Человек дождя ( старая версия )

— Как ты себя чувствуешь, Изумо? — Огата заговорил первым, как и было принято.

— Спасибо за беспокойство. Я уже здоров. — Изу сдержанно поклонился.

— Вот как,— Огата, наконец, повернулся, держа в руках два бокала. Один он поставил на стол, из второго отхлебнул сам и сел в широкое удобное кресло. — Расслабься,— сказал он, заметив напряженную позу Изу. — Мы сейчас одни. Надеюсь, у тебя есть, что сказать мне.

Изу снова почтительно поклонился и положил перед боссом толстый конверт со всеми материалами по делу.

Огата уважительно крякнул, затем хмыкнул.

— Ты, как обычно, найдешь, чем удивить. На словах, что ты смог узнать?

— Я не могу говорить вслух то, что не смог проверить лично, — Изу, поколебавшись, сел. — Я привык отвечать за то, что говорю.

— Каске. Ты ведь подозреваешь его? — вяло поинтересовался босс, проигнорировав его слова.

— Каске — мой друг. Он ни разу не подводил меня.

— Ты тоже ни разу не подводил меня, Изу, — босс с задумчивым видом отхлебнул из высокого бокала. — Но теперь, после того случая, ты делаешь одну глупость за другой. Зачем ты связался с господином Мицурой? — он метнул в сторону Изу короткий любопытный взгляд, в котором пряталось немного удивлённое насмешливое веселье. Огата прекрасно знал обо всём происходящем. Был, как говорится, в курсе дела, и его вопрос сейчас был продиктован не столько праздным любопытством, сколько желанием посмотреть, как поведёт себя Изумо. Ситуация была действительна очень своеобразная. Огата не прощал слабостей и не признавал их. Но он весьма трепетно относился к людям, считая, что помимо жестокой дисциплины есть ещё и другие, скрытые пружины управления. Иногда помиловать было гораздо более значимым, чем покарать. Сейчас именно в такой ситуации перед ним находился Изумо, и Огата никак не мог определиться во мнении. Изу не был обычным расходным материалом, о пропаже которого не стоит сожалеть. От него было довольно много проку. К тому же Огата признавал, что в глубине души испытывает некоторую симпатию к этому упрямому и непримиримому человеку, так напоминающему Огате себя самого в молодости. И возможно, поэтому Изумо прощалось то, что не прощалось никому.

— Это не имеет никакого отношения к делу. Это личное, — отрезал Изу, рискуя вызвать гнев.

Огата недовольно побарабанил пальцами по подлокотнику кресла.

— Ты всегда был дерзким на язык, — сказал он раздражённо. — Дерзким и неуправляемым. Ты, надеюсь, понимаешь, почему тебе дана такая большая отсрочка?

Изумо кивнул.

— Мне нужно твоё тело, Изу, но не твои мозги. Если ты станешь калекой, зачем ты мне будешь нужен? — он поднял бокал и посмотрел сквозь него на свет. — Я тоже совершил ошибку на твой счёт. Мне нужно было использовать тебя в другой роли. Но ты слишком хорош в бою, и это моя слабость. Такие, как ты, редкий материал. Ты умеешь убивать и ты делаешь это гораздо лучше, чем другие, но незаменимых нет. — Огата на мгновение прикрыл глаза, затем щёлкнул пальцами.

Изумо ждал этого. С той самой секунды как вошёл сюда. При желании он мог бы убить Огату, но был ли в этом смысл. Огата, кажется, тоже понимал это. Им нравилось играть подобным образом.

Изу поймал летящий в лицо нож и отправил его обратно, увернулся от обрушившегося меча, взлетел красивым танцующим движением, перехватил руку, нанёс удар. Рукоять клинка приятно согрела ладонь. Он поклонился и протянул меч Огате.

— Ты гораздо лучше, чем другие, — сказал Огата так, словно ничего не произошло. Он нажал какую-то невидимую кнопку, и в комнату бесшумно вошли несколько человек, молча убрали тела, поклонились и вышли. Через минуту они остались вдвоём.

— Изу, ты знаешь, как я отношусь к тебе, — неожиданно сказал Огата, перестав быть равнодушным. Он провёл рукой по глазам, и внезапно стало видно, что он жутко устал.

— Но из-за всего произошедшего я потерял лицо. Ты знаешь, что это такое. Я лично представлял тебя перед всеми, я поручился за тебя, приняв в семью. Но теперь про меня будут говорить, что я слаб, раз не способен разобраться с тем, что творится в моём доме.

— Разберись со своими проблемами сам, Изу, иначе я ними разберусь я, — он на мгновение прикрыл глаза. — Кицуна требует у меня твою голову. Тебе стоит как следует подумать над этим.

* * *

* * *

* * *

* * *

*

Однажды на них напали люди из передового отряда Каске. Это было удивительно смешно. Они брели по улице, забыв об осторожности и наслаждаясь ночной панорамой города. Крепкие накачанные парни выступили из подворотни, окружив их с трёх сторон. Они были изрядно навеселе и, кажется, хотели развлечься. Каске и Изу контролировали один район, и Каске находился у Изу в подчинении. Новобранцы проходили через него. Но почти все они знали, кто здесь главный, и сейчас без труда определив их принадлежность, Изу был удивлён и одновременно раздосадован.

— Какая сладкая парочка! — заявил один из них, нагло ухмыляясь и похлопывая битой по раскрытой ладони. — Ребятки, вам лучше отдать нам всё, что у вас есть, и, быть может, мы вас отпустим, — Изу нахмурился. Вряд ли этим парням были нужны деньги, вероятнее просто поиздеваться и отпинать кого-нибудь ради прикола, хотя, скорее всего, они не брезговали такими вот случайными заработками. Но как бы то ни было, сегодня у Каске будут серьёзные неприятности. Изу всегда был против лишнего внимания полиции, предпочитая, чтобы во всём был порядок. Каске должен был разобраться ос своими людьми, не позволяя им устраивать беспредел. Даже в этом они с Огатой были удивительно похожи.

— Вы нас перепутали с кем-то, — вежливо и непреклонно вмешался Рен, загораживая Тетсу своей спиной. — Вам лучше пройти мимо, если вы не хотите неприятностей.

Парни заржали, Изумо закатил глаза. По его мнению, это тоже выглядело смешно: один против семерых. К тому же Рен абсолютно не умеет драться. На что он рассчитывал?

— Парень, ты, кажется, не понимаешь, — вежливо заявил один из них. — Тебя сейчас будут бить долго и больно.

Они снова заржали, и Изумо, которому надоел этот дурной спектакль, вышел из тени. Свет фонаря хорошо падал на его лицо, помеченное зигзагообразным шрамом, и знаменитые белоснежные волосы седого кота Изумо.

Бандиты, в страхе побросав оружие, попадали на колени, умоляя господина Изу простить их. Изумо, впав в бешенство, сделал удивлённое лицо и пояснил вежливо и непреклонно, что, наверное, молодые люди обознались и перепутали их с кем-то. Молодым людям хватило ума подтвердить всё то, что он тут же на ходу вдохновенно наплёл. А затем они ринулись бежать.

— Есть такой бандит — Изумо, — пояснил он растерявшемуся от этой всей сцену Рену. — Я слышал о нём. Он здесь хозяин. У него белые волосы, так же как и у меня, и шрам на щеке. Я уже сталкивался с подобными ситуациями. Мне всегда везло из-за этого сходства .Лучше обознаться, чем навлечь на себя неприятности. Говорят, Изумо чрезвычайно жесток.

— Да уж! — смеясь, заметил Рен. — Представить жестокого Тетсу невозможно. — Он поёжился. — Не хотел бы я встретиться с этим Изумо.

— Никто бы не хотел, — в тон ему отозвался Изумо.

— Но я постараюсь защитить тебя, — успокоил его Рен, — даже если против меня ополчатся хоть тысяча Изумо. — Изу открыл и закрыл рот, не зная, что тут ещё можно сказать по этому поводу, а затем, не выдержав охвативших его чувств, обнял Рена изо всех сил и прижался к его спине.

— Я люблю тебя Рен, — прошептал он страстно. — Ты даже понятия не имеешь, как сильно я люблю тебя.

После этого случая он устроил выволочку Каске, а что Каске устроил этим проколовшимся парням, его уже не волновало. Но с этих пор он приставил к Рену охрану: пара неприметных, умеющих драться ребят неотлучно следовала за его возлюбленным, где бы тот ни находился, и заодно докладывала Изу обо всех его перемещениях. О том, чтобы позаботиться о своей охране, ему не приходило в голову. И как оказалось зря.

* * *

* * *

* * *

*

На него напали вечером. После того как переодевшись и поставив машину на стоянку, он возвращался домой. Его окружили, когда он переходил детскую площадку. Это были люди Кицуны.

— Босс шлёт тебе привет, — сообщил один из бандитов с выбритой головой. — Ты зарвался, Изу. Мы здесь, чтобы напомнить тебе, что ты должен извиниться. Ты можешь пойти с нами.

— А можешь отказаться, — подхватил другой. — Но только харкать и мочиться ты будешь кровью. — Они рассмеялись.

— Что выберешь, Изумо? — спросил бритый.

Сегодня их было десять человек и, судя по коротким экономичным движениям, драться они умели все до одного. Они держались уверенно и спокойно, справедливо полагая, что на этот раз перевес на их стороне.

Изумо начал драку первым. Всё-таки численное превосходство было не на его стороне, и он стремился хоть немного уравнять шансы до того, как его противники смогут оценить, насколько он на самом деле опасен. У него было только одно преимущество: Кицуна послал своих людей для того, чтобы они доставили Изу к нему лично, а это значило, что его постараются не убивать. Иначе всё бы было гораздо проще. Например, достаточно было взять его голову на прицел и привести к Кицуне под дулом пистолета. Но пистолет — дурная штука. Изумо мог начать дёргаться, а он был нужен живым. Отчего-то он был нужен живым. Кицуна не был дураком, но и умным он тоже не был, не сумев понять, что пытаться захватить седого Изу таким способом бессмысленно. Подмешать ему в вино наркотик или попытаться воздействовать через Рена было бы куда вернее. Но, кажется, Кицуна стремился просто оставить ему небольшое послание. Пока он не действовал серьёзно. По приказу Огаты Изу убил его брата. Вряд ли Кицуна не понимал, кто за ним стоит и то, что он так легко пожертвовал братом, тоже никого не удивило. Интереснее для Изу было другое. Зачем он так нужен Кицуне? Огата открестился от него, сообщив, что действия его подчинённого являются следствием того, что брат Кицуны жестоко оскорбил Огату. И его верный пёс не смог вынести, когда оскорбляют его хозяина. Теперь Изу и Кицуна были предоставлены друг другу. Кицуна имел право разобраться с ним, но Изу так же имел право защищать свою жизнь. Если бы всё удалось сделать тихо, то Огата бы остался не при чём, но кто-то подставил их. Кицуна прекрасно понимал, что произойдет, и устроил на них засаду, безжалостно пожертвовав своим братом. Вопрос был не в том, что Кицуна пытается убить его, а в том, почему он этого делать не пытается. И также был ещё один открытый вопрос: кто подставил их? Огата пытается помочь ему, но в сложившейся ситуации он слишком ограничен в своих действиях. К тому же из-за всей этой истории он потерял уважение и теперь находился в сложной ситуации. С одной стороны он должен был наказать Изу за проявленный произвол, с другой стороны — Изу был ему слишком нужен.

Он ударил ногой первого, развернулся, с разворота отбросил второго, а затем на него кинулись. Нападать всем разом довольно сложно, потому что нападающие в слишком большом количестве мешают друг другу. Изу выхватил когти, метая их веером, и, сжимая в руках один из ножей, ринулся в драку.

Когда он уходил, на площадке валялось десять вырубленных тел. Все были живы. Его не собирались убивать, и он тоже не убивал, ограничившись тем, что покалечил самых прытких. Через пару тройку часов, если раньше не прибудет полиция, они очухаются и смогут вернуться к своему хозяину, чтобы доложить о том, что задание не было выполнено.

Изумо шёл домой, стирая кровь с разбитого лица, — всё-таки ему тоже изрядно досталось, — и думал о том, что ему стоит навестить Кицуну. Всё-таки настойчивое приглашение последнего не оставляло ему иного выбора. Кицуна хотел поговорить с ним, если только это не маниакально желание убить его лично. Но вряд ли Кицуна испытывает такое желание, иначе бы он не подставил своего собственного брата.

Вот только идти к нему стоит, подготовившись, и явно не с парадного входа.

Изумо задумался о том, что ему ещё не приходилось проникать в хорошо охраняемые крепости. Но ведь всё когда-то приходиться делать впервые. Если он сумеет выяснить, что хотел от него Кицуна или разобраться с ним, в любом случае Огата будет очень доволен. Но вот только если он убьет Кицуну, у него появится целая куча иных проблем. И вряд ли Огата пальцем пошевельнет, чтобы защитить его, хотя Изу оказал бы ему просто феноменальную услугу.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

**

В эту ночь он впервые подлил Рену снотворное. Любовник уснул, как только его голова коснулась подушки, и Изу с неудовольствием подумал, что нужно будет уменьшить дозу. Всё-таки он предпочёл бы провести это время более занимательно, чем любоваться на своего спящего ангела. "Человек дождя" улыбался во сне. Рен всегда улыбается. И когда засыпает, его мужественное лицо приобретает почти детское, удивительно беззащитное выражение. Изу нравилось наблюдать за ним. Иногда, подперев голову, он по долгу смотрел на спящего возлюбленного, пытаясь отыскать ответы в его мягкой беззаботной безмятежности. Почему все люди не могут быть такими как ты, Рен? Наверное, насколько проще и чище стал бы тогда мир. Почему этот мир такой сумасшедший, отвратительный и прекрасный, в сочетании своего ужасного и безобразного? Будут ли когда-нибудь ответы на эти вопросы? Там, на сияющей половине красоты и внутренней свободы жил Рен, а ему была отведена роль чудовища на другой, отвратной и полной страха половине. Рай и Ад. Ангел и демон в двух ипостасях своей невозможной противоположности.

"Человек дождя" загадочно улыбался ему, глядя вдаль отрешёнными, все понимающими глазами. В ту секунду там, под бесконечным проливным дождём он знал ответ, но он не мог подарить его никому. Каждый сам постигает свою истину. И когда-нибудь ты тоже постигнешь ответ. Даже если для этого придётся прожить всю жизнь. Однажды мы обязательно узнаем каждый свой ответ.

Кицуна так и не успел понять, что происходит с ним. Он только что закончил трахать шлюху и теперь пил коктейль, довольно улыбаясь жизни и своему отражению в зеркале. В ванной стремительно текла вода, и слышалось довольное мычание. Кицуна, подумав секунду, поднялся и, отставив коктейль, решил присоединиться к маленькой умелой киске, что сегодня сполна отработала свой гонорар. Он уже давно не встречал ничего подобного из этого даже среди самого первосортного материала. Девочка была удивительно свежа для своих семнадцати лет, а то, что она вытворяла со своим языком... Вспомнив, какие вершины они сегодня смогли покорить, Кицуна удовлетворённо прищурился. Он ещё умеет показать себя, и эта молоденькая кобылка стоила того, чтобы остаться здесь подольше. Он скинул халат, и стремительный короткий удар по затылку поверг его в небытие.

Он очнулся почти сразу.

Симпатичная шлюха сидела на краю ванной и безмятежно курила, стряхивая пепел на его связанное тело. Он голый лежал в ванной, и рот его был залеплен скотчем. Над ним возвышался ещё кто-то, но его голова была неудобно завёрнута вперёд, и он не мог разглядеть, кто льёт холодную воду ему на лицо.

Шлюха — он так и не удосужился спросить её имя — наклонилась и разлепила ему рот. Её большие груди, над которыми он сегодня истаивал от блаженства, едва не задели его лицо, но сейчас они не вызывали ничего, кроме ужаса и отвращения. Кто-то кинул ей халат, и она, недовольно покривившись, надела его на себя.