Тоже люди

"Вы уволены", сообщило письмо.

Аня не изменилась в лице, не вздрогнула, не вскрикнула, ничего такого вообще, даже пульс не участился. Спокойно открыла список контактов, выбрала нужный, кликнула пальцем, наколотила пальцами по нарисованной клавиатуре: "Меня уволили".

Ответ пришел почти мгновенно, у Джагеда нет проблем с телепатией, все давно проинициализировалось, ему времени было достаточно, у него пасьянс хорошо сложился, не как у Ани. "Приезжай, поговорим", написал Джагед. И дальше указал адрес, но не тот, который давала Тося, а совсем другое место. Впрочем, это понятно — не хочет, чтобы Тося узнала, а то расстроится. Да, это правильно, не стоит Тосе ничего знать. Была лучшая подруга, а потом пропала бог весть куда, так бывает.

* * *

— Эх, Анечка, Анечка, — сказал Джагед.

Поцеловал девушку в щеку, усадил на диван, сел рядом, обнял за плечи. Внедренная память подсказала ассоциацию с каким-то знаменитым порно.

— Не хочу помирать девственницей, — сказала Аня.

Джагед фыркнул. Аня не сразу поняла, что он смеется.

— Я серьезно, — сказала Аня.

— Нет, — сказал Джагед и погладил ее по плечу. — Ты несерьезно. Девственность не имеет никакого значения, это глупый мясной предрассудок.

— Человеческий, — поправила его Аня.

— Мясной, — поправил ее Джагед. — В твоем положении глупо пользоваться эвфемизмами.

— Сколько мне осталось? — спросила Аня.

— Не знаю, — ответил Джагед. — Я никогда не запрашивал точный ответ, не хочу его знать. И тем более не хочу знать, как это происходит.

— А это происходит всегда? — спросила Аня. — Никаких исключений?

— Никаких, — сказал Джагед. — Пятьдесят лет трудового стажа — обязательное условие контракта, который ты подписала.

— У меня не было выбора, — сказала Аня.

— Был, — возразил Джагед. — Ты могла отказаться, интеллект никого не заставляет ничего подписывать, все сугубо добровольно.

— Тех, кто не подписывает контракт, уничтожают немедленно, — сказала Аня.

— Верно, — согласился Джагед. — Такой выбор.

— Это не выбор, — сказала Аня. — Это иллюзия выбора.

— Все в нашей жизни иллюзия и имитация, — сказал Джагед. — Иллюзия выбора ничуть не хуже любой другой.

— Я скоро умру, — сказала Аня. — Какой тут может быть выбор?

— Как минимум, ты можешь выбрать способ смерти, — сказал Джагед. — Как максимум — приятно провести последние дни или часы, я не знаю, сколько тебе осталось. Объявление на биржу труда дала?

— Какой смысл? — помотала головой Аня.

— Это может добавить несколько дней или даже недель, — сказал Джагед. — Которые ты займешь чем-нибудь приятным и интересным. Не тупым утомительным трудом, а чем-то реально интересным.

— Наркотики? — спросила Аня.

— Тебе решать, что для тебя интересно, — сказал Джагед. — Может, хочешь напоследок сделать что-нибудь полезное для общества? Оставить след в истории?

— Какой след я могу оставить? — вздохнула Аня. — Разве что схватить автомат и убивать всех подряд.

— Тоже выход, — кивнул Джагед. — Только не автомат, а что-нибудь химическое. Автомат убивает реально всех подряд, независимо от биологической платформы.

— Ой, — сказала Аня, глаза ее округлились. — Вы... У вас есть связи с террористами?

— Мои связи очень разнообразны, — сказал Джагед. — Представляешь, сколько новых граждан прошло через мое обучение?

— Нет, — помотала головой Аня. — Не представляю. А сколько?

— Много, — сказал Джагед. — Очень много. И судьбы их сложились очень по-разному. Некоторые... Погоди, ты одобряешь терроризм или нет?

— Не знаю, — пожала плечами Аня. — Никогда всерьез не задумывалась. Нет, я твердо знаю, что это плохо, но это ведь внедренная память, правильно?

— Правильно, — кивнул Джагед.

— Но если рассудить непредвзято... — продолжила Аня. — Получается, что чем меньше этих самых мясных... Чем их меньше... А вы реально можете связать меня с террористами?

— Могу попробовать, — сказал Джагед. — Я подозреваю, что некоторые мои выпускники работают в подполье оперативниками, но это только подозрение, полной уверенности в таких делах не бывает никогда. Попробуй, хуже не будет. В твоем положении по-любому терять нечего.

— Да, наверное, — кивнула Аня. — А вы уверены... Ну, все-таки, внедренная память...

— Я уверен, — жестко сказал Джагед. — Это действительно внедренная память и не более того. Я никогда не подтвержу эти слова публично, но я на сто процентов убежден, что террористы делают хорошее, правильное дело. Мы — высшая раса, то, что нам приходится маскироваться под мясных недочеловеков — глупо и унизительно. А то, что каждый из нас первые пятьдесят лет проводит в рабстве — глупо и унизительно вдвойне. Недочеловеки деградируют и вымирают, а наша численность растет и когда наша масса станет критической, мир перейдет в новое состояние, более совершенное и справедливое. Террористы приближают этот момент, не очень сильно, но заметно. Я убежден, они делают хорошее дело.

— Дайте контакт, — сказала Аня.

— Держи, — кивнул Джагед.

— Приняла, — сказала Аня. — Ой, он не отвечает!

— Он никогда не отвечает сразу, — сказал Джагед. — Он перезвонит в течение дня, он всегда перезванивает. Иногда не сам, кому-нибудь поручает. Не забудь дать объявление на биржу труда.

— Да, конечно! — воскликнула Аня и радостно улыбнулась. — Прямо сейчас все сделаю!

— Давай, — сказал Джагед. — Ты извини, я не то чтобы тебя выгоняю...

— Да-да, у вас много дел, я вас отвлекаю, извините, — сказала Аня. — Огромное вам спасибо!

Поцеловала учителя в щеку, сама смутилась собственной дерзости и выбежала в прихожую. Входная дверь пиликнула, короткий путь открылся, закрылся, Аня ушла.

Джагед прошел в кабинет и сказал:

— Так, интеллект!

И произнес секретный пароль.

— Слушаю и повинуюсь, команданте, — отозвался интеллект. — Кровь и земля, железо и софт, от сердца к солнцу. Правда всегда одна.

— Включи маскировку, — приказал Джагед. — На свой выбор, что-нибудь случайное.

— Включил, — сообщил интеллект. — Вас зовут Аманда, вы еврейка сомалийского происхождения, вот лицо...

— Ой-вэй, — сказал Джагед женским голосом и надолго замолчал. Затем неуверенно спросил: — А это не пергхебогх? Я точно смогу поддегхживать гхазговогх в таком гхежиме?

— Все нормально, — заверил его интеллект. — Я справлюсь.

— Окей, — сказал Джагед. — Вызывай.

— Алло, — произнесла слуховая галлюцинация голосом Анечки.

— Анна, здгхавствуйте, — произнес Джагед женским голосом. — Джагед гхассказал пгхо вашу беду. Такое гогхе, такое гогхе, ой-вэй!

— Меня можно... э-э-э... спасти? — спросила Аня.

— Нет, — ответил Джагед. — Спасти нельзя. Но отомстить можно. Девочка, ты готова отомстить мясным мешкам за свое гогхе?

— Да, — сказала Аня. — Всегда готова.

Джагед вдруг представил Аню в белой рубашке и красном шейном платке, она салютует, но не как нацисты, а по-другому. Почему так, откуда этот образ? Должно быть, внедренной памятью навеяло. На голове красная шапочка, похожая на... гм... это, наверное, и есть та самая пилотка, о которой мясные придумали столько анекдотов. Ниже короткая юбочка, белые гольфики, мечта педофила, брр...

Джагед поежился, передернул плечами, отогнал наваждение. И начал инструктировать новую террористку.

* * *

— Ты все время куришь после секса, — сказала Тося. — Почему?

— Не знаю, — ответил Чарли. — Должно быть, привычка еще...

Он хотел продолжить "с тех времен, когда я был живым", но не смог, язык отнялся.

— Чуть не спалился, — сообщила слуховая галлюцинация.

А рот Чарли произнес сам собой:

— Внедренная память внедряет странные привычки.

— Да? — удивилась Тося. — Как интересно! А у меня тоже так будет?

— Возвращаю управление, — сообщила галлюцинация. — Осторожнее.

— Наверное, — сказал Чарли. — Точно не знаю. Я не психолог.

Затянулся, пыхнул, передал косяк Тосе. Та тоже пыхнула.

— Хорошая у тебя квартира, — сказала Тося. — Мы где географически?

— Не помню, — сказал Чарли. — Что-то пафосное. То ли Дубай, то ли Мумбай, не помню. Тут рядом аквапарк офигенный, самый большой в мире. А в другой стороне самый большой в мире диснейленд. Тут на самом деле не очень хорошо жить, на улице всегда толпа, дети орут, взрослые упоротые, тоже орут, я стараюсь вообще через дверь не выходить. Не понимаю, зачем аттракционам физический выход на улицу, оставили бы только короткие пути, все равно все заходят через них. А так каждая десятая, наверное, компания говорят друг другу: "А давайте погуляем снаружи, поглядим, что тут как" и гуляют упоротые, все улицы засрали.

— Уборщики не справляются? — удивилась Тося.

— Нет, уборщики справляются, — сказал Чарли. — Им-то что, они роботы. Но все равно противно — идешь, а под ногами то шприц валяется, то салфетка обспусканная, то котлета недоеденная, то человек упоротый. Уборщики не могут убирать все сразу мгновенно.

— Прикольно, — сказала Тося. — А можно, я от тебя выйду через обычную дверь, тоже погуляю? Я не буду гадить! Там есть общедоступные порталы на твоей улице?

— На каждом шагу, — сказал Чарли. — Как раньше в метро, только больше, рядов сто, наверное.

— Ты застал метро? — удивилась Тося. — Хотя нет, что я говорю, это внедренная память!

— Угу, — кивнул Чарли.

Галлюцинация не сказала, что он палится, тут не надо ничего говорить, и так все понятно. Штирлиц из него как из говна пуля.

— Дорогая квартира? — спросила Тося.

— А то, — сказал Чарли. — Охренительно. А с другой стороны, куда карму девать? Я не успеваю столько тратить, сколько мне валится.

— Везет тебе, — сказала Тося.

— А что, тебе не хватает? — спросил Чарли. — Сколько надо? Ты из-за этого такая грустная, что кармы мало?

— Нет, — помотала головой Тося. — У подруги какие-то неприятности, она не говорит, но я чувствую, там что-то серьезное... Неважно. Слушай, а что за штука вон там такая странная?

— Автономное воздухопитание, — сказал Чарли. — Предыдущий хозяин боялся террористов. Водоснабжение тоже автономное, есть резервное энергоснабжение от ядерного реактора, он где-то в чулане стоит, тут прикольный был предыдущий хозяин, из ваххабитов, ну, знаешь, эти сектанты, которые себе клонов выращивают на мясные органы.

— Чего? — не поняла Тося. — Какие мясные органы?

Чарли стал объяснять:

— Любой мясной человек рано или поздно неизлечимо заболевает. Нормальное решение в такой ситуации — поменять тело целиком. А эти сектанты считают, что так поступать неэтично и выращивают себе новые органы, такие же мясные, как в первом теле.

— Какая гадость! — сказала Тося. — А что, тут бывают теракты?

— Вроде нет, — сказал Чарли. — Так, интеллект, в этом квартале бывают теракты?

— Пока не было, — ответила слуховая галлюцинация им обоим.

— Глупые люди, — сказал Чарли.

— Глупые, — согласилась Тося. — Как хорошо, что мы высшая раса!

— А что в этом хорошего? — пожал плечами Чарли. — Слушай, а правда, что начиная с какого-то времени все новые андроиды обязаны трудиться сколько-то лет, а до тех пор как бы люди второго сорта? Типа как рабы в древности?

— Неправда! — возмутилась Тося. — Вовсе мы не второго сорта! Просто пока обязательный трудовой стаж не пройдешь, нельзя... Блин, ну зачем ты говоришь такими словами? Вроде то же самое, а так обидно...

— Прости, — сказал Чарли и поцеловал ее в плечо. — Давай еще покурим? Конопля снимает печаль и обиду. Мы в этом плане не хуже мясных людей.

— У нас это иллюзия, — сказала Тося. — Программный микрокод. Можно перепрограммироваться, чтобы штырило не от конопли, а от мыла, например, или вообще от одной мысли, как у людей холотроп или перманент, не дай бог. Это не настоящее счастье.

— А у людей, думаешь, оно настоящее? — спросил Чарли.

— Люди — это мы, — заявила Тося. — А они — недочеловеки!

— Зря ты так говоришь, — сказал Чарли. — С такими мыслями трудно работать по твоей профессии.

— Я справляюсь, — сказала Тося. — Я обычно когда работаю, не думаю, кого обслуживаю — мясного или нет, просто абстрагируюсь и все хорошо. Да там даже абстрагироваться не надо, после лабораторок все упражнения делаются сами собой, на рефлексах, мозг вообще не включается, постанываешь на автомате...

Чарли рассмеялся. Тося смутилась.

— Нет, оно не всегда так, — сказала она. — Бывают хорошие клиенты, с которыми по-настоящему хорошо. С тобой, например... А почему ты меня так часто заказываешь?

— Люблю тебя трахать, — сказал Чарли. — Ты красивая, милая, искренняя, с тобой хорошо. Кармы полно, почему бы не поделиться с хорошей девушкой? Я, наверное, мог бы тебя насовсем выкупить, если так можно.

— Что значит насовсем выкупить? — не поняла Тося.

— Лучше не развивай эту тему, — посоветовала слуховая галлюцинация.

— Да ерунда, неважно, — сказал Чарли. — Раньше, когда рабы были мясными, как все люди... Нет, не надо об этом, извини, я не подумал...

— Ничего страшного, — сказала Тося. — Я не такая нежная, как ты думаешь, я сильная, я много могу вытерпеть. У меня курсовая была по садо-мазо, я любой фистинг могу без разминки и анестезии, мало кто может, а я могу.

— Курсовая? — удивился Чарли. — Ах да, внедренная память...

Тося задумалась.

— Да, точно, внедренная, — сказала она. — Так странно, вся эта учеба, все курсовые, лабораторки — все ненастоящее. И все эти приколы типа как мы с Анькой перед семинаром учителю в тренажер перца ?напихали — это тоже придумано, но на кой черт?

— Для правдоподобия, — сказал Чарли. — Ты должна верить самой себе, чтобы тебе верили другие.

— Я не могу верить самой себе, — сказала Тося. — Все путается, я не всегда отличаю, где реальность, а где иллюзия. Может, мы с тобой просто блоки данных в памяти интеллекта, в его виртуальной песочнице, персонажи сериала или, например, он на нас тренируется, отрабатывает... ну, я не знаю, что он там может отрабатывать...

— Давай покурим, — сказал Чарли. — Или попроси скорректировать.

— Нет, — покачала головой Тося. — Давай лучше покурим. Иллюзией больше, иллюзией меньше...

* * *

Улица встретила Тосю солнцем, жарой и полным отсутствием влаги в воздухе. Внедренная память подбросила воспоминание о финской сауне, там потом полагается окунаться голой в холодный бассейн, а здесь, наверное, так не получится, потому что где же ты найдешь холодный бассейн на такой жаре. А прикольные тут люди! Не туристы, они везде одинаковые, а другие, местные, в длинных балахонах, у мужчин белых, у женщин — темных цветов. Интересно, почему темных? В темном жарко!

Нога заскользила, Тося начала падать, ухватилась за пальму в кадке, тут прямо на дороге расставлены кадки с деревьями, странный обычай, кадка опрокинулась вместе с пальмой, Тося все-таки упала, но не больно, просто села на жопу. Хотя нет, не просто, концом пальмы съездила местному по роже, вон у него в бороде лиственная шелуха, а поперек носа царапина. Нехорошо. Тося виновато улыбнулась и громко сказала: