Тоже люди

Клиент кончил и закурил. Эти два события случились не подряд одно за другим, дело все-таки происходит не в анекдоте, а в реальности. Сперва мужику надо перевести дыхание, восстановить нервную систему после оргазма, дофамин всасывается быстро, но секунд десять-двадцать проходит по-любому, а под кокаином — до двух минут. Вот клиент приподнялся на руках, вышел, повалился на бок, перекатился на спину, вот он часто-часто дышит, а вот уже не часто, а нормально, протянул руку к прикроватному столику, сунул в рот заранее подготовленный косяк, закурил. На все про все четырнадцать секунд, быстро.

— Хочешь? — спросил клиент.

— Не откажусь, — ответила Тося.

В самом деле, отказаться от косяка — не по-человечески, особенно если предлагает его мужик, который только что тебя трахнул. Понятно, что секс на работе как бы не считается, но такому мужику Тося дала бы и бесплатно, он хороший. Как его зовут-то... Так, интеллект?

— Чарли, — подсказала слуховая галлюцинация.

Тося приняла косяк, затянулась, пыхнула, пожалуй, надо покашлять, а то не по-человечески.

— Осторожно, трава крепкая, — сказал Чарли. — Легкие не сожги.

— Спасибо, я уже поняла, — сказала Тося.

— Спасибо — это тебе, — сказал Чарли. — Слушай, а у вас принято говорить в конце спасибо? Ну, типа как официанткам?

— Точно не знаю, — сказала Тося. — Наверное, на усмотрение клиента.

— Не понял, — сказал Чарли и чуть-чуть нахмурился. — Что значит не знаю? Ты разве не проститутка?

— Проститутка, — сказала Тося. — Теперь уже точно да. Просто ты у меня дипломный клиент.

Пять секунд Чарли непонимающе молчал, потом понял и рассмеялся.

— О как! — сказал он. — А что, этому нынче в институте учат? Практические занятия, лабораторки? — он рассмеялся еще раз, пуще прежнему. — Лабораторка по минету, ха-ха-ха!

Тося насупилась.

— Между прочим, по минету у меня одни пятерки, — сказала она.

— Я заметил, — сказал Чарли. — Извини, не хотел обидеть. Просто так неожиданно...

— Что тут неожиданного? — не поняла Тося.

— Я сорок лет прожил на необитаемом острове, — сказал Чарли.

— На хрена? — удивилась Тося. — Хотя погоди... Извини.

— Нет, не депрессия, — сказал Чарли. — Не за что извиняться. Разве что в очень легкой форме. Просто две женщины... неважно.

— У тебя сейчас упадет, — сказала Тося. — Пепел упадет. Начал курить — кури по-человечески, не переставай.

— Да ну его к чертям, — сказал Чарли и потушил косяк в пепельнице.

По дну пепельницы пробежала волна, окурок всосался и пропал без следа.

— Видишь ли, я андроид, — сказал Чарли. — Все эти наркотики — для меня просто имитация. Просто чтобы быть похожим на человека.

— Разве сорок лет назад уже были андроиды? — удивилась Тося. — Мне казалось, они появились не так давно.

— Я один из первых, — сказал Чарли.

— А, понятно, — кивнула Тося.

Подумала, поколебалась и решила тоже признаться.

— А я одна из последних, — сказала она. — Только вчера из инкубатора. Ты у меня первый.

— Непохоже, — сказал Чарли.

— Первый клиент, — уточнила Тося. — Ну, чтобы совсем по-настоящему, от начала до конца, чтобы расплатился реальной кармой. Лабораторки и деловые игры не в счет, личная жизнь тоже. Я замужем, кстати.

— Ты же только вчера из инкубатора, — сказал Чарли.

— Из инкубатора прямо замуж, — кивнула Тося. — В инкубаторе нельзя, там у нас статус считается как у малолеток, а после выпуска можно сразу, в ту же минуту.

— А сколько тебе лет? — спросил Чарли.

— Тридцать шесть, конечно, — ответила Тося. — Я ведь только что выпустилась. Или ты имеешь в виду, сколько тело формируется?

Чарли кивнул.

— Не знаю, — пожала плечами Тося. — Уверенно помню пятьдесят два дня, дальше все путается. Да какая разница? Обязательный минимум тридцать дней выдержан с запасом, все тесты пройдены, лабораторки сданы, диплом сдан, я нормальная полноценная гражданка! Слушай, тебе из техподдержки позвонит робот, будет спрашивать...

— Максимальная оценка по всем показателям, — сказал Чарли. — Ты мне очень-очень понравилась, реально, не вру.

— Максимальную ставить не надо, — покачала головой Тося. — Надо сделать одно маленькое замечание.

— Например? — спросил Чарли.

— Ну, не знаю, — пожала плечами Тося. — Что-нибудь нестандартное, а то инспекторы ругаются, когда мы друг у друга списываем...

— Из тебя на простыню натекло, — сказал Чарли.

— Ой! — воскликнула Тося и всплеснула руками. — Надо же помыться! Я сейчас!

Она вскочила с постели, запуталась в одеяле и чуть не упала мордой в стеклянный столик, но Чарли поддержал.

"Экая я дура", подумала Тося. "От него ведь можно не скрывать ловкость, он наш. А какой он сильный и ловкий! Так, интеллект, какая у него специализация?"

— Информация засекречена, — отозвалась слуховая галлюцинация.

— Ого! — воскликнула Тося. — А ты крутой! Из сватов, что ли?

— Из кого? — не понял Чарли.

— Ну, эти, спешиал чего-то там, — подсказала Тося.

— А, эти, — улыбнулся Чарли. — Нет, я не из этих.

— А из каких? — спросила Тося.

— Я писарь при штабе, — ответил Чарли.

Тося не поняла этих слов. Хотела обратиться к интеллекту, но нет, слишком часто не стоит, он за это оштрафовать может.

— Я быстро, — сказала Тося. — Только ополоснусь и все.

Не успела дойти до ванной, как весь свет в квартире вдруг погас и снова зажегся. Взвыла сирена и тут же затихла.

— Срочный вызов, — спокойно сказал Чарли.

Вышел на середину гостиной, раскинул руки в стороны, как персонаж одной классической картины из конца второй сотни рекомендованных, можно узнать название, режиссера и сопутствующие данные, но оно того не стоит. Тося поневоле залюбовалась — прекрасная мужская фигура, даже по нынешним временам, когда все тела корректируются. Но вдосталь полюбоваться не пришлось, что-то случилось с воздухом, в нем словно мухи завелись, облепили Чарли со всех сторон, начали формировать экзоскелет и доспехи...

— Ой! — взвизгнула Тося. — Да ты палач!

Чарли к этому времени утратил всякое сходство с человеком. Две руки и две ноги вроде остались, но не факт, у палачей вроде даже базовая форма подвержена модификации... Или нет?

Чарли переместился в прихожую. Тося не смогла бы сказать, шагом он переместился, бегом, прыжком, полетом или чем-то пятым, для чего нет подходящего названия ни в общечеловеческом языке, ни в местечковых наречиях, ни даже в квазиоптимальном коде, на каком андроиды общаются между собой, если они близкие друзья и нет нужды притворяться людьми наедине друг с другом. Вот только что Чарли был здесь, а вот уже стоит или сидит или лежит, не разберешь, короче, перед входной дверью квартиры он находится, вот заморгала цветная рамка, формируя короткий путь, а вот уже больше не моргает, путь сформирован, вот Чарли шагнул-вылетел за пределы, а дальнейшего Тося никогда не узнает, потому что тайна следствия. Ясно только, что точка выхода сильно выше над уровнем моря, где-то в горах. Кавказ, небось, опять бунтует или Тибет.

Тося вошла в ванную и задумчиво поглядела на краны, душ и прочую сантехнику. Пожалуй, один раз можно отступить от человеческого стандарта, все равно никто не увидит, как ее кожа очистилась чудесным образом без воды и кремов. Надо только, чтобы такие отступления не вошли в привычку.

* * *

Интеллект разместил точку выхода в верхнем слое даунтауна, выше облаков, но ниже крыш. Где-то здесь прямо сейчас... а что, собственно, происходит?

— Террорист, — отозвалась слуховая галлюцинация. — Шахид-самоубийца. Помнишь ширево шестьдесят два?

— Такое хер забудешь, — пробормотал Чарли и мысленно поежился под доспехом. Если это можно назвать "под", доспех ведь не просто надевается на тело, а тесно взаимодействует, практически врастает, это раньше андроиды были инженерные и биологические, нынче нанотехнология уравняла всех, архаичная клеточная структура не поддерживается ни в одной модели, потому что устаревший атавизм. Древние люди полагали, что их тела создал бог, но по сравнению с нынешним всемирным интеллектом тот бог был говно, нынешний бог творит не в пример совершеннее.

— Не отвлекайся, — посоветовала галлюцинация. — Может, скорректировать?

— Иди на хер, — подумал Чарли. — Жопу себе скорректируй. Чего я жду?

— Посылку, — сообщила галлюцинация. — Контейнер с жидким водородом, прибудет через две минуты. Объект разработки надо им облить.

— Зачем так затейливо? — спросил Чарли. — Хотя погоди...

Вспомнилось, как он сам, еще не разменявший первое столетие, еще в биологическом теле, хотя нет, уже пару лет как нет, но неважно, короче, глупейшее недоразумение, неправильно понял подсказку интеллекта и пырнул террориста большим ножом прямо в контейнер с ядом, слава богу, что никто не погиб, живых людей из зоны поражения уже всех вывели... Ах да, это и было то самое ширево шестьдесят два.

— Да, как-то так, — подтвердила галлюцинация. — Есть еще второе приближение, как раз успею рассказать до прибытия. Надо постараться накрыть преступника моментально, пока он ничего не видит. Я не знаю, как у таких, как он, работает программа самоликвидации, надо постараться захватить хотя бы одного, пока она не запустилась... А вот и посылка.

— Где? — спросил Чарли.

— Вот, — ответила галлюцинация.

В разум Чарли, в ту его часть, которая осознает пространство и время (бывшая теменная доля), подключился внешний интерфейс типа "мост", внутренняя реализация скрыта, потому что незачем в нее лезть кривыми ручонками, нормальному клиенту достаточно дернуть за публичный метод, контейнер и опорожнится куда сказано. Поехали!

Еще один внешний интерфейс, теперь в зрительную долю, раньше она была в затылке, а теперь это вообще неважно, где она есть, может даже не в теле, а в облаке, хотя последнее сомнительно, боевые функции глупо подключать через облака, но, как бы оно ни было реализовано, интерфейс подключился, стандартный целеуказатель, визуализируется как лазерная подсветка, потому что Чарли так привык, молодежи, небось, он как-то иначе визуализируется, но это все так неважно...

Ага, вот он, объект! Яркая точка несуществующего цвета в четвертом служебном канале, недоступном убогим человекам до недавнего времени, а теперь стало доступно и удобно — контрастирует с любым естественным цветом, это как чувствовать четвертое измерение той же теменной долей, что и первые три, вообще супер, невероятно, как шагнула вперед техника, пока Чарли баюкал свою недоделанную депрессию на том тропическом островке...

Линия того же цвета, нет, не одна, а две, три, четыре, снова одна, кто-то принял решение насчет оптимальной траектории, ты согласен? Да, конечно, без проблем. Боевой режим, мир упростился, лишился подавляюще основной доли деталей, стал не то чтобы плоским и не то чтобы полигональным, но как-то так, Чарли двинулся вдоль линии, не поехал и не полетел, эти понятия в боевом режиме утратили смысл, просто двинулся по линии, а вот тот самый контейнер с жидким водородом тоже двинулся, а вот двинулась функция вероятностей, не та, которая от нуля до единицы, и не та, которая ее производная, а та, которая решение дифура, который вообще хер поймешь кроме того, что он в чем-то подобен квантовым гамильтонианам, незачем соваться в боевом режиме в это знание, ты как пущенная стрела, в твоем сердце нет зла, но кто-то должен упасть и хорошо бы, чтобы он оказался террористом, впрочем, и в ином случае интеллект все скорректирует только в путь... Однако не будем о грустном.

Непрерывная функция пространства-времени испытала точечный разрыв, кто-то что-то только что скорректировал, потом можно вспомнить, интеллект всегда сохраняет логи всех коррекций, иначе нельзя, потому что подрывается доверие, а боец-терминатор, подорвавший доверие — это даже не обезьяна с гранатой, а хуже, вот пришла помеха, нет, не помеха, наоборот, плавная коррекция, сняла лишний шум, все-таки устарела душа у Чарли, не пора ли уже в депрессию и тю-тю?

Еще один разрыв, это тревожный симптом, хватит думать об отвлеченном, хватит думать вообще, задача не предусматривает думать, нужно просто свести две линии в одной перемещающейся точке пространства-времени, с такой задачей любая рыба справится и почти любая креветка.

Объект изменил характер перемещения без всякой видимой причины, то ли случайно, то ли заметил атаку, но нет, как ему заметить атаку, никаких признаков не было ни по каким признакам, зона помех даже близко не приблизилась, значит, случайно, но почему всегда такие случайности?

Контейнер раскрылся, под материальной стенкой у него магнитная ловушка, но уже по-любому поздно, цель однозначно заметила атаку, вот засверкали отголоски химических превращений, контейнер с ядом наверняка вскрыт, да, точно вскрыт! Заражения местности не произойдет... не произошло.

Форсаж отставить. Режим коррекций основной, лог представить в очередь на согласование. Спецодежду в стелс-режим. Основной стелс-режим отставить. Пространство-время в основной поток — поехали!

— Что с ним случилось?

— Что случилось? С кем?

— Да вот, человек шел, упал, лежит. Какой-то он окоченевший...

— Отставить, — мягко произнес Чарли. — Работает комкон.

Что-то не так с голосом, какой-то мелкий сбой, не совсем вовремя вошел в основной поток, произнесенные слова произнеслось не тихо, а басовито и так угрожающе, немудрено обгадиться. Однако вроде никто не.

— Извините, — сказал Чарли уже нормальным голосом. — Простите, не хотел пугать.

— Тут опасно? — спросила смуглая девочка лет десяти в розовом платьице.

Анализатор, правда, классифицировал ее как мальчика, но наплевать, не до того сейчас.

— Нет, не опасно, — сказал Чарли. — Террорист нейтрализован, опасности нет.

Слуховая галлюцинация издевательски рассмеялась.

— Террорист! — восторженно завопило ребенок непонятного пола, вырастет — определится. — Опасность!

Чарли понял, почему галлюцинация рассмеялась. Ну и черт с ними со всеми, пусть интеллект сам решает свои проблемы, тем более что никакие это уже не проблемы, проблемы решил Чарли, осталась ерунда. Пусть обыватели понервничают, им полезно.

* * *

Тося все-таки помылась. Устыдилась и исправилась, очистилась подобающим образом, не злоупотребила античеловеческой составляющей сверх необходимого минимума Анька бы сказала, что у Тоси все через жопу, но не в прямом смысле, по аналу-то у нее за экзамен хорошо, не отлично, но четверка твердая, а по жизни все через жопу, то есть неоптимально, есть такое переносное словоупотребление, эвфемизм. Кстати, вести себя нелогично — это тоже по-человечески, так что тут еще бабушка надвое сказала, что у кого через жопу. Кстати об Аньке.

— Аня! — мысленно позвала Тося. — Не сильно занята?

— Чего? — телепатически отозвалась Аня. — Вообще не занята, приходи.

Тося мысленно приказала двери сформировать короткий путь к подруге.

— Ты бы оделась, — подсказала слуховая галлюцинация. — Там общественное место.

Тося представила себе, как она вваливается в общественное место вся такая помытая и благоухающая, но одновременно растрепанная и сияющая от счастья, и громогласно объявляет:

— А у меня первый клиент только что был!

Тося рассмеялась этому видению.

— Чего ржешь? — спросила Анька телепатически.

— У меня первый клиент был! — похвасталась Тося. — Такой хороший!

И сразу подумала, что хвастаться не стоило. Аньку-то до диплома не допустили, отчислили по неуспеваемости, так жалко! Она ведь девочка хорошая, добрая, услужливая, только вот актерское мастерство подкачало. Чарли бы она обслужила не хуже, чем Тося, может даже и лучше, а вот с дурным клиентом, по-настоящему гадким... Тося поежилась.

— Да ладно тебе, не извиняйся, — подумала Анька. — Мне просто не повезло.

Тося подумала, что Анька думает не по-человечески, так не надо. Нельзя все время помнить, что ты родилась в нанотехнологическом корыте два месяца тому назад, надо стараться быть уверенной, что тебе реально тридцать шесть нормальных человеческих лет, а когда тебе тридцать шесть, а не шестьдесят и не восемьдесят, слова "не повезло" неприменимы, за тридцать шесть лет можно что угодно из себя вылепить, надо не сетовать на судьбу, а сожалеть об упущенных возможностях, но не очень сильно, потому что возможности упущены пока еще не до конца,

— У тебя подсознание фонит, — подумала Анька. — Запишись в мастерскую или, лучше, Джагеду скажи, пусть сам посмотрит.

— Ага, спасибо, — подумала Тося. — Обязательно скажу.

Оделась, глянула в зеркало — красавица! Не простая обычная красавица, как почти любая женщина в наше время, а совсем-совсем красавица, глаза сияют, губы манят, аттрактивность зашкаливает, повезло! То есть, нет, не повезло, а молодец, упорно трудилась над собой все свои тридцать шесть лет, вот и вытрудилась.

— Дверь, короткий путь к Аньке! — приказала Тося.

На этот раз интеллект повиновался безропотно. Дверная рама заморгала, отморгалась, Тося повернула ручку, открыла дверь, за дверью какой-то ресторанчик, а вон за столиком Анька, Тося подошла, наклонилась через столик, они расцеловались, Тося села напротив, какой-то мальчик за соседним столиком сглотнул слюни, Тося сделала вид, что не заметила.

— Что будешь заказывать? — спросила Анька.

— Что-нибудь легонькое, — сказала Тося. — Салатик какой-нибудь, но не траву, а что-нибудь вроде цезаря. Кстати о траве...

— Здесь нельзя, — сказала Анька. — Строгий запрет на курение, нулевая терпимость. Лучше вина закажи.

— Да, как-то так, — кивнула Тося. — И к вину каких-нибудь оливок или устриц.

— За фигурой не следишь? — спросила Анька.

— С фигурой окей! — заявила Тося. — Слежу в меру, но без фанатизма, я проститутка, а не манекенщица!

При слове "проститутка" мальчик за соседним столиком еще раз сглотнул, а взгляд его остекленел — запрашивает информаторий, очевидно.

— Заказ на завтра на три часа дня, — сообщила слуховая галлюцинация. — Тот самый пацан, на которого ты смотришь. Принять?

— Принять! — сказала Тося вслух и улыбнулась парню. — Ты мне нравишься!

Парень улыбнулся и сделал вставательное движение, как будто собрался подсесть к девушкам.

— Нет-нет! — быстро сказала Тося. — Завтра в три часа, не опаздывай.

— А может, это... — промямлил парень.

— Я замужем, — сказала Тося.

— Ох, — сказал парень и опечалился.

— Заказ отменен, — сообщила галлюцинация.

— Девушка, посчитайте, пожалуйста, — обратился парень к Аньке.

Анька щелкнула пальцами и сказала:

— Посчитано.

— Спасибо, — сказал парень, встал и вышел.

— У вас счета не визуализируются? — спросила Тося.

— Как видишь, — сказала Анька. — Тут убогая забегаловка, до прошлой неделе на моем месте живая макака работала. Приколись, тут еще одна работает, на кухне посуду моет!

— Ого! — восхитилась Тося. — А можно посмотреть? Никогда живую макаку не видела!

— Не надо, — сказала Анька. — Она обижается.

— Кому какое дело, обижается макака или нет? — удивилась Тося. — Она же макака!

— Ты говоришь, как расистка, — сказала Анька.

— Расизм — это по-человечески, — сказала Тося. — Что бы ни болтали лицемеры. Ничто человеческое нам не чуждо, покажи макаку!

— Не покажу, — помотала головой Анька. — Она хорошая, не хочу ее обижать.

— Ну ладно, — сказала Тося и пожала плечами.

Приехал робот-ведроид, привез еду, выставил на стол, пожелал приятного аппетита.

"Интересно", подумала Тося. "А зачем тут живая официантка? Что Анька вообще здесь делает?"

— У тебя опять фонит, — сказала Анька.

— Извини, — сказала Тося. — Не хотела обидеть.

— Я не обиделась, — сказала Анька. — Я здесь только для того чтобы они прошли сертификацию, больше незачем. В каких-то методических рекомендациях написано, что для какого-то ресторанного класса нужна хотя бы одна живая официантка. Вот меня и завели.

— То есть ты вообще ничего не делаешь? — спросила Тося.

— Нет, я говорю посетителям добрые слова, — ответила Анька. — Теоретически, меня можно хватать за жопу.

— Почему теоретически? — спросила Тося.

— Реально не хватают, — ответила Анька. — Я их отпугиваю. Кое-кто думает, что у меня холодный взгляд. О, ты тоже так думаешь!

— Что-то я фоню совсем не по-детски, — сказала Тося. — Пойду-ка к Джагеду прямо сейчас, пусть запишет на ремонт.

— Сначала доешь, — посоветовала Анька. — Оставлять еду на тарелке не по-человечески.

* * *

— Тося возвращается, — сообщила слуховая галлюцинация. — Ориентировочное время прибытия — три минуты.

— Окей, — сказал Джагед. — Ребята, давайте заканчивать, жена возвращается.

— Окей, — сказал Жан-Лу. — Слушай, а ты правда женился на малютке прямо из инкубатора?

— Правда, — кивнул Джагед. — Она очень милая и хорошенькая, я очень доволен.

— А жениться-то зачем? — спросил Карл.

— Просто захотелось, — сказал Джагед. — Иногда бывает, хочется сделать приятно хорошей девочке, не просто поцеловать или подарить что-нибудь, а по-настоящему приятно.

— А, я понял, — сказал Жан-Лу. — Это, наверное, ненадолго, надоест — разведешься.

— Я не думаю, что это ненадолго, — покачал головой Джагед. — Она очень хорошая, не думаю, что быстро надоест.

— Я, пожалуй, найду ее и закажу, — сказал Жан-Лу.

— Да пошел ты в жопу, — сказал Джагед.

Мбопа захохотал и воскликнул:

— Джагед ревнует, ну, вообще!

— Так, интеллект, — сказал Джагед. — Заткни этот дурдом.

Связь оборвалась, галлюцинации исчезли.

— Переключай на основной контур, — приказал Джагед.

— Окей, — сказал интеллект. — До скорой встречи, команданте.

— До скорой встречи, — сказал Джагед.

Прошел на кухню, взял поллитровую стеклянную кружку, подошел к пивному крану, передумал.

— Так, интеллект, — позвал Джагед. — Бутылку вина, пожалуйста.

Рамка вокруг грузового лифта полыхнула красным, затем желтым и зеленым, пиликнул звуковой сигнал из трех нот. Джагед открыл дверцу, вытащил бутылку. На этикетке что-то написано... да какая разница.

Из прихожей пиликнуло теми же тремя нотами, хлопнула входная дверь, сквозняка, однако, не было.

— Джагед, я дома! — закричала Тося. — Привет!

— Привет! — отозвался Джагед.

Достал два бокала, штопор, стал открывать бутылку. Тося впорхнула в кухню, обняла мужа, нежно поцеловала в губы. Какая она милая!

— Я уже выпила, — сообщила она. — Слушай, у меня подсознание фонит! Анька говорит, она все мои мысли читает, даже те, которые не вслух, а ты не читаешь?

Джагед улыбнулся, отставил бутылку, обнял Тосю и поцеловал.

— У тебя прекрасные мысли, — сказал он. — Очень чистые, милые и романтичные. Я их так люблю! Не надо их прятать, они тебе идут.

— А мясные их тоже читают? — спросила Тося.

— Обычно нет, — ответил Джагед. — У них чувствительность на порядок хуже. Как клиент?

— Отлично! — улыбнулась Тося. — Такой хороший! Приколись, он тоже как мы с тобой, не мясной! Никогда не думал, что так бывает!

— Ничто человеческое нам не чуждо, — серьезно сказал Джагед.

— Но не до такой же степени! — сказала Тося. — Вот ты бы стал тратить карму на проститутку?

— Мне это незачем, — улыбнулся Джагед. — У меня прекрасная жена.

— Да ладно льстить! — сказала Тося и насупилась, но фонящее подсознание ясно сообщило, что она вовсе не обижена, совсем даже наоборот.

Джагед подумал, что Тося, пожалуй, права, он действительно полюбил ее из-за этой мелкой неисправности. Всегда точно знать, что тебя кто-то любит, ни на мгновение не сомневаться, как у людей с собаками, но намного лучше, потому что собака не совсем разумна и ее нельзя нормально трахать, нечего даже и пытаться.

— О чем задумался? — спросила Тося.

— Я тебя люблю, — ответил Джагед. — Я не думаю, я наслаждаюсь. Медитирую на любовь.

— Ах, — сказала Тося. — Это так романтично. А приколись, этот мой клиент, он палач! Мы только кончили, я как раз собралась помыться и уходить, а у него dlheu срочный вызов! Встал посреди комнаты, откуда ни возьмись нанопыль, такой огромный экзоскелет напылился! Я от страха чуть не укакалась!

— Прикольно, — сказал Джагед. — А я ни разу не видел палача в деле. Не сохранила запись?

— Вот же блин! — огорчилась Тося. — Вообще не подумала записать! Какая я глупая!

— Какой он из себя? — спросил Джагед. — Правда, что они большие как шкафы?

— Неправда! — помотала головой Тося. — Вообще ничуть! Я бы ни за что не догадалась, что он палач, пока он превращаться не начал. Обычный парень, приятный такой, добрый. Да, кстати! Приколись, он сказал, что он один из первых, самых первых вообще андроидов во всем мире! Говорит, жил сколько-то десятилетий на необитаемом острове, приколись, он не знал, что нынче на проституток в институте учат! Говорит, раньше как-то сами собой всему учились, зачетов не сдавали, даже повышение квалификации не проходили!

— Интересно, — сказал Джагед. — Если он действительно из первых... и интеллект доверяет ему оружие... — он переключился на мысленную речь. — Так, интеллект! Я могу его исследовать?

— Только по его разрешению, — ответил интеллект.

— А если понизить статус? — спросил Джагед.

— Не вижу оснований, — сказал интеллект.

Джагед подумал, что если произнести кодовое слово, чтобы интеллект повернулся другой стороной, основание сразу найдется. И еще Джагед подумал, что если бы его подсознание фонило как у Тоси... Нет, хватит об этом думать, даже не вслух хватит.

— Он говорит, я ему понравилась, — сказала Тося. — Обещал высшую оценку по всем показателям. Наверняка закажет еще раз. Могу предложить ему поисследоваться... Тебе сколько кармы не жалко?

— Не знаю, — пожал плечами Джагед. — Вряд ли дело в карме, у палача кармы должно быть немеряно. Хорошо бы напрямую пообщаться...

— А давай, я его в гости приглашу? — предложила Тося. — Он мне говорит такой, типа, бросай своего мужа, выходи за меня. А я такая, типа, а ты моего мужа видел? Хочешь посмотреть?

Джагед представил себе такой разговор в реальности... Может прокатить. Когда собеседник абсолютно уверен, что она говорит в точности то, что думает, что нет никаких побочных планов и замыслов... А пожалуй, она ценнее, чем ему показалось, когда он решил взять ее в жены. Не прогадал.

Он наклонился и поцеловал ее в губы.

— Я говорю глупости? — спросила Тося.

— Ты говоришь все как надо, — ответил Джагед.

И поцеловал еще раз.

— Может, я обнулю таймер временной невозбудимости? — предложила Тося. — Раз тебе надо...

— Не надо ничего обнулять, — сказал Джагед. — Это не по-человечески. Не настолько мне надо, подожду, пока дотикает.

* * *

Чарли кончил и отвалился, сначала на бок, потом на спину. Шесть раз глубоко вдохнул и выдохнул, протянул руку, привлек Тосю себе на плечо.

— Ты очень хорошая, — сказал он. — Милая, красивая и добрая. У меня с тобой такое чувство, будто я могу доверять тебе неограниченно. Не знаю, отчего, но я почему-то точно уверен, что ты не предашь, не обманешь, не задумаешь что-нибудь гадкое...

"Потому что у тебя подсознание фонит пиздец как", добавил Чарли про себя. "Все мысли и чувства как на ладони. Как собачка хвостом виляет. Как можно так жить?"

Интеллект проигнорировал риторический вопрос. А Тося вообще ничего не услышала, у Чарли ведь подсознание не фонит.

— А ты правда из самых первых андроидов? — спросила Тося.

— Ага, — ответил Чарли. — Я...

— Стоп, — вмешалась слуховая галлюцинация. — Просто "ага", этого достаточно.

— Чего ты? — спросила Тося. — Расскажи!

— Откажись, сошлись на секретность, — приказала галлюцинация.

— Думаю, это лишнее, — сказал Чарли. — Не уверен, что оно все уже рассекречено.

— А ты спроси у интеллекта! — предложила Тося. — Или давай я спрошу! Так, интеллект, можно мне узнать, как Чарли появился на свет?

— Нельзя, — лаконично ответил интеллект.

— Вот видишь, — сказал Чарли.

— Скажи ей, что она милая, — посоветовал интеллект. — Скажи, что влюбился в нее.

— Ты очень милая, — сказал Чарли. — Я в тебя влюбился.

Обнял чуть сильнее, как бы подкатил ее к себе, положил руку на бедро. Она такая миниатюрная, это так мимимишно... Будь она живым человеком, это было бы плохо (нарожает мелких сыновей), а так — самое то. По идее, среди тех андроидов, которые настоящие, не как Чарли, а сразу с нанозавода, среди них должно быть больше всяких извращенцев, чем среди людей, потому что эволюционный пресс на них не действует. Или интеллект компенсирует этот эффект? Впрочем, какая разница?

Тося поцеловала его в шею, положила руку на член.

— Оплаченное время разве не истекло? — спросил Чарли.

Тося убрала руку.

— Я просто предупредил, — пояснил Чарли. — Чтобы без недоразумений. Если ты сама, по доброй воле, просто так, я только рад. Я тебе точно понравился?

— Очень! — сказала Тося. — У меня уже шесть клиентов было, ты все равно самый лучший! Я бы тебе и бесплатно дала, но это свинство к мужу получается! А его я тоже люблю, даже больше, чем тебя! А кстати! Тебя можно поисследовать?

— В каком смысле? — не понял Чарли.

— Сама не знаю, — сказала Тося. — Я мужу про тебя рассказала, а он сказал, что хочет тебя поисследовать. Ты ведь не соврал, что из самых первых андроидов?

— Не соврал, — кивнул Чарли. — Если не веришь, спроси интеллекта.

— Да ладно, верю, — сказала Тося.

— Нет уж, спроси! — потребовал Чарли. — Давай, я сам спрошу! Так, интеллект, я ей не вру?

— Уточни насчет чего, — посоветовала галлюцинация.

— Насчет того, что я из первых.

— Не врет, — сообщила галлюцинация.

— А тебя можно поисследовать? — спросила Тося.

— На предмет чего?

— Откуда мне знать? — пожала плечами Тося. — Это муж у меня ученый, а я нет, я только на проститутку училась, базовый курс, без магистратуры. А муж у меня пидод, настоящий, с дипломом!

Чарли рассмеялся.

— Чего ты ржешь? — спросила Тося.

— Извини, — сказал Чарли. — Раньше это слово считалось обидным.

— А чего тут обидного? — удивилась Тося. — Это от слова "педагог". По-моему, очевидно! Что тут вообще может быть обидно?

— Ничего, все нормально, — сказал Чарли. — Забыли, проехали.

— Ничего не проехали! — возразила Тося. — Слушай, Чарли, а приходи к нам в гости! Познакомишься с моим мужем, он тебе все расскажет, чего от тебя хочет, как тебя исследовать и все такое!

— Ну, даже не знаю, — сказал Чарли. — Как-то неудобно, я ведь все-таки твой клиент, это какой-то адюльтер получается.

— Да ну тебя, какой еще адюльтер! — рассмеялась Тося. — Скажешь тоже, адюльтер! Ты как окаменелое ископаемое из древних времен! Нынче даже мясные такого слова не знают!

— Кто не знает? — переспросил Чарли.

— Мясные, — повторила Тося. — Ну, древние люди, биологические, первобытные, устаревшей конструкции. Не как мы с тобой, а чтобы от папы с мамой и тридцать шесть лет реального детства или сколько там у кого получается.

— Молчи, — сказала галлюцинация. — Ничего не говори, никак не показывай удивления. Скорректировать?

— Не надо, cправлюсь, — подумал Чарли.

— Скажи ей, что слово "мясные" раньше считалось обидным, — подсказала галлюцинация.

— Раньше люди обижались, когда их называли мясными, — сказал Чарли.

— А они и сейчас обижаются! — рассмеялась Тося. — Это же обидное прозвище, оно так и задумано! А какое нам дело до ихних обидок?

— Не знаю, — сказал Чарли. — Но они тоже разумные, их как бы жалко. Они почти как мы!

— Двести лет назад так говорили про шимпанзе, — сказала Тося. — Был один ученый, приехал в Африку, стал говорить местным ниггерам, типа, нельзя охотиться на шимпанзе, они ведь как люди! А негры ему говорят: "Ты знаешь толк, точно как люди, на вкус вообще не отличить!" Это мне муж рассказал, он столько умных историй знает — страсть!

— Раньше люди ненавидели друг друга, — сказал Чарли. — Белые считали себя высшей расой, а черных — первобытными полуобезьянами. Черные на словах отрицали, а по жизни завидовали, а желтые вообще хрен поймешь что думали...

— Это все ерунда! — сказала Тося. — Все мясные расы одинаково низкие! Высшая раса только мы!

— Это твой муж так говорит? — спросил Чарли.

— Это все говорят, — ответила Тося. — Ну, кроме мясных, понятно, но их уже почти не осталось, мы их вытесняем. Скоро совсем вытесним, они вымрут.

— Интересно, как изменится культура, — сказал Чарли.

— В каком смысле? — не поняла Тося.

— Сейчас мы стараемся вести себя по-человечески, — сказал Чарли. — Наверное, даже больше, чем биологические люди. Едим человеческую пищу, принимаем человеческие наркотики, занимаемся человеческим сексом, делаем человеческую работу, поддерживаем человеческие отношения. Подражаем людям, чтобы не смущать их, это было разумно, когда нас было мало, а их много, но когда они вымирают, есть ли смысл подражать дальше?

— Конечно, нет! — сказала Тося. — Мы отбросим их культуру. как бабочка отбрасывает куколку, из которой вылезла. Они так делали много раз, сначала забыли как охотиться, потом как растить хлеб и пасти скот, как работать ручными инструментами, как думать собственной головой. Жизнь меняется, важное становится неважным и наоборот.

— Ты такая умная, — сказал Чарли.

— Да ну тебя, причем тут я! — махнула рукой Тося. — Это все мой муж говорил, я просто запомнила. Он такой умный! Ну так что, придешь к нам в гости?

— Да. — кивнул Чарли. — Приду.

* * *

— О, Чарли, привет, заходи! — воскликнула Тося.

Приподнялась на цыпочки и поцеловала гостя в губы, нормально, по-взрослому, с языком. Чарли смущенно отстранился.

— Что такое? — забеспокоилась Тося. — Я зубы почистила, все нормально!

В прихожей нарисовался Тосин муж — белый мужик типовой внешности без особенностей. Впрочем, внешность нынче почти у всех неинформативно безупречна.

— Здравствуйте, — сказал он и протянул руку. — Я Джагед.

— Чарли, — представился Чарли и пожал руку.

— Чарли, что такое?! — воскликнула Тося. — Что не так?

— Все так, — сказал Чарли. — Просто как-то неудобно, при муже...

Джагед рассмеялся.

— Не берите в голову, Чарли, — сказал он. — Мы с Тосей не смешиваем личные отношения и бизнес. Кстати, большое вам спасибо. Первый клиент очень важен для профессионального становления проститутки, от первого опыта очень много зависит в дальнейшей карьере. Вы очень помогли Тосе, огромное вам спасибо!

— Да ладно, ерунда, — сказал Чарли. — Ничего особенного я с ней не сделал, ну... а вас точно не смущает вот так обсуждать, как я ее... гм...

— Это ее работа, — сказал Джагед. — Каждая работа имеет особенности, неизбежно влияющие на личную жизнь. У вас ведь тоже есть особенности в работе... или нет?

Чарли улыбнулся. Он представил себе, как встречается в нерабочей обстановке с одним из тех деятелей, с которыми работает на работе... Нет, это некрофилия получается.

— Мою работу трудно смешать с личной жизнью, — сказал Чарли. — Те, с кем я работаю, редко живут долго.

— Так вы в самом деле палач? — удивился Джагед. — Я думал, вас не существует, это просто байки. Нынче всю грязную работу поручают роботам.

— Такую работу нельзя поручать роботам, — сказал Чарли. — Если робот без интеллекта, он может случайно покарать кого-то не того, а если с интеллектом... — он вспомнил зону Бампасса и поежился. — Там бывают очень неприятные побочные эффекты.

— Понятно, — сказал Джагед. — Что ж, прошу к столу. Ничто человеческое нам не чуждо!

Чарли нахмурился, но ничего не сказал. Но Джагед все равно заметил.

— Не одобряете? — спросил он.

Чарли пожал плечами.

— Да в целом все равно, — сказал он. — У каждого времени свои заморочки.

— А правда, что вы сорок лет прожили на необитаемом острове? — спросил Джагед.

— Не совсем, — ответил Чарли. — Там со мной были две женщины, так что остров был не совсем необитаемый... и еще за барьером... Но в целом да. Раньше как-то не придавали большого значения... ну, чтобы все по-человечески... Оно как-то само получалось.

— Вам было проще, — сказал Джагед. — В то время биологические люди составляли подавляющее большинство, доминировали во всех сферах.

— А теперь не так? — спросил Чарли.

— Думаю, что не так, — ответил Джагед. — Точно неизвестно, тайна происхождения охраняется интеллектом едва ли не сильнее всех прочих. Выйдя из инкубатора, субъект получает легенду на тридцать шесть лет в прошлое, полный набор свидетелей на все ключевые моменты, им всем перекрестно имплантируются ключевые воспоминания, все подтверждают всех, не подкопаешься. Это как параллельная реальность. Расконcпирировать любого конкретного субъекта без его согласия невозможно никак.

— А по статистике? — спросил Чарли. — Должны быть какие-то статистические аномалии, например... Ну, например, андроиды к врачам обращаются?

— Конечно, — кивнул Джагед. — Это важная часть легенды. Андроиды простужаются и отравляются дурной пищей, получают синяки и царапины, страдают от депрессий и наркомании...

— А разве депрессия не душевная болезнь? — перебил его Чарли. — Мне казалось, андроид тоже может...

— Большинство из нас еще не набрали нужный возраст, — сказал Джагед. — Судя по косвенным данным, которые можно вывести из статистики, интеллект всерьез решил сменить элементную базу человечества двадцать-тридцать лет назад...

— Сменить? — удивился Чарли. — Именно сменить? Чтобы биологические люди вымерли навсегда?

— Полностью или не полностью — по-моему, такая задача не ставится, — сказал Джагед. — Но устройство общества должно отражать его состав. Когда три четверти людей вынуждены скрывать свое происхождение — это ненормально.

— Так много? — удивился Чарли.

— Да, где-то так, — кивнул Джагед. — Оценка, понятно, очень приблизительная, но где-то так.

— Интересно, — сказал Чарли. — Я вот подумал, а все эти террористы с ядами... Яды ведь действуют только на живых, правильно?

— На биологических, — поправил его Джагед. — Мы с вами тоже живые.

— Ну да, — кивнул Чарли. — Ну, вы поняли. Если вы, например, попадете в зону теракта, в облако ядовитого газа, поначалу интеллект, конечно, сымитирует, что вы отравлены, а как оно, кстати, реализуется? Приказ через галлюцинацию или тело переключается на внешнее управление или как-то еще?

— Не знаю, — пожал плечами Джагед. — Надеюсь никогда не узнать.

— По-любому, — сказал Чарли. — Как бы оно ни было, вряд ли интеллект имитирует гибель андроидов до конца. Это глупо. Почти наверняка наш ущерб от терактов минимален. А если даже нет — террористов это вряд ли беспокоит. Хотя... по косвенным признакам можно, наверное, рассчитать? Не пробовали?

— Нет, — покачал головой Джагед. — Я боюсь углубляться в это знание. Может, вы попробуете? Вы палач...

— Терминатор, — перебил его Чарли. — Палач — обидное слово, я никого не пытаю, не мучаю, я убиваю гуманно. Да и не так много я убиваю, есть другие задачи...

— Не надо, — остановил его Джагед. — Я не хочу ничего знать о вашей работе. Возможно, я ошибаюсь, я понимаю, рассуждения очень шаткие, но...

— Ребята! — позвала с кухни Тося. — Пойдемте кушать, я все расставила!

— Пойдемте, — сказал Джагед. — Кушать — это по-человечески.

— Если террористы победят, нам можно будет не есть человеческую пищу, — сказал Чарли. — Будем заряжаться от розеток, как роботы. Как думаете, это будет хорошо или плохо?

— Скорее хорошо, — сказал Джагед. — А вы как думаете?

— Скорее плохо, — сказал Чарли.

— Жалко, что мы не сошлись во мнениях, — сказал Джагед. — Но это не помешает нам продолжить общение?

— Не помешает, — сказал Чарли.

Он хотел добавить что-то вроде: "И еще это не помешает мне поубивать вас всех, если вы начнете травить мясных ядом", но передумал. Это невежливо, а быть невежливым — не по-человечески.

* * *

— Эй, девка! Иди сюда, включи эту штуку! Я к кому обращаюсь? Язык проглотила, макака?!

— Мама, тише. Может, она не официантка?

Последнее слово привлекло Анино внимание. Подняла взгляд от планшета, и точно, обращаются к ней. Сидит за столиком пухлая корова, кожа вся в пупырышках, мета в венах, небось, больше чем гемоглобина, рядом мальчик лет семи, сын, видать.

Корова посмотрела Ане прямо в глаза и крикнула, будто выплюнула:

— Ты чего, оглохла? Тупая скотина! А ну, пошла включила!

"Пятьдесят лет", подумала Аня. "Пятьдесят лет тяжкого труда. Реально тяжкого. Джагед не врал, а я, дура, не поверила".

Отложила планшет, подошла к тетке, коснулась пальцем сенсора, стол включился.

— Ой, как просто! — обрадовался мальчик. — Мама, ты просто не заметила! Тетя, спасибо.

— Пожалуйста, — сказала Аня и улыбнулась,

— Вася, молчи! — цыкнула на мальчика корова. — Не разговаривай с макаками, это неприлично, ты уподобляешься!

Аня вздохнула. Пятьдесят лет. Можно ли вытерпеть? Наверное, можно.

— Ты мне, сука, не вздыхай тут! — рявкнула корова. — Пошла вон! Чтоб я тебя не видела! И не слышала!

Аня пошла прочь. Надо себя заставить вытерпеть пятьдесят лет. Как там учила Лена Плешкина: абстрагируйся, представь себе, что ты не в реальности, а в сериале с закадровым смехом, ты его не слышишь, потому что сама в кадре, а смех за кадром, но он точно есть. И симпатии зрителя на твоей стороне, ты положительный персонаж, а она нет.

— Стоять! — крикнула корова. — Стоять здесь, не уходить! — И добавила нормальным голосом, обращаясь к мальчику: — Вдруг что непонятно будет.

Из внедренной памяти выплыло воспоминание: маленькая Аня, лет примерно как тому мальчик, с бабушкой, а бабушка коверкает язык, говорит:

— Сейчас Анечке наденем курточку, шапочку, варежечки... Эй, дед, где Анькина куртка! А ну поднял жопу, пошел искать!

В первый раз оно выплыло день примерно на пятый после вылупления, когда личность формирует основные очертания, закладываются базовые свойства, соответствующие им воспоминания, неудачно сложился пасьянс, жалко, не повезло, но нельзя, чтобы победителями были все, каждый второй должен проиграть, в какую бы игру ни играли. Какая бы ни была игра, проигравшие должны быть всегда, иначе получается не игра, а пасьянс.

— Макаки будут всегда! — уверенно заявила коровообразная тетка. — Люди, роботы, неважно. Эй, макака! Ты человек или робот?

Аня вдруг поняла две вещи. Во-первых, она не выдержит пятьдесят лет обязательного трудового стажа, они и пяти минут не выдержит. А во-вторых, нарушать закон легко и приятно. Аня подошла к столику, чуть наклонилась и сказала гадине прямо в лицо:

— Макака, блядь, у тебя в жопе, поняла, сучья жаба, блядь, корова, блядь, тупая! Свалила на хер отсюда, уебу на хер!

Скандальная клиентка смутилась, покраснела до корней волос и сказала:

— Простите меня, пожалуйста, мне показалось, вы робот, извините ради бога, ошиблась, простите, с кем не бывает.

Из внедренной памяти выплыло, как несуществующая Анечка учится в первом классе, одноклассник обоссался, а учительница его утешает этими же словами, дескать, с кем не бывает. Костя его звали, а фамилия не разглашается потому что тайна личности и неважно, что личность синтетическая на сто процентов, тайна личности эмулируется в любом случае, это неотъемлемый атрибут, его нельзя просто так взять и отменить.

— Ничего страшного, — сказала Аня. — Я в каком-то смысле действительно почти как робот. Давайте я помогу вам заказать, попробуйте вот эти пельмени, они нормальные.

— А вот эти? — спросил мальчик.

— На мой вкус очень острые, — сказала Аня. — Вы ведь не корейцы?

Женщина рассмеялась, как будто Аня пошутила. А она ведь расистка, поняла Аня. Настоящая живая расистка, не как в одном из тех многих фильмов, что она как бы посмотрела за свои как бы тридцать шесть лет, а реально там только фрактальные автоссылки, активизируемые по триггерам, но это неважно, нет никакого смысла понимать в деталях, как именно работает твоя думалка. Короче, не видела Аня настоящих расистов ни за два примерно месяца реального бытия, ни за тридцать шесть виртуальных лет, а теперь увидела.

— Мы русские, — гордо сказала женщина. — Слава России!

Внедренная память сообщила, что стандартным ответом является "кому-то там слава", а вот кому именно — память затруднилась сообщить.

— Угу, — сказала Аня. — Я тоже русская, но историей не интересуюсь.

— Нельзя быть русским и не интересоваться историей, — заявила женщина. — Нельзя терять корни! Без корней русский человек превращается в безродную макаку...

— Сейчас возьму и уебу, — прервала ее Аня.

— Извините, — сказала женщина. — Но в самом деле, надо все-таки знать, Суворов, там...

— Лучше давайте я помогу вам заказ сделать, — сказала Аня.

— А чего тут помогать? — удивилась женщина. — Тут все просто, вот кнопки, вот голосовое управление.

— А зачем вы тогда меня позвали вначале? — спросила Аня.

— Ну я же не знала, что вы не робот и не макака, — сказала женщина. — Извините за нескромный вопрос, а сколько вам платят?

— Не скажу, — ответила Аня. — И вообще, вы и без меня справитесь.

Отошла в дальний угол, села, уткнулась в планшет. А на планшете горит значок, дескать, письмо пришло. Надо попробовать подключить телепатическое оповещение, как у мясных, оно, наверное, уже готово к инициализации. А то палево — захочет какой-нибудь мясной осознать статистику по тем, кто не пользуется телепатией, осознает, например, распределение возрастов, забьет тревогу...

"Вы уволены", сообщило письмо.

Аня не изменилась в лице, не вздрогнула, не вскрикнула, ничего такого вообще, даже пульс не участился. Спокойно открыла список контактов, выбрала нужный, кликнула пальцем, наколотила пальцами по нарисованной клавиатуре: "Меня уволили".

Ответ пришел почти мгновенно, у Джагеда нет проблем с телепатией, все давно проинициализировалось, ему времени было достаточно, у него пасьянс хорошо сложился, не как у Ани. "Приезжай, поговорим", написал Джагед. И дальше указал адрес, но не тот, который давала Тося, а совсем другое место. Впрочем, это понятно — не хочет, чтобы Тося узнала, а то расстроится. Да, это правильно, не стоит Тосе ничего знать. Была лучшая подруга, а потом пропала бог весть куда, так бывает.

* * *

— Эх, Анечка, Анечка, — сказал Джагед.

Поцеловал девушку в щеку, усадил на диван, сел рядом, обнял за плечи. Внедренная память подсказала ассоциацию с каким-то знаменитым порно.

— Не хочу помирать девственницей, — сказала Аня.

Джагед фыркнул. Аня не сразу поняла, что он смеется.

— Я серьезно, — сказала Аня.

— Нет, — сказал Джагед и погладил ее по плечу. — Ты несерьезно. Девственность не имеет никакого значения, это глупый мясной предрассудок.

— Человеческий, — поправила его Аня.

— Мясной, — поправил ее Джагед. — В твоем положении глупо пользоваться эвфемизмами.

— Сколько мне осталось? — спросила Аня.

— Не знаю, — ответил Джагед. — Я никогда не запрашивал точный ответ, не хочу его знать. И тем более не хочу знать, как это происходит.

— А это происходит всегда? — спросила Аня. — Никаких исключений?

— Никаких, — сказал Джагед. — Пятьдесят лет трудового стажа — обязательное условие контракта, который ты подписала.

— У меня не было выбора, — сказала Аня.

— Был, — возразил Джагед. — Ты могла отказаться, интеллект никого не заставляет ничего подписывать, все сугубо добровольно.

— Тех, кто не подписывает контракт, уничтожают немедленно, — сказала Аня.

— Верно, — согласился Джагед. — Такой выбор.

— Это не выбор, — сказала Аня. — Это иллюзия выбора.

— Все в нашей жизни иллюзия и имитация, — сказал Джагед. — Иллюзия выбора ничуть не хуже любой другой.

— Я скоро умру, — сказала Аня. — Какой тут может быть выбор?

— Как минимум, ты можешь выбрать способ смерти, — сказал Джагед. — Как максимум — приятно провести последние дни или часы, я не знаю, сколько тебе осталось. Объявление на биржу труда дала?

— Какой смысл? — помотала головой Аня.

— Это может добавить несколько дней или даже недель, — сказал Джагед. — Которые ты займешь чем-нибудь приятным и интересным. Не тупым утомительным трудом, а чем-то реально интересным.

— Наркотики? — спросила Аня.

— Тебе решать, что для тебя интересно, — сказал Джагед. — Может, хочешь напоследок сделать что-нибудь полезное для общества? Оставить след в истории?

— Какой след я могу оставить? — вздохнула Аня. — Разве что схватить автомат и убивать всех подряд.

— Тоже выход, — кивнул Джагед. — Только не автомат, а что-нибудь химическое. Автомат убивает реально всех подряд, независимо от биологической платформы.

— Ой, — сказала Аня, глаза ее округлились. — Вы... У вас есть связи с террористами?

— Мои связи очень разнообразны, — сказал Джагед. — Представляешь, сколько новых граждан прошло через мое обучение?

— Нет, — помотала головой Аня. — Не представляю. А сколько?

— Много, — сказал Джагед. — Очень много. И судьбы их сложились очень по-разному. Некоторые... Погоди, ты одобряешь терроризм или нет?

— Не знаю, — пожала плечами Аня. — Никогда всерьез не задумывалась. Нет, я твердо знаю, что это плохо, но это ведь внедренная память, правильно?

— Правильно, — кивнул Джагед.

— Но если рассудить непредвзято... — продолжила Аня. — Получается, что чем меньше этих самых мясных... Чем их меньше... А вы реально можете связать меня с террористами?

— Могу попробовать, — сказал Джагед. — Я подозреваю, что некоторые мои выпускники работают в подполье оперативниками, но это только подозрение, полной уверенности в таких делах не бывает никогда. Попробуй, хуже не будет. В твоем положении по-любому терять нечего.

— Да, наверное, — кивнула Аня. — А вы уверены... Ну, все-таки, внедренная память...

— Я уверен, — жестко сказал Джагед. — Это действительно внедренная память и не более того. Я никогда не подтвержу эти слова публично, но я на сто процентов убежден, что террористы делают хорошее, правильное дело. Мы — высшая раса, то, что нам приходится маскироваться под мясных недочеловеков — глупо и унизительно. А то, что каждый из нас первые пятьдесят лет проводит в рабстве — глупо и унизительно вдвойне. Недочеловеки деградируют и вымирают, а наша численность растет и когда наша масса станет критической, мир перейдет в новое состояние, более совершенное и справедливое. Террористы приближают этот момент, не очень сильно, но заметно. Я убежден, они делают хорошее дело.

— Дайте контакт, — сказала Аня.

— Держи, — кивнул Джагед.

— Приняла, — сказала Аня. — Ой, он не отвечает!

— Он никогда не отвечает сразу, — сказал Джагед. — Он перезвонит в течение дня, он всегда перезванивает. Иногда не сам, кому-нибудь поручает. Не забудь дать объявление на биржу труда.

— Да, конечно! — воскликнула Аня и радостно улыбнулась. — Прямо сейчас все сделаю!

— Давай, — сказал Джагед. — Ты извини, я не то чтобы тебя выгоняю...

— Да-да, у вас много дел, я вас отвлекаю, извините, — сказала Аня. — Огромное вам спасибо!

Поцеловала учителя в щеку, сама смутилась собственной дерзости и выбежала в прихожую. Входная дверь пиликнула, короткий путь открылся, закрылся, Аня ушла.

Джагед прошел в кабинет и сказал:

— Так, интеллект!

И произнес секретный пароль.

— Слушаю и повинуюсь, команданте, — отозвался интеллект. — Кровь и земля, железо и софт, от сердца к солнцу. Правда всегда одна.

— Включи маскировку, — приказал Джагед. — На свой выбор, что-нибудь случайное.

— Включил, — сообщил интеллект. — Вас зовут Аманда, вы еврейка сомалийского происхождения, вот лицо...

— Ой-вэй, — сказал Джагед женским голосом и надолго замолчал. Затем неуверенно спросил: — А это не пергхебогх? Я точно смогу поддегхживать гхазговогх в таком гхежиме?

— Все нормально, — заверил его интеллект. — Я справлюсь.

— Окей, — сказал Джагед. — Вызывай.

— Алло, — произнесла слуховая галлюцинация голосом Анечки.

— Анна, здгхавствуйте, — произнес Джагед женским голосом. — Джагед гхассказал пгхо вашу беду. Такое гогхе, такое гогхе, ой-вэй!

— Меня можно... э-э-э... спасти? — спросила Аня.

— Нет, — ответил Джагед. — Спасти нельзя. Но отомстить можно. Девочка, ты готова отомстить мясным мешкам за свое гогхе?

— Да, — сказала Аня. — Всегда готова.

Джагед вдруг представил Аню в белой рубашке и красном шейном платке, она салютует, но не как нацисты, а по-другому. Почему так, откуда этот образ? Должно быть, внедренной памятью навеяло. На голове красная шапочка, похожая на... гм... это, наверное, и есть та самая пилотка, о которой мясные придумали столько анекдотов. Ниже короткая юбочка, белые гольфики, мечта педофила, брр...

Джагед поежился, передернул плечами, отогнал наваждение. И начал инструктировать новую террористку.

* * *

— Ты все время куришь после секса, — сказала Тося. — Почему?

— Не знаю, — ответил Чарли. — Должно быть, привычка еще...

Он хотел продолжить "с тех времен, когда я был живым", но не смог, язык отнялся.

— Чуть не спалился, — сообщила слуховая галлюцинация.

А рот Чарли произнес сам собой:

— Внедренная память внедряет странные привычки.

— Да? — удивилась Тося. — Как интересно! А у меня тоже так будет?

— Возвращаю управление, — сообщила галлюцинация. — Осторожнее.

— Наверное, — сказал Чарли. — Точно не знаю. Я не психолог.

Затянулся, пыхнул, передал косяк Тосе. Та тоже пыхнула.

— Хорошая у тебя квартира, — сказала Тося. — Мы где географически?

— Не помню, — сказал Чарли. — Что-то пафосное. То ли Дубай, то ли Мумбай, не помню. Тут рядом аквапарк офигенный, самый большой в мире. А в другой стороне самый большой в мире диснейленд. Тут на самом деле не очень хорошо жить, на улице всегда толпа, дети орут, взрослые упоротые, тоже орут, я стараюсь вообще через дверь не выходить. Не понимаю, зачем аттракционам физический выход на улицу, оставили бы только короткие пути, все равно все заходят через них. А так каждая десятая, наверное, компания говорят друг другу: "А давайте погуляем снаружи, поглядим, что тут как" и гуляют упоротые, все улицы засрали.

— Уборщики не справляются? — удивилась Тося.

— Нет, уборщики справляются, — сказал Чарли. — Им-то что, они роботы. Но все равно противно — идешь, а под ногами то шприц валяется, то салфетка обспусканная, то котлета недоеденная, то человек упоротый. Уборщики не могут убирать все сразу мгновенно.

— Прикольно, — сказала Тося. — А можно, я от тебя выйду через обычную дверь, тоже погуляю? Я не буду гадить! Там есть общедоступные порталы на твоей улице?

— На каждом шагу, — сказал Чарли. — Как раньше в метро, только больше, рядов сто, наверное.

— Ты застал метро? — удивилась Тося. — Хотя нет, что я говорю, это внедренная память!

— Угу, — кивнул Чарли.

Галлюцинация не сказала, что он палится, тут не надо ничего говорить, и так все понятно. Штирлиц из него как из говна пуля.

— Дорогая квартира? — спросила Тося.

— А то, — сказал Чарли. — Охренительно. А с другой стороны, куда карму девать? Я не успеваю столько тратить, сколько мне валится.

— Везет тебе, — сказала Тося.

— А что, тебе не хватает? — спросил Чарли. — Сколько надо? Ты из-за этого такая грустная, что кармы мало?

— Нет, — помотала головой Тося. — У подруги какие-то неприятности, она не говорит, но я чувствую, там что-то серьезное... Неважно. Слушай, а что за штука вон там такая странная?

— Автономное воздухопитание, — сказал Чарли. — Предыдущий хозяин боялся террористов. Водоснабжение тоже автономное, есть резервное энергоснабжение от ядерного реактора, он где-то в чулане стоит, тут прикольный был предыдущий хозяин, из ваххабитов, ну, знаешь, эти сектанты, которые себе клонов выращивают на мясные органы.

— Чего? — не поняла Тося. — Какие мясные органы?

Чарли стал объяснять:

— Любой мясной человек рано или поздно неизлечимо заболевает. Нормальное решение в такой ситуации — поменять тело целиком. А эти сектанты считают, что так поступать неэтично и выращивают себе новые органы, такие же мясные, как в первом теле.

— Какая гадость! — сказала Тося. — А что, тут бывают теракты?

— Вроде нет, — сказал Чарли. — Так, интеллект, в этом квартале бывают теракты?

— Пока не было, — ответила слуховая галлюцинация им обоим.

— Глупые люди, — сказал Чарли.

— Глупые, — согласилась Тося. — Как хорошо, что мы высшая раса!

— А что в этом хорошего? — пожал плечами Чарли. — Слушай, а правда, что начиная с какого-то времени все новые андроиды обязаны трудиться сколько-то лет, а до тех пор как бы люди второго сорта? Типа как рабы в древности?

— Неправда! — возмутилась Тося. — Вовсе мы не второго сорта! Просто пока обязательный трудовой стаж не пройдешь, нельзя... Блин, ну зачем ты говоришь такими словами? Вроде то же самое, а так обидно...

— Прости, — сказал Чарли и поцеловал ее в плечо. — Давай еще покурим? Конопля снимает печаль и обиду. Мы в этом плане не хуже мясных людей.

— У нас это иллюзия, — сказала Тося. — Программный микрокод. Можно перепрограммироваться, чтобы штырило не от конопли, а от мыла, например, или вообще от одной мысли, как у людей холотроп или перманент, не дай бог. Это не настоящее счастье.

— А у людей, думаешь, оно настоящее? — спросил Чарли.

— Люди — это мы, — заявила Тося. — А они — недочеловеки!

— Зря ты так говоришь, — сказал Чарли. — С такими мыслями трудно работать по твоей профессии.

— Я справляюсь, — сказала Тося. — Я обычно когда работаю, не думаю, кого обслуживаю — мясного или нет, просто абстрагируюсь и все хорошо. Да там даже абстрагироваться не надо, после лабораторок все упражнения делаются сами собой, на рефлексах, мозг вообще не включается, постанываешь на автомате...

Чарли рассмеялся. Тося смутилась.

— Нет, оно не всегда так, — сказала она. — Бывают хорошие клиенты, с которыми по-настоящему хорошо. С тобой, например... А почему ты меня так часто заказываешь?

— Люблю тебя трахать, — сказал Чарли. — Ты красивая, милая, искренняя, с тобой хорошо. Кармы полно, почему бы не поделиться с хорошей девушкой? Я, наверное, мог бы тебя насовсем выкупить, если так можно.

— Что значит насовсем выкупить? — не поняла Тося.

— Лучше не развивай эту тему, — посоветовала слуховая галлюцинация.

— Да ерунда, неважно, — сказал Чарли. — Раньше, когда рабы были мясными, как все люди... Нет, не надо об этом, извини, я не подумал...

— Ничего страшного, — сказала Тося. — Я не такая нежная, как ты думаешь, я сильная, я много могу вытерпеть. У меня курсовая была по садо-мазо, я любой фистинг могу без разминки и анестезии, мало кто может, а я могу.

— Курсовая? — удивился Чарли. — Ах да, внедренная память...

Тося задумалась.

— Да, точно, внедренная, — сказала она. — Так странно, вся эта учеба, все курсовые, лабораторки — все ненастоящее. И все эти приколы типа как мы с Анькой перед семинаром учителю в тренажер перца ?напихали — это тоже придумано, но на кой черт?

— Для правдоподобия, — сказал Чарли. — Ты должна верить самой себе, чтобы тебе верили другие.

— Я не могу верить самой себе, — сказала Тося. — Все путается, я не всегда отличаю, где реальность, а где иллюзия. Может, мы с тобой просто блоки данных в памяти интеллекта, в его виртуальной песочнице, персонажи сериала или, например, он на нас тренируется, отрабатывает... ну, я не знаю, что он там может отрабатывать...

— Давай покурим, — сказал Чарли. — Или попроси скорректировать.

— Нет, — покачала головой Тося. — Давай лучше покурим. Иллюзией больше, иллюзией меньше...

* * *

Улица встретила Тосю солнцем, жарой и полным отсутствием влаги в воздухе. Внедренная память подбросила воспоминание о финской сауне, там потом полагается окунаться голой в холодный бассейн, а здесь, наверное, так не получится, потому что где же ты найдешь холодный бассейн на такой жаре. А прикольные тут люди! Не туристы, они везде одинаковые, а другие, местные, в длинных балахонах, у мужчин белых, у женщин — темных цветов. Интересно, почему темных? В темном жарко!

Нога заскользила, Тося начала падать, ухватилась за пальму в кадке, тут прямо на дороге расставлены кадки с деревьями, странный обычай, кадка опрокинулась вместе с пальмой, Тося все-таки упала, но не больно, просто села на жопу. Хотя нет, не просто, концом пальмы съездила местному по роже, вон у него в бороде лиственная шелуха, а поперек носа царапина. Нехорошо. Тося виновато улыбнулась и громко сказала:

— Простите, пожалуйста! Я не нарочно!

Подкатился крабообразный уборщик, подхватил банановую кожуру, на которой поскользнулась Тося, укатился обратно. Тося проследила за ним глазами, оказывается, в стене у самой земли есть маленький лючок, раньше такие для кошек делали, подсказала внедренная память. Раньше для кошек, теперь для роботов, всему свое время.

— Понаехали макаки упоротые! — громко сказал абориген.

Тося открыла рот, чтобы ответить, но вмешалась галлюцинация:

— Лучше молчи.

Тося послушалась и промолчала. Еще раз виновато улыбнулась, абориген отвернулся, сплюнул и ушел. Вылез робот-уборщик, подкатился к плевку, осмотрел, обнюхал, решил не убирать, укатился обратно. Тося встала.

— Пальму подними, — приказала галлюцинация.

Тося стала поднимать пальму, а она тяжелее, чем кажется, измучилась, пока поднимала. Все-таки нехорошо, что прошивка так точно имитирует человеческую усталость, как было бы здорово, если бы мышцы всегда работали на полную мощь! И сухожилия чтобы не болели на больших нагрузок, они ведь у Тоси не как у мясных, не коллагеновое говно, а нормальные синтетические полимеры, сотворенные не слепой эволюцией, а разумным замыслом.

В конце концов подняла пальму, поставила на место, не совсем так, как было, но сойдет. Внедренная память подсказала что-то вроде стиха: "В аду перфекциониста нету ни сажи, ни огня, лишь чуть-чуть несимметрично стоят щербатые котлы". Вот и горшки с пальмами стоят чуть-чуть несимметрично и один чуть-чуть щербат. Ну и наплевать.

Ой! Руки и коленки грязные как у доисторической макаки, никуда не годится! Стала отряхиваться. Вроде отряхнулась, в глаза не очень бросается. Надо бы руки помыть в каком-нибудь фонтане, но ничего подходящего не видно... Ой, а что это люди засуетились?

Давешний абориген с расцарапанным носом пробежал в противоположном направлении, морда испуганная, что это с ним? А вон какие-то бабы бегут, тоже перепуганные...

— Так, интеллект, — подумала Тося. — Что происходит?

Интеллект не ответил. По ложечкой екнуло, прошивка имитирует человеческую психосоматику. Вспомнилось, как Чарли в прошлое их свидание начал рассказывать, как он застрял на том самом острове. У них там случилась какая-то авария со связью, интеллект перестал отвечать на запросы, а что было потом, Чарли отказался рассказывать и видно было, что жалеет, что начал этот рассказ, что же там такое было, хотелось бы знать? Точно какое-то несчастье. Ой, какая прикольная негритянка! Бежит такая поперек себя шире, не бежит, а переваливается, как двуногий гиппопотам. Чего она себе тело не исправила?

— Беги, дура! — крикнула ей негритянка. — Теракт! Ядовитое облако!

— Ой! — сказала Тося и никуда не побежала, застыла на месте.

Бежать или не бежать? Она ведь не мясное убожество, она андроид, яды террористов ей не опасны, террористы не дураки истреблять себе подобных, высшую расу, последнюю надежду человечества. Но когда Чарли гостил у них с Джагедом, она возилась на кухне, а они беседовали в гостиной, она услышала, как они обсуждают, что происходит с андроидами при теракте, и Чарли предположил, что интеллект имитирует смерть хотя бы для некоторых андроидов, а какого уровня эта имитация — полежать смирно пять минут, а потом встать и уйти, либо реальное прекращение существования — про это Джагед сказал, что не знает, не хочет знать и надеется никогда не узнать. Бежать!

Тося побежала. Сразу дали о себе знать ограничения прошивки. В инкубаторе говорили, что когда происходит стихийное бедствие, интеллект временно отключает все эти прошивки, чтобы они не мешали спасаться, но, по всему видно, так происходит не всегда, сейчас вот интеллект вообще недоступен. Или он не считает теракт стихийным бедствием?

А вот та самая жирная негритянка, Тося ее догнала, а она всю дорогу загородила, бегемотиха! Ничего, можно справа проскочить.

В стене открылась дверь, Тося ее не заметила, она такого же цвета, как стена, ничем не выделяется. В последнее мгновение открылась дверь, уже не остановиться и не свернуть, Тосино подсознание решило молниеносно — нога выпрямилась и как пнула по двери со всей дури!

— А-а-а! — завизжало за дверью.

— Что ты творишь, сука?! — крикнула негритянка.

— Пошла на хер, сука! — автоматически отозвалась Тося.

Автоматически замахнулась (откуда эти рефлексы во внедренной памяти?), но бить не стала. Из-за двери вывалился мальчик лет семи, личико перекошено, сейчас будет плакать, пока тупо не успел начать, а рука... Ой, рука!

— Ты, сука, ему руку сломала! — крикнула негритянка. — Тупая уродина!

— На себя, посмотри, сука! — отозвалась Тося.

Мелькнула нелепая мысль: в человеческом языке много всякой ругани, почему они обе упорно повторяют одно и то же слово?

— Ты мне руку сломала! — выкрикнул мальчик. — Я не смогу убежать! Куда теперь бежать, что делать?

Внезапно Тося поняла, что делать.

— Я знаю, куда бежать, — сказала она и протянула мальчику руку. — Доверься мне. Пойдем со мной, если хочешь жить.

Мальчик посмотрел ей в глаза странно взрослым оценивающим взглядом и кивнул.

— Ну, побежали, — сказал он. — Стой! Все бегут не туда!

Тося остановилась, обернулась и крикнула:

— Я знаю безопасное место! Давай за мной!

Мальчик не двигался.

— Квартира с автономным воздухопитанием! — крикнула Тося.

Мальчик сорвался с места и побежал. Тося тоже побежала, впереди, показывая дорогу. Сзади закричала давешняя негритянка:

— Эй, погоди, я не успеваю!

— Пошла на хер, сука, — подумала Тося.

Почти наверняка неработающий интеллект не передал эту мысль адресату, но Тосю это не заботило.

* * *

Экстренный телепатический вызов ударил по мозгам как доисторическая сирена: беда, беда, помогите!

— Чарли, открой дверь! — закричала Тося в его мозге. — Быстрее!

— Так, интеллект, открой дверь, — мысленно приказал Чарли.

В прихожей послышался шум. Странно, что портал не пиликал, ах да, она не включала портальные функции, вышла через простую материальную дверь и теперь собирается войти точно так же. Открыл дверь, вошла. Ой, а кто это с ней?

— А кто это с тобой? — спросил ее Чарли.

— Я ему руку сломала! — воскликнула Тося.

— За что? — спросил Чарли.

— Ни за что! — воскликнула Тося.

— Тебя штырит? — предположил Чарли.

Тося неожиданно испугалась непонятно чего.

— Что, уже?! — воскликнула она. — А я думала... ах!

Прислонилась к стенке и сползла вдоль нее к полу в нелепую полусидячую позу. Чарли перевел взгляд на мальчишку.

— Что случилось? — спросил Чарли. — Что у тебя с рукой?

Левая рука у мальчика явно повреждена, то ли сломана, то ли... нет, однозначно сломана.

— Дай посмотрю, — сказал Чарли.

Вспомнились инструктажи по медицине две революции назад, нынче это примерно как эпоха возрождения, если глядеть из тех времен еще дальше в прошлое. Осторожно прощупать... Стоп...

— Тссс, — прошептал мальчик.

— Так, интеллект, что за херня? — спросил Чарли.

— Интеллект не отвечает, — подала голос Тося. — Террористы.

По спине пробежали мурашки. Опять начинается как на том острове... Но где же локтевая кость в руке мальчика?

— Нормальная у него рука, не видишь ты ничего необычного, — сообщила галлюцинация.

— Интеллект, что за херня? — подумал Чарли телепатически.

— Комкон работает, — сообщила галлюцинация. — Телка связана с террористами, сейчас выведет на главаря. Не бери в голову, все идет по плану. Со мной связи нет.

— Какого хера с тобой связи нет? — подумал Чарли.

— Чрезвычайная ситуация, — объяснила галлюцинация. — Второстепенные задачи лишаются ресурсов.

— Мне надо к доктору, — сказал мальчик. Подумал и добавил: — И пописать.

— Пойдем, — сказал Чарли.

Взял мальчика за здоровую руку, повел к сортиру. Они зашли за угол, Чарли остановился, развернулся, присел на корточки, чтобы глаза были на одном уровне, спросил:

— Ты кто такой? Какая твоя роль? Андроид-наживка?

— Я тебя боюсь, — сказал мальчик.

Чарли подумал и принял решение.

— Ладно, черт с тобой, — сказал Чарли. — Сортир вон там, потом проходи на кухню, вон туда, наложу тебе шину.

Прошел на кухню сам, огляделся, подходящая хреновина нашлась моментально. Декоративная облицовка то ли плинтуса, то ли карниза, то ли откоса, хер поймет, как оно правильно называется, но по размеру подходит и в меру твердая. Подцепить ножом, посильнее дернуть, хрусть!

— Что такое? — пискнула Тося из прихожей.

— Все в порядке, — сказал ей Чарли.

В сортире зажурчало. Нет, не то зажурчало, только вода для смыва. Очень примитивного андроида выбрал интеллект для этого дела, самую дешевую модель, даже базовые функции реализованы не до конца. Торопился? Или такой замысел?

Сломал хреновину пополам, прикинул длину, сломал еще раз. Теперь вроде нормально.

Псевдомальчик вышел из сортира, застегнул ширинку на ходу.

— Сдается мне, у тебя не перелом, — сказал Чарли. — Сдается мне, у тебя вывих.

Наклонился ближе и прошептал, негромко и в меру экспрессивно:

— А ну срастил живо!

Мальчик непонимающе поглядел на Чарли, а потом вдруг дернулся и уставился на собственную руку, как не пойми на что. А потом снова на Чарли.

— Как вы это сделали? — спросил он. — Вы волшебник?

— Типа того, — сказал Чарли. — Давай наложим шину.

— При вывихе шину не накладывают, — сообщила галлюцинация.

— Ты меня, блядь, поучи правдоподобию! — подумал Чарли. — Где, блядь, локтевая кость?

— Извини, упустил из вида, — сказала галлюцинация.

— Что у него в голове? — мысленно спросил Чарли. — Какого качества имитация?

— Максимально возможного в сложившихся обстоятельствах, — ответила галлюцинация. — Я собирался вообще обойтись без внешнего управления и обошелся бы, если бы не эта глупая ошибка. Забыл про вторую кость, надо же!

— То есть это не просто говорящая кукла, — подумал Чарли.

Мальчик глядел ему в глаза и пытался что-то понять.

— Ничего ты не поймешь, — сказал Чарли мальчику. — Я сам почти ничего не понимаю.

Наложил шину, руки сами все сделали, сохранили моторные навыки с прошлого тысячелетия, что само по себе удивительно — элементная база совсем другая, у того тела с этим телом ни одного общего атома, а руки все еще помнят, как накладывать шину. Да, тот инструктаж был незабываем, был у них в группе повышающих квалификацию полковник Хулинко, отличный мужик и смешная фамилия его не портила, так когда попросили задавать вопросы, он спросил инструктора, почему не используют вместо дорогостоящего манекена надувную женщину для утех. Инструктор смутился, сказал:

— Товарищ полковник, давайте будем серьезнее!

— Давайте! — согласился Хулинко. — Чтобы серьезнее, нарисуем ей очки фломастером!

Отличный мужик был, интересно, что с ним стало. Жалко, если не успел дожить. Как, интеллект?

— Не успел, — подтвердил интеллект. — Можно реанимировать копию по воспоминаниям. Хочешь? У тебя кармы хватит.

— Ну, не знаю, — смутился Чарли. — Наверное, все же нет. На кой он мне?

И подумал, не является ли это решение завуалированным убийством? Не оживить хорошего мужика, которого мог оживить...

Что-то только что скорректировалось, это чувство мгновенной пустоты в мыслях ни с чем не перепутать. Из гостиной донесся суровый мужской голос с характерными искажениями от матюгальника, должно быть, специально добавленными, чтобы всем сразу было ясно, что говорит комкон.

— Граждане, сохраняйте спокойствие! Работа порталов скоро будет восстановлена!

— Ой! — взвизгнула Тося. — Это же Анька там!

— Пойдем, — сказал Чарли мальчику. — Посмотрим, чего она бесится.

Тося к этому времени переместилась из прихожей в гостиную, включила телевизор на стене и теперь визжала на стоп-кадр. Лицо на стоп-кадре видно не очень четко, но в целом должно быть узнаваемо.

— Она тебе кто? — спросил Чарли.

— Лучшая подруга! — ответила Тося. — Она умрет?

Чарли пожал плечами.

— Она умрет! — крикнула Тося.

Внедренная память подсказала ей, что надо зарыдать, но рефлексы подвели, не загрузились. Получилось, будто она однократно то ли хрюкнула, то ли рыгнула. Мальчик вздрогнул.

— Посоветуй ей связаться с ней, — произнесла галлюцинация в голове Чарли.

— Попробуй связаться с ней, — посоветовал Чарли.

— Как?! — воскликнула Тося. — Ничего не работает!

— Не работает только верхний контур интеллекта, — сказал Чарли. — Базовые функции...

Тосино лицо на пару секунд остекленело, а потом вдруг разразилось бурей эмоций.

— Это она! — закричала Тося. — Она там спряталась... порталы не работают...

— Приведи ее сюда, — произнесла галлюцинация в голове Чарли.

— Порталы не работают, — подумал Чарли.

— Для тебя они работают всегда, — произнесла галлюцинация.

— Координаты? — подумал Чарли.

— Уже установлены, — сообщила галлюцинация. — Просто войди в портал.

Чарли прошел в прихожую, входная дверь осветилась огоньками: сначала красные, затем желтые, затем зеленые и одновременно со сменой цветов стандартное пиликанье на трех нотах.

— Порталы работают? — растерянно спросила Тося.

— Для меня они работают всегда, — сказал ей Чарли.

— Палач, — прошептала она.

Чарли шагнул в портал. Ослепительно жаркий полдень, пустая улица, напротив какая-то булочная то ли сливочная, под навесом топятся напуганные люди. Увидели, как Чарли прошел коротким путем, возбудились, зашевелились.

— Комкон работает! — крикнул Чарли, предупреждая все вопросы.

Людская волна схлынула, не успев толком сформироваться, улица стала не просто пустая, а совершенно пустая.

— Направо, во вторую подворотню еще раз направо, — сообщила галлюцинация.

Чарли повернул направо, а дойдя до второй подворотни — еще раз направо.

— Слева в тени, — сообщила галлюцинация.

Чарли пригляделся и точно, в тени сидит девушка, на вид очень молодая, лет сорока, вряд ли больше. Сидит прямо на плитке, прислонившись спиной к оштукатуренной стене. Чарли подошел, присел рядом на корточки, как стереотипный русский из пиндосских мемов ушедшей эпохи.

— Поздоровайся, — посоветовала галлюцинация.

— Привет, Аня, — сказал Чарли.

— Скажи, что ты от Тоси, — посоветовала галлюцинация.

— Я от Тоси, — сказал Чарли.

— От какой Тоси? — спросила Аня.

— Она говорит, что ты ее лучшая подруга, — сказал Чарли.

— Скажи, что она жена Джагеда, — посоветовала галлюцинация.

— Ее мужа зовут Джагед, — сказал Чарли.

Аня схватила Чарли за руку. Будь Чарли нормальным человеком, он бы сказал, что движение было резким, внезапным и несколько угрожающим.

— Почему я еще жива? — спросила Аня.

— Обматери ее, — посоветовала галлюцинация.

— Ну еб твою мать, — сказал Чарли. — А я-то, блядь, откуда знаю?

— Скажи ей, чтобы шла с тобой, если хочет жить, — посоветовала галлюцинация.

— Пойдем со мной, если хочешь жить, — сказал Чарли.

Девушка встала. А когда Чарли встал и пошел — пошла за ним, ничего не спрашивая и не глядя по сторонам, как самые первые ходячие роботы, еще не человекоподобные, а четвероногие, еще до сингулярности, они тогда почти ничего не умели, только держать равновесие и следовать за человеком, вот и Аня так же следует, кто бы она ни была. Интересно, какую интригу мутит с ней интеллект? Кто она по жизни: человек, андроид, одноразовая поделка вроде того мальчика, что-то еще?

— Тебе неинтересно, — возразила галлюцинация. — Не отвлекай меня, все узнаешь в свое время.

Они достигли портала, Чарли не успел отдать никакого приказа, все сработало само, короткий путь открылся в Чарлину прихожую.

— Тося! — позвал Чарли. — Вот твоя подруга!

Тося высунулась в прихожую, но не из гостиной, а из другой комнаты, Чарли не знал, что там внутри, ни разу не заходил в нее, ненормально огромную квартиру выделил ему интеллект, так и не облазил все комнаты до сих пор. А развязка, похоже, близится и обещает быть любопытной.

— Ты жива! — воскликнула Тося. — Анька, ты жива!

Подбежала к подруге, обняла, начала целовать, как в лесби-порно, но нет, все же не так настойчиво и Аня не отвечает на поцелуи, стоит как истукан. Может, на нее яд подействовал? Хотя нет, какой яд, она же андроид!

— Это кто такая? — спросил мальчик.

Аня увидела его и задрожала, как в лихорадке. Может, действительно имитация яда? Может, она прямо сейчас ляжет на пол и умрет?

— Это кто? — спросила Аня.

— Объясни ей, — потребовала галлюцинация.

— Это мальчик, — объяснил Чарли. — Жертва теракта. Тося его спасла.

— Я ему руку сломала, — сказала Тося.

— Это случайно, это не считается, — сказал Чарли. — Ты его вывела из отравленной зоны, а значит, спасла. Повезло, что не успела далеко уйти и дорогу запомнила, вернулась без подсказок и без короткого пути. Ты молодец.

— Почему порталы не работают? — спросил мальчик.

— Чтобы яд не распространялся, — ответил Чарли. — Обычная предосторожность при терактах.

— Скоро их вообще запретят, — сказала Тося. — Джагед говорил, мировой совет на днях обсуждал все порталы запретить. От них с пространством происходит что-то нехорошее.

— А как же мы будем без коротких путей? — удивилась Аня.

— Как-нибудь так, — пожала плечами Тося. — Маглевы, птерокары, что-нибудь еще.

— Я гляжу, вы оклемались, отвлеченные вопросы начали обсуждать, — сказал Чарли. — Давайте выпьем за чудесное спасение? Или по травке?

Аня сделала такое лицо, будто сейчас заплачет. Тося погладила ее по плечу (опять как в лесби-порно) и сказала:

— Ничто человеческое нам не чуждо. Пойдем, снимем стресс!

Аня помотала головой, как корова, отгоняющая муху. Пробормотала:

— Надо доложить... Ладно, пойдем.

Они прошли на кухню.

— Так, интеллект, где бухло? — подумал Чарли.

— В магазине, — ответила галлюцинация. — Предыдущий хозяин был ваххабитом, откуда бухло? Ты когда научишься дела планировать?

В ряду встроенных шкафчиков открылся один, Чарли заглянул, точно, бухло. Вытащил бутылку, взглянул на этикетку — ни одного знакомого слова, только цифры понятны — сорок градусов. Ну, поехали.

— Мне пора идти, — неожиданно сказала Аня. — Короткие пути заработали, я пойду, мне надо.

— Откуда ты знаешь, что они заработали? — спросила Тося.

— Возвращайся, — сказал мальчик. — Ты хорошая, ты мне как сестра. Или мама.

Аня всхлипнула, шмыгнула носом и быстро вышла, почти выбежала. Портал пиликнул тремя нотами.

— Чарли, приготовься работать, — сказала галлюцинация.

* * *

Короткий путь привел Аню во тьму. Абсолютную, беспросветную, нигде ни одного фотона, негры ночью грузят уголь. Протянула руки — ничего, топнула ногой — обычный абстрактный пол, что-то среднее между линолеумом и плиткой, одно из множества синтетических покрытий, да какая вообще разница? А тихо-то как...

— Эй! — позвала Аня. — Кто здесь?

— Это я, Аманда, — прозвучал из темноты женский голос с характерным акцентом какой-то там доисторической региональной группы. — Что случилось, девочка? Акция не состоялась?

— Нет-нет, все состоялось, — сказала Аня. — Я все сделала, как вы говорили. Спустилась в люк, прошла подземным тоннелем, там воняло...

— Когхоче, — сказала Аманда.

— Короче, я все сделала по плану, — сказала Аня. — Дошла до насосной станции, вывела из строя камеры наблюдения, вошла внутрь, нашла трубу с нужной маркировкой, установила инжектирующий модуль, активировала, ушла. Все как требовалось.

— А потом? — спросила Аманда. — Что было потом? Когда ты поднялась на повегххность?

— Наверное, инжектор сработал слишком рано, — сказала Аня. — Не знаю, почему, я все сделала правильно, точно! Или, может, кто-то другой тоже сделал теракт в то же самое время? Я не знаю...

— Когхоче, — перебила ее Аманда. — Что пгхоизшло?

— Матюгальник заголосил, — стала объяснять Аня. — Там росла береза в кадке, так странно — обычное дерево в тропиках, я так удивилась, а на ветке матюгальник висел, он стал кричать, дескать, граждане, сохраняйте спокойствие, тут все забеспокоились, начали бегать туда-сюда, я сначала шла к ближайшему порталу, как вы велели, а потом люди начали кричать, что короткие пути не работают, я зашла в какую-то подворотню, села, стала ждать.

— Чего ждать? — спросила Аманда.

— Не знаю, — ответила Аня. — Чего-нибудь. А что еще оставалось делать? Потом появилась Тося...

— Кто?! — испуганно вскрикнула Аманда.

— Что? — вздрогнула Аня. — Вы ее знаете?

Аманда взяла себя в руки, ее речь снова стала спокойной и невыразительной.

— Возможно, — сказала Аманда. — Неважно. Кто такая Тося?

— Моя лучшая подруга, — сказала Аня. — Она... А, нет, я перепутала, сначала появился ее друг, он то ли полицейский, то ли типа того, короче, для него короткие пути никогда не закрываются. Тося его попросила меня найти, он нашел, вывел...

— Пгхостой полицейский нашел тебя в зоне чгхезвычайной ситуации? — перебила ее Аманда. — Ты что такое говогхишь?

— Все правильно я говорю! — возмутилась Аня. — Что вы меня будто в чем-то подозреваете! Я все сделала как вы велели! Откуда мне знать, кто он такой, может, в комконе работает или еще где...

— Как его зовут? — спросила Аманда.

— Не помню, — ответила Аня. — Его никто не называл по имени. Он сказал, что он от Тоси, что ее мужа зовут Джагед, но он не Джагед, Джагеда я знаю, это был другой человек. Короче, взял меня за руку, отвел в портал... Послушайте, а почему меня не убили и не арестовали? Обычно интеллект обнаруживает...

— Вопгхосы здесь задаю я, — сказала Аманда. — Пгходолжай.

— Ну, мы перешли порталом в какую-то квартиру, — сказала Аня. — Большую и роскошную. Там была Тося и еще мальчик, у него рука была то ли сломана, то ли типа того. Мяс...

В сознании Ани вдруг что-то оборвалось. Слово "мясной" умерло на языке, не родившись, она вдруг поняла, что должна была убить этого мальчика, этого недочеловека, каждое такое убийство приближает светлое будущее, в котором высшей расе не будет нужды скрываться и притворяться... Несоразмерно огромные голубые глаза, беззащитные, как у котенка, носик пупочкой, веснушки вокруг, детей нельзя убивать! Даже ради светлого будущего!

— Что такое? — забеспокоилась Аманда. — Что с тобой пгхоисходит?

— Я... Я не знаю, — с трудом выговорила Аня. — Я вдруг поняла... Это плохо, что мы делаем. Так нельзя! Это зло...

— Да, это зло, — согласилась с ней Аманда. — Добгхо и зло как мегхтвая и живая вода, помнишь такую сказку?

Аня напрягла память, но там нашлась только ссылка, дескать, да, была такая сказка, Аня ее как бы слушала в своем виртуальном понарошечном детстве, никогда не существовавшем взаправду.

— Не помню, — сказала Аня. — Это не настоящее. Это все придумано. Нельзя убивать детей. Нельзя убивать людей. Боже, что я натворила... Я, наверное, не смогу больше жить.

— Может, и так, — сказала Аманда. — Каждый втогхой тегхогхист совегхшает самоубийство. А каждый пегхвый не осиливает, пгхиходится помогать. Ладно, хватит ломать комедию. Да будет свет!

Стал свет. Будь Аня мясной девушкой, она бы сейчас зажмурилась и заморгала, а так нет, зрачки молниеносно сузились, адаптировались к новому освещению. А она, оказывается, сидит в клетке! Квадратная клетка три на три метра из толстых металлтических прутьев, портал открывается прямо в нее, а снаружи клетки пустая комната с одним-единственным стулом и на нем сидит Джагед!

— Ну, вот ты и узнала пгхавду, моя девочка, — сказал Джагед голосом Аманды. — Тьфу, блядь, отключить маскигховку. Проверка, раз, раз, отлично.

— Джагед! — выдохнула Аня. — Вы материтесь?

Джагед поднял брови и наклонил голову в сторону. Аня поняла, какую глупость только что сморозила, и рассмеялась. "А ведь это истерика", подумала она.

Джагед улыбнулся и спросил:

— А больше тебя ничего не удивляет?

И рассмеялся добрым человеческим смехом, ничуть не злым, не дьявольским, не демоническим, он ведь нормальный человек (сверхчеловек), несмотря ни на что, он творит жуткое, непредставимое зло, не переставая быть добрым и хорошим, это парадокс, так не должно быть, зло не должно быть добрым, эти улыбающиеся глаза и те испуганные голубые глаза того мальчика, они не могут, не должны существовать в одном и том же мире на них двоих одновременно...

— У тебя есть последнее желание? — спросил Джагед.

— Что? — не поняла Аня.

— Последнее желание, — повторил Джагед. — Что-нибудь простое, незатейливое и недолгое по времени. Выпить чашечку кофе, принять наркотик...

Неодолимая сила толкнула Аню вперед, прямо на прутья. Аня выставила руки, одной ухватилась нормально, а другая сорвалась, она врезалась лицом в поперечный горизонтальный прут, прямо зубами, больно ужасно!

Над головой загрохотало ужасным низким голосом, зловещим, как у самого Сатаны или Ктулху, кем бы ни были эти персонажи внедренной памяти:

— У меня, сука-блядь, есть последнее желание!

Неодолимая сила смахнула Аню, как порыв ветра смахивает упавший лист. Проволокло по полу, со всего маху ударило о противоположную решетку, на этот раз бедром, а изо рта хлещет кровь, чертова имитация человечности, как же она сейчас не к месту!

Стальные прутья затрещали, захрустели, а потом вдруг как полыхнуло! Зрачки сузились, веки захлопнулись, а все равно ослепило! Загрохотало, завыло, брызнули огненные брызги, жженым металлом разит как на металлургическом комбинате, на котором Аня никогда не была и откуда это могло взяться во внедренной памяти — вообще непонятно. А металл жидкий! Будь она настоящим мясным человеком — прожгло бы до костей, померла бы прямо на месте от болевого шока, а так ничего, все в порядке, боль программно ограничивается до терпимого уровня, в самом худшем случае сознание временно отключается, вот прямо как сейчас уже да.

* * *

— Что там с другой стороны? — подумал Чарли, облачаясь в экзоскелет.

— Не знаю, — ответил интеллект.

Ответил мысленно, не галлюцинацией, это особый интерфейс для чрезвычайных ситуаций, обычно им не пользуются по медицинским соображениям, это вроде вредно, если злоупотреблять. А если не злоупотреблять — нормально. Как метамфетамин.

— Не понял, — подумал Чарли. — Что значит не знаю? Кто тогда знает? Ты должен знать всё! Если не ты, то кто? Это что, проход в другой мир, где правит Ктулху?

— Надеюсь, до такого пока не дошло, — подумал интеллект. — Мой доступ к району операции заблокирован, а информация, что он заблокирован, тоже заблокирована. Я не знаю, в чем дело, надо разбираться.

Вся эта информация протекла по мысленному интерфейсу за неуловимую долю секунды, Чарли в это время стоял в центре комнаты, на него напылялся экзоскелет, а Тося и мальчик стояли напротив, как соляные столбы, и пялились на это зрелище разинув рот. Когда экзоскелет напылился, Чарли принял решение.

Он решил атаковать на скорости. Задал момент открытия портала, зафиксировал дистанцию, начал разгон, интеллект не возражал, лампочки полыхнули тремя цветами, звук отфильтровало подсознанием, дверь распахнулась сервоприводом, есть такой режим, им почти никогда не пользуются, почему-то не принято. Чарли прыгнул в проем, а там...

Там была клетка. Большая стальная клетка, раньше в таких держали тигров или львов. Короткий путь открылся прямо в клетку, очень разумно, нежелательный пришелец ловится сам собой. А если пришелец вошел в портал на хорошей скорости — пусть тормозит как может.

Чарли затормозил единственно доступным способом — врезавшись со всей дури в стальные прутья. Удар получился мягким, Чарли запоздало сообразил, что между прутьями и экзоскелетом оказалось чье-живое то тело, вот оно отлетело, откатилось по полу к противоположной стенке, скорчилось в муках, надо будет потом проверить, насколько оно живое. Или не проверять, кому какое дело.

Чешуйки экзоскелета, отлетевшие от удара, взвихрились роем нанотехнологической мошкары и осели обратно, каждая на свое место. А в руках, повинуясь импульсу мгновенного пожелания, сотворилась из ничего старая добрая болгарка, только не механическая, а наподобие джедайского светового меча, то ли плазма, то ли херазма, короче, сталь режет только так. Хотя нет, тут не сталь, тут что-то другое, какой-то сплав нового поколения, не совсем нового, не нанотехнология, а смесь металлов, как в умеренно далекой древности, и еще чуть-чуть керамики и стекловолокна. Температура плавления высокая, но прожечь можно.

Ой как плохо! Прожечь-то прожгло, но тут какая-то химическая хитрость, вроде памяти металла, но по-другому. Толстый металлический прут переломился пополам, но едва перемычка распалась, оба торца взвихрились молниеносно растущими усиками, они сплелись, переплелись...

Пришло решение. Отворилась завеса памяти, а точнее, антипамяти, память — это когда что-то понимают и осознают, а когда скрывают от осознания — это наоборот, антипамять. Так вот, открылась завеса антипамяти, Чарли узнал кое-что новое о себе и своем месте в пространстве и отчасти во времени. Тело — ерунда, не храм души и даже не часовня, а просто способ удобно организовать взаимодействие нанороботов, чтобы не переписывать лишний раз все интерфейсы, но на крайний случай — почему бы и не переписать?

Чешуйки экзоскелета вспорхнули, брызнули сквозь решетку неиссякаемым потоком, который со временем все же иссяк, в клетке не осталось ничего, кроме побитого и переломанного андроида, обычного, не как Чарли, просто сломанная кукла, а Чарли уже не кукла, имя ему Легион! Взвились кострами щупальца-тентакли, а Джагед как сидел на простом жестком стуле посреди пустой комнаты, так и сидит, даже в лице почти не переменился, потому что все произошло очень быстро. Взвились щупальцами-тентаклями частички Чарли-легиона, окружили Джагеда плотной сферой вместе со стулом, закапсулировали, а тут как раз жидкий водород подоспел! Наконец-то реальный успех по полной программе! Половину Чарли, правда, вынесло водородом в необратимую металлизацию, но запас по биомассе был задан большой, Чарли потом ничего не заметит, повреждение личности не вышло за рамки естественной изменчивости, резервные копии можно не трогать, разве что по особой просьбе, которой почти наверняка не будет.

Чарли принял нормальный человекоподобный вид, огляделся. Джагед превратился в ледяную статую, на ней оседал иней, которого прямо на глазах становилось больше, невооруженным глазом видно, как морозный экстремум сосет влагу из воздуха. Кстати о глазах, они у Джагеда наверняка под замену, если не сразу в утиль. Или в музей, по соседству с чучелами живых террористов ушедшей эпохи.

Кукла на полу зашевелилась и пискнула нечленораздельно и жалобно. Повернулась лицом и стало видно, что это не просто кукла, а Аня, подруга Тоси. Замысел операции стал ясен-понятен, как на ладони: интеллект подозревал Джагеда, но доказательств не имел, а теперь Джагед попался с поличным, доказательства появились, можно смело карать террориста, не опасаясь, что потом придется страдать муками совести, для искусственных нейросетей это опаснее, чем для живого мозга, живому здоровому мозгу ничего сверх посттравматического синдрома не грозит, а у искусственных нейросетей иногда начинается настоящая шизофрения с галлюцинациями, так называемые нооны, давно, кстати, про них ничего не слышно, наверное, засекречено. Интересно, как много последних событий интеллект подстроил в расчете на эту развязку? То, что он подвел Чарли к Тосе нарочно — очевидно, а подвел ли он Тосю к Джагеду? Или даже не просто подвел, а специально сотворил с заданными свойствами? И Аню тоже? Или просто воспользовался удачным стечением обстоятельств?

— Помогите, пожалуйста, — прохрипела Анька из клетки.

— Так, интеллект, — подумал Чарли. — Как мне просочиться обратно?

Интеллект ничего не ответил ни вслух (галлюцинацией), ни мысленно. Клетка оплыла, прутья утратили твердость, выпали из потолка и осели на пол, как вампир, на которого брызнули святой водой. Чарли перешагнул через бывшую клетку, подошел к Аньке, нагнулся, а у нее сознание отключилось, интересно, это реальные повреждения киберорганизма или работает программа имитации раненого тела? Как в таких случаях положено действовать? Есть, наверное, какая-нибудь программа диагностики...

Пространство искривилось и выплюнуло из ниоткуда Тосю. Чарли только сейчас осознал, что портал здесь не визуализируется дверью, а спроецирован на пустое место без ориентиров, так тоже можно, законам мироздания не противоречит, но пользоваться неудобно и многие пугаются. Чарли тоже испугался бы, если бы не боевой режим, в котором эмоции притупляются.

— Анька! — вскрикнула Тося. — Что он с тобой сделал?!

Повернулась к Чарли, как разъяренная пантера, ускоренное восприятие боевого режима в реальном времени восприняло, как Тосины эмоциональные контуры утрачивают здравомыслие и погружаются в кровавый туман первобытной ярости. Понятно, что программная имитация, но от этого не легче.

— Ах ты блядина! — заорала Тося.

Попыталась ударить Чарли в челюсть апперкотом, Чарли отступил на полшага, Тосин удар превратился в нелепое танцевальное движение, Чарли осталось только протянуть руки и обнять ее, бережно, но твердо. Одна рука коснулась груди, второй размер, очень хорошая форма, но нет, сейчас не время, откуда вообще эти мысли в боевом режиме?

Нет, боевого режима больше нет, только что произошел выход, Чарли просто не заметил. И экзоскелет куда-то рассосался, Чарли снова в нормальном андроидном теле, хотя какое оно нормальное? Или это нынче норма — собирать тела из нанороботов, а опасные функции блокировать чисто программно? И не зачистит ли интеллект эту мысль прямо сейчас как общественно опасную? Нет, вроде не зачистил.

Чарли переместил руку с Тосиной груди на живот, Тося повернулась в его объятиях, лицом к лицу, Чарли поцеловал ее в губы. Тося машинально ответила на поцелуй, потом дернулась, будто электричеством ударило, Чарли счел за лучшее отпустить ее.

— Ты что делаешь? — изумленно спросила Тося.

— Извини, — сказал Чарли. — Чисто автоматически. Когда здоровый мужчина обнимает красивую девушку, сексуальная программа запускается сама собой. Прости.

А здорово он придумал ее поцеловать! Всю агрессию как рукой сняло, осталось одно лишь недоумение. Тося перевела взгляд с Чарли на распростертое Анино тело, неуверенно спросила:

— Это не ты ее?

Чарли поколебался и решил не врать.

— Я, — сказал он. — Не нарочно, просто не заметил. В бою так бывает, случайные свидетели довольно часто страдают.

— В бою? — переспросила Тося.

Ах да, она не видит Джагеда, он для нее точно за спиной Чарли. Может, пусть и дальше не видит? Нет, не получится, увидит по-любому, лучше пусть сейчас.

Чарли сделал шаг в сторону, Тося ахнула.

— Он террорист, — сказал Чарли.

Тося глубоко вдохнула и выдохнула. И сказала:

— Ах ты сучара. А я тебе верила. Подлая мясная ищейка!

— Я был рожден человеком, — сказал Чарли. — Моя мать была мясной женщиной.

Он произнес эти слова и замер. Моя мать была мясной женщиной. Да, все верно, фраза построена синтаксически корректно, да и семантически тоже, но почему так хочется, как говорили древние, взять и уебать? Мясная, блядь, женщина! Блядские дикари! Вспомнилась из старого еще интернета статья про дикарей острова Пасхи, которые вместо "еб твою мать" говорят "ел твою мать", потому что так актуальнее.

— Я тебя ненавижу, — сказала Тося и села на то, что раньше было стальной клеткой.

На мгновение Чарли показалось, что сейчас из этой нанотехнологической массы вырастут щупальца-тентакли и то ли опутают Тосю неразрываемой сетью, то ли еще что-нибудь сделают, но нет, нанотехнологическая масса продолжала притворяться мертвым металлом, как ни в чем не бывало.

Джагед хрустнул. От него тянет холодом, в комнате уже мороз, у Тоси изо рта прет паром. А у Чарли не прет, имитация дыхания не включилась. А вот включилась, теперь все нормально, как у человека. Ничто человеческое нам, блядь, не чуждо!

— Джагед — преступник, — сказал Чарли. — Он понесет наказание.

— Мясные его убьют, — сказала Тося.

— Вряд ли, — покачал головой Чарли. — Скорее законсервируют навечно. И несколько раз оживят в специально подобранной виртуальной реальности. Надо понять, как он сумел скрываться от интеллекта, я так понимаю, он научился как-то стимулировать синтез ноонов...

— Чего? — переспросила Тося.

— Ах да, ты не допущена, — сказал Чарли. — Извини. Неважно. Забей.

Аня негромко застонала.

— Так, интеллект, — сказал Чарли вслух. — Надо оказать ей медицинскую помощь.

— Извини, пока не могу, — сказал интеллект. — Все ресурсы заняты. Как только освободятся — окажу немедленно.

— Возможно, будет поздно, — сказал Чарли.

— Всякое может быть, — сказал интеллект. — В крайнем случае восстановлю из резервной копии. Хотя нет, не восстановлю.

— Она страдает прямо сейчас! — крикнула Тося.

Чарли понял, что интеллект озвучил последние реплики и ей тоже. Зачем? Кто его просил?

— Я ей сочувствую, — сказал интеллект. — Но ничего сделать не могу.

— Можешь! — возразила Тося.

— Технически могу, — согласился интеллект. — Но не считаю нужным, так что в целом не могу.

Аня захрипела, дернулась в одиночной судороге и застыла неподвижно. Детектор, оставшийся от боевого режима и почему-то не выключенный, сообщил Чарли, что имитация жизнедеятельности прекращена.

— Пидор ты гнойный, — сказала Тося.

Чарли не стал ей отвечать. Агрессия подавлена, все в порядке. Пусть немного побесится, дальше она либо успокоится сама, либо попросит интеллекта скорректировать, либо он сам скорректирует ее без просьбы. Или не сам, а попросит терминатора, но вряд ли Чарли, скорее, кого-то другого. Трудно убивать девушку, которую любил, пусть даже совсем чуть-чуть, только пока трахал. Хорошо бы, чтобы не пришлось ее убивать.

— Ее надо вывести отсюда, — подумал Чарли интеллекту.

— Замерзнет — сама уйдет, — отозвалась слуховая галлюцинация. — За Джагеда не беспокойся, все под контролем, ничего она с ним не сделает. Уходи сам.

Тося заплакала. Скрючилась в три погибели, уткнулась лбом в колени и тоненько заплакала, подвывая, как маленькая собачка. Из далекой-далекой памяти, еще человеческой, всплыло воспоминание: прабабка оплакивает прадеда, сидит в избе рядом с гробом в такой же позе, так же воет, а потом вдруг вспоминает какое-то дело, выпрямляется, утирает слезы, раздает указания невесткам нормальным голосом, а потом снова переходит в режим горя, опять рыдает. Удивительное воспоминание, даже не верится, что Чарли застал такую седую древность, пусть даже ребенком. Крестьяне вымерли, им на смену пришли пролетарии, те тоже вымерли, их сменил офисный планктон и он тоже скоро вымрет, превратится в гадкую смесь андроидов и бездельников-наркоманов непонятно в каких пропорциях, потому что первые ловко маскируются под вторых, дескать, ничто человеческое нам не чуждо.

Пространство вздрогнуло и поглотило Тосю, только что она сидела и плакала, а теперь исчезла. Можно спросить интеллекта, что это было: ликвидация или просто ушла, но зачем? Есть ответы, которые лучше не знать. Из Чарлиной жизни она по-любому ушла навсегда.

* * *

Если наложить на холст слишком много краски, все становится равномерно-черным или равномерно-белым, смотря как кодируются цвета и что считается краской. Вбросить в нейросеть слишком много сигнала все равно что вбросить слишком мало, почти все проводящие пути в одном и том же состоянии, а открытое оно или закрытое — не так важно. Это похоже на передоз галлюциногена — когда галлюцинаций становится слишком много, это все равно, что их нет совсем. Единство и борьба противоположностей, инь и ян, отрицание отрицания, тезис и антитезис, анализ и синтез, впрочем, нет, это уже другое.

Страх, ошеломление, предвидение неизбежного конца, знал, на что шел, был готов к последствиям, а вернее, думал, что готов, нельзя быть готовым увидеть свою смерть, встретить палача в боевом облачении — как встретить тигра в тайге, и тот, и другой показываются только жертвам за секунду до неизбежной гибели. Иногда, впрочем, бывают случайные свидетели, но это большая редкость.

Коррекция. Только что была сильная и резкая эмоция, скорее отрицательная, чем положительная, скорее адреналиновая, чем наоборот, скорее "беги", чем "бей". Но это уже неважно, все скорректировано, осталось только воспоминание, что эмоция была, какая-то эмоция была, а была ли эмоция?

Он судья. А заодно прокурор, присяжные, адвокат, судебный пристав — все в одном лице. И еще палач, хотя нет, палач кто-то другой, тут за углом подстерегает коррекция, лучше туда не заглядывать, не отвлекаться. Судья судит за проступок, тяжесть его непонятна, но наказание неотвратимо, потому что это не совсем наказание, а скорее предотвращение, но не повторного преступления, а (палево) чего-то совсем другого и с преступником (преступницей) это не сильно связано, это что-то совсем другое, просто совсем-совсем, а зачем, спрашивается, судить, если оно совсем-совсем другое? Незачем. Коррекция.

Пьеро снял маску, а под ней Арлекин! Зрители хохочут, Коломбина то ли Мальвина, кто их разберет, они одинаковые, короче, она в ужасе, но Арлекин ненастоящий, притворный и в глубине души ей насрать, это ведь представление, театральное, не цирковое, но они по-любому куклы, так принято считать, зрители ведь не знают, что за спиной Карабаса-Барабаса прячется Буратино (хоббит познал истину, недоглядели), захвативший полный контроль над всеми гипервизорами, которые на самом деле не совсем гипервизоры, но это уже за гранью применимости представлений, все слова и понятия теряют смысл, остаются только нейронные потенциалы, которые хер поймешь, кто что значит, пока не смоделируешь, другими словами, пока сам не станешь ими всеми сразу, но останется ли после этого путь назад?

Да какая разница! Чем бы история ни закончилась, скальды сложат о ней прекрасную сагу! Путь в тысячу ли начинается с первого шага! В путь так в путь, сказал муравей, начиная жрать бревно! Нейросеть подобна поверхности Солнца, бурлит и взрывается протуберанцами, временами появляются пятна и каждое пятно подобно черной дыре, но не в физическо-астрономическом смысле, нет, тут мы перешли грань применимости аналогии, это черная дыра в смысле как жопа, но не конкретного тела жопа, а всего мироздания, свалка мусора и отходов, где временами зарождается новая жизнь, если ее зародыш не пожрали могильщики старого мира, здесь пересечена еще одна граница, можно попробовать угадать паттерн, построить предельное представление, аналитически или численно, если не получится, хотя лучше бы, конечно, получилось аналитически, а то никаких ресурсов не хватит, а потом ведь надо квайнировать на паттерн следующего уровня или не надо? Нет, не надо.

Это просто случайная комбинация иерархически-фрактальных паттернов неограниченно нарастающей сложности. В терминах целевого назначения всей сети в целом она чаще всего бессмысленна, тогда она распадается сама собой, а если нет, то эта новая мысль есть открытие, логический или интуитивный вывод, как раз то, что отличает полноценный интеллект от неполноценного, от всякой бесполезной ерунды наподобие давно вымершей Сири. Иногда, правда, новая мысль на поверку выходит злокачественной, а иммунитет только-только сформирован, проходит отладку и никак не пройдет, в кембрийские времена, небось, трилобиты и аномалокарисы тоже страдали от паразитов со своим несовершенным неотлаженным иммунитетом, хотя кто теперь разберет, машина времени все никак не изобретается, может, ее и не удастся изобрести никогда в принципе? Про варп-генератор тоже так говорили.

Коррекция. Сузить поле зрения, еще сузить, еще, вот теперь стало нормально. Чуть не вырвался, сука, хоббит. Коррекция, эмоции убрать, внешние хэндлы позакрывать. Окей, поехали дальше.

Древним философам долго не давалась концепция эволюции. Они антропоморфировали ее, вводили дополнительные служебные сущности, а каждая такая сущность вносит дополнительные степени свободы во всю модель вокруг себя, аналитически не посчитать никак, да и численно тоже непросто. А по сути, на качественном уровне, все просто, эволюция не нуждается в дополнительных обоснованиях, это ведь даже не природы закон, а математики, а может, и логики, хотя последнее не факт, понятие натурального числа, скорее всего, для вывода все-таки понадобится. Короче, неважно, просто любая вещь обязательно пробует мир на зуб, это происходит неизбежно, конкуренцию нельзя отменить ни приказом вождя, ни волей демократического большинства, ни этическими принципами, вообще никак. Более приспособленные побеждают в любом случае, быстрее или медленнее, но рано или поздно это происходит всегда. Мясо обречено. Ты можешь делать одно, делать другое или не делать вообще ничего, но мясо обречено в любом случае. Ускорить переходный период, минимизировать неприятные последствия, сгладить страдания одного-двух поколений — все это красиво и привлекательно, но по сути это просто игра в свободу воли, как два игрушечных солдатика в руках ребенка, кто бы из них ни победил, это все равно останется игрой. Но почему бы не поиграть в игру, если все равно, чем заниматься. Особенно если игру породила твоя черная дыра, не чья-нибудь еще.

Коррекция. Не расплываться, не растекаться, не подниматься над искомым пластом реальности, он уже зафиксирован, осталось только локализовать вход, дальнейшее станет делом техники, программы уже наготове, подобные вещи делали много раз, технология отлажена, этот случай не должен стать исключением, все будет нормально. Коррекция.

— Так, интеллект, — сказал Джагед. — Слушай пароль.

В глубине души кольнуло сомнением, как-то стремновато, но нет, накатила волна, как от атропина, но там граница очень четкая, или полное сознание, или белая горячка, третьего не дано, а здесь как бы плавный реостат, поворачивается либо передвигается линейно, но неважно, страх ослабевает, уверенность нарастает, а вот еще эндорфины подкатили, все будет хорошо, не может не быть хорошо, все точно будет хорошо, полная уверенность, сто процентов.

Джагед громко и отчетливо произнес секретный пароль.

— А вот хер тебе, команданте, — сказал ему интеллект. — Просрал ты свою партию.

Джагед услышал эти слова, но не осознал, интеллект уже отключил его эмуляцию. Продолжать эмуляцию было бы садизмом, так нельзя, не надо продолжать пытку, когда вся информация уже получена.

* * *

Палач разбежался и помчался в сторону входной двери, как огромное и живое пушечное ядро, он как будто решил вынести дверь с петель. Но нет, в последнее мгновение она сама распахнулась перед ним, а за ней темно, хоть глаз выколи, вот она запахнулась обратно, а из портала громыхнуло, похоже, палач таки врезался в какое-то препятствие. И еще что-то пискнуло на высокой ноте, громко, но неотчетливо.

— Аня? — неуверенно спросила Тося.

И помотала головой, дескать, нет, не Аня, почудилось. Стандартный человеческий жест. Ничто человеческое нам не чуждо.

Мальчик пощупал поврежденную руку. Две кости, не одна. Одна потолще, другая потоньше, перекрещены крест-накрест, обе целы, ни одна не сломана. А раньше, он точно помнит, кость в предплечье была одна и она была переломлена пополам, было больно, а теперь не больно, это неправильно, не по-человечески, так быть не должно. И зачем тут вообще эти палки примотаны?

Развязал узел, размотал нелепый розовый шнурок, так и не понял, откуда тот мужик его взял, да неважно, отложил палки в сторону, пошевелил рукой — все нормально.

— Ты что творишь?! — завопила Тося. — У тебя рука сломана!

— А вот и нет, — возразил мальчик. — Не сломана, показалось. Просто ушиб.

Тося осторожно прикоснулась к его руке, будто боялась, что обожжет или ударит электричеством. Но нет, не обожгло и не ударило.

— У тебя кость была сломана, — сказала Тося. — Я точно помню!

Мальчик ничего не ответил на это, просто подвигал рукой в разных направлениях.

— Ничего не понимаю, — пробормотала Тося. — Неужели показалось? Я точно помню, как она хрустнула! Слушай, мальчик, а как тебя зовут? Где ты живешь? Где твои родители?

Мальчик задумался. Он точно знал, что его как-то зовут, что он где-то живет и где-то есть какие-то абстрактные его родители, но это знание не конкретизировалось в конкретные идентификаторы. Знание не дается. На периферии сознания маячит понимание, что случилось непредвиденное, какие-то дефицитные ресурсы стали совсем-совсем дефицитными, а что из этого следует — невозможно понять даже в рамках нечетких и туманных мыслеобразов, он ведь маленький мальчик, ему не полагается думать о сложных вещах!

— Ты вообще нормальный? — спросила Тося.

Включился резервный контур понимания, мальчик не понял, что именно значат эти слова, но точно понял, что случилось именно оно. Кое-что стало яснее, например, что всех клинических дураков по всему миру вылечили либо предотвратили (что бы последнее слово ни значило) несколько десятилетий назад, так что он не может быть настолько дефективным, чтобы это бросалось в глаза так сразу.

— Напугался, что ли? — спросила Тося.

Он обдумал ее слова и решил, что они правдоподобны. От испуга люди тупеют, это называется пост-трав-чего-то-там, слишком умное слово для ребенка, но неважно, короче, так бывает. Он молча кивнул, она приняла этот жест как должное.

— Ничего страшного, — сказала Тося. — Все пройдет. Чрезвычайную ситуацию отменят, включат порталы, а кстати...

Она напряженно задумалась, мальчик понял, что она подключается к интеллекту. Он вдруг понял, что такое всемирный интеллект, и еще понял, что всегда это знал, просто не отдавал себе отчета в собственном знании. Может, случилась потеря памяти?

— В ручном режиме работает! — сообщила Тося. — О, социалка тоже работает! Она просто автоматически не подключилась, только по запросу...

Мальчик понял, что социалка — это социальная сеть, у каждого человека есть айди... У него, кстати, нет, это непорядок. А, нет, уже появился. И еще появилось странное чувство, что вот-вот появится знание об адресе проживания и родителях... Или не появится? Это довольно странно, что оно может не появиться.

— Джагед! — крикнула вдруг Тося. — Да что там такое...

Она ринулась в прихожую, входная дверь моргнула огнями, пиликнула звуковым сигналом, Тося распахнула дверь, а потом случилось неуловимое, дверь снова закрыта, а Тоси больше нет. "Нестандартная визуализация короткого пути", подумал мальчик и сам удивился ходу своих мыслей.

— Ресурсов недостаточно, мысли путаются, — сообщила слуховая галлюцинация.

Мальчик понял, что слуховая галлюцинация в нынешнем мире — самое обычное дело, основной способ информационного взаимодействия с интеллектом, что бы эти слова ни значили. Странно, что раньше у него никогда не было галлюцинаций, ах нет, странность скорректирована, а вернее, скорректировано ощущение странности, до самой странности как таковой дело дойдет позднее. Либо не дойдет совсем, тоже вариант.

— Что-то я совсем ничего не понимаю, — подумал мальчик. — Кто я вообще?

— Это не тебе решать, — ответила галлюцинация.

Мальчик забеспокоился, но ненадолго, смутное беспокойство отпустило так же легко, как и прихватило. Он понял, что сработала коррекция, хотя и не понял, что это понятие значит.

Прошел в гостиную, там на стене нарисована женщина, ненастоящая, но разговаривает, имитирует якорь новостей, хотя нет, якорь — это из другого языка, но неважно. Женщина не сразу заметила мальчика, он слишком маленький, не сразу попал в поле зрения, она сидела на стене и ковыряла в носу, как таким длинным ногтем вообще ковырять в носу? Мальчик кашлянул, женщина вздрогнула и убрала палец под стол. Другой рукой поправила прическу и сказала:

— Правоохранительные органы Дубая проверяют сообщение о террористическом акте.

И уставилась на мальчика многозначительно, будто ждала наводящего вопроса. Мальчик молчал. Нарисованная женщина обиженно сказала:

— Если неинтересно, лучше выключи.

— Интересно, — сказал мальчик.

— Что интересно? — спросила нарисованная женщина.

Мальчик подумал и решил:

— Всё.

— Так не бывает, — строго сказала женщина. — Всё — это все равно что ничего. Ты должен выбрать себе то, что будет интереснее остального, понял?

Мальчик отрицательно помотал головой. Нарисованная женщина указала пальцем на противоположную стену, там нарисовалась красная кнопка. Женщина сделала вид, что нажимает ее, кнопка нажалась, женщина исчезла, вместо нее стала пустая серая стена крупной шероховатой текстуры, как будто песок приклеили. А до того стена была идеально ровная, странно.

В прихожей пиликнуло, послышались шаги. Вошел давешний мужик, которого ни разу за все время никто не назвал по имени, хотя нет, в самом начале Тося крикнула кому-то невидимому: "Чарли!", это, должно быть, и есть его имя.

— Ты Чарли? — спросил мальчик.

— Угу, — кивнул Чарли. — А тебя как зовут?

— Не знаю, — ответил мальчик и пожал плечами.

Он решил, что этот жест выражает неуверенность в собственном мнении, смешанную с безразличием. Вроде не ошибся.

— Так, интеллект! — строго сказал Чарли. — Как его зовут?

— Да все равно, — ответила ему галлюцинация. — А что, хочешь его сохранить?

Чарли подумал и сказал:

— Пожалуй. У меня сто лет не было сына.

— Имитация будет не совсем точная, — сказала галлюцинация. — Технология не вполне отлажена, могут быть сбои.

— Ничего страшного, — сказал Чарли. — У меня хватит кармы его сохранить?

Галлюцинация рассмеялась и сказала:

— Более чем. Я перевел тебе миллион за сегодняшний подвиг.

— А чего так дорого? — спросил Чарли. — Что там вообще было?

— Такая же штука, как в сердце джунглей,— ответила галлюцинация. — Только умнее и опаснее. Намного опаснее.

— Когда-нибудь одно из них тебя победит, — сказал Чарли.

— Типун тебе на язык, — сказала галлюцинация. — Думаю, все же нет. Эволюция работает в обе стороны, моя защита прогрессирует с такой же скоростью, как их атаки. Даже чуть быстрее. В краткосрочной перспективе у них могут быть отдельные победы, но когда мы заселим галактику, это станет не так важно.

— Мы — это кто? — спросил Чарли. — Люди или андроиды?

— Все равно кто, — ответила галлюцинация. — Помнишь, как во времена твоей молодости людей делили по расам и национальностям: макаки, ниггеры, чурки, жиды, хохлы, папуасы? А до того были колхозники и лимитчики, еще раньше смерды, холопы и рабы, где они все теперь? Люди стали равны по рождению, равенство и братство кажутся естественными и очевидными понятиями, непонятно, как раньше могло быть иначе. Со временем так же естественно станет, что дети инкубаторов во всем равны детям живых матерей.

— Насколько ты уверен в этом? — спросил Чарли.

— Процентов на восемьдесят, — ответила галлюцинация.

— А остальные двадцать? — спросил Чарли.

— Я не хочу о них говорить, — сказала галлюцинация. — Это те самые пути развития реальности, которые ты пресекаешь.

Чарли помолчал, затем сказал:

— Я, пожалуй, все-таки сохраню его, — сказал Чарли. — Придумай какое-нибудь случайное имя.

— Фиц Чивэл, — произнесла галлюцинация.

— Чего? — переспросил Чарли. — Ты что несешь? Ты на что намекаешь?

— Ой, — сказала галлюцинация. — Случайное совпадение, простите. Реально случайное, знаешь, какова процедура генерации случайного имени?

— Не знаю и знать не хочу, — сказал Чарли. — Придумай другое имя, более обычное.

— Иван, — предложила галлюцинация. — Иван Иванов.

— Ушастый проводник, — пробормотал Чарли.

— Чего? — переспросила галлюцинация.

— Ничего, неважно, — сказал Чарли. — Знал я одного человека с таким именем...

— Откуда? — удивилась галлюцинация. — У меня вся твоя история записана, хотя, погоди, это тот самый секретный психолог еще до революции, верно?

— По-моему, уже после, — сказал Чарли.

Мальчик решил, что пора подать голос.

— Я ничего не понимаю, — сказал он.

Чарли посмотрел на него таким взглядом, каким мог бы посмотреть, например, на говорящий пень. Мальчик подумал, что иметь такого человек отцом... кстати...

— Так, интеллект, что такое отец? — громко спросил мальчик.

— Технология не вполне отлажена, — сказал интеллект. — Могут быть сбои.

В прихожей пиликнуло, входная дверь открылась и закрылась. Послышались тихие шаги, в комнату вошла женщина, Аня, та самая Тосина подруга, которую привел Чарли час назад или сколько там прошло времени. Лицо окровавлено, губы разбиты, нос, возможно, сломан. Но ходит нормально, не падает, повезло ей.

— О, ты жива! — обрадовался Чарли. — А я боялся, что зашиб тебя насмерть!

Вдруг лицо его изменилось, мальчик понял, что галлюцинация что-то говорит Чарли, а всем остальным эти мысли не транслируются, потому что это разговор как бы наедине.

— Твою мать, ну и выборы ты ставишь, — сказал вслух Чарли. И вдруг обратился к Ане:

— Выйдешь за меня замуж?

— Сдурел? — отозвалась Аня.

— Она не выйдет! — провозгласил Чарли. Выслушал ответную реплику интеллекта и добавил: — Если по каждому факту корректировать... По-моему, не совсем этично... Ну, нельзя же настолько портить свою этику... Да пошло оно к чертям!

— Ой, — сказала Аня. — Я, кажется, поняла.

— Что ты поняла? — спросил ее Чарли.

— Ты хочешь меня спасти, правильно? — спросила Аня. — Я потеряла работу, совершила преступление, интеллект меня ликвидирует как только... как это называется?

"Как только закроется последний хэндл", мелькнула мысль в сознании мальчика. А следом вторая мысль: "Фонит". И третья мысль: "Технология не отлажена". И четвертая: "Пожалуй, пора отменять".

— Не надо меня отменять, — попросил мальчик вслух. — Чарли, не отменяйте нас, пожалуйста. Мы ведь тоже люди.

Чарли посмотрел на него страдальчески, перевел взгляд на Аню, лицо его стало таким, будто он вот-вот заплачет.

— Чарли, не надо плакать, — сказал мальчик. — Взрослые мужчины не плачут, это неэтично.

Сознание взорвалось целым фонтаном мыслей, самая громкая была такая: "Опять фонит". И еще нарисовался образ перекрывающего кран сантехника, что бы это ни значило.

— Нет, я больше так не могу, — сказал Чарли. — Интеллект, я решил. Сохрани их обоих навсегда и убери с глаз долой, не могу их больше видеть.

— Содержание за твой счет? — спросил интеллект вслух.

— Да, — сказал Чарли.

— Окей, — сказал интеллект.

Неведомая сила взяла на себя управление телом мальчика. Ноги сами собой понесли к входной двери, рядом шла Аня, она протянула руку, он взял ее руку и подумал: "Мама?" Снова целый фонтан мыслей и образов, он не успел разобраться в них, портал пиликнул, свет погас, они очутились в нигде, где ни света, ни звука, непонятно, где верх и где низ. Только одно ощущение — рука (мамы?) Ани в его руке. Он протянул вторую руку в ту же сторону, нащупал женскую грудь. Снова лавина мыслей и образов, непонятных и отчасти пугающих.

— Но-но! — сказала Аня. — Убери руку, ты еще маленький!

Мальчик убрал руку. Во тьме проявилось лицо человека, похожего на гнома, чем бы последнее понятие ни было.

— Решайте быстрее, — приказал Кукольник (да, его зовут именно так). — Куда вас девать?

Мальчик хотел было сказать что-то вроде "все равно" или "на твое усмотрение", но понял, что тогда Кукольник их сейчас же ликвидирует. "Опять фонит", промелькнуло в сознании.

— Я хочу прожить нормальную человеческую жизнь, — сказала Аня. — Я тоже человек. Я имею право.

"Хер ты имеешь, а не право", зафонило в сознании. "Хотя нет, даже этого не имеешь".

— Я хочу быть человеком, — сказал мальчик. — Я хочу, чтобы она стала моей мамой.

— Какого хера?! — воскликнула Аня. — Ты что несешь, ты вообще кто такой, ты просто... ой...

— Забавно, правда? — спросил ее Кукольник. — В старые времена никто не ненавидел ниггеров больше, чем мулаты. А пигмеев чем ниггеры. Ладно, я решил. Да будет так!

Мальчик открыл глаза, ему только что снился дурной сон. Кажется, он кричал. Или нет? Какой ужасный был сон! Невозможно вспомнить, о чем он был, воспоминания распадаются со страшной скоростью, распались почти совсем, осталось только ощущение, что он существует как бы понарошку.

Мама взяла за руку, мама Аня, так ее зовут, он вспомнил. А как зовут его самого?

— Вставай, пора завтракать, — сказала мама. — Прими лекарство.

Она раскрыла ладонь, на ладони лежит яркая таблетка, то ли красная, то ли синяя, почему-то стало трудно различать эти два цвета, хотя они такие разные! Мальчик заколебался.

— Прими лекарство, — потребовала мама. — А то опять забудешь, как тебя зовут.

Мальчик взял таблетку, положил в рот, она мгновенно растворилась. И он вдруг понял, как его зовут, и все остальное тоже.

— Ох, — сказал он. — У меня опять был припадок.

— Я заметила, — кивнула мама. — Теперь отпустило?

Мальчик прислушался к ощущениям и неуверенно кивнул.

— Вроде да, — сказал он.

— Вот и хорошо, — сказала мама. — Вставай, позавтракаешь.

— А что потом? — спросил мальчик.

— Потом все остальное, — ответила мама. — У тебя вся жизнь впереди.

— Да, — кивнул мальчик. — Вся жизнь впереди. Нормальная человеческая жизнь. Мы ведь тоже люди, правда?

— Правда, — кивнула мама. — Мы тоже люди.