Книга 1. Каракал

Сложив ладони лодочкой, он выдохнул в них и тут же втянул ноздрями воздух.

— Фууу, — протянул вслух. — Тут никакой дирол с колгейтом не помогут. По крайней мере, не за один раз. Нужна река. Стоп Матюха. Тпрру Зорька, вернее стоять Гнедко, — тут же осадил он себя, резко сел, скрестив ноги и задумался.

'Так, что мы имеем. Да ни хрена мы не имеем. Языка не знаю, обычаев тоже. Ничего не знаю. Может здесь и рабство есть? Вот что-то мне говорит, что есть. Никакой родовой памяти я не чувствую, зато ощущаю направление о котором говорил Глас: на местный юг.

И опять стоп. Жить тебе Матвей здесь долго, точнее всегда, может даже счастливо (чем черт не шутит), так что сразу отвыкай от мысли, что ты здесь чужак — может выйти боком. Помни слова Гласа о том, что вести себя нужно, как на территории врага. Вот здесь я с ним полностью согласен. Кстати, и дальше притворяться умалишенным не такая уж и плохая идея. То, что голый — ерунда. Мне стесняться нечего и некого. Самая лучшая отмазка, которую я в том мире просто ненавидел: 'Меня тут никто не знает'. Если не знает, значит, в животное надо превращаться? Но в данном случае извините люди местные, того требует конспирация, так сказать. А я потом бабушку через дорогу переведу, чтоб уравновесить свои деяния добрым поступком.

Так, Остапа понесло — это нервное. Наверняка. На чем я остановился? Точно, я никого не знаю, меня тоже. Под открытым небом пока тепло. А там будем посмотреть. Главное сейчас первых аборигенов этого мира встретить'.

— Держись Абидалия, — распрямляясь пружиной и подлетая над зеленым ковром травы на пару-тройку метров, воскликнул Матвей. — О, я уже знаю название этого мира и его самого большого материка. Держись Абидалия, северный немытый варвар, в прямом смысле этого слова. Злобный русский медведь вырвался из клетки. Это вам не какой-то там приам. Это будет посильнее, чем Фауст Гете, мак-каламак .

Пружинисто приземлившись на ноги, парень взглянул на верхушки деревьев, прислушался к шуму ветра в их кронах, принюхался к лёгкому ветерку и, долго не раздумывая, легкой, немного дезориентированной, дерганой походкой (не привык еще полностью к своему телу и его возможностям в новом мире), направился в сторону, где увидел стайку птиц, кружащих над одним и тем же местом.

— Ну а что, — словно радуясь, что может не только мыслить, но и говорить, бормотал он себе под нос. — Если я считаю себя русским, а не каким-то там приамом — что в этом такого? Тот же грузинский князь Багратион, лежа при смерти, говорил своему племяннику: 'Я оставляю тебе в наследство самое дорогое, что есть у меня — быть русским'. За точность цитаты отвечать не берусь, возможно даже, что вся эта история была выдумана идеологами того времени. Но вот верить в это хочется. И это не пафос и не квасной патриотизм, как сейчас бы сказал какой-нибудь дерьмократ или либераст. Социум в любом случае накладывает свой отпечаток на человека, который в нем воспитывался. Вырос бы я в Северной Корее — махал бы портретами Ким Чен Ына, Ким Ир Сена и других Кимов на очередной демонстрации и свято верил бы в чучхе. Будь моей родиной Европа, возможно, гордо бы поднимал над головой радужный флаг. Не потому, что сам такой, а потому что толерантный мать ее ети. Тьфу, — смачно сплюнул Матвей. — Как их земля-то носит до сих пор. Ни взять, ни отнять — содомиты и этим все сказано. А американцы? Да с них пример надо брать: у каждого сарая флагшток с воздетым звездно-полосатым. Правильно Кинчев пел:

Здесь слово 'русский' не полит корректно

Вот 'россиянин' — это 'чисто' и 'корректно'

— И опять вас не туда понесло батенька, — улыбнулся парень. — Ну и каша у меня в голове. Или это мне просто язык свой чувствовать радостно? А если серьезно, то со своими мыслями нужно быть осторожным. В том плане, что вслух их стараться не произносить. Мировую революцию я устраивать в новом мире не собираюсь, искусственно насаждать прогресс тоже. В общем, свой устав, оставляю только для себя и в чужой монастырь с ним не лезу. Вначале нужно просто осмотреться. А потом учиться жить заново в соответствии с местными реалиями.

Долго выбираться на обжитые территории не пришлось. Три часа неспешной ходьбы и он оказался на укатанной до твердости камня дороге. Даже по виду было ясно, что пользовались этим путем часто. Стая птиц, которую он увидел с той поляны, где вновь осознал себя и обрел свое тело, как и подозревал Матвей, оказалась падальщиками, очень похожими на земных грифов. Они кружили над тушей мертвого животного. Возможно и лошади: по истерзанной шкуре и остову скелета, что остался от него, определить это было трудно. Оставалось дождаться местных жителей, что и решил сделать Матвей, плюхнувшись прямо в пыль на обочине.

Первыми аборигенами оказались воины, обвешанные острыми железками, как кедр шишками в урожайный год. Скорее всего, это были наемники: ни единой формы одежды, ни табельного, так сказать оружия. Как говорил их ротный: 'Форма одежды номер восемь, что украли, то и носим'. Загорелые лица, кучерявые бороды, прямые носы с горбинкой — больше всего они были похожи на тех же персов, ну если они действительно были такими, как их принято показывать в фильмах и на картинах.

'Где эльфы, гномы и прочая нелюдь?' — подумал Матвей, старательно изображая дебила и раскачиваясь телом из стороны в сторону.

Встретившийся отряд, к слову сказать, был очень организованным и дисциплинированным. А их командир знал толк в военном деле. По крайней мере, расстановка была грамотной: передовой и тыловой дозоры, фланговое прикрытие. А в центре всего этого построения карета на самых обычных рессорах и с колесами обутыми во что-то типа литой резины.

'Вот тебе и отсталый мир, — подумал парень. — Не удивлюсь, если здесь есть СМИ, многопартийность и огнестрел. Хотя последнее вряд ли. На бойцах ничего похожего хотя бы на кремниевый пистоль нет. А жаль, мне бы какой-нибудь карамультук пригодился'.

Знал бы он как будет близок к своим суждениям, во всяком случае, в отношении СМИ.

Из кареты выбрался тип, одного взгляда на которого было достаточно, чтобы без разговоров залепить ему в рыло двоечку. В первую секунду Матвей даже пожалел, что просто не ушел по той 'путеводной нити', которую теперь отчетливо чувствовал. То самое Направление. Закоулками, буреломами, оврагами, но чтобы вот с такими личностями не видеться сто лет.

Вот есть такие люди. Ты даже не видел его еще ни разу, не знаешь, чем живет, чем дышит, а он уже вызывает у тебя чувство глубокой антипатии. Часто бывает, что первые впечатления ошибочны и под 'омерзительной маской' скрывается вполне себе адекватный, добрый, честный человек. Но только не в этот раз.

Мужик смотрел на него, как на скаковую лошадь, прикидывая в уме, ставить на нее деньги или лучше пристрелить сразу. А еще лучше пристрелить и продать на мясокомбинат, на колбасу.

— Гыр-гыр-гыр, — что-то протявкал тип наемнику, наверняка командиру, после чего парня подняли, укутали в старенький, но еще добротный плащ и усадили в карету.

'Ладно, хоть на лошадь не посадили, — подумал он тогда. — Вот шоу было бы для местных. Сидеть я, конечно, сидел на этих животинах, даже катался шагом, но вот наездником ни разу не являюсь. И кстати, я ни хрена не понимаю местную речь. Эй, Соратник ты слышишь меня? Давай уже помогай. А то тебя Глас расхвалил, а подвижек в своем совершенствовании я пока не вижу. Возможности тела пока отставим, мне сейчас стрелы зубами ловить не надо. Нужна информация, а без знания местного языка много ее не насобираешь'.

'Делаю все, что могу', — именно так понял он отзвуки своих же мыслей, и про себя улыбнулся: 'Я прям как двуликий Янус, ну а с точки зрения какого-нибудь дохтура с земли — просто шизофреник. Ты главное не расслабляйся Матюх, и не улыбнись в открытую, а то не так могут понять, — тут же одернул он себя. — Хотя, идиотская улыбка будет в моем случае как раз к месту'.

Вместе с Матвеем и тем типом, что вызвал у него просто какое-то нереальное отторжение, в карете находился еще один человек: он сидел напротив и был старше парня, но младше его соседа по сиденью. Они обменялись несколькими фразами, после чего замолчали, погрузившись в свои мысли. Вернее старший мужик действительно о чем-то думал, подперев подбородок ладонью с холеными, ухоженными ногтями. А вот тот, что помоложе, внешне очень похожий на главного в этом курятнике (а кто как не главный может раздавать на право и налево приказы?), с глупой улыбкой уставился в окно. Вот у него она уж точно была не наигранная. Это Матвею постоянно приходилось следить и за своей мимикой, и за моторикой тела, и за своим поведением — вдруг подумают, что он нормальный? Тот же вел себя настолько естественно, что никаких мыслей об игре просто не возникало. Да и зачем ему разыгрывать спектакль? Перед кем?

Решив не отставать от компании, парень тоже решил немного поразмыслить.

Ставить себе каких-то целей, ну там по завоеванию мира, он не собирался. Ни сейчас, ни потом. Он уже решил, что будет просто жить. Жить, как судьба положит. А там видно будет.

Делать выводы о местных аборигенах тоже рано. Это как судить об игре той же сборной России по футболу по одному отдельно взятому игроку. По отдельности они может и хорошие футболисты, даже в иностранные клубы покупают. Иногда. Но вот как соберутся в команду, то стадо-стадом. Впрочем, он никогда не любил футбол.

А вот подумать о том, какой 'начальный капитал' он имеет на старте в новом мире — это действительно важно. И первым плюсом, а может даже единственным, в копилку идут его физические возможности. Не те гипотетические, о которых вещал Глас, а те, которые он уже имеет. Матвей реально смотрел на вещи, единственное, что он умеет очень хорошо — это воевать. И пусть реалии здесь совсем не те, что на земле — это ничего не меняет.

Правда, сразу вставал в полный рост другой вопрос. 'Калашей', 'абаканов', 'винторезов', да даже сраного ПМа здесь нет, и скорее всего не предвидится еще не одну сотню лет. Зато есть очень много острых железок, пользоваться которыми нужно уметь. Только вот для Матвея в настоящее время разницы между тем, что будет в его руке меч или дубина, нет никакой.

Хотя тут тоже, как поглядеть. Ножом и саперной лопаткой, как оружием его пользоваться научили и довольно хорошо. А уж метать все, что может воткнуться — это вообще любимое занятие с самого детства. Так что совсем уж беззубым перед местными бойцами он не окажется. Рукопашку тоже можно писать в зачет, как-никак у него батя был инструктором и привил любовь к бою без оружия с младых ногтей. И вроде все. Знания технологического мира могут быть как полезными, так и хламом, который здесь применять возможности не будет. Да и не собирался он устраивать здесь революций: ни цветных, ни технологических, ни экономических, ни сексуальных. Об этом он уже думал и мнения своего не изменил. Каждый должен идти своим путем, неважно человек это или целый мир. И набивать шишки на этом пути тоже должен сам. Учиться на чужих ошибках — это только звучит красиво. Реальность же такова, что иногда приходиться наступить на одни и те же грабли несколько раз и набить шишку, прежде чем поймешь, что это больно и неправильно.

'Ну что ж, — подумал Матвей. — Не так уж и мало, — а потом мысленно хлопнул себя по лбу, — как я мог забыть. Да я в первую очередь об этом должен был подумать. Или это только сейчас у меня проявился еще один кусочек памяти?'.

А разорялся парень не просто так. Когда он со всей семьей переехал к последнему месту службы отца в Улан-Удэ, то неожиданно увлекся луком. Не спортивной стрельбой, а изготовлением настоящих реплик с древних образцов, какими пользовались наши предки много столетий назад. Ну и естественно их последующее испытание.

Увидев на одном из этнографических фестивалей, как старый якут на мастер-классе рассказывает и показывает, как изготавливается это древнее оружие, парнишка просто загорелся идеей научиться этому самому. Благо, что этот самый старик жил не где-то в яранге в тундре или тайге, а тут же в городе, где имел небольшой магазинчик, даже лавку, в которой торговал товарами народного промысла, впихивая их немногочисленным туристам.

Порыв парня он тогда поддержал (спасибо ему за это) и стал делиться с ним знаниями в изготовлении луков: начиная от простого прямого, что-то типа английского или японского. И заканчивая сложносоставными азиатскими, выполненными из нескольких слоев и видов древесины, сухожилий и усиленных роговыми пластинами. Не сказать, что Матвей стал мастером в их изготовлении. Если честно, он так до конца и не сделал ни одного собственного лука. Да и литературы он прочитал по ним мало. Но вот сам процесс их создания, а самое главное последующая практическая стрельба очень ему нравились. Подбирать и готовить сухожилия, варить клей, подбирать как пазл древесину и роговые пластины. Но самое главное, слышать, как скрипят плечи оружия под силой твоих мышц, когда ты натягиваешь тетиву. Смотреть на острый кончик стрелы и знать, что на этом граненом наконечнике, возможно, живет чья-то смерть и только от тебя зависит, придёт ли она к кому-то сегодня. Это не то же самое, что держать в своих руках, к примеру, пистолет.

'Ну, вот теперь, похоже, точно все', — подвел итог своим мыслям Матвей и вдруг понял, что вокруг него идет беседа. Мало того, он понимает ее: с пятого на десятое, через пень колоду, отдельные слова. Но общий-то смысл понятен, а это очень даже хорошо. Не став откладывать возможность узнать для себя что-то важное, он превратился в слух.

Как и предполагал парень, старший дядька был здесь какой-то шишкой: толи главой рода, то ли еще кто-то, в общем бла-а-ародный. А раз так, решил он, значит, есть здесь и те, кто обслуживает всю эту кодлу: крестьяне, рабы и прислуга всякая. Следовательно, общество не однородное, а разделено по сословиям.

С воинами-персами тоже не ошибся — наемники во всей своей красе. Какие-то там тареамы. Что это: самоназвание наемников, какая-нибудь гильдия, сам отряд или вообще страна, из которой они вышли — он так и не понял.

Мужик помладше был его сыном, причем старшим, то бишь наследником. Правда, интеллектом не блистал. Это можно было понять, даже совсем не зная речи. Хватало того, как морщился и в какой-то безнадеге, закатив глаза, качал головой его отец, выслушав очередную реплику своего отпрыска.

Младшего звали Мадиар, а вот имени старшего пока не прозвучало, что не удивительно. Ну не будет же к нему сын обращаться ваша милость барон такой-то, ну или как это здесь принято? И возвращались они из поездки по своим владениям, в которых, судя по всему, все было очень даже хорошо.

— Глупцы, — вздохнул, ухмыльнувшись старший из попутчиков Матвея, поудобнее устроившись на мягком сиденье кареты и мазнув мимолетным взглядом по его лицу.

'Соберись Каракал, — тут же мобилизовал себя парень. — Видимо сейчас будет что-то интересное'.

— Ты о чем отец? — не понял его сын.

— Я говорю, какие же они все глупцы Мадиар, — посмотрел он на него.

— Кто?

— Да все эти Главы других Кланов, — презрительно скривился он. — Кичатся количеством магов и воинов. Древностью крови, родовыми способностями и своей численностью, и не понимают, что главное — это деньги. И только от их количества зависит сила Клана. Вот смотри, — скрестил он на груди руки. — Взять, к примеру, нас — Скамма. По сути, мы самый малочисленный Клан. Но если смотреть шире, то у нас больше всего и воинов и магов.