Не ожидавший столь резкого проявления народного гнева, я все же оказался на высоте. Когда кулак одного из бандитов, на пальцах которого блестели стальные кольца кастета, взметнулся и полетел мне в лицо, я интуитивно ушел от удара, а затем ударил в ответ. Под моим кулаком что-то влажно хрустнуло и противник, отчаянно взмахнув руками, с диким воплем рухнул на камни мостовой. Впрочем, это была бы моя первая и единственная победа в этой драке, если бы неожиданная помощь кучера Василия и... княгини. Свист кнута и один из налетчиков, схватившись рукой за левую щеку и завыв от боли, отскочил в сторону. Последний из нападавших уже был готов опустить мне на голову дубинку, обтянутую кожей, как вдруг из-за моего плеча к его лицу метнулось острие зонтика княгини. Бандит инстинктивно отпрянул, дав мне тем самым несколько секунд форы. Удар, пришедшийся ему прямо в челюсть, швырнул моего второго противника на булыжники, а спустя секунду, из уже собравшейся вокруг нас толпы раздался истошный женский крик: — Батюшки!! Убили!! Истинный крест!! Убили!!

Не успев перевести дух, я резко повел головой в сторону кричащей женщины. Это была молодая баба в теплом платке и пальто, прижавшая руки к груди и смотревшая куда-то на землю. Проследив ее взгляд, я увидел, что бандит, которого только что ударил, лежит неподвижно, а из-под его головы натекает кровь.

"Убил? — не успела эта мысль появиться у меня в голове, как его неподвижное лицо дрогнуло, а из губ вырвался стон. Наступившая было тишина, мгновенно взорвалась криками: — Да жив он!! Жив!! Вот баба — дура, только крик зазря подняла! Городовой!!

На дружные крики толпы уже спустя минуту откликнулись трели полицейских свистков. Я быстро огляделся и кое-кого недосчитался. Третий бандит как в воду канул. Бросил взгляд на кучера. Тот без слов понял, что мне хотелось знать, и сразу ответил: — Убег. Как вы второго разбойника на кулак взяли, ваше благородие, так сразу и убег.

— А студент? — поинтересовался я.

— Тот еще раньше в толпу шмыг,... и больше его не видал.

— Спасибо тебе за помощь, Василий.

— Да что уж там, ваше благородие. Если на чаек....

— Василий, — негромко, но веско произнесла княгиня.

— Я что? Я ничего, — тихо пробурчал кучер, отворачиваясь.

Спустя несколько минут на место происшествия прибежали два полицейских. Шагавший первым из них городовой, с сединой в голове и усах, пройдя сквозь толпу, сначала бросил быстрый взгляд на распростертые на брусчатке тела, а затем поднял голову и, отдав честь, вежливо поздоровался с княгиней: — Доброго вам здравия, ваше сиятельство.

— И тебе того же, Николаевич. Как жена? Как дети?

— Спасибо. Бог миловал. Все живы — здоровы, — затем он повернулся к своему напарнику, громко гаркнул. — Степан! Ну-ка возьми пару свидетелей и волоки их в участок! Пусть дадут там показания!

Любопытные горожане до этого во все глаза, следившие за происходящим, услышав приказ, тут же начали быстро расходиться. Молодой городовой успел схватить за рукав одного из зевак и теперь пытался тащить его в участок, но тот сразу начал кричать, что он ничего не видел.

— Не видел, так не видел. Отпусти его, Степан! — неторопливо сказал седоусый. — А сам беги в участок. Пусть дежурный вызовет медицинскую карету, затем доложишь по начальству, что на госпожу княгиню было произведено разбойное нападение. Ведь так, ваше сиятельство?

— Так, Николаевич.

— Да, и еще. Пусть пришлют парочку постовых, потому как я узнал одного из разбойников, напавших на княгиню. Это Митька Оглобля. Он, анафема, в розыске уже год находится. Степан, давай живо! Одна нога здесь — другая там!

Молодой городовой, подхватив шашку, со всех ног кинулся бежать, а Николаевич повернулся к нам:

— Вынужден вас спросить, как все это произошло?

Этот вопрос ни кому конкретно не был задан, но отвечать на него все же пришлось мне, после ехидного замечания княгини: — Поручик, вы их били — вам и речь держать.

Рассказав, как все произошло, я вопросительно посмотрел на городового. Судя по его задумчивому виду, он явно что-то знал или, по крайней мере, догадывался. Некоторое время полицейский молчал, неторопливо разглаживая усы, и только потом сказал: — Похоже, это шайка Ивана Хмеля. Сталкиваться с ними не приходилось, но описание этих разбойников у нас в участке есть. Вот только что странно: в них говориться, что они уличными грабежами промышляют, а тут....

— А чего тут странного? — тут же поинтересовался я.

— Странности аж целых две получаются, ваше благородие. Уличные грабежи, это да, но вот в чем курьез — их шайка по ночам работает. И второе. Они, по вашим словам, вроде как в драку полезли, так?

— Да.

— Тогда скажите мне, зачем грабителям за какого-то прощелыгу заступаться? Вот то-то! Несуразица выходит. И еще. Будь вы простой человек, а так... вы офицер. Воры остерегаются таких, как вы, трогать.

Я задумался над его словами. Если все так обстоит, как говорит городовой, то логики в их действиях не было даже на копейку. Тогда в чем дело? Но обдумать мне не дал неожиданно раздавшийся голос княгини:

— Николаич, подойди ко мне, любезный.

Тот неторопливо подошел к коляске.

— Слушаю вас, ваше сиятельство.

— Знаешь, мне бы не хотелось, чтобы мое имя звучало в городских сплетнях,... гм... в связи с этим делом. Мы договорились?

— Как скажете, ваше сиятельство.

— Держи, любезный, — и княгиня протянула городовому десять рублей. — И закончи это дело сам. Объясни, что даме стало дурно и она поехала... в больницу.

— Ваше сиятельство, а бумаги? Их же подписать нужно.

— Ты забыл, где я живу?!

— Будет сделано, ваше сиятельство!

Ни по дороге в ресторан, ни во время еды, меня никак не хотела отпускать мысль о столь непонятном и нелогичном нападении.

"Меня с кем-то спутали? Хм! А может это какой-нибудь отверженный любовник княгини?".

Я посмотрел на княгиню и наткнулся на ее внимательный взгляд. Вытерев губы салфеткой, она откинулась в кресле и спросила: — О чем вы все это думаете, Сергей Александрович?

— Не выходит у меня из головы это нападение.

— Серж, да бросьте вы! Они грабители! Как у них там? А! Кошелек или жизнь!

— Слишком уж заумно.... Сначала какой-то... мальчишка обвиняет меня в оскорблении женщины....

— Может это весточка из вашего прошлого, которого вы не помните?

— Я с первого дня войны на фронте. Потом два с половиной месяца в госпитале. Выписался чуть больше недели тому назад, — я помолчал, потом спросил. — Может, этих людей нанял какой-нибудь ваш тайный воздыхатель?

Несколько секунд княгиня смотрела на меня, а потом звонко рассмеялась: — Вы что меня ревнуете?!

— Насчет этого не волнуйтесь, княгиня. Вы женщина приятная во всех отношениях, но....

— Можете не продолжать. А в дальнейшем, милый Серж, постарайтесь не забывать, что я хоть, и лишена большинства душевных нюансов, присущих легковерным дурочкам, но при этом остаюсь женщиной!

— Понял.

— Вот и хорошо, а насчет моих любовников не волнуйтесь. У меня нет привычки, играть в любовь. Приятная интимная близость, вот что надо женщине моего типа. Не больше. Учтите это на будущее.

— Учту, ваше сиятельство, — при этом я учтиво улыбнулся, стараясь, чтобы ехидство не выползло наружу.

— Учтите-учтите, поручик. Кстати, силища в вас отменная. Удар — и разбойник повержен! Вы прямо богатырь земли русской!

— Не без вашей помощи, княгиня. Кстати, я вас так и не поблагодарил за....

— Отблагодарите меня этой ночью, и мы квиты, — и княгиня захихикала, как девчонка, потом резко оборвала смех и неожиданно спросила: — Серж, а вы как-то обмолвились, что серьезно занимались боксом и атлетикой.

— Знаю об этом со слов сестры. А что?

— Мне тут в голову пришла одна идея. Не хотите продолжить обучение?

— Честно говоря, не думал об этом. А вот стрелять, точно хочу научиться.

— Отлично! Мне знаком человек, владелец спортивный зала, который называется "Атлет".

— Откуда?

— Какая разница. Знаю и знаю. Так вот, у него при зале есть тир.

— Тир? Так это что: стрелковая школа?

— Не знаю, как это все правильно называется, Серж, но там стреляют из пистолетов! Анатолий, не только спортсмен, но и хороший коммерсант. Четыре года тому назад он заключил договор с городским полицейским управлением и теперь у него тренируются агенты полиции. Еще там есть японец. Он преподает какую-то борьбу.

— Карате? Кун-фу?

— Как-то иначе звучит. Впрочем, вы сами сможете спросить у него, если будет желание. Ну как?

— Александра, я вас обожаю! Мне это очень-очень интересно. Когда мы сможем подъехать к Анатолию?

Мой неподдельный интерес к физическому совершенству лежал на фундаменте из мыслей безнадежно больного человека, который мечтал стать сильным, ловким и непобедимым.

Княгиня на минуту задумалась над моим вопросом, а потом сказала:

— Поедемте сейчас, милый друг. Думаю, потом у меня просто не будет времени. Сегодня я обещала своей подруге, баронессе Штауфенберг, помочь с выбором платья. И на завтра у меня назначено два визита.... Все! Едем сейчас!

Помещение "Атлета" находилось на окраине города. Длинный кирпичный барак и ряд больших немытых окон. Темно-красный кирпич проглядывал сквозь обвалившуюся, серую от времени и погоды, штукатурку. За ним можно было видеть подворья небольшой деревеньки.

На входе в зал пахнуло смесью сырости, крепкого запаха мужского пота и еще чего-то специфического, чего разобрать мне так и не удалось. Княгиня сначала сморщила носик, потом достав надушенный кружевной платок, закрыла нижнюю часть лица. Длинный барак оказался разбитым на помещения, разделенные кирпичными перегородками. В первом зале мы наткнулись на группу молодых парней, которые занимались с гантелями и гирями. Они нам объяснили, где следует искать хозяина зала. Анатолия мы нашли в борцовском зале, где тот, похоже, исполнял роль тренера. Три пары атлетов, одетых в синее трико, сжимали и давили друг друга в объятиях, изо всех сил напрягая бицепсы. Я имел настолько малое понятие о приемах французской борьбы, что их усилия мне ни о чем не говорили. Впрочем, тренировка разом прекратилась, стоило лишь владельцу зала увидеть княгиню. Радостно воскликнув: — Ваше сиятельство, здравствуйте! Какой случай загнал вас так далеко от дома?! — после чего быстро подошел к ней и низко согнувшись, поцеловал руку и, выпрямившись, замер. Одет он был в белую широкую рубаху без воротника и шаровары, но даже под этой свободной одеждой можно было наблюдать, как его тело бугриться мышцами. Его голова была наголо обрита и теперь матово поблескивала от света, излучаемого лампами в жестяных абажурах, висевшими высоко под потолком.

— Здравствуй, Анатоль. Ты еще помнишь меня? — томно произнесла княгиня.

— Ваше сиятельство, да как можно забыть все то, что вы для меня сделали? Я в неоплатном долгу перед вами!

— В таком случае у тебя есть сейчас возможность вернуть часть этого долга.

— Все что угодно, ваше сиятельство!

— Дело в том, Анатоль, что господину поручику пришла блажь научиться драться.

— Блажь, говорите? Что ж, посмотрим! — он повернулся ко мне и, протянув руку, сказал. — Давайте знакомиться. Масютин, Анатолий Павлович.

— Богуславский Сергей Александрович.

Как только наши руки соединились, он стал сжимать мою ладонь со всей силы. Я ответил ему не менее сильным пожатием. Княгиня и борцы, замерли, не дыша, наблюдая за нашим поединком. Спустя полминуты лицо Масютина напряглось и начало багроветь, и только когда у него на лбу появились капельки пота, хозяин зала разжал хват. Окинул меня удивленным взглядом и, массируя помятую кисть, сказал: — Силушки вам немало отмерено, господин поручик. Пожатие у вас, что кузнечные клещи. Вот только хочу полюбопытствовать: с чего это у вас желание такое странное появилось? Вам бы по чину пойти в фехтовальный или конный клуб, находящийся под покровительством кого-либо из членов Императорской фамилии. Достойно и престижно.

В его голосе чувствовалась легкая издевка. Не успел я открыть рот, как заговорила княгиня.

— На это у меня есть ответ, Анатоль, — здоровяк перевел взгляд на княжну. — Сегодня на нас напали разбойники, так Серж двумя ударами уложил их обоих.

— Разбойники?! Среди белого дня?! Как же это могло быть?!

— Не волнуйтесь, милый Анатоль. Разбойники арестованы и сейчас в полиции. К чему все это я тебе говорю: это по моему совету мы сюда приехали.

— Лестно! Даже очень! — взгляд хозяина зала стал внимательно-доброжелательным. — Чем желает заняться, господин поручик? Французской борьбой? Боксом?

— Боюсь показаться привередливым, но ее светлость в разговоре со мной упомянула о японце, как об учителе рукопашной борьбы.

— Да, так и есть. У нас проходят тренировки японской борьбы под названием дзю-дзюцу. Но разрешите сразу мне высказать свое личное мнение: это занятие не для благородного человека, так как я считаю, что любой поединок должен быть честным и открытым. Этим понятиям соответствует высокое искусство французской борьбы. Причем это не мое личное мнение — это всемирное признание! Но тут, помилуйте.... Удушения, удары в уязвимые места.... Да как так можно?! — чувствовалось по голосу, что это был крик души, вопиющей о явной несправедливости по отношению к честным видам спорта. — Мы неоднократно говорили с господином Окато о разных путях борьбы, но....

— Анатоль, вы, похоже, увлеклись!

— Извините, ваше сиятельство! Вы же знаете мою любовь к французской борьбе, поэтому, надеюсь, сможете простить меня. Добавлю только одно: единственное, что оправдывает Окато, так это то, что он преподает эту варварскую борьбу для полицейских агентов. Нечестные приемы против подлых людей! На этом я умолкаю. Идемте, господин поручик, я вас представлю господину Окато. Ваше сиятельство, а вы как?

— Иду с вами!

— Ради бога, извините меня, ваше сиятельство! Но я не думаю, что жестокость японской борьбы вам может понравиться. К тому же господин Окато...гм... своеобразный человек.... Скажу прямо: он не любит присутствия посторонних людей. Вы меня простите, ваше сиятельство, но не я придумал эти правила.

Княгиня нахмурилась. Ей явно не по вкусу пришлись объяснения владельца зала,

но проявлять характер не стала, а ограничилась только недовольным тоном:

— В таком случае доберетесь сами, поручик. До свидания, Анатоль. Серж, с вами я не прощаюсь.

Его руки и ноги рассекали воздух в самых разных направлениях. Японец, похоже, дрался сразу с несколькими невидимыми противниками. Мы простояли минут пять, наблюдая за ним, пока Окато не закончил серию ударов и не повернулся к нам. Лицо неподвижное, словно высеченное из камня. Его мощное и сильное тело, казалось, было свито из стальных канатов. Выслушав просьбу владельца зала, он подошел к нам, ступая при этом мягко и бесшумно, с грацией большого хищного зверя. Какое-то время смотрел мне прямо в глаза, а затем, не отрывая взгляда, молниеносно ударил где-то в область груди, а уже в следующее мгновение нестерпимая боль попыталась скрутить мое тело.