|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Юлия Р. Белова
ЭТОТ ПРЕКРАСНЫЙ СВОБОДНЫЙ МИР...
(роман-антиутопия)
Глава 71
На Арену Элис отправилась, как только алиена покойного мужа разместили в гостевых апартаментах ее виллы, и она смогла передать рекламщику материалы на Роберта. Не ту выжимку, которой она потрясала перед Лонгвудом, а пять пухлых томов документов, которые ей удалось собрать благодаря сенаторскому коду или же вытянуть из того же Лонгвуда, и почти полностью забитую флэш-карту с видеоматериалами. Элис понимала, что досье оставалось неполным, и все же для разработки рекламной компании в пользу Роберта его должно было хватить. Конечно, можно было вторично обратиться к директору Службы адаптации, но сенатор помнила его интерес и потому опасалась, что за новую информацию придется расплачиваться обязательствами, которые свяжут ее по рукам и ногам. А еще Элис обнаружила рассылки Арены с рекламой плакатов, открыток и календарей и немедленно заказала два комплекта печатной продукции всего, где присутствовал Роберт — один для себя, второй для работы Джейсона.
Покончив с делами и сообщив Фрэнку, что о его проказах они поговорят несколько позже, Элис спешно покинула виллу, попросив шофера ехать как можно быстрей. А когда через полчаса поездки перед ней возникла громада Арены, сенатор ощутила, что сердце заколотилось в груди с такой силой, как это случается только в юности.
Не дожидаясь пока водитель откроет дверцу, Элис выскочила из машины, стремительно пересекла парковку, почти не задерживаясь, миновала проходную и быстрым шагом направилась к комнате Роберта. В тот жуткий день, когда Кавендиш показывал ей дорогу, она запомнила каждый поворот так отчетливо, что могла бы пройти весь путь с завязанными глазами. Элис торопливо преодолела несколько переходов, отмахнулась от попыток свободного Тернера заговорить и, забыв даже постучать, почти вбежала в комнату Роберта. И сразу же в смущении остановилась.
Роберт был не совсем одет. Он стоял в центре комнаты в одной набедренной повязке и держал в руках синюю рубашку, но, заметив Элис, не глядя, отбросил одежду, молча шагнул вперед и так же молча притянул Элис к себе. Сенатор вздохнула и закрыла глаза.
Когда объятия Роберта слегка ослабли, Элис подняла голову:
— Тернер не сказал тебе?.. — начала она.
— Сказал, — молодой человек посмотрел на гостью и бережно провел рукой по ее волосам. — Но до этого я вспомнил, как ты гоняешь на автомобиле, пилотируешь скоростную тарелку, прыгаешь с трамплина и вообще любишь экстрим. Да от одних этих воспоминаний можно было поседеть...
— Кто бы говорил, — прошептала сенатор.
— Пообещай, что будешь осторожней, — попросил Роберт, делая вид, будто не слышит возражений. — И оставь эти прыжки, полеты и гонки другим... Соревноваться должны водители скорой помощи, парамедики и сиделки, а от того, что сенатор установит рекорд, обществу будет ни жарко, ни холодно.
Элис вновь покраснела и, чтобы скрыть смущение, спрятала лицо на груди Роберта.
— А что пообещаешь ты? — наконец-то спросила она.
Боец задумался.
— Давай сядем и обсудим эту проблему, — уже почти шутливо предложил он. — Только сначала я оденусь, хорошо?
Он оглянулся в поисках рубашки, и тогда Элис увидела:
— Как они могли!..
Роберт перехватил ее почти у двери.
— Я им покажу! Кавендиш обещал...
— Элис, опомнись, — попаданец вновь заключил молодую женщину в объятия, не позволяя высвободиться и почти унося от двери. — Все-все, успокойся, ничего страшного, — мягко проговорил он, уговаривая и утешая одновременно. — Так как — тебя можно отпускать?
— Не отпускай, — неожиданно для себя попросила Элис и постаралась проглотить слезы ярости. — Кавендиш ведь обещал...
— Ну, что такого он мог обещать — внимание? — пожал плечами Роберт. — Так это обещание он выполняет, — проговорил боец, усаживая Элис за стол так, чтобы тот не позволил ей вскочить. Затем все же подхватил рубашку и торопливо напялил, пока молодая женщина не пришла в себя. — Фотосессии, рекламные ролики, календари, деньги... — перечислял Роберт, одновременно подпоясываясь и укладывая на рубашке складки. — Посмотри, у меня волосы еще не отросли, а все это уже есть. Другие же бойцы ждут славы месяцами. Да и тренируют меня больше, и противников подбирают не самых страшных, — как бы между делом добавил боец.
— Потому что Арене это выгодно! — парировала сенатор.
— Выгодно, не спорю, — согласился Роберт. — Но ведь выгоду можно получить и более простым способом и не таким затратным. А это, — он небрежно указал большим пальцем за плечо, — обычные дисциплинарные меры. Все же я действительно нарушил правила и кое-кому дал по физиономии.
— Ты?! — недоверчиво переспросила сенатор. — Ты же не любишь...
— Не люблю, — подтвердил Роберт. — Но мало ли что я не люблю. Элис, — с безграничным терпением продолжил объяснения боец: — Арена — это мужское сообщество, к тому же не самое здоровое, и некоторые вещи тут приходится объяснять кулаками, иначе они просто не доходят до скудных мозгов. Это для меня кулак не является доказательством, а вот для остальных — вполне убедительное.
Роберт помолчал, внимательно наблюдая за молодой женщиной. Судя по всему, он не убедил ее, но все же она внимательно слушала и не торопилась возражать.
— Но и платить за это тоже приходится, потому что других взысканий здесь просто нет. Тебе придется смириться, — ласково добавил Роберт. — Поверь, это все равно лучше того, что ждало меня за пределами Арены...
— Закон о репродукции, — горько произнесла сенатор.
— В том числе, — подтвердил Роберт.
Элис Дженкинс решительно подняла голову:
— Я обращусь к консулам.
Роберт нахмурился:
— Об этом мы уже говорили. Я не хочу, чтобы твое имя трепали все, кому не лень.
— Да с чего они будут трепать? — заспорила Элис.
— С того, что это единственный способ предотвратить политический кризис, — отрезал Роберт. — Нет-нет, пожалуйста, не спорь, — проговорил попаданец, видя, что Элис готова привести сотню доводов, собирается отстаивать свое право на сражение и вполне способна перевернуть небо и землю в битве за его свободу. — Дело не в моих предрассудках, а в оценке ситуации. Сюда меня отправил консул, и я постарался дать ему все основания для этого шага. Так с чего ему менять решение? — рассудительно проговорил Роберт. — Брат у него один, и его безопасность для консула не пустой звук, — напомнил боец. — А другие консулы не пойдут против него, иначе как они в дальнейшем смогут вместе работать? Это будет концом правительства.
— Но я могу внести частный билль, — не сдавалась сенатор. — И меня поддержат!
Попаданец утомленно вытер со лба пот.
— А вот это будет уже полноценный политический кризис, — заметил он. — Консулы против, а сенатор Дженкинс поднимает бунт... Нет, Элис, даже в обществе с большим опытом общественных и политических действий стоит двадцать раз подумать, прежде чем начинать войну, а уж здесь... — Роберт развел руками. — Я, конечно, не специалист в политических науках, но здесь и так все на поверхности. Когда в обществе нет опыта политического противодействия, слишком легко поддаться искушению и перевести все в сферу личных отношений. Вылезет пара-тройка психологов, сделают глубокомысленное заявление о "гендерном кризисе" и все — тебя заклюют! Но я не желаю покупать благополучие такой ценой.
Элис упрямо молчала, обдумывая возражения. Потом подняла голову и очень просто сказала:
— Я не хочу, чтобы тебя... — у нее перехватило горло.
Роберт обнял молодую женщину и заговорил тихо и убедительно:
— Здесь не работают чудовища, правда-правда. И они на себе испытывают все то, что применяют к бойцам.
Элис ткнулась лбом Роберту в плечо, вновь глотая слезы.
— И мечтателей, которые в порыве возвышенности способны совершать ужасные вещи, здесь тоже нет, — продолжал уговаривать Роберт. — Так что в этом плане мне ничего не грозит. Здесь работают нормальные люди. А вот опекуны бывают разные...
Элис Дженкинс вспомнила, что она сенатор, и подняла голову.
— Да, — проговорил Роберт в ответ на невысказанный вопрос. — Твоя помощь и правда нужна, но не мне. У меня-то время есть, а вот кое у кого оно на исходе, так что помощь будет кстати — твоя, Макфарлена, Данкана, — подчеркнул попаданец. — Думаю, старейший сенатор что-то да значит и от него не так легко отмахнуться. Тут можно будет обращаться к консулам или вносить частный билль — это не спровоцирует никакого кризиса, а только вызовет общественную поддержку. Кое-что я для этого уже сделал. И потому мы с тобой сейчас соберемся и пойдем в гости.
Элис изумленно раскрыла глаза. Ей вдруг показалось, будто она не поспевает за мыслями Роберта.
— Но... подожди, какие тут могут быть гости, если тебя не выпускают с Арены? — в недоумении вопросила она.
— А мы пойдем в гости на Арене, — бодро ответил Роберт. — Вот... вот к этому человеку, — Роберт порылся на столе, и Элис только сейчас заметила, что он завален яркими снимками. Роберт ловко извлек один из них и продемонстрировал молодой женщине. Она узнала изображение с рекламного щита — какой-то парень нюхает цветок, а над ним Роберт с крыльями.
— Я видела этот плакат, — с некоторым удивлением сообщила она. — Он украшает чуть ли не все дороги, даже чаще, чем поздравления с Рождеством.
Роберт довольно кивнул:
— То, что надо, — улыбнулся он и даже стукнул костяшками по ладони. — Тернер говорил, что плакаты уже в деле, но все равно приятно в этом убедиться, — заметил боец. — Ты можешь спокойно просить за Волка, и тебя никто не посмеет ни в чем обвинить, скорее, еще присоединятся к твоим просьбам. Уверен, решать проблему Волка скоро станет здешним флэшмобом.
Элис слушала, как Роберт рассказывал о бойце, о его цветах и проблемах с речью, о двухлетних насмешках, о срыве и отправке на Арену, и чем больше он говорил, тем лучше понимала, что привлекло ее к Роберту еще тогда, когда она не была знакома с ним лично. Он не зацикливался на своих проблемах, хотя у кого их было больше, чем у него? Он думал о других, заботился о них, и это притягивало к нему сильнее, чем физическая привлекательность.
— ...и я посоветовал Волку вести в его блоге рассказ о цветах. Это сработало. За какую-то неделю количество подписчиков у него выросло в девять раз, — продолжал Роберт. — И это все довольно активные люди. Вот увидишь, скоро они начнут забрасывать своих сенаторов письмами с просьбами разобраться в деле Волка.
А еще он не зацикливается на идее вечной проблемонеразрешимости, думала Элис. Он видит проблему и не отмахивается от нее, а обдумав, сразу же начинает действовать. И, что характерно, действует на редкость эффективно.
Роберт закончил речь, и Элис вдруг поняла, что пялится на него, как девчонка-подросток на героя-первопроходца. Смутилась, но Роберт улыбнулся, и от этой улыбки ей стало уютно и тепло.
— Но прежде чем мы пойдем, — вновь заговорил Роберт, — я хочу тебе кое-что подарить.
Он снял с полки небольшую коробочку, похожую на те, в которых хранят ювелирные украшения, и протянул Элис. Она почти робко открыла ее и в изумлении подняла взгляд на Роберта:
— Но как?!.
— Здесь есть мастерские, в том числе ювелирные, — пояснил он. — А уж сделать брошь по эскизу — для мастера это не проблема. Тебе помочь?
Элис кивнула. Конечно, она могла прикрепить брошь и сама, но почему-то ей было приятно, что это делал Роберт. Словно этим простым действием он безмолвно сказал ей что-то очень важное. А потом было зеркало, и стоять перед ним вдвоем тоже было хорошо. Элис чувствовала себя первооткрывателем, словно за все годы жизни впервые поняла, ради чего живет. Роберт улыбнулся ей через зеркало, и тогда она вспомнила, что тоже припасла подарок — коммуникатор.
— Мне еще не положено, — с улыбкой сообщил Роберт и сразу же добавил, заметив ее встревоженный взгляд: — но отказываться от такого подарка я не буду. Только давай мы его спрячем. На всякий случай, — добродушно пояснил он. — Комендантский час у меня теперь начинается в половине девятого — в это время можно будет смело звонить.
А потом они рука об руку отправились в гости, и это был один из самых удивительных визитов в жизни Элис. Роберт опять оказался прав — никакие рассказы не могли сравниться с личными впечатлениями. Сенатор с восторгом рассматривала цветник Волка и думала, что опекуну, своим бездействием доведшего такого специалиста до Арены, нельзя доверить не то, что человека, но даже кошку!
— А вы можете выполнить заказ? — поинтересовалась Элис, а когда Волк, просияв, кивнул, пояснила: — Мой воспитанник учится в питомнике Оллфорд, и мне хотелось бы сделать школе подарок.
— Я с удовольствием... только скажите... самый лучший, — заторопился сияющий от счастья Волк.
— Да и я бы не отказалась от такого, — добавила Элис. — Но сначала, конечно, школа.
— И в блоге об этом стоит написать, — между делом посоветовал Волку Роберт. — Возможно, у тебя появятся и другие заказчики...
Элис одобрительно кивнула и подумала, что Роберт начал замечательную кампанию — продуманную и на редкость изобретательную, и при этом он даже не специалист в области рекламы. Что же тогда устроит Джейсон? — задумалась она. Впервые за последние недели она признала, что идея Роберта отправиться на Арену была вовсе не так безумна, как казалось прежде.
Когда вдоволь налюбовавшись на цветы и условившись, что сразу же после нового года она официально заключит договор с Ареной, Элис с Робертом шли по коридору, сенатор не удержалась и высказала мысль, которая не давала ей покоя с момента знакомства с Волком.
— Этого опекуна вообще следовало бы лишить прав опеки!
— Было бы неплохо, — согласился Роберт. — Только ведь дело не только в нем.
Он немного помолчал. Вздохнул.
— Я не отрицаю, здесь достаточно психопатов и убийц, один Акула чего стоил, — вполголоса заговорил боец. — Но уж больно легко сюда можно спихнуть человека. Дайсон спасал детей — и в результате оказался здесь. Волка попросту задразнили. С Соколом тоже что-то нечисто, да и с тем парнишкой, которого убил Акула, — сокрушенно покачал головой Роберт. — По-моему, пора менять закон, — объявил он. — Нельзя решать такие вещи единолично. Да и опекун должен нести ответственность за случившееся. А то интересно получается, — проговорил Роберт и в его тоне впервые проскользнула злость: — сначала ничего не замечал, потом одному вызвал Санитарную службу, а другого спихнул сюда — и живет спокойно, ему даже пальчиком никто не погрозил. Не самый лучший пример для общества, это даже если не вспоминать о поломанных человеческих жизнях...
Элис кивнула. Роберт в очередной раз был прав. Дело Волка тянуло за собой целый пакет будущих законопроектов. Создание специальных комиссий для рассмотрения дел питомцев по существу. Ответственность опекуна за эксцессы с его подопечными. Да и само право частников на опеку высококвалифицированных специалистов тоже требовалось регламентировать. Если бы парня не забрали из большого питомника Кэмбриджа, размышляла Элис, ничего бы не случилось!
Они уже попрощались, когда у Элис возникло смутное ощущение, будто они с Робертом что-то упустили. Вроде бы все было хорошо продумано — реклама, заказы, частный билль и пакет законов "питомца В" — но Элис казалось, будто чего-то во всем этом не достает. Она не могла понять, касалось ли это Волка или самого Роберта, но инстинкт вопил, что они упустили нечто важное. Элис пару минут задумчиво сидела в машине, а потом дала распоряжение водителю. Слава Богу, ей было с кем посоветоваться, и она не собиралась откладывать эту возможность на потом.
* * *
Профессор Макфарлен молча выслушал Элис, а когда она замолчала, проговорил:
— Если бы тогда я был в столице...
— Но вы же не могли, — возразила сенатор. В глубине души она тоже была уверена, что присутствие Дуайта Макфарлена могло бы изменить все, но что проку было вздыхать о несбывшемся? — Как здоровье вашего сына? — спросила она, чтобы отвлечь профессора от бессмысленных сожалений.
— Уже лучше, — онколог задумчиво перевернул листок ежегодника. — Думаю, скоро мы сможем транспортировать его сюда — поближе к дому. Конечно, восстановление займет много времени, все же зверь основательно его потрепал, но ходить он сможет, а со временем, надеюсь, даже вернется к активному образу жизни.
Сенатор-профессор повернулся к окну и с минуту рассматривал открывавшийся за окном вид.
— Наверное, надо сказать "спасибо", что это был Дональд, а не какой-нибудь ребенок, — негромко проговорил он. — У ребенка не было бы шансов. А так можно считать, что все обошлось. Все вспомнили, что лес это не парк, восстановили ловушки, заново включили системы отпугивания животных, расчистили подступы к дорогам, возобновили курсы по оказанию первой помощи... — перечислял сенатор. — Что ж, лучше поздно, чем никогда. Мои мальчики всегда умели встряхнуть мир, этого не отнять — все семеро. Ну, да, — ответил он на вопросительный взгляд Элис, — Роберт для меня тоже сын, так уж получилось. И, конечно, я хочу, чтобы он, наконец, пришел домой. Мы все его ждем...
Макфарлен ненадолго задумался.
— Но вот скажите, — поинтересовался, наконец, он, — вы уверены, что на Арену Роберта отправил именно консул?
— Он сам об этом говорил, — ответила Элис.
— Это ничего не значит, — по губам профессора скользнула мимолетная улыбка. — Он мог покрывать брата.
— Но Роберт тоже говорит, что это был консул, — возразила молодая женщина. — Он сказал, что спровоцировал его, чтобы не участвовать в той программе.
Макфарлен покачал головой и проворчал что-то невнятное, а затем его взгляд стал привычно строгим и сосредоточенным:
— А теперь постарайтесь дословно пересказать мне свою беседу с консулом, — распорядился он. — В рассуждениях Роберта много верного, признаю, но мне тоже кажется, вы с ним что-то упустили. Давайте выясним, что именно, и внесем коррективы в наши планы.
В следующие полчаса Элис сполна поняла, что испытывали ученики профессора при обсуждении с ним своих научных трудов. Сначала Макфарлен выслушал ее рассказ, затем принялся задавать уточняющие вопросы. С подобной въедливостью и точностью формулировок она не сталкивалась даже в те далекие времена, когда постигала науки в доме первого мужа. Возможно, профессор и не был таким специалистом в общественных и политических науках, как ее покойный супруг, зато его жизненный опыт во многом превосходил опыт Дженкинса. Он обращал внимания на детали, о которых Элис прежде не задумывалась, задавал вопросы, которые временами ставили ее в тупик. Казалось, от его внимания не могла ускользнуть ни одна мелочь, даже самая незначительная, а когда Элис начала выдыхаться, он счел, что знает о случившемся уже все и ободряюще улыбнулся:
— Итак, можно с уверенностью сказать, что консул все же понял, что перед ним был разыгран спектакль, — заключил он. — А все рассуждения о Джекиле и Хайде это не более, чем попытка красиво объяснить ситуация. Вот именно это вы с Робертом и упустили.
— Вы полагаете, консул может пересмотреть свое решение? — сразу же ухватилась за его слова Элис.
— Увы, нет, — с сожалением возразил Макфарлен. — Консул Томпсон не похож на человека, который сожалеет о своих решениях, да и вряд ли он испытывает симпатию к тому, кто так жестоко над ним... хм... подшутил, — осторожно подобрал слово сенатор. — Я согласен с Робертом, что в таком вопросе другие консулы не пойдут против Томпсона, но не согласен, что внесение частного билля приведет к политическому кризису. Беда в том, что это вообще не приведет ни к какому результату.
Сенатор Дженкинс сосредоточенно сдвинула брови и закусила губу.
— Ну, подумайте сами, дитя мое, — проговорил профессор. — Вы ведь простите старика за такое обращение, не правда ли? Вы же моя будущая дочка...
На этот раз Элис смущенно опустила ресницы.
— Мои мальчики всегда выбирают лучших, — гордо заметил врач. — Но вернемся к нашим скорбным делам... Великий Стейтон накопил такой авторитет, что его преемники могут расходовать его, практически ничего не опасаясь. Вспомните дело бедняги Истленда! Все медицинское сообщество было уверено, что интеллект консула не восстановится — при таких-то травмах — но каких усилий стоило доказать это Сенату. Как будто у консулов какое-то другое тело — не из плоти и крови! — возмущенно фыркнул профессор. — И здесь будет то же самое. Мы внесем билль, но кто к нему присоединится? Только Данкан, да и то не наверное, — Макфарлен развел руками. — И все будут мне сочувствовать, будут выражать соболезнования — вот как с Доном — но пальцем не пошевелит ни один, потому что "консул знает лучше".
Профессор потер подбородок.
— Между нами, такое доверие к одному человек явление не совсем здоровое, это я вам как врач говорю, — заметил Макфарлен. — Вот только наших "умников" это почему-то не тревожит.
Онколог покачал головой как человек, который сожалеет о чужой глупости, но ничего не может с ней поделать. Элис мрачно молчала.
— На все обсуждения билль будут ставить в очередь последним и до конца законодательного года он не только до пленарного голосования не доберется, но и до обсуждения в комитете, — сокрушался сенатор. — В этом плане идея рекламной кампании выглядит гораздо перспективнее, — признал он. — Конечно, если бы вы были консулом, проблема решилась бы легко и просто, но этого слишком долго ждать, а у Роберта не так уж и много времени, что бы он там не говорил.
Элис кивнула, потому что ощущение тикающих часов временами было таким сильным, что в эти мгновения ей хотелось взять кого-то за шкирку — и этот кто-то поразительно напоминал Ричарда Томпсона — и как следует встряхнуть. Что если Роберт столкнется с каким-то новым Акулой? — спрашивала она себя. — А ведь есть еще и дикари...
— И что из этого следует? — по академической привычке вопросил профессор.
— Что все упирается в консула Томпсона, — хмуро ответила Элис.
— Я бы сказал — в братьев Томпсонов, — поправил Макфарлен. — Консул начал действовать исключительно ради безопасности брата. Теперь он должен понять, что этой безопасности ничего не грозит. Постарайтесь поговорить с сенатором, — предложил профессор. — Пусть обратиться к брату. Пусть расскажет все, как есть...
— Ричард уверяет, будто Стив не захочет слушать, — взволнованно перебила Элис.
— Это я уже заметил, — осуждающе кивнул Макфарлен. — Еще до этой истории я пытался поговорить с сенатором, но без успеха. Кажется, я ему чем-то не понравился. И все же... — профессор решительно выпрямился: — Вся эта история приключилась только потому, что сенатор Томпсон не решил проблему со своим законом самостоятельно. Что ж, теперь ему придется ситуацию исправлять. Убедите его поговорить с консулом. Пусть расскажет ему про закон, про эту идиотскую инсценировку, про заботу Роберта о других людях — о том же Волке, — пояснил Макфарлен, — и о том, что в мальчике нет никакой агрессии! Вы же говорили, что он просто выкинул того Шмеля из боевого круга, ну, а Акула — это классический случай самозащиты...
— Я постараюсь, — вид взволнованного профессора трогал до глубины души, и Элис ощутила какое-то удивительное внутреннее родство с этим человеком.
— Постарайтесь, дитя мое, постарайтесь, — повторил Макфарлен, беря Элис за обе руки. — Мы с вами оба ждем Роберта, и если все получится, это будет самое счастливое Рождество в нашей жизни.
* * *
Явление Элис Дженкинс с утра пораньше ошеломило Ричарда Томпсона и заставило заподозрить какой-то недобрый розыгрыш. После той ссоры в кабинете Элис они так и не восстановили нормальные отношения. Холодно здоровались и холодно прощались, обращались друг к другу официально и по делу, не шутили, не звонили и вообще вели себя, как абсолютно чужие и равнодушные друг к другу люди.
А потом Элис улетела на похороны бывшего мужа, и Ричард мог лишь отправить ей письмо с соболезнованиями. Ответа он так и не получил, но это было как раз нормально. Ненормальным после всего случившегося был визит Элис. Она бухнула на стол какую-то папку и требовательно взглянула на Ричарда:
— Ты должен поговорить со Стивом о Роберте, — без всяких вступлений объявила молодая женщина.
Ричард обреченно вздохнул. Он предпочел бы злой розыгрыш. После него можно было опять поссориться, помириться, в общем — к чему-то прийти. Беседы со Стивом в последнее время не приводили ни к чему.
— Это бесполезно, — терпеливо ответил он.
— Но ты даже не пытался! — возразила Элис.
Ричард попробовал подыскать слова, но молодая женщина не стала ждать, пока он обдумает ответ, а заговорила быстро и горячо:
— Расскажи ему все, — потребовала она. — Про ваш спектакль и про то, что Роберт тебе не опасен. Расскажи, как он заботится о людях, и как он нужен обществу. Ему нельзя больше оставаться на Арене — он-то ведь не безумен. Неужели ты не сможешь убедить собственного брата?! Я принесла всю необходимую информацию — вот, смотри.
Она пододвинула к Ричарду папку, и он со вздохом ее открыл. Некоторые снимки были ему знакомы, другие он видел в первый раз, а еще были распечатки скриншотов, какие-то вырезки и отзывы.
— И ты считаешь, что это сможет его убедить? — скептически вопросил Ричард.
— Скоро Рождество, — просто ответила Элис. — Почему бы консулу не проявить перед праздниками великодушие? Забрать с Арены талантливого человека и сделать его алиеном.
Ричард задумался. Сослаться на Рождество — в этом что-то было. Может быть, и не слишком много, но явно больше, чем он мог придумать. В той же задумчивости он набрал номер брата, и Элис отодвинулась, чтобы не попадать в поле зрение камеры.
Когда на экране появилось лицо консула, Ричард уже пришел в себя и постарался продемонстрировать приличествующие случаю бодрость и оптимизм.
— Дик? — во взгляде Стива проскользнуло недоумение. — Только не говори мне, что не сможешь приехать. Мейми тебе уши надерет и будет права.
Ричард привычно поморщился, но быстро постарался вернуть себе деловой вид.
— Нет, просто мне надо поговорить. До праздника, — внушительно добавил сенатор. — Речь идет о моем питомце, о Роберте.
Взгляд Стива поскучнел.
— Ну, и что с ним случилось? — поинтересовался он. — С твоим бывшим питомцем?
— Он осознал свои ошибки, — бодро начал Ричард. — Он раскаялся. Он старается быть полезным людям и вполне готов к изменению статуса...
— А вот у меня другая информация, — невозмутимо заметил старший брат. — За короткий срок он устроил три драки. Что характерно, не проявил при этом ни малейшего раскаяния — видите ли, побитые заслужили свою участь. На него даже порки не действуют, так что после третей его пришлось отправить в карцер, чтобы слегка остудить горячую голову.
— Я все могу объяснить, — заторопился Ричард.
Стив усмехнулся.
— А объяснить, почему твой бывший питомец выгнал тебя с Арены, ты тоже можешь?
Ричард открыл рот и закрыл его. Он вспомнил, что тогда говорил Роберту об Элис, и почувствовал, как жаркая волна заливает щеки, уши и даже лоб.
Старший Томпсон с минуту наблюдал, как младший брат заливается краской, а потом кивнул:
— Вот и я о том же, Дик. Ну, нельзя же быть таким мелочным!
Ричард в недоумении уставился на экран.
— Да перестань, — отмахнулся Стив. — До меня тоже доходят слухи, и я даже знаю, что не все они пустая болтовня. Но что ты хотел, братец? — Стив снисходительно усмехнулся. — Элис Дженкинс решила тебя проучить — это так естественно. Надеюсь, ты хотя бы понял, что не стоит демонстрировать всем встречным и поперечным некоторые значки?
Сенатор встрепенулся и попытался вернуть брата к проблеме:
— Ты не так понял....
— Да что тут можно не понять? — пожал плечами Стив. — Вот на кой черт тебя понесло на Арену — демонстрировать ревность собственному питомцу, пусть даже и бывшему? — поинтересовался он. — Вот и огреб. Хочешь, чтобы над тобой смеялись?
— Все было не так, — запротестовал Ричард.
— Ну, мне-то можешь не рассказывать сказки, — с упреком заметил консул. — А то я тебя не знаю! Но если бы ты как следует подумал, — продолжил свою мысль Стив, — ты бы обязательно понял, что этот питомец понадобился Элис только для того, чтобы как следует подразнить тебя. Именно потому, что это твой питомец. И не надо, не надо пытаться лишить Элис игрушки, этим ты только раззадоришь ее, — наставительно поучал Стив. — Терпи, будь внимателен, предложи ей помощь — к примеру, с Волком...
Ричард почувствовал, что утрачивает нить беседы.
— Что, не слышал? — понимающе кивнул брат. — А зря. Сегодня в девять утра сенаторы Данкан, Макфарлен и Дженкинс объявили, что с началом нового законодательного года намерены внести в Сенат частный билль в пользу бойца Волка, — подчеркнуто любезно сообщил Стив. — Кстати, — перебил себя консул и почти ткнул в экран указательным пальцем. — Можешь сообщить Элис, что на меня это заявление произвело очень сильное впечатление, и я намерен поддержать инициативу. Сенаторам не понадобится тратить время — я освобожу Волка своим решением. Это будет хорошая рождественская история. Уяснил? За такое сообщение Элис наверняка тебя поблагодарит. Учись, малыш!
— Но...
— Что? — Стив Томпсон был преисполнен терпения.
— Но как же Роберт?
Консул демонстративно вздохнул.
— Я же тебе сказал, Дикки, терпи. Когда Элис поймет, что ты не устраиваешь сцен ревности, зато готов проявлять внимание и оказывать ей поддержку, ей надоест эта игра и мы, наконец, обсудим вашу свадьбу. Ну, а когда вы поженитесь, тогда и поговорим. В конце концов, если этот питомец вас сведет — пусть и нечаянно, его можно будет вознаградить, — признал Стив. — Главное, чтобы он потом держался от тебя как можно дальше.
Экран монитора потух, и до Ричарда донесся тихий вздох. Он оглянулся и в ошеломлении приоткрыл рот. Элис сидела молча, с залитым слезами лицом. Он никогда не видел, чтобы она плакала — даже в детстве, когда им случалось расшибать коленки, лбы и носы, и в первый миг растерялся.
— Элис, ну ты чего... — забормотал он.
— Вы придумали правила, в которых нормальным людям невозможно жить! — ответила молодая женщина.
— Да я-то здесь причем? — привычно попробовал оправдаться младший Томпсон.
— А кто?! — слезы продолжали бежать по щекам Элис, но она не обращала на это ни малейшего внимания.
— Но... можно же все решить... — несмело предложил Ричард. — Я знаю место, где продают очень красивые свадебные платья.
Элис отшатнулась:
— Я не хочу за тебя замуж!
— Можно потом развестись, — совсем грустно ответил Томпсон.
— Я не хочу разводиться...
Ричард встал.
— Ну, знаешь... — возмущенно проговорил он. — Хватит играть людьми — мной, Робертом, всеми... Надоело!
Элис посмотрела на него почти с жалостью.
— Я не играю, Дик, — мягко произнесла она. — Ты хороший... Мы дружим с детства... Ты мне почти как брат, — добавила она. — Но люблю я Роберта. И замуж я хочу за него.
— Но можно же для вида... фиктивно, — почти просительно проговорил Ричард.
Элис медленно покачала головой.
— Однажды одна девушка не дождалась Роберта, — сообщила она. — Я понимаю, она была невиновата, ее заставили. Но... я не хочу, чтобы Роберту опять было больно. Извини... Мы найдем другой способ...
Элис Дженкинс давно покинула его дом, а Ричард все смотрел на закрывшуюся за ней дверь. И настроение у него было совсем не праздничное.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
