Убить демиурга!

Здорово! Девушка с трудом удержалась от желания потрогать узор. На такую массу чистого золота ей было почти наплевать, а вот работа искусника, создавшего столь величественное украшение, восхищала.

Из холла, поразившего гостью продолжением мотива голубых волн на плитах пола и обилием света, наверх вели две белые лестницы. Там голубые панели стен обрамлялись белой лепниной, и очень светлые плиты устилали синие с золотыми и голубыми мотивами ковровые дорожки. Встречавшиеся по пути следования процессии стражники отдавали салют, слуги отступали к стенам, склонялись в поклонах и замирали живыми статуями. Ника от этого чувствовала себя не в своей тарелке. Сама никогда никому не кланялась, и неприятно было, когда кто-то опускал голову перед ней, пусть только потому, что девушка прилагалась в комплекте к альсорам и Владычице.

То, что Гилиана интересовалась мнением Ники относительно расположения комнат для поселения, оказалось чистой воды формальностью. Владычица все решила единолично. Это стало понятно, когда Ана гордо поинтересовалась, толкая дверь кончиками пальцев:

— Нравится?

Из небольшой круглой прихожей вели три схожих по узору из голубого и золотого металла белых двери. Одна была приоткрыта. А за ней находилась комната. Нет, гостиная — сразу обозначила для себя Ника. В свете, льющемся из больших окон, выгодно просматривался интерьер. Фигурный — шестигранниками, похожими на медовые соты, — паркет на полу, камин из ноздреватого желтоватого камня слева, справа шкафы с книгами и безделушками, даже на первый взгляд стоившими как годовая зарплата архивариуса каждая. Овальный низкий стол в центре, небольшие диваны, кресла вокруг довершали обстановку. Обивка мебели заставила девушку сглотнуть слюну. Цвет был не просто шоколадный, он был оттенка любимых девушкой горьких трюфелей.

А вот люстра, свисающая с потолка, выглядела неожиданно современно. Цепочки с мелкими хрусталиками и стеклянные же, искусного дутья, подражающего настоящим, с подтеками воска и тоненьким фитильком, свечи. Не восковые, наверное, их зажигала магия. Пейзажи на стенах и большая картина над камином были маринами. Морской теме соответствовал и ковер, и шторы на окнах — прозрачно-голубой тюль и густой синевы ламбрекены.

Здесь стояли в тонкостенных причудливого дутья вазах свежие букеты из лоррий — альраханских цветов с длинными стеблями, чьи бутоны одновременно походили на лилии и ирисы нежно-голубого по краям и густо-сиреневого к центру оттенка. На хрустальных блюдах лежали сласти и фрукты. Комната ждала жильца, вернее, жилицу. Было в ее оформлении скрытое изящество, заставляющее предположить, что обставлялась она для женщины или даже для девушки.

Гилиана первой, по праву Владычицы, опустилась в кресло и царственным наклоном головы дозволила присесть всем остальным, кроме Дарета. Ему непреклонно указали одними глазами на дверь, и ершистый наемник молча вышел. Иной раз спорить уместно и даже необходимо настаивать на своем, но не тогда, когда отдает приказ повелительница Альрахана. Не тогда, когда речь пойдет о тайнах, не предназначенных для ушей простого лоана. Излишне длинные носы проще всего укорачиваются вместе с головой, а заступится ли за него в случае чего девочка, взявшая его на службу, — еще неизвестно. С ее собственным положением Дарет пока никак не мог разобраться. Альсоры и Владычица слишком заботились об обычной лоане, и для сметливого мужчины ценность Ники, как Видящей, этого факта не объясняла. Воин потер переносицу и прислонился к стене в коридоре, делая вид, что решил подремать на посту.

Гилиана, откинувшись в кресле, поглаживала бархатную обивку и изучала из-под полусомкнутых ресниц сыновей: Инзора, только что искрившегося, как неисправная проводка, Глеану, минуту назад задиравшего рукава и почесывающего частично-чешуйчатые и оттого жутко зудящие руки, и Пепла, за плечами которого до сих пор, если вглядеться попристальнее, продолжал трепетать призрак странных серых крыл. Потом решительно объявила:

— Все очень странно! Наследие ваших отцов частью магия. Оно не должно было проявиться на Альрахане.

— Но проявилось, — констатировал очевидный факт Пепел.

— Почему? — Глеану вскинул бровь цвета темного золота.

— Вы оттянули на себя часть моих магических сил, — удивленно продолжила Владычица. — Невозможно, но это случилось.

— Ты не хотела этого, мама? — удивился Инзор.

До этого момента он считал все происходящее маленьким шоу, устроенным для удовлетворения любопытства родительницы насчет истинной внешности и потенциала детей. Впервые что ли Ана устраивала эксперименты на сыновьях, не удосужившись поставить оных в известность, разумеется, исключительно для государственной и семейной пользы.

Владычица только медленно покачала головой. А Пепел снова озвучил свершившийся факт:

— Значит, свершилось нечто, передавшее часть магии Альрахана в нашу власть. Нечто непросчитываемое и несвойственное нашему миру.

— Или некто, — ярко-золотые глаза Инзора задумчиво глянули на Нику.

Девушка вскинула голову и в полном недоумении по поводу странных инсинуаций пожала плечами:

— Я же не колдунья.

— Ты — Видящая, — поправил и объяснил одновременно Пепел.

— Совершенно бестолковая, на мой взгляд, профессия. Что бы я и где ни видела, я ничего не могу увидеть специально. И уж тем более, я никак не могла дать вам магию, — помотала головой Вероника, темные пряди заплясали по плечам. Взгляд в тревоге обежал альсоров и почти виновато остановился на Владычице. Получилось как-то не слишком красиво, вообще что-то вроде воровства, пусть и метафизического.

— Тебе и не нужно было давать, ты ее нам показала, — улыбнулся Искра. — Обретенное однажды, утратить невозможно. Кровь к крови. Наша запела и сама взяла силу у матери, чтобы проявить силу отцов.

— Такого никогда не случалось, — промолвила Гилиана, в задумчивости пощипывая пальчиками нижнюю губку, — но... — трезвый ум Владычицы, переварив новость, мгновенно просчитал все плюсы и минусы ситуации, и преимуществ оказалось больше, — пожалуй, это и к лучшему. Обладание силой поначалу — тяжкое испытание, и очень неплохо, если каждый из вас поучится обращению с ней, даже тот, кто не станет Владыкой, будет лучше понимать брата.

Три синхронных кивка были ответом матери, логичность ее суждения признали все трое. А Ника неуверенно вставила вопрос:

— А мой амулет? Откуда взялась его сила? Он же обычная безделушка... Был до сегодняшнего дня.

— Я поняла! — оживилась Гилиана и хлопнула в ладоши, довольная собственной догадкой. — Часть притянутой силы мальчики выделили тебе. Неосознанно, желая дать защиту! Пусть ты и введена в семью, но принять магию телом не можешь, поэтому самая подходящая для насыщения вещица и стала амулетом! Я вижу на нем охранное плетение.

— Понятно, — протянула Ника и неосознанно погладила подвеску. Она и раньше питала странную тягу к этой симпатичной штучке, а сейчас вообще начала испытывать нечто вроде легкого благоговения. Как-никак, а первая магическая вещь в собственности!

— Теперь о делах, — перешла к следующему пункту мысленной повестки дня Владычица. — Портниха и сапожник снимут мерки с тебя сегодня, они ждут вызова. Инзор, займись указом о введении Ники в семью, статуса Видящей не указывай, ритуал в Храме упомяни обязательно. Пусть завтра документ огласят в Альрахане и публично занесут в реестр. Послезавтра бал Первого Цветения в сеале, на нем и представим Нику свету. Любишь танцевать? — головка Гилианы резко, как бросок кобры, повернулась к терронке.

— Я люблю двигаться под музыку, но танцевать из классических танцев умею лишь вальс, а из ваших не знаю ни одного, — заморгала девушка.

Одно дело описывать гаэрон, как смесь менуэта с элементами вальса, и совсем другое пытаться воспроизвести этот самый гаэрон по памяти и представлению, наличествующему исключительно в области воображения.

— Научишься, мальчики помогут, — беспечно улыбнулась Гилиана с уверенностью женщины, которой сия наука давалась в отрочестве с удивительной легкостью, а с той поры, спустя годы, стала и вовсе восприниматься, как неотъемлемая часть натуры, присущей всему дамскому полу.

От стремительности речей, поступков и планов Владычицы у Вероники начала побаливать голова и накатило, нет, даже не раздражение, а что-то близкое к отчаянию. Девушка прикусила себе щеку и сдержалась, только пальчики зарылись в нежные колечки шерстки спящей Шотар. Разговаривать с альраханцами вдруг не осталось сил, быстро сморгнув навернувшиеся слезы, так, что заблестевшие враз глаза можно было истолковать как ярый энтузиазм и согласие с планами Владычицы, Ника попросила:

— А можно мне немножко отдохнуть? Пока не пришли мерки снимать.

— Конечно, обживайся в комнатах, отдыхай. Что будет не по вкусу, переделают! — великодушно разрешила Гилиана и вспорхнула с кресла. — И глупости насчет своего дара из головы выкини! Очи Видящих не зрят мелочей. Какими бы ничтожными тебе ни показались собственные видения, каждое из них для Альрахана ценно! Польза может не быть явной и сиюминутной, но рано или поздно она проявляется!

Ника только кивнула, спорить с Аной сил пока не было. А ведь еще и альсоры, все трое, довольно кивали, слушая мать.

— Собаку заберу на псарню, или хочешь ее оставить? — мимоходом уточнил Пепел.

— Можно? — робко уточнила девушка.

— Держи, пока не надоест, — разрешил мужчина, не видевший резона в содержании мелкой животины в апартаментах, однако, не собирающийся навязывать свое мнение там, где в этом не было необходимости. Если Видящая хочет забавляться с Шотар — пусть. Вреда не будет.

Собачка, до завершения переговоров о месте пребывания спящая, вцепившись всеми четырьмя лапками в девушку, разлеглась вольготнее, перевернувшись на живот и раскинувшись как морская звезда. Ника пробормотала слова благодарности.

Альсоры, повинуясь знаку матери и обещанию нагрузить их работой в честь представления Видящей Альрахану по самое не балуйся, с готовностью последовали за матерью. На Нику были, правда, брошены несколько извиняющихся взглядов — поболтать с Видящей мужчинам хотелось, но возражать матери, когда она права, было бы, если не смерти, то подзатыльнику точно подобно. К тому же альсоры помнили, что девушка не слишком хорошо себя чувствует, и списали ее вид именно на счет физического состояния, которое никоим образом облегчить не могут, а значит, не стоит мешаться под ногами. Даже самые храбрые и ответственные из мужчин зачастую предпочитают отступить, чтобы не иметь дела с женским недомоганием. Они его не понимают, а состояние личной растерянности бесит.

Ника дождалась, пока за последним из гостей закроется дверь, и аккуратно переложив спящую собачку на кресло, прилегла на диван и, зарывшись в 'трюфельную' подушку начала тихо всхлипывать.

— Эй, девонька, обидел кто или плохо? — участливый голос Дарета прозвучал над самой головой.

Как наемник подходил, Ника не слышала, да и как заходил тоже. Наверное, он вошел в комнаты, сменяя уходивших альсоров.

— Все нормально, — постаралась ответить девушка и сама поразилась тому, насколько жалобно прозвучал ее голос.

— Ага, а я консорт Владычицы, — беззлобно пошутил Дарет. — Так что за дела?

— Нет, — Ника присела и постаралась отереть лицо от слез, шмыгнула носом и высморкалась в подставленный наемником платок. — Все, правда, нормально. Я просто слишком остро реагирую. Незнакомый мир, люди, и мне как-то очень неприятно стало, что Гилиана все-все за меня решила, даже не спросив, чего я хочу сама. Понимаю, она Владычица и поступает так, как привыкла, и зла не желает, даже заботится по-своему, но обидно все равно. Чувствуя себя, как танком перееханная. Послезавтра какой-то бал, а я танцевать не умею и, скорее всего, плохо чувствовать себя буду...

— Так откажись, — пожал плечами Дарет и сел рядом с Никой.

— Как? — жалобно вздохнула девушка. — Уже все завертелось. Гилиана не поймет, а грубить ей я совсем не хочу. Это просто делать, когда себя защищаешь от кого-то, кто тебя подставить хочет или для собственной выгоды использовать, но тут-то по-другому выходит. Я не знаю, как поступить.

Дверь в гостиную тихонько хлопнула. Вероника резко вскинулась. Оказывается, вернулся Глеану. Альсор улыбнулся и спросил:

— Наруч потерялся. Я погляжу, не расстегнулся ли здесь на кресле?

— Конечно, — девушка махнула в сторону кресла, где сидел Лед. Вообще-то никаких видимых следов украшения не было, но может, вещица куда-то завалилась? Вот как-то у самой Ники колечко из шкатулки выпало и пропало, как в воду кануло. Нашли только через два года, когда плинтуса в квартире меняли, и даже не в комнате, а в коридоре. Как оно там оказалось, никто сообразить так и не смог.

Глеану прошел и склонился над креслом, длинные до костяшек пальцев рукава верхнего ярко-синего с золотым шитьем плаща со вшитыми рукавами и впрямь перехватывались золотыми наручами. Вернее, правый, а левый свисал свободно. Тонкие пальцы альсора, унизанные перстнями, скользнули по ворсу сидения, за подушку, Лед склонил голову, золотая волна волос упала завесой, скрывая процесс поисков за живой ширмой.

Издав довольный возглас, мужчина с улыбкой продемонстрировал находку:

— Нашел!

Золотой наруч с синими и голубыми каменьями занял место симметрично правому. Глеану поправил цветок мэальны, по-прежнему воткнутый в волосы. Чуткие ноздри шевельнулись и на миг закрылись глаза. Альсор наслаждался тонким ароматом, струящимся по комнате, а потом предложил:

— Подверни ногу! Вход в бальную залу у нас со ступенями!

— А что, альсор дело говорит! Хромоножку плясать никто не заставит! — оживился Дарет и подмигнул Глеану.

— Скучать мы тебе не дадим, — клятвенно пообещал Лед. — А потом и танцевать научим! Непременно!

— Спасибо, — улыбнулась Ника.

Она уже поняла, что Глеану подслушал ее истерические откровения, но сердиться на это никак не получалось. Пусть подслушал, пусть даже придумал историю с потеряшкой-наручем, чтоб найти повод зайти, но выход предложил реальный, и им грех было не воспользоваться.

Когда за альсором во второй раз закрылась дверь, Дарет проронил:

— Он ради тебя приходил.

— Ага, — девушка в последний раз шмыгнула носом и улыбнулась уже по-настоящему. Встала и предложила собеседнику:

— Пойдем, комнаты посмотрим. Если ты хочешь и дальше со мной работать, если не...

— Не если, девочка, остаюсь, ты занятная, — отмахнулся Дарет и подал руку маленькой хозяйке:

— Пошли, поглядим!

За соседней дверью нашелся маленький коридорчик, ведущий в спальню и в боковую комнату рядом. И если боковая, обставленная по минимуму, была явно предназначена для мужчины (взять хотя бы бурую шкуру, наброшенную на кровать, или массивное, почти грубоватое, кресло), то спальня однозначно обставлялась для женщины. Вернее даже для девушки. Нежно-кремовые занавеси на широком окне, светлое дерево пола, а ковер, балдахин и покрывало на кровати цвета карамели с окантовкой и узорами насыщенно-лавандового оттенка. Два кресла у маленького столика, трюмо были из дерева цвета слоновой кости.