|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 5
В полдень девятнадцатого дня путешествия мы увидели рябь широкой реки.
— Миссури, наконец-то! — воскликнул Грант, приподнялся в седле и указал рукой немного правее, — А вон за тем холмом будет виден форт Аткинсон.
Из специально изученной истории прежнего мира я знал, что эта территория называется Небраска (переводится с языка сиу, как 'Ровная вода') и здесь проживает индейское племя омаха. Бледнолицые торговцы по их землям имели право беспрепятственного прохода изначально, а через год, в 1846 году вождь местного племени разрешит здесь проход и зимовку семьям мормонов. Приверженцев Церкви Иисуса Христа Святых последних дней, а проще говоря — многоженцев, изгонят из обжитых мест католические и протестантские христианские общины штата Иллинойс. И, вероятней всего часть того пути, по которому мы путешествовали, на протяжении многих будущих лет получит название Мормонская тропа.
Самое интересное, что в 1854 году тот же вождь продаст правительству США 16 тысяч кв. км собственной земли по цене 22 цента за акр. Купленную территорию назовут штатом Небраска, при этом разросшийся форт Аткинсон переименуют в город Омаха.
— Корабли! — воскликнула Маруся, которая теперь норовила ехать рядом со мной.
В открывшейся взору гавани у деревянного причала стал виден, стоявший под разгрузкой грузовой пароходик и прицепленная к его корме длинная баржа. На их палубах копошились грузчики.
— Вероятно, товары доставили, — предположил Грант, — К весне сюда сходятся все ближайшие торговые компании и трапперы со всей округи. В апреле и мае пароходы приплывают один раз в неделю, и осенью точно также, а летом — два раза в месяц.
Из деревянного форта вышли четверо человек встречающих: один — белобрысый молодой человек в практичной дорожной одежде путешественника, в высоких сапогах и шляпе, один — в синем кителе, белых штанах и белой фуражке с якорем, один — лейтенант армии США и последний — в представительской 'тройке', лакированных туфлях и цилиндре на голове.
— Рад встрече, мистер Грант! — воскликнул 'Цилиндр', а за ним и остальные, — Добрый день, здравствуйте, мистер Грант.
— Добрый день господа! — ответил он, спрыгнул с лошади и стал пожимать руки, при этом коротко кланяясь, — Мистер Монро (Цилиндр), мистер Картье (капитан), Эдди (лейтенант), мистер Мюллер (путешественник). Разрешите представить вам своих попутчиков, которые после длительных путешествий возвращаются домой в Сент-Луис: мистер Андрэ Сухи. Рекомендую, удивительно эрудированный молодой человек, среди индейцев известен, как Одинокий Ворон из племени черноногих и, несмотря на молодость, почитается как великий воин. Глядя на скальпы у седла, вы понимаете, что я не пошутил. Его мама — миссис Анна, супруга — миссис ТомА, мисс Кати и мисс Мари — сестры, и шурин мистера Сухи — Питер.
Когда нас представляли, мы тоже спешились и учтиво кивали, а мои сестрички даже делали вполне приличный книксен. Голова Бизона меня всё же научил отгораживаться от эмоций окружающих, чтобы не тронуться умом, и сейчас я мог свободно 'слушать' их или 'не слушать'. Так вот, 'путешественник' смотрел на нас заинтересованно-пренебрежительно, Цилиндр — надменно, зато капитан парохода и лейтенант — весьма заинтересовано. Впрочем, мсье Картье мы прекрасно знали и раньше, а вот молоденького лейтенанта, который вдруг выпятил грудь и стал непроизвольно разглаживать юношеские усики, сразила наповал наша Катюша. Недаром девочки, по европейским меркам выглядели, как южные красавицы. А здесь, особенно в пограничье, с женским полом большой напряг. Тем более, с девушками воспитанными и образованными.
Между тем, первым заговорил Цилиндр. Выражение его лица стало меняться с надменного на добродушное.
— Сухи? — переспросил он и перешёл на французский язык, — Анна, неужели это вы?
— Да, Габриэль, это я, — грустно улыбнулась мама.
— О, Анна, за двенадцать лет вы совсем не изменились, так же молоды.
— Вы мне льстите, Габриэль. Моему сыну уже двадцать лет, он стал главой рода, а девочкам в этом году исполнится шестнадцать и тринадцать, — мама повернулась в сторону Картье, — Здравствуй Жерар. Не виделись всего два года, а ты делаешь вид, будто бы мы не знакомы.
— Здравствуй Анна. И правда, первое время не узнал, я ведь никогда не видел тебя в индейском платье.
— Всё-всё! — Цилиндр замахал руками, — Приводите себя в порядок и жду вас к ужину. С моим сыном Эдди вы познакомились, а с миссис Алисой Монро нет.
— Габриэль, мы не можем прийти, — мама отрицательно покачала головой.
— Это почему же?
— Нам нечего одеть к столу, — нисколько не стесняясь, откровенно ответила она.
— Ах, какие глупости! Коль вы возвращаетесь домой, то я уверен, что это ваши временные трудности, не правда ли? — Цилиндр выжидающе посмотрел на меня.
— Абсолютная правда, мистер Монро, — сделал полупоклон в сторону начальника фактории, — Как только доберёмся до цивилизации, мои дамы будут одеваться у лучших портных.
Последующее время потратили на уход за лошадьми и приведение себя в порядок. Вдоль берега отъехали за рощу, грели в казане воду, мыли головы и купались. А когда оделись в новые вещи из замша, изготовленные для нас мамой и расшитые старухами Головы Бизона, то появилась мысль, что в таком экзотическом прикиде не стыдно было бы зайти в ресторан и в ХХI веке. Тем временем, Питер остался на пристани хранителем товаров, а я со своими женщинами отправился в гости.
Бревенчатые постройки мистера Монро выглядели неказисто. Впрочем, в форте всё было деревянным, и дома, и магазины, и бараки для жилья персонала. В глаза бросалось несоответствие внешнего вида и внутреннего содержания дома. Отличная мебель из красного дерева, прекрасный китайский сервиз на двенадцать персон, столовое серебро. Сразу видно, мистер Монро пришёл на берега Миссури не как временщик, а надолго.
Стол накрывали две молоденькие чёрные рабыни под руководством старого повара-француза. Нужно отметить, что обычная варенная и запеченная оленина с овощными гарнирами и соусами, горячие блины вместо хлеба, а так же самая разная жаренная рыба, на поданных блюдах выглядели весьма элегантно и вкусно. Впрочем, не только выглядели; под неплохое красное и белое вино кушанья исчезали со стола медленно, но уверенно. Мы своё вино разбавляли водой, алкоголь для нашего семейства — это Абсолютное Зло, особенно для мамы и Томы.
После десертного яблочного пирога с чаем, за столом завязалась многочасовая беседа. Во времена отсутствия средств массовой информации, это была обычная практика распространения новостей; каждый из присутствующих о чём-нибудь рассказывал. Так выяснилось, что молодой лейтенант Эдди Монро учился в Вест-Пойнте, военной академии США, вместе с племянником мистера Гранта — Улиссом.
Да, это именно тот самый Улисс Грант, который в будущем должен стать президентом страны. Сейчас он переведён с миссурийского пограничья Штатов на границу с Мексикой для усиления тамошней армейской группировки. Следом за ним уезжал и Эдди. Новоизбранный президент Джеймс Нокс Полк и его воинственное демократическое окружение возжелали новых, прибыльных территорий и решили воевать с Великобританией за Орегон и с Мексикой за спорный Техас. Насколько мне известно из истории, большая часть Орегона от Канады будет откушена достаточно быстро (не любят англичане воевать на суше), зато за Техас пару лет придётся потягаться, при этом кровушки прольётся немало.
Застольный разговор не обошёл стороной и моё семейство. О дуэли с ассинибойном красочно и в лицах рассказывал Джо Мартинс, помощник мистера Гранта. Он так интенсивно размахивал руками, что едва не треснул по голове своего нанимателя. Мне же и моим девчонкам пришлось описывать жизнь в племени, при этом мама помалкивала и лишь грустно улыбалась. Уж очень ей хотелось поведать о возмездии убийцам своего мужа и нашего отца, но я категорически запретил; не время.
Зашло солнце, рабыни разожгли свечи, а говорильня за столом не утихала ещё часа три. Видимо, обеспокоенная поведением сына Эдди, не сводившего глаз с приворожившей его Катюши, хозяйка дома вдруг задала маме вопрос:
— Мадам, а вы уже знаете, где будете жить?
— Не понимаю вашего вопроса, мадам. У нас есть свой дом, построенный ещё моим покойным мужем.
— Но, мсье Картье говорит, что сейчас он принадлежит нотариусу Крайзелю...
— Нотариус Крайзель дал знать, что хочет его нам уступить, — пришлось мне встрянуть в разговор, при этом Грант дипломатично промолчал.
— У вас есть такие деньги? — спросила она, поймав недовольный взгляд своего мужа, — Мсье Картье говорит, что он находится в лучшем квартале Сент-Луиса.
— Да, — ответил ей, — моя семья прибыла в Сент-Луис самым первым на Миссури речным пароходом. В то время отец имел такую возможность, построится в квартале, который ныне является центром города. И да, у меня есть такие деньги, у меня даже есть деньги на приданое своим сёстрам.
— И сколько приданого вы за них дадите? — под недовольное сопение мужа она продолжала задавать не весьма приличные вопросы.
— По пятьдесят тысяч долларов, — сказал я под всеобщий удивлённый вздох. Выражение изменила даже пренебрежительная рожа арийского 'путешественника'. Ещё бы, курсовая разница нынешнего доллара в двадцать пять раз выше доллара середины ХХI века. А если учесть покупательскую способность нынешней валюты, то полученную сумму нужно умножить втрое, вот и будет истинная цена доллара ХIХ века.
— Но об этом говорить ещё рано, — продолжить высказывать свои предположения, — Кати должна полтора года доучиться в женской школе мадам Лещински. Мари тоже нужно доучиваться три с половиной года. Да и не всё так просто с этим замужеством. Партию приличную требуется подыскать, ибо отдавать своих сестёр замуж за какого-нибудь бродягу или путешественника, точно не буду.
— Вы правы, Андрэ, партия должна быть приличной, — согласилась повеселевшая хозяйка, с гордостью взглянув на своего смущённого сына, а затем перевела взгляд на моих совершенно не смущённых сестёр.
Эх, девчонки! Ныне такие, как вы — в дефиците. Будут у вас ещё женихи разные и много. И наплевать на всяких 'арийцев', которые пытаются увидеть в вас неполноценных полукровок! Пройдёт совсем немного времени и многие сенаторы, конгрессмены и кандидаты в президенты будут кичится частичкой своей индейской крови, объявляя себя коренными американцами.
На неудобные провокационные вопросы мадам Монро я отвечал умышленно откровенно, тем самым заявляя, что род Сухи не вымер, а возвращается на своё законное место под солнцем. А в отношении того, будто кто-то скажет, что у меня есть деньги, так я на это и рассчитываю. Ведь заблаговременное объявление суммы приданного — это обычная практика данной эпохи и пусть об этом знает весь Запад. Причём, никто не говорит, что они у меня в кармане; например, у мистера Гранта товаров в двадцать раз больше. И что? Тем более, в преддверии цивилизации, на пароходе в окружении дружественной команды и лояльной хорошо вооружённой охраны, бояться нечего. Да и моя семейка, в смысле повоевать — не подарок.
Вниз по Миссури мы отправились рано-утром через сутки, вместе с нами в расположение своей части на мексиканской границе убыл и второй лейтенант Эдди Монро. Перед этим весь прошедший день, люди Гранта обустраивали загон с навесом для тягловых лошадей. Дальнейшее передвижение товаров в сопровождении всего десяти охранников, будет производиться по рекам: сначала вниз до Сент-Луиса, затем пересадка на поезд до Цинциннати, а затем по реке Огайо до самого Питтсбурга. Там, говорят, цена на меха и кожи наиболее оптимальная. Естественно, на восточном побережье в Бостоне или Нью-Йорке, она всегда предельно выше, но туда ещё дойти надо, а из-за недостроенной железнодорожной ветки, это совсем непросто.
Лошадей и товары разместили на барже, а золото, равномерно рассыпанное по всем двенадцати седельным сумкам, вечером снесли в каюту. Перемёт из двух сумок весил около двадцати семи килограмм, но выглядел пустым. Чтобы замаскировать тяжесть и не делать сумки неподъёмными, девчонки в рощице нарубили сучков и связали кубические каркасы, что сделало сумки объёмными и не такими подозрительными.
К моему большому удовлетворению, всех пони выкупил мистер Монро по двадцать два доллара за голову, это на один-два доллара дороже, чем можно было получить в Сент-Луисе. Долго ходил кругами вокруг андалузских скаковых, предлагая сначала от двухсот, а затем и до четырёхсот долларов за кобылу. Я не повёлся, но пообещал возобновить этот разговор через три года. Что мы ещё успели сделать хорошего, так это подковать оставшихся лошадей, теперь не придётся их мучить и тащить голыми копытами по каменной мостовой.
До Сент-Луиса плыли всего четыре дня, за время пути никаких происшествий не случилось. Совсем потерявший голову Эдди вылавливал на палубе хитрую и смешливую Катюшу, мама всю дорогу болтала с капитаном Картье, а мы с Грантом, стоя на баке у небольшой бронзовой пушки и разговаривали за жизнь.
— Четырнадцать тысяч долларов за своих бобров вы сможете получить лишь в Питтсбурге, я же предлагаю чек на двенадцать прямо здесь и сейчас. Согласны? — он минут двадцать склонял меня продать меха, правда, сопротивлялся я вяло.
— Ладно, — пожал ему руку, — Вы и мёртвого уговорите.
— Ещё бы, не в убыток же работать! Кстати, давно вам хотел сказать, Андрэ, мои люди считают вас настоящим шаманом, и я склонен с этим согласиться.
— Почему вы так решили?
— То, как вы спасли умирающих, кстати, они вам будут по жизни обязаны, да и мою руку... Уж поверьте, так быстро и качественно не смог бы вылечить ни один доктор. Да и этот трёххвостый головной убор?
— Не буду отрицать, — я пожал плечами, — черноногие меня признали шаманом. Между прочим, моим учителем был сам Голова Бизона.
— Ну, если этот великий шаман наконец нашёл себе ученика, — он удивлённо покачал головой, — То теперь не удивляюсь вашим способностям.
— Не скажу, что у меня есть какие-то особенные шаманские способности, но лекарские задатки действительно, получил, — ответил ему и решил перевести разговор на другую тему, — Вы не подскажете, мистер Патрик О'Лири, мой бывший и будущий сосед, так и служит управляющим отделения банка Химической мануфактурной компании?
— Да, так и служит. Хотите у них открыть счёт?
— Честно говоря, да.
— Послушайте меня, Андрэ, в финансах я понимаю побольше вас. Химический банк — это небольшое финансовое учреждение, подконтрольное химической мануфактуре, с головным офисом в Нью Йорке. У серьёзных бизнесменов успехом не пользуется, особенно у нас, на Западе. Рекомендовал бы Второй Американский банк, вот где финансовая мощь. В этом году объявлена его докапитализация и я своим маленьким паем тоже хочу влезть. Вы знаете, что такое капитализация банка?
Помолчав немного и понаблюдав за проплывающими мимо живописными весенними берегами, повернулся к нему и сказал:
— Я знаю, что такое капитализация. Даже знаю, что такое активы и собственный капитал банка, операционная и чистая прибыль. Знаю, что из себя представляет коммерческое и ипотечное кредитование. О таких понятиях, как индекс цен, эмиссия денег, дефляция и инфляция тоже знаю.
— Невероятно! Но, откуда?.. — он ошарашенно смерил меня с ног до головы. Мол, откуда этот странный юноша может иметь такие знания.
— Здесь нет ничего невероятного, я дружил с Джоном, сыном мистера О'Лири, часто бывал у них дома. Мне попадалась на глаза специальная литература, а я был любопытным мальчиком, люблю читать самые разные книги.
На самом деле, никаких специальных книг в доме О'Лири я не читал, но отмазка выглядела правдоподобно.
— Мистер Грант, — взглянул в его всё ещё удивлённые глаза, — Прошу выслушать добрый совет, при этом исключите из своего сознания мою молодость. Готовы?
— Говорите, — он передёрнул плечами.
— Дело в том, что в течение ближайших пяти лет такие понятия, как индекс цен, эмиссия, инфляция и чрезмерное кредитование, надуют ваш Второй американский до такой степени, что он лопнет, и все его акционеры станут нищими. За исключением государства, естественно, которое успеет вывести свои активы и вложить в другие коммерческие банки, тем самым спровоцировав его более быстрое и громкое падение.
— Это невозможно! — человек мне искренне не верил, — Откуда вы это можете знать?!
— Отвечу! Если пообещаете никому не рассказывать, даже своим родным.
— Даю слово джентльмена!
— Впрочем, ответ вы и сами знаете, — искренне улыбнулся ему, — Я ведь немножко шаман.
Глядя на ошарашенное лицо и широко открытый рот этого взрослого человека, продолжил:
— А теперь совет лично вам, мистер Грант, но никому более. Надеюсь на порядочность джентльмена, — на эти слова он незамедлительно кивнул головой, — Предлагаю вложиться в Банк Химической мануфактурной компании. Через шесть лет он обретёт самостоятельность и будет развиваться быстрыми темпами, поглощая другие мелкие но перспективные финансовые компании. В конце концов займёт место среди самых могущественных банков Америки; пакет акций в сто тысяч долларов, купленный сегодня, через сто лет будет стоить сто миллионов, а через сто восемьдесят лет — пять миллиардов. Если послушаетесь моего совета, то вам будут благодарны все потомки, в противном случае, потеряете всё, что сегодня имеете.
— Всё равно, это невероятно, — он состроил недоверчивую гримасу и отрицательно покачал головой, — Вы не можете об этом знать, тем более, заглянуть столь далеко в будущее.
— Ваше право верить или не верить, но пройдя вместе сквозь опасности диких прерий, я увидел в вашем лице весьма порядочного джентльмена, поэтому решил сделать такой подарок... и поведал то, что истинно произойдёт.
Грант медленно отвернулся, облокотился о перила фальшборта и, уставившись в рябь реки, надолго замолчал.
В реальной истории, 'Химический банк' под таким названием просуществовал сто семьдесят лет — до 1996 года, то есть, до момента покупки некогда возглавляемого Дэвидом Рокфеллером банка 'Чейз Манхеттен', после чего взял его имя. Через четыре года объединился с банком 'Дж. П. Морган' и, получив новое название — 'Дж. П. Морган Чейз', стал вторым по активам финансовым конгломератом США и шестым в мире.
— Вы знаете, Андрэ, — вдруг заговорил он не оборачиваясь, — моя семья никогда не была богатой. Так, выращивали хлеб, подрабатывали на мануфактурах, считая подобную жизнь нормальной. Но лишь наше поколение решило всё изменить. Чтобы достичь своего нынешнего состояния, нам с братом пришлось рисковать жизнью на Территориях и серьёзно поработать локтями в Вашингтоне, помогая в делах некоторым серьёзным людям. И сейчас Гранты достигли качественно иного положения в обществе; племянник, например, окончил Вест Пойнт, самое престижное военное учебное заведение, моя семья тоже в порядке, в обороте всё больше денег, даже появились некоторые накопления. И всё это потерять? Нет, я категорически не согласен! — немного помолчав, он продолжил, — А ведь я так и планировал: стать акционером Второго Американского и взять у них приличный кредит на развитие бизнеса. Но, если бы всё произошло так, как вы говорите, то я бы действительно превратился в нищего.
Он опять надолго замолчал, а я ему не мешал думать. Слушая шуршащую о борт волну, готовился с помощью этого человека решить и свои вопросы. Неожиданно он повернул голову, взглянул на меня снизу вверх и с перекошенной улыбкой на лице спросил:
— Скажите, шаман, а что-нибудь о моём будущем, будущем моей семьи или моих близких можете поведать?
— Да, мистер Грант, могу лишь повторить, что если прислушаетесь к моему совету, то с вами и вашей семьёй всё будет хорошо. Что же касается близких, то вскоре ваш племянник Улисс примет участие в войне с Мексикой, которая продлится до 1848 года. А ещё он — будущий президент Америки.
— Улисс?! Невероятно!
— Впрочем, мои слова предназначены исключительно для ваших ушей. Если вы их кому-либо перескажете, да тому же Улиссу, например, то президентом он может и не стать.
— Хорошо, Андрэ! Война с Мексикой! Окончание в 1848 году! Вы уверенны в этом?!
— Ни в чём нельзя быть абсолютно уверенным, но мне так видится. Скажу более того, уже сейчас на границе с Мексикой происходят стычки противоборствующих сторон. Полноценная война начнётся в будущем году, а закончится в начале сорок восьмого. Мирный договор подпишут в городке Гваделупе-Идальго, по его условиям кроме Техаса, Штатам отойдёт Нью-Мексико и Верхняя Калифорния. Обратите внимание, что в течение двух лет я безвылазно находился на Территориях, никакой прессы в руках не держал, а о напряжённости на мексиканской границе услышал одновременно с вами.
— Это да, вы правы.
— Опять же, мистер Грант, мои откровения предназначены исключительно и только для ваших ушей. И да! Меня ваш недоверчивый взгляд нисколько не оскорбляет. Просто, вспомните мои слова, когда произойдёт всё, что вы услышали. И тогда вы разыщите меня и я вам помогу, очень серьёзно помогу и неоднократно.
— Я верующий человек и даже не знаю, что сказать, — тихо пробормотал он и добавил, — Но, всё равно, благодарю.
— Всё, мистер Грант, прекращаем эти шаманские предсказания. Давайте уж лучше перейдём на другую, не менее интересную тему, по которой мне нужна консультация.
— Не менее интересную?! И это после всего, что я уже услышал?! — воскликнул он, широко открыв глаза, — Да-да, я весь во внимании, готов вам всячески помочь... Впрочем, осветите, пожалуйста, ещё один момент, в каком году в ваших видениях Улисс станет президентом?
— Не знаю, — обманул его, т.к. историю знал прекрасно, — Но это случиться ещё при вашей жизни.
— Благодарю ещё раз, — кивнул он и ненадолго задумался, — Хорошо! Начинайте излагать другую, как вы говорите, не менее интересную тему.
— Тогда приглашаю в свою каюту, там находится документ, который вам нужно увидеть.
В это время нас прервали, подошёл стюард и пригласил на обед. Кстати, мне было удивительно, что Тома за столом и в гостях, и здесь вела себя вполне достойно (мои девчонки за год здорово постарались) и по-французски понимала, но разговаривала всё ещё с ужасным акцентом.
Отправляясь в каюту, попросил домашних, чтобы меня не беспокоили. Карта моих земель с договором купли-продажи находилась в тубусе, специально изготовленном из кожи бизона. Когда я её вытащил и дал прочесть условия договора со всеми подписями, то Грант впал в состояние крайнего изумления. Затем, узнав ориентировочный масштаб, он посчитал приблизительную площадь территории; получилось 2800 кв. миль (7200 кв. км) или 1792000 акров.
— Мистер Сухи! — он тряхнул головой, как мокрый зверь, — У меня нет слов. Это — ДОКУМЕНТ!
Слово документ он так и сказал — значимо, большими буквами.
— Был юноша Андрэ, а стал мистер Сухи, к чему бы это? — улыбнулся я.
— Просто, моё отношение к вам несколько изменилось.
— Не понимаю, в худшую сторону или в лучшую?
— Да бросьте, Андрэ, всё вы прекрасно понимаете! Я и ранее к вам относился самым благоприятным образом. Но это грандиозно, — тыкал он пальцем в карту, — Кстати, а что здесь есть? Вижу лишь семь горных долин: две большие, в среднем по триста-четыреста квадратных миль и пять средних, миль по восемьдесят-сто?
— Есть ещё десятка два более мелких долин, в будущем там будут крупные сельскохозяйственные фермы, есть горный хребет из настоящего прекрасного угля, есть нефть для изготовления лампового керосина, железо, медь, свинец и территория в семьдесят миль будущей железной дороги на запад материка... В перспективе здесь будут работать десятки тысяч рабочих, а проживать на порядок больше.
— Уму непостижимо! Но где вы возьмёте капиталы на освоение столь грандиозного проекта? Что-то продадите или как?
— Нет, ничего продавать не буду, сам освою. А начинать буду из маленького.
— А вы не боитесь, что там...
— Нет, не боюсь, — перебил его, — Это моя земля и она находится посреди территории моего народа, уж лучше пускай меня бояться. По крайней мере, за ближайшие лет десять-пятнадцать все производства и образующая их инфраструктура будут запущены.
— Глядя на вас, Андрэ, и слушая ваши высказывания, всё больше убеждаюсь в том, что вы истинный шаман. Ибо внешность не соответствует внутреннему содержанию.
— Хочу напомнить, мистер Грант, что открылся я лишь перед вами. Никому другому о моих талантах знать не следует.
— Можете больше не напоминать! И всё же, Андрэ, для осуществления даже самого малого проекта в отрыве от цивилизации на Территориях, вам всё равно понадобится решить проблемы, которые называются: первая — очень большие деньги, не менее миллиона долларов, и вторая — сложная логистика.
— Первую проблему безусловно решу, понадобится один год времени, — твёрдо ответил ему, — А вот по второй, мне нужна помощь. Охранные мероприятия обеспечу, но для всего остального придётся привлечь серьёзную торгово-транспортную компанию. То-есть, предлагаю этим заняться вам.
Сознание и дух Джеймса Гранта за прошедший сегодняшний день были мною порабощены целиком и полностью, но он даже не догадываясь об этом. Грант долго молчал, уткнувшись в карту невидящим взглядом, наконец его лицо приняло осмысленное выражение:
— Вы же понимаете, что у меня уже есть серьёзный бизнес?
— Понимаю. Но, надеюсь и вы понимаете, что его доля в будущем проекте ничтожна. Это совсем разные уровни бизнеса.
— Судя по всему — это правда, а оснований вам не доверять у меня нет и, в принципе, я согласен. Однако, для решения денежных вопросов вам нужен год, вот на этот срок мне нужен тайм-аут. Впрочем, могу подсказать, как в вашем случае найти деньги без проблем.
— Буду благодарен, — учтиво кивнул ему, при этом представляя всё, что он скажет. Нет, я не читаю чужие мысли, просто подобные операции очевидны, мне их приходилось проворачивать и в той жизни.
— Ваш договор купли-продажи нужно зарегистрировать в соответствующих федеральных учреждениях, это чтобы ваши земли считались территорией США. А в залог под такой ДОКУМЕНТ вам выдаст миллион любой солидный банк.
— Вот именно, мне и нужно всё это узаконить.
— Здесь могу помочь, но вам придётся отправиться в Вашингтон.
— Не вопрос.
— Тогда я напишу письма нужным людям и все вопросы решат быстро и без проволочек. Но надо иметь с собой тысячи четыре денег, придётся научится поощрять нужных людей. Кому и сколько — подскажу.
— Не вопрос, поощрю.
— Это ещё не всё. В федеральном управлении земельных ресурсов вам выдадут лишь предварительный акт собственника. Там же заключите договор на окончательный обмер территории и, судя по объёму работ, с вас сдерут колоссальные деньги — около тридцати шести тысяч. Выплаты производятся по мере выполнения работ, так что разделите всю сумму года на три. Тогда же получите окончательный акт. Федеральный акт, заметьте!
Глава 6
В Сент-Луис прибыли к концу четвёртого дня путешествия в полвосьмого вечера. Питер ухаживал за лошадьми и спал в палатке на барже вместе с охранниками мистера Гранта, поэтому на подходе к городу все шесть андалузских скакунов были под седлом. Три смеска аппалузы с таким же прекрасным скаковым экстерьером пришлось превратить во вьючных лошадей, нагрузив домашними вещами и мамиными тюками с тонкой замшевой кожей.
— Так куда вы сейчас, в отель или домой? — спросил капитан, когда я с ним рассчитывался за доставку.
— Домой, естественно.
— Ты уж извини, Андрэ, но мама мне всё рассказала, так что я за вас рад, но сейчас переживаю.
— М-да, вы знаете, дядя Жерар, чем отличаются индейские женщины от европейских? С них слова не вытащишь и калёным железом. Но есть исключения. Когда на протяжении многих лет индеец носит в душе неутихающие чувство ненависти и жажду мести, то по свершению возмездия об этом узнает вся прерия. Или, в данном случае, весь город.
— Не беспокойся, Андрэ, я понял, что по этому делу пока стоит помолчать.
— Да, дядя Жерар, пока не вернусь из Чикаго, куда собираюсь наведаться на днях.
— Так и у меня рейс в Чикаго. Сейчас у команды два дня законных выходных, затем воскресенье. В понедельник грузимся, а во вторник отправляемся.
— А сегодня какой день? — я вспомнил, наконец, о пришествии в цивилизацию.
— Сегодня четверг.
— Бронирую каюту на двоих, дядя Жерар, отправлюсь вместе с вами.
Как только пароход и баржа причалили к пристани, мы сошли на берег и вдвоём с Питером быстренько пристроили седельные сумки. Люди Гранта оставались ночевать на барже, им завтра предстояло перебираться на железнодорожную станцию, а сам он заказал извозчика, тепло попрощался и уехал домой.
— Желаю удачно разобраться с делами, — пожал мне руку перед отъездом от причала.
Весеннее солнце блеснуло последними лучами и спряталось за домами, надвигалась вечерняя серость, поэтому мы тоже не стали затягивать отъезд и тронулись вверх по брусчатке к центру города. К этому времени учреждения и магазины были закрыты, шумных забегаловок в нашем квартале не было, играла скрипка лишь в ресторане 'Бордо'. Людей на улицах встречалось мало, в окнах появлялся свет, а на улицу выходила домовая прислуга зажигать газовые фонари. На нашем доме их было два: над парадным входом и над аркой въезда во двор.
— Вон наш дом! — воскликнула Маруся, которая ехала бок о бок с лошадью Томы и тыкала пальцем в сплошную трёхэтажную стену улицы, — Вон там, где калитка открылась.
Девчонки весело загалдели, а в мою душу закралось какое-то странное чувство предвкушения чего-то приятного. Поймал себя на мысли, что в той жизни в подобных обстоятельствах обязательно переживал бы о предстоящем противостоянии. Сейчас же ничего подобного не испытывал, состояние духа находилось в равновесии ибо индейские гены жаждали мщения, а славянские — справедливости.
Из калитки вышел Джон с деревянной стремянкой и направился к парадному входу. Большинство американских французов дают своим рабам, особенно потомственным, английские имена. Когда отец их купил, тогда ещё шестнадцатилетних Джона и Лакешию, а также двадцатипятилетнюю профессиональную повариху Лари, то ничего менять не стал.
Семнадцать лет тому у Джона и Лакешии родился сын, а спустя три года дочь, которых отец назвал Борисом и Степанидой. В нашей семье их не прессовали, более того, в детстве Стеша игралась с моими сёстрами, а когда подросла, стала помогать своей маме-горничной в поддержании порядка. А Павла мой отец научил ухаживать за лошадьми. Кстати, повариху Лари стерилизовала ещё прежняя хозяйка, поэтому родить та не могла. Когда мы уезжали, то всем рабам выписали 'вольную' — документ об освобождении из рабства, составленный тем же Крайзелем. Однако, Джон сказал, что идти им некуда, поэтому они так и остались в прислуге.
Когда мы приблизились к дому, то фонари уже горели, а он стоял с совком и скребком, ожидая, пока кавалькада всадников проедет мимо, чтобы подобрать невзначай уроненную лошадиную какашку. За чистотой на улицах города мэрия смотрела строго, хозяев дома даже могли оштрафовать за нерадивого раба. В дневное время ежечасно, с боем часов на городской ратуше, домовая прислуга обязана присматривать за порядком на придомовом участке.
— Что стоишь, Джон?! Открывай ворота! — с улыбкой сказала мама.
— Мадам!? — недоверчиво воскликнул Джон, а потом перевёл взгляд на меня, — Маса! Вы приехали в гости к масе хозяину?
— А кто сейчас дома? — спросил у него, вдруг вспомнив, что вместо мсье и мистер, чернокожие называют своих хозяев маса.
— Маса хозяин и больше никого, — ответил он.
— Джон, мы приехали домой, — сказал я и спешился, — Насовсем приехали.
— А как же маса?.. — он указал большим пальцем за спину, широко открыв рот.
— Он тебе больше не маса и тем более, не хозяин.
— Совсем не хозяин?
— Отныне хозяин этого дома — мсье Андрэ, Джон, — сказала мама, легко выпрыгнув из седла.
Из глаз нашего бывшего раба неожиданно потекли слёзы, он уронил свои какашкины приспособления наземь, тихо завыл, упал на колени и уткнулся лбом в мои сапоги.
— Оставь эти телячьи нежности! — попытался его оттолкнуть, но тот обняв мои ноги, прижался к ним ещё крепче. Отец относился к рабам строго и требовательно, но всегда по-человечески; таких коленопреклонённых обнимашек я что-то не помню, — Случилось чего?
— Случилось, случилось, — забормотал он.
— Тогда вставай, открывай ворота, а я сейчас во всём разберусь.
Когда въезжали на ярко освещённый фонарями двор, то заметил, что мама с сестричками на Джона посматривают соответственно воспитанию — с любопытством, но без сочувствия, а Питер и Тома — с нескрываемой брезгливостью. Не привыкли они к рабской сущности человека.
— Эй, Боря! — воскликнул я, — Лошадей надо ставить, сюда иди!
— Не может он, я сам всё сделаю, — сказал подошедший Джон.
— Почему не может?
В это время на мой крик из пристройки для прислуги выскочили испуганные Лакешия и Лари, а из задней двери дома на свет выступил раздобревший телом господин.
— Вы кто такие? — взвизгнул он и перевёл взгляд на Джона, — Как ты посмел, раб?..
— Мсье Крайзель! Помню стройного молодого мужчину, но за два года ты что-то слишком распух, — прервал его визгливое вступление и направился навстречу, а когда вышел на дистанцию удара и его брови поползли вверх, нанёс сильный удар в солнечное сплетение; бить в лицо не входило в мои планы, — Это тебе привет от подельников, убийц моего отца. Так вот, братья Длинный Уолтер и Клаус Шмидт дали показания шерифу Чикаго, что это именно ты был организатором похищения сыновей мистера Брауна и всей аферы с торговой компанией. Именно ты организовал убийство моего отца.
— Это ложь, всё ложь, это не я, — согнувшись, прохрипел он.
— Ты-ты! Доказательства против тебя, Шлёма, железные и помощники шерифа завтра к вечеру будут в Сент-Луисе. Судья в Чикаго сказал, что скоро к твоей шее приделают пеньковый галстук, — от души добавил ему по левой почке и тот, замычав, свалился на пороге и обмочился. Самое интересное, что действовал спокойно и без малейшего волнения, — Полежи немного и без моего разрешения не вставай, иначе забью ногами до смерти. А мы тем временем, обиходим лошадей.
Наши бывшие рабыни что-то с рыданиями рассказывали маме и девчонкам, а мы втроём занялись своими делами. Расседлать, скинуть сумки и вьючные тюки получилось быстро, только для девяти лошадей конюшня оказалась маловата, с трудом разместили лишь шестеро кобыл. Жеребца, двух меринов и прогулочную пони Шлёмы пришлось привязывать на улице под кровлей сенника.
— Девочки! — позвал я, — Из седельных сумок повытаскивайте каркасы, а ты, Джон, снесёшь их на второй этаж, ко мне в кабинет.
— Андрэ, нужно срочно позвать Пьера, — обеспокоенно сказала мама.
— Мужа нашей Элен? Что-то случилось?
— Да, Боря и Стеша в очень плохом состоянии, особенно Стеша. Их сильно избил мистер Крайзель, нужен доктор. А может и ты посмотришь?
— Хорошо, мама, вызывайте Пьера, а я их потом тоже посмотрю. И просьба, пока не выйду из кабинета, меня не беспокоить, — увидев её утвердительный кивок, позвал Питера и направился к лежащему на ступеньках дома Шлёме, притворяющемуся умирающим лебедем. Стукнул его ногой по рёбрам сильно, но не критично и тихо сказал, — Вставай и не охай, иначе добавлю.
За два года в доме ничего не изменилось, везде было чисто и опрятно. В кабинете на втором этаже тоже никаких перестановок не случилось, лишь на месте картины, с изображением бравого отца и его первой супруги (мамы Элен), написанной маслом художником-французом во время путешествия в Америку, висела морская баталия какого-то мариниста. Дело в том, что первая картина прикрывала дверцу вмурованного в стену небольшого германского сейфа, а когда мы покидали дом, то её забрала Элен. Значит, вторая картина прикрывает ту же самую дверцу.
Шлёму усадили посреди комнаты в жёсткое кресло без обивки; кроме мягкого дивана, таких здесь стояло четыре штуки. Сам я уселся за монументальный дубовый стол, в изготовленное из красного дерева с мягкой обивкой отцово тяжёлое кресло. Открыв дверцы тумб, стал выкладывать всё, что лежало на полках.
— Питер, стань у него за спиной и, если мне не понравиться ответ, бей его кулаком по голове, — сказал по-французски и все меня прекрасно поняли; сразу же без перехода задал вопрос, — Шлёма, где деньги хранишь?
— В банке, — ответил он тонким, высоким голосом.
— Не правильный ответ. Грабитель банков деньги в банке не держит, — коротко кивнул Питеру и тот не заставил себя ждать.
— А-а! Я не убивал твоего отца! Это Шмидты убили, а меня заставили оформить документы!
— Мне не нужно покаяние, твоя вина уже доказана и завтра тебя повезут на суд. Питер, добавь!
— А-а! Во Втором Американском банке держу! Пять тысяч шестьсот двадцать долларов! Я правду говорю! — взвыл он, — Если у нотариуса нет приличного счёта, то у него нет приличных клиентов!
— Вижу, — согласился я, листая чековую книжку, — Ты говори, говори, Шлёма и не нервируй меня, иначе я не стану ожидать завтрашнего приезда гостей из Чикаго и начну убивать прямо сейчас. Обещаю резать маленькими кусочками, умирать будешь долго, до утра, — при этом демонстративно вытащил отцовы часы, щёлкнул крышкой и добавил, — Времени у нас ещё много.
От моего внимания не ускользнуло то, как Крайзель буквально вцепился в них глазами. Он некоторое время помолчал, опустив голову, затем взглянул исподлобья, как битая собака и спросил:
— Что нужно сделать, чтобы уйти отсюда живым?
— Наконец, услышал правильные слова, — поощряющее кивнул ему, но в это время в дверь постучал Джон и занёс в кабинет мешки с золотом. Дождавшись его ухода, продолжил, — Итак, где хранишь свою долю, полученную с продажи торговой компании?
— В сейфе за картиной.
— Сколько там?
— Двадцать пять тысяч ассигнациями и триста долларов серебром.
Сняв картину и открыв сейф, найденным в кармане Шлёмы ключом, обнаружил одиннадцать пачек ассигнаций десяток, восемь пятёрок и пять пачек двадцаток. И коробку с серебром.
— Тогда подвигайся ближе к столу и составляй купчую на этот дом, на моё имя; укажешь стоимость в двадцать две тысячи. Завтра утром пойдём к нотариусу Арнольду Кокеру, прямо к открытию, и оформим. Ведь твой конкурент мистер Кокер работает ещё, никуда не уехал?
— Работает, — угрюмо ответил он.
— Далее, обнулишь чековую книжку, чек на пять тысяч двести отдашь мне, двести двадцать долларов выплатишь в качестве налога с продажи недвижимости и двести долларов — мистеру Кокеру за услугу. К этому времени ты должен быть собран в дорогу, с собой заберёшь сто долларов серебром и два своих пистолета.
— Всего сто долларов!? — взвизгнул он.
Можно было дать и больше, всё равно он бы их далеко не отвёз, но такое лоховское соглашение выглядело бы слишком подозрительно, нужно придерживаться выработанной линии поведения.
— Это же серебром! Хватит тебе! Скажи спасибо, что отпускаю на все четыре стороны. Иначе после твоей казни придётся судится за свой дом ещё долго и нудно. А так вопрос решается без дополнительных проблем. Правильно?
— Ну, это да, — пробормотал он, — но всё равно, что такое сто долларов? Дай хотя бы две тысячи ассигнациями!
— А, ладно, — махнул рукой, — Где моё не пропадало. Отдам все триста серебром! И всё! Закрой рот! Больше не дам! Значит, далее: лошадь будет оседлана, Сент-Луис покинешь сразу же, после оформления купчей. Если хочешь остаться в живых, то рекомендую не посещать ни банков, ни вокзал, ни речной порт. Там уже могут висеть твои портреты. Объедешь город стороной и отправляться на двадцать три мили вниз по Миссури, в городок Сент-Карлос, там можно продать лошадь и сесть на пароход. Знай, что после показания братьев Шмидтов, в центре, на севере и востоке Штатов, ты вне закона. На Территориях индейцы тебя ограбят и убьют, остаётся юг — Техас или Мексика. Думай, это уже твои проблемы. Кстати, мистер Грант о вашей банде разбойников осведомлён и в суде будет выступать свидетелем. Он прибыл в город вместе со мной, но не думаю, что побежит кому-то что-то рассказывать на ночь глядя. Так что пару часов форы у тебя будет.
— Боюсь, что завтра, когда я всё это оформлю и подпишу, ты меня грохнешь, — насторожено сказал он.
— Конечно, ты должен бояться, но сам понимаешь, у тебя нет другого выхода, как поверить мне на слово. Такое слово я тебе даю, как христианин-ортодокс. Клянусь Господом Богом, — при этом перекрестился, — И клянусь памятью своего отца, что после того, как ты перепишешь на меня дом, отпущу живым на все четыре стороны.
— А преследовать будешь?
— Правоохранители, безусловно будут искать, а лично мне ты без надобности. Естественно, если выполнишь всё, что обещал. Кстати, а почему документы об освобождении моих бывших рабов лежат в сейфе?
— Нигеры рождены рабами, это товар! С этими твоими бумагами они о себе слишком много возомнили, и я их поставил на место! — выпятив нижнюю губу, пафосно ответил он.
— Ну-ну. Если не выполняют порученную работу, то их место, действительно, за воротами. Впрочем, теперь это не твоя, а моя забота, — уродилась же мразь, подумалось мне, — Всё, работаем, приступай писать, а Питер за тобой присмотрит. Имей в виду, Шлёма, если в моё отсутствие выбросишь какую-либо фортель, он тебя просто пристрелит.
— Не убивай его, — сказал на языке Народа и вышел в коридор.
Из столовой на первом этаже слышался сплошной гул женских голосов, один из которых был странно знаком. Почему-то каждый уголок дома воспринимался мной, будто отсутствовал здесь не два года, а много-много лет. Вероятно, это перипетии объединённого сознания. Вот и сестричка Элен в моей памяти была высокой и стройной, а сейчас, повиснув на мне, оказалась маленькой и от повторной беременности — кругленькой.
— Братик, братик! Какой ты стал большой и красивый! — кричала она.
— Господи! — воскликнул я, — Они, наконец собрались вместе! — затем, снизил тон и добавил, — А в прериях так тихо, спокойно. Кузнечики стрекочут, птицы поют...
При этих словах женская компания грохнула смехом. К счастью, они здесь не только радовались встрече, но и занимались делом — отдали прислуге нужные распоряжения: топилась построенная отцом баня, на первом этаже грелся водяной титан в ванной комнате с большой фигурной ванной, на третьем этаже в спальнях менялись постели. Из большой родительской комнаты выкидывались вещи Шлёмы, теперь там будем жить мы с Томой. Катюша и Маруся возвращаются в свою комнату, а мама поселяется в мою, а в одной из двух гостевых комнат будет жить Питер. Ещё на третьем этаже есть туалетная комната с чугунным унитазом и смывным бачком, а так же с тумбой, поддерживающей тяжёлый чугунный рукомойник. Такая же туалетная комната есть и на первом этаже.
Восемь лет назад на улицах разбирали мостовую и прокладывали воду и канализацию, а это для города великое дело. В Европейских городах подобные бытовые удобства стали создавать ещё в начале ХIХ века, Штаты в этом отношении пока что отстают.
— Что там произошло с Борей и Стешей? — спросил у мамы.
— Стеша была беременна, а мистер Крайзель вчера её избил, вот и случился выкидыш. Крови много потеряла. Боря попытался сестру защитить и получил каминной кочергой по рёбрам и по голове. Пьер говорит, что сломано несколько рёбер и рана на лбу, сейчас он её зашивает.
— Подожди, от кого беременна, ей же всего четырнадцать лет?
— Так от мистера Крайзеля и была беременна. Он её изнасиловал ещё два года тому, как только поселился, а потом пользовал постоянно.
— Вот чмо, недорезанное! — воскликнул я.
— Да-да, надо чтобы ты его дорезал, — сказала Маруся с абсолютно серьёзным выражением лица, — Ты бы видел Стешу, у неё всё лицо опухшее.
— Маруся, я поклялся Господом и памятью об отце, что не буду его убивать.
— Как так не будешь? — возмутилась мама, — Он виновен в смерти вашего отца!
— Так надо для дела! — отрезал я.
— Подождите-подождите! — встряла Тома, — А Питер давал такое слово?
— Нет, Питер не давал, — улыбнулся я.
— А! Он над нами подшучивает, — женщины-воины-по-духу сразу же успокоились, а я пошёл проведать прислугу.
— Здравствуй, Андрэ! — обрадовался Пьер, накладывающий швы на лоб Бориса, — Извини, не могу обнять, руки заняты.
— Ничего страшного, теперь мы будем видеться чаще, — легонько похлопал по плечу этого симпатичного и добродушного молодого мужчины.
Действительно, парня и девчонку Шлёма избил сильно, особенно девчонку. На неё и ушло у меня при лечении больше всего силы; главное, что организм крепкий, а мочеполовая и детородная системы должны восстановиться полностью. С парнем полегче, но шрам на лбу останется. Да, старался работать так, чтобы Пьер не заметил.
Вскоре Шлёма закончил писанину и я его закрыл в подвале на замок, при этом ключ положил в карман. Потом парились в бане, мылись и, вопреки рекомендациям диетологов будущего, ужинали поздно вечером. Наконец, этот длинный и напряжённый вечер закончился и мы с Томой добрались до постели, обнялись и мгновенно провалились в сон, без задних ног и без сновидений.
Все ещё спали, а я уже подстригался. Наша седовласая и добродушная повариха Лари в нормальной жизни могла стать если не дизайнером, то модельным парикмахером точно. Ещё в юности её научили укладывать хозяйке причёску, а после того, как она попала в наш дом, то по собственной инициативе стала ещё и семейным парикмахером. Сейчас она мне сделала причёску по нынешней европейской моде: волосы едва скрывали уши и шею, и были расчёсаны на пробор с левой стороны. Кроме того, сбрила буйно полезшую щетину, оставив лишь усы.
Питер проснулся следом за мной и пожаловался, что в такой постели спать ему было как-то странно. Он умылся, оделся, оседлал мерина себе, а также мышастого жеребца для меня и прогулочную пони для Шлёмы, после чего вооружился, вскочил в седло и отправился выполнять взятое на себя обязательство. Парень смотрелся интересно; косичку спрятал под ворот курточки, а сверху надел шляпу. По крайней мере, теперь с перепугу никто не заорёт, что в город ворвались дикие индейцы.
В цивилизованных местах ходить без головного убора, считается поступком крайне неприличным, поэтому мама ещё зимой пошила два замшевых стетсона. С высокими, вогнутыми сверху тульями и широкими, слегка загнутыми вверх полями, шляпы выглядели экстравагантно, таких ещё ни у кого не было.
К этому времени я тоже собрался. К сожалению, приличного современного платья не было, поэтому надел замшевые курточку и брюки бежевого цвета и новые рыжие ковбойские сапоги на высоком скошенном каблуке, принесенные ещё вечером от шурина (у нас одинаковый размер ноги). Подпоясался трофейным ремнём такого же цвета с кобурой и кольтом, а на голову надел, естественно, стетсон.
Теперь можно выводить Крайзеля. Из подвала он выбрался, будучи испуган и вонюч, от него несло мочой и грязной высохшей тряпкой, поэтому в первую очередь завёл в ванную комнату и заставил вымыться; в водогрейном бачке ещё оставалась тёплая вода. Все его вещи были снесены на первый этаж и сложены в коридоре, поэтому далеко ходить, чтобы собраться, не пришлось. Здесь же он оделся в дорожный костюм и надел практичные сапоги. Здесь же запаковал баул со сменной одеждой, в который я демонстративно вложил два разряженных пистоля, порох и пули.
Глядя на нервный тик на щеке Крайзеля и его бегающие глаза, заглянул на кухню и приказал толстушке Лари собрать на блюдо хлеб, ветчину и сыр, и подать в кабинет. Боясь, что Шлёма к спиртному не устойчив, налил в бокал не более ста пятидесяти грамм. К счастью, этого вполне хватило; лицо разгладилось, а глаза покрыла воловья поволока.
В это время вернулся Джон, который с утра ходил с запиской к нотариусу.
— Хозяин, — он поклонился мне, совершенно не обращая внимания на Шлёму, — Маса Кокер велел передать, что как только вы пожалуете, сразу же примет. Масу Мартена на обратном пути предупредил, он сказал, что придёт к восьми утра.
— Внизу лежит баул мистера Крайзеля, привяжи к седлу его лошади. Ступай, — кивнул ему.
В эти времена в США никаких удостоверений личности не было, а метрические выписки из церковной книги имели далеко не все. Без паспорта можно было отправиться даже в путешествие за океан; в американских и европейских портах до середины Первой Мировой войны главным документом считался оплаченный билет.
Для заключения договоров купли-продажи недвижимого имущества желательно иметь в свидетелях местных доверенных лиц, которые своей подписью подтверждают, что продавец и покупатель есть именно те люди, за которых себя выдают. В моём случае — это не обязательно, так как я местный, имеющий метрику и оформляю договор с местным нотариусом в присутствии другого местного нотариуса. Но я решил подстраховаться и попросил Пьера захватить кого-нибудь из друзей и поучаствовать в данном мероприятии.
— Что ж, мистер Крайзель, все ваши личные документы и документы на дом, находятся в этом вашем саквояже, — подсунул к нему ногой кожаную сумку, — Нам пора.
— Ещё виски, на два пальца, — вдруг попросил он, схватил бокал с налитой янтарной жидкостью и выпил не закусывая, затем задумчивым взглядом оглядел кабинет, встал и пошёл на выход.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
