Отражение во льду

ЧАСТЬ V. Отражение во льду

Глава 1.

Жаль, что всю глубину шутки насчёт хомяка, здешние жители оценить не в силах. Ну нет в местной литературе такого наплыва грызунов, терзающих души многочисленных героев, очевидно, этот штамп присущ лишь книгам моего прежнего мира. Оно и к лучшему, наверное. Меня всегда удивляла настойчивость, с которой авторы утрамбовывали жаб и хомяков в своих героев, словно опасаясь отпугнуть читателей, назвав присущие их персонажам черты так, как должно. Впрочем, их можно понять. Кто будет сочувствовать герою, если тот лелеет такие качества, как жадность и стяжательство? И кто посмеет назвать такого героя положительным? Ладно, пусть персонаж будет симпатичным, даже обладая подобными, совсем не светлыми чертами характера, в конце концов, идеальных людей не бывает, правда? Но зачем так часто поминать несчастных зверьков, в реальности не имеющих никакого отношения к человеческим порокам? Что, разве мало других эвфемизмов? "Плюшкин", "скопидом", "гарпагон", да мало ли их можно вспомнить, а то и придумать? Но нет, обязательно нужно тиснуть этот штамп!

В этом смысле, я поступил честнее. Мой хомяк, хоть и иллюзия, но жадностью и склонностью тащить что попало в свою норку, не отличается. Зато сколько интересных манипуляций мне удалось в нём совместить! В итоге, получился не "курьер", а натуральный походный несессер. Собственно, именно для хранения свёрнутых конструктов различного назначения, я и создавал это существо, хотя, выполнять функции письмоноши он тоже способен.

— И зачем тебе понадобился такой... "склад"? — Поинтересовалась Ружана Немировна, когда я похвастался ей получившимся у меня воздействием. — Что, самому конструкты создавать, уже гордость не позволяет?

— Почему же, вполне позволяет. — Пожал я плечами и, прищурившись, улыбнулся. — Тут цель другая.

— О, и какая же? — Поинтересовалась моя попечительница.

— М-м, можете показать мне какое-нибудь незнакомое воздействие попроще? — Попросил я, активируя Бохома. Появившийся на столе передо мной, серый, словно пылью припорошенный, хомяк вытянулся столбиком и застыл. Только ярко-розовый нос, торчащий из-под шлема, нервно подёргивался, словно его хозяин к чему-то принюхивается.

Тётка Ружана улыбнулась, глядя на потешного зверька в форме центуриона, но просьбу выполнила. Незнакомый конструкт развернулся почти моментально, и просыпавшиеся на стол крошки от плюшки, оставшиеся после нашего чаепития, исчезли, словно их и не было. Интересно.

— И что теперь? — Спросила Бийская.

— Привяжите его к Бохому, пожалуйста. — Ружана Немировна недовольно вздохнула, но выполнила и эту просьбу. Я чуть улыбнулся и поднялся из-за стола. — Спасибо.

— Эй! — Поняв, что я собираюсь уйти, окликнула меня хозяйка дома. — А объяснения?!

— Через полчаса всё покажу и объясню, если понадобится. — Пообещал я, вылетая из комнаты, под недовольное ворчание Бийской.

— Ну и зачем? — Усмехнулся дед Богдан, сидевший всё это время на завалинке, аккурат под открытой форточкой, и потому слышавший весь наш диалог. — Растравил женское любопытство и в кусты? Нехорошо, Ерофей.

— Зато весело. — Пожав плечами, ответил я. Возникший на моей ладони хомяк, на этот раз наряженный в гусарский мундир, топнул лапой и я получил возможность наблюдать медленно разворачивающееся воздействие, только что показанное Ружаной Немировной. Пепел, только что выбитый дедом Богданом из трубки, послушно исчез. Ещё раз... а вот с растущим рядом кустом жимолости ничего не вышло. Значит, конструкт действует выборочно? Хм, интересно, очень интересно. Нужно будет как-нибудь разобраться... но, потом. А сейчас, зубрёжка. Ну-ка...

Через четверть часа я вернулся в дом и, вновь сев за стол, под тяжёлым взглядом хозяйки дома направил выученный конструкт на пустую хлебницу. Миг, и крошки исчезли из неё, словно их и не было.

— Стоп! — Тётка Ружана опустилась на табуретку. — Классические конструкты, привязанные через "присоску", носитель изучать не может. Сознание просто не воспринимает создаваемое таким образом воздействие, считая его частью оболочки носителя!

— Так, он ничего и не изучает. — Рассмеялся я. — Он, вообще, неразумный. Правда, Бохом?

Вынырнувший из моего рукава, хомяк приземлился на стол и резко кивнул, отчего гусарский кивер съехал ему на нос. Зверёк почти неслышно фыркнул и исчез.

— Значит, вторичная привязка через смысловое воздействие, снимает это ограничение? Что ж, логично. Подпитка идёт не от носителя, а от созданного им конструкта старой школы... неудивительно, что раньше никто не создавал ничего подобного. Способы оперирования менталом у нас и естествознатцев слишком разные. Да и, кто бы мог подумать, что такое может сработать. Впрочем, почему "может"? Уже сработало. К сожалению. — Явно размышлявшая вслух, хозяйка дома, наконец, пришла в себя и смерила меня долгим и очень странным взглядом... натуралиста, наткнувшегося на неизвестный вид животного. — Ерофей, ты понимаешь, что сотворил?

— Ну... да. — Осторожно признался я.

— И то, что показывать результат твоих изысканий посторонним нежелательно, ты, надеюсь, тоже осознаёшь, не так ли? — Надавила тётка Ружана.

— Конечно. — Уже увереннее кивнул я в ответ. Ещё бы, ведь именно осознав ограничения, связанные с практическим освоением естествознания, я и начал поиск способов, которые могли бы облегчить этот процесс, а ещё лучше, сделать его независимым от наличия или отсутствия преподавателя, демонстрирующего изучаемые воздействия. И именно во время этих поисков, я наткнулся на некоторые подводные камни...

— Отрадно слышать. — Сухо кивнула Ружана Немировна. — А теперь, будь добр, озвучь причину такой осторожности, я хочу убедиться, что ты правильно её определил.

— Конструкторы, продающие не только сами воздействия, но и навыки их создания, как я узнал, получают почасовую оплату за обучение, так что у них могут возникнуть серьёзные претензии, если я выпущу этот конструкт в мир. — Послушно ответил я, и тут же перебил уже готовую что-то сказать, собеседницу. — Но, во-первых, я и не собирался зарабатывать на продаже этого воздействия, а во-вторых, даже если кто-то захочет повторить мой фокус... флаг ему в руки! Основа-то построена на смысловом воздействии и повторить её с бухты-барахты, без моей помощи, не выйдет даже у самого лучшего конструктора, схватывающего подобные вещи налету. А не разобравшись в основе, пытаться повторить всё воздействие можно до скончания времён. Так что, кражи я могу не бояться.

— Если за дело не возьмётся волхв. — Уточнила моя собеседница. — У нас есть возможности распознавать суть чужих смысловых воздействий. Только не проси научить, не могу. Это уже уровень посвящённых, и не самых слабых.

— О! Спасибо за информацию. — Я было скис, но, чуть подумав, вновь улыбнулся. — Полагаю, не ошибусь, если предположу, что эти "не самые слабые", иначе зовутся Кругом Волхвов, то есть, старшие в русской общине?

— Догадливый. — Кивнула хозяйка дома, кажется, ничуть не разочарованная моим выводом.

— Тогда, учитывая весьма напряжённые взаимоотношения этого самого круга с философами, мне почти нечего опасаться. — Заключил я. — Сомневаюсь, что у кого-то из ремесленников, зарабатывающих на торговле навыками для домохозяек, имеются связи с волхвами подобного уровня, достаточно тесные, чтобы попытаться украсть или силой заставить меня отдать разработку.

— "Почти", это очень правильное уточнение. — Мягко произнесла тётка Ружана. — В жизни, Ерошка, всегда есть место случайностям.

— Понимаю. — Кивнул я.

— Молодец. — Поджав губы, произнесла Ружана Немировна, но почти тут же улыбнулась. — Ты, действительно, молодец, Ерошка. Но очень прошу, отнесись к этому серьёзно. В наши времена, за такое, конечно, не прирежут, но жизнь могут испортить основательно. Прошу, будь аккуратнее, и не показывай "умения" своего Бохома, кому попало.

— Я хотел снабдить Снежка Светы таким воздействием. — Честно признался я. — У нас не всегда хватает времени на изучение классических конструктов, а так, она бы могла тренироваться и без моего присутствия.

— Насколько я знаю, Рогнеда Багалей достаточно сведуща в естествознании, чтобы помочь дочери в освоении гимназического материала. — Заметила тётка Ружана.

— Она почти всё время на работе, а в выходные хочется отдохнуть не только школьникам. — Ответил я.

— М-да, что ж... смотри сам. — Чуть помолчав, проговорила хозяйка дома. — Твоя подруга, тебе и решать, насколько ей можно верить.

— Я подумаю. — Задумчиво кивнув в ответ на слова Ружаны Немировны, я поднялся из-за стола и направился к выходу из комнаты.

— Ерофей! — Окликнула меня попечительница, когда я был уже в дверях. Обернувшись, я вопросительно взглянул на неё. — Я тоже подумаю, как можно обезопасить тебя от возможных проблем с этим конструктом. Надеюсь, ты мне доверяешь?

— Да. — Я резко кивнул и вышел вон. Меня ещё ждала работа по хозяйству под началом деда Богдана, вечерняя тренировка... и уроки, чтоб их!

Ноябрь выдался довольно выматывающим, даже несмотря на то, что благодаря новому конструкту мне удалось чуть сократить время занятий со Светланой, точнее, удалось бы, если бы не рухнувшие нам, как снег на голову, триместровые контрольные, подготовка к которым сожрала большую часть казалось бы сэкономленного времени. Но и отказать в помощи златовласке я не мог. Чёрт, да никто бы не смог, когда она ТАК смотрит! А тут ещё и учителя, словно с цепи сорвались, пытаясь втиснуть в наши головы какие-то совершенно невообразимые объёмы информации. В общем, пришлось несладко. Тем не менее, к началу зимы мы вполне успешно справились с этой проблемой и получили десять дней законных каникул. Света с матерью укатили в гости к какой-то дальней родне, и наши тренировки пришлось оставить до их возвращения. Мало того, дед Богдан с тёткой Ружаной, насмотревшиеся на мои ноябрьские метания, отобрали зерком вместе с рабочими тетрадями, и в ультимативной форме заявили, что наши занятия прекращаются до конца каникул, дескать, отдыхать тоже надо. Да кто бы спорил?!

Я и сам чувствовал, что последний месяц осени не прошёл для меня бесследно. Да, я немало узнал, многому научился и кое-чему научил Свету, как-то незаметно ставшую мне подругой, но... перенапряжение было налицо, и никакие отличные отметки не могли исправить этого факта. Первые два дня каникул, головная боль и апатия были моими постоянными спутниками, ещё сутки я просто отсыпался, а потом... потом приехали внуки Бийских и все мои надежды на ленивое плевание в потолок до начала следующего триместра, канули в Лету.

— Ерофеюшка!!! — Я охнул, когда златовласый вихрь в белой шубке врезался мне в живот. Ну вот, сменил няшу постарше, на няшу помладше. — А мне вчера одиннадцать исполнилось! Ты подарок приготовил? А где он? А какой? А...

— Будет тебе подарок, будет. — Рассмеялся вышедший на двор и наблюдавший это представление Богдан Бранич и, кивнув мне на ворота, попытался подхватить эту егозу на руки. Не тут-то было. Обняв за шею и звонко чмокнув деда в щёку, девчонка змеёй выскользнула из его объятий и тут же оказалась рядом со мной

Злата крутилась вокруг меня, засыпая пулемётной очередью вопросов, пока я здоровался с вошедшими в калитку Марой, Олегом и Баженой Вентовной, она не отходила, пока я отпирал ворота, чтобы Бран Богданич мог завести свой "Пардус" во двор, и лишь появление на крыльце дома Ружаны Немировны, смогло угомонить это стихийное бедствие. Точнее, переключить её внимание на себя.

Я облегчённо вздохнул, стараясь сделать это как можно незаметнее, но понимающая улыбка и лёгкое похлопывание по плечу, доставшиеся мне от отца Златы, показали, что все мои старания пропали втуне.

— Ничего, Ерофей. За пару дней привыкнешь. — Раскатисто хохотнул Бран Богданич и, пожав мою руку, кивнул в сторону машины. — Зови Олега, поможете разгрузить багажник.

— Не нужно. Так справлюсь. — Поток внимания легко открыл заднюю дверь машины, напоминающей внедорожники моего прошлого мира, и сумки Бийских поплыли в сторону крыльца. Ну да, захотел похвастаться, а что? Есть чем!

— Ого! А ты времени не терял! Десять объектов разом... неплохой результат. Очень неплохой! — Усмехнувшись, кивнул Бран Богданич и повернулся к детям, уже "присевшим на уши" деду Богдану и тётке Ружане. — Ау! Олег, Мара, успеете ещё наболтаться! Хватайте шмотки и тащите в комнаты, пока Ерофей их на крышу не закинул.

Старшие дети Бийских кивнули и, перехватив контроль над своими вещами, потянули их к себе. Злата же, довольно завизжала и повисла на парящем в метре над землёй, розовом рюкзачке. Я охнул, но всё же успел удержать ношу, и довольно пищащий пассажир "поехал" в дом на своём багаже. Да, это будут "весёлые" каникулы.

Глава 2.

В кабинете темно. Неверные отблески потрескивающего в камине пламени, пляшут по стёклам книжных шкафов, а плотный абажур настольной лампы не позволяет даже рассмотреть лиц двух сидящих у массивного письменного стола, человек. Впрочем, им самим царящий в комнате сумрак ничуть не мешает. Сидящий в кожаном кресле, хозяин кабинета лениво листает принесённые ему документы, а сидящий напротив, гость, кажется, бездумно смотрит в высокое арочное окно, за которым бесится зимняя вьюга. Впрочем, стоило папке с документами лечь на обитую зелёным сукном столешницу, как от отрешённости визитёра не осталось и следа.

— Интересный материал ты мне принёс. — Заметил хозяин кабинета, и кресло тихонько скрипнуло, когда он откинулся на его спинку. — Результаты наблюдения, хронология событий, психопрофили объекта и его окружения...

— Наши люди проделали большую работу. — Даже в голосе гостя можно было заметить улыбку, коснувшуюся его губ.

— Мартышкин труд! — Неожиданно рыкнул его собеседник, и визитёр вздрогнул. — Вода-вода-вода! Весь отчёт написан по принципу: "на, и отвяжись"! Где анализ уже освоенных им навыков? Где оценка потенциала? В отчёте первого наблюдателя всё это было, а здесь... На кой ляд нужно целое отделение конторы, если его служащие даже правил составления отчётов по надзору и наблюдению не знают? Что это такое, я спрашиваю! Отстойник для посредственностей и неумех?

— Но объект не выказывает каких-то серьёзных навыков. А оценивать потенциал школьника... это нужно обращаться не к сотрудникам конторы, а к учителям! — Несмотря на давление начальства, гость отвечал довольно чётко и невозмутимо.

— Так обратитесь! — Рявкнул хозяин кабинета. — Или хочешь сказать, что у ваших людей даже на это мозгов не хватает? Князя на вас нет! Телепнёв в гробу переворачивается, глядя на таких сотрудничков! Довели канцелярю, дар-рмоеды!

— Но подобное обращение может засветить наш интерес к фигуранту. — Попытался было заикнуться визитёр, явно начав терять самообладание. Его собеседник молчал. Секунда-другая, и абажур лампы поднялся выше, отчего оба сидящих у стола человека оказались на свету. Хозяин кабинета окинул гостя каким-то сожалеющим взглядом.

— Друг мой, ты идиот? — Задушевным голосом спросил он. — Ладно, я могу поверить, что пяток сотрудников конторы в этой дыре находится на виду, и их лица известны каждой местной собаке. Но кто мешал пригласить "левого" человека, из того же Новочеркасска или Ростова, чтобы тот заглянул к тем самым учителям под видом заинтересованного в учениках конструктора-ремесленника и хорошенько расспросил их о фигуранте?

— Ну... я же там не был. Может, у них не было такой возможности?

— Я повторю, ты идиот? — Прищурился хозяин кабинета. — Я только что, на коленке, за минуту состряпал достаточно простой и действенный план действий, необходимых для получения стопроцентного результата. Не подходит? Могу накидать ещё десяток.

— Но расходы... — Протянул гость.

— Ты мне ещё про казну и её печальное состояние расскажи. — С сарказмом заметил его собеседник. — А я сыну передам, пусть пожалуется государю. Глядишь, тот и финансовый аудит конторы санкционирует, а там и средства сразу найдутся, наверное? Друг мой, ты, кажется, забыл? Так я напомню. Проект "Скрип" имеет свой бюджет, более чем достаточный для обеспечения всей, ты слышишь меня? ВСЕЙ необходимой деятельности по нему. В общем так. Этих идиотов с надзора уберёшь. Десяток молодых возьмёшь у "Липатовичей", письмо я напишу. Пусть поднаберутся опыта на нашем фигуранте, молодые, они до службы злые, вот, заодно и покажут твоим "страдальцам", как работать надо.

— Будет сделано. — С незаметным вздохом, проговорил визитёр.

— Ладно. С разносом закончили. А теперь, объясни мне, что это такое? — Выудив из папки один из листов, хозяин кабинета передал его гостю. Тот пробежал взглядом по строчкам и утвердительно кивнул, перечитав собственную визу, поставленную на документе.

— Это предложение, которое, как я считаю, следовало бы отклонить, во избежание огласки и привлечения внимания к нашему фигуранту.

— А может тебя уволить? — Поставив локти на стол и подперев ладонью подбородок, грустно проговорил его собеседник.

* * *

Вопреки моим ожиданиям, каникулы прошли куда спокойнее, чем мне думалось в тот момент, когда я увидел Злату. А всего-то и надо было подобрать этой егозе хороший подарок... и научить им пользоваться. Правда, ради этого мне пришлось срываться с хутора и на полных парах нестись в Новочеркасский зоосад, а после благодрить природу за то, что самцы белых медведей не впадают в спячку. В результате, мне без особых проблем удалось снять матрицу с одного молодого зверя, почти медвежонка. А вечером, по возвращении на хутор, пришлось потратить несколько часов на формирование нужного конструкта и обучение Златы. Зато сколько было радости и писков... ну, после того, как Бран Богданич угомонил свою жену, которая, увидев белого медведя, катающего её дочь по двору, чуть не открутила мне голову. И да, в отличие от фантомов, продаваемых нами в гимназии, зверь получился даже более плотным, чем давешняя иллюзия цветка. Как и мой Бохом, кстати. Ну, относительно плотный, конечно. Хорошо поставленный удар взрослого человека, медвежонок вряд ли выдержит, но пять-десять минут покатушек обеспечит Злате без проблем. Да он даже Олега с Марой таскает, и ничего, правда, через те же пять минут развеивается и их младшей сестре приходится ждать, как минимум, полчаса, прежде чем она вновь может "призывать" своего зверя. Силёнок, всё-таки, у Златы пока маловато, чтобы дольше подпитывать медведя.

Кстати, научить девочку активировать игрушку, оказалось совсем несложно. Пусть она, в силу возраста, не способна оперировать ментальными конструктами, но ведь здесь это и ни к чему, конструкт-присоска самостоятельно тянет необходимую энергию для развёртывания конструкта, главное, его включить. А чтоб воздействие не обессилило эту егозу, мы с Ружаной Немировной встроили в него простейший прерыватель. Впрочем, в некоторых случаях, зверю никакие включатели не нужны вовсе, но об этой тонкости я сообщил лишь старшим Бийским, за что заработал уважительный взгляд от деда Богдана и крепкое рукопожатие его сына.

Правда, поначалу, пока Бажена Вентовна не отошла от шока, она требовала, чтобы я забрал у Златы свой подарок, и апеллировала к тому, что излишний расход сил может отрицательно повлиять на здоровье и развитие её дочери. И переубедить её мне никак не удавалось. Да что там, на Бажену Вентовну даже умильный взгляд её златовласки не произвёл никакого впечатления, так что я даже невольно позавидовал такому самоконтролю. Но, к счастью, Ружана Немировна встала на защиту "игрушки" и её дарителя, популярно объяснив невестке всю степень её неправоты. Против такого авторитета жена Брана Богданича пойти не смогла, и дом огласил радостный визг всего младшего поколения Бийских. Да, мне пришлось пообещать Маре и Олегу подарить им по такому же конструкту на именины и День рождения, соответственно. В результате, следующим утром они порадовали домашних совершенно невыспавшимся видом. А вот нечего было полночи лазить по сети в поисках наиболее симпатичных объектов для съёма матрицы.

Вечером накануне отъезда семьи Брана Богданича, я сидел за небольшим столиком в своей комнате и растерянно смотрел на переданную им кипу бумаг. Когда тётка Ружана обещала подумать над тем, как обезопасить меня от возможных претензий со стороны некоторых недобросовестных конструкторов, я и предположить не мог, что всё может оказаться так просто и... естественно. Всего-то и нужно подать заявку на регистрацию патента моего маленького изобретения в соответствующий реестр. Именно образцы необходимых документов я сейчас и рассматривал с несколько ошарашенным видом.

Как объяснил Бран Богданич, идея этого действа проста как пять копеек. Получив, так называемый, "номерной" или, проще говоря, анонимный патент на свою разработку, я, как автор, возлагаю права по распространению изобретения и контролю его законного использования на государственное патентное бюро. А оно, в свою очередь, обязуется ежемесячно переводить на мой казначейский счёт десять процентов от сумм, получаемых от продаж привилегий на разработку. Мало? Может быть. Зато, во-первых, безопасно, моё имя в этом случае нигде не светится, его не будет даже в базе данных патентного бюро, там останется лишь, собственно, номер патента и сопоставленный с ним код личного счёта в казначействе. Вообще, этот код даже мне самому неизвестен, хотя он и прошит в идентификационной карте, заменяющей здесь паспорт и многие другие документы. Во-вторых, нет никакой мороки с самостоятельной продажей лицензий, привилегий и прочей мути, за которые, может быть удастся, а может и нет, выручить больше средств, даже при помощи серьёзных, а значит, дорогих по определению юристов. Да и потеря времени на всяческие встречи-переговоры-подписания-удостоверения, тоже не радует, а патентное бюро, при совершении тех же сделок, легко обойдётся без моего присутствия вовсе. В общем, как ни крути, это лучший вариант, и я очень благодарен Бийским за то, что они его нашли и предложили. Ружана Немировна сдержала своё слово.

С таким раскладом, мне даже возможный интерес конструкторов ничем не грозит. Где взял конструкт? Купил в патентном бюро. Не верите? Вот номер патента, вот сумма. Нужно? Покупайте сами, а от меня отстаньте. Не нужно? И лучше бы автор этого воздействия подох во младенчестве? Увы и ах, ничем помочь не могу, но попробуйте уговорить представителей бюро закрыть патент. Невозможно? А я здесь причём?

Вот так и получилось, что на следующий день, уезжая в Хольмгард, семья Брана Богданича увозила с собой папку со всеми необходимыми документами на выдачу номерного патента по разработке "трёхуровнего повторяющего ментального конструкта типа "Ментор" и, собственно, сам образец такого воздействия, привязанный всё той же незаменимой "присоской" к самому Брану Богданичу, без всяких условий взявшему на себя труд по оформлению моего патента.

— Начинаешь зарабатывать деньги, а, Ероха? — Усмехнулся в усы дед Богдан, когда машина Бийских скрылась вдали, и мы, наконец, заперли въездные ворота.

— Окстись, старый! — Неожиданно вступила тётка Ружана, поднимавшаяся на крыльцо дома. — В шкатулке, уже, считай, сотня рублей им заработанная лежит.

— Баловство! — Отмахнулся тот. — Детская подработка. Диковинка приестся, кончатся покупатели в гимназии, и что дальше? А вот патент, это уже серьёзно. Это, старая, ЗАДЕЛ! Настоящий задел на будущее

— Патент, задел... Главное, имя себе сделать, а твои выдумки, чушь и глу... стоп. Как-как ты меня назвал, пенёк облезлый?! — Прищурилась Ружана Немировна, и в её руке невесть откуда возникла тяжёлая скалка.

— Эм-м, ну, я пойду, мне на тренировку пора... — Заметив, как окутался щитами дед Богдан, пробормотал я, отступая на пару шагов назад. Ну вот не горю я желанием стать свидетелем очередной разборки между Бийскими. Пусть они редко вот так пар спускают, на моей памяти, это всего второй раз за полгода! Но легче от этого не становится.

А потасовка двух вохвов и, как я подозреваю, волхвов очень неслабых, это, знаете ли, серьёзно. От их столкновения ментал бурлит, земля дрожит и погода портится... сильно, вплоть до шторма. Да и под горячую руку попасть, дело нехитрое и крайне болезненное, если не для тела, то для самолюбия, точно. Трое суток отлёживаться, после того как по заднице прилетело неверно запущенной сковородой, это обидно. По мне так уж лучше под Перунову длань от деда Богдана угодить, после неё мысли о собственной ущербности как-то не беспокоят. Впрочем, какие мысли в бессознательном-то состоянии? А с "дружеским огнём" у старших Бийских проблем нет. Всем отвалят, только подходи.

В общем, пока в ход не пошла тяжёлая артиллерия, я решил ретироваться куда-нибудь подальше. Взгляд упал на стоящую под навесом летягу и уже через несколько секунд, подняв её в воздух, я вылетел со двора, на ходу поднимая воздушный щит от набегающего потока воздуха и... пару боевых, на всякий случай. Чёрт его знает, чем эти сумасшедшие могут шибануть на движение...

На хутор я вернулся только поздно вечером. Полюбовался на разруху во дворе, разнесённую поленницу, висящие на одной петле ворота, выбитые чьим-то могучим ударом и, плюнув, пошёл ужинать. Завтра, всё завтра.

Глава 3.

Бывало, дед Богдан и тётка Ружана скандалили, но ураган проходил, и уже на следующий день в доме вновь было ясно и солнечно. Но не в этот раз. Такой долгой ссоры я не видел ни разу больше чем за полгода жизни на хуторе Бийских. И, пожалуй, впервые с тех пор, как принял их заботу, я был рад любой возможности провести день подальше от дома, ещё недавно казавшегося таким уютным. Нет, Бийские не кричали друг на друга и больше не пытались устроить побоище, но между собой они почти не разговаривали, а тон их бесед промораживал насквозь. Предельно вежливо... и отстранённо.

Дошло до того, что я связался с Браном Богданичем, в надежде, что хоть он сможет вернуть мир и спокойствие в дом родителей. Тщетно. Бран что-то бурчал, мялся, но, к моему сожалению, встревать в разборки матери и отца не стал. А ещё, у меня возникло ощущение, что он, если не знает, то, совершенно точно, догадывается о причине их ссоры, но и на эту тему Бран Богданич предпочёл отмолчаться. Поверить же в то, что поводом для противостояния послужили слова: "старая" и "пенёк облезлый", я не мог. За время моего знакомства с Бийскими, они ещё и не так друг друга величали. В общем, странная это была ссора. Необычная.

И хотел бы я сказать, что к Новому году всё вернулось в свою колею, но увы. Нет, в конце концов, мои попечители вроде бы образумились, но ощущение натянутости в их общении осталось. Более того, уж не знаю по какой причине, но теперь это касалось и меня. Дед Богдан больше не балагурил, когда мы занимались работами по хозяйству, а уроки Ружаны Немировны стали суше, да и улыбку её, я стал видеть куда реже. Точкой в неформальности нашего общения стало обращение на "вы", и не я это начал, честное слово.

Обида? Нет, обиды не было. В конце концов, никто не обязывал их относиться ко мне по-родственному, но такое изменение отношения я не мог не заметить. Жить на хуторе становилось просто физически неприятно. До Рождества я ещё дотянул, а после решил, что если обстановка в доме не изменится к окончанию учебного года, то мне придётся искать съёмное жильё. Дольше я просто не выдержу. Пожалуй, впервые за всё время своего пребывания в этом мире и доме, я почувствовал себя тем, кем по сути и являлся — приживалой. Это было... противно.

Но для съёма квартиры нужны деньги... и я с головой ушёл в учёбу. Да, иллюзии нашего со Светланой производства пользуются спросом и приносят кое-какую копейку, а казначейский счёт исправно пополняется отчислениями от патента. Но я не обольщался, понимая, что спрос на иллюзии может и упасть, хотя бы вследствие конечного количества покупателей в городе, а дохода от патента, если дела будут идти и дальше в том же духе, едва хватит на оплату жилья и только. А мне ведь ещё и есть хочется, причём, что характерно, как минимум дважды в день! Да и одежда... в общем, нужны деньги, а их, как я понял со всей очевидностью, мне проще заработать на ментальных конструктах. И вывод из этого следовал только один: нужно расширять линейку предлагаемых "товаров" и работать над новыми заявками для бюро. Один патент, это, конечно, хорошо, но, как говоривал персонаж злого анекдота: "пять старушек, уже рубль"!

Светлана, к сожалению, моего темпа не выдержала и "сошла с дистанции", пока я, как одержимый зарывался в учебную литературу и, забив на изменившееся отношение со стороны попечителей, тряс Ружану Немировну на предмет новых знаний. Света оказалась замечательным практиком, но к разработке новых воздействий у неё просто не было интереса. Или же ей просто не хватало усидчивости. Как бы то ни было, к тому моменту, когда сошёл первый снег, наши совместные занятия почти прекратились. Светлана всё чаще отказывалась от встреч и пропадала с подругами, старательно не замечая недовольного взгляда матери, так что довольно скоро наше общение свелось к еженедельной делёжке общего дохода. Что ж, не мне её судить, в конце концов, программу гимназии мы с ней добили ещё в конце февраля, а требовать большего благоразумия и продолжения учёбы от пятнадцатилетней девчонки, неожиданно превратившейся из тихони и скромницы в окружённую подругами и ухажёрами девушку, было... скажем так, неразумно.

Для меня же, теория ментального конструирования стала той отдушиной, что позволила забыть о неприятной обстановке на хуторе и заменила общение с живыми людьми. К апрелю, абитуриентские пособия в зеркоме незаметно сменились более продвинутой литературой, а список контактов пополнился добрым десятком имён таких же увлечённых конструированием личностей, разбросанных по всей Руси. И могу с гордостью признаться, что среди них были не только студенты-философы, но и пара профессоров, порой подкидывавших такие задачи, что у меня ум за разум заходил, когда я пытался... нет, даже не решить поставленную задачу, а хотя бы просто понять смысл тех конструктов, что они предлагали создать. Впрочем, были в моём изрядно разросшемся списке знакомых и другие личности, но с ними я говорил о совсем иных вещах. И один из таких персонажей проживал достаточно близко от Ведерникова юрта, чтобы я имел возможность общаться с ним не только в виртуальности, но и вживую. Заказчик, первый из трёх. Собственно, именно Савриил Моисеич Терской и привёл двух других конструкторов, заинтересовавшихся "молодым дарованием", как выспренно высказался один из них. С самим Терским я познакомился в Ведерниковом юрте. Он сам нашёл меня, поймал почти у ворот гимназии, одарил визиткой и предложил назначить время удобное для деловой встречи. Так аукнулись мне разошедшиеся по городу иллюзорные цветы и звери.

— Время-деньги, Ерофей Павлович. Слышали такую поговорку? — С почти незаметной улыбкой ответил Терской, когда я поинтересовался, почему выбор исполнителя для его заказов, пал на меня. — Конструирование подобных воздействий, действительно, не представляет для меня никакой сложности, но... их стоимость не окупает затраченного времени.

— Тогда, зачем вообще брать такие заказы? — Рассматривая лист с требованиями к создаваемому воздействию, спросил я.

— Постоянные клиенты требуют уважения. — Развёл пухлыми руками Савриил Моисеич. — Сегодня я откажусь оказать хорошему человеку маленькую услугу за небольшие деньги, а завтра он обратится с крупным заказом к конкурентам, да ещё и будет считать меня слишком много возомнившем о себе типом. Оно мне нужно?

— Понимаю. — Кивнул я. — А так, мелкая услуга будет оказана, и вы получите достаточно времени для более серьёзной работы.

— Приятно иметь дело с умными людьми, Ерофей Павлович. — Сверкнув стёклами вычурного пенсне, вновь улыбнулся мой собеседник и пригубил кофе из маленькой чашки, совершенно теряющейся в его ладони. Не обращая внимания на гул, царящий в кафе, я задумчиво покивал и вновь погрузился в изучение требований, предъявляемых заказчиком к нужному ему конструкту. В принципе, ничего сложного... но пару дней над расчётами посидеть придётся. Нет, можно, конечно, сотворить необходимое воздействие прямым волевым усилием, но как потом сдать его заказчику? Он-то, почти наверняка не имеет представления о подходе волхвов.

— И что я буду получать за создание ВАШИХ конструктов? — Спросил я.

— М-м... пятьдесят процентов? — Протянул Терской. Я недоумённо покосился на собеседника и растянул губы в неестественной улыбке.

— Хорошая шутка, Савриил Моисеич. Но у меня другое предложение — девяносто процентов мне, десять вам. Как посреднику.

— Ваш юмор не менее занятен, Ерофей Павлович. — Мужчина отставил опустевшую чашку и, сняв своё чудаковатое пенсне, взглянул на меня без тени усмешки. — Но моё имя и картотека клиентов стоят дороже посреднической доли. Шестьдесят процентов вам, сорок мне.

— Да, уважаемое имя дорогого стоит. Но ведь и работа стоит недёшево, а? Восемьдесят пять на пятнадцать. — Отозвался я.

— Шестьдесят пять на тридать пять. Советы мастера тоже кое-что значат, особенно для начинающего конструктора. — Кажется, кто-то начал получать удовольствие от торга?

— Восемьдесят на двадцать, только из уважения к мастеру. — Я изобразил уважительный поклон, не вставая с лёгкого кресла. Получилось так себе.

— Хазарин, без ножа режешь! — Фыркнул Терской и, вновь посерьёзнев, договорил. — Семьдесят на тридцать. И это моё последнее предложение.

— Кто бы говорил, Савриил Моисеич! — Улыбнулся я. — Семьдесят пять.

— Вот же, семя Буланово. — Вздохнул мой собеседник и махнул рукой. — Ладно уж. Не зря же говорят, что два хороших человека всегда могут договориться, не так ли?

— Подпишем ряд? — Спросил я. В ответ, Терской кивнул и тут же скинул на моё зеркало нужный документ, оказавшийся совсем небольшим.

— Под гарантию твоего сертификата. — Напомнил собеседник, и первый мой официальный договор был заключен.

Подозреваю, что первые поделки, переданные Терскому, дальше него и не уходили. И лишь когда конструктор убедился, что его заказы исполняются на достойном уровне, началась настоящая работа. Это я ощутил на своём кошельке, буквально. Ведь одно дело создавать простейшие конструкты, стоящие от силы три-пять рублей, и совсем другое, воздействия, от продажи которых, мой казначейский счёт стал пополняться на десять-пятнадцать рублей за раз. Да, такие заказы поначалу были нечастыми, один-два раза в месяц, но в апреле, незадолго до первой годовщины моего "переселения", Савриил Моисеич свёл меня с парой своих коллег, перед которыми неосторожно похвастался "толковым помощником", избавившим его от головной боли с несвоевременными заказами. Коллеги порадовались за друга и потребовали делиться. Видимо, сами они тоже не горели желанием заниматься дешёвой рутиной, когда горят куда более сложные, интересные и дорогие заказы. Правда, в отличие от Терского, живущего в Новочеркасске, которому я сдавал готовые конструкты, так сказать, в натуральном виде, его коллегам я отсылал лишь законченные расчёты, что повлияло на раздел прибыли не в лучшую для меня сторону. Но ведь и шестьдесят пять на тридцать пять, тоже неплохо. В этом я убедился, когда обнаружил, что величина патентных отчислений и прибыли от торговли иллюзиями, сравнялась с моим доходом от работы на конструкторов. С такими деньгами уже можно реально думать о переезде, который из неопределённой перспективы, чем дальше тем больше становился, пожалуй, единственным реальным выходом из ситуации.

Отношения с Бийскими наладить не удалось. С хутора, конечно, меня никто не гнал, да и обязанности попечителей, ни Богдан Бранич, ни Ружана Немировна, снимать с себя не спешили. Но общение с ними стало формальным и холодным. Непонимание и постоянные увиливания Бийских от выяснения причин происходящего, выводили меня из себя. Бесили, если уж быть совсем точным. И как будто этого было мало, остальная часть семейства вдруг повела себя так же, как и старшие Бийские. Это я понял, когда обнаружил, что их зеркомы сбрасывают мои звонки. "Чёрный список" во всей его красе. И приезд семьи Брана Богданича, с началом летних каникул, только подтвердил мои подозрения. Люди, которые чуть больше полугода назад относились ко мне с теплом, вдруг стали смотреть на меня, как на пустое место. Мара с Олегом отводили глаза и старались не оставаться со мной наедине, словно боялись расспросов, и только Злата ничуть не изменила своего отношения. Для одиннадцатилетней егозы я так и остался "Ерофейкой", подарившим ей "почти настоящего" белого медведя. Ну да, проще не забивать девчонке голову всякой ерундой, чем требовать от неё сохранить в секрете причины, по которым этот самый "Ерофейка" перешёл из разряда хотя бы хороших знакомых, в категорию людей, общение с которыми нежелательно. Дурь и муть.

К середине июня я не выдержал этого отчуждения. Раньше меня спасала работа, учёба и тренировки, но с началом каникул, Ружана Немировна, как и Богдан Бранич окончательно прекратили наши занятия, да и сам я чувствовал, что мне просто необходимо отдохнуть от того бешеного темпа обучения, в котором я провёл весь этот год. Одна проблема... появилось свободное время, и обострившееся за прошедшее время, чутьё тут же обрушило на меня всю "радость" обитателей этого дома, от которой раньше я хоть как-то мог закрыться, закопавшись в учебники или увлёкшись расчётом очередного классического конструкта. Теперь, я уже не мог не обращать внимания на происходящее, а сбегать каждый день с хутора мне очень быстро надоело.

В результате, в один тёплый вечер, я собрал купленные на собственные средства вещи, сунул прощальную записку и ключ от летяги в шкатулку с отложенными для Бийских деньгами и, оставив её на столе в "своей" комнате, тихо и незаметно покинул дом, так и не ставший для меня своим. Обойти сигнальные конструкты Ружаны Немировны было несложно, куда труднее было избежать внимания пернатых охранников. Но и на них нашлась управа, так что, спустя полчаса, я, "подсветив" дорогу простеньким воздействием, уже шагал по пыльной дороге в сторону Ведерникова юрта.

Глава 4.

Благодаря постоянным тренировкам и кое-каким знаниям, полученным от Бийских, десятикилометровая прогулка по ночным просёлкам не стала для меня проблемой. Так что, спустя пару часов, я уже был в Ведерниковом юрте.

Чтобы не таскаться до утра с сумкой, я оставил её в камере хранения на автостанции. К тому моменту, когда я набрёл, наверное, на единственное в Ведерникове кафе, работающее круглосуточно, на улице уже начало светать. Устроившись за столом в углу небольшого зала и вытянув уже гудящие от долгой ходьбы ноги, я заказал себе лёгкий перекус и, вытащив из кармана зерком, погрузился в поиск информации о местных гостиницах, каковых нашлось лишь три штуки. Впрочем, для города с населением меньше десяти тысяч человек, это не так уж и мало.

Выбор оказался невелик. Первый отель, судя по всему, принимал чинуш и "чистую публику", о чём говорили совершенно немилосердные цены, второй оказался загородной гостиницей, расположенной как бы не дальше от Ведерникова, чем хутор Бийских. Было бы у меня средство передвижения, я бы, может, и остановился на этом варианте, но, увы, летяга осталась в гараже Богдана Бранича. В общем, и выбирать не из чего. Третий вариант будет оптимальным, даже если это окажется барак с удобствами во дворе, всё равно, я не собираюсь надолго задерживаться в гостинице. Съёмное жильё обойдётся куда дешевле, по крайней мере, насколько я могу судить по той информации, что отыскал в сети за последние пару месяцев, а нашёл я, надо сказать, немало. Всё же, мой "побег" хоть и выглядел несколько спонтанным, но готовился я к уходу из дома Бийских давно и основательно. Пожалуй, единственное, что удерживало меня там последние два месяца, это подготовка к переводным экзаменам и слабая, очень слабая надежда на изменение отношений с Богданом Браничем и Ружаной Немировной. Что ж, первые позади и осенью меня ждёт шестой цикл гимназии, а вторая... надежда, как ей и положено по традиции, померла последней.

Проштудировав ещё раз обновлённый список сдающейся внаём городской недвижимости, опубликованный на портале "Ведерниковских известий", чаще называемых местными "болдыревкой", по имени основателя газеты, я вбил в память зеркома номер приёмной гостевого дома на Запортовом островке и, бросив взгляд на часы, заказал себе ещё чайник чая и пару пирожных. Начинать суетиться до девяти утра, в городе просто бессмысленно.

Наслаждаясь чаем и наступившим утром, я отдыхал и сам не заметил, как прошло время назначенное самому себе. Огромные напольные часы, стоящие в углу пустого кафе, негромко пробили девять раз, заставив меня встрепенуться. Переговоры с хозяйкой гостевого дома надолго не затянулись, так что уже через полчаса я перевёл пятнадцать рублей с казначейского счёта, тем самым подтвердив бронирование гостиничного номера на трое суток, начиная с полудня сегодняшнего дня.

Позавтракав, я расплатился с сонным официантом и, прикинув время, прогулочным шагом отправился в сторону автостанции. Пока дойду и заберу вещи, пока оттуда доберусь до гостиницы, как раз и пройдут те два часа, что остались до полудня.

Запортовый островок оказался искусственным сооружением. Точнее, когда-то его отделили, прорезав канал, на котором сейчас находились десятки причалов и портовая часть города. А на получившемся острове, изрядно поднятом над водой, разместились жилые кварталы для работников порта и их семей. Не самый богатый район города, прямо скажем, но и не трущобы. А гостевой дом, в котором я забронировал номер, и вовсе оказался построен на берегу Дона и из сада расположенного на заднем дворе гостиницы, можно было спуститься по широкой лестнице прямо на пляж. Хорошее место, мне понравилось.

Вселившись в небольшой, но оказавшийся вполне уютным и оснащённым всеми удобствами, номер, я решил не терять времени зря и, мысленно пообещав себе провести следующий день на пляже, тут же отправился на ещё одну прогулку, предполагая обойти до вечера хотя бы несколько адресов, обозначенных в моём списке.

К сожалению, этот поход успеха мне не принёс. Промотавшись по городу полдня, я так и не нашёл вариант, который бы меня устроил. Либо цена слишком высока, либо место не нравится... в общем, день закончился не слишком хорошо. А тут ещё и звонки от Бийских... впрочем, с ними-то, как раз, всё вышло совсем неплохо.

Я сидел на балконе своего номера и задумчиво рассматривал звёздное покрывало неба, раскинувшееся над вечерним городом. Может быть, смотавшись из ставшего неприятным дома, никого не предупредив и не попрощавшись, я поступил некрасиво. Но, по-моему, именно так и должен был бы действовать обиженный шестнадцатилетний мальчишка. Что интересно, этот финт ушами вполне сошёл мне с рук. Богдан Бранич, дозвонившийся до меня часам к пяти вечера, был, конечно, не очень доволен побегом подопечного, но узнав, что я не собираюсь бросать гимназию и исчезать неизвестно куда, сбавил тон.

Потом, Бийский попытался было заикнуться об оставленных мною деньгах, но эту ерунду я слушать не пожелал.

— Это деньги, малая часть моей признательности за помощь, Богдан Бранич. — Проговорил я. — И клянусь, если вы только вздумаете их вернуть, я обналичу всю сумму и сожгу её, а пепел развею над Доном.

Ответом мне стал вздох и долгое молчание, после чего, Бийский всё же согласился забыть о возврате денег, и принялся расспрашивать меня о дальнейших планах. Настала моя очередь отмалчиваться. Богдан Бранич, поняв, что я не желаю говорить на эту тему, отстал. Впрочем, мне показалось, ему было вполне достаточно того факта, что я жив-здоров, и Бийским никто не может предъявить никаких претензий по поводу неисполнения обязанностей попечителей. Так, мне же проще... А вот напоследок, Бийский меня удивил.

— Ерофей, ты... извини. — Словно через силу проговорил старик, когда мы уже попрощались, и мой зерком потух, подав сигнал о разрыве соединения.

Честно говоря, от извинений Богдана Бранича мне было ни холодно, ни жарко. Может быть, окажись на моём месте, пропавший невесть куда Горазд Всеславич Святитский, шестнадцатилетний бродяга, в тело которого я так неожиданно угодил, для него эти слова что-то и значили. Может, обидели бы или разозлили, не знаю, но сильно сомневаюсь, что Бийский получил бы то прощение, о котором просил. "Мы в ответе за тех, кого приручили"... Старая фраза, известная даже в этом мире, благодаря гению Антуана де Сент-Экзюпери. Но почему-то, даже зная её, даже помня Маленького принца, мало кто задумывается, чем становится отказ от ответственности для того самого приручённого. "Отказ от ответственности"... очередной эвфемизм, позволяющий избежать правды. Враньё, прикрывающее неприглядную, уродливую истину. Ровное, лишённое сил и эмоций определение, заменяющее простое, но бьющее наотмашь и поддых, слово "предательство". Горазд, где бы ты ни был, я надеюсь, что там тебе лучше, чем здесь и... искренне рад, что познакомиться с Бийскими довелось не тебе, а мне. Хотя, может быть, ты, бродяга, при знакомстве с ними, поступил бы куда умнее, и не стал впускать в сердце эту семью... М-да, это ж надо было так набраться... и главное, зачем?!

Утром началось с головной боли и мерзкого ощущения сухости во рту. С другой стороны, в комнате полный порядок, и лишь на столе у окна можно увидеть остатки вчерашнего возлияния. Пара ломтиков засохшего сыра, кусок сервелата, пустая бутылка и бокал. Что ж, знакомство с зелёным змием в этом мире, можно считать состоявшимся.

Выпутавшись из простыни, я сполз с кровати и, бросив короткий взгляд в строну холодильного шкафа, где, как я помню с вечера, можно найти пару бутылок пива, всё же направил своё бренное тело в душ. Сначала гигиена, потом всё остальное. Сам завидую своей силе воли, ха!

Удивительно, но душ напрочь выбил из меня любой намёк на похмелье. Да, тело слушалось несколько неуверенно, но ни головной боли, ни слабости... А тренировка, проведённая мною в пустом саду гостевого дома, справилась и с этим наследством вчерашней пьянки. Вернувшись в номер и вновь приняв душ, чтобы смыть пот и пыль, я сменил спортивную форму на футболку и джинсы, здесь именуемые "саржами" или "нимами" и, убрав со стола остатки былой роскоши, двинулся на поиски завтрака, которого с воем требовал мой желудок.

Перекусив в небольшом кафетерии, расположенном через дорогу от гостевого дома, и почувствовав прилив сил, я решил отложить поход на пляж и прочее дуракаваляние на более позднее время, а перед этим заняться поисками жилья. И на этот раз мне улыбнулась удача.

Этот дом из собранного мною списка, я увидел издалека. Четырёхэтажное здание из красного, затейливо выложенного кирпича, с высокими окнами-витринами первого этажа и кокетливой башенкой, возведённое на углу Архангельской и Базарной, привлекало взгляд, а двор за ним радовал тишиной и уютом.

Найти управляющего доходного дома Парамоновых оказалось несложно. Куда сложнее было доказать здешнему дворнику, что я действительно пришёл по делу и не вешаю ему лапшу на уши. Дородный мужик в длинном холщовом фартуке, словно сошедший с фотографий дореволюционной России моего прежнего мира, поворчал, смерил меня подозрительным взглядом, но всё же отворил решётчатые ворота, запирающие арочный проём в доме, ведущий во двор. Правда, на этом подозрительность здешнего цербера не исчерпалась, и он взялся сам проводить меня к управляющему. А я что, против? Мне же лучше, не придётся бегать по всему дому.

Управляющий оказался черноволосым, невысоким коренастым мужчиной, затянутым в старомодный костюм-тройку, серого, словно пасмурное небо, цвета. Сей господин был лохмат, как Эйнштейн, но хмур и резок, как... в общем, резок, а на чуть одутловатом лице, украшенном небольшими круглыми очками в тонкой серебряной оправе, кажется, навеки застыло выражение недовольства. Кислый персонаж.

— Итак, молодой человек, если я правильно понял, вы ищете съёмную квартиру. — Проговорил Ратмир Позвиздич, когда ворчащий, словно старый пёс, дворник покинул кабинет, расположившийся в цоколе доходного дома.

— Именно так, господин Дёмин. — Кивнул я, разом вспомнив наставления Ружаны Немировны о правилах приличия, принятых в здешнем обществе. — О том, что в вашем доме есть свободные квартиры, я узнал на портале "болдыревки", и поспешил разузнать о возможном съёме одной из них.

— В самом деле, двое наших давних постояльцев недавно съехали. — Хмуро проговорил тот и покачал головой. — Но должен объяснить, э-э...

— Ерофей Павлович. — Напомнил я этому таракану безусому, изображающему забывчивость.

— Да-да, так вот, Ерофей Павлович, должен предупредить, что мы не сдаём квартиры на короткий срок. Ряд заключается не менее, чем на год, и задаток за первые два месяца мы берём сразу.

— У меня впереди ещё два года учёбы в гимназии святого Ильи, так что, не вижу никаких препятствий для заключения долгого контракта. — Улыбнулся я в ответ. Дёмин нахмурился, хотя, казалось бы, куда ещё больше?

— Что ж, если так... прошу, пойдёмте смотреть квартиры. — Наконец разродился управляющий.

Первая мне не подошла. Слишком большая, рассчитанная, как минимум, на семью из трёх-четырёх человек, с отдельным помещением для прислуги... в общем, хорошо, конечно, но не для меня.

— Что ж, как я вижу, этот вариант вас не устраивает. — Усмехнулся Дёмин, когда мы вышли из квартиры.

— Боюсь, что так. Я здесь заблужусь. — Отразил я его улыбку, отчего управляющего перекосило. Вот только в эмоциях сего господина я не ощущал вообще ничего. Собственно, потому и не обращал внимания на его поведение, хочется человеку кривляться, на здоровье. Может, он в актёрском мастерстве тренируется, кто его знает.

— Знаете, Ерофей... Павлович, думаю, что второй вариант вам понравится ещё меньше. — Протянул управляющий.

— Что, та квартира в два раза больше? — Спросил я.

— Нет-нет. — Покачал головой Дёмин и поправил сползшие на нос очки. — Она значительно меньше.

— Тогда, идёмте, посмотрим? — Предложил я.

— Идёмте. — Со вздохом произнёс управляющий и повёл меня в соседний подъезд. Там мы поднялись на второй этаж и остановились перед дверью... а на первом, в этой стене никаких дверных проёмов нет. Хм, странно.

Управляющий загремел ключами, щёлкнул замок, и тяжёлая дубовая створка мягко отворилась, открывая вид на комнату... круглую комнату с тремя высокими арочными окнами. Полагаю, мы находимся в той самой башенке на углу дома. Сделав шаг вперёд, я огляделся и кивнул. Комната невелика, но уютна, справа дверь в коридор, ведущий на кухню и к санузлу, а слева... винтовая лестница?

— Что это? — Спросил я управляющего.

— То, из-за чего этот вариант тоже вам не подойдёт. — Проскрипел Дёмин. — Спуск ведёт в небольшую лавку на первом этаже. Так что, тому, кто снимет эту квартиру, придётся оплачивать и аренду нижнего помещения.

— Посмотрим? — Спросил я и тут же почувствовал удивление управляющего. Ну, наконец-то, хоть одна настоящая эмоция! Дёмин кивнул и, побряцав в очередной раз ключами, молча двинулся вниз по лестнице.

Размером, лавка совсем не отличалась от комнаты наверху, но была разделена на две неравные части высокой стойкой, а вдоль стен стояли шкафы-витрины, тускло мерцающие стеклом. Я повернулся к управляющему.

— Сколько?

"Липатовичи" — здесь, сленговое обозначение выпускников высших классов имени полковника Ратьши Гремиславича Липаты (2-го факультета отделения психологии Государева Училища Кадрового Резерва), основателя и первого главы необмундированной службы наружного наблюдения Особой Государевой Канцелярии (ОГК), впоследствии, 7-го отделения ОГК.