Небесная дева

— Что это?

— Суша.

— А я могу отсоединить ремень?

— Можешь. И оденься. Здесь холодно. Можем даже приземлиться.

— Правда?

— Да.

— А здесь кто-то живёт?

— Мы пытались создать тут поселение. Но очень холодно. Даже летом. Растений почти нет. Питаться можно лишь живностью. Поэтому тут никто не прижился. Ну а долететь можно лишь на этой пташке. Где-то на побережье есть небольшая хижина, — рассказывал супруг, оглядывая свои приборы.

Будем снижаться. Иди, если нужно, в уборную да пристёгивайся

терять время не стала. Есть, правда, хотелось. Видно, придётся повременить, ведь пироги мы все уже съели. А моя стряпня наверняка прокисла. Не думала я, что ухожу из дому на целый день. Разве что домовой приберёт в холодильник. Поздно я спохватилась.

Меж тем мы уже приземлились. Ветрище обдал обжигающим холодом, но спрятаться внутрь не захотелось.

Супруг спустил верёвочную лесенку.

Я никогда не видела такую бескрайнюю снежную даль, ежели не брать во внимание облака, похожие сверху на сугробы.

В наших краях снег, если и выпадал, то ненадолго, быстро таял.

Я спустилась наземь.

Хотелось потрогать его, но стоило стянуть варежку, как руки стали коченеть. Пришлось срочно надевать. Снег мело прямо в лицо. Вдруг подумалось, что и нашу пташку может занести.

— Ветер, — обернулась я, задирая голову вверх, стараясь перекричать завывание стихии, — возвращаемся домой!

Он только закрыл пташку.

— Уверена? — прокричал он.

— Да. Здесь не погуляешь! Унесёт или занесёт пташку.

Муж кивнул, открыл дверь. Помог мне забраться внутрь.

Усевшись, я вдруг подумала, что мы, возможно, что-то смогли бы сделать для этой земли. Вот только что?

— Погоди, — попросила мужа. — Как считаешь, мы можем своими способностями помочь этой земле?

— Ты права, можем, — согласился он.

— Но холода ведь никуда не денутся, — тут же погрустнела я.

— Наверное. Ты сможешь узнать, есть ли под землёй какие-то семена? — муж так и не отпустил мою руку, выводя на ней узоры.

Я закрыла очи, пытаясь дотянуться до живых существ, но ничего не услышала. Пустота. Но так ведь не может быть. Живность ведь есть.

— Придётся выбраться наружу. Вообще никого не слышу.

— Уверена? Может, просто устала. А подкрепиться у нас нечем. Хотя... — начал говорить он, но я перебила, вполне возможно, что именно пташка блокирует мои способности.

— Пойдём. Зазря что ли прилетели? — решительно встала я со своего места. Муж заглушил двигатель. Подумала, что сейчас всё топливо и потратим с моими причудами. Поэтому спросила: — А топлива нам хватит?

— Я наберу снега про запас.

— Снега? — не поняла я.

— Двигатель на воде работает.

— А на снегу? Ежели вдруг замёрзнет и...

— Разберёмся, — пресёк такие печальные мысли супруг.

На этот раз, чётко обозначив цель, я ловко спрыгнула наземь. Упала на колени, опёрлась руками о снег, и голову положила, дабы не чувствовать пронизывающий ветер так сильно. Я бы легла на живот, но боялась придавить малышку. От белоснежного покрова, на удивление, веяло теплом. Вдохнула поглубже, очистила своё сознание от всех мыслей. И прислушалась.

Тишина. Умиротворяющая. Вдруг где-то далеко послышалась тихая музыка. Я прислушалась. Что-то мне это напомнило. Только никак не удавалось вспомнить. А потом осенило. Так деревья поют зимою, когда засыпают на зиму, скинув листочки. Поют песню для своих будущих деток-почек колыбельную. Песня была одна на разные голоса, которые добавлялись к общему пению. Как красиво. Невольно заслушалась.

— Ну что? — нарушил эту красоту голос мужа.

Я открыла очи, он же лежал на снегу рядом на животе и глядел на меня.

— Есть много деревьев, только спят. Думаешь, им будет, что кушать, когда они высунутся наружу? Да и воды здесь нет.

— Как нет? Она — повсюду. Разве снег — не вода?

— Да, но...

— Можно попробовать изменить свойства деревьев, чтобы они могли пить снег. Тогда и ледовый пласт будет уменьшаться.

Если честно, не представляла, как это можно сделать.

— Можешь дать мне услышать их песню?

Я кивнула.

Вновь прислушалась к песне, а потом вместо мыслей стала передавать мужу песню.

Рисунки на его теле засветились зелёным сиянием.

Очень хотелось послушать, что муж будет говорить или делать.

— А теперь можешь передать то, что сейчас услышишь всем этим деревьям? — попросил муж.

— Да, конечно.

И в моём сознании зазвучала песня. Похожая на предыдущую, но всё же отличающуюся. Я бы не смогла запомнить, поэтому просто открыла себя для этой песни так, чтобы деревья слышали. Мне стало жарко. До того, что я встала, стянула варежки и принялась расстёгивать шубу.

Пот так и струился по мне. И, даже оставшись в одной сорочке, было жарко.

Песня закончилась. Я закрылась и от мужа и от деревьев.

Повернулась к супругу. А он тоже разделся донага.

— Любимый, что с нами?

— Похоже, так песня повлияла на нас.

— Прекрасно! Если тут жарко, то что дома делать будем? — я намекала на внешний вид.

— Я попрошу змейку помочь. А пока давай поглядим, есть ли толк от нашего вмешательства, — предложил Ветер.

Похоже, придётся задержаться. Меж тем снег местами стал проваливаться, и там появлялись веточки.

Улыбка осветила лицо мужа, вызвав её и на моих устах.

Деревца росли на очах. Муж взял меня за руку и прыгнул к ближайшему. Никогда таких не видела. Вместо листочков на веточках появлялись зелёные иголочки. Но как же красиво!

Муж обернулся, лицо стало обеспокоенным и он рванул назад, отпустив мою руку. А я увидела, как наша пташка вдруг провалилась. О, нет! Хотела ринуться за ним, но муж остановил:

"Заберись на дерево! Там безопаснее! Не хочу ещё и за тебя беспокоиться".

Я прыгнула со снежного наста на верхушку дерева. Надеюсь, она удержит.

Дерево удержало, что принесло облегчение. Но волнение за супруга не покидало меня. Деревья росли на большом расстоянии друг от друга. Будь они такие же высокие, как те, на которых живут изобретатели, ветви бы переплелись, но с одного на другое не перепрыгнуть без промежуточной опоры. А на снег боязно прыгать, вдруг провалишься.

Ждать мужа пришлось долго. Растревожившись вконец, я решилась осторожно узнать, как дела.

"Милый, — позвала мысленно. Осторожно! Как же спросить не усомнившись в нём? — Мне страшно здесь одной быть, ты скоро?"

Правду ведь сказала. Мне только одной остаться и не хватает для полного счастья!

"Придётся обождать немного. Я прокладываю путь по земле. Деревце не выдержит и меня, и пташку. А снег проваливается, не вздумай на него ступать".

"Хорошо. Может мне спустититься к земле?"

"Спускайся. Только осторожно, земля слишком мягкая, оставайся на дереве".

"Как скажешь," — покладисто согласилась я.

Есть хотелось всё больше. Живот недовольно заворчал. Что же делать? А ещё я чувствовала себя неуютно в таком виде. Пусть здесь никого и нет, но не привыкла ходить без сорочки. Спать уж привыкла в таком виде, когда с мужем милуемся, а вот ходить так...

Я уже почти спустилась вниз, когда услышала плач. Плакал какой-то зверь. Прислушалась. Тишина. Неужто показалось?

Очистила сознание и мысленно спросила, кто здесь.

В ответ получила чувство растерянности, страха и образ белого пушистого крупного зверя.

Сразу же поняла, что это мама.

Больше всего хотелось кинуться на помощь. Вот только куда?

"Где ты?"

Но в ответ услышала лишь завывания.

Толща снега была в нескольких моих ростов. Что же делать?

Вокруг ствола снега не было где-то в толщину двух меня. Медленно спускалась вниз, но чем глубже, тем становилось темнее. К тому же я не видела ветвей, наступала наобум. Прикоснулась к снегу, и рука тут же прошла насквозь. Легко, точно нож размягчённое масло. Тут же рот наполнился слюной. Так, не думать о еде!

Вниз я всё же спустилась. Вернее, осталась на самых нижних ветвях, более толстых и надёжных. Пространство вокруг них целиком растаяло, и я небольшую прогулку совершила. Тут было даже уютно, хотя свет почти не проникал сюда. Правда, ветви всего лишь шириной в мой рост. Маловато для поселения будет. Хотя, как знать... Всё зависит уже не от нас. В случае чего, можно тут даже заночевать, да и безопасно, как мне кажется. Я бы не прочь здесь остаться на пару дней. Почему я не взяла еды с собой? Муж обещал прогулку. Да, она удалась на славу.

"Вью, ты где?" — послышался голос мужа в моей голове.

"Я на последней нижней ветви".

"Иди к стволу".

Я и пошла.

Вскоре добралась до нужного места. Увидела внизу мелькнувшую тень.

"Теперь стой на месте. Какая ширина ветки?" — спросил супруг.

Значит, это он. Добрался. Хвала небесам!

Снег неподалёку начал чернеть и проваливаться, но вместо очертаний мужчины я увидела пташку, которая задевала пласт снега над веткой своими размерами. Лишь потом показался супруг.

— Ты вышележащие ветви не обследовала? — спросил он уже вслух.

— Нет.

— Ладно, иди сюда, сперва поедим.

— У тебя есть еда?

— Есть неприкосновенный запас в пташке. Так что забирайся внутрь. Муж заключил в объятия и поймал мою руку, помог влезть.

Внутри Ветер зажёг слабенькое освещение. Из уборной достал ведро с крышкой. Там оказался высушенный заплесневелый старый хлеб, сухое высушенное тесто полосками да вяленое мясо. Муж вытащил хлеб, а вот мясо и тесто оставил, залил водой, полученной прикосновением к снегу. Включил двигатель пташки у ушёл наружу с ведром.

Я мучилась ожиданием, живот сводило сильнее прежнего.

Приход мужа сопровождался сильным запахом пищи, радостным урчанием моего желудка.

— К сожалению, придётся есть руками. Я разбавил горячую лапшу снегом, обжечься не должны, — нарушил он тишину своим низким голосом.

Собиралась уже есть, но тут вспомнила о белом существе. Так и не донесла до рта лапшу.

— Что не так? — насторожился супруг.

Вздохнула и передала мужу крик о помощи.

— Мы можем ему помочь? — с тоской в голосе прошептала я.

— А ты знаешь, где он?

— Нет.

— А как далеко ты слышишь?

— Не знаю. Когда дома были, я общалась с дельфинами на расстоянии твоего полёта.

— Хорошо, тогда давай так. Как ясно ты слышишь голоса в своём сознании? — и он перешёл на мыслеречь. — "Зависит ли от расстояния. Я говорю громко? Тихо?"

"Очень ясно, будто ты рядом".

Муж вышел наружу.

"А сейчас слышишь?"

"Слышу".

"Громче? Тише?"

"Ежели и тише, то не сильно".

Повисло молчание.

"А сейчас?" — через какое-то время спросил он.

"Тише".

"Значит, рисуй в своём воображении местность. Я сейчас нахожусь на верхушке дерева".

Я последовала совету. Вскоре муж вновь спросил.

"Приблизительно так же".

"Я нахожусь на том же расстоянии от тебя, только уже снизу. Что-то изменилось?"

Прислушалась к себе, стараясь сравнить предыдущий голос. Голос и правда, чуть глуше, будто из-под земли шёл. Отметила про себя.

Он перемещался, я запоминала, незаметно для себя уплетая приготовленное мужем яство, отметая лишь кусочки мяса, разварившиеся немного.

Хотя лапша, благодаря ему, приобрела хоть какой-то вкус. Как я поняла, соли у нас не было..

Так увлеклась, что почти всё варёное тесто выела. Опомнилась, когда совсем чуточка осталась. Отставила ведро, пока не поздно.

— Ну что, любимая? — послышался позади меня голос мужа.

Я обернулась. В приглушённом свете увидела его с новой стороны. Обнажён! Красив! Так, сейчас не время об этом думать!

— Позавтракаешь? — спросила его, будто это я кормлю, а не он. Смутилась.

— А ты сама уже поела? — поинтересовался он.

— Да, доедай, что осталось. Благодарю.

— Уверена, что больше не хочешь? Это все запасы.

— Мясо точно не буду, — решила не говорить наперёд.

— Я съем мясо. Остальное оставим на потом.

— Так что с тем малышом? — решила переключить внимание.

— Ищи его своим даром. только сперва проверь, нужна ли по-прежнему ему помощь, — муж тут же принялся жевать мясо, а я отвернулась, стараясь не думать о живом существе, которое сейчас он ест.

Надеюсь, того детёныша не постигнет участь этого мяса. Может, не стоит его искать? С голодухи на многое пойти можно.

Так, не думать об этом!

Причин не доверять мужу не было. Думать только о хорошем!

Закрыла очи и постаралась позвать существо. Оно откликнулось. Тревога в его голосе означала, что ничего в лучшую сторону не изменилось.

А потом решилась опробовать то, что недавно с мужем делала. Стать посредником между мамой и дитятком.

Представила тот образ мамы, который увидела.

"Кто ты?" — спросила она.

"Я человек. Самка, ждущая малыша. А ты?"

"Я здесь живу. И нет самки меня сильнее".

"У тебя есть имя?"

"Сейчас я мама".

"Я услышала крик о помощи твоего детёныша. Могу попробовать дать вам поговорить," — решила развеять её тревогу.

"Хорошо".

И я стала связкой.

Пока они общались, постаралась понять, где находится она, я и малыш. И мне это удалось.

"Самка человека, ждущая малыша," — услышала голос белого зверя, обращающийся ко мне. Мамы.

"Да," — я не смогу помочь сыну. А ты можешь помочь?

"Помогу, чем смогу. Я нашла его".

"Я тоже по запаху иду. Но он провалился под землю. Попробует лезть вверх".

На этом связь я прервала. Рассказала мужу о своих достижениях.

— Умничка! — похвалил он. — Может, наше вмешательство и не понадобится.

— А как он с дерева перепрыгнет на снег?

— Думаешь, они прыгать не умеют? — подразумевал он этих существ под "они".

Безымянность не очень мне понравилась.

— Не знаю, — пожала плечами, думая о назывании существ. — Как по-другому можно назвать маму?

— Матушка, мать, матерь, кормящая, берегиня.

Последнее слово мне больше всего приглянулось.

— А что если сократить до бера? Бер*, бера, берёныш, — размышляла вслух.

— Спроси у неё.

Решила попозже спросить, когда буду узнавать, как дела. Ветер уже доел и занялся подъёмом пташки до тех ветвей, которые её выдержат. А потом принялся расчищать всё, что выше, чтобы пташка могла взлететь. Мне же велено было оставаться на дереве. Понимала, что буду лишь мешаться под ногами. Муж беспокоился о нашем дитятке, поэтому не разрешал помогать. Я же видела, как он несколько раз срывался, не в силах оттолкнуться от проваливающегося под ним снега. Поэтому решила нарисовать в воображении и на карте пташки местность, слыша песню деревьев.

Когда закончила, связалась с белой мамой.

"Нам нужна твоя помощь, самка человека, ждущая малыша".

Как я поняла, прыгать они не умеют. Спросила насчёт названия. Маме понравилось стать берой. Она несколько раз произнесла его, будто пробуя на вкус.

Я пошла с мужем, не желая оставаться одной. К тому же, съедаемая любопытством.

Ветер снял мягкие чехлы с сидений пташки, а воспользовались мы ими лишь поднявшись на верхушку дерева.

Оказавшись на возвышении перед распростёршейся белой гладью, я закрыла очи, стараясь точно понять, в каком направлении нам выдвигаться.