Окончание 3 книги

Глава 8

Столица Гронхейма. Королевский дворец.

Пириам Востроглазый, вот уже без малого три десятка лет правящий одним из самых сильных королевств Центральной Тивалены был мрачнее туч, что закрывали небо над его дворцом в Мокрые сезоны. Пестуемая им уже давно мысль об объединении Мегара под своей рукой закончилась полным провалом при попытке ее реализации. Даргасцы не просто отстояли свою часть города, а так наваляли его хваленым воякам, что тем мало не показалось. Хотя если быть откровенным, то виноват во всем Князь Сайшат. Ну, кто же знал, что принцесса Ирена Светлая станет его второй женой?

"Молодец девочка, вовремя сориентировалась в обстановке, — тем не менее уважительно подумал король о принцессе. — Сумела просчитать шаги и сделать правильный вывод. Теперь мне снова залезть на территории Даргаса будет сложнее, но не невозможно. Отказываться от своих замыслов я не стану и, в конце концов, приберу Мегар к рукам, а там посмотрим. Слухи о ее муже, конечно, ходят самые устрашающие, но это все же слухи. Да и без меня у него теперь дел по горло. Мало того, что в своем новообразованном Княжестве еще не до конца порядок навел, так теперь еще и за землями женушки присматривать надо. Не надорвался бы".

В малом зале приемов королевского дворца раздался тихий довольный смех правителя Гронхейма. Пусть это и было самоуспокоение, но настроение короля все же повысилось.

— Ваше Величество, — оторвал его от размышлений секретарь.

— Ну, что еще? — недовольно сморщился он.

— На сегодня посетителей больше нет, но осталась почта, — склонив голову, ответил тот. — Вы будете ее смотреть?

— День едва перевалил за свою половину, а я уже устал, как лошадь серва, что пахала весь день — пробурчал король. Халатно к ведению дел он никогда не относился, поэтому наверное и сидел на троне уже тридцать лет. Причем во все вникал сам. — Много почты? — поднял он на секретаря взгляд.

— Письмо от короля Багота, доставлено птицей. Прошение от купцов. И посылка из Великого Княжества Сайшат.

— Княжество Сайшат?! — встрепенулся король и радостно улыбнулся. — Это уже интересно.

— Ваше Величество, — побледнел секретарь. — То что находится в ней, совсем не вызывает радости. Но я просто обязан вам ее показать и прокомментировать кое-какие моменты.

— Даже так? — озадачился Пириам. — Что ж оставим ее на закуску.

Секретарь подошел к королю и положил ему на колени папку, в которой сиротливо лежали две бумажки.

— В камин, — едва пробежав глазами по одной из них, скривился король. — Купцы все никак не успокоятся. Они давали мне деньги, чтобы получить свои преференции от объединения Мегара и все риски, в случае неудачи брали на себя. У нас не получилось, пусть считают, что сделка оказалась убыточной, такое часто случается в торговле.

— Да мой король, — приняв листок и смяв его, склонился секретарь.

— Что нам пишет мой венценосный брат? — Пириам подвинул следующее письмо. — Вот чистюля, — чуть не сплюнул он, едва прочел первые несколько строчек. — Я нарушил то, пренебрег многолетней дружбой... ля-ля-ля. Я сам знаю, что лучше для моего королевства, — уже не скрывая раздражения, король с хлопком закрыл папку, протянул ее секретарю, и рывком вскочил со своего места.

Подергивая правой щекой и периодически тряся головой, словно пытаясь ткким образом избавиться от своего нервного тика, король быстро прошел к небольшому столику в углу зала. Налил из кувшина полный бокал рубинового вина, а потом со скоростью измученного многодневной жаждой разумного, осушил его.

— Будет еще каждый молокосос учить меня править, — выдохнув и по-мужицки утерев рот рукавом, проговорил он. — С его отцом было сподручнее договариваться. Ничего обчешут тебя реалии, забудешь, что править и оставаться чистеньким — не одно и то же. Отложи, я подумаю над ответом.

— Да Ваше Величество, — снова поклонился тот.

— Где посылка?

— Вот, — немолодой уже мужчина отступил немного в сторону, открывая королю вид на обычную плетеную корзину, накрытую грубой холстиной.

— Ты мне предлагаешь встать и самому полюбоваться на подарок? — выразил свое недовольство Пириам Востроглазый.

— Ни в коем случае Ваше Величество, — тут же засуетился тот, сдергивая тряпку.

— Это голова Когтя? — скорее утвердительно, чем вопросительно сказал он после довольно продолжительного молчания, на что секретарь решил промолчать. Комментарии, по его мнению, тут были излишними.

На лице короля же в это время отразилась целая гамма чувств: удивление, брезгливость, озадаченность столь необычной посылкой и еще хурги знает что. Но что самое главное, все эти чувства были разбавлены нотками страха, промелькнувшие в глазах Пириама.

— Кто доставил эту корзину? — тоном, не предвещавшим ничего хорошего, проговорил он.

— Мы не знаем Ваше Величество, — дрожащим голосом ответил секретарь.

— Как это так мы не знаем? — воскликнул он. — Ты хочешь сказать, что вот эта корзина сама появилась в моем дворце?

— Именно так, — все же нашел в себе смелость кивнуть секретарь. — Она была обнаружена в приемной Вашей канцелярии. Но вот как она туда попала, никто не знает.

— Да вы с ума сошли, — лицо короля стало покрываться красными пятнами. — По дворцу ходит разумный с головой под мышкой и никто об этом не знает?

Личный помощник короля ответить не успел. В малый зал открылись двери, и по блестящему паркету к трону решительной походкой подошел командир королевских гвардейцев.

— Мой король, — склонил он голову. — Семьи Благородных, что повели себя как трусы у стен Мегара исчезли.

— Капитан, — сузились глаза Пириама, — ты понимаешь, о чем ты сейчас сказал? Сотня с лишним разумных — это не Безымянный, чтобы взять и вот просто так исчезнуть.

— Ваше величество... — попытался что-то сказать воин, но был остановлен поднятой рукой короля.

"Безымянные, — вспышкой озарения пронеслось у него в голове. — Это в их стиле. Только для этих совершенных убийц не существовало ни стен, ни преград. Для них вообще не было ничего невозможного и свои послания они всегда доставляли непосредственно адресату. Они что теперь на службе этого Князя?".

— Капитан, — поднял он взгляд на командира гвардейцев. — Усилить охрану дворца, патрули в столице и крупных городах. Летучие отряды с Даргаского тракта вернуть, хватит гоняться за ветром в поле. Закрыть границы. Всех подозрительных: неважно бродяга это или благородный — тащить в пыточную. Разберемся, кто они — принесем извинения или отправим на плаху.

Если воин и удивился речи короля, то виду не подал, лишь стукнул себя в грудь, подождал еще некоторое время и не получив дополнительных указаний, вышел из зала.

Едва дверь закрылась, король Гронхейма повернулся к секретарю.

— Никаких приемов. Все письма и особенно посылки перед тем, как нести мне, тщательно проверять.

— А... — попытался тот что-то сказать.

— Оставь меня, твои пояснения мне уже не нужны.

"Заигрался ты Пириам, — лицо короля стало еще мрачнее, чем в начале разговора со своим помощником. — Как бы в один прекрасный момент твоя голова не оказалась в такой же вот корзине, — бросил он взгляд на забытую секретарем посылку из которой на него скалилась голова его недавнего вассала. — Ну, ничего Сайшат, посмотрим, как ты разберешься с Рузеей. Там и альвы Осторожного и иставцы — это тебе не висельников гонять. А за свой страх, я придумаю, как с тобой поквитаться, не будь я Пириамом Востроглазым".

Король Гронхейма даже повеселел немного к концу своих размышлений, плавно перетекая мыслями к новой фрейлине своей жены, которая так еще и не побывала в его постели. Но взгляд снова упал на скалящуюся в безмолвном крике голову Ольда Кокгтя, который так и не стал графом Мегарским и в этот момент отчётливо осознал, что думая о мщении князю Сайшат, сам режет гибкие прутья для такой вот корзины, что может стать последним вместилищем его головы.

— Закрыться ото всех, — резко встав со своего места, прошептал он. — Закрыться как изгои. А там видно будет. Ну не зверь же он на самом деле?

И решительно вышел из зала.

Окрестности Карпейна.

"Странная это штука война", — тихо покачиваясь в седле, погрузилась в свои мысли Ирена.

Как не прискорбно было об этом думать Княгине, но война, не смотря на весь ужас, кровь и страдания, что ее сопровождают, по ее личному мнению, смывала с разумных все наносное и лживое. Так же летний ливень смывает пыль и грязь с улиц и домов, листьев деревьев и лепестков цветов, грубых одежд обычных сервов и изысканных платьев Высокородных, чтобы явить окружающим истинные их краски. Пусть эти краски и не всегда сочные и яркие. Где-то ливень, обнажает "язвы", до этого скрытые "повязками" из все тех же пыли и грязи. Но где-то, наоборот, под смытой пылью, вдруг обнаружится "жемчужина", о наличии которой и не подозревали ранее.

Добродушный толстенький пекарь, единственным "злодейством" которого до войны было убийство шустрого таракана, незнамо как оказавшегося на его чистой и уютной кухне, при подходе к Мегару Гронхеймского войска, вдруг вооружается своей скалкой (за неимением другого оружия), вешает на дверь своей пекарни увесистый замок и, вместе с бывалыми воинами, занимает место на городской стене. Его же сосед, слывший добропорядочным горожанином, в это время сбивает этот самый замок, проникая в жилище того, кто угощал сдобными булочками его детей и начинает шарить по шкафам и сундукам, не пропуская ни одной вещи, ни одного кулечка с мукой (если она еще осталась), что в скором времени (по его мнению) могут прибрать другие.

Война, как весы. На одной чаше у нее кровь, предательство, страдания и смерть. На другой же — мужество, честь, самоотверженность. Эпитетов для каждой из чаш существует множество. Но пока живут такие разумные, как тот самый пекарь, никогда первая чаша не перевесит вторую.

Увеличившееся войско князя было уже на полпути к Карпейну, когда разведчики арьергарда сообщили, что их старается догнать большое воинское соединение. По словам вайрон-разведчика, что принес эту весть, преследователи не похожи на гронхеймцев. Более того, передовой дозор открыто выставляет на обозрение внутренние стороны щитов, окрашенные белой краской — знак чистых намерений. Арьергард в переговоры с ними вступать не стал, хотя и показались на несколько мгновений, как бы говоря о том, что их видят, видят давно и готовы к любым неожиданностям с их стороны.

Внимательно выслушав воина, Атей кивнул и дал команду готовиться к привалу.

Задымили костры, забулькало в подвешенных над ними котлах ароматное варево. Засуетились возле них назначенные командирами кашевары. Но вся эта пастораль походной жизни цвела за спиной тройного ряда щитов княжеских воинов, что выстроились в сторону запада, откуда должен был появиться преследовавший их отряд. Не говоря уже о нескольких тысячах альвийских лучников, нежно поглаживающих кибити и плечи своих луков, проверяющих прочность тетивы, и удобство расположение колчана со стрелами. Ну и конечно Третий Разящий на всхрапывающих лошадях, готовый в любое мгновение сорваться в смертельную карусель.

Ждать пришлось недолго, командир отряда действительно погонял своих воинов, как только мог. И даже на первый взгляд было понятно, что этот отряд так спешит не для того, чтобы с ходу вступить в схватку, а, возможно, всего лишь для того, чтобы просто догнать.

"Я не чувствую угрозы Старший", — послал свою мысль Сай, когда от остановившегося в полуверсте войска, отделилась небольшая группа конных воинов.

"Согласен с тобой, — кивнул тот. — Но гадать не будем, давай дождемся переговорщиков".

Одного единственного взгляда, брошенного на переговорщиков, было достаточно, чтобы понять, что перед князем стоит сам командир. Суровый дядька с хмурыми бровями из-под которых смотрели серые глаза, остановился в пяти шагах, окинул внимательным взглядом изготовившихся к возможному бою воинов, одобрительно хмыкнул и спросил:

— Прошу простить мою неучтивость, но с кем имею честь разговаривать?

— Князь Сайшат, — склонив голову к плечу, прищурился Атей.

Дядька лихо спешился, снял с головы простой шлем, без всяких плюмажей, приложил правый кулак к груди и, склонив в приветствии голову, четко доложился:

— Илий Скороход, граф Беляр, командующий корпусом королевства Багот. Во исполнение союзного договора, направлен моим королем для совместных действий с войском Даргаса по отражению агрессии со стороны королевства Рузея на королевство Даргас. Фух, — выдохнул воин закончив, а потом совсем по-простому улыбнулся, — надо же не забыл.

— Видите ли, граф, — на миг задумавшись, произнес Атей. — Если быть откровенным, то вроде как королевства Даргас...

— Больше не существует, а его территории являются теперь Северным Округом Великого Княжества Сайшат, — продолжил за него Илий и, увидев поднятые в изумлении брови князя, пояснил. — Мой король, Скауб Остроум уже в курсе произошедших изменений, как политических, так и территориальных. Да и в Мегаре разъяснили, мы же туда сначала пришли. Гронхейм мой отряд через свои территории не пропустил, поэтому пришлось идти по тракту. Так-то мы хотели сразу на Карпейн выдвигаться, но в результате получилось даже лучше — сразу на нового хозяина этих земель вышли.

— И то, что у этих земель, как вы выразились, новый хозяин вас не останавливает?

— А должно?

— Ну как сказать, — пожал плечами Атей. — Старого Даргаса нет. Все соглашения естественно потеряли свою актуальность, а чтобы заключить новые — нужно хотя бы узнать, кто же заправлять теперь тут будет?

— Князь, — снисходительно улыбнулся граф. — О вашем Княжестве знают уже и за Андейским Хребтом. Не зря же один из Ваших легионов так и называется — Андейский? Это раз. Второе: судя, по счастливому лицу Ирены Светлой, что я вижу за Вашей спиной, мое почтение Княгиня, — отвесил он ей галантный поклон, — кардинально политика бывшего королевства Даргас скорее всего не изменится. По крайней мере, в ближайшее время, и, по крайней мере, в отношении королевства Багот. Это слова моего сюзерена и я их передаю Вам. А от себя добавлю: честь — она или есть или ее нет. Ее наличие невозможно определить пунктами соглашений в договорах. И потом, вы разве не рады двум тысячам хорошо обученных воинов, что так и рвутся пустить кровь Рузейцам? — закончил он с улыбкой.

— Именно рвутся? — вернул ему улыбку Атей.

— Рузея успела потоптаться на больных мозолях многих в Центральной Тивалене князь, — уже серьезно ответил граф Беляр. — Вы можете удивиться, но вот там, — не оборачиваясь, показал он большим пальцем себе за спину, — исключительно те, кто сам вызвался в мой отряд.

— Добро пожаловать граф, — кивнул Атей. — Надеюсь после войны мы непременно посидим с Вашим сюзереном за бокалом Зандийской Зари. Просто так, по-добрососедски. Мне кажется, что наши с ним взгляды на многие вещи совпадают. Дело за малым — навалять рузейцам.

— Есть у меня основания думать, — хитро улыбнулся командир баготского отряда, окинув взглядом княжеских воинов, — это всего лишь дело времени.

— Дай то Парон, — кивнул Призрак. — Кстати граф, вы не голодны? По-моему шулюмка у моих кашеваров уже почти готова, да и отдохнуть вам надо.

— Было бы не плохо Ваша Светлость, — согласился с ним граф.

— Тогда командуйте привал. В Карпейн мы должны войти отдохнувшими и полными сил.

Столица бывшего королевства Даргас встретила объединенный отряд князя безлюдными окрестностями, почти первозданной тишиной и... открытыми настежь Восточными городскими воротами, что в приближающихся сумерках было довольно странным.

Попытаться объяснить наличие пустых дорог, на которых в другое время было бы не протолкнуться от разумных, особенно рядом с городом, еще как-то можно было — война все-таки. Хотя и тут логика вступала в противоречие с действительностью. Исходя из того, что рузейцы медленно, но верно двигаются к Карпейну, его окрестности должны быть просто забиты обычным людом, что старается поскорее оказаться за его высокими и крепкими стенами. А тут тишина, даже женщин с котомками и детьми не видно. А ведь они обычно первыми бегут от ужасов войны.

Впрочем, и это при желании можно постараться объяснить. В городе есть еще и Западные ворота, которые смотрят как раз в сторону Рузеии и по размышлению как раз у них и должны собираться толпы беженцев. Но вот тишина, "гостеприимно" распахнутые створки ворот, опущенный мост и поднятая решетка на восточной стороне городской стены разумному объяснению не поддавалась. Даже стражников не было видно, причем как у самих ворот, так и на городской стене.

Войско князя остановилось за ближайшими к столице холмами, чтобы остаться незамеченными со стороны Карпейна. Сам же Атей под простой иллюзией, поддерживаемой Дариной, вместе со своими командирами выехал на вершину взгорка, с которого было прекрасно видно и Восточные ворота и сам город. Можно, конечно, было попробовать под той же иллюзией подойти еще ближе. Причем всему войску. Вот только мастер иллюзий Сурк Волшебник остался в Оплоте, а сама княжна, да и ее наставник Непоседа, нахватались от него только самых основ в этом направлении магии и укрыть больше десяти тысяч воинов качественной иллюзией даже пробовать не стали.

— Такое впечатление, что город покинули все его жители, — проговорила Катаюн, привстав на стременах и словно пытаясь заглянуть за саму стену.

— Так не бывает Кат, — покачал головой Палак. — Кто-то обязательно остается.

— Да я и не спорю, — согласилась с ним девушка. — Но ощущение именно такое.

— Дымов и пожаров нет, — повел носом вайрон. — Криков тоже не слышно, хотя чувство чужого взгляда на себе периодически ощущаю.

— И ты тоже? — опустившись в седло, посмотрела на него Катаюн.

— Угу.

— В левой воротной башне есть кто-то, — как бы, между прочим, сообщила Тахере.

— Правая тоже не безлюдна, — поправил ее Атей. — Мне кажется, их обитатели смогут объяснить нам, что же тут происходит. И тянуть с этим не стоит — не нравится мне эта тишина.

— Не привлекая внимания, из башен достать того, кто там спрятался, будет проблематично, — почесал затылок Палак. — Наверняка закрылись там на все запоры. Еще и завалили входы, чтоб наверняка.

— Причем закрылись и от тех, кто уже внутри и от тех, кто может прийти снаружи, — внесла уточнение Катаюн. — Иначе смысла держать ворота открытыми, нет никакого.

— Именно Ката, — удовлетворенно кивнув головой, согласился с ней Атей. — Поэтому, скорее всего внутри башен сидит бывшая стража города. Что ж, поедем, посмотрим насколько она осталась верна клятве. Пал, зови Ирену.

Князь не ошибся, в башнях действительно была городская стража. И, судя по количеству высыпавших из ее внутренних помещений воинов, едва только их командир убедился, что перед ними стоит действительно принцесса Ирена Светлая — собралась она тут чуть ли не в полном составе. Причем командиром у них был не абы кто, выбранный на скорую руку, а сам Тувоз Чистый, барон Черых, что и командовал ими вот уже почти четыре десятка лет. Неподкупный и не запятнавший себя за все это время ни одним недостойным поступком или делом.

После короткого представления, и введения барона в существующие реалии (а именно замужество принцессы), Атей задал самый важный на его взгляд вопрос:

— Ну, что барон, как дальше жить то будем?

Тувоз пробежался по фигуре Призрака пристальным оценивающим взглядом, а потом, прищурив единственный глаз (отсутствие второго скрывала темная повязка), с улыбкой ответил:

— Надеюсь долго и счастливо. Вы со своими женами, а я со своей старушкой, — а потом без тени усмешки добавил. — Приказывайте мой Князь.

— Я рад услышать это барон, — не скрывая вздоха облегчения, сказал Атей. — Но сначала введите меня в курс дела. Что вообще происходит в городе?

— А что тут рассказывать, — пожал тот плечами. — Высокородные трон делят.

— А подробнее?

Большими подробностями рассказ барона не изобиловал. Да и не нужны были эти подробности. Общая картина стала понятна буквально после первых нескольких фраз.

Еще не успели остыть угли погребального костра Тедора I Радушного, а в город стали стекаться отряды тех аристократов, кто имел хоть какое-то право (пусть даже призрачное) на Даргаский престол. Сами претенденты были уже в королевском дворце и, по словам прямолинейного барона, уже "примеряли свои задницы к большому стулу". Через пятину количество претендентов на короткое время увеличилось. Как потом стало известно, время прибытия этих Благородных удивительным образом совпало со временем тяжелого ранения принца Димира Пронзительного, после которого эти горе-вояки решили попытать счастья в "битве за престол", а не за само королевство с внешним врагом.

Правда, количество претендентов увеличилось ненадолго. Кого-то более влиятельные и обладающие сильными воинскими дружинами Высокородные попросили сразу покинуть столицу, чтоб "не мешались под ногами". Кого-то перетянули на свою сторону. А кого-то навсегда вычеркнули из любых списков, убив на дуэли или, иногда не без помощи ночников, по-тихому прирезав в постелях.

Городская стража вмешиваться в разборки Высокородных не стала, наглухо закрывшись в казармах и башнях городской стены. Да и бесполезно это было, город был буквально наводнен войсками аристократов, которым большинство стражников уступало не только качеством оружия, но и выучкой. Ну а обычный люд, обладающий просто потрясающим чувством самосохранения попрятался еще раньше.

— Возможно, к сегодняшнему дню они и определились бы, кто же из них самый достойный занимать престол Даргаса, вот только два дня назад в Карпейн привезли Димира, — стал заканчивать свой рассказ Тувоз.

— Брат жив? — воскликнула Ирена и вцепилась руками в кольчугу барона, не обращая внимания на ломающиеся ногти. — Где он? И почему вы не с ним рядом? Немедленно...

— КНЯГИНЯ! — обжигающе холодным голосом, одернул ее Атей, — мне послышалось там в Мегаре или кто-то действительно, являясь единственным дееспособным членом королевской семьи передал всю полноту власти в Даргасе своему мужу?

Девушка отпустила кольчугу, виновато потупила взгляд и еле слышно пробормотала.

— Прости, муж мой, я еще не до конца свыклась со своим новым статусом. И все, что происходит сейчас в Даргасе, считаю проблемами королевской семьи.

— Ирена, девочка моя, — практически касаясь губами ее аккуратного ушка, прошептал наклонившийся к ней Атей. — Или ты, наконец, до конца осознаешь, что твой статус, как ты выразилась, изменился, как и статус Даргаса, впрочем. Или незачем было все это начинать изначально. Верь мне, я не брошу твоего брата и сделаю все, чтобы спасти его. Даст Парон, даже Даргас верну ему со всеми потрохами — пусть правит, как ему видится. Да и мне мороки меньше. Вот только ты не будешь снова Вашим Высочеством, а останешься Княгиней Сайшат. У тебя под сердцем мои дети. Это тебе ясно? — жена еле заметно кивнула. — Ну, так что, каков будет твой ответ? — закончил он.

Девушка дождалась, когда муж снова выпрямится в седле, а потом подняла на него свой взгляд. Несмотря на то, что глаза Ирены были полны слез, и они вот-вот готовы были сорваться с ресниц, сердце все еще чувствовало тепло сказанных Атеем слов.

— Еще раз простите мой Князь, — собравшись, твердым голосом произнесла она. — Вы как всегда правы — не след женщинам лезть в дела мужчин. Особенно когда это касается войны. Я всего лишь хотела узнать, где находится мой брат.

Тувоз посмотрел на Призрака и, увидев его кивок, ответил:

— Принц в особняке герцогини Джинил Строгой. С ним четыре сотни верных ему воинов, — четко докладывал капитан городской стражи. — Сам особняк взят в плотное кольцо воинами Высокородных. Тех, кто остались, конечно.

— Кстати, сколько их? — тут же задал вопрос Атей.

— По последним данным три герцога и два графа. Но это сведения суточной давности. Возможно, количество их уже изменилось.

— А вот это вряд ли, — усмехнулся Призрак. — Пока они не решат, что делать с принцем — между собой грызться перестанут. Сколько воев у них. Есть сведения?

— Ну а как же, — уверенно кивнул Тувоз. — По пять-семь сотен их собственных дружин, ну и у прихвостней по полстолька.

— Итого пять тысяч примерно, — заиграл желваками князь. — Режут тут друг друга за "большой стул" для своего сюзерена, а на пороге уже рузейцы стоят. Ненавижу.

Тувоз Чистый даже отпрянул немного, когда глаза князя к концу фразы, вдруг полыхнули темным пламенем.

— Вы ждали моего приказа барон? — криво ухмыльнулся Призрак.

От этой улыбки с выставленными напоказ белоснежными клыками, у видавшего жизнь (как он сам считал) капитана городской стражи прошел по телу озноб. Правда, как прошел, так и исчез, едва Тувоз Чистый осознал, кому он предназначен. Остались лишь нетерпение и собранность, как обычно бывает перед боем. И слова здесь были излишни, поэтому он лишь склонил голову и прижал правый кулак к груди.

— Городские ворота закрыть, решетки опустить, мосты поднять, — стал отдавать четкие команды Атей. — Все ворота, — требовательно посмотрел он на Тувоза и тот снова кивнул. — Вы барон, отвечаете за их оборону. Стражу на стены. Вам в усиление тысяча альвийских лучников.

— Трындец смутьянам, — донеслось откуда-то со стороны стражников, что высыпали к воротам вместе со своим командиром.

— Пока понятно?

— Да мой князь.

— Где воины заговорщиков стоят?

— В основном королевский дворец и особняк герцогини. Ну и окрест.

— А в городе?

— Только небольшие отряды мародеров из Благородной мелкоты, что на подхвате у главных заговорщиков, как вы их назвали, — ответил барон.

И он был полностью в этом согласен с Атеем. Как еще называть тех, кто при живых членах королевской семьи уже делят власть? Да так и называть: смутьяны, бунтари, заговорщики, крамольник, мятежник. Ну и так далее.

— Рыщут по богатым районам, особнякам и домам тех, кто сейчас с рузейцами воюет, — меж тем продолжил Тувоз. — Тьфу, мразота, — не удержавшись, в сердцах сплюнул он на землю. — В кварталы победнее не лезут. Взять там особо нечего, да и люд живет простой — тюкнет из-за угла дубинкой и самого разденет. Пару таких отрядов уже прибрали Боги, ну а мы им помогли, чем могли.

— Нужна карта города Бать, — в короткую паузу влез с уточнением Палак. — Город знают единицы.

— Капитан? — переадресовал вопрос Атей.

— Есть такая, — тут же полез тот в сумку на бедре.

— Птаха, командиров сюда, — кинул за спину князь, наклоняясь над расстеленной Тувозом на перевернутой бочке картой.

Это была даже не карта, а скорее схема. Но нарисована она была довольно подробно и качественно, с пометками, которые видимо, оставлял сам капитан и с его пояснениями. Князь надеялся, что она станет понятной и всем остальным. Атей буквально чувствовал, как отведенное самому себе время для решения вопросов в Мегаре и вообще в бывшем королевстве Даргас, у него стремительно заканчивается. Уже закончилось, можно сказать. Поэтому затягивать с делами, вдруг образовавшимися в Карпейне, не собирался в принципе. Никаких переговоров с заговорщиками, никаких с ними расшаркиваний. Быстрый и максимально жесткий ответ на их предательство.

— Командиры внимание сюда, — обвел он взглядом своих ближников и союзников. — Скоро будет совсем темно, а оставлять на завтрашнее утро решение вопроса с бунтовщиками я не намерен. Барон, — обратился он к Тувозу, — кратко обрисуйте обстановку.

— Значит так, — кивнул тот и почесал затылок, склонившись над картой.

Войско князя, оставив в окрестностях Карпейна разведывательные отряды вайрон, стремительным стальным потоком ворвалось в город. Едва последний воин пересек черту городских ворот, как за его спиной с громким лязгом опустились кованные решетки, а потом и сами створки медленно поползли навстречу друг другу. Еще через миг натужно заскрипели вороты подъемного механизма моста. С этого момента все пути из города на восток были отрезаны.

Не задерживаясь за воротами, сплошной поток воинов разбивался на отдельные направления. Часть из них проводники из стражников скорым шагом повели проулками, подворотнями и пустырями к Западным воротам, чтобы окончательно захлопнуть мышеловку, в которую угодили Высокородные со своими дружинами.

Небольшие отряды боевых кулаков волков и мышек, имеющих немалый опыт рыскания по не самым богатым кварталам Мегара, когда гоняли тамошних ночников, просто растворились в лабиринтах городских улиц. Им провожатые из стражников были не нужны. Да и мало в центральной Тивалене осталось разумных, кто бы не знал, кому служат эти воины. Задачей боевых пятерок было по быстрому прочесать районы города отстоящие в стороне от его центра, а потом присоединиться к остальным, перекрывая все пути отхода от королевского дворца, рядом с которым, по уверениям Тувоза, и собрались все силы заговорщиков. И особенное внимание при этом уделить именно переулкам и маленьким улочкам, через которые в случае надобности можно было тихо и незаметно покинуть Дворцовую площадь — место сосредоточения воинов заговорщиков.

Вместе с вайрон и "мышками" ушли полусотни альвиийских лучников, чтобы успеть занять крыши самых высоких строений примыкающих к центральной столичной площади до того, как по главным улицам к ней подойдут спешенные воины князя Сайшат. Кроме того, им нужно было еще выбрать себе секторы стрельбы, чтобы не осталось ни одной подворотни или дыры в ограде, раскиданных в округе особняков, через которые могли бы незамеченными ускользнуть мятежники.

В тот момент, когда на площади стали зажигаться многочисленные костры, чтобы разогнать сгущающиеся сумерки, над городом раздался вымораживающий душу звериный вой.

— Вот же задница хургов, — передернул плечами Илий Скороход, когда обернувшийся Палак и еще пара вайрон закончили выть и снова приняли свою человеческую ипостась. — Я чуть не обделался.

— Надеюсь там, не все такие крепкие, как вы граф, — кивнул в сторону площади Атей и, едва заметно улыбнувшись, одним движением руки стронул войско.

Знаменитый гномий хирд, построение которого уже давно и качественно освоили воины Атея Призрака, и который стал визитной карточкой легионов Княжества Сайшат печатая по брусчатке шаг, неотвратимо покатился в сторону Дворцовой Площади, выдавливая на нее особо ретивых и шустрых бойцов бунтующих Высокородных, решивших узнать, что же происходит в городе за пределами расположения их лагеря. А скорее всего это были разумные с наиболее развитым чувством самосохранения, которые при первых звуках звериного воя решили как можно скорее раствориться в городских трущобах и больше не участвовать в игрищах своих господ.

Скоро все выходы с площади были перекрыты сплошной стеной щитов. В тот же миг на крышах близлежащих домов и строений стали подниматься смутно видимые тени. Заскрипели плечи проверяемых перед битвой луков. В свете многочисленных костров засверкали острыми гранями наконечники стрел. Зашипели рассерженными змеями вынимаемые из ножен мечи. Воины, проверяя плотность строя, тихо позвякивали друг по другу кромками щитов. И именно в этот момент окруженные дружинники, что озирались по сторонам, стоя на площади и пытаясь понять, что происходит, вдруг поняли — их жизни им практически уже не принадлежат.

— Воины Даргаса! — фигура князя в сопровождении небольшой свиты появилась в ста шагах от временного лагеря бунтовщиков как-то сразу и вдруг. По крайней мере, так показалось самим мятежникам, когда его голос, усиленный магией загремел над площадью, привлекая к себе внимание всех и каждого. — Что вы делаете здесь, когда ваши друзья и боевые товарищи льют свою кровь, сражаясь с рузейцами?

Площадь, превращенная во временный военный лагерь, как и полагается при таком размещении воинов была аккуратно разделена на сектора, поэтому была похожа на маленький городок со своими районами и кварталами, разделенными широкими проходами-улицами. Каждый такой квартал обживала дружина того или иного Высокородного, находящаяся со своим соседями в состоянии вооруженного нейтралитета. Сами же герцоги и графы со своими гвардейцами находились сейчас в Королевском дворце — поближе к трону.

— А кто ты такой, чтобы мы отвечали тебе? — послышался выкрик со стороны окруженных на площади воинов.

— Ну как минимум принц-консорт Даргаса, — ухмыльнулся князь.

— Какой еще принц-консорт? — снова раздался из толпы все тот же голос. — Все знают — принцесса мертва, убита бунтовщиками.

— То есть вами, — сделал вывод Призрак.

— Ты что несешь? — возмутилось уже несколько человек. — Наши сюзерены вошли в Карпейн, чтобы не допустить к трону самозванцев и наказать тех, кто посмел сотворить такое с королевской семьей.

— А окруженного в особняке герцогини Джинил Строгой принца Димира ваши сюзерены просто охраняют от возможных покушений, — голос Атея завибрировал, борясь с подступающей яростью.

Изменившиеся интонации не остались не замеченными. Кого-то передернуло от внезапно накатившего ужаса. Кому-то показалось, что на плечи опустилась неподъемная ноша и сил, чтобы при случае поднять еще и меч, уже не осталось. Кого-то обуял просто иррациональный страх, не позволяющий даже прикасаться к рукояти клинка. Многие подобрались, готовые в любой момент вступить в схватку с самой смертью. А кто-то всерьез задумался над словами Атея Призрака.

В любом случае равнодушных не осталось. Но Атей на этом останавливаться не собирался.

— Дарина, Пит, — чуть повернув голову назад, позвал он сестру и ее наставника, — мне нужна ваша помощь.

— Я здесь князь, — встала с ним рядом собранная девушка.

— Ваша Светлость, — склонил голову магистр.

— Я не собираюсь с ними разговоры разговаривать, — кивнул он в сторону заволновавшегося временного бивака. — Покажите им, что мы сюда пришли с серьезными намерениями.

— Наставник, разрешите я сама?

Глаза княжны загорелись живым пламенем, сделав ее в этот момент очень похожей на своего брата. Вот только в отличие от Атея, в ее глазах плясали не черные, а рыжие, почти красные всполохи. Юношеская игривость и бесшабашность, что были ей присущи ранее, исчезли — молодая девушка оставалась абсолютно серьезной. Возможно наставления магистров, наконец, стали давать свои результаты и она поняла, что магия — это далеко не развлечение. Но, скорее всего, Дарина осознала, какой мощью и разрушительной силой обладает. И что именно она несет ответственность за свой Дар. Лавовое озеро под стенами Борса, что остывало не один день, словно отпечаталось в единый миг повзрослевшем разуме совсем еще молодой девушки.

— Что вы собираетесь сделать княжна? — уточнил у нее Пит.

— Феникс, — коротко ответила та.

— Справитесь? — даже не с сомнением, а единственно, чтобы убедиться в ее решительности и собранности, спросил магистр.

— Не сомневайтесь, — кивнула Игла.

— Я подстрахую если что, — одобрительно прикрыл он глаза и встал у нее за спиной.

— Брат? — повернулась к Призраку Дарина.

— Все в твоих руках, — Призрак отступил в сторону и жестом показал, что в настоящий момент "парадом командует она". — Только не убивай никого, — на мгновение замолчал, но потом добавил. — По крайней мере, пока.

Девушка вышла на пару шагов вперед, встряхивая руки и сосредотачиваясь. Вместе с ней вышел десяток "верных", что тут же взяли ее в коробочку из плотно сведенных щитов. А в следующее мгновение разноголосый гомон со стороны разбитого на площади лагеря, словно отрезало.

Под мерный речитатив, над Дариной Иглой, княжной Сайшат вдруг взлетел небольшой сгусток огня, который быстро превратился в пламенный танцующий язычок, отдаленно напоминающий бабочку или небольшую птичку. Но с каждым новым словом, произнесенным уверенным голосом юной магини, с каждым новым пасом ее рук, эта пичужка стала расти, постепенно превращаясь в огромную птицу, сотворенную из живого пламени. Расправив свои огненные крылья и взмахнув ими, она стронула воздух, направляя его горячей волной в сторону потрясенно взиравших на нее дружинников Высокородных. А потом Феникс взмыл вверх и стал мерно кружить над площадью, заставляя волосы на головах воинов потрескивать от испускаемого крыльями жара. Его направленный вниз взгляд словно выискивал в замершей толпе того, кто станет ему пищей. И в этот момент даже последнему скептику, если таковой имелся, стало понятно, что это не фокусы балаганных кудесников, прибывших с бродячим балаганом. Если возникнет надобность, то этот огненный убийца по одному слову или движению своего хозяина ринется вниз, превращая людей в живые, мечущиеся в ужасе факелы.

— Хватит сестренка, — остановил Дарину Атей, потрясенный зрелищем не менее остальных. — Иначе воины превратятся в толпу и она, спасая себя, ринется на нас. А это иногда хуже, чем правильный строй воинов. В тесноте городских улиц уж точно.

Напряженная, не теряющая концентрации Игла, коротко кивнула и в тот же миг огненная птица свечой ушла вверх, а потом словно взорвалась, осыпаясь вниз мириадами быстро затухающих искр. Девушка медленно обвела площадь взглядом. И весь ее вид говорил, даже кричал: "Не заставляйте меня применять ЭТО против вас, но и не сомневайтесь, если в этом будет надобность — я не дрогну". А потом с достоинством развернулась и в окружении "верных", что смотрели на нее не менее преданными взглядами, чем на князя, вернулась за спину своего брата.

— Я понимаю, что вас всех держит здесь клятва вашему сюзерену, — в звенящей тишине раздался голос Атея. Он унял свою ярость, но загонять ее вглубь себя не стал, готовый отпустить ее в разгул в любое мгновение. — Вот только сами сюзерены, в отличие от вас, давно преступили через свою присягу, что давали королю и его семье. Как стая голодных бродячих псов устраивает драку за обглоданную кость, так и они устроили свару за трон. И ладно бы он не имел хозяина, возможно, это было бы и понятно. Но ведь это не так.

— Номинальный хозяин при смерти, — кто-то среди дружинников все же нашел в себе силы ответить. — А возможно и мертв уже.

Потрясенная толпа так и стоявших в напряжении воинов из уже перемешавшихся графских и герцогских дружин заколыхалась и через мгновение выплюнула из себя пожилого, но еще очень крепкого Благородного, который видимо и сказал эти слова. Один его глаз заплыл, правая рука висела на перевязи, на лбу из-под шлема торчала грязная повязка, покрытая бурыми пятнами. И лишь вислые усы, сверкая серебром седины падали ниже подбородка, ярко выделяясь на пыльном лице. Именно по ним Атей и узнал этого разумного. А когда тот снял островерхий шлем, блеснув в свете костров лысиной — исчезли последние сомнения.

— Стейн Ворчливый, барон Спайк надо думать, — скорее утверждая, чем вопрошая, кивнул он.

— Именно так Ваша Светлость, — склонил тот голову.

Ему ли было не знать, кто этот разумный, что стоит перед ним. Не раз барон согласовывал с ним или его командирами вылазки воинов в Лес Приграничья. Да и сам ходил с ними в рейды. Правда, был он тогда всего лишь Вольным Князем и та аура власти, что буквально кружилась сейчас вокруг Атея Призрака, еще не была так явственна.

— Мне кажется или вы, барон, должны сейчас быть со своими воинами далеко на западе?

— Я и был там князь, а появился вновь в Карпейне лишь потому, что привез в столицу принца.

— А здесь, что делаете? — взгляд князя обвел площадь.

— Пытаюсь убедить Благородных, что сначала нужно решить проблемы с рузейцами, и лишь потом решать вопросы престолонаследия.

— И как получается? — усмехнулся Атей.

— Как видите, — показал он сам на себя здоровой рукой. — Меня уже и не трогают, за малахольного считают, наверное. Да и слова убеждения закончились, если честно, — тяжко вздохнул Стейн Ворчдивый.

— У меня их более, чем достаточно, — зловеще улыбнулся князь. — Барон, где-то там за стеной щитов моих воинов находится замечательная девушка. Ее зовут Айлин Лепесток. Обратитесь к ней, а потом я надеюсь, что вы займете свое место в строю.

— Непременно Ваша Светлость, — кончики безвольно висящих усов приподнялись вслед за расплывающимися в улыбке губами.

"Этот точно найдет", — вернул ему улыбку Призрак.

— Ирена, радость моя, — продолжая скалиться в сторону воинов Высокородных, позвал жену князь. — Покажись, пожалуйста, своим бывшим подданным, а то у меня начинает заканчиваться терпение.

Появление принцессы оказалось той самой последней соломинкой, что переламывает спину лошади, несущей на спине тяжелый груз. Ну, или в данном случае, стала той самой последней причиной, что кардинально изменила настроение среди вставших лагерем на Дворцовой площади воинов.

Княжна не стала говорить много слов, лишь с презрением бросила:

— Как вы предкам-то своим в глаза смотреть будете, когда придет время предстать перед ними? Как объяснять будете, что не сохранили землю, что они завещали вам?

И все. И больше ни слова. Лишь по-мужски сплюнула и снова ушла за стену "верных". А воины мятежных Высокородных, вдруг опустили свои головы и пристыженно застыли, понимая, что этот плевок был единственной реальной оценкой и наградой их поступков и действий.

— Я не прошу вас помогать мне и идти против сюзеренов, — прервал тишину голос князя. — Просто не мешайте. Я не хочу превращать Дворцовую площадь в один большой погребальный костер. Как вы уже поняли — это не оборот речи. И еще, — устало добавил он, когда взгляды поднимающих голову воинов, стали скрещиваться на нем. — У меня совсем нет времени на уговоры и справедливые суды. На западе погибают наши товарищи, сдерживая рузейцев — мы нужны именно там. Да и самый справедливый приговор по такому суду для ваших сюзеренов, что решили разорвать свою страну изнутри, когда на ее пороге стоит враг всего лишь один. Смерть.

На следующее утро, еще до восхода Хассаша Атей Призрак уводил на запад в очередной раз увеличившееся войско, оставив наводить окончательный порядок в Карпейне свою вторую жену — Ирену Светлую. А провожали его не только жители города, что шептали охранительные молитвы вслед воинам. Им в спину смотрели мертвые, пока еще не выклеванные стервятниками глаза вздёрнутых на зубцах городской стены мятежных Высокородных.

Слова князя Сайшат никогда не расходились с делами. Его суд был более, чем скорым. И по мнению большинства жителей Карпейна очень даже справедливым.

На запад от Карпейна.

— Да, не трясись ты малой, — подбодрил своего соседа по строю бывалый ветеран, толкнув того плечом. — Умирать не страшно.

— Будто ты умирал уже дядька Лабус, — на бледном лице молодого воина появилась слабая улыбка.

— Не умирал Хтыня, — покачал тот головой. — Только вот я тебе что скажу. Пока мы живы — смерти нет, а когда умрем — нам будет уже все равно какая она, — и себе под нос добавил. — Главное чтоб не мучиться, чтоб сразу.

— Что ты сказал дядька?

— Ничего малец, — ободряюще улыбнулся тот. — А гляди, и как всыплем рузейцам — вернёшься домой, все девки твои будут. Кто ж упустит такого геройского парня, что стоял на Поле Последней Надежды.

— На каком поле?

— Воины прозвали это поле, — стал пояснять ветеран своему более молодому товарищу, — Полем Последней Надежды. Здесь и сегодня решится все малыш, — уже более серьезно проговорил он. — Ты главное стой крепче, наша сила в слитности строя. Покажешь врагу спину — умрешь сразу — это к гадалке не ходи. А вот будешь стоять — есть все шансы внуков на руках подержать, а то и правнуков.

— Рузейцы, рузейцы выходят, — раздались голоса самых востроглазых.

С самого утра небо было затянуто непроницаемой хмарью. Дождя еще не было, но судя по свинцовому цвету туч, они вот-вот готовы были порваться под тяжестью воды, что скопилась в них.

Те даргасские командиры, что остались верными данному однажды слову оберегать эти земли, вывели своих воинов на последнюю битву. Они понимали — все должно решиться здесь и сегодня. Пятнадцать тысяч бойцов, из которых едва треть была обученными ветеранами, а остальные всего лишь вчерашними ополченцами — это все, что осталось от когда-то сильного и боеспособного войска Королевства Даргас.

И вот сейчас на противоположной стороне огромного поля, ограниченного с одной стороны небольшой речушкой, а с другой — молодой рощицей, выстраивалось против них объединенное войско рузейцев и иставцев. Почти сорок тысяч бойцов. Сорок тысяч мечей, носители которых уже видят себя в столице Даргаса, где их ждет великолепная добыча, вино, женщины и слава. На то она и столица.

Первыми на поле появились всадники. Закованные в железо, они не спеша выезжали на своих облаченных в доспехи лошадях вперед, где начинали формироваться в смертоносный всесокрушающий клин, что в скором времени будет готов, как горячий нож масло, разрезать и раскидывать боевые порядки противника. Нанизывать их на острые копья, втаптывать подкованными копытами тяжелых коней в холодную землю и снимать головы мечами.

За кованой конницей ровными коробками организованно выходили на свои позиции и замирали в ожидании команд пешцы. Они знали, что у даргасцев уже нет конных рыцарей, поэтому чувствовали себя уверенно и спокойно, считая, что им останется после прохода конного клина только собрать трофеи. Ну, и добить тех, что будут изломанными куклами лежать перед ними. Из милосердия так сказать.

Едва войско выстроилось в боевые порядки, центр этого построения вдруг раздался в стороны. По освобожденному широкому проходу стало выходить еще одно подразделение, обращая на себя внимание в первую очередь какими-то неживыми механическими движениями каждого отдельного его бойца. Кроме того, сами бойцы были словно оловянные солдатики, которых совсем недавно вытряхнули из коробки ребенка богатых родителей, где он хранит свои игрушки, а потом оживили. Фигуры, жесты, вооружение и форма были абсолютно одинаковы.

Огибая клин кованой конницы, они стали выстраиваться перед ним в три шеренги. Лиц не было видно за опущенными забралами, но едва они начали перекидывать из-за спин луки, всем стало понятно — пожаловали альвы. Поправив тулы так, чтобы можно было извлекать из них оперенных убийц максимально быстро и удобно, они замерли безмолвными статуями в ожидании команды. Лишь легкий ветерок, продолжая трепать полы их длинных плащей, позволял думать, что они все же живые разумные, а не каменные истуканы.

— О, Боги, — сказал кто-то в строю даргасцев. — Опять эти создания. Нам конец.

И столько в этой фразе было обреченности и безнадежности, что казалось произнесший ее, сейчас выхватит из ножен кинжал и вонзит его себе в сердце или полоснет лезвием по горлу, чтобы не изводить себя мучениями в ожидании неминуемой смерти. Но на самом деле так только казалось. В этот утренний час, на этом поле, в этом строю остались лишь те, кто давно мысленно попрощался и со своими родными и со своей жизнью. Они уже считали себя мертвецами, пусть сердца их и продолжали биться, гоня по венам кровь. Осталась самая малость — как можно больше врагов забрать с собой на перерождение.

Поэтому никто не ответил на этот возглас. И никто не сдвинулся со своего места. Лишь покрепче бойцы сжали древки копий, рукояти мечей, топоров и секир, да поудобнее перехватили тяжелые щиты.

"Дууу-дум, дууу-дум, дууу-дум" — глухие ритмичные удары разорвали установившуюся на краткий миг тишину.

— Что это дядька Лабус? — вздрогнул молодой вой.

Несмотря на переполнявший его душу ужас о возможной скорой гибели, парень ничем не выдал, как ему на самом деле страшно и главное жалко прощаться в столь юном возрасте с этим, пусть и довольно жестоким, но все же прекрасным миром. Ну а то, что по щеке катится одинокая слеза, а сам он до этого беззвучно шептал слова молитвы, чтобы Боги были к нему благосклонны в скором времени — так ветер прямо в лицо. А к Богам всегда надо с вежеством.

— Да вроде как барабаны Хтыня, — прислушиваясь, сдвинул на бок шлем ветеран, выставляя наружу изуродованное когда-то давно в одном из боев ухо. — Причем урукхайские.

— Помощь? — с надеждой в голосе, пытался заглянуть в глаза товарищу юный воин.

— Непонятно, — возвращая на место шлем, пожал тот плечами. — То ли помощь, то ли нас уже давно в колечко взяли. Наше дело стоять, а командиры все выяснят.

Строй зашумел и заволновался. Подобные вопросы интересовали не только Лабуса и его молодого боевого товарища, а командиры с ответами, как назло не спешили. Воины крутили головами, переспрашивали друг друга, не видел ли он чего, но все их попытки были тщетны. Со своих мест они не могли видеть, что творится в тылу, а покинуть его им даже в голову не приходило — дисциплина. А еще через мгновение с левого фланга вынесло три десятка всадников. Пригнувшись к шеям своих коней, они словно ветер пронеслись вдоль всего строя. Развернулись у правого фланга и так же стремительно поскакали в обратную сторону.

Кто это был и зачем они устроили скачки перед изготовившимися к последнему бою даргасцами было неясно. Пока неясно. Но вот в центре их боевых порядков, всадник на черном чистокровном матийце, что возглавлял эту небольшую группу наездников, вдруг резко осадил своего коня. Жеребец взрыл копытами землю, всхрапнул и, словно предсказывая желания своего седока, развернулся мордой к строю. Его наездник, облаченный в самый обычный на вид кожаный доспех, с парными клинками у бедер, единым движением встал на седло и посмотрел перед собой. К этому времени за его спиной остановились и остальные всадники, в некоторых из которых даргасцы узнали альвов.

— Не пойму, — из глубины строя послышались приглушенные голоса, — эти альвы на самом деле похожи на живых или мне отсюда просто плохо видно?

— Нас уже окружили?

— А почему не было звуков битвы?

— Неужели мы просто так сдались?

Вопросов было много, звучали они с разных сторон, но все оставались без ответа. До тех самых пор, пока неизвестный, стоящий на седле воин не заговорил.

— Что ж вы братцы, какие негостеприимные? Да еще и жадные ко всему прочему, — неожиданно для всех, в том числе и для своих сопровождающих, произнес он. — Собрались веселиться, а друзей не позвали. Не по-соседски это. Ай-ай-ай, — покачал он головой и повернулся к одному из воинов. — Кат, нет, ты видела этих тихушников? — кивнул в сторону даргасцев воин.

Личная тень князя моментально раскусила игру Атея и не преминула ему составить компанию на этих импровизированных театральных подмостках.

— И не говори родитель, — выравнивая свою лошадь с Агатом и так же становясь на седло ногами и выпрямляясь, сказала девушка. — А я всегда думала, что в Даргасе живут щедрые люди. И что они обязательно позовут добрых соседей на общее веселье. Видимо ошибалась, — подняв домиком брови и изобразив, таким образом, разочарование, покачала она головой.

— Полоумные чо ли? — шепнул обескураженный Хтыня своему старшему товарищу, не замечая начинавшуюся расползаться на еще недавно суровом лице ветерана улыбку.

— Возможно, поживем еще малец, — облегченно выдохнул Лабус и двинул соседа локтем. — А если и приберет нас к себе Парон сегодня, то не так обидно будет. Значит, действительно время наше пришло. Рузейцам при любом раскладе не жить.

— Дядька? — встревожился Хтыня, боясь, что помешательство от неизвестных всадников перекинулось и на этого бывалого воина, который поддерживал в нем силу духа одним своим присутствием.

— Князь Сайшат это сынок, — посмотрел тот на парня уже другим взглядом.

Это был взгляд не готового идти на смерть бойца. Это был взгляд воина, который готов сразиться с этой костлявой старухой, чтобы зубами вырвать у нее свою жизнь и жизнь своих родных, что остались где-то там далеко за его спиной.

— А вон и его четвероногий брат, — окончательно убеждаясь в своих словах, указал он подбородком на остановившегося рядом с матийцем черного хищника.

— Ну, так что воины, — так и не дождавшись на свои риторические вопросы ответов, вновь спросил Атей, — найдете князю место в своем строю?

— Добрым соседям всегда рады, Ваша Светлость, — неожиданно для себя самого ответил Лабус. Вроде и не по чину, но он-то знал, что разумный, смотрящий на них с высоты спины своего коня к простым воинам благоволит. Рассказывали про него и такое.

Известие о том, кто на самом деле стоит перед войском быстро полетело во все его концы. Стройные каре изготовившихся к битве даргасцев колыхнулись, будто ковыль под порывом ветерка. И даже последний пессимист (а может просто реалист) вдруг явственно стал ощущать, как чувство обреченности, еще мгновение назад висевшее над всем войском, стало быстро меняться на какую-то предбоевую бесшабашность, удальство и решительность. И что немаловажно, у готовившихся умирать разумных стала появляться уверенность в том, что они не только переживут сегодняшний день, но еще и удобрят пеплом врагов, сожженных на погребальных кострах, свои земли.

— Только я не один пришел, — Атей с широкой улыбкой соскочил на землю. — С друзьями.

— Не страшно, Ваша Светлость, — небрежно отмахнулся Лабус. — Рузейцев хватит на всех. Может и останется ищо.

— А это уже мы будем решать, — в глазах князя полыхнуло темное пламя. — Всех втоптать здесь в землю или все же милость проявить к выжившим.

И столько было уверенности в этих словах, что у всех, кто их слышал, пропали остатки сомнений в том, что Поле Последней Надежды станет последним пятачком даргасской земли, на которую ступил враг. Возможно, к тому времени они уже и сами будут на пути к дружинной избе Парона. Вот только, когда они войдут в нее, им будет не стыдно смотреть в глаза своим предкам. И они по праву займут свое место рядом с ними за большим пиршественным столом.

Пока потерявшие было надежду на победу даргаские воины, по-новому воодушевлялись и собирались для решительной битвы, вокруг стали происходить стремительные изменения. Из глубины построения, в проходы между выстроившимися каре стали вытекать легионеры Княжества Сайшат. В великолепной броне, с тяжелыми ростовыми щитами и длинными копьями они быстро распределялись по фронту, выстраиваясь перед даргасцами своим построением, в котором знающие воины тут же определили гномий хирд. За спиной у этих невысоких, даже на вид крепких и сильных бойцов, многие из которых были совсем не гномьего роду-племени, висели взведенные арбалеты — накладывай болт и стреляй, а на боевых поясах били по бедрам короткие клинки. Придет время, тяжелые копья будут отброшены в сторону и уже им придется лакать вражескую кровь.

Едва кромки щитов первых рядов опустились на землю, как за спинами тяжелоодоспешенных бойцов стали выстраиваться воины в броне полегче.

Одни верткие, подвижные и текучие словно вода, у которых не было даже щита. Однако, свободная рука не оставалась пустой, ее ладонь сжимала второй клинок. И потому, как бойцы разминают кисти, вращая мечи в руках, было видно, что владеют они ими одинаково мастерски. Больше всего они были похожи на небольших хищных зверьков, готовых вцепиться своими клыками в горло своей жертвы. Лица их по глаза закрывали темные платки, но по фигурам было видно, что среди воинов есть не только мужчины, но и женщины.

Другие же воины, что появились вместе с этими находящимися в постоянном движении бойцами на первый взгляд от них ничем не отличались. Почти идентичное вооружение: два коротких парных клинка и кожаная броня. Похожие разминочные движения и манера поведения. Вот только были они крепче физически, да лиц не закрывали и всем любопытным были отчетливо видны три параллельных шрама на одной из щек этих бойцов. И, как и у их таинственных боевых товарищей, мужчин и женщин среди них было практически поровну.

А когда они, наконец, встали в ожидании команд своих командиров, разбившись на смешанные пятерки, сразу стало понятно — каждая из этих пятерок единый многорукий, вооруженный острыми убийственными железками организм и становиться на его пути категорически не рекомендуется.

— Дядька Лабус, — глаза Хтыни уже давно горели изумлением и восторгом и он совсем по-деревенски ткнул рукой в боевые кулаки вайрон и "мышек" — это...

— Да малыш, — кивнул тот. Ветеран не менее восторженно наблюдал за сайшатцами, не переставая восхищаться их выучкой. — Это знаменитые вампиры и оборотни, как их прозвали в людских королевствах. Да и не только людских. Только ты смотри не вздумай их так вслух называть. Особенно первых. То, что они пьют кровь — это все побасенки и страшилки, что распространяли благородные среди народа. А вот пускают они ее врагам знатно, уж я-то знаю про что баю. Несколько дней они чистили Мегар от ночников, когда Атей Призрак еще Вольным Князем был. Наша тысяча как раз тогда в той провинции стояла, так что говорю об этом не со слухов. Погребальные костры дымили, не переставая несколько дней.

— А..., — снова хотел что-то сказать молодой товарищ ветерана, но тот словно зная все вопросы наперед, придержал его.

— Слушай малец дядьку Лабуса, — усмехнулся он. — Те вои, что стоят с тяжелыми щитами — это "верные" — гвардия Князя. Поговаривают, что Призрак их сам гоняет, обучая владению клинком и строю. А лучшего воина на Тивалене нет, уж можешь поверить мне. И это не я сказал, а Штефан Жало — известный в прошлом бретер и чуть ли не лучший меч королевства Даргас.

— А как ты узнал, что это гвардия? Я слышал у них еще и другие легионы есть. Вроде как моричцев разделал в свое время какой-то стальной легион.

— Не какой-то стальной, — подражая интонации, передразнил его Лабус, которого к этому времени слушали уже все, до кого доносились его слова, — а Первый Стальной, там у Кровавого Брода он и получил свое имя. А различать их просто. Видишь одно оплечье у этих в виде лапы зверя?

— Угу.

— Это отличительный знак гвардии князя. У легионеров Первого Стального клык на шее. Воины Второго Андейского вроде носят бляхи в виде волчьих голов, но точно не знаю.

— А...? — снова хотел что-то уточнить Хтыня.

— Давай не перебивай, а слушай, — деланно сердито нахмурился Лабус. — За их спинами, как я уже и говорил — это волки и "мышки" Сайшат. Самые свирепые и самые верные воины князя. Они сами называют себя его детьми, а князя батя или родитель. Рядом с ними, не менее свирепые в битве — андейцы. Ну а те изящные фигурки, что готовят луки — ты и сам знаешь кто.

— Альвы-изгои? — с восхищением в голосе спросил Хтыня.

— А вот и нет. Не смотри на косицу на виске, у князя она тоже есть. Именно эти — альвы княжества Сайшат. Правда, не все, — вдруг прищурился бывалый воин, а потом с удивлением воскликнул. — Задери меня хурги. Это же темные альвы. И раз они здесь, значит в союзе с Призраком. Прав был наш командир, с появлением князя Сайшат мир стал меняться.

Пока Лабус рассказывал, кто есть кто в княжеском воинстве, перед даргасцами встал высокий андеец. На нем была распахнутая настежь меховая безрукавка, на одном плече которой он каким-то образом все же прицепил "лапу Сая", ну а на другом — лежала небрежно поддерживаемая рукой впечатлительных размеров двулезвийная секира.

— Даргасцы, — обрывая все шепотки и привлекая к себе внимание, прогремел его голос. — Меня зовут Магус Своенравный. И для меня честь сражаться сегодня с вами на этом поле. А для того, чтобы получалось у нас это лучше, ваши командиры приняли решение довериться в этом вопросе нашему Князю, — он вдруг усмехнулся и добавил. — Ну, и в скором времени, вашему надеюсь. Так что, не обессудьте, но принимайте на время в свои ряды новых командиров сотен. Они поставят перед вами задачу, вернее обрисуют ее по-новому. Задача старая — разбить рузейцев. И не обижайтесь, если что — крови и славы сегодня хватит на всех.

Новые командиры сотен "на себя одеяло перетягивать не стали". Они, скорее стали советниками при старых даргасских, к которым воины давно привыкли. Поэтому не было ни суеты, ни неразберихи, и естественно не было нечаянно обиженных. Войскам была поставлена скорректированная буквально "на коленке" задача. И вроде отличалась она от старой только деталями, но звучала уже по-новому. Теперь они должны были не геройски умереть на этом поле сами, а предоставить возможность сделать то же самое своим противникам.

План самого сражения, вернее его начала, возник у князя, едва он увидел, как строятся вражеские тысячи. Не теряя времени, он быстро поставил задачу своим командирам и пока те организовывали взаимодействие с даргасцами, подозвал к себе к себе Пита и Дарину.

— Сестренка, как ты себя чувствуешь?

— Брат, говори, что от меня требуется, — девушка выглядела очень серьезно. Она понимала, что сегодня на этом поле смерть соберет богатый урожай, и Кровавый Брод не будет идти с Полем Последней Надежды ни в какое сравнение. Но вот чтобы поживы у этой "бледной тетки" с их стороны были меньше, ей предстоит выложиться по полной. — Я сделаю все, что в моих силах. И даже больше.

Атей окинул взглядом Иглу и, кивнув, повернулся в сторону рузейцев.

— Нам тянуть время не имеет смысла. Видишь, как они выстроились?

— Вижу, но что нам это дает? — внимательно вглядываясь в противника, ответила она. — Я так понимаю, впереди стоят драуги — создания Дэльфира Осторожного. За ними рыцарская конница. Вот только странно, почему первые вышли вперед. Для стрельбы из лука здесь запредельная дистанция, как мне кажется. Или они ждут, что атаковать будем мы?

— Нет, Дарин, — покачал Атей головой. — Ты правильно сказала — это драуги. И как ты знаешь, они сильнее и быстрее обычного разумного, поэтому проблемой для них расстояние не будет. Не удивлюсь, если и луки у них усиленные. Скорее всего, задача драугов быстро отстреляться, а пока слитность нашего строя нарушена, дать возможность клину кованой конницы разогнаться и довершить начатое ими. Командиры рузейцев, конечно видят, что у нас здесь что-то происходит, но, скорее всего, думают, что пригнали еще ополченцев. Поэтому своих планов менять не будут.

— Что требуется от меня? — вопросительно посмотрела на него Дарина.

— Мне нужен твой феникс сестренка, — оскалился Атей. — Пусть он сделает так, чтобы рыцари начали атаку по головам драугов. Дай ему поохотиться, а не просто показаться врагу, как это было в Карпейне.

— Я поняла тебя Ат, — глаза молодой девушки сверкнули не менее хищно, чем у ее брата. — Наставник? — повернулась она к Питу Непоседе.

— Собираем два малых круга магов, — кивнул тот. — Я с одним держу защитный щит перед войском. Максимально широкий по фронту без потери мощности, на что буду способен. Панацеей он не будет, но все же, надеюсь, сохранит немало жизней. Ну а второй круг будет поддерживать вас княжна — веселитесь. Только прошу, не перенапрягитесь, мне еще очень многому нужно Вас научить.

В последних словах магистра прозвучала не только забота учителя о своем ученике. Услышав их, девушка вдруг покрылась румянцем, а князь едва заметно улыбнулся, но заострять на этом внимания не стал.

-Ардаль, — нашел он взглядом командира Разящего. — После того, как решим вопрос с лучниками и рыцарями — мы пойдем в атаку. Рузейцы наверняка тоже. Но даже если останутся на месте твоя задача постоянно беспокоить их стрелами. Устрой карусель, как вы можете.

— Да мой князь, — гулко ударил в грудь Гранит.

— Граф, — незадействованным оставался только корпус Багота. — Ваши тысячи — резерв. В случае победы — не давать противнику уйти. Отрезать ему пути отходов и не бояться бить в спину. Здесь нет никакой потери чести. С чистыми руками войну не выигрывают и я оставлять за спиной пусть и побитого, но озлобленного противника не собираюсь. Его потом еще выискивать по окрестностям хурги знает сколько. Но и бросивших на землю меч просто так резать не стоит.

— Я понял вас князь, — кивнул Илий Скороход. — И полностью с Вами по этому поводу согласен.

— Ну а если нам придется попятиться, — развел руки Атей. — То вам прикрывать наши спины. Но об этом лучше и не думать.

И еще раз обведя взглядом командиров Призрак закончил:

— Начинаем через четверть часа по сигналу рога.

Сколько не жди сигнала к началу того или иного действа — он всегда звучит неожиданно, особенно когда после этого сигнала придется схлестнуться в смертельной схватке с врагом.

Звуки боевых рогов прозвучали так громко, что казалось, были слышаны по всей Тивалене. А как только они стихли, от одной из групп разумных, что стояли кружком в освобожденном для них передовыми воинами проходе, высоко вверх взлетела небольшая искорка. Вначале она оставляла за собой небольшой дымный след и была какое-то время видна. Но скоро след рассеялся. Исчезла в вышине и сама искорка, однако напряжение и ожидание чего-то грандиозного, что излучали легионеры князя Сайшат, наоборот, только стало нарастать.

— Ой, сейчас что-то будет, — раздался голос. — Княжна, чуется, спустила с поводка свою Силу.

И словно в подтверждение слов воина, та самая искорка, которую возможно еще и видели некоторые самые глазастые личности, вдруг с резким хлопком взорвалась и материализовалась в огромную огненную птицу. Многим присутствующим на этом поле она уже была знакома по Карпейну. Некоторые из них даже ощутили тогда жар ее крыльев и ее дыхания на себе. Вот только сейчас она не стала кружить в поисках добычи. Она ее уже видела. Ее целью было не устрашать. Птица присматривалась к жертве. Настало время охоты.

Феникс, сложив крылья, словно атакующий беспечного зайца кречет, с громким клекотом стал стремительно падать в задние ряды рыцарского клина. Уже будучи, практически над их головами, он резко изменил направление полета с вертикально на горизонтальный и как огненная стрела хлипкий сухо стог, прошил строй конницы с одного фланга на другой. А потом вновь устремился вверх, чтобы набрать высоту для новой атаки.

В мгновение ока пятая часть латной конницы превратилась в горящих заживо всадников и лошадей. Рыцарские кони — обученные и сильные животные — превратились в дикий табун практически неуправляемых обезумевших животных. Их седокам оставалось только одно — удержаться на их спинах и постараться направить своих четвероногих боевых товарищей в сторону даргасцев. Вот только была проблема — перед ними стояли альвийские лучники. Правда, проблемой это было только для самих лучников.

Какими бы бездушными, не боящимися смерти не были драуги, но животное чувство самосохранения видимо было присуще и им. Едва только в небе расправил свои крылья феникс, они тут же начали стрельбу. Словно механические машины они стали посылать одну стрелу за другой в сторону легионеров, которые уже успели прикрыться щитами, отчего ровные коробки княжеских воинов стали похожи на больших бронированных зверей, что свернулись и приникли к земле, защищаясь от хищников. Но успели сделать измененные запретной магией недавние разумные в сторону этих "броненосцев" едва по три-четыре выстрела. Быстро поняв, откуда им в настоящий момент исходит большая опасность, они резко развернулись и начали прореживать своими оперенными убийцами уже своих союзников.

Однако остановить обезумевший клин было уже просто невозможно.

Как весеннее половодье сносит хлипкую плотину, так и рыцари разбили и разметали строй лучников-драугов. Хотя бездушные создания, ведомые заложенными в них инстинктами, все же умирали не просто так. Еще до того, как их начали втаптывать в землю свои же союзники, они успели практически в упор выпустить по ним по паре стрел. И половина из них нашла свои цели. Да и потом не стали безропотно ложиться под копыта лошадей: они подрезали коням сухожилия на ногах и полосовали их по чувствительным носам. Подныривали под них, вспарывая животы. Скидывали наездников и втыкали им под латные юбки и в щели забрала короткие клинки и мизерикордии. И когда порядки смешались, наполняя окрестности криками боли, звона оружия, ржания умирающих коней в эту толпу с громким ликующим криком вновь упал феникс.

Пройти строй драугов смогла, наверное, лишь треть всей латной конницы рузейцев. Но она не остановилась, а устремилась далее, на порядки войска князя Сайшат, при этом часть из них еще продолжала гореть. И пусть это был уже не всесокрушающий рыцарский клин, а просто конная толпа тяжелоодоспешенных воинов, менее опасной она стала едва ли. Поэтому когда до первых всадников оставалось буквально по четыре-пять десятков шагов, хирд легиона "верных", принимая удар, ощетинился длинными копьями. И пройти этот острый частокол смогли уже единицы атакующих, и то это были те, кто уже на мертвых, утыканных копьями животных, буквально переваливался за первые три ряда воинов. Ну а спешенный рыцарь в своем тяжелом доспехе — это в принципе уже и не воин вовсе. Особенно когда он оглушенный при падении пытается встать на ноги, не соображая где свои, а где враг.

Сводное войско рузейцев и иставцев было лишено главных своих ударных сил, но до победы было еще далеко. Хоть и продолжал еще бесноваться в поле феникс, перейдя к атаке пешцов, но уже было видно невооруженным взглядом, что он теряет свой напор и свою силу. Яркость его огненных перьев стала заметно бледнее, жар от них уменьшился, а движения стали медленнее. Казалось, птица пресытилась жертвами и желает теперь лишь одного — переварить где-нибудь пищу, что досталась ему в результате этой славной охоты.

И словно подтверждая это, находившаяся в кругу магов Дарина, стала плавно оседать на землю.

— Я все, — только и успела сказать княжна, когда ее подхватили крепкие руки гвардейцев князя Сайшат, чтобы унести к целителям.

— И я, — на остатках сил организуя "Каменный град" для первых рядов рузейцев, сказал Пит Непоседа через мгновение. Правда в отличие от своей ученицы не упал, а лишь пошатнулся и виновато пожал плечами. — Я пустой Ваша Светлость и все накопители осушены до донышка.

— Вы молодцы Пит. Просто молодцы, — обнял он магистра. — Отдыхайте. Надо и нам, воинам кости размять.

Непоседа еще раз виновато улыбнулся и кивнул, а потом в сопровождении пары воинов отправился по следу княжны.

— БРАТЬЯ, — в это раз голос князя усиливать было некому.

Маги свою работу сделали и сделали ее более, чем качественно. Практически иссушив свои магические источники и все накопители, они не только лишили рузейцев латной конницы и лучников-драугов, но и посеяли в рядах их пешцов панику, а в их сердцах — большое сомнение в своей победе. И пусть с первой проблемой уже справились командиры, где крепким словом, где зуботычиной, а где и показательной казнью труса, но восстановили порядок в войске. С порушенной верой воинов в свои силы и их суеверным страхом перед живым огнем они уже сделать ничего не могли.

Голос князя усиливать было некому, но его все равно услышали многие.

— БРАТЬЯ, — повторил он, — у каждого своя правда. У них, — указал князь Поющим на запад, — своя. И для них — это Правда. А для меня они воры, что забрались в чужой дом. И хозяева в этом доме мы. САЙШАТЦЫ! — Атей Призрак сделал паузу. Он намеренно обратился только к своим воинам. С ними вместе он уже лил кровь и им мог доверить спину, ну а даргасцы такого пока не заслужили.

— Урхх-дум, урхх-дум, урхх-дум, — боевой клич легионеров сопровождался ударом меча о кромку щита, который тут же подхватили впервые услышавшие его даргасцы.

— НАС СЛИШКОМ МАЛО, ЧТОБЫ БЫТЬ СЛАБЫМИ! — выкрикнул князь и движением роки стронул свое войско.

Вот только пройти воины сумели едва ли половину расстояния, что разделяло их с рузейцами, когда в рокот боевых барабанов, что задавали ритм их уверенной поступи, вдруг вмешались звуки боевых рогов. И раздавались они не из-за спин атакующих легионеров и их союзников-даргасцев, а доносились впереди, со стороны рощицы и реки.

Подняв руку, князь дал команду остановиться, а еще через миг, ломая и подминая под себя молодые деревца, из лесочка в своей первобытной животной ярости выметнулись верховые быки, управляемые меднокожими урукхаями. И в то же самое время, но уже на противоположном фланге вражеского построения стала расти исполинская фигура невероятного существа. Это был каменный голем, который едва возвысившись над врагом, резко опустил каменные кулаки на его ряды, буквально вбивая в землю попавших под них воинов.

С этого момента организованного сводного войска королевтсв Рузея и Истава больше не существовало. Была толпа мечущихся в ужасе людей, которые прилагали последние силы, чтобы удержать свой разум от падения в бездну безумия. А кто-то таких сил уже не имел. Они бросали мечи, садились на землю и начинали плакать.

А еще через некоторое время, когда рассыпался крупным щебнем голем, когда урукхаи увели своих испачканных чужой кровью быков, а воссоединившиеся княжеские легионы окончательно окружили врага, словно очищая мир от всех ужасов войны, серые облака, не выдержав тяжести переполнявшей их влаги, наконец, порвались, проливаясь на многострадальные земли Тивалены холодным затяжным дождем.

Лес Светлых альвов. Сердце леса.

"Здесь мертвечиной тянет особенно сильно Старший", — мысленный посыл Сая был наполнен тревогой. — "Только вот этот исполин-мелирон еще жив. Но и ему, по-моему, осталось недолго".

"Ты прав брат, — согласился с ним Атей. — А тот, кто все это сотворил, ожидает нас где-то внутри своего дворца".

"Не будем заставлять ждать нас?".

"Именно".

Поле Последней Надежды осталось за войсками князя Сайшат. Враг был не просто разбит. Нет, его не уничтожили, как хотели многие даргасцы, но он был полностью деморализован и вести дальнейшие боевые действия был просто не способен. Ни сразу после битвы на Поле Последней Надежды, ни, как надеялся Атей, в ближайшие годы.

Трудно сохранять присутствие духа, когда сотворенный Годабом Твердыней каменный голем крушит все направо и налево, мешая человеческую плоть с грязной землей и искореженным металлом. Да еще этот бычий клин, что шел через порядки рузейцев, как стадо диких свиней через посевы пшеницы, подминая воинов, как колосья.

Давно забывшие, что такое настоящая магия разумные вновь столкнулись с ней. Столкнулись и ужаснулись.

Хотя, когда стали подводить итоги прошедшему бою, оказалось, что непоправимые потери на самом деле понесли только рыцари да драуги, которых за разумных и не считали вовсе. И те и другие были практически полностью уничтожены. И как ни странно это бы не звучало, но из рыцарей в конечном итоге выжили в основном те, кто прорвался к построению сайшатцев и уже там был "ссажен наземь". Если конечно при падении не сломал себе шею или не был насажен на острия длинных копий.

Зато пленных было очень много. Так много, что первое время не знали, что с ним делать. Но и им нашлось применение — восстанавливать то, что они успели порушить.

Не обошлось без потерь и в княжеском войске: нашли стрелы драугов щели в плотном построении легионеров, да и взбешённые кони успели дел натворить. Но благодаря магам Жизни, а особенно Айлин Лепесток и Аделиану Говорящему, невозвратно выбывших воинов было сравнительно мало. Еще меньше было тех, кто отправился на встречу с предками. Маги в очередной раз показали и доказали, что могут нести не только смерть, но и буквально вырывать из ее костлявых ручек разумных.

Второй Андейский и Четвертый Даргасский легионы хорошо прошлись по тылам рузейцев, но для окончательной победы этого было мало. Именно так считал князь. Необходимо было показать противнику, что они выиграли эту битву не случайно. Нужно было закрепить этот успех. Закрепить таким образом, чтобы на несколько десятков лет отбить всем охоту лезть к ним с обнаженным мечом.

Поэтому легионы, отдохнув буквально одну ночь, наутро резво развернулись и двинулись в сторону столицы Рузеи. По мнению Атея Призрака подписывать договор о мирных намерениях куда как лучше и выгоднее, когда ты сидишь в столице своего бывшего врага. А сам город находится под твоим контролем.

Ну, а сам князь, не теряя драгоценного времени и, не смотря на прохудившиеся небеса, быстро сформировал небольшой отряд, с которым отправился в Лес светлых альвов. Проблему с Дэльфиром Осторожным нужно было решать. И решать кардинально.

До границ Леса пришлось добираться почти две седмицы.

За два дня непрекращающегося дождя, дороги Рузеи, которые и в сухие сезоны не отличались своим качеством, превратились в чавкающие непролазной грязью направления. И хорошо еще, что в отряде Атея были маги, которые хоть как-то, самую малость, но старались облегчить путь воинам. Иначе добирались бы они до цели еще дольше.

Отряд у Атея был небольшой, всего две сотни, в число которых входили и маги: Дарина, Аделиан, Непоседа и Айлин. Но это были лучшие воины. И не просто воины, а прирожденные убийцы: бывшие Безымянные, ну и конечно "мышки" и волки. Никто правильной войны с Лесом светлых альвов вести не собирался. Князю нужна была жизнь лишь только одного из них. Настало время, когда Дэльфир Осторожный должен был ответить за то, что он уже успел сотворить со своей страной и своим народом. И собирался сотворить со своими соседями. А для этого дела нужны были именно убийцы, а не воины.

Атей, возможно вообще оставил бы в покое князя Леса светлых альвов. Ну, какое ему дело до того, как Дэльфир правит у себя? Как он обходится со своими подданными? Он не обязан нести по всей Тивалене свою Правду и насильно навязывать ее разумным. Те, кто принимают ее и так каждый день стекаются в княжество, где и пускают корни. Вот только по словам того же Аделиана, Повелитель светлых альвов уже выпустил в мир Зло. И чтобы это Зло не поразило в будущем и Княжество Сайшат, уничтожить его необходимо уже сегодня. Скверна, что пожирала Лес светлых альвов, стала проблемой, по словам магистра, уже не только Леса светлых альвов. Она становилась проблемой всех разумных Центральной Тивалены. И Атей ему верил. А когда отряд вышел к границам Рузеи и владений Дэльфира, князь получил и наглядное подтверждение всему тому, о чем они во время стоянок подолгу разговаривали с Говорящим.

Представшая их взорам картина была как минимум необычна для этих мест. В двух верстах от Леса, по его границам текла небольшая речушка. На одном ее берегу рос небольшой полевой городок, состоящий из повозок и наспех возведенных шалашей. Вокруг них мелькали исхудавшие фигуры альвов: в основном женщин и детей. Чуть в стороне собирались мужчины, поведение которых не позволяло двусмысленно трактовать их намерения — они собирались форсировать реку.

Ну а на другом берегу небольшой гарнизон рузейской крепостицы готовился к тому, чтобы этого не допустить. И было понятно, что это не война между недавними союзниками, а самое натуральное переселение или, скорее всего, бегство альвов со своих земель.

Атей не собирался мешать соседям выяснять отношения. Спустившись ниже по течению, его отряд благополучно перебрался на другой берег и, все так же оставаясь незамеченными, направился к стене лесных великанов. Однако буквально через пару сотен шагов воины начинали чувствовать непонятное угнетение, которое только нарастало по мере приближения к Лесу. Создавалось впечатление, что кто-то липкими, грязными щупальцами пытается залезть к ним в душу. Оплести ее, лишить воли, а потом совсем вырвать еще из живого тела. И даже у бывалых воинов, что не один раз пили с самой смертью на брудершафт, вдруг начинали с перебоями биться сердца, тела покрывались каплями холодного пота, лица бледнели, а ноги переставали двигаться.

Они давно разучились бояться потерять жизнь, но потерять душу — это было выше их сил.

И лишь Атей и его верный Сай, кроме легкого дискомфорта и нарастающей тревоги не ощущали больше ничего. И именно эта тревога, словно подталкивая его в спину, торопила князя скорее завершить то, что он собирался сделать.

Вскоре отряд был вынужден окончательно остановиться.

— Дарина, Аделиан, — Призрак смотрел на посмурневшие лица своих преданных вассалов. — Не вините себя. В том, что вы не можете войти в мертвый Лес, ваше вины нет. Гранит, — Атей не мог не взять в этот поход бывшего командира гвардии Дэльфира.

— Да мой князь, — склонил тот голову.

— Мы с Саем уходим, а тебе я поручаю договориться с бывшими твоими сородичами и постараться не допустить между ними и рузейцами резни. Крови и так пролилось уже столько, что в иной мокрый сезон не падает с неба.

— Я все сделаю мой князь, — рука воина прикоснулась к груди.

— Парон с нами, — улыбнулся Призрак, развернулся и направился в сторону Леса, у границ которого его фигура на мгновение вдруг подернулась дымкой, а потом окончательно исчезла.

— Призрак, — многозначительно произнес Аделиан, а потом посмотрел на Ардаля и добавил. — Я верю, у князя все получится. И когда он вернется, то не должен в нас разочароваться. Пойдем к твоим соплеменникам Гранит — думаю, нам есть, что им предложить.

Под сводами лесных великанов, что подпирали небосвод уже не одну сотню лет, стало пробирать даже Атея. Лес был действительно мертв. Казалось, его покинули не только разумные, животные и птицы. Во встреченных небольших речушках князь ни разу не увидел, чтобы рыба или иной их обитатель хоть чем-то обозначил свое присутствие. Не было даже мошкары, которой полно в любом лесу и у любого водоема.

Только деревья, не обладая свободой передвижения, продолжали стоять там, куда очень давно прилетело семя, из которого они выросли. На их ветвях еще сохранялась листва, но чем ближе князь с Саем подходили к Сердцу Леса, тем меньше ее становилось — все чаще она пожухлым ковром устилала подножия лесных исполинов.

И вот теперь они стояли перед Дворцом Дэльфира, без остановок пройдя до него через весь лес, так и не встретив ни одной живой души.

"Вперед брат, нужно закончить со всем этим как можно быстрее", — выхватив Поющего и Защитника, Атей устремился к лестнице, которую гигантский мелирон вырастил на своем древесном теле.

Сай видимо был прав: дерево, что многие столетия являлось резиденцией князей Леса светлых альвов, было живо, но и его уже коснулась скверна. И лишь то, что мелирон был очень старым и сильным, позволяло ему сопротивлялся ей.

В одном из разговоров Говорящий как-то сказал своему князю, что перешагнув определенный рубеж своей жизни эти деревья, этот дар Праматери всем альвам, становятся полуразумными существами, если можно так вообще говорить о деревьях. И вот сегодня Атей действительно поверил в это. Иначе как объяснить то, что высокие двери, ведущие внутрь дворца, сами открылись перед ним, едва они с Котом подощли к ним. А когда они прошли дальше — Призрак увидел путь, который его приведет к Дэльфиру. Мелирон сам его выделил более яркой зеленью. Видимо, еще до того, как превратится в чудовище, питающееся душами, забирающее, а не дающее жизнь, древо хотело осознать, что тот, кто сотворил это с ними, понес заслуженное наказание.

Атей со своим четвероногим братом начали путь вглубь дворца и пустые изначально коридоры, оставались таковыми недолго.

"Драуги за поворотом" — пришел четкий посыл от Сая, хотя Призрак их и сам уже чувствовал.

"Бой, брат".

Поворот коридора, за ним два драуга и они уже знают, что их враг рядом. Но сделать ничего не успевают. Смазанная тень промелькнула в сторону торцевой стены, оттолкнулась от нее и вот уже один из них, лишившись головы, бревном падает на пол. Второй пережил его буквально на мгновение: сильный удар в грудь отправил его прямо под тяжелую лапу хищника. Хрустнули шейные позвонки, и голова буквально упала на правое плечо драуга. А затем тихий шелест, разрезающего воздух клинка и она покатилась в сторону первой, что уже замерла, уткнувшись в стену.

И снова бег. Еще один поворот. Атей перекатом вперед под секущий горизонтальный удар меча уклоняется от выскочившего ему навстречу немертвого воина, оставляя его Саю. Но перед ним еще один и князь, не вставая перерубает ему выставленную вперед ногу и еще одним кувырком уходит за его спину, чтобы там встать и снести, ему голову, пока враг еще не упал. Быстрый взгляд в сторону четвероногого брата: на этот раз помощь Саю не нужна — голова его противника превратилась в бесформенный кусок плоти — такой силы был удар его лапы.

И опять неразлучная пара набирает скорость, стараясь скорее пройти этот смертельный лабиринт.

Длинные коридоры и залы, анфилады и лестницы, один поворот за другим и кругом драуги, драуги, драуги — ни одного живого альва.

Атей Призрак, казалось, потерял счет и времени и уничтоженным врагам. Для него эта битва длилась уже очень долго и, несмотря на выучку, выносливость и тренированность тела — он тоже начал чувствовать усталость. Но и крепло ощущение того, что они приближаются к Дэльфиру Осторожному — своей конечной цели, а это придавало им дополнительные силы.

Чем ближе они с Саем подбирались к своему врагу, прорубая дорогу мечами и когтями сквозь ряды окруживших его бездушных созданий, тем сильнее князь поторапливал себя, мобилизуя последние резервы организма, которых практически не осталось. Из пусть и не критичных, но довольно многочисленных ран, что у него, что у Кота давно уже сочилась кровь и их великолепная регенерация с этими ранами почти не справлялась. Вернее организм едва успевал зарастить одну рану, как появлялись две другие. Они теряли кровь, а с каждой каплей из тел уходила и частичка силы.

От мощного удара ноги высокие створки дверей буквально упали на пол: мелирону видимо уже не хватало сил бороться с перерождающей его мерзостью, и он на время потерял контроль над самим собой. Двери больше не открывались перед Атеем и Саем. И слава Богам, что эта была последней.

— Князь Сайшат, полагаю. Я уже заждался тебя.

Дэльфир Осторожный мало походил на живого, цветущего альва. Неестественно бледный цвет лица был совершенно не похож на аристократическую белизну кожи. Темные круги под впавшими бесцветными глазами, ниточки потрескавшихся губ, заострившиеся, как у мертвецов черты лица — вот все, что осталось от разумного, что еще недавно был образцом здорового светлого альва.

Измененные мелироны не пощадили и своего создателя.

— О, — увидел Дэльфир, входящего Кота. — А вот и зверушка твоя. Может вина? — усмехнулся он. — Нет, вино потом, перед смертью, как последняя воля казнимого, а сначала экскурсия. Смотри князь. Кстати, я все же признаю, что ты князь. Удачный главарь обычной шайки за собой не повел бы столько разумных. Ты почти, как Крис Великий. Правда, такой же глупый, потому что, как и он встал у меня на пути. Ну и отправишься вслед за ним. Где там вы собираетесь? В дружинной избе Парона?

Осторожный презрительным взглядом окинул Атея.

— Я нашел путь к настоящему бессмертию червь, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Придет время, и даже твоему Парону придется признать во мне равного себе. Мой удел — стать Богом, — альв картинно воздел руки к сводам небольшого зала, в котором они сейчас находились. — А когда я им стану, мне уже не будут нужны костыли в виде драугов. Вся Тивалена падет ниц передо мной.

"Больной", — посмотрел Сай на Атея.

"Неизлечимо" — не спуская взгляд с Дэльфира, согласился с ним тот.

— Кстати, — вновь меняя интонации на более спокойные, обратился к нему пока еще Повелитель Леса светлых альвов. — Хочешь посмотреть, как растут мои детки?

Повинуясь движению руки, одна из стен живого кабинета, сплетенная из ветвей, очень медленно стала расплетать их, чтобы показать внутренности еще одного помещения.

— Сопротивляется, — оскалившись, альв кивнул в сторону стены, которая постаралась вновь закрыться. — Не понимает глупый, что это уже бесполезно.

Дэльфир гортанно выкрикнул короткую фразу и резко развел руки: кусок стены буквально вырвало со своего места, причем Атей явственно услышал болезненный крик в своем сознании. А то, что он принадлежит мелирону, догадаться было не сложно.

Инкубатор. Инкубатор, в котором выращивают бездушных созданий. Именно так можно было назвать открывшееся перед князем Сайшат помещение. Темный зал, с потолка которого свисали полупрозрачные коконы, покрытые зеленоватой слизью. Некоторые выросли уже довольно большими и пульсировали, готовые вот-вот лопнуть, выпуская из себя еще одного драуга. Некоторые были совсем маленькими, как раз такими, чтобы вместить в себя трех-пятилетнее дитя. И было их сотни.

Князь переводил взгляд абсолютно черных глаз с одного кокона на другой, и ярость, что он еще не успел загнать после боя в глубину своей души, от этого вида стала вскипать по-новому.

Неожиданно в стенку ближайшего кокона изнутри уперлось личико девчушки. Было непонятно, видит ли она его, так как глаза девочки уже стали менять свой естественный цвет. Но вот то, что она чувствовала Атея — в этом он был уверен. Лицо ребенка безошибочно уставилось в его сторону и Призрак смог прочитать то, что беззвучно прошлепали бледные губы:

"Избавь. Молю тебя".

— Рано ты поставил себя вровень с Богами, тварь, — казалось, весь мелирон задрожал от вибрирующего голоса князя.

Призрак повернулся лицом к Дэльфиру и медленно пошел на него.

— Плохой из тебя собеседник, — небрежно бросил Осторожный и стал формировать какое-то сильное заклятие, от которого просто смердило смертью. — А я так хотел поговорить. В последнее время, знаешь ли, от меня сбежали все мои подданные. Но это на время — скоро я их верну. Правда, ты этого уже не узнаешь. Умри князь.

"Сай в сторону" — успел крикнуть Атей, когда альв резким жестом выбросил в его сторону руки.

Черное пламя сорвалось с открытых ладоней мага и мгновенно охватило всю фигуру Призрака. Удовлетворенно кивнув, Дэльфир Осторожный уже начал похлопывать ладонями, стряхивая с них несуществующую пыль, когда его заклинание вдруг осыпалось серым пеплом. А тот, кого оно еще недавно, казалось, пожирает заживо, ускорился и уже скалится звериной улыбкой буквально в двух шагах от него.

— Пламя, — красуясь белоснежными клыками, небрежно бросил Атей, делая шаг вперед. — Да еще черное.

"Чвак", "чвак" — Поющий и Защитник с чавкающим звуком одновременно пронзили сердце Дэльфира, разрывая его на куски.

— Открою тебе секрет, — удерживая на клинках тело практически мертвого Повелителя Леса светлых альвов, зашептал ему на ухо Атей. — Мои вассалы, боевые товарищи, друзья и даже жены говорят, что точно такое же пламя живет у меня в глазах. Так мне ли его бояться?

Князь Сайшат резко выдернул клинки, и крест-накрест ударил ими по шее Дэльфира, обезглавливая его уже начавшее падать тело.

"Что дальше Старший?" — пришел посыл от Сая.

"Нужно исполнить последнюю волю тех брат, кто находится там, — указал он на зал с коконами. — Возможно, еще не все души стали пищей для мелирона и мы сможем спасти их".

Атей Призрак сделал шаг к инкубатору и решительно срубил ближайший кокон.

Пролог

На бывшей границе между Великим Княжеством Сайшат и королевством Даргас, в тридцати верстах от Оплота на макушке высокого холма был разбит простой полевой лагерь. Такие обычно ставят легионеры княжества на ночёвках, когда делают многодневные учебные марши. Правда, в этот раз шатры и палатки были не однообразными армейскими, а пестрыми, играющими в лучах не по-весеннему жаркого хассаша разноцветными красками, да золотым и серебряным шитьем.

У подножия холма суетился народ, готовясь к сложному ритуалу закладки Нового Светлого Леса. Именно его будущие жители сейчас нарезали круги вокруг трех десятков кадок с молодыми саженцами мелиронов, которые поровну любезно предоставили Лес Изгоев и Лес Темных Альвов.

Ардаль Гранит, взявший на себя бремя возрождения своего народа, наотрез отказался от того, чтобы сажать Новый Лес на пепелище старого, который устроила разгневанная княжна Дарина Игла, когда увидела, как из того выходит ее брат: смертельно уставший, с осунувшимся лицом и посеребренными сединой волосами.

Так полюбившийся княжне "феникс" целую седьмицу порхал над бывшей вотчиной Дэльфира Осторожного. Благо пищи для него, то есть дров, в лесу было предостаточно. Остальные маги успели только выстроить защитный контур, да периодически одергивать разгневанную девушку, иначе она спалила бы пол Тивалены.

Были, правда, в этом и свои плюсы: Аделиан Говорящий впоследствии сказал, что именно там княжна по мощи своих заклинаний и резерву Сил вышла на архимагистерский уровень.

— Знаний у нее как не было, так и нет, но Силы, по-моему, больше, чем у Мудрейшего, — сказал тогда магистр Жизни своим коллегам. — И наша наипервейшая задача друзья на ближайшие годы — сберечь Княжество и весь этот мир от нашей зажигалочки.

Вроде шутка, но в каждой шутке есть только доля шутки.

Семь дней, пока резвился феникс, князь был в беспамятстве, а когда все же открыл глаза, оказалось, что они у него навсегда потеряли свою оранжевую радужку, превратившись в два черных колодца.

— Вы представляете, что там творилось? — шептались магистры, когда оставались одни. — Даже наш князь, практически невосприимчивый к магии, пострадал от этого отродья Дэльфира. Пусть будет проклято его имя в веках, — и по которому разу шли уговаривать княжну не устраивать на еще одном пепелище Тивалены лавовое озеро, заселенное огненными элементалями.

Так вот, Ардаль Гранит напрочь отказался уезжать из Великого Княжества Сайшат.

— Мой дом здесь Ваша Светлость, — твердо посмотрев в глаза своего Правителя, произнес он. — Ко всему прочему на моем плече "лапа Сая". Я не могу хранить моего князя и его семью, будучи от них за сотни верст у хургов под хвостом. И если Вы позволите, я хотел бы возродить Лес светлых альвов на территории княжества и, как и Саттор Тур, принести клятву сюзерену за всех своих сородичей.

Князь пошел навстречу Ардалю и вот теперь ждал начала церемонии закладки Леса, а потом и клятвы Ардаля за всех светлых альвов. Она должна быть не просто на словах, а с магической составляющей. Магистры опять накрутили что-то такого, что по результатам этого церемониала Новый Светлый Лес будет существовать ровно столько, пока его жители хранят верность княжеству Сайшат, его основателю Атею Призраку и его потомкам.

Вот так вот: ни много ни мало.

— Рен, — повернулся ко второй своей жене князь. — С Димиром давно разговаривала? Как он, готов королевство ставить на ноги?

Сегодняшним днем на этом холме был весь княжеский двор. Но правящую семью никто не беспокоил — слишком редко они собирались вместе. Хмурые лица "верных" и многозначительные предупреждающие взгляды магистров, быстро ставили на место самых громких, суетливых и разбитных придворных, которые разноцветной стайкой порхали вокруг Агосты Вешенки — главной фрейлины княгинь.

Поэтому князь и его жены, удобно устроившись на широком плетеном диване, просто отдыхали.

— Ты шутишь? — поглаживая выпирающий живот, недоуменно подняла бровь Ирена Светлая.

— Нисколечко, — покачала тот головой. — Я ведь тебе говорил об этом еще в Карпейне. Я готов вернуть ему Даргас со всеми его потрохами. Пусть сам с ним вошкается.

— Ничего ты уже не вернешь любимый, — сытой кошкой потянулась под правым боком Виолин. — А если и вернешь, то весь народ перебежит к нам, а Димир будет править пустыми землями. Да и не хочет он власти. Он нам тут с Иреной поведал, что как окрепнет, хочет попроситься к нашему главному Плащу.

— К Щепе?

— Угу, — кивнули девушки одновременно.

— Зачем?

— Крамолу выискивать и уничтожать, — брызнула из разгрызенного яблока соком Ирена. — Гофофит, фто не позфолит разрушить княфестфо, ф котором будут жить его дети.

— Только фанатиков мне не хватало, — удрученно покачал головой князь. — А ведь к этому все идет.

— Бать, — от невысокого стола к Атею подошла Катаюн и протянула ему бокал разбавленной Зандийской Зари. — А дальше что?

— В смысле? — не понял тот.

— Война закончилась... — продолжить свою мысль она не успела — ее перебили.

— Ты, красавица про войну вообще забудь, — серьезно посмотрел на нее Атей. — Пока дитя не родишь, даже слово такое выкинь из своей головы и положи в дальний сундук свои острые железки. Палак, ты слышал меня?

— Да, — кивнул вайрон.

Покрывшийся румянцем оборотень выглядел забавно и, видимо, только увидев смущенного будущего папашу, до немногочисленных окружающих, наконец, дошел смысл слов их князя.

— ЧТО? — несколько голосов слились воедино.

— Ну, хоть в этот раз я первый, после будущей матери и Аделиана, кто об этом узнал, — довольно осклабился Атей, наблюдая, как его "личная тень" и ее будущий муж (хоть он и не знал пока об этом) подвергаются перекрестному допросу.

Сам допрос продлился не очень долго. Дольше княгини в походных условиях проводили церемониал введения Катаюн в клуб будущих матерей, где кроме них была еще и жена Лайгора Элетра. Отобирали и передавали Палаку все ее оружие (наивные, даже Атей не знал, сколько у нее его на теле). И в завершение, просили мужа поставить охрану и к ней.

Последним девушка-воин была возмущена особенно, но противится воле княгинь, а особенно родителя, который с мстительной улыбкой тут же приставил к ней пару вайрон-"мышка" не смогла.

— А вообще Ката, отвечая на твой вопрос, — снова взял слово Атей, когда все успокоились, — я тебе вот что скажу — будем просто жить. Жить и растить детей. Мне вот скоро не только отцом, но и дедушкой становится почти сразу.

Взрыв смеха был похож на небесный гром, отчего альвы, пестующие саженцы у подножия холма, чуть не бросились на их защиту, прикрывая будущие мелироны своими изящными телами.

— Бать, — покачал с улыбкой Палак. — Да ты же первый сорвешься.

— Не сейчас Пал, — ответил тот. — И даже не в ближайшее время. И только не думайте, что закиснете — у нас дел столько, что только их перечисление может длиться целый день. А уж их решение — это вообще на года. Да и не дадут нам жить спокойно. Не успеют наши клинки покрыться ржой.

— Ну а все же Родитель? — не унималась Катаюн. — Дети вырастут, Княжество окрепнет. Что дальше?

— Дальше? — хитро прищурился князь Сайшат, обведя всех взглядом.

— Ну, говори уже, — одновременно пихнули его локтями в бока жены.

— Я думаю — это не правильно, когда такие земли, как Пепелище, остаются практически не заселенными.

Родственники и ближайшие соратники Атея Призрака, Правителя Великого Княжества Сайшат улыбнулись и мечтательно закатили глаза, обдумывая слова своего мужа, брата и сюзерена.

А в это же самое время, со стороны подножия холма зазвучала красивая мелодия, которую заиграли светлые альвы на своих мандолинах.

Приближалось рождение их нового дома.