Женщина с цветочным именем

Глава 1

Когда я открыла глаза, то очень удивилась. Не тому, что я увидела, а самому факту. Я точно помню момент, когда остановилось моё сердце. Да, я умерла в возрасте восьмидесяти лет с хвостиком, почти окружённая любящими меня родственниками и иными присными. Почему почти? Да потому что прогнала их на фиг, нечего на меня, парализованную инсультом, пялиться. Я не экспонат на выставке, а злая дряхлая старушка с острыми приступами мизантропии. Очень злая, поскольку в нашей стране запрещена эвтаназия. А с какой стати я должна страдать, прикованная к больничной койке с парализованной правой стороной тела?! Ну уж нет!

Внуки в меня пошли. Умные, целеустремлённые. Я за них спокойна, не пропадут: старший — юрист, младший раздолбай — программист, игрушки виртуальные разрабатывает. Это сейчас модно. Муж мой, военный, однажды не вернулся из командировки, что у него там была за сверхсекретная структура, хрен его разберёт. На сына, пошедшего по стопам отца, пришла похоронка с Афгана. Невестка, слабая девица, не перенесла и зачахла, оставив меня с малыми внуками. А потом солдатики пришли, те самые, с которыми сын в засаду попал. Он тогда сержантов оставил, а ребятам, из которых не все ещё третий десяток разменяли, приказал отступать. Это оказался последний бой моего мальчика, а пришедших опустошённых юношей, стыдливо прятавших от меня глаза, я не винила. Сама сына воспитывала, а они раза в полтора-два его младше. Я их тогда здорово отчитала, чтоб раскисать не смели. Мой сын долг Родине с честью до конца отдал, а они не имеют право омрачать его подвиг ложным чувством вины. Он, в отличие от них, точно знал, что делал и на что шёл, а вот на войну малолеток отправлять не дело, только солдатские матери не один десяток лет пытаются политиков построить, но для тех похоронки лишь бумажки и статистика. Мда... Ребята тогда остались и помощь предложили, я не стала отказываться, мне ещё двоих сорванцов воспитывать. Много позже они признались, что всё же поняли, почему командир потребовал обязательно навестить его мать. Ну да, зачастую объяснить, что смерть всегда неизбежна, и вправить съехавшие с катушек мозги женщина из семьи потомственных военных может успешнее, чем толпа психоаналитиков.

Вот только становятся на склоне лет такие генеральские жёны бескомпромиссными социофобами, строящими всех, кто попадается в поле зрения. Вот и я обвинила в нежелании помочь покинуть этот бренный мир, несмотря на то, что мне трудно говорить, я была крайне убедительна и непреклонна и вынудила всех ретироваться бегством. Они мне только помешают. Я даже не думала подводить внуков под уголовный кодекс, просто они должны знать моё решение. Потом меньше вопросов будет. Ночью я аккуратно выдернула капельницу и отцепила от себя датчики непонятного аппарата, одна рука у меня с трудом, но работала, вот только пальцы я совсем не чувствовала. Однако усердно оставляла везде свои отпечатки, мне совершенно не хотелось подставлять медперсонал, а внуки и друзья моего сына вывернут здесь всё наизнанку, я была уверена. А после я закрыла глаза и расслабилась, ветхое сердце и так билось через силу, а когда есть чёткое желание умереть, не ему со мной спорить. Я не боялась, что это будет самоубийство, нет, не при том режиме воспитывалась. Наверное, потому и в ад не попала. Да и на рай это слабо смахивает...

Сквозь плотно зашторенные окна пытались пробиться утренние игривые солнечные лучи, где-то на улице заливались радостными трелями мелкие птички, я лежала на свежих, пахнущих лавандой простынях, укрытая лёгким одеялом. И я чувствовала, кожей чувствовала эти мягкие простыни, лёгкость одеяла и колыхание воздуха. Я чувствовала своё тело и неуверенное биение новой жизни под сердцем. Лицо, не изуродованное застывшей маской, озарилось лёгкой улыбкой. Справа раздалось сопение, и я скосила глаза, чтобы удостовериться во внезапной догадке. Рядом хмурился во сне светловолосый мужчина, смешно дрыгая торчащей из-под одеяла ногой. Чёрт, я совсем забыла, что значит быть замужем. Быстро вскинула руки к лицу, так и есть, на пальце кольцо. На левой руке. Не Россия.

Я истерично хохотнула, осознав, наконец, ситуацию. Мужчина мгновенно проснулся, осторожно развернувшись ко мне.

— Туни, дорогая, что случилось? — проворковал он, укладывая большую ладонь мне на живот. — Малыш толкается, да?

Английский. Живём, могло быть и хуже.

— Нет, ещё рано, ты же знаешь.

— А почему ты проснулась? Проголодалась? Что ты хочешь? Мороженое, клубничку, чаю с мятой?

У-у... заботливый, а жена-то не в первый раз из постели на кухню выгоняет.

— Кофе, — улыбнулась я. — Чёрный, нерастворимый и без сахара, — я уже давно забыла его восхитительный вкус, категорично запрещённый врачами, но раз у меня новая жизнь, стоит ли отказывать себе в любимом удовольствии.

— А разве можно? — с сомнением потянул муж, поглаживая чуть выпуклый животик, словно ожидая, что ребёнок вопреки моим уверением решит сыграть в футбол.

— Если немного и редко, то можно, — заверила я его.

— Сейчас всё будет, — резво подскочил благоверный, накидывая халат.

— И шоколадку, — добавила я. — И клубничку! — мой вопль достиг его уже в коридоре. А что, мне и впрямь вдруг клубники захотелось. Крупной, сладкой. Мням...

Через пятнадцать минут действительно всё было. И спелая клубничка, красиво выложенная в вазочке, и распакованная плитка шоколада, и одуряющий аромат свежезаваренного кофе из крохотной белоснежной чашечки. Я блаженно щурила глаза и прям мурлыкала от удовольствия, смакуя божественный напиток маленькими глотками. Муж, довольно сверкая голубыми глазами, с умилением глядел на меня, постепенно таская из вазочки ярко-красные ягоды. Но я была не в обиде. Сразу видно, что с женой он носится, как с писаной торбой, но боюсь, что в скором времени меня это начнёт жутко раздражать. Впрочем, любые изменения в характере можно списать на беременность.

Вытолкав супруга на работу, предварительно поцеловав на прощание, я окинула внимательным взглядом фронт работ. Пока не вернулась моя мужественная половинка, нужно успеть выяснить о себе всё. А то я, как в низкосортном детективе, не только фамилии своей не знаю, но и имени мужа. Первым разграблению подвергся кабинет благоверного, на наши общие фотографии в гостиной я уже насмотрелась, теперь искала конкретные факты. Вскоре на руках у меня было свидетельство о браке, а также свидетельство о смерти родителей. Вернон и Петуния Дурсль. Хм, что-то знакомое. Ага, вот документы на недвижимость, наш коттедж. Так, Англия, обидно — ужасный климат, пригород Лондона, городок Литтл Уингинг, Тисовая улица, дом четыре. Да нет, правда, что-то знакомое. Ладно, разберёмся. А теперь пойдём искать личные дневники. Английские девушки ведь любят вести дневник, не так ли?

На моё счастье, дневник я нашла и узнала массу интересного. То, что я попала, я сразу поняла, внуки мне в последние годы всякую новомодную литературу таскали. Да и не удивительно это было — я же точно знала, что умерла. А вот куда я попала — это очень и очень большая проблема, без преувеличения. Книги о Гарри Поттере я читала, но угодить после смерти в сюжет... вам не кажется, что уже слишком, так издеваться над старой больной женщиной? Мда... уже не старой и даже не больной, не считать же за таковую беременность.

На изучение дневников я потратила в целом около месяца, начиная с последних и постепенно приближаясь к более ранним. Петуния скрупулёзно описывала события красивым округлым почерком, не забывая добавить своё отношение к ним. Зная о соседстве с магами, она здраво опасалась за свою память. Крайне полезная привычка. Для меня. Что в конечном итоге стало с прежней владелицей этого тела, меня не заботило. Всё-таки и я всегда была жуткой эгоисткой, сейчас здесь я, это моя жизнь, и только посмейте кто-либо это оспорить. Меня радовало всё: любящий, заботливый муж, тихий уютный коттедж вдали от промышленных центров, молодое здоровое тело, пусть я и не красавица по русским меркам, поверьте, после смерти это такие мелочи!

Расстраиваться из-за отсутствия магии? Что за глупости! В моём возрасте давно уже начинаешь ценить комфорт и уют, спокойное и размеренное течение жизни, маленькие удовольствия в виде ароматного кофе и шуршания плотных страниц тяжёлой и толстой книги. И никак не непонятные разборки, совмещённые с размахиванием палочки и глупыми выкриками, в погоне за властью в отдельно взятом социуме. А сестра у Петунии в действительности была не ахти, завидовать там совершенно нечему. Нет, это надо додуматься испортить торжественную свадьбу! Я вообще удивляюсь, как после такого Лили вообще на порог пускали. А чайный сервиз, превращённый в крыс? Ну, знаете ли! А на похороны родителей она даже не приехала, из Хогвартса отпускают только на каникулы и никак больше. Угу, любовь она там с главным хулиганом крутила, не до родственников, обделённых талантами. Неправильно воспитали девочку, мда...

Дни моей новой жизни потекли плавно и лениво, наполненные уютом и умиротворением. Вернон быстро привык к обновлённой мне и всё так же окружал любовью и заботой, готовый в любую секунду соскочить с постели и нестись в ночной супермаркет за очередной моей прихотью. Я не изменила старым привычкам и часто радовала его борщом, ватрушками и фаршированными блинами, а он только удивлялся, на какие оригинальные изыски тянет беременных женщин. Не желала общаться с соседками-сплетницами и иными советчиками, тревожащими меня пустой болтовнёй, я вообще терпеть не могла людей в радиусе меньше чем десять метров от меня. Что поделаешь, такая я мизантропическая личность. По вечерам, как и прежде, предпочитала читать русских классиков в оригинале, устроившись в уютном кресле в гостиной с накинутым на ноги пушистым пледом. Не хотелось забывать родной язык и бессмертную литературу. Иногда переводила Вернону, подолгу объясняя ту или иную идиому, всё-таки разное у нас мышление. Он смеялся и в шутку называл меня тургеневской девушкой, а я смущённо улыбаясь, не спешила развеивать его заблуждения.

К моему прискорбию, наша идиллия была однажды разрушена. Меня решила навестить Лили. Не сказать, что я была ей рада, но и гнать не стала, пригласив на чай. Сестра весело щебетала, рассказывая о своём замужестве, ранней беременности и очень ответственной миссии — борьбе со всемирным злом, опознанном в политическом оппоненте великого Дамблдора, мудрого руководителя сверхсекретного ордена. Я мрачнела с каждым словом, книжная история раскручивала водоворот событий перед моими глазами, угрожая затянуть в свои сети. Вот только мне этого счастья не нужно. Не выдержала я, когда Лили начала поливать помоями своего друга детства, связавшегося не с той компанией и вконец испортившегося. Насколько я помнила сюжет, там было всё ой, как непросто.

— Ну, так ему ни о ком беспокоиться не нужно. Он отвечает только за себя. И почему ты считаешь, что можешь осуждать его право выбора?

— Как ты можешь его защищать! Ты никогда его не любила, а сейчас он стал вообще невыносим. Слова цедит, смотрит высокомерно.

— Ну, так я и тебя не особо люблю, но ведь защищаю. Хотя ты такая дура, — разочаровано покачала головой.

— Я дура! Да ты просто завидуешь! — бурно взорвалась сестрёнка.

— Чему? — я невозмутимо пожала плечами. — Возможности умереть молодой? Опомнись, сестрёнка, ты беременна, ты отвечаешь не только за себя.

— Да что ты понимаешь! Воландеморт — тёмный маг! Мы же вас защищаем, он ненавидит всех маглорождённых и маглов и хочет уничтожить всех, кроме чистокровных!

Я скептически хмыкнула.

— А ты-то откуда знаешь, он, что, выступал перед магическим сообществом со своей политической программой?

Лили от возмущения поперхнулась очередной тирадой.

— Это все знают!

— Хлипкий аргумент, — отмела я. — И это не повод беременной женщине участвовать в боевых действиях. Ваше противостояние уже перешло в эту стадию, я правильно поняла?

— Да. И его нужно остановить. Он зло!

— Зло и добро — это не истина в последней инстанции. Эти категории придуманы людьми для оправдания своих поступков, так что всё относительно. А насчёт остановить — есть же авроры.

— Они ничего не могут сделать. Все его боятся. Только Дамблдор...

— Стоп, — перебила я гневно сверкавшую глазками миссис Поттер. — Давай без директора твоей школы, которую ты, кстати, уже закончила. Вернёмся к беременной тебе. Ты вообще о ребёнке думаешь?

— Именно о его будущем я и думаю! — яростно взвилась Лили. — А ты ничего не понимаешь и завидуешь. Ты всегда мне завидовала! Магла!

— Конечно, не понимаю, — покладисто согласилась я. — Где же мне, убогой магле, понимать, как отразится на ребёнке участие его родителей в незаконном бандформировании с террористическим уклоном.

— А? Что? Террористическим... — удивлённо захлопала глазами сестра, подавившись очередной гневной фразой. — Ты опять всё переиначиваешь!

— Да ну? — деланно изумилась я. — Давай разберём по полочкам. Итак, организация ваша глубоко законспирированная, но о ней все знают, как и об этих ваших Упивающихся. Законного статуса, подтверждённого Министерством магии, вы не имеете, — Лили резко вскинулась, пытаясь что-то возразить, но я быстро перебила её. — Да, да, я помню — секрет и всё такое. Вы ведёте открытые боевые действия с другой подобной группировкой, зачастую в населённых пунктах. Кстати, каков процент жертв среди мирного населения в результате ваших столкновений?

— Это всё Упивающиеся Смертью! Мы пытаемся им помешать, как ты не понимаешь! — от возмущения и ярости моим скептицизмом сестра раскраснелась, зелёные глазищи сверкали, а рыжие волосы, словно наэлектризовавшись, приподнялись, придав прическе приличный объём и пушистость. Реально, ведьма.

— Я помню, ты говорила, — буднично заметила я. — Тебе, между прочим, волноваться нельзя. И про авроров, которые боятся, я помню. Но вам они почему-то палки в колеса ставят, я права? — Лили кивнула. — А всё потому, что разницы между вами и Упивающимися они не видят. Методы у вас идентичные, — иронически усмехнулась я.

— Неправда! — от волнения миссис Поттер опрокинула чашку с чаем, хрупкий фарфор жалобно хрустнул под столом, а на белоснежной скатерти расползлось некрасивое пятно.

— Опять же, да ну? Вы не швыряетесь боевыми заклинаниями в населённых пунктах? Ты можешь дать гарантию, что все ваши проклятия достигли цели, а не улетали куда-то мимо в сторону домов и мирных жителей? А вы проверяли потом, от чьих действий пострадали те, кого вы якобы защищаете?

— Мы не кидаемся смертельными проклятиями, — нахмурилась Лили. — Зря я сюда пришла, ты никогда не сможешь меня понять и опять вывернула всё...

— Это называется здравым смыслом, дорогая. К тому же я не слышала ничего о странных нападениях на обычных людей и уничтожениях целых поселений.

— Обливиейторы...

— Не смогут скрыть все следы, — перебила я свою собеседницу. — Лили, ты как будто не в нашем мире родилась. Если маги и могут подчистить память, то все документальные следы существования людей и целых поселений удалить невозможно. Стереть информацию со всех архивов, газет, книг, карт, атласов, школьных учебников, в конце концов, воспоминания людей по всему земному шару, так или иначе связанных с данной местностью... если вашим обливиейторам такой масштаб под силу, то им какие-то Упивающиеся на один чих. И как?

— Я не знаю, как точно работают такие маги, они вроде стирают память свидетелям волшебства, — задумалась миссис Поттер.

— То есть размах всё же не тот? Что и требовалось доказать. Кстати, это был любимый сервиз нашей матери, и от него оставались всего две чашки. Другие, если ты помнишь, разбежались в виде крыс.

Сестра, всё ещё недовольно хмурясь, вытащила из рукава палочку и, деланно красуясь, наставила её на осколки.

— Репаро, — фарфоровый лом быстро пришёл в движение, собираясь обратно в точную копию погибшей чашки. Лили с самодовольством посмотрела на меня, но быстро стушевалась под моим безразличным взглядом.

— И скатерть, — напомнила я, сестра поморщилась.

— Эванеско!

— Уже лучше. И что ты поняла из нашего разговора?

— Туни, хватит говорить со мной, как с маленькой! Ничего ты не понимаешь, зря я тебе всё рассказала. Ты живёшь в своём мире и продолжай в нём жить! Ты никогда не сможешь понять меня и моих целей, прав был Джеймс. Маги и маглы слишком разные — у нас нет ничего общего! Моё желание увидеть тебя было бессмысленным и, откровенно говоря, совсем лишним! — она подняла на меня взгляд, полный абсолютной уверенности в своих словах.

— Что же, раз так, то выполни, пожалуйста, мою последнюю просьбу, — сухо сказала я, эмоций не было никаких, словно сестра в мгновение ока стала совершено чужим человеком. Или это Лили что-то поколдовала?

— Хорошо, — согласилась она.

— Составь завещание и обязательно укажи, чтобы в случае твоей гибели твоего сына ни при каких обстоятельствах не отдавали под опеку мне. Я не умею воспитывать магов, да и в ваши разборки встревать мне совершенно не хочется.

— Хорошо, — как попугай повторила она предыдущую фразу, глядя на меня расширенными глазами, в которых плескалось безмерное удивление. — Хорошо. Только всё равно тебе никто ребенка не отдаст, если что, Гарри воспитает Сириус. Он Джеймсу как брат. Да и я не собираюсь умирать.

— Если бы ты понимала, о чём говоришь... впрочем, если бы ты реально пользовалась мозгами по назначению, то ты в эту ситуацию бы не попала, — устало улыбнулась я.

— Прощай, Петуния, — поднялась Лили.

— Прощай, Лили, — слабо улыбнулась я, закрывая дверь за сестрой.

Мда, юношеский максимализм во всей красе, подогретый красивыми лозунгами и толпой единомышленников, слепой и бескомпромиссный. Я пыталась, но, увы, всем помочь невозможно. Помощь могут принять лишь те, кому она нужна. Жаль, но тут историю не столкнуть с накатанного пути. Надеюсь, она примет мой совет к сведению и напишет завещание, чтобы в будущем мне не привалило такое сомнительное счастье, как малолетний потомственный маг с частыми стихийными выбросами. Лили я выкинула из головы сразу же, как только закрыла за ней дверь, эту страницу своей жизни стоит перевернуть без жалости. И о своём положении я ей так и не сказала. Зачем? У неё и своих проблем хватает, о детях и их будущем мы не сможем с ней поговорить, прелестная головка моей сестры занята совсем не теми мыслями, что должны наличествовать в её положении. Интересно, все маги такие безголовые?

Дальше моя жизнь текла своим чередом. Тихо, размеренно и безмятежно. Уютные вечера под треск камина и чтение русской классики, приятные хлопоты с обустройством детской и закупкой необходимых вещей. Каждый уикенд Вернон старался вывести меня в свет, мужественно терпя внезапно проснувшуюся у своей супруги любовь к театрам и опере; если было тепло и редкая солнечная погода в Туманном Альбионе благоприятствовала, то мы устраивали пикник на свежем воздухе. Вернон был счастлив, он часами мог разговаривать о будущем своего сына, мечтать, как он продолжит его дело, и стремиться закупить подарки сразу и на всю жизнь. Единственным стопором в его разгулявшейся душе была я, вовремя одёргивающая благоверного от покупки подросткового велосипеда и радиоуправляемой машинки. С ним нужно держать ухо востро, не успеешь оглянуться, как разбалует ребенка, в этом он совершенно не знал меры, как и его сестра в собаках.

В срок я родила крепкого здорового малыша, огласившего мир о своём прибытии громким богатырским голосом. Мы с мужем были совершенно счастливы. Мардж порывалась мне помочь на первых порах, с умилением сюсюкая над племянником, но, к счастью, ей не на кого было оставить свой питомник, и она быстро отправилась восвояси, заменив своё присутствие долгими телефонными разговорами и подарками, присылаемыми по почте. С соседями я не конфликтовала, но всё так же держала на расстоянии, не желая переходить в более дружеские отношения и мешать комфорту моей нелюдимой личности. Обычная молодая семья. О магах мы больше ничего не слышали.

Тридцать первого октября душа у меня была не на месте. Я настороженно выглядывалась в окно, но хмурое осеннее небо не пестрело многочисленными точками, и телевизор не разрывался паникой о нашествии сов. Но это ещё ни о чём не говорило, я точно помнила о несовпадении дат в первой истории детской книжки. Моя нервозность передалась и домочадцам. Дадли постоянно капризничал, Вернон пребывал в раздражении, срываясь на подчинённых, ошибки которых в благодушном состоянии он бы не заметил. Я вглядывалась в низкие облака. Связи с сестрой у меня не было с момента нашего прощания.

Гром грянул во вторник. Было всё: совы, странные салюты и люди в мантиях на улицах Лондона, что активно освещалось в прессе. Подозрительная кошка, сидящая на заборе, проводившая нас презрительным взглядом, когда мы с сыном ушли гулять. Было жуткое желание свернуть кошатине шею, но я сдержала свой порыв социофобии. Пусть и кошка, но маг и в такой форме оставался магом, был неслабый шанс, что моя попытка окончится плачевно. Для нас с сыном. Медленно, но верно я начала злиться.

В час икс, уложив спать сына и предусмотрительно капнув мужу снотворного, я заняла наблюдательную позицию. Наличие кошки ясно говорило о том, что маги беспечно решили проигнорировать завещание моей сестры, а в том, что оно было, я уверена. Что-что, а обещания Лили всегда исполняла.

Когда внезапно начали гаснуть фонари, а на меня опустилась тяжёлая пелена наведённого сна, меня пронзило просто ослепительной яростью, до помутнения в глазах и глухого рычания. Да как они смеют! Навеянное проклятие рассеялось без следа, оказавшись бессильным против моей воли и сильных эмоций, погребённое под ворохом фольклорных идиом родного великого и могучего, направленных в адрес конкретных магов.

Нелепый разговор, не внёсший никакой ясности, а только добавивший вопросов своей нелогичностью и неувязками, я постаралась запомнить дословно. Маги же умеют извлекать воспоминания и просматривать их в своём приборе? Вот моему племяннику, я думаю, это будет крайне интересно. Жаль, что глупышка Лили не послушала меня и сгорела в этом горниле политического противостояния, бросив своего сына на произвол чужой воли. Мне больно слышать про её смерть и то, как чванливые маги решают судьбу её ребенка, бросив, как бездомного щенка, на холодном пороге промозглой ночью. Даже в дверь не позвонили, сволочи!

Оригинальная история всё же догнала меня, хотя я старательно пыталась от неё откреститься. Может, стоило сменить место жительства? Хотя не факт, что помогло бы. Лили же меня нашла. Я мрачно смотрела на корзинку со спящим ребенком, из-под чёрной челки которого виднелся воспалённый и слегка кровоточащий шрам. Как есть, сволочи! Даже первую помощь мальчику толком оказать не смогли.

Аккуратно подцепив щипчиками краешек вложенного письма, я упаковала его в полиэтиленовый пакет, спрятала во дворе и лишь после занесла корзинку в дом. Когда я набирала номер скорой помощи, а затем, как законопослушный гражданин, полицейского участка, меня внезапно посетила интересная мысль.

А маги вообще понимают, кого может воспитать такая мизантропическая личность, как я?

Глава 2

А дальше был ад. Торжество неумолимой и бескомпромиссной машины бюрократии, сметающей напрочь весь здравый смысл по всему извилистому маршруту своего пути, шествующей с грацией носорога и повадками бульдозера в вечной попытке погрести всех случайно подвернувшихся под грудой бесполезных фактов и тонн бумаги. Лучше бы деревья спасали, право слово. И это просвещённая Европа? А я, ромашка наивная, всерьёз считала, что хуже наших тёток из ЖЭК и всех сопутствующих структур быть уже в принципе не может и мои нервы закалены подобными монстрами до феноменальной прочности мифрила. Да как же реальная Петуния из сказки такое выдержала?

— Кто мог подбросить вам ребёнка? — нудно зудел страж правопорядка, задавая один и тот же вопрос по второму, а то и третьему кругу.

— Полагаю, моя сестра, — общаться с представителями закона мне уже давно надоело, хотя я и понимала необходимость процедуры.

— Почему вы так считаете?

— Кто ещё мог подбросить ребёнка мне? — озадаченно смотрю на молодого человека, делающего пометки в блокноте, и не могу понять, в чём же здесь подвох.

— Мы именно это и хотим выяснить, — голос ни на йоту не изменил тональность.

— Представляете, я тоже!

— Когда вы видели свою сестру в последний раз?

— Года два назад, когда она приходила сообщить новость о своей беременности.

— А где она работает, живёт, состоит в браке? — тот же нудный голос и легкий скрип карандаш о бумагу.

— По первым двум пунктам мне ничего не известно. И Лили говорила, что её мужа зовут Джеймс Поттер.

— А он... — оживился полицейский, подняв на меня взгляд.

— Не знаю! — отрезала я, не дождавшись вопроса. — О нём мне ничего не известно кроме имени. Скажите, когда я могу забрать племянника?

— Этим вопросам занимается служба опеки, — недовольно поморщился он. — Давайте вернёмся к вашей сестре. Где она училась?

— Не знаю.

— В смысле? — растерялся полицейский, имя которого я благополучно забыла.

— В прямом. Мы учились в разных школах, а куда поступила моя сестра, я не имею представления. Мы с ней не очень ладили, и наши встречи были крайне редки и скоротечны. Знаю только, что это была частная школа. Аттестата об обучении не видела. Но родители говорили, Лили особенная.

— Синдром Дауна? — предположил мой собеседник.

— Что? — опешила уже я.

— Вы же сказали, что не знаете, где она училась, а родители так отзываются о детях, когда они больны. Так может, это был пансионат для детей с различными отклонениями?

— Я не видела её медицинской карты, — отрезала я, недовольно смерив похолодевшим взглядом полицейского. — Начальную школу Лили окончила. И сестра моя была в последнюю встречу вполне адекватна, — не совсем вменяема, правда, но этого знать посторонним не обязательно.

— Так и люди с синдромом Дауна и другими отклонениями в развитии вполне могут быть полноценными членами общества, только наивными до ужаса, доверчивыми, легко поддающимися внушению. Может, ваши родители просто не захотели перекладывать на вас такую ношу, — задумчиво пробормотал офицер, почти полностью уйдя в свои мысли.

Направление этих самых мыслей мне совершено не понравилось, но я промолчала. Маги очень ревностно относятся к своему лелеемому Статуту и скрытому от лишних глаз мирку, чтоб рисковать по глупости на ровном месте.

— Как вы думаете, сколько стоит генетическая экспертиза? — прервала я его размышления.

— Да, да, — рассеяно сказал он. — Анализ нужно сделать обязательно, только он может дать точный ответ о наличии отклонений. А то мало ли. Что ж, мне ясно, откуда начинать поиски. Всего доброго, миссис Дурсль. Если появится какая-нибудь информация или новые вопросы, мы дадим вам знать.

Новые вопросы закономерно появлялись, и спираль допросов с похожими по смыслу и содержанию формулировками раскручивалась заново. Подкидыш тем временем обживал палату в детской больнице и набирал очки симпатий у сердобольных тётушек и бабушек, проникшихся его историей, старательно освещённой в прессе. Ещё бы! Такие сенсации в нашем захолустье, несмотря на близость Лондона, бывают раз в десять лет! В больницу такое паломничество началось: с фруктами, игрушками и детской одеждой, что невольно задумаешься, а вдруг, и правда, Избранный?

Медицинская карта ребёнка становилась всё толще и толще, а врачи приходили в тихий ужас и хватались за голову, в унисон убеждая меня, что если бы не счастливая случайность, понёсшая меня среди ночи на кухню, а потом и на улицу, то ребёнок мог бы и не выжить. Промозглые ноябрьские ночи Туманного Альбиона — это вам не шутки, никакие одеяла полуторагодовалого ребенка не спасут. Простудиться он успел. Не удивительно, особенно если вспомнить, на какой высоте Хагрид его на мотоцикле катал. Неизвестного происхождения ссадина на лбу никак не хотела заживать, постоянно кровоточа и пугая медиков жутким воспалением и закономерно высокой температурой.

Ну, и где эти чёртовы маги, когда они так нужны?!

Ненавижу людей! Любопытных людей ненавижу вдвойне! Почти каждый считал своим долгом подойти ко мне и выразить свое сочувствие, постаравшись подробно расспросить о произошедшем в тайной надежде на пикантные подробности, попутно в обязательном порядке высказать свое мнение по этому поводу. Да еще и обижались, если я не желаю обсуждать и слушать всех жаждущих развлечений в нашем унылом городке и не считаю их видение ситуации единственно верным и ценным. Мир и страна другие, а люди все те же.

К концу недели у меня болели лицевые мышцы от фальшивых улыбок, а колкости и сарказм лились рекой помимо моей воли. Меня раздражало повышенное количество людей в личном пространстве. И соседи здесь были непонятливые, дикие и совершенно не дрессированные. Разве что Вернон, проявляя чудеса дипломатии, защищал меня от нападок соседей, или их от меня, это под каким углом посмотреть, но умудрился оставить нейтральные отношения на прежнем уровне, однако от слухов это всё равно не спасло.

А потом приехала Мардж и взяла дело в свои крепкие руки. Привычная командовать всем и вся заводчица английских бульдогов развернулась с размахом во всю ширь своей щедрой души, моментально влившись в узкий мирок домохозяек Литтл Уиннинга. Женщина она была довольно резкая, но общительная, обладающая завидной смекалкой и коммерческой жилкой. Это явно у них семейное. Во всяком случае, виртуозно дирижируя курсирующими по городку слухами, умудрилась продать всех щенков и набрать заказов на будущее. Каждый вечер, аккуратно подшивая листочки с данными о клиентах в пухлую папку, что приводило её в благостное состояние, моя родственница часами могла рассказывать о своих собаках, подводных камнях при содержании питомников и тонкостях выдерживания чистоты породы. Ярая фанатка своего дела.

Единственное, что мирило меня с её присутствием и перевешивало все её недостатки шумного и активного характера — это то, что Мардж души не чаяла в своём племяннике и с радостью взяла на себя часть бытовых хлопот, не отказываясь посидеть с малышом. Это радовало, поскольку лишних средств, чтоб нанять няню для сына, у нас не было, а у меня появилось время вплотную заняться проблемами подкидыша.

Генетическую экспертизу по определению степени родства, кстати, сделали. Совпадающих аллелей в наших генотипах оказалось достаточно, чтобы с уверенностью говорить о родственной связи "тётя — племянник". Данную весть Мардж поспешила донести до главных сплетниц нашего маленького городка, слегка укоротив им языки, пока слухи о внебрачном сыне Вернона, небрежно подкинутом на порог, не достигли моих ушей. Наивная. А то я людей с их злыми языками не знаю. Но такая забота импонировала.

Автоматически мы перенеслись во главу списка желающих усыновить ребёнка, а полицейские завалили нас дополнительными вопросами, усиленно разыскивая биологических родителей — заключение медиков проняло и органы правопорядка, которые явно желали пообщаться на тему риска для жизни ребёнка. Но всё, что они смогли найти, — это лишь факт о существовании Лили и редкие воспоминания соседей в Коукворте о возвращении её на каникулы из некой частной школы, о которой чета Эвансов не любила распространяться. Загадки множились, и просвета в этом было не видно. Мы с Верноном предпочли молчать, мысленно проклиная волшебников, бросивших ребёнка на произвол судьбы, не озаботившись для него подходящей легендой и документами. Я слишком многого хочу от этих ущербных личностей или просто перечитала детективов?

В конечном итоге этот кошмар завершился, оформлялись последние документы на усыновление. Вернон попытался было возмутиться, но под моим осуждающим взглядом признал, что ребёнок не виноват в ненормальности его родителей и их подобным и у него есть прекрасный шанс вырасти полноценным членом общества. На импровизированном семейном совете под традиционный чай и пирог с патокой было вынесено судьбоносное решение: бросить ребенка не позволит совесть, но если наш, то наш полностью. Тем более никаких документов на мальчика не было, как и свидетельств, подтверждающих отцовство Поттера, как и самого Поттера, готового данный факт подтвердить. Не понимаю, почему в каноне он носил именно эту фамилию? Однако лишать ребёнка имени, данного матерью, мы не стали, остановившись на древнегерманском варианте звучания — Генрих, показавшемся Мардж более внушительным. Органы опеки торжественно поздравили нас с прибавлением в семье и отбыли, с умилением поглядывая на меня с двумя детьми на руках и Вернона с большим чемоданом, в который с трудом упихнули все подаренные ребёнку вещи. Нужно не забыть поблагодарить добрых людей!

Все были счастливы удачному разрешению щекотливой ситуации, а мы остались одни с замаячившей на горизонте опасностью стихийных магических выбросов. Что они из себя представляют, я помнила смутно, только то, что они могут быть и очень важны в жизни маленького волшебника. В дневниках, к сожалению, ранний период совсем не освещался, лишь всплывали отдельные воспоминания и эпизоды: Петуния больше всего волновалась за память последних лет, а вести записи стала после столкновения с неизбежной действительностью реального отношения магов к не имеющим дара. И, собственно, в этом вопросе эти записи дать ответ не могли. И что-то мне подсказывает, что банальными превращениями кружек в крыс мы не отделаемся. Не зря же эти выбросы называют стихийными.

Я покосилась на насупленного племянника, настороженно сверкающего зелёными глазёнками из-под длинной чёлки и слегка растерянного сына, пытающегося определить, к какой категории отнести нового знакомца. Все попытки потыкать пальцем в новую игрушку той самой игрушкой были стойко проигнорированы, и, не дождавшись никакой реакции, Дадли разочарованно стукнул кузена плюшевым зайцем и ушёл развлекаться в одиночестве, маленький маг даже не пошевелился, продолжая сверлить нас взглядом. Никаких странностей в больнице за проблемным пациентом замечено не было, кроме незаживающей ссадины, но это вполне можно объяснить общим истощением организма в борьбе с неизвестной заразой и шоком от пережитого. Но, я думаю, это временное явление.

Магов, жаждущих предложить помощь своему малолетнему Мессии, до сих пор в обозримых окрестностях не наблюдалось.

Весь мой жизненный опыт пасовал перед данной проблемой, Марж с Верноном также ничего не могли предложить, а наше новое приобретение всё сильнее замыкалось в себе и громко плакало по ночам, пытаясь дозваться до мамы. Душераздирающая ситуация. Все наши потуги уходили вовне, минуя сознание ребёнка. Нам нужна была срочная квалифицированная помощь. Немедленно. И что-то мне подсказывало, что традиционные методы современной медицины нам не подойдут. Нужны маги.

Единственный, кто первым приходил на ум, — Снейп, бывший ухажёр сестры, которого она продинамила, обменяв на богатого и чистокровного хулигана. Вот только, если я правильно помню историю, то сейчас ему совсем не до меня и проблем маленького мальчика, ему бы самому выкарабкаться. Да и что-то мне подсказывает, что появляться рядом с домом меченого террориста мне не стоит. Где находится магическая больница, мне не известно. Послать письмо — хороша я буду, бегающая с сачком за совами. Порадую соседей. Это если пойманная хищница согласится доставить письмо по адресу, что не факт! Идти в "Дырявый котел" и просить помощи там? Я задумалась, отметая и эту версию: мало того, что я магла и официальную точку перехода между мирами просто не увижу, так ещё и утверждение, что я на пороге дома обнаружила Гарри Поттера, будет, по меньшей мере, абсурдным. Это всё равно, что британский принц внезапно окажется на воспитании гориллы из зоопарка — тот же нелепый оксюморон. В лучшем случае отделаемся стёртой памятью, что тоже не вариант — моя память мне безумно дорога, а так ещё и проклятием каким могут наградить, маги же нас за людей не считают. Очаровательно, правда?

Есть, конечно, совсем бредовый вариант: идти в правоохранительные органы и писать чистосердечное признание, требуя сотрудника из Министерства магии. Всё же, если я правильно помню книжную историю, связи между мирами прослеживаются чётко, тот факт, что информацию о сбежавшем Сириусе Блэке крутили по телевизору, — достаточное тому подтверждение. Это, между прочим, преступник магического мира, и Азкабан в обычном путеводителе не значится. Решением одного высокопоставленного лица или парой ментальных заклинаний такое не провернёшь. Так что существует немалый шанс, что я своего добьюсь. В минусах результат предыдущего варианта и совершенно не нужное пристальное внимание британских спецслужб. Ни за что не поверю, что все маглорождённые волшебники не состоят на учёте у неких неприметных личностей. Или я совершенно не знаю военных. Мда, боюсь, в конечном итоге ретивому полицейскому всё же подотрут память. А жаль.

И меня жаль. Помощи ждать не откуда. Если эти безответственные маги не объявились до сих пор, то ждать их совершенно бессмысленно. Ладно. Я с силой захлопнула томик Достоевского, в который уже бездумно вглядывалась полтора часа. Если британские маги не могут мне помочь, то пойду просить защиты у своих. С русскими я общий язык всегда найду.

Утром, накормив кашей капризничающих детей и оставив шумного Дадли на попечение радостно сюсюкавшей Мардж, мы с Верноном направились в Лондон. Предварительно выкопав пакет с письмом, который я спрятала в сумочку, даже не развернув. Гарри недовольно крутился у меня на руках, автомобиль ему явно не нравился, я спокойным и размеренным голосом рассказывала о пейзажах за окном, надеясь отвлечь ребёнка и убедить в безопасности, он ещё не привык к подобным способам перемещения.

Двухэтажный особняк неподалёку от Кенсингтонского дворца встретил нас неприветливым видом на увядающую газонную траву, выглядывающего через чугунные прутья забора и высокими тёмными окнами.

— Туни, ты уверена? — озабоченно поинтересовался Вернон, покосившись на молчаливый дом. — Всё же эти ненормальные... не доверяю я им. У них мозги повёрнуты как-то не так. Да и с чего ты взяла, что они именно здесь?

— Уверена, дорогой. Мы с тобой это уже обсуждали. Не вижу смысла разводить посольства по разным адресам. Это раз. И русские традиционно не любят англичан, так что вполне могут помочь там, где демонстративно отвернулись соотечественники. В худшем случае меня просто проигнорируют, тогда мы возьмём такси и приедем к тебе. Не волнуйся!

С трудом спровадив крайне взволнованного мужа на работу, я со вздохом опустилась на деревянную скамеечку, поудобнее устроив ребёнка на коленях.

— Ну что, малыш, нам остаётся только ждать, — сама я совершенно не испытывала и доли той уверенности, что старательно изображала перед мужем. Но и вариантов иных у меня не было. Надеюсь только, что Вернон не караулит нас где-то за углом, с него станется.

Прошёл час в безрезультатном ожидании. Погода слегка испортилась, и моросил мелкий противный дождик, от которого совершенно не спасал яркий зонтик. Редкие прохожие удивлённо оглядывались на одинокую женщину с ребёнком, ковыряющим что-то у скамейки, но, пожав плечами, проходили мимо. Дождик Гарри не понравился, и он полез мне на колени, пытаясь спрятаться. Я достала термос с теплым молоком и твёрдое печенье. Хотелось бы предложить ребенку более правильный рацион, но, увы, походные условия не способствуют личному комфорту. Пока я учила племянника размачивать печенье в молоке, совершенно упустила из виду окружающую обстановку. Так что внезапно раздавшийся совсем рядом незнакомый глубокий голос застал нас врасплох.

— Вам нужна помощь, миссис?

Я подняла голову. Высокий, русоволосый, светлоглазый, с аккуратно постриженной бородкой и цепким взглядом, не упускающим ни одной детали, всё вкупе создавало вполне характерный облик, прямо ностальгией повеяло. Надеть на мужчину кафтан, нахлобучить шапку Мономаха, и вперёд на съемки исторического фильма — идеально впишется в облик. Видимо, все маги независимо от национальности немного ретрограды.

— Естественно, — слегка резковато ответила я на родном языке. — Вы думаете, что я тут просто так сижу?

— И всё же, миссис? — смутить его было не так-то просто, голос его остался так же ровен и спокоен, а английский — безупречен.

— Зинаида Леонидовна! — взгляд стал слегка заинтересованным.

В этот момент Гарри оглушительно чихнул, и по его одежде забегали крохотные вспышки статического электричества, сопровождаемые характерным звуком.

— Мальчик — маг? — ошарашено выдохнул он, моментально перейдя на родной язык.

— Да? Как же я не заметила? — язвительно прошипела я. — Может, вернёмся к вопросу, зачем я здесь?

— И зачем же? — так же невозмутимо поинтересовался безымянный мужчина.

— Мне нужна помощь мага, — я демонстративно скосила глаза на ребёнка.

— Госпиталь Святого Мунго находится в Лондоне на...

— Нам там не помогут, — перебила я его. Маг лишь удивлённо дёрнул бровью. — Во-первых, я магла и больницу просто не увижу, во-вторых, британские маги отказались от моего племянника.

— Даже так? — искренне удивился мой собеседник, смерив ребенка заинтересованным взглядом. Гарри в ответ насупился. — И что же такого необычного в этом ребёнке?

— Учитывая, что это Гарри Поттер? — вопросом на вопрос ответила я. Надеюсь, этот козёл, что любит цеплять колокольчики на свою бороду, уже растрезвонил по всему миру особые приметы моего подкидыша.

Маг иронично приподнял бровь, а взгляд стал холодным и колючим. Мне сразу вспомнилась недавняя аналогия с гориллой и принцем. Волшебники везде одинаковы.

— Между прочим, я могу доказать! — невозмутимо парировала я, аккуратно сняв с ребёнка шапочку и отогнув пластырь.

От вида воспалённого шрама на лобике ребёнка мага передернуло, а Гарри в очередной раз оглушительно чихнул, высказав своё веское мнение о промозглой погоде. Яркие искорки вновь завертели бешеную карусель вокруг мальчика, подтвердив, что первый стихийный выброс нам не почудился. Русский посол магического мира нервно огляделся по сторонам и облегчённо вздохнул, не увидев праздношатающихся и любопытных прохожих.

— Идёмте, — сдался он.

Я легко поднялась, подхватив Гарри на руки и закинув на плечо сумку, маг предупредительно взял коляску и кивнул в сторону посольства. Как я и полагала, русские совершенно не видели смысла разделяться. Магическая часть здания поражала обилием дерева, мягких ковров, картин в резных рамках, изображающих лес в любое время года, и явно не соответствовала размерам, что я прикинула, находясь снаружи. Так вот вы какие, чары расширения пространства. Удобно!

— Так что вы хотели, Зинаида Леонидовна? — поинтересовался мужчина, кивнув мне на кресло.

— Для начала — целителя, — начала я озвучивать список просьб, аккуратно снимая верхнюю одежду с ребёнка. — Во-вторых, хочу узнать, что такое стихийные выбросы и как с этим бороться. С последствиями, как вы понимаете, я не справлюсь. А в идеале, переговорить с магом, который ещё в войне с Гриндевальдом участвовал.

— Последнего вашего требования я вообще-то не понял, — признался посол. — Первые два вполне логичны.

— Мне нужен тот, кто адекватно оценивает Дамблдора, — призналась я.

— А он-то здесь при чём?

— А вы думаете, ребёнок ночью в корзинке на пороге моего дома сам возник? Подбросили, как ненужного котёнка, и даже в дверь не постучали, сволочи! — пожаловалась внимательному слушателю.

— Мой дед подойдёт? — уточнил он.

— Если подходит под критерий, то да, — милостиво согласилась я.

— Интересный у вас критерий, вы смогли меня удивить, миссис?

— Зинаида Леонидовна, — я с интересом оглядела седовласого мага, незаметно для меня возникшему в комнате. Более представителен и отличающийся завидной статью, глаза цепкие и равнодушные, складка у губ суровая, словно ему день и ночь приходится решать как минимум судьбы мира. Да, этому шапка Мономаха подошла бы больше, а красный кафтан уже есть и смотрится так органично, обтягивая богатырскую фигуру. Этому меч, а не палочку нужно. Или посох. Боевой.

— Святослав из рода Дажьбога, — представился он. — Со внуком моим, Ратибором, вы уже знакомы.

— Теперь знакомы, — кивнула я, а внук бросил гневный взгляд на деда, явно недовольный тем, что прозвучало его имя.

— Вы говорили про доказательства? — напомнил старший маг. Или волхв? Представления не имею, какая терминология в магическом мире Родины. Я вынула из сумочки письмо, всё так же упакованное в пакет.

— Вы обещали целителя, — напомнила я. Вообще-то не обещали, но не бросят же они в беде ребёнка. — И с письмом поосторожней, всё же сам старец в неприличной мантии подбросил.

— Ну, Зинок, — обиженно потянул Святослав. — Специалист по проклятиям здесь я. Злата сейчас подойдёт. А ты письмо не читала, я смотрю.

Я недовольно скривилась на фамильярное обращение, но промолчала, всё же я здесь в роли просителя, а маг вполне может оказаться раза в три старше меня даже с учётом прошлой жизни.

— Нет, конечно, Дамблдор — тот ещё специалист по художественному развешиванию лапши, а какие на нём чары могут быть, я даже не представляю.

— Чушь всё это, — отмахнулся он, покосившись на внука, стоящего за его правым плечом. — Магу уровня Альбуса такие ухищрения не нужны, он надобные проклятия и на расстоянии наложит. С гарантией. Так что нет здесь чар.

— Угу, — скептически усмехнулась я, бросив ответный ироничный взгляд. — О любимой фишке волшебников со сгораемыми после прочтения письмами даже я знаю. Как я потом докажу, что ребёнка именно Дамблдор подбросил? Да и нейролингвистическое программирование никто не отменял!

— Твоя правда, — согласился мой собеседник, разворачивая письмо.

— Вы ей верите? — внезапно воскликнул Ратибор, удивлённо посмотрев на деда.

— Верю, конечно, — хмыкнул старший маг. — Чем нелепее ситуация, тем она правдивее. Особенно для Туманного Альбиона. Сам же к ней вышел.

— Конечно, вышел, — продолжал возмущаться младший родич. — От неё магией фонит на два квартала. Ясно же, что это очередная провокация!

Я удивлённо вскинула брови, переводя взгляд с одного мага на другого, прижимая к себе заволновавшегося ребёнка. Вот реально, канон не соврал, Поттер буквально притягивает к себе приключения — на ровном месте умудрились влипнуть в какие-то межполитические разборки. Сейчас ещё для полноты картины Гарри осчастливит всех стихийным выбросом.

— Не кричите, — тихо попросила я. — Вы ребёнка пугаете.

Ратибор бросил на меня пылающий гневом взгляд, что разительно отличался от сдержанного спокойствия, демонстрируемого на магловской улице.

— Фонит ребёнок, внук, — бросил Святослав, не отрываясь от письма, и, судя по резкой складке, образовавшейся между бровями, чтиво крайне занимательное. — Сейчас придёт Злата и разберётся.

— Я. Ей. Не верю, — медленно и членораздельно произнёс Ратибор, ловким движением вынимая откуда-то палочку и, поймав мой открытый взгляд, взмахнул практически перед моим лицом. — Легилименс!

Сознание на миг помутилось, дико и отчаянно закричал Гарри, приводя меня в чувство. Ну, всё! Ты мне ребёнка напугал! Допрыгался, хулиган малолетний! Волна ледяной ярости смыла магический дурман, а я чётко представила свои последние минуты жизни в старом теле, затянув неосторожного мага в свои воспоминания. Правая сторона тела застыла мраморной статуей, не отзываясь на отчаянные импульсы головного мозга, левая, как чужая, деревянная и непослушная, каждый вдох — почти подвиг, мышцы, поднимающие грудную клетку, постепенно немеют, откликаясь лишь на мелкие уколы резкой, простреливаемой боли. Усталый разум не хочет жить, а измученное сердце, упрямо гоняющее кровь по изношенному организму, начинает сбоить, пропуская удар и невольно замедляясь. С каждым хриплым вдохом сердце бьётся всё тише, всё чаще пропуская удар, паузы становятся всё длиннее: вдох, удар, пауза, удар, тишина...

В себя я пришла резко, словно вынырнула из глубокого омута навстречу солнцу. Я всё ещё сидела в мягком глубоком кресле, прижимая к себе плачущего Гарри. На полу валялся бледный Ратибор, а сверху на нём сидела дородная русоволосая девица с длинной косой толщиной в мою руку и со всей широты души лупила его по щекам. На всю эту композицию нехорошим взглядом взирал Святослав.

— Да приходи же в себя, ты, божевольный*! — хлёсткий удар, отвешенный не слабой на вид красавицей, гулко разнёсся по гостиной посольства, голова маг очередной раз мотнулась, но безрезультатно. Маг был бледен, а губы начали синеть.

Удостоверившись, что традиционные способы приведения в чувство бесполезны, девица споро поднялась на ноги и, вынув из кармана роскошного сарафана палочку, решительно наставила её на лежачего и, ничуть не сомневаясь, произнесла:

— Круцио!

Ратибора выгнуло дугой, мужчина захрипел, впиваясь длинными пальцами в ворс мягкого ковра на полу. Девица, в которой я начала подозревать обещанного целителя — Злату, отвела палочку, прерывая контакт. Меня уже пугают креативные методы реанимации, применяемые русской целительницей, у такой моментально все выздоровеют, лишь бы она не появлялась в поле зрения и не практиковала чудодейственные технологии передовой колдомедицины.

— В следующий раз, дурень, когда надумаешь отбросить копыта по собственной глупости, на меня не рассчитывай! — разъярённой кошкой прошипела она.

Ратибор осторожно поднялся на ноги не без помощи целителя и тяжело рухнул в кресло.

— Приношу свои извинения за поведение внука, — церемониально начал Святослав, я только кивнула, не желая слушать дальше и пытаясь успокоить племянника.

Гарри ревел громко, со всхлипами, заливая слезами и соплями носовой платок и свитер весёленькой расцветки, ни в какую не желая успокаиваться. Ратибор мрачно взирал на нас, всё ещё тяжело дыша.

— Это самая распространённая ошибка мага, — продолжал между тем седой богатырь. — Думать, что маглы беззащитны.

Злата, удостоверившись, что молодой маг умирать больше не собирается, подошла к нам, тепло улыбнувшись ребёнку.

— Не бойся, малыш, глупый дядя больше не причинит вам вреда, — Гарри ей, естественно, не поверил, он вообще отличался крайней недоверчивостью ко взрослым. — Вы позволите?

Русская ворожея аккуратно взмахнула палочкой над головой ребенка, и тот как по команде заснул. В четыре руки мы аккуратно вытерли слёзы и сопли, а Злата парой пассов привела в порядок и свитер, и платок. Затем, в очередной раз спросив разрешения, забрала мальчика, уложила его на стоящий в уголочке диван и откинула чёлку со лба, осторожно снимая пластырь, прикрывавший шрам. Я настороженно наблюдала за её действиями.

— Легилименция — это палка о двух концах, — продолжал меж тем маг. — Не обязательно быть великим окклюментом, достаточно иметь чётко структурированный разум, сильную волю и немного воображения, чтобы поймать вторженца в его же собственную ловушку. Если доживёшь до моих лет, Ратибор, научишься с одного взгляда определять, кого стоит просто выслушать и не лезть с глупыми проверками. Кстати, что это было? — этот вопрос уже ко мне.

— Остановка сердца, — коротко просветила присутствующих в очевидное, продолжая пристально наблюдать за манипуляциями целителя.

— Самый яркий пример, — кивнул Святослав. — Женщина, защищающая дитя, беспощадна.

— Примите мои извинения, — покорно склонил русую голову ясный сокол, вот только в его раскаяние никто не поверил.

— Смело можешь читать, — протянул мне письмо маг.

— Нет, спасибо, избавьте меня от необходимости лицезрения этой эпистолярной словесности, — я покосилась на несчастный клочок пергамента, как на ядовитую змею.

— Ну, если вкратце, то Дамблдор любезно сообщает, что Гарри остался сиротой и просит позаботиться о нём. По поводу смерти твоей сестры...

— Я в курсе, — устало отрезала я.

— Откуда? — взгляд мага стал настороженным.

— Под дверью подслушивала, — честно призналась я.

— Ратибор! — младший родич понятливо кивнул и вышел из гостиной. — Воспоминаниями поделишься?

Я пожала плечами. Мне совершенно не жалко. Перед нами появился низкий столик и опустилась тяжелая каменная чаша, словно выточенная из единого куска малахита, с выбитыми рунами по ободку.

— Ты позволишь? — спросил Святослав, приставив к моему виску кончик палочки.

Я сосредоточилась на вечере, когда подкинули племянника, стараясь не упустить ни малейшей детали, а затем с интересом следила, как медленно тянется серебристая субстанция и плавно опускается в широкую чашу, превращаясь в серебристый туман. Несмотря на то, что память моя вполне в материальном состоянии и плавала в артефакте, события, коими я поделилась, никуда не исчезли, даже не поблекли. Святослав, наклонившись, опустил лицо в чашу, застыв в нелепой позе. Немного не продумано, впрочем, что я знаю о магах? С воспоминаниями моими пожелали ознакомиться все присутствующие, я задумчиво откинулась в кресле. Гарри сладко спал на диване.

— Что это за кошка, что ты старательно отфильтровала её облик?

— МакГоннагал. Она приходила к сестре, приносила письмо из Хогвартса. Я её коронный фокус с превращением в кошку хорошо запомнила.

— Вы ей не понравились, — усмехнулся Святослав.

— Мне-то она как не нравится, — не осталась я в долгу.

— Злата, что скажешь?

— Ребёнка профессиональному целителю явно не показывали, — хмуро отозвалась та. — Мальчик простыл, однозначно перенес какой-то ритуал, тут навскидку не скажешь. И... — она слегка замялась, виновато пряча глаза.

— Говори уже, — поторопил Святослав.

— Шрам. Не могу сказать, что это. Но тёмный флёр именно от него. Не моя специализация, это явно ментальная магия или магия духов, если бы в Англии были шаманы, я бы поставила именно на них. Любой колдомедик заметил бы. Потом выветрится, но сейчас хорошо заметно. И мне кажется, что к ребёнку прицепился какой-то паразит, ещё не укоренился, но есть. Может, всё же шаманы?

И снова здравствуй, канон, всё-таки осколок души. А как же в начале всё спокойно-то было. И вот чего маги проигнорировали Лилькино завещание. Дамблдора совесть не ест? Или сбежала от этого извращенца ещё полстолетия назад, или когда он там на себя эту убогую тряпку нацепил и колокольчики повязал. Чтоб никто не ошибся, ага.

— Паразит, говоришь. И ментальная магия, — задумчиво пробормотал Святослав. — Ребёнка надо Алексию показать, — Злата согласно закивала. — Ладно, Зинок, ребёнка бросать без помощи — это не дело. Мы поможем. Не бесплатно, конечно. Ты извини, но с тебя — маглы — взять нечего, а вот ребёнок — совсем другое дело, — и все присутствующие маги многозначительно посмотрели на сладко сопящего в две дырки мальчика.

Я задумалась. Помогут — хорошо, затем я сюда и шла. Расплачиваться за помощь придётся племяннику — ещё лучше! Попадать в долговые обязательства к магам, пусть даже русским, совершенно не хотелось.

— То есть вы его заберёте? — осторожно уточнила я.

— Нет, — покачал головой Святослав. — Если мы заберём его сейчас, это будет похищение, и нам достанется только мальчик. Ушлые британцы мигом вспомнят про кровные узы и поделят его наследие. А вот если он уйдёт сам, вполне отдавая отчёт в своих действиях, это совсем другой расклад, — маг жёстко усмехнулся. — К тому же, в Англии есть дурная традиция заключать контракт со школой сразу после рождения ребенка. Будто это на что-то повлияет? Но выбора уже не имеется, а если ещё и сквибом дитя окажется... В общем, ваши сами себе яму роют. Подрастёт — возьмём в ученичество.

— Кто?

— Я. Ты уж позаботься, чтоб он язык наш тоже знал. Здорово жизнь облегчит. Злата, тащи самовар. Ну что, Зинок, обсудим детали? Тебя, кстати, где искать?

— Литтл Уингинг, Тисовая улица, дом четыре. Миссис Дурсль. Петуния.

Старый маг понятливо улыбнулся.

* Дурной, слабоумный (устаревшее)

Глава 3

Маги связались со мной через неделю. Просто обыденно позвонив по телефону и назначив новую встречу. После посещения посольства далёкой, почти забытой родины и тесного общения с целителем подкидыш стал более спокойным. Нет, его всё так же мучили кошмары, он продолжал плакать и звать маму, но при этом его больше не шатало от ветра, как тростинку, появился аппетит, а шрам не пугал меня красным воспалением, как от попавшей инфекции. Я старательно спаивала все зелья, что выдала мне Злата, надеясь, что не наврежу малышу, всё же бывшие соотечественники заинтересованы в ребёнке и даже не пытались скрыть это от меня, сразу выложив все карты. А ещё Генрих не расставался с деревянной свистулькой, подаренной улыбчивой целительницей, по её словам, это разовая мера, стихийный выброс не купирует, но отведёт, приняв на себя, однако ребёнку нельзя волноваться сверх меры, подобный кризис больше навредит ему, чем окружающей обстановке. Кто бы мне сказал, как не волноваться ребёнку, потерявшему родителей, чуть не погибшему и вынужденному привыкать к новой обстановке?

Мардж в один прекрасный момент уехала, поскольку не могла надолго оставить свой питомник, да и взятые обязательства на щенков, что она успела оформить, пока тесно общалась с нашими соседями, не позволяли гостить сверх положенного по этикету. А жаль, её помощь была как нельзя кстати. Но деятельная родственница каждый день названивала уточнить, всё ли у нас в порядке, и обещала специально обученную собаку, как детишки подрастут. С её точки зрения, это была идеальная нянька: и защита, и воспитание ответственности у малышей. Угу. А убирать слюни, грязь и шерсть кому?

Собственно, вариантов у меня особо не было. Вернона нельзя было отвлекать, его фирма только-только начала подниматься, и пускать всё на самотёк не было никакого резона, тем более что жили мы в кредит. Поэтому в день икс я собрала детей, выкатила подаренную сестрой мужа великолепную коляску для близнецов — и не спеша двинулась в сторону станции. Удовольствие постоянного использования такси было не из дешёвых. Мы лучше воспользуемся общественным транспортом. Я мило улыбалась и кивала встречным, обменивалась парой фраз со знакомыми, пока не наткнулась на нашу новую соседку.

Миссис Фигг была со странностями, это признавали все вокруг. Нет, для Англии старая дева, любительница кошек, пятичасового чая и сплетен, была чем-то обыденным и привычным, если не сказать традиционным. Во всяком случае, анекдоты на пустом месте не берутся. Но те фразы, которые порой бросала престарелая женщина, ставили в тупик всех желающих с ней заговорить. И относились к ней теперь с подозрением, но ярлык сумасшедшей вешать не спешили, зато в прогрессирующем старческом маразме уверились полностью.

— Куда это ты намылилась, с детьми-то? И юбка! Юбка только до колена! И это замужняя женщина? Позор! В моё время приличные леди себе такого не позволяли... — Ну вот, именно это я и имела в виду.

— И вам доброго дня, миссис Фигг. Не правда ли, чудесная погода? — Я до её уровня опускаться не собиралась, особенно когда люди смотрят.

— Куда собралась, я спрашиваю? — продолжала своё соседка, пристально вглядываясь в детей. Однако комбинезончики весёлой расцветки были идентичными, а накидка от дождя задвинута на максимум и пока малыши были в том возрасте, что при таких условиях с ходу их не различить. Незнакомому человеку.

— В Лондон, в поликлинику, естественно. Малышу нужно регулярно обследоваться, — всё ещё приветливо отвечала я, мысленно расчленяя шпионку и пряча труп в канализации.

— Гарри здоров! Что бы ты понимала! Не нужна ему никакая больница, только мучаешь почём зря у необразованных эскулапов! Они только вредят детям! Ничего ты не понимаешь в воспитании детей! Ни ты, ни твоя больница! — потрясала она кулаками, словно от этого выданная ей информация лучше усвоится окружающими. — Глупая магла, — тихо, надеясь, что я не услышу, прошипела миссис Фигг мне вслед.

Если у меня и были какие сомнения, то благополучно развеялись. Вот только зря старуха думает, что если Мардж уехала, то я не смогу достойно ответить. Как пускать в народ нужные слухи и пресекать их же, мне известно ничуть не хуже. Вот, например, мы сейчас зайдём в тот уютный маленький магазинчик, купим орешков для меня и печенья для деток в дорогу и совершенно случайно пожалуемся на испорченное старухой настроение пухлой продавщице. Миссис Адерли, мать двоих сорванцов, отличается повышенной общительностью, а учитывая количество домохозяек, с которыми она успевает перекинуться парой слов в течение всего дня, то я абсолютно уверена, что мысль моя и непритворное негодование сплетницы дойдёт до каждого второго человека в Литл Уингинге. Всё же наш пригород в основном заселён семейными парами с детьми, и подобное отношение к здоровью пострадавшего ребёнка не найдёт одобрительного отклика в душах любящих матерей. Правда, я не думаю, что это как-то сильнее повредит репутации миссис Фигг.

По указанному адресу располагалась небольшая церковь, уютно вписавшаяся в облик тихих улочек в исторической части Лондона. Неожиданно. Совсем не этого я ожидала от магов, пригласивших меня на встречу. Я слегка замешкалась, сверяя адрес. Двери церкви распахнулись, и по ступеням легко сбежал молодой мужчина в монашеском одеянии.

— Миссис Дурсль? — с лёгкой улыбкой обратился он. Я согласно кивнула. — Мы ждём вас.

Он помог мне с громоздкой коляской и раскапризничавшимися детьми, так неудачно проснувшимися, поскольку у пологой лестницы не оказалось пандуса, но поднять по ступеням такую конструкцию для хрупкой женщины не представлялось возможным. Двери за нами были моментально заперты на замок.

— День добрый, Петуния, — широко улыбнулся мне Святослав, цепким взглядом окидывая детей. — Знакомься. Отец Алексий, мой старый друг, консультант и наблюдатель за сегодняшним ритуалом. Александр Кощеев, потомственный некромант и шаман. Отец Бенедикт, с братом Иоанном вы уже знакомы, они представляют орден Бонифратов, отец Риккардо — иезуит. Что ты так удивляешься? — усмехнулся он, увидев нарастающее изумление в моих глазах. — Туманный Альбион — вотчина католиков, а ритуалы подобного толка без ведома хозяев на их территории, по меньшей мере, проводить некультурно.

— Вопрос Статута, миссис Дурсль. — У иезуита оказался на удивление глубокий и красивый голос. — Отец Алексий предоставил нам материалы и результаты обследования вашего племянника. Душа — это прерогатива церкви.

— Душа? — искренне удивилась я, переводя ошарашенный взгляд с магов на монахов. У меня не укладывалось в голове не то что сотрудничество исконных если не врагов, то идеологических неприятелей, но и правильно поставленный вопрос. В каноне, помнится, вообще единицы до нужного ответа додумались. Некоторые — только после череды наводящих подсказок.

— Именно, — кивнул мой собеседник. — Ментальный паразит, оно же одержимость. Не волнуйтесь, миссис Дурсль, Господь не оставит своих чад в беде, у нас с братьями большой опыт проведения экзорцизмов.

— Петунья, не будем медлить, — повелительно вклинился в наш разговор Святослав. Согласно кивнув, вручила ему ребёнка.

— Я хочу присутствовать. — Внезапно у меня пересохло в горле, и слова давались с трудом. Внимательные взгляды магов и служителей церкви меня напрягали. Не знаю, попадает ли моё существование под определение одержимость, но неожиданно мне стало очень и очень страшно.

— Не беспокойтесь, — мягко сказал отец Риккардо, остальные продолжали хранить молчание, — это ваше право. Идёмте, — он жестом указал на неприметную дверь в конце коридора.

Подхватив Дадли на руки, я двинулась следом за монахами, рядом невозмутимо шёл русский маг, ободряюще улыбаясь сонному ребёнку. Никаких подвалов, пентаграмм, алтарей и прочей атрибутики, подспудно ожидаемых мной, нас не встречало. Просторная комната, лёгкий запах благовоний, зажжённые свечи и лики святых. В центре стол, накрытый тонким одеялом, тройка монахов, степенно перебирающих чётки, и Ратибор со Златой, перелистывающих пухлый том с пожелтевшими страницами.

— Приступим. — Иезуит внезапно переменился, и от мягкости в его голосе не осталось и следа. Поджарый хищник с жёстким испытующим взглядом и скупыми движениями бойца. Что-то мне подсказывает, такими и были инквизиторы, терроризирующие магическое население в средние века.

Ратибор лёгким взмахом наколдовал в сторонке мягкий манеж под недовольными взглядами монахов, но хозяева территории вслух своего негодования не озвучили, а я, с благодарностью кивнув, осторожно опустила туда Дадли, отвлекая его яркой пушистой игрушкой в виде неизвестного мне зверя. Святослав положил свою ношу на стол, и мы со Златой, ласково увещевая заволновавшегося мальчика, сняли комбинезон и шапочку, явив взору собравшихся беспокоящий меня шрам.

— Имя? — произнёс ранее молчавший некромант, голос его был сух и скрипуч, лишённый каких-либо эмоций.

— Генрих Дурсль, — правильно поняла его вопрос я.

Бровь мага слегка приподнялась.

— Мы с мужем усыновили ребёнка, — пояснила я. — О том, что это сын моей сестры, сказал генетический анализ. Подслушанным словам Дамблдора и его письму я не слишком верю.

— Поделитесь воспоминаниями? — сразу заинтересовались все присутствующие.

— Как будет угодно, — согласилась, не желая спорить с теми, от кого зависит благополучие моего племянника. А Святослав явно поделился с коллегами и соучастниками сегодняшней авантюры не всей информацией, мои воспоминания о той ночи у него точно остались, как и письмо.

Монахи встали в круг и тихо запели катрены на латыни, не отрываясь от перебирания чёток. Отец Алексий, степенно поглаживая седую бороду, внимательно следил за реакцией ребёнка, Кощеев, непонятно только, бессмертный или нет, молча выписывал пассы коротким жезлом и выглядел крайне заинтересованным и воодушевлённым. Генрих всхрапнул, дёрнулся и оглушительно заревел, я инстинктивно дёрнулась к ребёнку, но была безжалостно перехвачена Святославом.

— Спокойно, Зинок, — зашептал он мне на родном языке, — не стоит мешать профессионалам.

Монахи моментально замолчали, а целительница бросила какие-то чары, и ребёнок, резко успокоившись, мирно засопел, глазки медленно закрылись, а дыхание выровнялось.

— Церковь заявляет права на душу раба божьего, — медленно произнёс отец Риккардо, Алексий согласно кивнул.

— Не душа, а лишь часть её, — возразил некромант, всё ещё вглядываясь в шрам ребёнка. Осторожно прикоснувшись к лобику малыша длинными бледными пальцами, добавил: — Лишь малая часть её.

Я снова дёрнулась вперед, но старый маг держал крепко.

— Тем не менее душа — это душа, — не согласился иезуит, — лишь Господь вправе решать судьбу её.

Некромант бросил недовольный взгляд на церковника и, поджав губы, отступил.

— Частей несколько. — Тихий голос из-под низко надвинутого капюшона рясы одного из монахов с чётками был неожиданным.

— Сколько? — напрягся Святослав.

— Пока не могу сказать, но некромант прав, в ребёнке одна малая часть. Мы легко избавим его от этой ноши. Но часть уйдёт к целому, и мы не сможем этому помешать.

— Не уйдёт, — веско вставил представитель древнего рода некромантов и шаманов, вынув прозрачный, как стекло, шар размером с теннисный мяч.

Монахи и остальные маги согласно кивнули, и Кощеев встал в изголовье с вытянутой рукой с зажатым шаром. Жезл выписывал сложные траектории, и вслед за ним, словно след от кометы, носился рой серебристых искорок, сплетающийся в сложный, не поддающийся восприятию узор.

— Видишь? — заговорщицки прошептал волхв и довольно усмехнулся. — Шаманизм и магия духа доступны лишь единицам. Время работы мастера его уровня оплачивается даже не золотом.

— А чем? — удивилась я. Хотя чему я удивляюсь, мир магов мне не постичь.

— Знаниями и интересом, — пояснил представитель не менее знаменитого и древнего рода. — Он теперь не отступится, пока не заполучит хоть частичку.

— Я готов, — кивнул Александр, полуприкрыв глаза.

Монахи вновь запели катрены, но уже в другой тональности, Генриха начало выгибать и колотить, словно в эллиптическом припадке, Святослав крепче сжал руки, приковывая меня к месту, за спиной заплакал Дадли, словно почуял, что брату плохо. Медленно, сопротивляясь и усиленно цепляясь за детское тело, из шрама потекла тонкая струйка чёрного дыма, собираясь в нескольких сантиметрах над телом ребёнка, а затем резко рванула в сторону, как будто почуяв неладное и стараясь скрыться, но, наткнувшись на вспыхнувшую серебром преграду, растеклась по ней тонким слоем. В слаженный хор монахов вклинился быстрый шёпот мага на неизвестном мне языке, и чёрную кляксу медленно потянуло в подготовленный для неё шар. Ловушка покрылась изморозью, как узорами на стекле в морозную зиму, и серебристая преграда вокруг Генриха рассыпалась сверкающим снегом.

— Вот и всё, — тихо произнёс Святослав.

Генрих тихо и мирно спал, словно это не его выгибало дугой под экзорцизмами братьев. Над ним уже склонилась Злата. А монахи напряжённо смотрели на некроманта, сжавшего ловушку духа так, что побелели и без того бледные пальцы.

— Лишь Господь вправе распоряжаться душами детей своих, — тихо произнёс отец Риккардо, протянув руку к магу.

Кощеев сверлил монаха нехорошим взглядом светившихся потусторонним светом прищуренных глаз, закаменевшее лицо казалось восковой маской в неровных бликах тонких прогорающих свечей. Потянуло лёгкой прохладой и какой-то могильной жутью, тени в углах комнаты сгустились, а свечи резко стали оплывать и гаснуть. Свет из высоких ярких витражей, цветными бликами льющийся внутрь, не мог разогнать подступающую тьму. В маленькой ритуальной комнате в недрах неизвестной католической церквушки в солнечный полдень медленно наступали сумерки. Где-то на краю сознания заливался плачем мой сын, а я всё не могла оторвать взгляда от страшного мага: мне почему-то казалось очень важным, отдаст некромант свою добычу или нет. Наконец Александр моргнул и медленно вложил в протянутую руку иезуита заиндевевший шар. Давящее чувство резко отступило, за окном вновь был ясный полдень, а всё остальное казалось шуткой разыгравшегося воображения. Вот только отец Риккардо как-то незаметно облегчённо выдохнул, а стальная хватка Святослава на моих плечах слегка ослабла, и лишь сейчас я заметила, в каком напряжении он был, словно сжатая пружина. Ратибор, каким-то непостижимым образом оказавшийся за спинами экзорцистов, мягко отступил на своё место, бросив на меня предупредительный взгляд.

— Нужно восстановить ауру дитя, чтобы оставшиеся части не смогли к нему прилипнуть, — проскрипел шаман, открывая глаза неопределённого цвета, в которых постепенно затухал отблеск потустороннего мира.

Отец Риккардо кивнул, пряча в складках своего одеяния ловушку с куском души.

— Миссис Дурсль, вы можете больше не волноваться. Ваш ребёнок в безопасности. Помолитесь Господу нашему за помощь его, — ласково сказал он, выразительно глянув на плачущего Дадли.

— Я присмотрю, — шепнул Святослав и подтолкнул к выходу.

— Я благодарна всем присутствующим за спасение моего приёмного сына и за то, что не остались безразличны к нашей беде, — поклонившись столь странной компании, я подхватила Дадли и покинула ритуальную комнату.

Едва за мной закрылась дверь, как все звуки разом отрезало, словно мы с сыном одни-единственные в безлюдной церкви. Деревянные скамейки, высокие потолки, витражи, бросающие радужные блики на пол и стены, традиционный образ Христа и кафедра для священника. Торжественно, канонично, уютно и совершенно тихо. Какое-то это странное чувство — быть в одиночестве в пустой запертой церкви, слушать умиротворённую тишину и игру солнечных бликов, калейдоскопом складывающихся в нереальные картины. Дадли уснул, пригревшись у меня на руках, но я уверена, что без волшебства здесь не обошлось, и то, что я не заметила волшбы, не значит, что её не было. Надо сказать, что это меня слегка напугало. За помощью пришла я, и поэтому возмущаться не имеет смысла, но это в который раз доказывает нашу полную беспомощность перед магами.

Я не знаю, сколько так просидела: укачивая сына и тихо медитируя на оглушающую тишину. В один момент моя мнимая идиллия была нарушена, когда рядом опустился Святослав. Я оглянулась, но кроме русского волхва со спящим племянником на руках в церкви больше никого не было.

— Всё закончилось, Зинок, — устало улыбнулся он. — Паразита изъяли, ауру подлатали. Больше эта гадость ему не страшна.

— Что это вообще было? — глухо спросила я, внутренне морщясь от фамильярного обращения. — Что за ошмётки демона прицепились к моему ребёнку?

— Не демона, — усмехнулся волхв, — человека. Всего лишь человека, но крайне деятельного, как оказалось. Тот, кто пришёл в дом твоей сестры, кого так сильно испугались местные маги, понаделал крестражей. Якорей — обломков души. Один прицепился к Генриху, как — сейчас уже не понять.

— Для чего эти крестражи? Для чего ему нужен был мой племянник?

— Всего лишь нежелание покидать бренный мир, — жёстко усмехнулся маг, — его желание сбылось, шляется где-то, неприкаянный, в виде духа. Обычно такие артефакты в виде живых существ не делаются, если, конечно, это не сосуд для вселения. Но не при таком количестве крестражей. Да и заметно это. Вон, Ратибор издали учуял, что фонит, как от костра разгоревшегося.

— Ясно, — сухо отозвалась в ответ. Что же, действительно, причины игнорировать Лилькино завещание и отправлять ребёнка к "слепым" маглам веские. Счёт растёт, да только взыскивать не безответнная магла будет, я уж постараюсь, чтобы мой племянник реально на жизнь смотрел и правильно долги стребовал.

— Почему церковь и монахи? — У славянского старца, который стариком совсем не выглядел, а вполне себе эталонный былинный богатырь, было лирическое настроение — так почему бы им не воспользоваться и не задать интересующие вопросы? Глядишь, и ответит там, где в иной раз бы промолчал.

Святослав с некой толикой грусти, что легко читалось на его суровом профиле, взирал на распятие, видимое из любой точки церковного прихода.

— Знаешь, христианству уже две тысячи лет, но эксклюзивного права на чудеса оно не имеет. Они были задолго до и будут удивлять ещё много позже. Так уж получилось, что с принятием Статута специалисты в части оперирования со столь тонкой субстанцией оказались по ту сторону. Вместе со всеми наработками. Смысл спорить из-за мелочей и проводить подпольные ритуалы, когда можно решить всё официально?

— А Дамблдор?

— А что — Дамблдор? Рано или поздно ему предъявят претензии. Церковь теперь не остановится, пока не раскопает всю историю и не соберёт этот жуткий пазл, что сотворил Волан-де-Морт из своей души. И Сашка не остановится; я уж думал, он с боем прорываться будет, ан нет, обошлось, — невесело усмехнулся волхв. — Ты уж шепни, если вдруг что узнаешь, Сашка в долгу не останется.

— Я-то откуда узнать могу? — искренне возмущаюсь и с негодованием смотрю на мага.

— Всё вокруг Генриха вертится, — покачал головой Святослав. — Почему — пока не ясно. Но зная Альбуса, сразу скажу: всплывут они рядом с ребёнком. А вот он по малолетству может и не сообразить. Кстати, монахи думают так же, так что придётся твоим деткам воскресную школу посещать. Да и тебе стоит их речи о душе послушать, пригодится.

— Генриху — понятно, раз все уверены, что ему ещё раз с этой гадостью столкнуться придётся, а я-то в вашей магической философии что пойму? — крайне скептически смотрю на Святослава, что расслабленно развалился на жёсткой деревянной скамье.

— Ты знаешь, что твои глаза выдают тебя? Они просто не могут принадлежать молодой женщине. Это, конечно не крестражи, но для магического мира подобное тоже редкость.

Я молча пожала плечами, сказать мне было совершенно нечего.

— Но магам в глаза тебе лучше не смотреть, — спокойно продолжал Святослав, даже не утруждаясь уточнить, слушаю ли я. — Не ровён час, вновь на легилимента нарвёшься.

— Ну, вроде как с подобной проблемой я справлюсь, — невесело усмехнулась я, припомнив предыдущий опыт.

— В следующий раз у тебя под рукой может не оказаться перепуганного племянника со стихийным выбросом. — Удивлённо кошусь на мага, слегка приподнимая бровь в немом вопросе. — Легилименция — палка о двух концах, и неосторожного мага вполне может завалить ворохом разрозненной информации, а то и втянуть в бесконечный цикл повторяющегося воспоминания, зачастую неприятного. Известный приём, но требует высокого мастерства, а порой и запредельной концентрации. Но опытного менталиста на такой трюк не поймать. Ратибор виноват сам, прекрасно видел, что ребёнок напуган и стихийный выброс — дело времени, счёт которого идёт уже на минуты. Но и его можно понять, за ту неделю местные маги уже не раз развлекались, устраивая подставы с нарушением Статута, что, собственно говоря, и было причиной моего прибытия в посольство. Впрочем, его недальновидности это не отменяет, за что и поплатился. Стихийный выброс, как защитная реакция ребёнка, не оставил ему шансов выбраться из твоей ловушки. Хорошо, что Злата оказалась рядом.

Меня слегка передёрнуло об упоминании целительницы, всё же её радикальные методы производят неизгладимое впечатление. Моя реакция не укрылась от внимания старого мага, который глянул на меня с какой-то невесёлой усмешкой.

— Когда сознание разумного попадает в закольцованную ловушку, из которой не может выбраться, тело впадает в кому. Но если разум начинает воспринимать иллюзию за действительность, это отражается и на теле. Пытаться запустить остановившееся сердце, не выведя Ратибора из магической комы, бесполезно. А когда секунды утекают как вода, то любое средство, способное устроить хорошую встряску организму и пробиться сквозь наведённые блоки, не кажется неприемлемым. Мне бы очень не хотелось терять внука. И твой племянник отнюдь не равноценная замена.

Я мысленно усмехнулась, не отводя взгляда от распятия, намёк более чем прозрачен.

— Ладно, Зинок, тебе пора возвращаться. Я навещу вас через пару дней, принесу поглотители для стихийных выбросов.

— Подожди, Дамблдор наверняка установил сигналку на магов, — встрепенулась я.

Святослав широко, как-то по-мальчишечьи улыбнулся, пряча смешинку в уголках глаз.

— Альбус носит титул великого мага заслуженно, но он забывает, что островами весь мир не заканчивается, а земной шарик-то большой.

Глава 4

Нежданный гость пришёл почти через год. Буднично. Этот кадр, застывший на грани двух миров, во всяком случае, знал, что такое дверной звонок, и, вопреки моему мнению об уровне умственных способностей британских магов, сумел сообразить воспользоваться данным изобретением по прямому назначению. Наверное, поэтому я и не была готова к неожиданной встрече, предубеждение помешало.

Маг был бледен, болезненно худ, тёмные тени клубились под впавшими потухшими глазами, всклокоченные, давно не мытые волосы сосульками падали на лицо, скрывая его выражение, одежда была неопрятна, мда...

— Явился! — мрачно констатировала я, глядя на этот кошмар гигиены.

— Петуния, — прохрипел он, подняв на меня загнанный взгляд. — Я... — Что хотел сказать маг, я не услышала, мой нежеланный визитёр зашёлся безудержным кашлем.

— Охренеть! — немного забывшись, на родном могучем выдала я, с изумлением глядя на сверкнувшие на мгновение капельки крови на длинных бледных пальцах визитёра. Тот факт, что рука быстро скрылась в складках мантии, уже ничем не мог помочь, когда-то ловкие руки зельевара утратили былую подвижность и скорость, а на зрение я никогда не жаловалась.

— Петуния, — вновь прохрипел он, словно с трудом проталкивая членораздельные звуки.

— Заходи, болезный. — Я посторонилась, пропуская его в дом. — Не нужно давать соседям лишнюю пищу для сплетен. И мантия сильно не вписывается в ваш пресловутый Статут.

Снейп удивлённо сморгнул и словно впал в ступор, остекленевшим взглядом уставившись на меня. В какой-то момент мне показалось, что придётся перебороть брезгливость и втащить его в дом за шкирку, я уже каким-то шестым чувством чуяла, что соседка справа уже вышла на крыльцо. Ещё пара шагов, и она воочию узрит грязного бомжа, замершего на нашем пороге. К счастью, мараться о грязную тряпку, по недоразумению зовущуюся мантией, мне не пришлось. Маг, снова сморгнув, отмер и нерешительно прошёл внутрь, вздрогнув от звука быстро захлопнувшейся двери.

Я пристально изучала нежданную добычу, настороженно озирающуюся по сторонам. Кажется, он уже и сам не понимал, зачем пришёл, а оставался на месте из природного упрямства. И судя по внешнему виду, это было первое спонтанное желание, едва лишь он покинул приют всех радикальных искателей лучшей жизни в магическом сообществе Британии. Да, Азкабан ума не прибавляет. А приличные мозги неплохо так размягчает. Только сомнения меня берут, что у этого юноши со взором некогда горящим мозги вообще наличествовали, как и у моей покойной сестрицы. Иначе бы держались от террористических группировок подальше. Ладно, будем работать с тем, что есть. Этот, по крайней мере, свои розовые очки уже успел разбить, заблудившись по дороге жизни.

— Петуния, — в третий раз прохрипел чародей, — Лили... Я виноват, я... — Взгляд его затуманился, и он ощутимо покачнулся, но быстро выровнялся, снова вперив в меня взгляд чёрных глаз, в глубине которых плескалась глухая тоска безысходности.

Я с облегчением перевела дух. Если этот самонадеянный юнец рухнет в обморок прямо посреди моей гостиной и мне всё же придётся оказывать ему помощь и прикасаться к тому, что он по недоразумению называет одеждой, тёплых чувств к нему это не добавит. А ещё и воняет от него далеко не розами. А я человек брезгливый. Ну кто в своём разуме заявляется в гости сразу же после тюремного заключения? Видимо, всё же что-то промелькнуло на моём лице, и мой гость справедливо принял это на свой счёт. Криво усмехнувшись, он попытался выпрямиться, являя миру в моём лице, что остатки гордости ещё не выбиты изнурительным заключением.

— Я не знаю, зачем я пришёл, Петуния. Честно, — почти ровно проговорил он. — Я... — Он снова зашёлся в кашле и вытер руку о замусоленную мантию, бросив на меня затравленный взгляд. Такое чувство, что держался он исключительно на упрямстве.

— Ясно, — ёмко прокомментировала я. — Ванная там, Снейп, — некультурно я ткнула пальцем в нужном направлении. — Надеюсь, палочка у тебя с собой?

— Д-да... — удивлённо потянул он.

— Отлично! Свою одежду уничтожишь. Всю. Я надеюсь, ты меня понял? Всю! — с нажимом повторила я. — Что стоишь? Пошёл!

Глаза мага округлились, и в них плескалось ошарашенное удивление. На втором этаже послышался заливистый детский смех, и что-то с грохотом упало. Вместо оглушительного рёва вновь раздался смех, но уже на два голоса, и я посчитала возможным не спешить прояснять ситуацию. Нежданного гостя оставлять без пригляда не хотелось. Гость от звуков детских голосов дёрнулся было в сторону лестницы на второй этаж, но замер, придавленный моим ледяным взглядом.

— Дамблдор сказал, что отдал сына Лили тебе, — вновь прохрипел он.

— Ты пришёл за ним? — Я склонила голову к плечу, взглянув на него под новым углом, но никаких изменений не заметила. Всё тот же мерзкий бомж с затравленным взглядом.

— Нет, — замотал он головой. — Я... я не знаю зачем... — И снова тот же отчаянный, обречённый взгляд.

— Ясно, — вновь прокомментировала я. — Я тебя к ребёнку и близко не подпущу. Ты себя видел, жертва гигиены? Ты же рассадник инфекций! В душ! И всю эту ветошь ликвидировать. И на вши бы тебя неплохо проверить, — уже тише произнесла я, удовлетворённо наблюдая, как изумление в глазах мага сменяется лёгким ужасом. — Туда! — Я вновь ткнула пальцем в правильном направлении.

Убедившись, что жертва собственной гениальности верно поняла посыл, я поднялась в детскую, узнать, что подверглось жуткому вандализму с учётом того, что падать там, кроме люстры, в принципе нечему. А ещё найти одежду узнику Азкабана, что крайне сложно, учитывая разницу в габаритах с мужем. И да, позвонить мужу и предупредить о нежданном госте.

Выползло это чудо на свет божий через час. Затравленно озираясь, цепким взглядом охватывая обстановку, чародей приполз на кухню, заворожённо уставившись на мелких, сосредоточенно сопящих рядом со мной. Дети на явившегося мага внимания не обратили. Они были заняты. На табурет был установлен перевёрнутый дуршлаг, и детки старательно запихивали в него разноцветные палочки для канапе. Мозаика получалась так себе, но азарта хватило бы и на четверых. Что так изумило Северуса во вполне мирной домашней картине, я не поняла и вопросительно приподняла бровь, пристально глядя на него. Тот тряхнул головой, словно прогоняя наваждение, и не менее пристально уставился в ответ. Выглядел он как пугало, тонкой жердью болтаясь в висящей на нём одежде, а волосы, пусть и чисто отмытые, привычными сосульками падали на лицо, пряча впалые щёки и обескровленную, восковую кожу. Только глаза сверкали. Но игрой в гляделки меня не пронять, да и предупреждение Святослава не забыто.

Пожав плечами, я невозмутимо вернулась к прерванному занятию.

— Ужин через час, — сообщила я, мелко кроша овощи на салат. — Ты остаёшься. Это не обсуждается.

— Это ведь поглотитель магии, да? — Хриплый голос меня слегка удивил. Вскинув голову, проследила за его задумчивым взглядом. Как оказалось, впечатлила его не возня мальчишек, а резная свистулька, зажатая у Генриха в подмышке. — Не наш. Славянский?

— Угу, — не стала отрицать я очевидное. — Благодарные за спасение соотечественники-маги не озаботились помощью. Пришлось выкручиваться.

— В смысле? — озадачился зельевар, аккуратно присев на свободную табуретку.

— В прямом, — усмехнулась я. — Вот скажи мне, Северус, в магическом мире это нормально — маленьких детей под дверь подкидывать?

— Как — под дверь?

— Легко и непринуждённо. Ещё и без медицинской помощи. Про документы я молчу.

— Погоди, — затряс головой маг. — Как — под дверь?

— Просто подбросили в корзинке и свалили. Ребёнок замёрз, да ещё и ранен был. — Я зло стукнула ножом по доске, словно огурец был виноват во всех наших бедах.

— Кто подбросил? — всё ещё недоумевал Снейп.

— Дамблдор, МакГоннагал и мохнатый великан, — любезно перечислила я.

— Он не мог...

— Ещё как мог! В больнице сказали, ещё пара часов, и ребёнок замёрз бы насмерть. А полиция до сих пор ищет нерадивых родителей и сектантов, что детей под двери подбрасывает.

— Но Мунго...

— А как ты себе представляешь меня с ребёнком на руках в Дырявом котле, утверждающую, что это ребёнок Поттеров?

— Вход в Мунго не через Дырявый котел, — взял себя в руки Северус.

— А кто мне, магле, об этом скажет? — скептически хмыкнула я. — Ты вообще зачем пришёл, Северус?

— Я... Лили... — резко сдулся он, уставившись в пол бегающими глазками. — Это я виноват! Я рассказал Лорду о пророчестве!

— Что за пророчество? — невозмутимо поинтересовалась я, краем глаза следя за детьми.

— Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда... рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца... и Тёмный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы... — начал цитировать он.

— Бред! — вынесла вердикт я.

— Ты ничего не понимаешь! Лорд решил, что это Поттеры и Лонгботтомы.

— Где же мне, магле, — согласилась с ним. — Ты Лильке рассказывал?

— Я рассказал, но она... — Он горько усмехнулся, болезненно скривив губы. — Назвала меня подлым слизеринцем.

— И в этом вся Лилька, — понятливо кивнула я. — Так чего ты казнишься, если она предупреждена была и у неё целый муж был, что о безопасности семьи должен был думать.

— Олень, — резко бросил чародей, злобно сверкнув глазами.

— Олень, — грустно вздохнула я. — Она взрослая девочка была, Северус, это было её решение. И об опасности она знала. Ты не пуп земли, чтоб винить себя во всех бедах. Или сумасшествие Лорда — тоже твоих рук дело?

Северус отрицательно мотнул головой, вновь уставившись на меня непроницаемыми чёрными глазами, в глубине которых укрылась застарелая боль. Слова... слова он не слышал. Но спасти можно лишь тех, кто жаждет своего спасения. Лили была непрошибаемо уверена в своей правоте, а вот Снейп неосознанно ищет якорь, за который можно зацепиться. Пусть даже это и будет старая знакомая с детства, с которой он так наивно враждовал.

— Я дома, Туни, — раздался голос из прихожей.

— Папа! Папа! — на два голоса радостно заорали два слоника и дружно, подтверждая видовую принадлежность, утопали в направлении нового действующего лица.

— Где наш гость? — Вернон грузно вплыл на кухню, увешанный сыновьями. — О! И где же тебя так угораздило? — ошарашенно спросил он, оглядев зомби не первой свежести. — Вернон. — Но руку протянул, даже не поморщившись.

— Северус, — слегка заторможенно ответил чародей.

— Отлично! Туни, я зверски голоден, — просветил меня муж, аккуратно снимая повизгивающих от восторга детей и рассаживая их по высоким стульям.

— Руки! — сурово сдвинув брови, напомнила я.

— Естественно! — захохотал он, потеснив меня от раковины.

Я быстро расставляла тарелки и выкладывала приборы. Снейп с лёгкой грустью смотрел на нашу семью, время от времени косясь на Генриха, словно выискивая знакомые черты. Но вот чьи?

— Он Дурсль! — на всякий случай припечатала я. — Генрих Дурсль.

— Что? — рассеянно переспросил Северус, удивлённо глядя на меня.

— Мы усыновили мальчишку, — ответил Вернон, усаживаясь за стол и подтягивая поближе стульчик с ребёнком, вручая ему маленькую детскую ложку. Дети уже начали отвоёвывать себе пространство, пытаясь проявить самостоятельность.

— Поэтому вздумаешь перенести на него ненависть к Поттеру — я тебя урою! Он наполовину и сын Лили. А сейчас он мой сын. Полностью. Мы поняли друг друга? — В первый раз я пристально и без страха взглянула в его глаза. Северус вздрогнул и первым отвёл взгляд.

— Я бы никогда... — пробормотал он.

— Я на это очень надеюсь! — припечатала я.

— Да ладно тебе, прелесть моя, — добродушно усмехнулся Вернон, — поздно его воспитывать, а до остального он и сам дойдёт. Доставай то, что так умопомрачительно пахнет, пока мы слюнями не захлебнулись.

Дети дружно застучали ложками по столу, подтверждая слова папы. Я недовольно сощурилась: узнаю, кто научил подобному поведению, — ложкой получит по лбу. Я многозначительно посмотрела на мужа, с невинным видом отводящего взгляд. Мальчишки!

Ужин прошёл в молчании, но шумно. Развлекать разговорами гостя нам было особо некогда, мы пытались накормить детей, которые, усиленно пытаясь подражать взрослым, старались делать это сами. Но не всегда получалось. Дадли капризничал и обижался на ложку, что не с первого раза попадала в рот или подло выкидывала вкусняшку по дороге. Генрих злился и искрил. В прямом смысле этого слова. Но, слава свистульке и кристаллам горного хрусталя, распиханным по всему дому, искрами дело ограничивалось. Северус медленно бледнел.

— Это всегда так? — осторожно уточнил он, наблюдая, как медленно светлеет кусок кварца на столе, изображавший оригинальную подставку для салфеток.

— Постоянно, — кивнула я, — у Лили было менее ярко выражено. И реже. Намного.

— Лили маглорождённая, а Гарри — потомственный маг, родившийся и живший на месте силы... Знаете, я никогда не смотрел с этой точки зрения... Вам нужны... — Он осёкся. — ...зелья и инструкции по применению я предоставлю. Как на ноги встану.

— Спасибо, — серьёзно глядя на него, кивнула я. Отказываться я даже не собиралась. Хочет помочь — замечательно. По крайней мере, один маг, не потерявший в неизвестных далях въедливую совесть, в Британии нашёлся. Хотя она у него необъятных размеров и со склонностью к медленному вдумчивому пилению по живому, как сварливая жена. В канонной истории талантливого мальчишку она превратила в жуткого монстра-мизантропа, ненавидевшего себя и всех окружающих. Маги любят крайности, это я уже поняла.

После ужина Генриха клонило в сон, как и всегда после особо активных выбросов, Дадли же горел желанием и далее покорять необъятный мир. Разные биоритмы детей несли кучу сопутствующих проблем, оставленных на одну несчастную меня. Вернон с Северусом и бутылкой бренди уединились в кабинете, но я им мешать не стала. Пусть сами ведут свои мужские разговоры. Фу, у меня тут проблемы посерьёзнее.

А вообще, время пролетело как-то подозрительно быстро. Вот они только-только научились ходить и говорить, как уже в ближайшем будущем замаячили младшие классы. Дети росли полной противоположностью друг друга, у них не только биоритмы не совпадали, но и интересы. Если Генрих оказался, как и я, стопроцентным жаворонком, то Дадли пошёл в отца и проявлял все признаки жутких полуночников.

Выбросы у племянника становились всё чаще и масштабнее, но в большинстве своём предусмотрительность и поглотители спасали положение. Время от времени на нашем пороге появлялся посыльный с большой коробкой, полной новых кусков кварца, и исчезал с такой же, забирая наполненные, чуть ли не светящиеся. Вот мелькала на краю сознания мысль, что в этом вопросе маги нас в чём-то накололи, но поскольку нам заряженные накопители помочь ничем не могли, то мысль эта не стоила внимания.

Хотя без эксцессов всё же не обходилось. Дети не могли сидеть безвылазно дома, а поглотители так или иначе давали сбои. Теория вероятности во всей своей неприглядной красе. В конечном итоге мы узнали, что делают с заряженным кварцем мои отечественные чародеи: детская энергия выбросов отлично подходит для лечения магического истощения. И детям тоже. Особенно самому донору. Что характерно, британские маги помогать не спешили, хотя Фигг точно была в курсе ситуации. Снейп традиционно прислал кучу зелий с подробной инструкцией, но сам явиться не рискнул. А в остальном тишина, так что моя нелюбовь к магам приобрела ещё одну грань неприязни.

Едва дети пошли в школу, мгновенно активизировались почти забытые священники и прочие монахи, вежливо, но настойчиво напомнившие о желании видеть нас в воскресной школе. Таким не отказывают. Поэтому наше семейство чинно и важно еженедельно посещало ближайшую церковь, где в маленькой светлой келье пожилой священник, перебирая агатовые чётки, рассказывал довольно интересные вещи. Не знаю, как нам, но Генриху в закрытом магическом мирке это вполне может пригодиться. Кстати, как я поняла, при всём многообразии знаний о душе и путях, по каким она могла заблудиться, церковь о случаях, подобных мне, не знала или прятала под семью печатями. В то время как об одержимости, переселении в другое тело и крестражах рассказывали очень подробно. А вот о существовании других миров и путешествий меж ними — ни разу. Даже на вопрос о мультиверсности вселенной наш лектор неуверенно замялся. А раз информацией такой никто не располагает или не желает делиться, то и мне упоминать об этом не стоит. Вот так-то.

Как я ни пыталась рационально подойти к вопросу подготовки детей к будущей жизни, но всё же перегнула палку. Если Дадли целеустремлённо выказывал интерес к технике, подражая своему отцу, вполне резонно собираясь пойти по его стопам и в будущем возглавить его фирму; увлёкся теннисом, заинтересованно поглядывая в сторону традиционного английского гольфа, то Генриха я отдала на фехтование. Я прекрасно помнила, какие немыслимые комбинации закручивала Злата с палочкой — с нуля так запястья не разработаешь. Пусть привыкает. А ещё мне в память запал эпизод из фильма с выходом учеников Дурмстранга, лихо вращавших внушительного вида посохами. И русские фамилии там мелькали, да и весь их вид чем-то неуловимо напоминал Ратибора. Поэтому мой младший сын попал в школу восточных единоборств, с пожеланием научиться обращаться с шестом. Пусть секция оказалась в Лондоне и расписание вышло крайне неудобным, но моё семейство спорить со мной не рискнуло.

Зато как Вернон радовался появлению Святослава, раскритиковавшего мою идею. В последнее время он начал появляться всё чаще и чаще в нашей почти идеальной и умиротворённой жизни, почти полностью заняв внимание Генриха раскрываемыми возможностями. Что радует — контроль резко возрос, сведя к минимуму стихийные выбросы. Будущий учитель объяснял это сознательным возрастом и тягой к неизведанному. В общем, единоборства он категорически запретил, пообещав, что бою на шестах и колдовству он сам научит, а вот фехтование одобрил целиком и полностью. Впрочем, мелкий и сам основательно увлёкся.

Святослав оказался не единственным магом, что внезапно зачастил в наш маленький городок. Если Арабелла Фигг была злом уже привычным и изученным, то внезапно появляющиеся и бросающиеся к моему ребёнку странные люди откровенно пугали. Не только меня. Мои дети прекрасно знали, что не стоит разговаривать с незнакомцами на улице, брать что-то у них или того хуже — согласиться куда-то пойти. Но одно дело — слова, и совсем другое — странный тип в фиолетовом цилиндре, хватающий ребёнка за руки. Заверещать на всю улицу мой сорванец не постеснялся. И это был не единичный случай.

Если верить Ратибору, то, со слов Дамблдора, ребёнок надёжно спрятан, какая-то муть про защиту и всё такое. Но при этом каждой собаке были известны все приметы ребёнка, про него писались книги, выпускались игрушки с его образом. Официальный посол славянских княжеств любовно складывал все фактики в одну копилочку, мечтая, как в будущем он предъявит разгромный счёт. Нет, я и раньше была уверена, что род Дажьбога отпрыска Поттеров из загребущих ручек не выпустит, но готовящийся размах подставы меня слегка напрягал. Но гораздо меньше, чем странные личности, пристающие к моему ребёнку. Дошло до того, что мы детей одних отпускать вообще боялись. Хотя что мы можем сделать магам? Даже запереться в доме не удастся.

Выход неожиданно предложила Мардж. Выслушав проблему, немного помолчав в трубку, она бросила короткое:

— Ждите. — И отключилась.

А через пару дней стояла на нашем пороге.

— Вот, знакомьтесь, — с гордостью произнесла она. — Злыдень, мой лучший бульдог! Не расставалась бы. Но ради племянников мне ничего не жалко. Обучен как охранник, невероятно умён и просто милашка. Обожает детей.

Мардж с искренней любовью взирала на коротколапое массивное недоразумение, обильно закапывающее пол в гостиной тягучей слюной. Взглянув в эти маленькие злобненькие глазки, что с трудом угадывались на складчатой морде, я с уверенностью могла сказать, что эта тварь если кого и любит, то только и исключительно себя. Дети, однако, моего мнения не разделяли, а с восторгом смотрели на пса, переводя умоляющие взгляды на меня, и ожидали окончательного вердикта.

— Я думаю, ты права, Мардж, — наконец произнесла я. — Дети уже в таком возрасте, что пора приучать их к ответственности. Собака — наилучший вариант. Надеюсь, все помнят, что мы в ответе за тех, кого приручили? — Дети закивали, как китайские болванчики, боясь, что я вдруг передумаю. — Мардж, ты расскажешь им об уходе за новым другом?

Дети с восторженными воплями рванули к псу обниматься, я слегка напряглась, но всё обошлось, только в слюнях измазались. Мардж умилялась и прикладывала белоснежный платочек к уголкам глаз.

— Злыдень, прелесть моя, знакомься, это твоя новая семья, а Дадлен и Генрих — твои подопечные. Не переживай, мамочка будет тебя часто навещать! Но без тебя же детки пропадут.

Пёс стоически выносил обнимашки и тисканья, а в глазах застыла немая тоска и вселенский вопрос: за что?

Вернон понятливо хмыкнул и, покосившись на уже почти в открытую рыдающую сестру, пошёл к бару, достав очередную бутылку дорогущего бренди.

— Мардж, не соблазнишься, а?

Глава 5

Нужно сказать, что идея Мардж оправдала себя. Нет, она не решила одним махом все наши проблемы, не купировала страхи и мы с Верноном не стали меньше бояться за детей. Нет. Этот довольно банальный ход привил чувство ответственности нашим детям. Научил их осмотрительности и осторожности. Все дети в меру своего возраста бесстрашны и бессмертны. Но за близких они беспокоятся. Да, Генрих испугался странного мага, но очень быстро забыл свой страх, вернувшись к прежнему уровню детской беззаботности. И если бы я продолжала капать ему на мозги требованием соблюдения бдительности, то это бы вызывало у него глухое раздражение. Он и так знал, что магию нужно прятать. По телевизору достаточно программ и фильмов, с пугающей откровенностью демонстрирующих, что человечество может сделать с теми, кто отличается от них.

Дадлен и Генрих к Злыдню привязались. Нельзя сказать, что пёсик воспылал ответной любовью, всё же это была на редкость самолюбивая тварь, но функции телохранителя исполнял без нареканий. И строил моих деток соразмерно со своими желаниями. Он стоически выносил обнимашки и тисканья, выражая своё отношение лишь вселенской тоской и обречённостью в глазах, но в ответ требовал вкусняшек и новых игрушек. Он обустроил свою лежанку в чулане под лестницей, сам затащив туда свой коврик и нахватав по всему дому подушек, но и там не достиг уединения: Генрих часто с детской непосредственностью находил его и там, вычёсывая короткую шерсть и жалуясь на свои неурядицы. Молодой бульдог жаждал простора и движений — дети полюбили долгие прогулки и игры в парке, где другие собаководы выгуливали своих любимцев. Я не препятствовала. Знала, что спрятаться от волшебников не выйдет, но в людном месте приставать к моему ребёнку с помощью магии они поостерегутся. Хотя... способов это сделать незаметно даже я, знающая о магии лишь поверхностно из рассказов Святослава и пастора воскресной школы, с ходу могла предложить не один десяток...

Впрочем, Злыдня на того вредного человечка в нелепом фиолетовом цилиндре хватило. На очередную попытку схватить с неизвестной целью Генриха остро среагировал четвероногий телохранитель, явно считающий парней своей собственностью, обязанной развлекать, холить и лелеять его любимого. Оскаленная пасть, внезапно выросшая на пути к вожделенной цели, глухое, предупреждающее рычание и пылающие яростью глаза сильно не понравились предприимчивому коротышке. Напугать собаку размахиванием рук и суровым голосом не вышло, пёс старательно залаял, спиной отпихивая детей подальше от агрессора, чем только привлёк внимание людей в парке.

И тогда маг достал палочку.

Вот тут два моих сорванца, знакомые с сим атрибутом, заверещали в голос. Подстёгнутый детским криком, Злыдень бросился вперёд, перекусив палочку. И, видимо, Генрих подсобил выбросом, раз обошлось без последствий. Обескураженный потерей концентратора и очень недовольными лицами взрослых, бросившихся на крики детей, маг поспешил ретироваться. В дом к кошатнице Фигг. Прибывший полицейский нарушителя не нашёл, зато все соседи наслушались про неблагополучных нас, не ценящих свалившейся на них почести, невоспитанных собак, бросающихся на добропорядочных волшебников и портящих их имущество, маглов, лезущих не в своё дело...

Если жители Литтл Уиннинга раньше считали старуху просто эксцентричной нелюдимой кошатницей, то теперь она приобрела нехорошую славу. Свидетелей в парке было море, претензий к Злыдню не было, пёс честно выполнил возложенную на него функцию. К тому же бульдоги из питомника Мардж в нашем городке были до сих пор популярны, и нареканий к ним не было. После этого случая заказы на обученных собак даже возросли. Приехавшая Мардж с большим удовольствием провела несколько встреч, рекламируя своих любимцев, хвастая, что тренирует их лично и уверена в них настолько, что готова доверить своим милым пёсикам даже жизни единственных племянников. Правда, потом шепнула мне на ушко, что специально натаскивает их на палочки в руках у агрессора, поэтому в школу собак водить не стоит — во избежание.

Взбаламутившее нашу тихую жизнь событие постепенно улеглось, а у нас начался виток противостояния с Арабеллой Фигг. Гневные взгляды, ворчания и проклятия при встрече меня мало трогали. Я к ним равнодушна. Мне только не понятно, почему она превозносит так волшебников, что и сквибов ставят на одну ступеньку с маглами, считая почти животными. Странный выверт сознания. Людей она относит к низшей ступени эволюции, но усиленно пользуется благами нашей цивилизации, поскольку общество по ту сторону Дырявого котла её не принимает. Мне её не понять. Как и её котов, что повадились гадить на наш участок.

Нужно заметить, что традиционные розы и гортензии, в обилии произрастающие в нашем палисаднике, славились на всю округу. И возился с ними, естественно, Генрих. На него все растения росли как не в себя. Не сказать, что ему это нравилось, но Святослав убеждал, что это стандартная методика взаимодействия с живыми организмами, что способствует увеличению контроля. Магию мой сорванец любил. Поэтому все предписания в этом направлении соблюдал чётко и дотошно. Так что розы цвели, соседи восхищались. Ребёнок экспериментировал. И тут такое? Это война!

Собственно говоря, вскоре наш участок превратился в полосу препятствий, обновляемых в зависимости от сезона, превращая жизнь пушистых диверсантов в ад. Знающий о природе книзлов Генрих не чурался магии, изобретая всё более изощрённые ловушки. Война шла с переменным успехом. Маги, время от времени появляющиеся на Тисовой, ручки к моим детям тянуть больше не спешили. Злыдень бдил.

Одиннадцатый день рождения Дадли подкрался как-то совершенно незаметно. Я даже слегка растерялась. Сын ходил гордо задрав нос, довольный зачислением в школу, что в своё время окончил Вернон, демонстрируя новенькую форму и размахивая тростью, словно шпагой. Муж довольно жмурился и вспоминал весёлые школьные деньки, рассказывая байки мальчишкам.

Генрих смурнел с каждым днём. Историю про его родителей, странную известность, моё появление в посольстве, про обязанность учиться в Хогвартсе Святослав рассказал не скрывая. Как и про обещанное ученичество. Только младший сын мой в эту школу не хотел. Он даже с большим удовольствием составил компанию Дадли и обрядился в малиновый пиджак, что отдалённо напоминал кафтан. Очень отдалённо.

Подловив меня за готовкой завтрака, пока Дадли с Верноном выгуливали Злыдня, Генрих вызвал меня на серьёзный разговор, стремясь узнать, что же случилось в тот день, когда он оказался на нашем пороге. Скрывать я ничего не стала. Там он останется один, без малейшей поддержки. Северус не в счёт. Он сам находится в зависимом положении: надавал кучу обетов старику и чахнет на ненавистной должности в школе. Не его это — учить детей. Не его!

Я не хотела отпускать своего ребёнка в эту школу. Но Святослав мне по полочкам разложил, что значит магический контракт и чем чреват его разрыв. Даже при самом благополучном исходе подорванное здоровье и значительное сокращение срока жизни — обязательный атрибут. А хоть мой ребёнок и был на удивление благоразумным, но неокрепшие детские мозги — это неокрепшие детские мозги. Я — циничная старая карга — плевать хотела на всякие словесные кружева и многозначительные взгляды, мне мой комфорт и уют дороже. А у деток шило в одном месте, им приключений хочется. Их завлечь куда проще.

Письмо пришло буднично. С почтальоном. Закинутое вместе с открыткой и счетами в специальную щель во входной двери. Злыдень с Генрихом рванули наперегонки, пытаясь подрезать друг друга на поворотах и с трудом вписываясь в дверной проём. Судя по победному воплю, сегодня лидировал мой сын, и почта достанется нам непожёванной и не залитой обильными слюнями. А ещё Злыдень обожал всё рвать и драть на клочки, особенно если от вещей пахло чужими. К столу ребёнок вернулся донельзя мрачным.

— Рих? — удивился Дадли, вглядываясь в посмурневшую мордашку брата.

— Пришло, — буркнул он, махнув перед нами плотным конвертом, — а я надеялся! Пап, тут счета. А то, мам, явно тебе. — Он протянул мне красочную открытку.

Письмо небрежно было закинуто на кухонный буфет, и ребёнок вернулся к завтраку.

— Что? — иронично поднял он бровь. — Я к русским магам в школу хочу. На волхвов и шаманов посмотреть. А чего здесь ждать, так мистер Снейп всё подробно рассказал. Не интересно. Никуда письмо не денется. Раз никто не пришёл, так после турнира открою. Не хочу раньше времени настроение портить.

Я пожала плечами. После турнира, так после турнира. А раз никто не пришёл, то у Петунии в дневниках было написано, как в Дырявый котёл и на поезд попасть. Юная Петуния и сама там была, Лили легко провела её и родителей на закрытую территорию магического мира. Правда, девочка очень подробно описала, насколько некомфортно она себя там чувствовала. И где-то на задворках памяти свербело подозрительное чувство, что с этими письмами что-то не так. А вот что? Может, как и предыдущее, стоит показать Святославу? А то мало ли.

Турнир — вообще отдельная тема. Генрих увлёкся фехтованием настолько, что пошёл на соревнования. Первые, вторые — и вот чемпионат, по результатам которого вполне можно войти в сборную Великобритании на детских Олимпийских играх 1992 года. Нет, Олимпийские игры — каторжная работа, и подготовка к ним никак не вяжется с планами моего сына на постижение магии, но, тем не менее, это цель, к которой он шёл несколько лет, статус, признание, добытое потом и изнурительными тренировками. Да, потом он откажется и уступит место в сборной не менее достойному кандидату, но это будет потом. А сейчас он поглощён азартом предстоящей схватки в жажде вожделенной победы. Вернон даже пообещал ему новую шпагу. Взрослую. Если Рих возьмёт призовое место. Он два дня воодушевлённо летал в облаках, хвастаясь каждому встречному ожидаемым подарком.

Следующим утром пришло новое письмо. Но в этот раз Злыдень оказался шустрее, а Генрих, разглядев знакомый герб и изумрудные чернила, только злобно сверкнул глазами и не стал отбирать добычу у бульдога. Как и на следующий день, когда ворчливый пёсик истрепал уже три письма. Самый первый конверт так и лежал в буфете невскрытым.

На четвёртый день письма оказались не только под щелью входной двери, но и закинутыми в открытое окно спальни. Были тщательно собраны Генрихом и заботливо вынесены во двор к разыгравшемуся бульдогу, у которого впервые в жизни не стали отбирать почту.

На пятый день некий шутник запихал письма в яйца, которые принесли доставкой вместе с молоком. Никто, кроме Злыдня, не понял, в чём дело, а после стало поздно: бульдог с остервением втаптывал неправильные яйца в землю, обильно поливая их слюнями. На завтрак мы жарили блины.

А в воскресенье случился апогей безумия. Внешне ничего не предвещало беды, почту по воскресным дням не разносят. Мы чинно собирались, принимая традиционный английский чопорный вид для посещения воскресной школы, я старательно пыталась придать хоть какой-то порядок шевелюре Генриха, но непослушные волосы снова вставали торчком, придавая ему хулиганистый вид. Ребёнок хлопал огромными глазами с длинными пушистыми ресницами, не сводя с меня невинного взгляда. Мда, эти глазки на редкость чистого зелёного цвета в будущем разобьют не одно девичье сердечко.

Шорох, раздавшийся в дымоходе камина, поначалу нас не насторожил. Мало ли, жук или птица залетела. Шорох повторился. Мы недоуменно переглянулись. Затем из камина с противным шелестом что-то вылетело. Первым среагировал Злыдень, резкий бросок и прыжок, и вот он приземляется, зажав в зубах кусок знакомого пергамента. Шорох в каминном дымоходе усилился, превращаясь в усиливающийся противный треск.

— Ложись!!! — внезапно заорал Дадли, сообразивший, что происходит.

И первым показал пример. Инстинктивно мы все пригнулись, а Злыдень выполнил команду без нареканий. Затем Вернон сшиб меня на пол, навалившись сверху. Над нами пулемётной очередью просвистели несколько десятков писем, раздался жалобный звон разбитого стекла и глухой стук упавших рамок с фотографиями, варварски сбитых со стен необычными снарядами.

Установилась тишина, и мы медленно поднялись, подозрительно оглядываясь. Пол был усеян письмами, подписанными изумрудными чернилами, битым стеклом и выпавшими фотографиями. Вдребезги разбилась сбитая ваза с лучшими алыми розами, презентованными накануне мне Генрихом, оказались сбитыми пара горшков с цветами, но их, кажется, ещё можно спасти. С гулким стуком из пасти бульдога выпало зажатое письмо, он с искренним недоумением оглядывал рассыпанные письма. Нет, он явно был не против рвать и топтать, но растущее по экспоненте количество объектов, подлежащих немедленному уничтожению, обескураживало даже его.

— Значит, так, — начал распоряжаться Вернон, — сейчас едем в воскресную школу. Потом собираемся, и в Лондон! Погуляем, остановимся в номере люкс шикарного отеля, а с утра на чемпионат. Не вешать нос! Прорвёмся. А теперь живо в машину, мы опаздываем!

На отель Вернон не поскупился, сняв реально роскошный номер, на моей прошлой родине такие называли ещё номерами для молодожёнов. Ещё и многообещающе подмигнул, глядя на шикарную двуспальную кровать под бело-золотым балдахином. Дети, что с удовольствием носились половину дня по зоопарку, уставшие от впечатлений, сразу же поплелись спать. А в нашем номере как по волшебству появилась бутылка вина, изысканные закуски и неподдельное восхищение во взгляде моего мужа.

Утро нас встретило отлично отдохнувшими и теперь вновь гиперактивными детками, довольной улыбкой Вернона, традиционным английским завтраком и растерянной девушкой со стойки портье отеля.

— Простите, — виновато улыбнулась она, — у меня на стойке около сотни писем для некоего мистера Гарри Поттера, адресованных в ваш номер.

Оу! А поинтересоваться, на чьё имя пришло письмо, я даже не додумалась. Первое так и осталось в буфете, а остальные Генрих уничтожал с помощью ликвидатора Злыдня с целеустремлённой неотвратимостью и исключительно лично.

— Мы Дурсли, — ослепительно улыбнулся Дадли, заметив хмурую мордашку брата, что в последнее время редко баловал нас иными эмоциями. — А над вами кто-то глупо пошутил?

— Вот как? — недовольно вскинула она бровь. — С чего бы?

— Ну, сами смотрите, — развил свою мысль сын, — вы крайне симпатичная девушка, и такая неудачная шутка скорее направлена на то, чтоб привлечь ваше внимание. Хотя я сомневаюсь, что такой целеустремленный, судя по количеству писем, но крайне умственно ограниченный человек стоит вашего внимания.

— И почему же? — слегка порозовевшая от комплимента, пусть и ребёнка, девушка явно заинтересовалась.

— Сами посудите. Если это вдруг нам, то мы Дурсли, а эти письма как нелепый анекдот. Никакого мистера Поттера под кроватью или в шкафу в спальне родителей точно нет. И знаете... — Дадли вдруг перешёл на заговорщицкий шёпот, вынуждая девушку наклониться. — ...вам точно неизвестен отправитель? У моего отца отличный хук справа!

Словно невзначай девушка стрельнула глазками в сторону моего мужа, а тот непринуждённо сжал кулак, довольно щурясь и демонстрируя свои аргументы убеждения.

— Вы правы! Это отвратительная шутка! — Сотрудница отеля распрямилась и целеустремлённо направилась обратно к рабочему месту. — Выкину их немедленно!

— Фух, это было близко, — тихо выдохнул Дадли.

Мы с мужем сосредоточенно хмурились.

— Меня больше пугает, что письма свалятся на меня посреди поединка! — Зелёные глаза пылали нешуточной яростью и затаённым страхом.

— Ерунда, — беспечно отмахнулся мой старшенький, — они адресованы не Генриху Дурслю. Какое ты имеешь к ним отношение?

— А про спецслужбы и их возможности ты забыл, да? — съязвил юный маг. — Думаешь, сложно поднять всю историю? Тем более когда она была громкой и безрезультатной?

— Не настолько же наш шутник идиот, — примирительно заметил Вернон.

Мы с Генрихом с сомнением на него посмотрели. Вот как раз в этом вопросе у нас была полная согласованность. Мы как раз были абсолютно уверены в обратном. Вот только данное мероприятие, в которое было вбухано безумное количество денег, связей и нервов, было совершенно не тем, от чего можно было легко отказаться. И дело было совершенно не в том, что от этого пострадает самолюбие нашего брюнета, а в том, что мы подведём кучу людей, вложившихся в нас и напрягших те самые пресловутые связи. И даже то, что Генрих не планировал занимать место в сборной, ни на что не влияло.

Завтрак окончился скомкано, и мы, быстро попрощавшись, отправились в дальнейший путь.

Мардж нас уже ждала, нетерпеливо постукивая по ладони, затянутой в ажурную перчатку, матовым изящным клатчем и бросая ищущие взгляды из-под небольшой шляпки. Моя родственница на сегодняшнее статусное мероприятие готовилась с пристрастностью истиной леди и была просто безупречна в синем костюме, традиционных туфлях-лодочках и изысканных, но неброских украшениях. И не скажешь, что она лично тренирует своих бульдогов и вполне способна остановить бросок разозлённого зверя.

— Ну наконец-то! — воскликнула она, усмотрев нас в постепенно собирающейся толпе. — Туни, превосходно выглядишь. Братик, мальчики! Так, я всё выяснила. Участникам на регистрацию в ту дверь, нам в зрительные места туда. Билеты я уже купила. Туни, Вернон, кто из вас пойдёт с чемпионом?

Мы с мужем переглянулись, и я одобрительно кивнула. При всей своей любви к сыновьям, мужчина надёжнее найдет нужные слова перед предстоящей схваткой.

— Мы в тебе не сомневаемся. Удачи! — Дадли радостно хлопнул брата по плечу. — Я буду кричать громче всех, обещаю!

Вернон и Генрих скрылись из виду, а мы последовали на трибуны, ведомые деятельной Мардж, возбуждённо рассказывающей, как и что здесь обустроено, словно она лично принимала во всём участие. Впрочем, опыт на подобных мероприятиях у бессменной владелицы призовых мест на выставках элитных собак был огромным.

Вопреки моим опасениям, никаких писем на головы всем присутствующим не свалилось. Люди в нелепых балахонах не появились. Если непонятную макулатуру подкинули организаторам, то они не стали поднимать шума и поисков, возможно выложив на видное место, чтобы возможный адресат нашёлся сам, или передали соответствующим компетентным лицам.

Соревнования прошли буднично. Выматывающе и долго, наполненные пылающим энтузиазмом болельщиков, азартом участников и пристальным вниманием судейской комиссии. До первого места Генриху не хватило пары очков, да и последнюю схватку он продул своему противнику, гордо поднимающему призовой кубок. Впрочем, недовольным он совершенно не выглядел и искренне радовался чуть менее престижному месту. Задерживаться мы по понятным причинам не стали.

— Рих! — бурно налетел на брата Дадли. — Ты был неподражаем!

— Достойный результат! — похвалила более сдержанная Мардж, глядя на повисшего на мне племянника и светящегося от гордости Вернона. — Второе место ничуть не хуже и не умаляет твоих успехов!

— Ой! — отмахнулся Генрих, сияя улыбкой. — Финч-Флетчли был великолепен. И у него было больше времени, чтоб отточить технику. А вот мой перечень интересов несколько шире, и я не могу уделять внимание чему-то одному. Всё справедливо! — Он перекинул кубок Дадли. — Может, пиццу? Я жутко голоден!

Домой мы вернулись поздно вечером и в крайне воодушевлённом настроении, перекидываясь шуточками и весело смеясь. Усталые дети, переевшие пиццы и прочих вкусняшек, устало пожелав нам спокойной ночи, уползли наверх, всё ещё подхихикивая над забавными моментами закулисной жизни чемпионов, которыми щедро делился Генрих. Весело подмигнув, Вернон вынес из кабинета длинный свёрток и водрузил подарок на специальную подставку на обеденном столе, где, несомненно, наш младшенький найдёт его первым. Осталось лишь надеяться, что утром очередной сюрприз с письмами будет менее разрушающим. В отсутствие очередной гадости мне не верилось. Почему-то.

Однако реальность и неадекватные маги, абсолютно не дружащие с логикой, вновь внесли коррективы в наш уютный мирок. Сюрприз случился гораздо раньше. Проснулись мы в полночь: от жуткого грохота выламываемой входной двери и оглушительного лая Злыдня, впавшего в перманентную ярость от столь возмутительной побудки его несравненного собачьего высочества.

Как-то этот момент я упустила из виду, но книжная история и все присные, с нею связанные, про нас не забыли. В гостиную, выломав запертую входную дверь, с трудом, приложившись затылком о низкий для него потолок, протиснулся косматый великан с колтунами в бороде и топорщащихся волосах, в странной, грязной даже в скудном освещении уличных фонарей верхней одежде, напоминающей шубу. Чтоб у вас Ктулху завёлся, ненормальные! Как я могла забыть, что они пришлют за племянником ЭТО???

Я брезгливо сморщилась, хотя запах от незваного гостя ещё не успел достигнуть меня. Но разум был неумолим и безапелляционен: тот, кто выглядит как бомж, воняет соответствующе. Великан тем временем, экспрессивно ругаясь, отмахивался от на удивление верткого и ловкого бульдога, уже успевшего отодрать от шубы незваного гостя целый клок и явно не намеревавшегося останавливаться на достигнутом. С печальным звоном разлетелась на стеклянное крошево зашвырнутая в стену нелепым розовым зонтом хрустальная ваза, подаренная мужем не так давно, что ещё долго должна была радовать меня радужными бликами в редкие солнечные дни. Острые осколки щедро осыпали сунувшихся было в гостиную любопытных мелких, увернувшихся от моей руки, а затем резко отпрянувших назад и сжавшихся рядом со мной в стратегическом укрытии коридора второго этажа. С лестницы и так всё видно. Беглый осмотр не выявил ничего, кроме мелких кровоточащих царапин, глаза мальчишек не пострадали. Рядом со мной смачно впечатался в стену цветочный горшок и рассыпал на лестнице мрачные кляксы чёрной земли, намекая, что наше убежище не настоль и надёжно.

В следующий момент из кабинета с воинственным криком вылетел Вернон, передёргивая на ходу затвор ружья и требуя разбушевавшегося великана немедленно покинуть частную территорию. И когда это он успел просочиться в кабинет мимо меня и вакханалии внизу?

— Не смей мне угрожать, магл! — завопил маргинал магического мира, махнув в сторону моего мужа своим зонтом, одновременно стряхивая впившегося в рукав бульдога.

В нашей гостиной существу таких размеров разместиться и бурно размахивать всеми конечностями было крайне тесно, и поэтому замах вышел не слишком удачным. Злыдень от богатырского рывка полетел в одну сторону, а зонтик зацепил люстру и, как водится во всех уважающих себя ужастиках, вырвал ту с корнем, погрузив дом в угрожающую темноту...

Нервы моего племянника подобных впечатлений не выдержали, а поглотители не выдержали всей мощи рванувшего выброса перепуганного ребёнка. А то, что Гарри в таком состоянии может очень сильно удивить оппонента, ещё Ратибор может подтвердить. Незваного гостя вымело на улицу, попутно свернув неведомо как уцелевший косяк, и уже оттуда донёсся изумлённый крик:

— Гарри, я же за тобой пришёл!!!

— Вон из моего дома! — вторил ему Вернон, не рискнувший стрелять в темноте и ринувшийся следом.

В поддержку ему раздался воинственный лай бульдога, чудом пережившего неожиданный полёт и решившего, что победа близка, раз враг отступает с защищаемой территории. Как они вписались одновременно в дверной проём, я так и не поняла.

Всё-таки у меня был шок: события разгрома гостиной, уложившиеся в несколько мгновений, для меня растянулись на неопределённое время, с чёткостью зафиксировавшись в памяти, но как мы скатились с лестницы и выскочили следом, я не помнила. И главное, зачем?

Во дворе вакханалия всеобщего дурдома продолжалась. Злыдень не сдавал позиций, всё также наскакивая на нарушителя спокойствия, не давая ему времени на применение магии или ещё чего, уж больно мне его зонтик не нравился, кончик которого всё норовил развернуться в сторону моего мужа, не прекратившего выкрикивать требования покинуть нас немедленно и пытавшегося прицелиться в мечущегося великана. Не то чтобы муж мой плохо стрелял, в такую тушу сложно промахнуться, но мы так-то в населённом пункте находимся, и соседи уже дружно вываливались на улицу, привлечённые шумом и грохотом.

— Гарри, я заберу тебя отсюда! — снова взревел великан, увидев меня с детьми на крыльце, и рванул в нашу сторону. Нет, это точно была идиотская идея.

Дети испуганно бросились врассыпную. Полуночный гость на миг замер в растерянности, а затем уверенно бросился за чернявой шевелюрой. Но этого мига вполне хватило разгорячённому бульдогу, и знаменитая хватка прочно сомкнулась на потрёпанном зонте. Едва слышимый хруст потонул в какофонии звуков бессонной ночи.

— Гарри! Гарри! Это же я! Хагрид! — В запале погони он ещё не осознал потери. — Я заберу тебя отсюда!

— Прочь от моего ребёнка!!! — ревел Вернон. — Рих, в сторону! Я пристрелю его!!!

— За гараж! За гараж его загоняй! — воодушевлённо орал Дадли, с трудом отловленный мной и оттащенный на относительно безопасное расстояние.

А я как-то отстранённо вспомнила, что неделю назад дети с мужем играли в индейцев и выкопали там ловчую яму с полным погружением в реальность, как они объяснили. То есть остро заточенные колья присутствовали...

На улице началось столпотворение, и в нашу сторону бежали пять человек, в руках которых хищно поблёскивала воронёная сталь... Какие милые, однако, у нас соседи... И миролюбивые...

— Пристрелить извращенца!!!

— Гарри, не бойся меня!!!

— Оттесните его от ребёнка!

Хруст лёгких веток, прикрывавших ловчую яму, плохо различимую в горячке погони и ночной тьме, и растерянный вопль, возвестил об удачной затее моих не в меру самодеятельных деток. Деревянные колья вряд ли причинили существенный вред существу подобных размеров, но эта неожиданность позволила моему племяннику оторваться от преследователя, а неподвижность мишени дала уверенности нажать на курок. И, как я отметила, выстрел был не один.

Вдали улицы послышались звуки приближающейся сирены, ответственные граждане не забыли поставить в известность правоохранительные органы. А я решила поставить окончательную точку в этом дурдоме и внести ещё большую неразбериху в происходящее. Два отчаянных мальчишеских вопля слились в одни, когда я медленно начала опускаться на землю!

— Мама!!!!!