Человек дождя ( старая версия )

Тери Сан

Дождь лил как из ведра. Сегодня непогода словно решила отыграться за череду тёплых погожих деньков, что вот уже больше месяца стояли над Оримой. Ренди раскрыл зонт и, попрощавшись с Азуми, шагнул на мокрый, залитый дождём асфальт.

— Рен, может вызвать такси? — забеспокоилась художница, зябко поводя плечами. — Заболеешь, и кого я буду рисовать?

Рен тепло улыбнулся ей.

— Дождь прекрасен и навевает грустные мысли. Азу, я люблю дождь. Под этим дождём я буду думать о тебе.

Азу рассмеялась, показав неровные желтоватые зубы. Как и все увлекающиеся миром тусовки, Азу курила табак. Рен мог простить ей это. Она была удивительно мила даже со своим запахом табака изо рта и желтоватой, начинающей стареть кожей. Азу и дождь. Они познакомились под проливным дождём больше года назад. Рен стоял на мосту, подставив лицо проливным холодным струям, и думал о том, что несмотря ни на что, жизнь удивительно прекрасная штука.

Азу раскрыла над ним зонт и, совершенно не смущаясь, произнесла.

-Обидно смотреть, когда такой красивый молодой человек пропадает зря. Ты не против, если я тебя нарисую? Чему ты так фантастически улыбаешься, можно узнать?

Так они и познакомились. А потом он, завёрнутый в тёплые одеяла, сидел в мастерской Азу, заваленной всяким старым хламом, вдыхал запах краски и холста и пил крепкий чёрный кофе с коньяком. Его одежда сохла над радиатором и была безнадёжно испорчена водой. На ногах у него были шерстяные носки, по словам Азу, доставшиеся в наследство от одного из многочисленных любовников или любовниц. Со стен на него смотрели люди с многочисленных фотографий и полотен. Азу нравилось наблюдать именно за людьми и собирать в своей мастерской самые необычные проявления человеческого характера. Жадность, подлость, порок, честность, добродушие, глупость, лживая добродетель. Азу была гением. Вряд ли она сама понимала, каким талантом обладает. Всего несколькими штрихами она могла выхватить в человеке главное и показать его истинную натуру. На объективе её камеры стояла добродетель в лице проститутки и порок в образе улыбающегося школьного учителя, бизнесмен, развлекающий ребятню фокусами, очень худая женщина, смотрящая на торт с жадным желанием человека, привыкшего сидеть на диете.

— Нельзя отказываться от жизни, это приводит к деформации души и тела, — Азу говорила странные вещи, она болтала много, развязно и порой ужасно бестактно, но смотреть за её работой было сплошным удовольствием. Она не умела говорить, но она умела рисовать. И иногда её рисунки были красноречивее всяких слов.

— Если любишь кого-то, люби, плюнув на все запреты. Если хочешь стать клоуном, стань им несмотря ни на что, но никогда не хорони своей мечты, ну и как говорится, при этом не навреди ближнему своему. Ханжество отвратительно. Мы придумываем себе мораль и никому не нужные запреты, которые сами же стремимся нарушить. Цивилизованный человек никогда не сможет стать свободным. Он ограничен кучей "надо" и "нельзя"... А вот это, смотри, жадность в образе благотворительности. Людям свойственно отрицание самих себя. Всё то, что мы отрицаем, очень часто является частью нас самих.

— Азу, твои картины, они очень сложные.

— Но они впечатляют, верно? Я не говорю о том, что их сможет понять каждый сумасшедший тип. — Рен чихнул.

— Вот именно об этом я и говорю. Ты такой же безумец, как и я. Замри, я рисую твои губы.

У неё были изящные руки с тонкими длинными пальцами. Очень красивые по сравнению с остальным немного нескладным телом. Они двигались над холстом, словно свершая сложный и непонятный танец, полный какого-то внутреннего экстаза, столь свойственного самой художнице.

Азу рисовала его углём, и это было очень возбуждающе. Рен остался у неё на всю ночь, но они так и не стали настоящими любовниками. Был секс, короткий и бурный по пьяни, но видимо для настоящего чувства они были слишком разные и наутро оба смотрели друг на друга с неловкостью и смущением, столь свойственными людям, перед тем как разбежаться в разные стороны.

Тем не менее, Рен вернулся днём, а затем позвонил и пригласил художницу на кофе. Они шлялись по улицам и болтали ни о чём, чувствуя удивительную лёгкость и свободу в общении друг с другом.

— Чтобы стать хорошими друзьями, иногда нужно переспать друг с другом! — не раз повторяла Азуми, комментируя тот факт, что они так неожиданно тесно сошлись. У Рена этому было другое объяснение, впрочем, он никогда не задавался вопросом: почему именно Азу?

Что-то связало их вместе, и он часто приходил сюда в мастерскую Азуми или в её скромную квартирку на Д — авеню. Не раз он встречал у неё разных мужчин и женщин. Некоторые, по словам Азу, были её натурщиками и деловыми партнёрами, такими же неприкаянными художниками, как и она сама. Азу мечтала устроить выставку, и иногда её работы красовались на улицах и в витринах магазинов. Но это приносило не так уж много денег, так же как и подработка портретами на заказ.

Впрочем, Рен тоже не мог похвастать высокими доходами. В последнее время он работал официантом в баре, и это позволяло ему сносно сводить концы с концами. Он снимал двухкомнатную квартиру в Тайском квартале. По ночам работал в баре, днём учился в университете и подрабатывал разносчиком. У Рена была мать, которой он регулярно высылал деньги, но два месяца назад она умерла, и вот он неожиданно оказался предоставленным сам себе. Для него это было непривычно. Остаться совершенно одному в этом большом и шумном городе. Не то что бы он не привык быть один, просто со смертью матери он внезапно осознал это очень остро. У него было много товарищей по университету, но ни одного настоящего друга. К тому же все они были из обеспеченных семей, и дружба с простым официантом, да ещё и полукровкой не делала им чести. И возможно, поэтому сумасшедшая Азуми, несмотря на свои странные пристрастия и вызывающее поведение, стала его единственным другом. Именно она поддерживала его после похорон, когда он, не в силах смириться, пил и пил, пытаясь преодолеть одиночество.

Сейчас он снова вернулся к жизни. И Азу попросила его позировать в студии. Её работа "Человек дождя", сделанная с его фотографии на мосту, оказалась неожиданно популярной.

— Ты красавчик, Рен. Мужикам не положено быть такими загадочными типами. Ты похож на сфинкса, когда молчишь. Молчи всегда, потому что когда ты открываешь рот, ты просто болван. Помассируй мне спинку, Рен!

Не раз, напившись, Азу лезла к нему, пытаясь затащить его в постель, но из этого как обычно ничего толком не получалось. Всё так сказывались наклонности Азу. Трахаться она предпочитала с девчонками

Сегодня он задержался допоздна, но всё-таки ушёл чуть раньше, чем Азу, напившись, начала приставать к нему. Дождь лил как из ведра. Но ему не хотелось признаваться Азу, что у него в последнее время туго с деньгами. Не то чтобы их совсем не было, но было недостаточно для того, чтобы позволить себе кататься на такси.

-Ты зайдёшь завтра? — Азуми уже закрывала дверь, но всё-таки спросила, чтобы не выглядеть невежливой.

Рен кивнул.

— Если будет время.

— У тебя свободное дежурство. Я помню. — Азу хихикнула, и дверь закрылась, оставляя его в мире, наполненном дождём. Рен спустился по лестнице и побрёл по лужам, думая о том, что его фотография висит на центральном рекламном стенде торгового стенда Гранады, а он, как истинный человек дождя, вынужден идти и по лужам, и мокнуть.

Его дом находился в двух кварталах.

На улице уже начинало темнеть, и один за другим зажигались фонари, лампы, рекламные надписи и щиты, приглашающее загадочно вспыхивали витрины магазинов и окна домов. По ночам город превращался в яркий разноцветный мегаполис нового ночного дня. Даже когда шёл дождь, и на улицах почти не было народу.

Рен брёл по лужам, закрыв зонт и позволяя пролетающим мимо машинам окатывать себя водой. Он улыбался. Даже если его костюм окажется безнадёжно испорченным, этот тёплый ливневый дождь стоил того, чтобы ощутить его на себе. Наверное, Азуми права, он был сумасшедшим.

* * *

* * *

* * *

* * *

**

-Пора, — сказал Изу и, на ходу доставая пистолет, первым шагнул из темноты. Кицуна, младший брат господина Кицуны, главаря противоборствующей семьи, оказался удивительно лёгкой мишенью. Лёгкой и беспечной. Он даже, кажется, не понимал, что его хотят убить. Садясь в машину, он быстрее торопился попасть домой, ругал охрану, которая, забыв в эту непогоду о бдительности, медлила с ключами.

Изумо прострелил ему голову с первого выстрела, а затем, не прекращая поливать огнём, двинулся вперёд. Пули весело сплющивались о бронированные поверхности авто, вгрызались в плоть зазевавшейся охраны.

Это было легко. Почти без всякого сопротивления. А потом, когда он и его люди шагнули вперёд, чтобы проверить цель, со стороны гаражей и из соседних автомобилей внезапно полился свинцовый непрерывный дождь. Подстава. Но кто? Изумо и сам не знал, почему он упал на живот, успел перекатиться, отстреливаясь в никуда, увидел, как падают его люди, и рванул в темноту под прикрытие кустов и зданий. Пуля чиркнула в плечо, обожгла горячим, но, кажется, больше ничего не задело. Ему удалось уйти. Везение было его основной чертой. Непередаваемое словами, фантастическое везение. А затем, когда он, шатаясь от пережитого волнения, выбросил пистолет в мусорку и вышел на тёмную подворотню, на него напали.

Это было даже смешно. Уйти из перестрелки для того, чтобы столкнуться с бандой уличных пацанов. Изумо раскидал их одними ногами, напоследок особенно долго и жестоко отпинав их молодого главаря, чтобы не зарывался и знал своё место, и, когда он уже собирался уйти, внезапной силы чудовищный удар обрушился ему на голову. Если бы Изумо не был ранен, то и тогда нельзя было простить себе подобную беспечность. К нему подобрались сзади, а он этого даже не заметил. Уже улетая в бездну, Изумо подумал о том, что это удивительно нелепая смерть. И вполне заслуженная за ту дурость, которую он совершил. Наверное, это был кто-то из людей Кицуны, проследивших за тем, чтобы Изумо не выполнил своё задание. Обидно, если это так.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Рен никогда не натыкался на пьяных и избитых людей. Но вот, обнаружив странного светловолосого парня почти под самой своей дверью, растерялся, даже не зная, как тут поступить. С одной стороны, надо было немедленно позвонить в полицию, но тогда придётся рассказывать в полиции о съёмной квартире, на которой он живёт не вполне законным образом, и подставлять свою хозяйку, с другой стороны, бросить нуждающегося в помощи человека он тоже не мог.

Рен подумал с несколько секунд, а затем, наклонившись, осторожно ощупал валяющегося на асфальте бродягу. На нём была дорогая чёрная майка, порванная в нескольких местах, и кожаные штаны, и, хотя от него ощутимо несло виски, на бродягу он явно не походил. Скорее всего, на нём была и куртка, но её, вероятнее всего, стащили.

Лицо и затылок в крови. Рен немного разбирался в медицине и сразу определил, что голова цела, и рана просто поверхностная. Парень застонал от боли, и Рен, с вздохом покорности судьбе, поплевал на руки и взвалил его на плечо.

Видимо, деваться некуда. Что ж, он и сам не раз попадал в скверные истории, и всегда находился кто-то, кто выручал его. Быть может и этот случай ни что иное, как испытание, посланное ему в расчёте на то, чтобы проверить его добродетель. Хотя Рен никогда не относил себя к разряду добряков, одно он точно не мог сделать. Это оставить человека в беде.

Затащив полумёртвое тело в узкий коридор, Рен поднатужился и, всё-таки не удержав парня, упал с ним на колени.

— Зачем я это делаю? — угрюмо спросил он сам себя.

И выругавшись, подхватил тяжёлое тело под мышки. Парень казался почти что худым, но весил будь здоров. Рен раздел его и промыл ему раны. Голова была разбита, и несколько рёбер сломаны, не говоря уже о том, что лицо было превращено в жуткий кровоподтёк. Судя по всему, пацана здорово били и, скорее всего, ногами.

На щеке виднелся красный отпечаток рифленой подошвы.

— Интересно, кто тебя так разукрасил? — вяло поинтересовался Рен, перевязывая ему голову и обрабатывая лицо раствором йода. На плече у парня была глубокая обожжённая рана. Рен никак не мог понять её происхождения. Осторожно наложив ватный, пропитанный раствором перекиси тампон, он наложил ещё одну повязку и, выкинув в таз с водой пропитанную кровью вату, вытер со лба пот. Жутко хотелось спать, но, судя по состоянию незнакомца, ночка впереди предстояла долгая и бессонная. А долгожданный выходной накрывался медным тазом.

— По нашим улицам не стоит шляться одному и ещё в такое время, — нравоучительно заметил Рен, накладывая пластырь. Показалось или нет, но разбитые губы внезапно дрогнули в улыбке.

* * *

* * *

* * *

* * *

Изумо открыл глаза и увидел перед собой низенький стол, на котором громоздились пакеты из-под еды и грязные тарелки. Куда бы его ни занесло, его спаситель не был чистюлей. Он поморщился, думая о том, где он находится, и главное, кто позаботился о нём? Люди Кицуны не выпустили бы его, пока не убедились, что он мёртв. Почему он здесь? В голове всё смешалось в противный липкий туман. Изумо заставил себя прогнать его и сесть. Рёбра отозвались глухой, ноющей болью из-под наложенной поверх куска доски тугой повязки. Его голова и плечо тоже были забинтованы, а многочисленные ссадины и порезы обработаны и аккуратно залеплены пластырем. Что ж, кто бы ни оказал ему помощь, он оказал её довольно грамотно. Оставалось надеяться, что у этого невесть откуда пролетавшего мимо ангела милосердия хватило ума не вызывать полицию. Изумо осмотрелся, заодно незаметно напрягая и расслабляя мышцы и прогоняя кровь по венам, чтобы в случае опасности реакция не оказалась слишком замедленной.

Комната, в которой он находился, была маленькой и относительно чистой, если не считать разгрома на столе. Стол и встроенный в стену платяной шкаф были почти единственной мебелью, не считая двух высоких напольных ламп, явно не гармонирующих с всеобщей обстановкой. На стене над его матрасом висел огромный портрет популярной в последнее время рекламной репродукции. "Человек дождя". Изумо подумал о том, что точно такая же фотография висит в его собственной комнате, не в пример более роскошной и просторной. Точно так же почти во всю стену.

Юноша на ней стоял на мосту, запрокинув голову и подставляя своё лицо тугим прозрачным струям. Дождь стекал по его мокрым волосам, заставляя их липнуть к воротнику плаща, мокрые пряди струились по щекам. На губах блуждала загадочная мечтательная улыбка. О чём он думал, этот парень, стоя в фиолетово — розовых летних сумерках под проливным дождём, и почему он улыбался? Наверное, он был счастлив. Влюблённый, идущий со свидания, или сумасшедший, потерявший всё и наслаждающийся кратким мгновением свободы? Изумо любил смотреть на него и всегда пытался найти ответ. О чём он думает, этот красивый, удивительно нереальный парень с фотографии? Почему у него такая счастливая улыбка. Когда-то у него была нелепая мысль найти его и задать этот вопрос. О чём же он мечтал в ту секунду, когда камера случайного фотографа запечатлела эту удивительно трогательную откровенную сцену. Но затем Изумо не стал этого делать. Улыбка "человека дождя" приносила ему покой и кусочек чего-то забытого и невероятно далёкого, как сосновые ветки в день дзёдай. И ему не хотелось разрушать этот прекрасный романтический миг, глядя на который он иногда любил мечтать.

— Привет, ты очень быстро очнулся. Даже удивительно, тебя так сильно вчера побили, — голос, ворвавшийся в неспешный туман его короткого блаженного размышления, был мягкий и бархатистый. В другой раз Изумо бы разозлился на то, что его вот так вот резко и бесцеремонно отрывают от приятных мгновений покоя, который охватывал его каждый раз, когда он смотрел на эту улыбку. Но сейчас, видимо, он был слишком избит, потому что в голове у него не было никаких мыслей. Наверное, сказывалось полученное сотрясение, потому что в эту секунду он впервые не думал об опасности. Он даже не разозлился, хотя в подобном случае мог запросто выхватить пистолет и прострелить раздражающему объекту что-нибудь не существенное. На праздновании дня поминовения один из его людей именно таким образом потерял своё ухо когда, не подумав, влез в его разговор по телефону, но сейчас у него не было с собой оружия и ему ничего не хотелось. Хотелось только, чтобы этот голос звучал и звучал, не переставая, потому что он удивительно подходил к улыбке, озарившей дождь. Словно принадлежал...

Изумо медленно повернул голову, ожидая, когда его постигнет привычное разочарование. Он уже привык разочаровываться и в людях, и вещах. И знал, что ожидания никогда не соответствуют действительности, так же как никогда не ждал подарков от судьбы, предпочитая рассчитывать на самого себя. Вот даже его извечное везение вчера предало его и ушло к другому, оставив снежного кота Изумо подыхать под дождём с пробитой ломом башкой. Где-то там, где среди пелены дождя на мосту обязательно должен был стоять прекрасный и загадочный юноша с нереальной улыбкой и глазами, полными бесконечной тайны. Он знал, что-то очень важное в эту минуту. И передал это всему миру в одной своей умиротворённой улыбке.

Сначала Изумо показалось, что у него что-то с глазами. Потом, что с головой. Он сидел на полу, растерянно моргая и проводя ладонью по лицу, словно пытаясь отогнать наваждение.

В дверях, сжимая в руках поднос с едой, стоял Человек дождя. Он был почти такой же, как на портрете. Только вместо плаща голый торс, поверх которого наброшен забавный фартук, и затёртые синие джинсы. Он улыбался. И улыбка его была в точности такой же, как представлял себе Изумо — удивительно открытой, мечтательной и загадочной.

— Надеюсь, ты себя нормально чувствуешь, — сказал "человек дождя" и шагнул в комнату, присаживаясь перед ним на корточки и ставя перед оцепеневшим Изу поднос с едой. На груди у него болталась дешёвая цепочка, которая скользила по смуглой коже при каждом движении. Изу смотрел на неё не в силах оторвать глаз от смуглой кожи и от светлой полоски, виднеющейся на шее каждый раз, когда юноша наклонялся, и его немного длинные волосы падали на плечи. Он был европейцем с лёгкой примесью восточной и азиатской крови, что делало его внешность столь необычной и притягательной. Изу поймал себя на мысли, что желает стянуть с него джинсы, и увидеть какого цвета его настоящая незагорелая кожа. Такая же она светлая, как от цепочки, или же смуглая, не желающая расставаться с кофейным загаром, хотя осень уже давно вступила в свои права.

— Меня зовут Рен, — парень, не замечая его настроя, принялся сгребать со стола пакеты и тарелки. — А, ты уже видел это? — Рен небрежно пожал плечами, проследив направление его взгляда. — Это Азу придумала. Она художница. Ну, мне, честно говоря, не очень нравится, когда мой собственный портрет смотрит на меня со стены, у меня пока нет мании величия, но хозяйка упёрлась.

Он болтал без умолку. Изумо лежал на матрасе, безропотно позволяя ему осмотреть свои раны, и блаженно молчал, изредка прикрывая глаза, когда его сильные и в то же время удивительно чуткие пальцы касались его тела.

— Как тебя всё-таки зовут? — спросил, наконец, Рен заканчивая перевязку. — Хотя это, конечно, не моё дело, но, по-моему, у каждого человека должно быть имя. Ты всё время молчишь и не сказал ни слова. И вот я говорю за двоих. Может ты немой?

— Тетсуя. Меня зовут Асато Тетсуя, — Изу солгал, не моргнув глазом, и удивлённо осознал, что голос у него стал подстать новому имени. Тихим и робким.

— Кто тебя так избил, помнишь? Тебе не тяжело говорить? — Рен заботливо помог ему приподняться, вливая в рот тёплый бульон.

— Немного, — Изумо покачал головой. — Меня избили, когда я шёл по улице. Я поссорился с родителями. Ушёл из дома. — Начав лгать, трудно остановиться. Изу убедился в этом на собственном опыте и сейчас с удивлением слушал свой собственный вдохновенный монолог. — Я не знаю, что на меня нашло. Обычно я молчу, но сегодня, вчера то есть, вспылил. А потом на меня напали. И кажется, ограбили. — Он с сожалением посмотрел на запястье. Часов нет и телефона тоже.

— Понятно, — Рен, кажется, не удивился. — В наших местах такие происшествия — это обычное дело. — Тебе, наверное, стоило вызвать такси или одеться попроще, — он указал глазами на одежду Изу, отстиранную и приведённую в порядок. Изу с умилением подумал, что этот парень безумно мил. — Ты будешь вызывать полицию?

— Полицию? — Изумо нахмурился. — Это разве поможет?

— Ну, я вижу, тебя здорово ударили, — рассмеялся Рен звонко, демонстрируя в улыбке белоснежные ровные зубы. — Хотя, честно говоря, я бы предпочёл, чтобы ты вызывал полицию, не вмешивая меня. Понимаешь, я эту квартиру снимаю без налогов. И если кто-то узнает, у хозяйки будут неприятности. Ну, а я вылечу на улицу, — он беспечно развёл руками и спохватился. — Бульон, наверное, остыл. Подогреть?

— Нет. Я не голоден. Спасибо.

— Тогда чаю?

— Немного, — прошептал Изумо и покраснел, натолкнувшись на его спокойный дружелюбный взгляд.

Рен скептически хмыкнул.

— Ты всегда такой застенчивый, Тетсуя? Сколько тебе лет, интересно? Ну, если это не бестактно? — спохватился он.

— Двадцать, — солгал Изу, не моргнув глазом. На самом деле ему было уже двадцать шесть, но он выглядел гораздо моложе своих лет и частенько пользовался этим.

— Вот как, а мне двадцать три. Исполнится в следующем месяце, — слегка снисходительно и с осознанием собственного превосходства сообщил Рен, небрежно отбросив со лба короткую тёмную прядь. Изу стало смешно.

— Да ты уже совсем взрослый, — заметил он и отвернулся, рассматривая фотографию на стене, чтобы удержаться от ухмылки. Рен секунду сверлил его подозрительным взглядом, затем, собрав чашки, поднялся.

— Кстати, тебе нужно в больницу обратиться, — прокричал он уже с кухни. — Чтобы тебя осмотрел настоящий врач. Мне кажется у тебя ребро сломано. — Через минуту он вернулся, неся в руках большую чашку и вазу с печеньем.

— И, скорее всего, сотрясение, — сообщил он, бесцеремонно приподнимая Изумо и поправляя ему подушки. — Нужно лечение и покой в течение десяти дней. Ну, или хотя бы пяти — Чёрт! — он нечаянно обмакнул палец в кипяток и, вскрикнув, засунул его в рот. — Подожди, не пей. Я принесу разбавку.

— Рен, — позвал Изумо, ощущая себя безумно, невероятно счастливым.

— А? — Рен на мгновение высунулся из-за двери.

— О чём ты думал на мосту? — спросил он улыбаясь. — Когда стоял под дождём, о чём ты думал?

— А это, — Рен беспечно махнул рукой и пояснил, на мгновение появляясь из-за двери и прижимаясь щекой к дверному косяку. — Понимаешь, меня уволили с работы, и меня бросила девчонка. Но я увидел закат на мосту, и когда пошёл дождь, я подумал о том, что жизнь удивительно прекрасна. Странно, правда? — он подарил Изумо свою неуверенную потрясающую улыбку, и Изумо почувствовал, как на глаза у него наворачиваются слёзы.

— Совсем нет, — отозвался он почти шепотом. — Жизнь удивительная штука. Я только что это понял, — проговорил он и откинулся назад, закинув руки за голову и улыбаясь вместе с Человеком дождя почти так же отрешённо и загадочно.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

— Мой отец не понимает меня. Он хочет, чтобы я работал в его банке, но понимаешь, мне совсем не хочется заниматься бумагами и отчётами о всяких финансовых операциях. Видишь, я даже никогда не вникал в его дела. Наверное, это неправильно. Но я мечтаю стать археологом и... В общем, я хотел поехать в Монголию на раскопки, а он не дал мне денег и наорал на моего научного руководителя. Или дал ему взятку. Когда утверждали списки, моё имя было вычеркнуто, а меня попросили больше не создавать проблем. В общем, мы поссорились. Наговорили друг другу всяких резких слов.

Рен, подперев голову рукой и потягивая баночное пиво, внимательно слушал излияния Тетсуи. Его случайный знакомый оказался из тех, о ком говорят милый, но слишком скромный. Он действительно был довольно милым для парня. И его застенчивость и зажатость как-то не очень вязались с его довольно продвинутым мужественным обликом.

Тетсуя носил кожаные штаны и красил волосы белой хной. К тому же в довершение всего у него были проколоты оба уха и правая бровь, что в сочетании с зигзагообразным шрамом на щеке делало его настоящим уличным бандитом. В отличие от Рена, происхождение которого представляло собой настоящий коктейль, Тетсу был типичным японцем и, хотя по его словам, в его жилах текла и европейская кровь, это было малозаметно. Разве что для типичного японца Тетсу отличался довольно высоким ростом, ничуть не уступая самому Рену.

— Ну, ссоры с отцом это не самое страшное, что может произойти в жизни, — пробормотал Рен утешающее. — Ты уверен, что не хочешь обратиться в больницу?

— Уверен, — буркнул Тетсу неожиданно раздражённо. — Меня ограбили, мне нечем оплатить счёт, а если я воспользуюсь страховкой, то отец об этом непременно узнает.

— Мне кажется, это будет не самый худший вариант. Тетсу, не сердись, если я тебя напрягаю. Но ты ведёшь себя как ребёнок, — осознав, что он несколько старше по возрасту, Рен, кажется, решил, что имеет полное право его поучать. Изумо с трудом сдерживал улыбку. — Тебе стоит отправиться в больницу, а потом поговорить с отцом. Если не желаешь зависеть от него, найди себе работу и снимай квартиру, как и я. Это не самый худший вариант. Я привык обеспечивать себя с шестнадцати лет. Быть может, осознав, что ты стал взрослым, отец перестанет относиться к тебе как к ребёнку и научится уважать твоё право выбора.

— Хм. Я подумаю над этим. — Тетсуя выглядел полностью подавленным, и Рену стало неловко за себя. В конце концов, это не его дело лезть в чужие проблемы.

— Рен, я вот тут хотел попросить тебя...— Тетсуя как-то съёжился и пошёл красными пятнами. Рен посмотрел на него с удивлением, но затем напрягся, осознав, о чём идёт речь.

— Я отправлюсь в больницу, но если... В общем, если мы с отцом не помиримся. Понимаешь, мне негде жить. Можно я поживу у тебя пока не найду работу?

Рен где-то читал, что отказывать людям — это настоящее искусство, которым обязательно должен овладеть каждый нормальный человек, чтобы не взваливать на себя чужие, абсолютно ненужные проблемы. Но, видимо, овладеть этим искусством было ему не под силу, потому что умоляющий взгляд Тетсу буквально пригвоздил его к полу.

— Слушай, мне не нужны проблемы, — начал он неохотно и, увидев как потухли его глаза и сгорбилась спина, закончил убито. — Поэтому, если ты хочешь здесь остаться, постарайся их не создавать. Убираться будем по очереди, и в следующем месяце, я надеюсь, ты уже сможешь внести свою половину оплаты за квартиру.

Тетсу выпрямился, глядя на него красноречивым, полным благодарности взглядом, а затем поклонился, низко коснувшись лбом пола.

— Спасибо, Рен. Я этого никогда не забуду.

— Да ладно тебе, — теперь смутился Рен.— Тетсу, ты же современный парень. У тебя такие странные манеры. Это, типа, по-японски, да?

— Да, — отозвался Тетсу и улыбнулся — Типо, по-японски.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Рен, насвистывая, поднялся по лестнице. Было уже довольно поздно. В руках он сжимал тяжёлые пакеты с продуктами и думал о том, что видимо у этого странного парня Тетсу все проблемы разрешились сами собой: он отправился в больницу и пропал на неделю. Наверное, стоило как-то навестить его, но Рен, во первых, не знал в какую именно больницу он отправился, а во вторых, делать ему было больше нечего, как навещать какого-то незнакомого парня.

Он остановился напротив дверей, пытаясь одной рукой и коленом удержать пакеты, а второй нашарить ключ в заднем кармане брюк.

Изумо отлепился от стены и шагнул к нему навстречу.

— Привет, это я, — он успел подхватить падающие пакеты и, нагнувшись, поймал пытающееся укатиться яблоко.

-Ну, ты меня и напугал, — переводя дыхание, сказал Рен, растерянно моргнул и широко улыбнулся, вызывая у Изумо нестерпимое желание припасть к его губам.

— Значит дома всё по-прежнему? — он открыл дверь и посторонился, предлагая Изу войти первым.

— Как всегда.

— Ты, кстати, неплохо выглядишь. Побывал в больнице?

— Да, — Изумо рассеянно отвечал на его вопросы, внимательно оглядывая комнату и думая о том, что могло измениться в его отсутствие. Затем до него дошло. Фотографии больше не было на стене. Кто-то снял её.

— Ну, проходи, осваивайся, — Рен забрал у него пакеты. — У тебя только одна сумка? Скромновато, — он скрылся на кухне, выгружая пакеты. — Пока тебя не было, я тут кое-что изменил. Убрал эту фотографию дурацкую... — Он вошёл в комнату и остолбенел, потому что Изумо, с безошибочным чутьём отыскав глянцевый плакат, который Рен пожалел выбрасывать, вешал его обратно на стенку, скрепляя скотчем.

-Ну, ты... довольно быстро осваиваешься, — только и пробормотал он, захлопнув рот, и внезапно ощутил странное неясное беспокойство внутри живота. Тетсу смотрел на него таким жутким отрешённым взглядом, что ему стало не по себе.

— Мне очень нравится, — проговорил он тихо. — "Человек дождя".

Рен сглотнул, ощущая, что Тетсу хоть и милый, но всё же странный малый.

— Ладно, — пробормотал он. — Нравится — не вопрос. Пусть висит. Я, пожалуй, пойду приму душ. Если хочешь есть, можешь залезть в холодильник. Завтра я попрошу у хозяйки копию ключей.

Он направился в ванную, на ходу стягивая футболку.

— У меня есть ключи.

— Что? — Рен остановился. Его голова смешно выглядывала из-под полусогнутого локтя, он торопливо сдёрнул футболку.

— Я тебя не совсем расслышал.

— У меня есть ключи, — повторил Изумо заученно. — Ты ведь попросил, чтобы я не создавал проблем. Ну, вот я и встретился с хозяйкой. Я заплатил за квартиру на три месяца вперёд и предупредил её о том, что пока поживу с тобой.

— И сколько она с тебя содрала? — простонал Рен, представляя милого и скромного Тетсу в руках расчётливой и хваткой хозяйки. — Тетсу продемонстрировал ему ключи, покрутив их на пальце.

— Она была очень мила. И разрешила нам жить вдвоём за обычную плату. Если хочешь, спроси её саму.

— Ну, уж нет, — Рен передёрнулся и принялся стягивать брюки. Встречаться с хозяйкой лишний раз ему не хотелось. Сразу же начинались жалобы на то, что он слишком много расходует света, и обогреватель в комнате — абсолютно излишняя вещь.

— Зачем ты ждал меня на лестнице, раз у тебя были ключи? — Он хотел сдёрнуть плавки и остановился, заметив напряжённый взгляд соседа

Тетсу покраснел и отвернулся, изучая потолок.

— Ну, я подумал, что это было бы невежливо. Без тебя. Всё-таки ты хозяин квартиры.

— Какой ты милый, — Рен присвистнул и, собрав вещи, исчез в спальне. — Я уже теперь и сам не знаю, кто из нас хозяин в этой квартире, — пробормотал он, возвращаясь с полотенцем на плече. — Судя по оплате, выходит что ты.

— Иди в душ, — Тетсу смущённо посмотрел на кончики своих пальцев. — Я не очень хорошо умею готовить, но зато умею делать хороший кофе. Надеюсь, ты пьёшь кофе?

— Это моя слабость. Но я не курю, — строго заметил он. Услышав это, Тетсу звонко рассмеялся.

— Я тоже.

-Почему-то я думаю, что мы поладим, — серьёзно кивнул Рен и, довольно насвистывая, направился в ванную.

Изумо готовил кофе и слушал звук льющейся воды в ванной, сквозь который изредка доносился мягкий голос Рена.

"Мы с тобой плывём на лодочке.

Вниз по весенней реке".

Рен безбожно фальшивил, и, слушая его бархатистый голос, Изумо улыбался.

"Мы с тобой плывём на бумажной лодочке.

Вниз по весенней реке.

Пусть она так ненадёжна и легка.

Но она несёт нас к заветному берегу счастья.

И мы не боимся плыть.

Пока мы вместе, тонкая рисовая бумага будет надёжнее дерева.

Наша лодка не перевернётся,

Держи меня за руку.

Я ощущаю твои хрупкие пальцы в своей ладони.

Вниз по весенней реке.

Мы так счастливы

В нашей бумажной рисовой лодочке".

* * *

* * *

* * *

* * *

*

Рен вернулся с работы раньше обычного, и Изумо едва успел обрубить телефон. Каске требовал его присутствия на предстоящем разбирательстве. Кто-то подставил их людям Кицуны и заманил в ловушку. То, что Изу единственный выжил в перестрелке, да ещё и пропал на несколько дней, говорило не в его пользу, и теперь босс желал видеть его для серьёзного разговора. Изу уже встречался с боссом, где подробно изложил обстоятельства всего произошедшего, и теперь эта повторная встреча вызывала у него беспокойство. Так же как не давал покоя вопрос, кто именно мог оказаться крысой и подставить их. Если отбросить самого себя, то выходило, что никто. Каске он знал со школьной скамьи и поверить в то, что его друг оказался предателем, было слишком невозможным. Каске был того же мнения на его счёт и предлагал проверить всех членов банды, начиная с самых низов.

Но на этой уйдёт несколько месяцев, а их босс не любит ждать. Изу возглавлял ударный отряд, и выходило, что это его личный прокол. Смерть семерых членов банды была на его совести. Сейчас он находился в неприятной ситуации, которая в любую минуту могла стать для него смертельно опасной, и не только для него, но и для Ренди, с которым он живёт уже вторую неделю, сам не понимая, почему он не может уйти. Улыбка "человека дождя" сводила его с ума. Он так хотел понять ответ.

— Ты спятил, Изу — Каске смотрел на него как на сумасшедшего, каждая чёрточка его лица выражала ошарашенное удивление и словно орала: "Ты спятил, Изу!".

— Ты хоть понимаешь, что ты творишь? Ты должен сейчас заниматься тем, чтобы из-под земли достать того ублюдка, который подставил нас, а вместо этого ты трахаешь этого своего "человека дождя". Что тебя больше интересует, позволь узнать, его улыбка или его задница?

— Я не трахаю его, — Изу с огромным трудом сдерживал подкатывающее раздражение. — Я просто...

— Ну-ну, — Каске гадко ухмыльнулся и едва успел увернуться от полетевшего в его сторону стального когтя. Нож воткнулся рядом с его ухом.

— Совсем больной, — Каске покачал головой и, выдернув нож из деревянного перекрытия, брезгливо швырнул его на стол.

— Не смей говорить со мной в таком тоне. И не трогай Рена, — прошипел Изу. Каске смотрел на него, словно заворожённый. В ярости Изумо действительно напоминал кота, и эти его седые волосы, топорщащиеся в разные стороны, ещё больше усиливали это сходство. Когда они познакомились Изу было двенадцать лет, и он уже был таким уродом. Абсолютно седым. Учителя были в шоке, считая его крашенные волосы вызовом всей общественной морали, впрочем, когда они узнавали истинную причину, почему Изу такой белобрысый, они впадали в ещё больший шок. У них обоих не было родителей. Каске сбежал из дома в пятнадцать, пришив перед этим своего папашу-алкоголика, Изу вообще не знал родителей. Сначала они промышляли тем, что бродяжничали и грабили прохожих. Пару раз они попадались, сидели в колониях и учились в закрытом исправительном заведении, из которого сбежали. Ужасы, которые творились за закрытыми бетонными стенами, могли бы потрясти самого закоренелого преступника. У них не было чувств. Все чувства умерли или атрофировались давным-давно, иначе они не смогли бы выжить. Когда они встретились с людьми босса, у них сформировалась своя маленькая банда. Но вместо того, чтобы попросту расправиться с ними, их приняли в дело, поручив контроль за одним из районов, и потом начался своеобразный карьерный рост. Сейчас Изумо непосредственно подчинялись несколько десятков человек. Он больше не выполнял мелкую работу, вроде собирания денег с владельцев магазинов или прочего, чем занимаются простые бойцы. Хотя его потрясающее умение драться не освобождало его от этой обязанности. В любых серьёзных потасовках Изу был просто незаменим, так же как и в умении убивать. Он и Каске занимались тем, что называлось "грязной работой". Деньги, которые им платили, были вполне достаточным обоснованием для подобного риска Изу и Каске были полезны. Впереди открывались вполне заманчивые перспективы. И вот Изу совершил серьёзный прокол.

— Ты понимаешь, что мы не настолько важные и незаменимый шишки, чтобы плюнуть на всё и заниматься устройством своей личной жизни, — как то безнадёжно спросил Каске.

— Изу, мы с тобой всего лишь одни из многих. Пусть не в последних рядах, но всё же мы — никто. Даже то, что для кого-то ты являешься боссом, не освобождает тебя от того факта, что для кого-то ты не более чем шестёрка. И сейчас ты прокололся.

— Шестёрка, вот как, — Изу взял со стола бокал и задумчиво посмотрел в его мутное дно. — Не думал, что ты оцениваешь нас так низко. Я бы назвал себя десяткой или...

— В нормальной колоде пятьдесят две карты, — устало оборвал Каске. — И поэтому ты всего лишь шестёрка и уж тем более не валет. Станешь зарываться, и тебя уберут, точно так же как ты сам убирал ненужных людей. Я не хочу однажды получить на тебя заказ, Изу. И поэтому прошу тебя, будь благоразумнее. Вернись к делам. Разберись с этой подставой, подёргай за ниточки. Ты же всегда был умным парнем. Босс пообещал содействие, но, Изу, ты должен начать хоть как-то действовать вместо того что бы тратить время на этого, как там его... — он скривился, вспоминая промелькнувшее имя.

— Ты когда-нибудь видел его улыбку? — отрешённо спросил Изумо.

Каске посмотрел на него с недоумением.

— Улыбку "Человека дождя". Я всегда хотел понять, о чём он думал в ту секунду? Но ты знаешь он так и не смог мне объяснить. — Изу тихо засмеялся. — Когда он улыбается, мне начинает казаться, что у меня всё-таки ещё есть душа. Душа, Каске, а не комок никчемной грязи.

— Изу, ты болен, — пробормотал Каске с какой то брезгливой жалостью. — Ты бредишь.

— Ты... мы не можем стать другими, Изу, — сказал он убеждённо. — То, что ты сейчас говоришь... Мне тоже иногда бывает паршиво на душе. Хочется взять пистолет и пустить себе пулю в рот. Послать всё. Но ты знаешь, почему-то ужасно хочется жить. Трахать девок, нюхать дурь, напиваться до блевотины. — Он сжал бокал, и тот треснул в его руках. — Я порой не понимаю, зачем я живу и почему мне так хочется продолжать свою уродскую жизнь. Потому что даже моя уродская жизнь, это лучше чем жрать крыс под мостом и подыхать от голода, или выпиливать гайки на станке для машины какого-нибудь жирного грёбанного урода, или чистить ему бассейн и знать, что я ничего не могу изменить. Что я буду получать плевки в лицо от всех тех, кто лучше меня и выше, от всех этих чистеньких богатеньких мозгоплюев, только потому, что им повезло родиться в нормальной семье, — он разжал руку. — Я хочу жить, Изу. Хочу жить хорошо и кататься на шикарной тачке. И иметь возможность самому быть хозяином жизни, а не подчиняться ей. Даже если для этого мне придётся перешагнуть через себя. Ну же, Изу! — почти крикнул он. — Разве ты когда-то не этого хотел? Вспомни. Мы с тобой мечтали вместе о том, что однажды у нас будет нормальная жизнь, нормальная жрачка, — он почти с отвращением отпихнул от себя блюдо с изысканной закуской. — Выпивка, дорогие девки, нормальная одежда и хороший дом... Разве ты не этого хотел когда-то? — он скомкал салфетку и приложил её к кровоточащей руке.

— Ты помнишь, Каске, — сказал Изу, поднимая на него глаза, а затем, протянув руку, взял его за ладонь и стиснул её, отбросив окровавленную салфетку. — Там под мостом, когда мы с тобой мечтали о нормальной жизни, когда жрали крыс... Ты помнишь? Помнишь это чувство?

Каске задрожал и попытался вырвать ладонь, но у Изу была железная хватка.

— Мы были дураками, — прошептал он внезапно севшим голосом. Глаза его увлажнились

— Мы были счастливы, — горько закончил за него Изу, убирая руку и глядя на следы крови на своей ладони. — И мы были свободны. Нам не нужно было подчиняться никому, не нужно было выполнять ничьих приказов, кроме своих собственных, а теперь, теперь, если тебе прикажут убить меня, Изу? Сколько времени тебе понадобиться, чтобы спустит курок?

— Жизнь вообще паскудная штука, — пробормотал Каске, приходя в себя. — Никто и не говорил, что будет легко. За то чтобы жить, так как сейчас, нам пришлось заплатить свою цену.

— Ты счастлив, Каске? — требовательно спросил Изумо. — Скажи мне, живя вот так, ты счастлив?

— Ты совершенно пьян, Изу, — сглотнув, холодно сказал Каске, поправляя воротник своего дорогого пиджака

— Наверное, — кивнул Изу, потерянно глядя в бокал. — Только мне, почему-то, больше совсем не хочется трезветь.

— Ты подохнешь, — Каске поднялся. — Ты никогда не сможешь ничего изменить и поэтому ты вернёшься нормальным или ты подохнешь.

Он вышел, оставив Изу одного. Изу проводил его пустым равнодушным взглядом, услышал чей-то глухой вскрик, кажется, Каске в ярости разбил кому-то нос.

Сейчас, слушая, как в замке поворачивается ключ, Изумо вспомнил эту сцену с неприятным чувством.

Рен ввалился в дом в компании полупьяной девицы. Сам он тоже, кажется, был слегка навеселе.

— Тетсу, — позвал он, сбрасывая ботинки. — Познакомься, это Алиса. Алиса, это мой сосед Тетсу. Он очень скромный, но прикольный, так что ты его не обижай.

— Мы что-то отмечаем? — поздоровавшись с девицей, неуверенно спросил Изу.

— Да! — гордо возвестил Рен, поднимая палец к потолку. — Мы отмечаем твоё заселение ко мне.

Он шлёпнул девушку пониже спины, и та жеманно взвизгнула.

— Тетсу, сегодня мы будем пить. За твоё здоровье.

— У нас нет выпивки, — бесцеремонно открыв холодильник и ознакомившись с его содержимым, протянул Алиса. Изу, проследовав за ней с тихой яростью, наблюдал как она, взгромоздившись на стол и бесстыдно закинув ногу на ногу, принялась уплетать за обе щеки приготовленный для Рена ужин. Но Рену, кажется, было абсолютно по барабану, что он, Изу, ждал его и отменил все важные встречи для того, чтобы побыть с ним немного наедине, прежде чем он завалиться спать. Работа отнимала у него практически всё свободное время, и порой Рен так уставал, что с трудом доползал до кровати. Сейчас он клеился к девице на его глазах или девица бесстыже клеила его, обхватив его торс своими затянутыми в капрон, полными ляжками. Изу едва не вывернуло при мысли, что у его прекрасного Рена такой низкопробный вкус, но затем, приглядевшись внимательнее, он был вынужден признать, что, несмотря на некоторую полноту, Рена подцепила весьма смазливая дамочка. И сейчас полупьяный друг, совершенно не стесняясь его присутствия, стремительно сдавал ей одну амбразуру за другой.

Изумо молча оттащил Рена от девицы, увидел удивлённые глаза обоих. Возникла неловкая пауза.

— Если мы отмечаем моё новоселье, — сказал он, смущённо улыбаясь, — может нам стоит купить выпивку и включить музыку?

Алиса радостно захлопала в ладоши. Видимо развлекаться она хотела больше, чем всё остальное.

— Рен, нам нужно купить что-нибудь, — заявила она, стрельнув глазами в сторону Изумо.

— Что-нибудь покрепче, — поддержал Изу и решительно впихнул ему футболку. — Иди!

— Изу, ты подлый змеёныш, — убито заявил Рен и принялся натягивать одежду. — Ладно, кто что будет пить? Делайте заказ, а то магазин скоро закроется, а в ночной я не попрусь.

Девица с видом профессионального бармена принялась перечислять ингредиенты для коктейля и напитка, которые следует брать. Рен зажал уши и кинулся к дверям. Она, хохоча, повисла на нём, и в итоге после поцелуев и кучи пьяного базара, от которого у Изу свело скулы, они, наконец, разлепились, и дверь захлопнулась.

Алиса, пошатываясь, вернулась в комнату.

— Твой сосед шикарный парень. Ты, кстати, тоже симпатичный. Только я забыла, как тебя зовут. Хочешь, я позвоню своей подружке, и мы весело... — она принялась копаться в сумочке, чтобы достать телефон. Изу подошёл к ней и больно сжал её запястье. Девушка вскрикнула, выронив трубку.

— Ты что делаешь, козёл? — Изу профессионально ударил её по почке, так чтобы не осталось следов. Она вскрикнула и, застонав, осела на колени, держась руками за бок. Изу вздёрнул её за шиворот, ставя на ноги и придвигая к своему лицу. В глазах девушки появился ужас.

— Издашь хоть звук, — прошипел Изу жутким голосом, — и я тебе кишки выпущу, жирная сука. Поняла меня? — он поднёс коготь к её лицу.

— На кого работаешь, тварь? — он поднёс нож к её щеке, внимательно наблюдая за выражением её глаз

-Я не понимаю, — жалобно заскулила девушка.

Изу удовлетворённо кивнул. Судя по всему, девушка сказала правду, ну а если она солгала, то это была слишком профессиональная ложь, её зрачки почти не дрогнули.

— Слушай внимательно, — сказал он. — Ты сейчас соберёшь свои манатки, дождёшься Рена и выкатишься из этой квартиры под очень убедительным вежливым предлогом. И если мне хоть что-нибудь, — он больно сдавил её запястье, — не понравится, я очень на тебя рассержусь. Ты ведь не хочешь, чтобы я рассердился? — спросил он почти ласково. Девушка столь отчаянно закивала головой, что становилось ясным — она готова сделать всё, что угодно, только бы не увидеть, как он сердится.

Ты меня поняла? — снова спросил Изу. Девушка вновь послушно закивала. В глазах её стояли слёзы.

— Пожалуйста, — прошептала она. — Я всё поняла. Отпустите меня.

Изу несколько секунд рассматривал её, потом убрал руку. Девушка мешком осела на пол.

Послышался шум открывающейся двери.

— Вежливо и убедительно, — напомнил Изу, и на лице его расплылась безобиднейшая смущённая улыбка.

— Рен, ты уже так скоро, — проговорил он, делая шаг навстречу загруженному пакетами юноше. — Ну, надо же, сколько всего! — он заглянул в пакет. — Хватит, чтобы напоить роту солдат. Алиса, Рен купил две банки оливок! — в притворном ужасе сообщил он, поворачиваясь к девушке. Глаза его нехорошо прищурились. Алиса выдавила из себя жалкую улыбку.

— Ну, я надеюсь, у Алисы есть симпатичная подружка, — Рен, впихнув Изу пакеты, потянулся к девушке. Алиса, сглотнув, отступила на шаг.

— Рен, понимаешь тут такое дело, — она нервно глянула в сторону Изумо. — У моей подруги, в общем Элли поссорилась с парнем. И у неё теперь очередной приступ суицидального настроения, — она неуверенно улыбнулась. — Не думаю, что это серьёзно, но мне стоит быть с ней рядом. Извини, что так получилось, — она взяла свою сумочку и принялась пятиться к дверям.

Рен почесал в затылке.

— Ну, это... хм, я тебя провожу, — предложил он, беря куртку.

— Нет! — Алиса почти взвизгнула и сказала более спокойно. — Спасибо. Не нужно. У тебя всё-таки новоселье. Я доберусь сама. У меня есть парень, он ревнивый. Мало ли что. Я тебе позвоню, — она, закончив лепетать бессвязный бред, пулей выкатилась из квартиры. Щёлкнул замок, и несколько мгновений на лестнице слышался стук удаляющихся каблуков. Кажется, от страха девушка даже забыла воспользоваться лифтом.

— Вот это то, что я называю самый большой облом, — философски изрёк Рен и подмигнул растерянному, совершено раздавленному этой обиднейшей ситуацией Тетсу.

— Но это не повод пропускать вечеринку. Чего скис, Тетсу? Открывай пакет. Устроим мальчишник. Ты что предпочитаешь пить?

— Минеральную воду, — с тяжёлым вздохом пробормотал Тетсу и скривился, услышав оглушающий хохот Рена.

— Ты-ы-ы, только ты-ы, женщина моей мечты! — Рен пытался горланить песни, и Изумо, затаскивая его в подъезд, приходилось зажимать ему рот. Что было очень хлопотно. На ногах Рен держался с большим трудом и только благодаря тому, что Изумо тащил его за талию.

Изумо тщетно пытался его угомонить.

— Рен, тише, нас могут услышать. Ты же сам не хотел неприятностей.

— Да, верно. Тетсу, ты такой милый, — Рен пытался потрепать его по щеке, но промахивался, потому что Изу, морщась от тонн перегара, которыми обдавал его невменяемый приятель, убирал голову.

Он даже не успел толком допить коктейль, как Рен, который успел уже изрядно поднабраться к своему приходу, потащил его в бар знакомиться с девчонками. И Изу, осознав, что Рена возможно остановить разве что силой, нехотя поплёлся следом, надеясь что они не влипнут в неприятности с полицией. Надо ли говорить, что в этот вечер Рена ждал облом по всем статьям, и у каждой новой подруги находился весомый повод ретироваться по неотложным делам. Один раз Изу пришлось выйти на улицу и разобраться с парочкой назойливых ребят, которым какая-то подруга накапала на, то что её обижают. Вернувшись, он застал оставленного без присмотра Рена в обществе очередной красотки и мысленно застонал, надеясь, что у него хватит терпения вытерпеть всё это до того, как Рен угомонится.

— Ты такая гордая, — Рен взял очередной фальшивый аккорд. Изумо, мысленно выругавшись, зажал ему рот и, удерживая брыкающегося приятеля одной рукой, открыл дверь и втянул Рена в квартиру. Рен немедленно съехал на пол.

— Тетсу, ты не умеешь веселиться. И поэтому у тебя всегда, — он икнул, — лицо такое кислое.

Изумо на мгновение замер, перестав стаскивать с него ботинки, а затем, зарычав, сбросил их на пол.

— Тетсу, та блондиночка была просто... — Изумо поднял Рена с пола и снова застыл, ощутив, как его пальцы зарываются в его волосы. — Ты похож на блондиночку, — заявил Рен, обвисая на нём. — Только у тебя короткие волосы, — он засмеялся. — Если бы у тебя были длинные волосы, ты был бы блондинкой, а так ты блондин. Смешно! — Изумо толкнул его на диван и принялся стягивать с него одежду.

— Эй, зачем ты меня раздеваешь? Тебе нравятся мальчики? — Изу поднял его на руки.

— Я не люблю мальчиков, — заметил Рен заплетающимся языком. — Мне нравятся девочки. Он заорал, потому что Изумо, запихав его под душ, безжалостно врубил ледяную воду и снова зажал ему рот. Несколько минут Рен яростно трепыхался в его руках. Изумо закрыл глаза, думая о том, что даже ледяная вода не способна остудить жар его тела. В отличие от Рена, которого он раздел до трусов, Изумо остался в брюках, и теперь они намокли и липли к телу.

Он сменил воду на горячую и, выпустив задыхающегося Рена, склонил голову на бок, оценивая его состояние.

— Ну, ты и урод, — Рен провёл ладонями по лицу. — Однако и я хорош, нажрался как свинья. Я и сейчас абсолютно пьян, — он покачнулся, и Изу подхватил его под руки, на мгновение притянув к себе.

— Не паникуй. Пьяным ты мне тоже нравишься, — шепнул он и выпустил Рена, прежде чем тот успел отреагировать. Рен затряс головой.

— Я что-то плохо соображаю, — он опустил глаза и вскинул их удивлённо.

— Эй, ты же в брюках!

— А ты предпочитаешь, чтобы я был голым, — огрызнулся Изу. — Могу устроить, — и, не удержавшись от сарказма, принялся расстёгивать брюки, собираясь снять их, чтобы не намочить пол в ванной.

Рен смотрел него, раскрыв рот, затем моргнул, когда до него дошло, и расхохотался

— Тетсу, ты умеешь поддеть!

Изу, терпение которого окончательно лопнуло, стремительно повернулся к ухмыляющемся Рену, и нашарив за спиной мочалку и гель для душа, не отрывая глаз от Рена, вспенил гель и шагнул к нему. — Ты даже понятия не имеешь, как я могу поддеть, — он притянул растерянно Рена к себе и принялся намыливать ему плечи.

Рен попытался упереться руками в его грудь, но они соскользнули, и он внезапно повис на Изумо, позволяя мочалке беспрепятственно пройтись по своей спине.

— Тетсу, — простонал Рен, хрипло дыша — Я пьян. Чёрт, хватит, Тетсу! Прекрати это. Ты меня заводишь.

— Вот как? — Изумо мстительно посмотрел на оттопырившуюся резинку его трусов. — Как удивительно. Я ведь не девчонка.

Он развернул Рена к себе лицом и, припечатав его спиной к стене, принялся неторопливо намыливать его живот.

Глаза Рена потемнели, дыхание сделалось прерывистым.

— Тетсу, — почти простонал он. — Если ты не перестанешь... Ты же специально это делаешь, змеёныш, — он вскрикнул, потому что ладонь Изу стремительно опустилась вниз, неумолимо забираясь под тонкую ткань, и дальше Рен уже не мог себя контролировать. Забыв о том, что перед ним мужчина и что он не признаёт однополых отношений, он накинулся на своего соседа, словно перед ним была женщина. Разум что-то пытался ему втолковать, но Рен был уже не в том состоянии, чтобы подчиняться разуму. Единственное о чём он мог думать, это о том, что ещё никогда в жизни ему не было так хорошо.

Любовь сводит с ума, она слепа и не делает различий, кто попадёт под её власть. Любовь заставляет людей терять рассудок, забывать свою гордость и отказываться от всего ради своей любви. Когда ты любишь, ты желаешь, чтобы твой любимый человек был счастлив. Страсть же грезит только об удовлетворении собственного похотливого желания. Изумо не знал, что же движет им в эту секунду — высокие материи или низменный чувства, одно он знал точно, что сейчас ради того, чтобы быть с любимым человеком он готов пойти на любую жертву, даже, наступив на собственную гордость, занять роль женщины. Если бы Каске узнал о том, до чего он докатился, он перестал бы его уважать. Изумо было плевать на это и на весь мир. Сейчас в этот безумный миг он не мог думать ни о чём, кроме одного: Рен с ним, Рен принадлежит ему, а он принадлежит Рену. И это удивительно прекрасно. По лицу хлещет дождь, и весь пол в ванной залит водой. Они затопят соседей, но им плевать на это. Потому что есть сегодня и сейчас и совсем не важно, что будет завтра.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Сознание возвращалось медленно и с большим трудом, раскалывалась голова, как и всегда бывало с ним после сильной пьянки. Рен привычно пошарил рукой по полу, но ничего не нашёл. Где-то там под столом у него обычно всегда наутро стояла предусмотрительно припрятанная банка алкоголя. Но сегодня её не было. Кажется, Рен забыл. Почему он спит на полу, ведь здесь место его нового соседа Тетсу, этого милого забавного парня.

"Тетсу"! — осознав, что произошло, Рен подпрыгнул как ошпаренный. Голова взорвалась болью, а память тут же услужливо подсунула особо смачные картинки.

Он первым набросился на своего соседа. Кажется, Тесту даже не проявлял к нему никакого интереса.

Рен обхватил руками голову, чувствуя, что она сейчас лопнет.

— Я переспал с мужчиной, — подумал он отстранённо. — Нет хуже. Я не просто переспал с мужчиной, я изнасиловал своего соседа, словно похотливый грязный кобель, — при воспоминании о его теле Рен с ужасом ощутил, что у него встаёт.

— Я голубой, — пробормотал он потерянно. Нужно было срочно позвонить Азуми, она, кажется, является профессионалом в таких вещах. Нет. Сначала нужно найти Тетсу и извиниться перед ним. Или...

"Он ведь не сопротивлялся, кажется, — подумал Рен и тут же одёрнул сам себя. — Конечно, как он сможет тебе сопротивляться, скотина? Он же такой безобидный, когда ты — здоровый жуткий тип, маньяк... Тетсу. Нужно найти его. Чёрт! А если он ушёл? Если он..."

— Доброе утро, Рен, — Тетсу выглянул из-за двери кухни и послал ему лучезарную улыбку.

— Ты будешь пить кофе или тебе принести что-нибудь покрепче? Как твоя голова, сильно болит?

— Тетсу! — Рен вскочил и, путаясь в одеяле, кинулся к нему, хватая его за плечи. — Тетсу, я тебя обидел? Прости меня. Я сделал что-то ужасное. Я...

— Тебе было хорошо со мной, Рен? — лукаво спросил Тетсу, безмятежно прихлёбывая кофе и выразительно глядя на ту часть тела, которую Рен в спешке забыл прикрыть.

— Я ну... я, — Рен покраснел, торопливо обматываясь попавшейся под руку рубахой, и кивнул, отводя глаза. — Очень. Ещё никогда так не было.

— Мне тоже было хорошо с тобой, — мягко отозвался Тетсу и как-то странно усмехнулся.

— Я ни о чём не сожалею, — прибавил он, допивая кофе и ставя чашку на полку.

— Но... ну, тогда... тогда, — Рен, совершенно смущённый, мямлил и не знал как подобрать слова. Изумо ждал, прислонившись плечом к косяку, и с удовольствием разглядывал его красивое подтянутое тело. Рен был удивительно прекрасен.

— Будь моим парнем, — скороговоркой выпилил Рен и, охнув, зажал себе рот, словно не веря, что он это произнёс.

— Хорошо, — Изумо неторопливо отлепился от дверного косяка и шагнул к нему, притягивая абсолютно красного Рена к себе.

— Но ты уверен, что правильно поставил формулировку вопроса? — лукаво спросил он, обнимая его за талию и безжалостно отбрасывая рубашку в сторону. — Кажется, прошлой ночью ты просил меня стать твоей девушкой. Хотя я не против опробовать и твой вариант, — его рука медленно скользнула вниз.

— А тебе палец в рот не клади, верно, — Рен, чувствуя как на душе у него внезапно сделалось легко и спокойно, наклонился и скромно поцеловал юношу в краешек губ.

— Во рту помойка, — пожаловался он, смущённо отводя лицо.

— Ну, тогда пошли, — Тетсу решительно взял его за руку и потянул в направлении ванной.

— Приведу тебя в порядок,— он задумчиво прищурился. — Ещё раз.

— Эй, Тетсу, — Рен внезапно остановился, что-то припоминая. — Это же ты вчера первый начал! — воскликнул он возмущённо. Тетсу ответил ему ироничным взглядом, так не вяжущимся с его скромной манерой, и, оттянув нижнее веко, хохоча, пулей ринулся в ванную, убегая от бросившегося на него Рена.

— Ну, всё, — заявил Рен, стаскивая с него рубашку и со стоном припадая к его шее. — Ты теперь так легко не отделаешься.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

**

— Я вот тут подумал, — Рен стоял напротив Изумо, сжимая в руках сковородку, на которой медленно поджаривалось мясо. Он перевернул его ножом и закончил: — Быть может, тебе стоит сменить работу? Всё-таки работа курьера это... ну как-то не совсем то, чем ты на самом деле должен заниматься. К тому же ты вроде хотел совсем не этого.

— Тебе не нравится моя работа? — ласково спросил Изумо и, не удержавшись, шагнул к Рену и, забрав из его рук сковороду, поставил её на плиту, заключая юношу в объятия.

— Ну, я мог бы один содержать нас, — Рен первым потянулся к его губам, и Изумо в который раз подумал, что ещё никогда не был так счастлив как с той секунды, когда они впервые встретились. Его удача просто феноменальная дама. Он готов был повторить этот миг снова и снова, зная, что закончится он непременно в той самой маленькой комнате когда, открыв глаза, он увидел его.

-Я почти никогда не вижу тебя, — пожаловался Рен, с трудом отрываясь от его губ.

— Сегодня я здесь.

— Только сегодня. Обычно тебя никогда нет дома.

— Ревнуешь?

— Немного, — Рен без усилий оторвал его от пола и понёс в комнату, забыв про ужин и про всё на свете. — Ты слишком доверчивый и красивый, чтобы разрешать тебе шляться одному.

— Это мне говорит знаменитый "Человек дождя". Твоими фотографиями пестрит весь город.

Рен вздохнул, торопливо срывая с него одежду.

— Иногда я ненавижу эти фотографии. Быть моделью удивительно хлопотное занятие. Я до сих пор не могу поверить в то, что меня заметили. Мистер Мацура ужасно вредный тип, его всё время всё не устраивает. С нас он сгоняет по семь потов, а от грима кожа чешется. Не представляю, как женщины выдерживают. Им бедняжкам на лицо накладывают вот такой вот слой косметики, — он показал пальцами толщину предполагаемого слоя белил. — Им приходится по нескольку раз в день подправлять всю эту красоту.

— Если ты ревнуешь, то, что же остаётся делать мне? Тебя ежедневно окружает толпа красоток. Зная тебя, я просто в отчаянии, — Изу вздохнул и закатил глаза. Рен оглушительно расхохотался.

— Не бойся, у меня нет никакого желания изменять тебе. Хотя если бы ты видел этих красоток по утрам, когда они приходят на работу, ты бы так не сказал. Брр! Настоящие страшилища.

— Которые через пол часа превращаются в сказочных фей, — понимающе кивнул Изумо.

— Только зная истинное содержание этих фей, на них никого не тянет. Я бы сказал, что это выматывает, но за те деньги, которые мне платят, я готов терпеть и не такое, — Рен подпёр голову рукой, любовно водя пальцем по острому подбородку Изумо. — Я никогда не думал, что стану моделью, — пробормотал он. — До сих пор мне это кажется таким невероятным. Словно удивительный взлёт.

— Ну, это не только твой взлёт. Благодаря тебе твоя подруга Азуми Морен теперь известный фотограф. Попасть к ней на фотосессию стремятся многие.

— Вот и я говорю, нам удивительно повезло. А мне в особенности. Ведь возвращаясь от нее, я встретил тебя, — прошептал Рен и смолк на мгновение, лаская его тело. Изумо застонал, когда Рен, проявив нетерпение, слишком торопливо вошёл в него.

— Тетсу, прости! — Рен на мгновение остановился, но Изумо с силой сжал его обеими руками, заставляя его начать двигаться.

— Всё хорошо, любовь моя. Не останавливайся, не останавливайся сейчас. В такие моменты мне кажется, что я умираю и рождаюсь заново.

— О, Тетстуя, — Изумо приник к нему в долгом глубоком поцелуе. — Я так люблю тебя.

— Если бы только ты, — прошептал Изумо и снова застонал, на этот раз от наслаждения.

Любовь удивительно прекрасна — в который раз он удивлялся сам себе. Любовь не знает границ. Может ли быть что-нибудь более прекрасное, чем любовь.

"Я задыхаюсь от нежности.

Любовь наполняет меня до края.

Мне кажется, что я взорвусь от переполнивших меня чувств.

Мне хочется всему миру закричать

О том, что у меня есть ты и поделиться этой радостью с каждым.

Но я не стану кричать.

Я спрячу наше чувство на глубине моего сердца,

В этом тесном мирке существуем лишь я и ты

И мне не хочется пускать туда посторонних.

Твои глаза цвета корицы и чашка кофе бодрящего утром.

Звенит будильник, говоря о том, что нам пора расстаться.

Я хочу остановить время.

Что бы нам не нужно было разжимать объятия.

Я задыхаюсь от нежности.

Любовь наполняет меня до края.

И мне кажется, что я взорвусь,

От переполняющих меня чувств и улечу в небеса, разноцветным серпантином"

Им было удивительно хорошо вдвоём. Каждое утро, открывая глаза, Изумо видел перед собой загадочную улыбку "человека дождя", которая была всего лишь жалкой копией той настоящей, истинной сути Рена, которую он так любил. Можно ли любить так сильно, что от этой любви становится больно дышать? Изумо смотрел на Рена, торопливо пьющего кофе и убегающего на работу, и понимал, что не выдержит ни минуты в разлуке с ним. Теперь Рен стал известной моделью. Они переехали в новый просторный дом, и Изумо, слушая его недовольно ворчание по поводу каких-то там извечных неурядиц, вроде того, что пришлось ходить полуголым больше часа, а плёнка оказалась забракованной, довольно улыбался. Вряд ли Рен когда-нибудь сможет узнать, благодаря кому он получил свою новую работу. Так же, как и Азуми, которой никогда не придёт в голову, кому она обязана внезапно свалившимся на неё непривычным вниманием. Они даже не были знакомы с этой фантастической женщиной, про которую Рен прожужжал ему все уши. Она подарила миру "Человека дождя". Изумо был благодарен ей за одно это. Хотя мысль о том, что у его Рена есть кто-то, кроме него казалась ему болезненно неприятной.

* * *

* * *

* * *

* * *

**

— Ты как всегда опаздываешь, и кажется твой новый приятель такой же разгильдяй, как и ты! — Азуми бранилась у входа, и Рену стало немножко неловко за неё. Она не знала Тетсу, а он не знал её. И теперь Рен боялся, что Азуми не понравится его другу. Но кажется Тетсуя был слишком тактичен, чтобы проявить хотя бы долю неуважения

— Прошу простить нам, госпожа Азуми, — пролепетал он покаянно. — В этом городе такие ужасные пробки. Мы застряли, пока добирались до вас.

Азуми смерила его удивлённым взглядом, и покосилась на Рена, принимая его пальто.

— Твой друг довольно милый в отличие от тебя, Рен, — сообщила она и поклонилась Изу. — Прошу вас, мистер Тетсуя, извинить меня. Мы с Реном старые друзья, и я не могу отказать себе в удовольствии поорать на него. В последнее время он совсем меня забыл. Как я понимаю, у него была причина... У вас интересная фактура, Тетсуя. Хотите, я сделаю ваш портрет? — И, взяв растерявшегося и полностью смутившегося Тетсу под руку, Азуми деловито потащила его с собой, бросив на ходу, — Рен, разберись в прихожей.

Азуми, как и Рен, переехала на новую квартиру. Теперь её доходы существенно возросли благодаря выставке, которую она смогла организовать, используя образ Рена. Теперь, заполучив в свои руки Тетсу, она испытала прилив творческого подъёма.

— У вас удивительные волосы и глаза, — говорила она растерянному смущённому юноше. — Вы красите волосы, и они становятся белые как снег. Это седина? Удивительно! Как удивительно! Что же такое вам пришлось пережить, мистер Тетсуя, хотелось бы мне знать?

Когда Рен, приведя прихожую в порядок, вошёл в комнату, он увидел привычный разгром. Азу нисколько не изменила своим привычкам. В комнате было накурено. Шикарные диваны завалены подушками и одеждой, в креслах и на полу разбросанные кассеты и диски, на ковре пепел и немытые бокалы на столе, вероятно оставленные от предыдущей вечеринки. Наверное, стоит посоветовать ей нанять домработницу, раз уж окончательно вскрылось, что к домашней хозяйственной работе Азу совершенно не приучена. И тактом она тоже нисколько не обладала, засмущав Тетсу так, что он удрал курить на балкон. В его присутствии Тетсуя никогда не курил. И теперь Рен был сильно удивлён, заметив его, стоящего на балконе с сигаретой.

— У тебя странный друг, — как всегда безапелляционно заявила Азуми.

— В смысле? — улыбнулся Рен.

— Он твой любовник. Ладно, можешь не скрывать этого от меня. Ты же смотришь на него во-о-т такими глазами, -она изобразила какими глазами, по её мнению, смотрит Рен на Тетсу, и Рен снова прыснул, чувствуя как всегда удивительную лёгкость от общения с Азуми и в то же время беспокойство при мысли, что художница вряд ли пришлась по душе скромному и замкнутому другу.

— От тебя ничего невозможно утаить, — согласился Рен, наливая всем выпить и бросая в бокалы оливки и лёд. Коктейли он никогда не умел делать. — Признаюсь тебе, это не просто мой любовник, это так же первый мужчина, с которым у меня был секс. Не ожидал, что я окажусь голубым. Но это здорово. Ты ведь спокойно относишься к таким вещам.

— Ну, тебе не удастся меня шокировать, — Азуми хихикнула и показала ему нос. — Я почему-то так и думала, что в итоге рано или поздно ты окажешься в постели с каким-нибудь жутким типом наподобие этого Тетсу. Что-то в тебе такое присутствует.

— Тетсу — жуткий тип? — теперь Рен рассмеялся, пропустив мимо ушей её намёк в адрес чего-то там такого в собственной персоне. Выискивать патологии личности и черт характера было любимым коньком Азуми. Она могла часами раскладывать его персону по полочкам фрейдизма, доискиваясь до скрытых причин. И если раньше Рену это безумно нравилось, как и всем людям, когда говорят о них, то в последнее время это начинало надоедать и утомлять.

— Азу, в этот раз ты ошибаешься. Тетсу безобиднее кролика. Он такой скромный, милый и такой... стеснительный, — Рен мечтательно вздохнул и улыбнулся. Впрочем, улыбка его погасла, стоило ему посмотреть на притихшую женщину. Глаза Азуми почему-то оказались совершенно серьёзными.

— Если бы мне это не сказал ты, — пробормотала она, закуривая, — то я бы была совсем иного мнения о твоём милом любовничке.

Рен поморщился. Иногда манера Азу изъясняться его безумно раздражала.

-Если бы мне пришлось давать ему оценку, я бы сказала, что он очень сильный, уверенный в себе, жестокий, но не садист. — Азуми склонила голову на бок, внимательно рассматривая стоявшего у перил Тетсу. — Он очень странный. Но в то же время безумно привлекательный, — она сделала затяжку и облизала пересохшие губы. — Но вряд ли его интересуют женщины. Рен, — она повернулась и тронула юношу за рукав — будь поосторожнее со своим другом. Может тебе это покажется невероятным, но у него глаза убийцы.

Рен рассмеялся, хотя слова Азу оставили неприятный осадок у него на душе.

— Азу, твои попытки во всём выискивать скрытые стороны мешают тебе воспринимать людей с нормальной стороны, — попытался протестовать он. — У Тетсу глаза убийцы — это смешно. Скоро и меня ты причислишь к разряду психопатов. Тетсу, он...

Азуми покачала головой, перебивая его эмоциональную тираду.

— Я фотограф и художник. Мне свойственно разбираться в людях. В отличие от тебя, мой прекрасный "человек дождя". Его выкинули с работы, а он сумел улыбаться так, словно ему подарили весь мир. Я влюбилась в твою улыбку.

— Ты шутишь? — Рен неуверенно засмеялся.

— Нисколько. В ту секунду, когда ты улыбался, я готова была прикончить самого бога, если бы он испортил мне кадр.

Они рассмеялись вместе, смехом прогоняя внезапно образовавшуюся в комнате тучу.

Тетсу завозился на балконе, выбросил сигарету и несколько минут стоял, отрешённо глядя перед собой. Свет фонарей падал на его лицо, придавая ему какое-то особое мужественное очарование, словно в сумраке ночи Тесту внезапно отбросил свои цивилизованные корни, и на миг в его чертах проскользнула какая-то дикая, первобытная суровость и хищная, но в то же время созерцательная красота. Азуми взяла камеру и навела на него объектив. — Он прекрасен. В нём словно живёт дух древнего воина, — прошептала она благоговейно. — Я подарю тебе его настоящее лицо, — загадочно пообещала Азуми — Свою работу я назову... "Седой волк"... "Глаза демона", ну или что-нибудь в этом роде. В твоем друге есть что-то хищное.... Поверь, моя новая работа станет таким же шедевром, как "Человек дождя". Я собираюсь противопоставить вас друг другу. А если я сообщу прессе, что вы любовники, это станет настоящей сенсацией. Надеюсь, ты позволишь мне заработать на тебе? — проникновенно спросила она. Рен зарычал.

— Азуми, если ты так поступишь, я тебя первым прикончу!

Азуми звонко расхохоталась и смолкла при виде приближающегося Тетсуи.

— Вот идёт седой волк с глазами демона убийцы, — шепнула она заговорщически.

Рен наградил её убийственным взглядом.

— Азуми, ты невозможная женщина

— Рен, у меня очень сильно разболелась голова, — робко проговорил Тетсуя, и лицо его жалобно сморщилось. — Азуми, простите меня. Мне очень понравилось у вас, но я себя внезапно почувствовал очень нехорошо. Надеюсь, я никого не обижу, но, наверное, я поеду домой. Может быть, мы с вами встретимся в другой раз. Сегодня я вряд ли смогу быть достойной кампанией, — он приложил пальцы к вискам, и Рен забеспокоился. Вид у его любовника был полностью больной.

— Тетсу, ты в порядке?

Тетсу бросил на него вымученный взгляд.

— Не совсем.

-Я могу отвезти вас, — предложила Азуми кисло. Перспектива прерывать вечеринку и заканчивать ночь в одиночестве её нисколько не радовала.

— Нет, что вы, — Тетсуя вяло взмахнул рукой. — Не стоит беспокоиться. Я и так немного испортил вам вечер. Я доеду на такси. Рен, останься, иначе я просто не смогу себе простить! — воскликнул он торопливо, видя, что Рен сделал движение в сторону выхода.

— Госпожа Азуми, было очень приятно с вами пообщаться, — сказал он тепло.

Азуми холодно кивнула: "Взаимно".

— Азуми, не обижайся — встрял Рен, нахмурившись. — Ты же видишь, Тетсу совсем разболелся. Мы заедем завтра.

— Ну, уж нет! — Азуми выглядела рассерженной. — Тетсу же сам сказал, что если ты сейчас покинешь меня, он себе этого не простит. Так что не стоит ставить его в неловкое положение. — Иногда Азу умела быть довольно ехидной и, к тому же, она всегда была эгоистична, предпочитая в первую очередь думать о себе. Так что Рен даже не удивился. — Я вызову такси, и мы проводим Тетсу. А затем посидим и потреплемся как в старые добрые времена. Тетсу, ты же не против оставить мне Рена на часок? Я его не съем.

И не дав мужчинам ответить, она скрылась в коридоре.

— Алло. Здравствуйте. Будьте добры машину на... — женщина назвала адрес.

— Она на самом деле очень хорошая девчонка, — чуть виновато сказал Рен. Изу мягко накрыл его локоть. — Я знаю, — отозвался он. — Она мне тоже понравилась. Просто нам нужно время, чтобы привыкнуть друг к другу и перестать ревновать к тебе. Ты не понял ещё? — ласково улыбнулся он и, приникнув к любовнику лбом, шепнул почти страстно, — мы оба тебя ревнуем, Рен. До встречи со мной ты принадлежал только Азуми, а теперь ты мой. Надеюсь, она не станет мстить мне за твою кражу.

— Надеюсь, — пробормотал Рен, с неприятным удивлением вспомнив слова Азуми и её поведение. — Но, похоже, ты прав. Она действительно ревнует.

— Поэтому незачем давать ей повод, — Изумо отстранился от юноши, как только художница, положив трубку, вошла в комнату. Вид у неё был весьма недовольный.

Впрочем, когда Тетсу садился в машину, полностью оставляя друга на её попечение, настроение её заметно улучшилось и, провожая Изумо, она искренне пожелала ему скорого выздоровления.

Изумо откинулся на спинку сиденья, а затем, дождавшись, когда дом Азуми скроется с глаз, повернулся и тронул водителя за плечо, называя ему новый адрес.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

**

Дом господина Огаты был огромен. Роскошный особняк во французском стиле потрясал своими размерами и был огорожен высоким стальным забором под напряжением. Огромные резные решётки ворот гостеприимно распахнулись, пропуская тёмный "Нисан" в узкий закрытый коридор, и тут же сомкнулись вновь. Охранник проверил его машину и махнул рукой, давая разрешение следовать дальше. Открылись внутренние ворота, и машина, плавно шурша колёсами по посыпанной гравием площадке, въехала внутрь. Его снова встретили, попросили выйти, и следующие тридцать метров он шёл пешком. Многочисленная охрана караулила каждый подступ к этому неприступному изящному замку. Огата увлекался французской историей, и всё в его доме напоминало об изящной галантной эпохе, которая давно миновала, но, тем не менее, оставила свой видимый раззолоченный след, напоминая о временах бурного веселья, лёгких нравов и немыслимой роскоши Версаля. Правда несмотря на внешнее сходство с дворцовой обстановкой блистательного Людовика XIV, условия пребывания самого господина Огаты отличались крайней суровостью и жесточайшей дисциплиной, и касалось это всего.

Люди Огаты были вышколены до автоматизма. Никто не курил и не шлялся без дела, у каждого были свои обязанности, и Тетсуя, идя по роскошному коридору, увешанному картинами, ощущал себя под пристальным вниманием не только десятков камер, но так же и живых, вполне реальных глаз охраны.

Господин Огата пожелал беседовать с ним лично, и это было хорошим знаком. Изумо называл его хозяином и привык считать своим боссом, но, как он подозревал, Огата был всего лишь малой видимой частью той длинной, бесконечной цепочки, на которую он даже не мечтал взойти.

Некстати вспомнилась Азуми. Эксцентричная художница разделяла теорию, что настоящая суть вещей никогда не лежит на поверхности. Наше зрение всего лишь своеобразный феномен слепоты души. Истинный хозяин всегда стоит в тени и вряд ли он когда-нибудь появится на людях. Изумо вошёл в роскошный кабинет. В отличие от старинного убранства всего основного дома кабинет Огаты был выдержан во вполне современном стиле, и это создавало странную резкую дисгармонию у любого входящего сюда.

Огата встретил его, стоя у барной стойки. Он сам предпочитал смешивать для себя коктейли и вообще привык обходиться собственными силами. Изумо слышал от кого-то, что когда-то Огата так же, как и он занимал самую низшую ступень, но то, что он сумел подняться, говорило о его незаурядных способностях.

— Как ты себя чувствуешь, Изумо? — Огата заговорил первым, как и было принято.

— Спасибо за беспокойство. Я уже здоров. — Изу сдержанно поклонился.

— Вот как,— Огата, наконец, повернулся, держа в руках два бокала. Один он поставил на стол, из второго отхлебнул сам и сел в широкое удобное кресло. — Расслабься,— сказал он, заметив напряженную позу Изу. — Мы сейчас одни. Надеюсь, у тебя есть, что сказать мне.

Изу снова почтительно поклонился и положил перед боссом толстый конверт со всеми материалами по делу.

Огата уважительно крякнул, затем хмыкнул.

— Ты, как обычно, найдешь, чем удивить. На словах, что ты смог узнать?

— Я не могу говорить вслух то, что не смог проверить лично, — Изу, поколебавшись, сел. — Я привык отвечать за то, что говорю.

— Каске. Ты ведь подозреваешь его? — вяло поинтересовался босс, проигнорировав его слова.

— Каске — мой друг. Он ни разу не подводил меня.

— Ты тоже ни разу не подводил меня, Изу, — босс с задумчивым видом отхлебнул из высокого бокала. — Но теперь, после того случая, ты делаешь одну глупость за другой. Зачем ты связался с господином Мицурой? — он метнул в сторону Изу короткий любопытный взгляд, в котором пряталось немного удивлённое насмешливое веселье. Огата прекрасно знал обо всём происходящем. Был, как говорится, в курсе дела, и его вопрос сейчас был продиктован не столько праздным любопытством, сколько желанием посмотреть, как поведёт себя Изумо. Ситуация была действительна очень своеобразная. Огата не прощал слабостей и не признавал их. Но он весьма трепетно относился к людям, считая, что помимо жестокой дисциплины есть ещё и другие, скрытые пружины управления. Иногда помиловать было гораздо более значимым, чем покарать. Сейчас именно в такой ситуации перед ним находился Изумо, и Огата никак не мог определиться во мнении. Изу не был обычным расходным материалом, о пропаже которого не стоит сожалеть. От него было довольно много проку. К тому же Огата признавал, что в глубине души испытывает некоторую симпатию к этому упрямому и непримиримому человеку, так напоминающему Огате себя самого в молодости. И возможно, поэтому Изумо прощалось то, что не прощалось никому.

— Это не имеет никакого отношения к делу. Это личное, — отрезал Изу, рискуя вызвать гнев.

Огата недовольно побарабанил пальцами по подлокотнику кресла.

— Ты всегда был дерзким на язык, — сказал он раздражённо. — Дерзким и неуправляемым. Ты, надеюсь, понимаешь, почему тебе дана такая большая отсрочка?

Изумо кивнул.

— Мне нужно твоё тело, Изу, но не твои мозги. Если ты станешь калекой, зачем ты мне будешь нужен? — он поднял бокал и посмотрел сквозь него на свет. — Я тоже совершил ошибку на твой счёт. Мне нужно было использовать тебя в другой роли. Но ты слишком хорош в бою, и это моя слабость. Такие, как ты, редкий материал. Ты умеешь убивать и ты делаешь это гораздо лучше, чем другие, но незаменимых нет. — Огата на мгновение прикрыл глаза, затем щёлкнул пальцами.

Изумо ждал этого. С той самой секунды как вошёл сюда. При желании он мог бы убить Огату, но был ли в этом смысл. Огата, кажется, тоже понимал это. Им нравилось играть подобным образом.

Изу поймал летящий в лицо нож и отправил его обратно, увернулся от обрушившегося меча, взлетел красивым танцующим движением, перехватил руку, нанёс удар. Рукоять клинка приятно согрела ладонь. Он поклонился и протянул меч Огате.

— Ты гораздо лучше, чем другие, — сказал Огата так, словно ничего не произошло. Он нажал какую-то невидимую кнопку, и в комнату бесшумно вошли несколько человек, молча убрали тела, поклонились и вышли. Через минуту они остались вдвоём.

— Изу, ты знаешь, как я отношусь к тебе, — неожиданно сказал Огата, перестав быть равнодушным. Он провёл рукой по глазам, и внезапно стало видно, что он жутко устал.

— Но из-за всего произошедшего я потерял лицо. Ты знаешь, что это такое. Я лично представлял тебя перед всеми, я поручился за тебя, приняв в семью. Но теперь про меня будут говорить, что я слаб, раз не способен разобраться с тем, что творится в моём доме.

— Разберись со своими проблемами сам, Изу, иначе я ними разберусь я, — он на мгновение прикрыл глаза. — Кицуна требует у меня твою голову. Тебе стоит как следует подумать над этим.

* * *

* * *

* * *

* * *

*

Однажды на них напали люди из передового отряда Каске. Это было удивительно смешно. Они брели по улице, забыв об осторожности и наслаждаясь ночной панорамой города. Крепкие накачанные парни выступили из подворотни, окружив их с трёх сторон. Они были изрядно навеселе и, кажется, хотели развлечься. Каске и Изу контролировали один район, и Каске находился у Изу в подчинении. Новобранцы проходили через него. Но почти все они знали, кто здесь главный, и сейчас без труда определив их принадлежность, Изу был удивлён и одновременно раздосадован.

— Какая сладкая парочка! — заявил один из них, нагло ухмыляясь и похлопывая битой по раскрытой ладони. — Ребятки, вам лучше отдать нам всё, что у вас есть, и, быть может, мы вас отпустим, — Изу нахмурился. Вряд ли этим парням были нужны деньги, вероятнее просто поиздеваться и отпинать кого-нибудь ради прикола, хотя, скорее всего, они не брезговали такими вот случайными заработками. Но как бы то ни было, сегодня у Каске будут серьёзные неприятности. Изу всегда был против лишнего внимания полиции, предпочитая, чтобы во всём был порядок. Каске должен был разобраться ос своими людьми, не позволяя им устраивать беспредел. Даже в этом они с Огатой были удивительно похожи.

— Вы нас перепутали с кем-то, — вежливо и непреклонно вмешался Рен, загораживая Тетсу своей спиной. — Вам лучше пройти мимо, если вы не хотите неприятностей.

Парни заржали, Изумо закатил глаза. По его мнению, это тоже выглядело смешно: один против семерых. К тому же Рен абсолютно не умеет драться. На что он рассчитывал?

— Парень, ты, кажется, не понимаешь, — вежливо заявил один из них. — Тебя сейчас будут бить долго и больно.

Они снова заржали, и Изумо, которому надоел этот дурной спектакль, вышел из тени. Свет фонаря хорошо падал на его лицо, помеченное зигзагообразным шрамом, и знаменитые белоснежные волосы седого кота Изумо.

Бандиты, в страхе побросав оружие, попадали на колени, умоляя господина Изу простить их. Изумо, впав в бешенство, сделал удивлённое лицо и пояснил вежливо и непреклонно, что, наверное, молодые люди обознались и перепутали их с кем-то. Молодым людям хватило ума подтвердить всё то, что он тут же на ходу вдохновенно наплёл. А затем они ринулись бежать.

— Есть такой бандит — Изумо, — пояснил он растерявшемуся от этой всей сцену Рену. — Я слышал о нём. Он здесь хозяин. У него белые волосы, так же как и у меня, и шрам на щеке. Я уже сталкивался с подобными ситуациями. Мне всегда везло из-за этого сходства .Лучше обознаться, чем навлечь на себя неприятности. Говорят, Изумо чрезвычайно жесток.

— Да уж! — смеясь, заметил Рен. — Представить жестокого Тетсу невозможно. — Он поёжился. — Не хотел бы я встретиться с этим Изумо.

— Никто бы не хотел, — в тон ему отозвался Изумо.

— Но я постараюсь защитить тебя, — успокоил его Рен, — даже если против меня ополчатся хоть тысяча Изумо. — Изу открыл и закрыл рот, не зная, что тут ещё можно сказать по этому поводу, а затем, не выдержав охвативших его чувств, обнял Рена изо всех сил и прижался к его спине.

— Я люблю тебя Рен, — прошептал он страстно. — Ты даже понятия не имеешь, как сильно я люблю тебя.

После этого случая он устроил выволочку Каске, а что Каске устроил этим проколовшимся парням, его уже не волновало. Но с этих пор он приставил к Рену охрану: пара неприметных, умеющих драться ребят неотлучно следовала за его возлюбленным, где бы тот ни находился, и заодно докладывала Изу обо всех его перемещениях. О том, чтобы позаботиться о своей охране, ему не приходило в голову. И как оказалось зря.

* * *

* * *

* * *

*

На него напали вечером. После того как переодевшись и поставив машину на стоянку, он возвращался домой. Его окружили, когда он переходил детскую площадку. Это были люди Кицуны.

— Босс шлёт тебе привет, — сообщил один из бандитов с выбритой головой. — Ты зарвался, Изу. Мы здесь, чтобы напомнить тебе, что ты должен извиниться. Ты можешь пойти с нами.

— А можешь отказаться, — подхватил другой. — Но только харкать и мочиться ты будешь кровью. — Они рассмеялись.

— Что выберешь, Изумо? — спросил бритый.

Сегодня их было десять человек и, судя по коротким экономичным движениям, драться они умели все до одного. Они держались уверенно и спокойно, справедливо полагая, что на этот раз перевес на их стороне.

Изумо начал драку первым. Всё-таки численное превосходство было не на его стороне, и он стремился хоть немного уравнять шансы до того, как его противники смогут оценить, насколько он на самом деле опасен. У него было только одно преимущество: Кицуна послал своих людей для того, чтобы они доставили Изу к нему лично, а это значило, что его постараются не убивать. Иначе всё бы было гораздо проще. Например, достаточно было взять его голову на прицел и привести к Кицуне под дулом пистолета. Но пистолет — дурная штука. Изумо мог начать дёргаться, а он был нужен живым. Отчего-то он был нужен живым. Кицуна не был дураком, но и умным он тоже не был, не сумев понять, что пытаться захватить седого Изу таким способом бессмысленно. Подмешать ему в вино наркотик или попытаться воздействовать через Рена было бы куда вернее. Но, кажется, Кицуна стремился просто оставить ему небольшое послание. Пока он не действовал серьёзно. По приказу Огаты Изу убил его брата. Вряд ли Кицуна не понимал, кто за ним стоит и то, что он так легко пожертвовал братом, тоже никого не удивило. Интереснее для Изу было другое. Зачем он так нужен Кицуне? Огата открестился от него, сообщив, что действия его подчинённого являются следствием того, что брат Кицуны жестоко оскорбил Огату. И его верный пёс не смог вынести, когда оскорбляют его хозяина. Теперь Изу и Кицуна были предоставлены друг другу. Кицуна имел право разобраться с ним, но Изу так же имел право защищать свою жизнь. Если бы всё удалось сделать тихо, то Огата бы остался не при чём, но кто-то подставил их. Кицуна прекрасно понимал, что произойдет, и устроил на них засаду, безжалостно пожертвовав своим братом. Вопрос был не в том, что Кицуна пытается убить его, а в том, почему он этого делать не пытается. И также был ещё один открытый вопрос: кто подставил их? Огата пытается помочь ему, но в сложившейся ситуации он слишком ограничен в своих действиях. К тому же из-за всей этой истории он потерял уважение и теперь находился в сложной ситуации. С одной стороны он должен был наказать Изу за проявленный произвол, с другой стороны — Изу был ему слишком нужен.

Он ударил ногой первого, развернулся, с разворота отбросил второго, а затем на него кинулись. Нападать всем разом довольно сложно, потому что нападающие в слишком большом количестве мешают друг другу. Изу выхватил когти, метая их веером, и, сжимая в руках один из ножей, ринулся в драку.

Когда он уходил, на площадке валялось десять вырубленных тел. Все были живы. Его не собирались убивать, и он тоже не убивал, ограничившись тем, что покалечил самых прытких. Через пару тройку часов, если раньше не прибудет полиция, они очухаются и смогут вернуться к своему хозяину, чтобы доложить о том, что задание не было выполнено.

Изумо шёл домой, стирая кровь с разбитого лица, — всё-таки ему тоже изрядно досталось, — и думал о том, что ему стоит навестить Кицуну. Всё-таки настойчивое приглашение последнего не оставляло ему иного выбора. Кицуна хотел поговорить с ним, если только это не маниакально желание убить его лично. Но вряд ли Кицуна испытывает такое желание, иначе бы он не подставил своего собственного брата.

Вот только идти к нему стоит, подготовившись, и явно не с парадного входа.

Изумо задумался о том, что ему ещё не приходилось проникать в хорошо охраняемые крепости. Но ведь всё когда-то приходиться делать впервые. Если он сумеет выяснить, что хотел от него Кицуна или разобраться с ним, в любом случае Огата будет очень доволен. Но вот только если он убьет Кицуну, у него появится целая куча иных проблем. И вряд ли Огата пальцем пошевельнет, чтобы защитить его, хотя Изу оказал бы ему просто феноменальную услугу.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

**

В эту ночь он впервые подлил Рену снотворное. Любовник уснул, как только его голова коснулась подушки, и Изу с неудовольствием подумал, что нужно будет уменьшить дозу. Всё-таки он предпочёл бы провести это время более занимательно, чем любоваться на своего спящего ангела. "Человек дождя" улыбался во сне. Рен всегда улыбается. И когда засыпает, его мужественное лицо приобретает почти детское, удивительно беззащитное выражение. Изу нравилось наблюдать за ним. Иногда, подперев голову, он по долгу смотрел на спящего возлюбленного, пытаясь отыскать ответы в его мягкой беззаботной безмятежности. Почему все люди не могут быть такими как ты, Рен? Наверное, насколько проще и чище стал бы тогда мир. Почему этот мир такой сумасшедший, отвратительный и прекрасный, в сочетании своего ужасного и безобразного? Будут ли когда-нибудь ответы на эти вопросы? Там, на сияющей половине красоты и внутренней свободы жил Рен, а ему была отведена роль чудовища на другой, отвратной и полной страха половине. Рай и Ад. Ангел и демон в двух ипостасях своей невозможной противоположности.

"Человек дождя" загадочно улыбался ему, глядя вдаль отрешёнными, все понимающими глазами. В ту секунду там, под бесконечным проливным дождём он знал ответ, но он не мог подарить его никому. Каждый сам постигает свою истину. И когда-нибудь ты тоже постигнешь ответ. Даже если для этого придётся прожить всю жизнь. Однажды мы обязательно узнаем каждый свой ответ.

Кицуна так и не успел понять, что происходит с ним. Он только что закончил трахать шлюху и теперь пил коктейль, довольно улыбаясь жизни и своему отражению в зеркале. В ванной стремительно текла вода, и слышалось довольное мычание. Кицуна, подумав секунду, поднялся и, отставив коктейль, решил присоединиться к маленькой умелой киске, что сегодня сполна отработала свой гонорар. Он уже давно не встречал ничего подобного из этого даже среди самого первосортного материала. Девочка была удивительно свежа для своих семнадцати лет, а то, что она вытворяла со своим языком... Вспомнив, какие вершины они сегодня смогли покорить, Кицуна удовлетворённо прищурился. Он ещё умеет показать себя, и эта молоденькая кобылка стоила того, чтобы остаться здесь подольше. Он скинул халат, и стремительный короткий удар по затылку поверг его в небытие.

Он очнулся почти сразу.

Симпатичная шлюха сидела на краю ванной и безмятежно курила, стряхивая пепел на его связанное тело. Он голый лежал в ванной, и рот его был залеплен скотчем. Над ним возвышался ещё кто-то, но его голова была неудобно завёрнута вперёд, и он не мог разглядеть, кто льёт холодную воду ему на лицо.

Шлюха — он так и не удосужился спросить её имя — наклонилась и разлепила ему рот. Её большие груди, над которыми он сегодня истаивал от блаженства, едва не задели его лицо, но сейчас они не вызывали ничего, кроме ужаса и отвращения. Кто-то кинул ей халат, и она, недовольно покривившись, надела его на себя.

— Ты умрёшь, — сказал над ним тихий мужской голос. — Но сначала ты ответишь на мои вопросы, и умрёшь быстро. Если нет, — шлюха деловито наклонилась и залепила ему рот, а на ноги ему внезапно хлынула струя кипятка, -тТо ты умрёшь медленно, — проговорил кто-то, не замечая его криков и его искажённого мукой лица. Затем вода стала ледяной, забирая с собой боль и принося облегчение. — Ты понял меня? — спросил голос, и Кицуна, мучительно размышляя над тем, что ему делать, судорожно кивнул

— Если ты закричишь, — Кицуна с трудом поднял глаза и застонал от ужаса, потому что над ним, прикреплённая к потолку возвышалась зловещего вида канистра. О её содержимом можно было только догадываться.

— Ты не из тех людей, чтобы ставить условия, — проговорил голос тихо и зловеще. — Ты не сумел понять этого. Кто из банды Огаты работает на тебя? Говори и умрёшь от пули.

— Изу, — прохрипел бандит, и кипяток снова хлынул ему на ноги, заставляя его корчиться от мук.

— Ответ неверный, — проговорил голос, делая знак шлюхе. Та деловито выключила кипяток. На её красивом юном личике не отразилось никаких эмоций и чувств.

— Спрашиваю ещё раз. Кто работает на тебя?

— Ты умрёшь, — прохрипел Кицуна. — Я тебя, сука, из-под земли достану. — Я...

— Ответ неверный, — устало и как-то раздражённо проговорил мучитель, всё также не показываясь в поле зрения Кицуны. — Попробуем ещё раз?

* * *

* * *

* * *

* * *

**

— Сегодня утром тело генерального директора акционерного общества...

Рен, морщась от донимающей его головной боли, нащёпал пульт и попытался сделать звук потише, но Изу, подошёдший со спины, обнял его за плечи и, отобрав пульт, поцеловал расхворавшегося возлюбленного в висок.

— Не переключай, я хочу послушать, — шепнул он, усаживая бледного Рена на табуретку и мягко массируя ему затылок.

— Тело уважаемого господина Кицуны Ода было обнаружено охранной в собственной ванной. По предварительной версии он потерял сознание и захлебнулся, в результате чего и произошла смерть. Но не исключена также версия преднамеренного убийства. По некоторым данным господин Кицуна был тем вечером не один.

— Зачем ты это смотришь? — с подозрением спросил Рен. — Мне не нравятся такие вещи.

Он застонал и пожаловался недовольно. — Я сегодня проспал работу, а ты меня даже не разбудил. Чёрт, может у меня грипп начинается! Я слышал по телевизору, что сейчас как раз разыгралась эпидемия, а я не делал прививку.

— Не беспокойся ни о чём, — Изу замер, прильнув щекой к его затылку. — Мы завтра поедем и сделаем тебе прививку. Я позвонил на работу и предупредил, что ты сегодня возьмёшь отгул. Так что не беспокойся ни о чём, — он закрыл глаза, чувствуя, как исходят от тела Рена привычные волны успокоения и тепла. После этого случая он почему-то никак не мог успокоиться. Ему помогала Тиза. Он иногда пользовался её услугами и знал, что Тиза влюблена в него. Он снимал для неё комнатку и оплачивал её обучение в университете. Из прихоти. И потому что Тиза умела быть благодарной. Его не волновало, как она ещё зарабатывает себе на жизнь. Её не трогали, потому что он приказал оставить её в покое. И вот услуги Тизы здорово пригодились ему. Именно она помогла ему проникнуть внутрь, Кицуна был совершенно очарован своей новой пассией. Изу содрогнулся, вспомнив с какой жестокостью и равнодушием Тиза поливала своего бывшего любовника кипятком. Тиза сделала глупость. Изу стащил опешившего Рена с табуретки и, завалив его на стол, с отчаянным исступлением принялся срывать с него одежду.

— Тетсу, ты что делаешь? — Рен смеялся, но потом, увидев затравленное измученное выражение глаз Изу, ласково привлёк его к себе. — Всё хорошо, Тетсу, — прошептал он, бережно гладя его по спине. — Всё хорошо, я здесь, с тобой.

Тиза отказалась уезжать из страны. Билет и новый паспорт, так же как и внушительная сумма денег — ее, нужно было только уехать, чтобы начать всё сначала так, как она хотела этого. Она не понимала. Не желала понимать, хотя когда они обговаривали детали, ему казалось, что она понимает и принимает всё. Она хотела седого кота Изумо и хотела покинуть страну только вместе с ним. Она любила Изу и сделала это только ради него, а не ради денег. Кажется, она говорила что-то ещё. Изумо предложил ей выпить и успокоиться, а затем сломал ей шею и, облив её алкоголем, запихал в машину, поджёг и столкнул с горы.

Иногда самым важным в жизни было не думать.

Он смотрел на мелькающие на экране картинки с неприятными сценами и позволил Рену унести себя на вершину забвения.

* * *

* * *

* * *

* * *

**

— Дурак! — Огата ударил его по лицу. Потом снова и снова.

— Я не буду защищать твою жизнь, если что-то вскроется, — сказал он холодно, а затем прибавил отстранённо. — Кицуна сказал тебе что-нибудь перед смертью?

Изумо подумал о Каске и пожал плечами.

— Нет. Он ничего не сказал.

— Тогда тебе стоит поставить точку на этой истории, — проговорил Огата раздражённо. — Завтра же поедешь в Окину на задание и если ты не хочешь неприятностей, то порви со своим любовником. Эта связь мешает тебе быть самим собой.

— Это не относиться к делу, — отозвался Изумо упрямо. — Моя личная жизнь не касается никого, пока я выполняю свою работу.

Огата снова ударил его по лицу. Он был в ярости.

— Это мне решать! Завтра ты уедешь в Окину. Возьми, — он протянул ему пухлый конверт. — Ответ дашь через два дня и список всего того, что может тебе понадобиться для выполнения дела. И не зарывайся, Изумо — он шлёпнул его по щеке теперь уже почти с отеческой нежностью. Только в голосе его не было ни капли тепла. — Не зарывайся.

* * *

* * *

* * *

* * *

*

Без Рена было удивительно тоскливо и серо на душе. Шёл дождь, заливая собой весь мир и заставляя Изумо удивительно остро чувствовать своё бесконечное, давящее на плечи одиночество. Без Рена он сходил с ума, и никакая сила на свете не могла заменить его.

Грустно пел в магнитофоне красивый мужской голос, находя странный отклик в его душе.

"Без тебя опустел мир привычных вещей,

наполняясь тоскою и болью.

Одиночество сложно прогнать взашей,

Если это зовётся любовью.

Я ищу тебя среди серых лиц, среди стен человеческих глаз.

Этот дождь в равнодушном потоке машин проливает слёзы о нас".

Он вернулся, когда выполнил своё задание, и ещё одна свеча человеческой жизни была погашена его холодной безжалостной рукой. Рен не ждал его. Рен не мог знать ни о чём. Так же как он не мог понять, почему Тетсу ушёл из его жизни. Ушёл, ничего не говоря и ничего не объясняя. Ему было сложно принять такую постановку вещей.

Просто Тетсу пришёл, собрал вещи и покинул его дом.

— Я помирился с отцом, — сказал он, избегая смотреть ему в глаза. Его слова были почти правдивыми на фоне той лжи, в которую он погрузил Рена. — Прости.

Это было всё, что он сказал ему, прежде чем уйти и хлопнуть дверью. Ему хотелось, в глубине души, чтобы Рен последовал за ним, чтобы он потребовал объяснений. Но Рен ничего не сказал и не спросил. Посмотрел, грустно улыбаясь своей фантастической нереальной улыбкой, и посторонился, давая ему дорогу.

Способен ли Рен плакать?

— Почему? — спросил Изумо, входя в квартиру, заваленную пустыми бутылками из-под спиртного, пропахшую табаком. Рен не курил, но сейчас он курил, роняя пепел на ковёр и поминутно прикладываясь к бутылке, словно пытаясь залить алкоголем своё сознание. Наверное, так оно и было. Прежде чем вернуться, Изумо принял звонок от господина Мацуры. В его голосе звучала обида и недоумение.

— Я готов был пойти Вам навстречу, — говорил он, сердито забыв привычное вежливое обращение, которое он неизменно использовал в разговоре с ним. — Но Ваш клиент уже вторую неделю не выходит на работу и не желает объясниться. Моё терпение не бесконечно. Вам стоит объяснить это господину Рену, если он не хочет потерять работу. У него контракт. Если я потребую неустойку...

— Я разберусь с этим, — пообещал Изу и с досадой швырнул трубку.

И вот теперь он стоял в квартире Рена, в которой было не продохнуть от вони перегара, и не знал, что сказать, кроме одного единственного "почему".

Он открыл окна, подхватил Рена, выбрасывая из его пальцев сигарету и отбирая бутылку. Ему казалось, что Рен невозможно пьян, но глаза у его любовника были совершенно сухие и осмысленные.

— Люди встречаются на этой планете, для того, чтобы что-то дать друг другу и расстаться, — сказал "человек дождя", глядя на него глазами побитой преданной собаки.

-Когда им больше нечего дать друг другу, они уходят, — Изумо смотрел на него, не понимая смысла его слов и не зная, что сказать ему. Ему хотелось обнять его и просить прощения, потому что он внезапно понял, что больше не может уйти. Что он проиграл.

— Поэтому я не мог остановить тебя? — сказал Рен убито. — Потому что останавливать кого-то, это значит вмешаться в его выбор. Если ты ушёл, это значит, что я больше ничего не могу дать тебе. Но если я больше ничего не могу дать, то тогда зачем я нужен?

— Прости меня, Рен, — Изумо с силой прижал его к себе и зарылся головой в его плечо.

— Если ты сможешь простить меня, прости. Я был глупцом.

— Ты сейчас стал умнее? — с какой то мудрой непередаваемой грустью спросил Рен.

— Нет, — ответил Изумо. — Сейчас я стал ещё безумнее, чем раньше. Но я никому не позволю разлучить нас. Даже если мне никогда не дано будет стать другим.

— Мы всегда можем выбирать, — сказал Рен. — Даже когда нам кажется, что у нас нет выбора, это не так. Выбор есть всегда. Я никогда не хотел быть моделью, — внезапно пожаловался он, с содроганием разглядывая царивший вокруг бедлам. — Я ушёл с работы. — Я знаю. Плевать на это, — Изумо обнял его, не желая, чтобы этот миг закончился когда-нибудь.

— Наверное, — Рен вздохнул и обнял его в ответ, прикладываясь к бутылке, затем отбросил ее, увидев недовольный взгляд любовника. — Я найду новую работу, — сказал он. — И брошу пить. И сделаю тысячу других важных вещей... Тетсу, ты не уйдёшь больше? — спросил он, и пальцы его с силой сжались на плечах Изумо, почти причиняя ему боль. — Если ты уйдёшь снова, это будет чертовски неприятно вынести ещё раз.

— Я знаю, — отозвался Изумо. — И я не уйду больше, даже если ты прогонишь меня. Я не уйду.

* * *

* * *

* * *

Звонок застиг его в кафе. Он снял трубку, с радостным замиранием увидев высветившийся на мобильнике номер Рена.

— Рен! — сказал он радостно. — Я скоро буду.

— Тогда тебе стоит поторопиться, — отозвался незнакомый холодный голос, и Изу с яростью и замиранием сердца ощутил страх.

— Если ты хочешь застать своего друга целым и невредимым.

— Что вам нужно? — яростно спросил Изу. — Если с Реном что-нибудь случиться, я достану вас из-под земли для того, чтобы закопать туда самолично.

— Ты много говоришь, — недовольно сообщил голос. — На мосту Итидзё. Через час, — в трубке раздались короткие гудки.

Изу прибыл на десять минут раньше и стоял и мок под дождём, в бессильной ярости сжимая в руках телефон. Мобильник в его руке ожил знакомой мелодией.

— Ты слишком нетерпелив, — глумливо сообщил всё тот же голос. — Тебе стоит быть сдержаннее в своих эмоциях и чувствах. Тебя ведь предупреждали, Изу.

— Где Рен? — перебил Изумо, взрываясь.

— Хочешь получить его? Тогда тебе снова придётся прогуляться. Ты знаешь, где расположен порт? Шестой склад. Там ты получишь Рена и всё то, что ты должен получить.

Его встречали. Десяток крепких ребят с дубинками и цепями в руках.

Рен, прикованный за руки, висел под потолком и был без сознания. Он был почти невредим, и Изумо с какой то отстранённой удивившей его самого яростью подумал о том, что этим людям повезло: если они не успели причинить Рену вреда, то он оставит их в живых.

Один из вышедших его встречать парней был знаком ему. Это был человек Каске. И внезапно Изу понял, что эти люди действуют по приказу Огаты.

— Ты всё понял, Изу, верно, — сказал он, заметив его напряжённый взгляд. — Босс не любит предупреждать дважды. Сегодня ты можешь забрать своего парня и уйти отсюда живым. Но прежде чем ты уйдёшь...

Он взмахнул рукой, и тело Рена опустили вниз. Один из бандитов подхватил его, не давая удариться об пол.

— Не дёргайся, Изу, — сказал бандит раздраженно. К виску Рена приставили пистолет. Одно неверное движение, и мозги этого парня придётся соскребать с пола. — Это урок, Изу. — прибавил он и махнул рукой. Его ударили, сбивая с ног. Затем сковали наручниками.

И после того как Изу оказался беспомощным, один из парней пнул Рена, переворачивая его на живот. Его приподняли, стаскивая с него штаны.

— Ты мог бы не доводить до этого, — сказал человек нравоучительно, — но ты не пожелал слушать. А у нас приказ заставить тебя слушать, Изу. Слушать и смотреть.

Они оставили его рычать от ярости и унижения и занялись Реном. Изу был рад, что Рен потерял сознание. Что он не мог ощущать и видеть того, что происходило с ним. Разум заволокла пелена ненависти.

А затем он снял с себя наручники, используя нож. Бандиты отвлеклись на Рена, предвкушая участие в предстоящем развлечении. Они окружили его, совершенно забыв о беспомощном, по их мнению, Изу. Изу взлетел на ноги стремительной ненавидящей молнией. Он ринулся в толпу, метая когти, и мир погрузился в яростную кровавую пелену. Он бил беспощадно, бил ломая кости и круша чьи-то зубы, разрывал плоть и мышцы. Дрался, словно обезумевший зверь, и когда кровавая пелена безумия покинула его, на полу валялись десять окровавленных тел. Были ли они живы? Наверное, да. Кто-то выл на одной безумной ноте, кто-то стонал сквозь зубы, посылая ему проклятия. Но кто-то уже не двигался.

И когда с последним было покончено, и ярость отступила, оставляя после себя равнодушное оцепенение, он бережно взвалил Рена на плечо. Он собирался уходить и уже двигался к дверям, когда из темноты вышел его приятель Каске. В руках он сжимал пистолет, и его ствол смотрел прямо Изу в лицо. Он курил, глубоко затягиваясь, и по мимолётному дрожанию его пальцев Изу понял, что всё это время он был здесь и наблюдал эту сцену. Каске должен был убить его, но он убрал пистолет.

— Изу, — сказал Каске хорошо поставленным привыкшим повелевать голосом. — "Человек дождя" совсем вскружил тебе голову. Смотри не потеряй её окончательно. Без головы ты будешь настоящим уродом!

Он бросил сигарету и ушёл, оставив у Изу чувство неприятного осадка на душе.

Он принёс Рена домой и, прикладывая к его голове пузырь со льдом, расспросил его о том, что произошло. Рен ничего не помнил. Кроме того, что он возвращался домой, а затем получил по голове. Каске рассказал ему, что нашёл его на улице без сознания. Кажется, Рен поверил ему.

А на следующий день он оставил Рена дома и вернулся к Огате. Они говорили долго. Непонятно было, чем закончился этот разговор, но после того как Рен ушёл, Огата долго курил, сидя в своём кабинете, а затем он вызвал Каске.

— Знаешь, — сказал Рен, морщась и прикладывая пальцы к забинтованной голове. Изу постоянно приходилось ловить его за руку, словно непоседливого ребёнка, которому не терпелось расковырять царапину, чтобы посмотреть, что там внутри. — Я всегда мечтал стать детективом и расследовать разные загадочные преступления. Хочу, чтобы у меня было собственное детективное агентство.

— Правда? — Изумо, улыбаясь, коснулся ладонью его щеки.

— Тогда я тоже стану детективом. И что мы будем расследовать?

— Ну не знаю, когда у нас появятся первые клиенты, наверное, они поручат нам какое-нибудь важное дело.

Изу хохотал до слёз.

-Ты будешь самым лучшим детективом, — пообещал он уверенно и шепнул, томно касаясь губами его уха, — мистер детектив, вы знаете, у меня пропало кое-что важное.

— Правда? — совершенно серьёзно подключился Рен. — Тогда это обязательно надо отыскать. И где это может быть спрятано? — он задумчиво прищурился, а затем, подняв палец, вынес неумолимый вердикт. — Придётся провести весьма тщательный обыск.

— Ну не думаю, что в твоём состоянии стоит заниматься работой, — остудил его Изу, но Рен, приподнявшись, обхватил его за руку и опрокинул на себя. — Работа прежде всего. Потом всё остальное.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

— У тебя новое задание, — сказал Огата, выпуская в потолок клубы белого густого дыма. Изу терпеливо ждал, когда пройдёт обычная словесная перепалка, но Огата был слишком разозлён на него за самовольство. И к тому же ему не нравилось то, что Изу сообщил ему.

Босс подтолкнул к нему небольшой пакет.

— Здесь вся информация по делу. Всё как обычно. Задаток сорок тысяч, остальное получишь после выполнения задания. Это лёгкая работа, поэтому тебе не полагается большого гонорара. Риск минимальный. Работу с полицией я возьму на себя.

Изу смотрел на знакомое лицо художницы Азуми, той, что когда-то подарила ему Рена, и ему казалось, что он спит и видит дурной сон.

Затем перевёл вопросительный взгляд на босса.

— Что она сделала?

Огата не торопился с ответом. Курил, разглядывая Изу с непонятным выражением.

— Раньше ты никогда не задавал вопросов? — недовольно заметил он.

— Я отказываюсь, — Изу вернул ему пакет и повернулся, собираясь уйти.

— И раньше ты никогда не отказывался от заданий, — сообщил босс. —

Изу, ты стареешь и теряешь хватку.

Изу молча шёл к дверям.

-Если ты откажешься, — все также медленно и неторопливо сообщил Огата, — то, возможно, следующего задания у тебя уже не будет. Ты готов к этому, Изу?

Изу не остановился.

— "Человек дождя" — удивительно прекрасная работа, — сказал Огата, кашлянув. Изу замер на пороге и, повернувшись, вошёл в комнату и взял пакет.

— Я рад, что мы прекрасно понимаем, друг друга, Изу, — довольно сообщил босс и прибавил, безжалостно раздавив сигару о край пепельницы. — Не делай больше ошибок. Ты и так сделал их слишком много в последнее время. Я простил тебе "человека дождя", но ты засветился. Азуми Морен собирается выставить в центре свою новую гениальную работу. Я думаю в твоих интересах, чтобы тот, о ком ты так печёшься, никогда не увидел её.

* * *

* * *

* * *

* * *

*

Рен пил, не переставая, пил и не пьянел.

— Я не знаю, какая мразь сделала это, — орал он в пустоту, потрясая пустой бутылкой, — но я доберусь до неё! Убью своими руками. Сволочи. Сволочи! — орал он. — Скажи, Тетсуя, кому она мешала жить? Кто осмелился на подобное изуверство. Она собиралась открыть галерею. Её работы... — он зарыдал и запустил бутылкой в свой висевший на стене портрет, а потом подошёл и безжалостно сорвал его, прежде чем Изу сумел остановить его.

— Ненавижу, ненавижу! — рычал он. Изу, обхватив колени руками, сидел на полу и смотрел, как он крушит мебель. Предупреждение было слишком прозрачным: Азуми узнала кто он такой. Он повёл себя неосторожно, позволив Рену познакомить себя со знаменитой художницей. Азуми сфотографировала его и нарисовала его портрет.

Он убил её тихо и безболезненно, она даже не успела ничего понять. Она даже не поняла, что в образе Тетсу к ней пришла смерть. А может быть поняла, потому что... Что-то такое начало появляться в её глазах, когда он одним резким движением погасил их свет навсегда. А затем он поджёг мастерскую.

Об этом загадочной убийстве трезвонили все газеты. Но его так и не удалось раскрыть.

Ни одно из его дел никогда не было и не будет раскрыто. Он понимал, что устранение художницы не пройдёт бесследно. Но у него было алиби. Рен где и когда угодно готов был подтвердить, что в ту ночь его любовник был вместе с ним. После чудесной ночи, полной нежности, Рен уснул как убитый и проснулся далеко за полдень, когда Тетсу был рядом с ним. Но гораздо хуже было не это. Гораздо больше Изумо беспокоило внимание полиции. И хотя его новые данные были безупречны, и любая служащая тихой скромной компании, где он работал, готова была хоть под присягой подтвердить его личность, всё же Изумо понимал, что он под наблюдением, и это было хуже всего. И теперь ощущение какой-то обречённости не давало ему спокойно спать по ночам. Оно преследовало его как в кошмарном бреду, и даже потрясающая улыбка Рена начинала казаться жуткой и полной болезненного смысла, не принося ему больше привычного облегчения и покоя.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Рен вошёл в комнату. Он был бледен как полотно, и Тетсу, приготовившийся сказать что-нибудь приветственное, замер не в силах ничего произнести.

К приходу любовника он приготовил шикарный ужин и закупил лучшее вино. На столе горели свечи, и остывала курица, фаршированная грибами. Он лично занимался готовкой, потратив на приготовления к торжеству почти весь день. Сегодня Рену исполнялось двадцать три года. Они собирались отметить это событие вдвоём.

Рен медленно двигался к нему, и глаза у него были отчаянные и жуткие, как у раненного зверя. В руках у него был холст. Не раздеваясь, Рен прошёл по дорогому ковру прямо в ботинках и молча положил его перед своим любовником. А затем упал на диван, как-то по-детски обхватив себя за плечи, посидел так несколько секунд и закрыл голову руками.

Изу посмотрел на рисунок, выполненный Азуми, который он уже видел несколько дней назад. Это была её последняя работа, и надо признать, сделана она была мастерски. Только название у неё было не "Седой волк", как когда-то хотела назвать свою работу Азу, а "Истинное отражение".

Он, улыбающийся и добродушный дурачок Тетсу, стоял перед огромным зеркалом во весь рост и смотрел на своё отражение. И непонятно было где реальность, а где отражение, потому что из зеркала на него глядело его настоящее лицо, лицо убийцы. Холодные жестокие глаза, чуть прищуренные и оскаленные в волчьей усмешке губы. Он не улыбался, но отчего-то его настоящее лицо было превращено умелой и правдивой рукой в хищный безумный оскал, и его белые как снег волосы делали это ощущение ещё более сильным.

— Тетсу, — спросил Рен, не поднимая головы. — Азуми сказала мне, что у тебя глаза убийцы. Азу пообещала мне показать твоё настоящее лицо. Это должно было быть нашей шуткой. Нашей... — он застонал, мучительно пытаясь выдрать свои волосы. Затем поднял лицо, искажённое непередаваемой словами мукой боли.

— Тетсу, — Рен почти прорыдал его имя. — Скажи хоть что-нибудь. Скажи мне сейчас хоть что-нибудь. Почему? — закричал он отчаянно и жутко. — Почему Азуми увидела тебя таким? Почему она умерла? Скажи мне хоть что-нибудь. — Он вскочил и, обхватив Изу за плечи, принялся трясти его изо всех сил.

— Её убили! — орал он яростно, и из глаз его, не переставая, лились слёзы. — Почему, скажи мне? Скажи, Тетсу, кто ты такой? Почему? — он разжал руки и, медленно ударяя его в грудь, опустился на колени. Изумо стоял молча, не в силах проронить ни слова. Если бы он мог убить Азуми ещё раз, он бы сделал это гораздо мучительнее, но ничего мучительнее было сделать уже нельзя.

Азуми достала его из могилы. Сколько копий своего рисунка она успела сделать, перед тем как умереть? Если только одну, то значит, сейчас он просто уничтожит её и всё. Если таких работ несколько, значит, он потеряет свою жизнь. И ему нужно срочно что-то придумать для того, чтобы...

Он посмотрел на рыдающего Рена и впервые не увидел в нём "человека дождя". Рен никогда не плакал, даже на похоронах Азуми Морен он не проронил ни единой слезы. Сейчас он рыдал, и его восхитительная улыбка, сводящая его с ума, исчезла, смытая безумными горькими следами.

Рен поднялся, справившись с собой. Он всегда был сильным, его Рен. Глаза у него были мокрыми, но что-то сломалось внутри него. Изумо хотелось протянуть руки и заключить его в объятия и исправить что-то, что, кажется, уже невозможно было вернуть.

— Я не буду спрашивать тебя ни о чём, — внезапно сказал Рен, и Изумо с радостью и облегчением внезапно увидел в нём прежний свет. Он улыбался, стоя под проливным дождём, улыбался, когда рухнул весь его мир.

"Мир прекрасен" — говорила его улыбка, но, сколько в нём боли". И теперь Изумо, наконец, постиг горький истинный смысл неразрешимой загадки "Человека дождя".

— Уходи, — сказал Рен тихо. — Уходи навсегда, и я не буду тебя ни о чём спрашивать. Просто уходи.

— Рен, — позвал Изумо отчаянно, понимая, что сейчас рушится весь его мир.

— Я никогда не смогу быть таким как ты, Рен, — прошептал Изумо отчаянно. — Я никогда не смогу стать другим. Я хотел... Хотел стать лучше, измениться... Мир никогда не станет прекрасным, если в нём не будет тебя.

Рен отшатнулся от него со страхом.

— Ты безумен, — прошептал он с запоздалым пониманием. — О чём ты говоришь? Это ты убил Азуми?

— Нет, — Изумо шагнул к нему, пытаясь прикоснуться, но Рен отшатнулся назад.

— Я безумец, — согласился он и проговорил горько. — Я всегда мечтал найти "человека дождя" и спросить его: "Почему?" Но когда я нашёл тебя, мне больше не нужно было узнавать ответ. Я солгал тебе. Рен. Я не тот, за кого выдаю себя. Я — не Тетсу. Я — Изумо, убийца. Азуми смогла увидеть правду и поэтому она должна была умереть. Её работа погубила её, Рен. Я не желал этого, но у меня не было выбора. Если бы я отказался, они убили бы тебя.

— Уходи, — прошептал Рен, отталкивая его от себя. — Уходи, Тетсу, я не желаю этого слышать.

— Рен, ты любишь меня? — спросил Изумо отчаянно. — Скажи, что ты всё ещё любишь меня.

— Я люблю не тебя! — заорал Рен. — Я люблю Тетсу, но теперь его никогда не будет со мной, — он всхлипнул, пошатнувшись. — Изумо, уходи. Я не желаю видеть тебя. Я люблю тебя, и поэтому уходи. Видеть тебя теперь слишком невыносимо. Я не смогу вынести этого. Я не смогу... — он снова опустился на колени, закрывая лицо руками и раскачиваясь из стороны в сторону, словно сломанный маятник внезапно давших сбой часов.

— Когда ты любишь, — проговорил Изумо, — то не имеет значения ничего. Ничто не может помешать этой любви. Я был для тебя готов на всё. Я и сейчас пойду на всё, Рен. Но я не могу уйти. И отпустить тебя я тоже не могу. Останься со мной, или я заставлю тебя остаться, — он шагнул к Рену, безжалостно топча ногами упавший рисунок, подхватил его одной рукой, поднимая с пола. — Ты полюбил Тетсу, — проговорил он, поднимая сопротивляющегося любовника на руки. — Но Тетсу никогда не существовал. Рядом с тобой был я, Изу. И я навсегда останусь с тобой, даже если ты никогда не сможешь принять меня. У нас нет другого пути.

— Но я не останусь с тобой!!! Я никогда не буду! — Рен отбивался от него, но Изу было смешно и жалко его. Рен никогда не умел драться. Он скрутил его без усилий и, затащив его в спальню, легко стащил с него одежду.

— Я, кажется, забыл тебе сказать, — прошептал он, заключая бьющегося любовника в свои объятия,— одну маленькую истину, которую я познал рядом с тобой: когда любишь кого-то... то не имеет значения, кто из вас двоих будет подчиняться. Я подчинялся тебе, Рен, потому что люблю тебя, и теперь ты подчинишься мне. Не бойся, Рен, я не сделаю тебе больно. Я ведь знаю теперь, как это бывает. У нас нет выбора, Рен, у нас нет никакого выбора. Ни у меня... Ни у тебя.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

— Изу, ты сможешь стать прежним? — Рен сидел рядом с Изумо на кровати, поджав под себя босые ноги. Голова Изумо покоилась у него на плече.

— Если бы я мог, — с тяжёлым вздохом отозвался Изу. Он курил и стряхивал пепел на ковёр, но теперь и ему и Рену было на это наплевать.

— Как только я откажусь работать на организацию, меня убьют. Но перед этим они доберутся до тебя. Я хожу по лезвию бритвы, и теперь это лезвие стало удивительно тонким.

— Это из-за меня? — глухо спросил Рен. Изу, затушив сигарету, привлёк его к себе.

— Я сумею защитить тебя, даже если это будет стоить мне жизни. Если понадобиться, я покончу с собой для того, чтобы они оставили тебя в покое. Но я боюсь, что теперь даже моя смерть ничего не изменит. Они знают о тебе. И пока я подчиняюсь их условиям, ты будешь жить. Наёмный убийца не должен иметь близких. Это первое правило, и я нарушил его, связавшись с тобой.

— Ты сожалеешь?

-Я сожалею только о смерти Азуми. Я полюбил тебя ещё задолго до того, как мы встретились. Именно она подарила тебя мне. Я никогда не думал, что всё так обернётся.

Рен закрыл его губы поцелуем.

— Я люблю тебя, Изу — прошептал он. — Даже если это так больно, я люблю тебя. Я бы так хотел изменить всё! — простонал он. — Но ничего изменить невозможно, и надо принять это. И от этого мне больно.

— Мне бы хотелось подарить тебе весь мир, но теперь я способен подарить тебе лишь только боль, — прошептал Изу потерянно.

— Не говори так. Прошу тебя, не говори, — Рен закрыл его рот ладонью. Изу, перехватив ладонь, бережно поцеловал его пальцы. — Забудь обо всём. Когда нет сил изменить, остаётся лишь сожалеть и просить прощения. Но лучше просить прощения, чем сожалеть.

— Я тебя сильно поранил?

— Забудь об этом, — прошептал Рен, обнимая его.

— Я чудовище, — простонал Изу. — Азуми была права. Я — чудовище, Изу.

— И в то же время ты — Тетсу. Она ошиблась, — губы Рена дарили покой и очищение от всей грязи мира. Может ли существовать на свете другой такой Рен? Никогда. Потому что не может существовать никого похожего на него.

— Рен, я могу просить тебя, — прошептал Изумо дрогнувшим голосом и с силой сжал плечо своего возлюбленного, не в силах выносить его всепоглощающего света.

— Да.

— Подари мне свою улыбку, Рен.

— Улыбку "Человека дождя"? — Рен на мгновение улыбнулся, и Изумо с замиранием сердца ощутил былой далёкий отблеск, приправленный теперь бесконечной горечью.

— Просто свою улыбку, Рен. И тогда у меня будет весь мир.

— Знаешь что, — Рен выпрямился и посмотрел на Изумо долгим проникающим взглядом, затем он кивнул совершенно серьёзно, заставив Изумо на мгновение испытать страх.

— Я обещаю тебе, Изу, — сказал Рен. — Когда-нибудь мы придумаем способ, как освободиться от всего этого. И когда ты станешь свободным, я научу тебя улыбаться.

— Если бы я мог стать свободным. Ты не прав, Рен. Не у каждого человека есть выбор. Потому что выбирать между вот жизнью и смертью, это удивительно не справедливо, ты не находишь?

Рен ответил ему затравленным, ничего не выражающим взглядом.

* * *

* * *

* * *

* * *

— Это испытание для тебя, Изу, — лицо Огаты казалось абсолютно отрешённым, словно у восковой куклы, и невозможно было понять и прочитать, о чём он думает, были ли у него сейчас хоть какие-то эмоции.

— Прикончишь своего любовника и будешь жить. Прощение ты этим не заслужишь, но вот выжить сможешь очень даже. На кону стоит твоя жизнь. Если не справишься, "человек дождя" всё равно умрёт. Но тогда его смерть случится на твоих глазах, и поверь, она не будет приятной. После этого умрёшь ты. У тебя есть двадцать четыре часа, чтобы сделать работу чисто и без лишнего шума. Ты очень огорчил нас, Изу. Но ты один из лучших, и поэтому тебе оказано подобное снисхождение. Любой другой на твоём месте был бы давно мёртв. И именно по этой причине ты столь надёжно ограждён от пристального внимания полиции. Это твой единственный шанс, постарайся не упустить его. Потому что второго такого шанса больше не будет. Ты разочаровал меня, Изу. Очень сильно разочаровал.

Изу смотрел на Рена. Слова звучали в голове с неумолимой чёткостью и ясностью, не оставляя ему ни единого шанса. Рен улыбался вымученно и грустно. "Сколько ему пришлось пережить по моей вине?" — Изумо молча привлёк его к себе прямо на пороге, даже не задумываясь о том, что кто-то может их увидеть.

Рен высвободился нехотя, тронул рукой его плечо.

— Там в гостиной к тебе пришёл друг, — сказал он слегка напряжённо. — Я его пригласил остаться на ужин.

Изу молча оттолкнул Рена в сторону и шагнул в направлении гостиной, держа руку на рукоятке пистолета. За накрытым столом сидел с независимым видом Каске.

— Изу, я рад тебя видеть, — сказал он, поднимаясь на мгновение и давая Изу возможность оценить присутствие оружия.

— Я здесь для того, чтобы проследить, как ты выполняешь свою работу, — проговорил он чуть виновато и метнул в сторону Рена задумчивый слегка сожалеющий взгляд. — "Человек дождя", — проговорил он, заставив Рена напрячься и смутиться. — Я тоже видел эту работу, она потрясающая. Мне действительно жаль, Изу, — прибавил он.

— Я не совсем понимаю, о чём идёт речь, — сказал Рен, стараясь, чтобы голос его звучал беспечно. — Но я ужасно голоден. Может, мы сначала поужинаем, а потом уже будем говорить о работе?

Каске переглянулся с Изу, принял его умоляющий взгляд и кивнул, проговорив весело.

— Я за ужин, работа подождёт. Изу, если ты будешь сидеть с такой хмурой физиономией, мы с Реном тебя выгоним. Он потрясающий парень. Рен, тебе помочь на кухне?

Рен протестующе замахал руками.

— Вы гость. Я оставлю вас поболтать. Изу, поухаживай за своим другом.

Он скрылся в дверях, и Изу и Каске одновременно выхватили оружие, направляя пистолеты друг другу в лоб.

— Изу, не дури, — хмуро сообщил Каске. — У тебя нет выбора. Ты думаешь, мне приятно находиться в подобной роли? Если ты не можешь это сделать, я всё сделаю сам. Обещаю тебе, он ничего не почувствует.

Изу устало кивнул и, медленно убрав пистолет, опустился на стул.

— Давай мы закончим ужин, — проговорил он. — Разреши мне побыть с ним ещё немного, Каске. Я всё сделаю сам, он умрёт от моей руки. Не бойся, — раздражённо бросил он, видя его пристальный взгляд, — Я не дурак и всё понимаю.

— Ты доигрался, — Каске убрал пистолет и пробормотал, на мгновение позволив себе стать сентиментальным. — Хотя я понимаю тебя. Я видел работы Азуми. "Человек дождя" — это настоящий шедевр, но он ни в какое сравнение не идёт с оригиналом, — закончил он убито. — Такое ощущение, что предстоит свершить ужасное кощунство. До чего же мерзко! — он с размаху заехал кулаком по столу.

— Мы сами выбрали этот пут,ь — Изу с силой сжал свою ладонь.

— Выход только один, — пробормотал Каске и предложил задумчиво: — Изу, если ты пожелаешь, я помогу тебе обрести свободу.

Изу наградил его мрачным взглядом.

— Каске, у тебя всегда было туго с юмором.

— А кто сказал, что я пошутил? — отозвался Каске и смолк, потому что в комнату, держа в руках блюдо с горячим, вошёл Рен.

— У нас сегодня немного ускоренный ужин, — проговорил он чуть виновато. — Надеюсь, никто не обидится, если мы пропустим холодное?

Рен и Каске болтали без умолку. Всё-таки Каске умел шутить, когда хотел, и Рен искренне хохотал над его остроумными шутками. Изу был благодарен ему. Последние мгновения своей жизни он будет счастлив. И почти беспечен.

Он выстрелил, даже не целясь. Когда Каске, произнеся какую то милую остроту, потянулся за бокалом с вином, он утратил бдительность всего лишь на мгновение. Во время лёгкого и необременительного застолья ни он, ни Каске не спускали друг друга с прицела.

Каске откинулся назад, даже не успев ничего понять. У него во лбу красовалась аккуратная маленькая дырка.

Рен смолк, с ужасом глядя на расплывающееся на лице Каске алое пятно.

— Он хотел убить тебя, — проговорил Изумо. — У меня не было выбора, а теперь у нас нет времени. Рен, нам нужно бежать, — он хотел встать и внезапно понял, что не в силах подняться, а перед глазами начинает расплываться неприятный липкий туман.

— Рен, — прошептал он почти с ужасом. — Что происходит? Каске отравил меня?

— Снотворное, — сказал Рен спокойно. Лицо его было удивительно спокойным и отрешённым. Он всегда был очень сильным, его Рен. Рен улыбнулся с грустью и шагнул к нему, принимая в свои объятия его падающее тело.

— Прости, Изу, — прошептал он тихо. — Я всего лишь хочу, чтобы ты стал свободным. Ты сказал, что желал бы, чтобы у тебя был выбор. Я люблю тебя, Изу. А затем сознание Изумо заволокла стремительная липкая темнота.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Изу открыл глаза и не сразу понял, где находится. Со стены на него смотрела знаменитая рекламная репродукция "Человек дождя2. Юноша, стоящий на мосту, улыбался знакомой бесконечно счастливой улыбкой.

Изу провёл дрожащей рукой по лицу, пытаясь сосредоточиться и понять, что происходит, но не мог. В голове гудело, а в рот кто-то словно насыпал песка. Он свесил ноги с кровати, привычно оглядываясь в поисках Рена, и не нашёл его.

Гостиничный номер был незнаком.

Изу поднялся и, шатаясь, побрёл в поисках ванной. Через несколько секунд, сообразив, что происходит, он пулей вылетел обратно и включил телевизор. Бросился искать часы.

"Где? Что? Как? Он убил Каске а потом?... Где Рен? Что?"

— Двойное самоубийство, произошедшее в доме на Л — авеню, потрясло всю общественность, — голос ведущей, заполнивший собой эфир, резанул его по ушам. Он потерянно поднялся, не в силах поверить, сделал громче.

— Обгорелые тела двух сожителей Асато Тетсуи и Рена Ди, известного широкой публике как "Человек дождя", были найдены во время сильнейшего пожара, разыгравшегося вчера ночью.... Как было установлено следствием, Рен Ди убил своего сожителя Асато, а затем поджёг свою квартиру и застрелился сам. Причина самоубийства устанавливается, но, как говорят знавшие Рена Ди, недавняя смерть подруги — известной художницы и фотографа Азуми Морен, с которой он ранее состоял в любовной связи, сильно потрясла молодого человека, сделав его...

Изу упал на кровать и обхватил голову руками. А затем он завыл, до крови вгрызаясь зубами в собственный кулак.

"Рен, глупый Рен. Как ты мог так поступить со мной? Как ты мог. Зачем, Рен? Зачем?"

В дверь постучали. Он привычно схватился за оружие и вдруг понял, что пистолета нет рядом с ним. Рен забрал его, пытаясь, видимо, сделать его смерть более убедительной. Глупец. Он не мог знать всего. "Сейчас я умру, — подумал Изу отстранённо и внезапно понял, что теперь ему стало абсолютно всё равно. Жить было незачем. Там за дверью, скорее всего, его ждёт убийца. Вряд ли Огата поверит в его смерть. Опознать его тело, да хотя бы по зубам, не предоставляло никакого труда. Впрочем, ему было теперь неважно. Он просто встретится с Реном и тогда наорёт на него как следует, а быть может, скажет ему "спасибо". Жаль, если он будет гореть в аду. Но бог ведь не может быть таким жестоким, чтобы не дать им встретиться ещё на один миг.

Он, улыбаясь, открыл дверь. На пороге стоял посыльный.

— Господин Седой? — спросил он, с подозрением оглядывая воспалённую физиономию Изу, его помятую одежду. Изумо кивнул, с трудом соображая.

— Это я.

— У меня для вас послание. Велено вручить лично в руки.

Изумо, не понимая, взял измятый конверт, на котором было аккуратным знакомым подчерком выведено его имя. Сердце заныло в ожидании странного предчувствия. Он завертел головой в поисках авторучки.

— Расписываться не нужно, за всё уже уплачено, — сказал посыльный и, развернувшись, ушел, напоследок приложив пальцы к козырьку. Изумо захлопнул дверь и трясущимися руками вскрыл конверт.

— Дорогой, Тетсуя, — строчки внезапно раздвоились и поплыли у него перед глазами. — Если ты читаешь это письмо, значит, у меня хватило сил и решимости осуществить задуманное до конца. Я не знаю, будет ли это иметь смысл, но, по крайней мере, у тебя теперь появится хотя бы маленький призрачный шанс суметь что-то изменить в своей жизни.

Прости, я не умею писать письма. И говорить тоже не умею, тону в ненужных словах. Но пока я говорю, мне кажется, что ты сейчас рядом со мной, и тогда мне становится легче. Я не боюсь умирать.

Рак - это не диагноз, это приговор. Я слышал, как один врач сказал это другому, и почему-то запомнил. Не знаю почему. Это случилось за три месяца до встречи с тобой.

Изумо провёл рукой по лицу, стирая набегающие слёзы, но они текли и текли, капая на бумагу и мешая ему читать.

— Знаешь, в мой день рождения, когда я получил подарок Азуми, я очень сильно разозлился на тебя и на неё. Но тогда я просто не мог простить того, что её больше нет и того, что как мне казалось, она пытается открыть мне глаза. Даже после того, как её не стало. Мне казалось, что, зная правду, она не имеет права отнимать тебя у меня, ведь у нас с тобой осталось так мало времени.

Но потом я сумел понять истинный смысл того, что хотела сказать Азуми. Этот подарок предназначался для нас с тобой, и твоё отражение в зеркале было всего лишь отражением. Вернее, отражения никогда не существовало. Каждое из твоих лиц было истинным. Азуми пыталась донести до нас, что у каждого человек есть выбор. Каким станет твой выбор, Тетсу? Она показала тебе твоё лицо, но это не значит, что это должно было стать твоим настоящим лицом. Ведь она назвала эту работу "Отражение". И тогда я подумал, что истинный Изумо, это ты, мой милый Тетсу, которого я так люблю и всегда буду любить. Ты знаешь, я очень люблю тебя. И поэтому прошу тебя не сердиться на меня. Я всего лишь хотел, чтобы ты однажды смог стать тем Изу, которым ты так всегда стремился стать.

Говорят, что перед любимыми людьми мы всегда пытаемся показать себя с лучшей стороны. Но это не так. Перед любимыми людьми мы на самом деле становимся самими собой. Теми маленькими кусочками хороших себя, которыми мы искренне хотим быть. Но потом проходит время, и эти замечательные кусочки истираются, грубеют, становятся меньше, и на смену им приходит облик нашего истинного лица. Иногда мы боимся показать его сами себе. Пусть всё то хорошее, к чему ты стремишься, Тетсу, никогда не исчезает в тебе ради того, что однажды было между нами. Останься таким же, каким ты всегда был для меня — моим любимым и единственным Тетсу. И мне неважно как будет выглядеть твоё отражение, потому что я знаю, каким выглядит твоё настоящее лицо. И я люблю тебя, Тетсу.

Помнишь, ты спросил меня, почему я улыбался тогда под дождём?

Там, стоя на мосту и зная свой приговор, мне казалось, что в одну секунду я потерял в жизни почти все, что у меня было. Мне казалось, что это конец. Я думал о том, что если я шагну с моста вниз, то мои мучения прекратятся, а потом я увидел город за пеленой дождя.

Тетсу, я подумал в тот момент о том, что этот мир непередаваемо прекрасен, и жизнь так удивительна. И что если меня сейчас не станет, то я никогда не смогу постигнуть всей этой совершенной красоты. Я подумал о том, что я ещё жив и пока я жив, значит, я могу сделать в своей жизни что-то и, даже если однажды мне придётся уйти, я уйду, но, зная, что это было не напрасно.

В ту секунду, когда хлынул дождь, я внезапно ощутил себя свободным. Свободным от всех ненужных и обременительных вещей, которые меня донимали. И я подумал: "Вот он, мой шанс начать всё сначала с самого нуля". И тогда я понял, что все, что в жизни происходит с нами, на самом деле это все происходит правильно. Я, наверное, кажусь тебе смешным и глупым, Тетсу. Но в тот момент я думал именно так и чувствовал себя дураком, открывающим всем известные истины. И поэтому я был безумно счастлив. И когда я встретил и полюбил тебя, я постоянно вспоминал этот момент и думал, каким же я дураком был. Ведь если бы я тогда бросился вниз с моста, то я не встретился бы с тобой и не прожил свою жизнь вот так, как прожил её.

Я ни о чём не жалею, Тетсу. Я надеюсь, что ты, когда-нибудь сумеешь понять и простить меня. И я верю, что ты станешь свободным и сможешь быть счастливым, даже если тебе сейчас кажется, что твой мир обратился в прах.

Живи, Изу. Будь счастливым ради нас с тобой. Сделай этот мир лучше, потому что в нём больше не будет Изумо, а появится кто-то другой, кто принесёт в этот мир частичку себя. И тогда я буду очень счастлив, зная, что мой уход не напрасен, и, быть может, ты не очень будешь сердиться на меня потом. Ну, я на это надеюсь.

Если я смогу подарить тебе свою улыбку, Тетсу, то пусть она навсегда останется с тобой.

Улыбнись, Тетсу. Даже сквозь дождь. Этот мир так прекрасен. В наших силах сделать его ещё лучше. Я верю в это.

Навсегда твой, "Человек дождя".

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Изумо стоял на мосту в том самом месте, которое запечатлела знаменитая репродукция. По лицу его хлестал дождь, он смешивался со слезами, стекая вниз. Изу смотрел вдаль на серую пелену города и, подставляя своё лицо тугим безжалостным струям, улыбался отрешённой мечтательной улыбкой.

-Удивительное место, не правда ли? — раздался над его головой знакомый голос. Изу поднял голову и встретил усталый немигающий взгляд Огаты.

Он стоял рядом с ним, держа над их головами раскрытый зонт.

— Напоминает что-то удивительно знакомое.

Изумо не ответил, продолжая смотреть вдаль и улыбаться.

— "Человек дождя", — босс скривился. — Ты всё пытаешься познать его маленькую истину? Ты удивительный дурак, Изумо. Ты мог бы сбежать из города, но ты даже не пытаешься прятаться, — босс отодвинулся от него, словно он был чумным. — Ты мне больше не нужен, Изумо, — сказал он и, закрыв зонт, зашагал прочь. Тёплый летний ливень безжалостно хлестал его по лицу.

— "Человек дождя", — задумчиво проговорил мужчина и, садясь в машину, окинул застывшую на мосту фигуру каким-то тоскливым, полным зависти взглядом. — Почему? — спросил он, пожимая плечами. — Хотел бы я когда-нибудь понять.

Изумо стоял, подставляя лицо тёплым струям. Ему казалось, что это ласковые пальцы Рена, и что Рен сейчас стоит рядом с ним, точно так же запрокинув голову и словно ожидая чего-то. Изумо ждал выстрела. Но его не было ни через минуту, ни через час.

"Человек дождя" стоял на мосту и безмятежно улыбался. Он был свободен.