Часть 1. Империя. Город ветров

— А он подарит? — глухо спросил я.

Бородач медленно кивнул.

— Ты нравишься людям. Ты хороший человек, ниньо, и Сандерсон это чувствует. Кроме того, ты создаешь много проблем. Я думаю, он тебя отпустит.

— Маркус.

Кубинец молча посмотрел на меня.

— Значит, я должен сделать это?

— Убить? — очень спокойно уточнил Меркадо. — Конечно. Мне казалось, ты уже понял.

— Я не смогу.

— Скорее всего, — легко согласился кубинец. — Думаю, ты ещё жив потому, что Спруту стало интересно. Он хочет сам встретиться с тобой. Это твое единственное преимущество.

Я сдавленно хмыкнул.

— Заставь себя привыкнуть к этой мысли, — сказал Маркус. — Что ты убил его.

Я бросил на него полувопросительный взгляд.

— Именно так. Что ты уже убил его. Представь это. Привыкни к этой мысли. Тебе станет спокойнее. Ты будешь увереннее. Возможно, даже сможешь сделать это, когда придет время.

— Н-нет, — возразил я.

— Да, — ровно парировал Маркус.

А я вдруг подумал, что бородатый капитан знает, о чем говорит. Что ему, возможно, тоже приходилось убивать, и не раз, так что стоило прислушаться.

— Теперь о том, что я могу сделать. Пока ты ходишь по моему району, никто тебя не тронет. Ни Спрут, ни Сандерсон, ни кто другой. Ты свой здесь, и это знают. Ниньо, за пределами этого района я бессилен, и ты должен это помнить. Как только тебе потребуется уйти, предупреждай нас. Просто предупреждай. — Меркадо помолчал. — Ниньо, больше ничего сделать я не могу. Не сейчас.

Я выдавил из себя улыбку.

— Марк, — сказал я. — Ты уже сделал много для меня.

На следующее утро я вышел из дома вместе с капитаном. Маркус подарил мне отличный кастет, и, странное дело, я сразу почувствовал себя увереннее. Когда в кармане лежал пистолет, такого чувства у меня не возникало. Как сказал кубинец, оружие лучше не брать, могут засечь копы, а в случае чего всё равно не поможет.

Маркус ехал в больницу к жене и сыну. Консуэлле становилось лучше, и ребенок, по словам капитана, хорошел с каждым днем. Похоже, Меркадо всё-таки придется сдержать слово и вернуться на Кубу.

В центре мы распрощались. Кубинец ещё мрачно пошутил, мол, до встречи, если она произойдет. Мне требовалось продлить визу, и купить новую одежду — после того, как Салливан удержал часть моих вещей, и после драки со Спрутом на мне не осталось ничего целого и не заляпанного кровью. У меня сильно болело раненое плечо и ломило всё тело от недавних побоев, но я боялся расслабиться. Дэвид советовал мне залечь на дно на несколько дней, я так и собирался сделать — как только решу проблемы с законом. Я не знал, как долго ещё задержусь в США, но на всякий случай решил продлить визу ещё на два месяца. Так случалось — человек, поработавший здесь какое-то время, обычно хотел покататься по стране, чтобы затем с полным багажом впечатлений вернуться на родину. Мне выдали карточку I-94, в которой указали срок моего пребывания в США. Дата окончания действия визы и дата на карточке I-94 получились разными, но дата на карточке I-94 позволяла мне находиться в США, даже если срок действия визы закончится.

Бумажная волокита задержала меня на полдня. Я никуда не торопился.

Ещё полдня ушло на то, чтобы найти недорогой бутик и купить себе одежду — джинсы и новую куртку — старая порвалась в памятный вечер последней встречи со Спрутом. Я пересек улицу, на которой располагался компьютерный клуб и фирма по обслуживанию техники, в которой я раньше работал. Я задержался на углу, рассматривая серую дверь издалека. Мне хотелось зайти внутрь и поздороваться со своей бывшей начальницей, но я так и не сдвинулся с места. Скорее всего, я стал бы для Киры неприятным сюрпризом. Кроме того, она казалась вечно занятой женщиной, и я не хотел её тревожить. В конце концов, мы не были знакомы настолько, чтобы просто так, по-дружески, зайти и сказать "привет".

Я направился к ближайшей станции метро, стремясь попасть в кубинский район до того, как начнет темнеть. У меня оставалось немногим больше пяти тысяч долларов наличными — из того, что я заработал в "Потерянном рае". Я не был уверен, что с ними делать. Я хотел отблагодарить Марка за всё, что он сделал для меня — в конце концов, я достаточно долго жил у кубинца, и собирался жить у него до самого отъезда. Ещё две тысячи пятьсот лежало на веб-мани — Кира не перевела мне деньги за последнюю неделю работы; я не появлялся, чтобы напомнить, и она с моего молчаливого согласия забыла. Я вдруг подумал, что должен перевести домой, родителям, как можно больше. Посетившая меня мысль оказалась неожиданно своевременной: подняв голову, я увидел рядом с входом в метро яркую вывеску отделения "Вестерн Юнион", и, следуя сиюминутному порыву, зашел внутрь.

Я перевел домой три тысячи, едва удержавшись от того, чтобы не отдать всё, что находилось в карманах. Мне пришлось напомнить себе, что я должен отблагодарить Меркадо, что мне нужно жить на что-то в эти дни ожидания. Я ничего не хотел для себя. Мной даже овладело некое лихорадочное возбуждение: скорее бы, скорее узнать, где находится ублюдок Спрут, и... черт побери, я готов!

В латинский район я добрался без приключений. Я вышел из автобуса на остановку раньше, как и в прошлый раз, но сейчас шел куда осторожней. Слежки я не заметил. Впрочем, кем был я, чтобы утверждать это наверняка?

Впереди, у телефонной будки, я заметил знакомого негра-бомжа, и задержался у киоска, купив целый блок дорогих сигарет.

— Э-эй, — совсем не удивился чернокожий борец за искоренение расизма, — ты живой, бродяга! Я так и знал. Я так и подумал, что этим жирным ублюдкам тебя не догнать! Но на всякий случай убрался отсюда подальше...

— Я не знал, какие сигареты ты куришь, — я протянул ему блок, — извини, если не угадал.

— Чувак, — серьезно посмотрел на меня бомж, — ты серьезно думаешь, что меня можно купить?

Я начал закипать.

— Вот этим? — спросил я. — Я только хотел сделать тебе подарок, черный брат.

— Кто тут, мать твою, черный?! — даже подпрыгнул негр.

— Если ты можешь назвать меня белым братом, то почему я не могу назвать тебя черным? — логично спросил я.

— Да ты ни хрена не понимаешь, — вздохнул бомж, забирая у меня блок сигарет и пряча за пазухой.

— Ага, — согласился я. — Счастливо, брат.

— Меня зовут Фрэнк, — секунду поколебавшись, сказал он. — Друзья называли Фрэнки.

— Рад наконец познакомиться, — усмехнулся я. — Я Олег.

Домой я шел быстро, не оборачиваясь, и добрался без неприятных задержек. Ещё поднимаясь по ступеням к квартире Меркадо, я услышал громкие веселые голоса. Дверь оказалась незапертой. Едва я зашел в коридор, мне к виску приставили дуло пистолета. Я не успел ещё ничего сделать или сказать, когда дуло убралось, и раздался звук крепкой затрещины.

— Разуй глаза, Хуан! А если бы это и в самом деле был чужой? Амигос! Кто дал малолетке пушку?!

Я обернулся.

— Привет, Венустиано.

— Олла, amigacho, — кубинец пожал мою руку и спрятал отобранный пистолет во внутренний карман куртки. — Видал?

Я кивнул, бросая взгляд на невысокого, стройного Хуана. Парнишке оказалось лет четырнадцать, его кожа отливала темной бронзой, и он был явно пьян. Причем настолько, что я рекомендовал бы немедленно уложить ребёнка спать.

— Мой брат, — вздохнул Вилья. — Налакался где-то со своими приятелями, притащился сюда без приглашения. Надо отвести его домой.

— Что тут происходит? — поинтересовался я, заглядывая в большую комнату. Там находилось столько народу, что я даже не попытался сосчитать, сколько их было. На общем фоне выделялась гигантская фигура бородатого капитана — Меркадо пил виски прямо из бутылки.

— Празднуем, — пожал плечами Вилья. — Рождение сына. Консуэлле уже лучше, и их скоро выпишут из больницы.

Я невольно задумался о том, что сказала бы строгая, резкая кубинка, увидев подобный хаос в своей квартире. Из комнаты донесся дружный гогот; мне показалось, стены дрогнули.

— Давай я отведу его, — предложил я, кивнув в сторону Хуана. Парнишка присел прямо на пороге, облокотившись спиной о подставленную лодыжку Венустиано, и невнятно, неразборчиво матерился на эсперанзо.

— О'кей, — без колебаний согласился Вилья; очевидно, ему самому очень не хотелось заниматься младшим братом, когда он нужен здесь. — Там должно быть открыто.

"Там" оказалось действительно открыто. Я никогда не был в соседней квартире; впрочем, оказавшись за порогом родного дома, безвольно висевший на мне Хуан встрепенулся, оттолкнулся от меня и самостоятельно дошел до туалета, почти по прямой. Я огляделся. Это оказалась бедно обставленная, но неожиданно чистая для двух холостяков однокомнатная квартира. Широкий коридор, в котором я находился, был приспособлен под рабочий кабинет — в углу стоял компьютер, гарнитура, несколько гаджетов, и две прибитые к стене полки с папками. Стол контрастировал с аккуратной обстановкой главным образом тем, что оказался завален пустыми пакетами от печенья, чипсов и йогуртов; под столом валялось несколько бутылок пива, тоже пустых, и одна полупустая, гордо стоявшая посреди общего беспорядка. Пожалуй, этим беспорядок и заканчивался. Заглянув в комнату, я увидел две койки, одну заваленную дисками, вторую свободную, но обе аккуратно заправленные. Я тогда ещё мысленно поаплодировал Венустиано — воспитание младшего брата, очевидно, не самая легкая из задач, но Вилья справлялся с ней отлично.

— Включи комп, — невнятно раздалось из туалета.

— Тебе стоит выспаться, — ответил я, но компьютер включил.

Из туалета донеслось что-то совсем нечленораздельное, скорее всего, даже не на английском. Я молча сел за стол, смахнув со стула глянцевый компьютерный журнал. Из-за стены доносились громкие выкрики и смех; компания не собиралась расходиться.

— Интернет есть? — спросил я, не оборачиваясь: Хуан не закрыл за собой дверь.

По сдавленному мычанию и последующим рвотным звукам я догадался, что ответ положительный. Пока Хуан пытался справиться с тошнотой, я успел зайти на свой почтовый ящик. Там оказалось много писем — от родителей, сестры и Лады. Я ничего не успел прочитать. Из туалета выполз пошатывающийся Хуан.

— Ты чего тут лазишь? — с трудом вытолкнул из себя парень, опираясь о спинку стула.

— Мне нужен интернет. Можно? — спросил я, поднимаясь. Как раз вовремя, чтобы поддержать сползающего на пол Хуан под локоть.

— Только если... недолго... Мне хреново...

— Верю, — согласился я, помогая ему дойти до спальни.

Хуан рухнул на свою кровать прямо поверх разбросанных на ней дисков; я снял с него ботинки, расстегнул грязную куртку и вынес их в коридор. Затем вернулся и попробовал достать из-под засыпавшего Хуана хоть часть дисков. В основном это оказались, конечно же, диски с играми, несколько музыкальных, и лишь малая их часть с программами. Аккуратно сложив их под кроватью, я посмотрел на младшего брата Венустиано. Он ещё что-то говорил, не открывая глаз, но всё более и более невнятно. Я стащил покрывало с кровати Вилья и укрыл его, затем тихо вышел из комнаты.

Надо признать, Хуан оборудовал себе уютное рабочее место. За его компьютером я чувствовал себя почти как дома. Я не спеша прочел все письма родителей и сестры — ребята исправно писали мне каждые несколько дней, и почты накопилось прилично. Я прочитал все домашние новости, окунаясь в привычный, родной мир, посмеялся шуткам, которыми обмениваются и могут понять только близкие люди. Несколько минут после этого я сидел, погрузившись в приятные воспоминания наиболее смешных и дорогих моментов, и только затем открыл первое письмо Лады. Мы никогда не признавались друг другу в любви, но нам не нужны были слова. Я не знаю, как это объяснить, но мне даже не требовалось её присутствие для того, чтобы знать — она всегда и всюду рядом со мной. Мы так редко виделись, что я вряд ли смог бы воспроизвести её лицо в тончайших подробностях, но её дух, её любовь окружали меня постоянно. Это упоительное, блаженное, бесконечно счастливое ощущение. Светлое, как улыбка, радостное, как её веселый смех, и доброе, как её сердце. Лада считалась сильной девушкой, уверенной в себе, но я не встречал никого чище, искреннее, преданнее её. Тот, кому повезло встретить ту, единственную женщину, которая станет любимой, родной и желанной на всю жизнь, встретить и не потерять по собственной глупости — тот меня поймет.

"...до нового года осталось меньше двух месяцев, а ты всё ещё в своей Америке. Надеюсь, ты успеешь вернуться, потому что я буду ждать. И кстати, не надо мне ничего привозить оттуда, мышонок. Просто возвращайся поскорее, и будем встречать новый год вместе, как договаривались...".

Я нашел в себе силы усмехнуться. Лада знала, что я ненавижу детское прозвище "мышонок" почти так же сильно, как и "болонка". Впрочем, от неё я готов стерпеть что угодно...

Кто-то положил руку мне на плечо, и я резко поднял голову.

— Que me lleve el diablo! — Венустиано отпустил моё плечо и внимательно вгляделся в экран. — Что ты здесь делаешь, muchacho? Где Хуанито?

— Спит, — я снял наушники. — Ты не против? Он сказал, я могу воспользоваться вашим интернетом.

— Какое мне дело? — пожал плечами Вилья. — Если мой бестолковый брат говорит можно, значит, можно. Это его компьютер. Почему ты не вернулся? Дьявол, амиго, в последнее время нервы у меня ни к черту! Хорошо, что Марк здесь, теперь всё будет хорошо! Я устал заменять его. Надеюсь, всё будет, как прежде.

Я коротко улыбнулся и закрыл окно браузера. Когда Марк скажет Вилья о том, что уезжает на Кубу? В день отъезда? Или...

На душе было тяжело — такое ощущение, что эту невесомую субстанцию залили свинцом. Я посмотрел на Венустиано.

— Идем, — распорядился чернокожий кубинец. — Вставай.

В квартире Меркадо стоял дым от сигарет, воздух пропитан спиртом насквозь, и мне показалось, что я опьянел, только ступив за порог. Вилья повел меня в зал, усадив между двумя смутно знакомыми мне кубинцами, и сунул в руки бутылку виски, что-то быстро сказав моим соседям на испанском. Комната была забита людьми. Маркуса я не видел, но хорошо слышал — громовой голос капитана, словно рокот спускавшейся лавины, перекрывал все звуки в комнате. Затем Венустиано исчез, предоставив меня разговорчивым кубинцам, и всё дальнейшее я просто не помню. Только, пожалуй, то, что бутылку паршивого виски я выпил почти залпом.

...В голове стоял непрекращающийся гул, даже когда я открыл глаза и посмотрел на залитую солнечным светом пустую комнату. Я лежал там же, где сидел вечером — на пуфике между двумя креслами, устроив голову на подлокотнике. Болела голова, ныло левое плечо, и хотелось есть.

Я поднялся, оглядел покачнувшуюся при этом комнату, заваленную мусором из бутылок и оберток, и направился в ванную. Звук льющейся воды предупредил меня о том, что там занято, и я вошел на кухню. Поставил чайник, заварил кофе, и стал ждать хозяина квартиры.

На раздавшийся вскоре звук я не сразу отреагировал. Только вибрация в кармане куртки, которую я так и не снял, заставила меня очнуться. Я торопливо вынул противно воющий мобильник и нажал на кнопку.