Хорошо, что сам конунг не был в состоянии различить род того, что именовал магией; иначе бы с первого взгляда понял, насколько чужды друг другу умения Олорина — и Эгленна. Но так — так человека вполне можно было бы ввести в заблуждение... Не хотелось.

Быстро же он, однако, пришел в себя после "пробуждения"... велика сила светлого майа.

-Итак, — конунг выпрямился. — Вы нарушили пределы Рохана. Вы привели за собой орду орков. Благодаря вам с севера примчались вихри, и много ни в чём не повинных людей погибли, просто попавшись на дороге ледяной бури. Что скажешь, Гэндальф Горевестник? Кого ты привёл с собой?

— Я расскажу о том, как все происходило, — Эгленн шагнул вперед. — Случилось так, что я попал в Изенгард; так же, как и множество твоих, конунг, подданных. Саруман теперь не убивает людей — он чародейством делает из них своих рабов, марионеток, лишенных воли и готовых бездумно исполнять любые приказы, даже и вместе с орками убивать своих же сородичей. Я сумел не поддаться этому чародейству, обмануть Белого Колдуна. Нас — ты сможешь увидеть вернувшихся людей — вместе с орками и крылатыми тварями-ящерами Саруман отправил на равнину, чтобы уничтожить Гэндальфа и его товарищей. Вышло иначе, Гэндальф силен ... а я сумел защитить людей от гибели в этом бою. Саруман понял, что мы живы, и тогда бросил на нас ледяных духов, обитающих на вершинах Мглистого. Мы погибли бы, если б не сумели разорвать связь между ними и Саруманом. Тогда они ушли. Да, мы виновны в этой буре... уже одним своим существованием. Но мы так же скорбим о погибших, как и ты. Сейчас у нас общий противник, он силен, и думается мне, что не враждовать мы должны, а объединиться, чтобы не погибнуть от него поодиночке.

-Сумел не поддаться, значит, — глаза конунга настороженно сверкнули. — Сумел воспротивиться самому Саруману. Ты полагаешь, я несмышлёное дитя, и не смогу догадаться, кто ты? Похоже, Гэндальф, ты стакнулся с Мордором — чтобы разгромить Сарумана? Ты хитёр, ты умело строишь свои замыслы, но такого я не ожидал от тебя.

Он стремительно встал, очутился напротив Эгленна.

-Если бы я мог, я бы убил тебя. Но, похоже, теперь Средиземью и вправду пришёл конец.

— Гэндальф пока еще ни с кем не стакивался, — спокойно сказал Эгленн. — Но только действуя вдвоем, мы сумели освободить ледяных духов... и твоих, конунг, людей. Ни он, ни я не враги Рохану.

Рука Теодена легла на меч.

-Именно это я и имею в виду, — усмехнулся он. — Слова — это ложь, главное дело. Сейчас вы уже действуете вместе, и больше никаких доказательств мне не нужно. Вы хотели купить и Рохан — тем, что освободили наших?

Гэндальф как-то незаметно очутился рядом.

-Хорошо же ты рассуждаешь, конунг. Лучше было бы, чтобы я не принял протянутую руку помощи, когда сам не мог справиться с бедой — только потому, что Эгленн из Мордора? Ты сам говоришь: дела важнее. Он предложил спасти жизни. Это — плохо? Для тебя цвет одежд важнее деяний?

— Скажи мне лишь две вещи, конунг. Хватит ли у Рохана сил, чтобы одолеть орды Сарумана, которые он скоро бросит на твою страну? Тебе по нраву, чтобы выжившие превратились в безвольных рабов-убийц, подобных оркам?

-Ты знаешь ответ, — медленно и тяжело проговорил Теоден. — Но к нему я прибавлю ещё кое-что. Конникам Ристании не по нраву любая власть над ними, кроме той, которую они выбирают себе сами. Ни Саруман, ни ты, Гэндальф, ни Владыка Мордора, ни Владычица Золотолесья — ни от кого из них мы не потерпим посягательства на нашу свободу. Пусть мы и поляжем все, но рабами мы не были и никогда не станем. Ваши войны меж собой бьют по нас, мы платим своими жизнями за то, что вы не можете поделить власть в Средиземье. Что ж, продолжайте.

— Конунг Теоден, ответь — разве Владыка Мордора когда-либо посягал на свободу твоей страны?

-Ваших лазутчиков мы отстреливаем на границах. Раз за разом, снова и снова. Или ты будешь утверждать, что это мирные жители, которые пришли в наши степи пособирать цветочки?

— Мы не посылаем лазутчиков в ваши земли вовсе, конунг. Разведку в удаленных землях мы делаем совсем иначе, куда более верными способами, чем засылать людей... которых все равно будут, как ты сам утверждаешь, отстреливать на границах, — Эгленн помолчал и прибавил: — Есть такое умение — смотреть глазами птиц и животных. Мы можем смотреть даже глазами ваших коней... потому поверь — нет в ваших землях никаких лазутчиков. Не тех вы стреляете, конунг.

Конунг усмехнулся.

-Таких слов и следовало ожидать. Что ж... Вы желаете нашей гибели, о великие и могучие маги, — вы её добьётесь. Воюйте дальше. Что вам смертные, — миг, и нет их, а в вашей бесконечной жизни должны же быть какие-то развлечения.

— Да нет же! — в спокойном голосе Эгленна впервые прорвалось нечто, очень похожее на отчаяние. — Знаю, слова бесполезны. Что ж... значит, как я понимаю, рассчитывать на твою поддержку в усмирении Сарумана не придется. Жаль.

-Совершенно верно, — величественно кивнул конунг. — Я не позволю класть своих людей в ваших играх, о великие, — раз уж вы удосужились спросить моё мнение. И не ждите от меня благодарности за то, что вы снизошли до того, чтобы сделать это. Прощайте.

Гэндальф коротко поклонился.

-Прощай, конунг. Думаю, за своё освобождение от чар Сарумана ты тоже не удостоишь меня благодарностью. Как же, я ведь "снизошёл". Эгленн, идём.

Эгленн некоторое время смотрел на конунга — потом вздохнул. Тоже поклонился — и они вместе с Олорином вышли из зала.

— Его можно понять, — проговорил Эгленн, когда они очутились снаружи, на террасе, откуда открывался вид вдаль, на ристанийские степи. — Он неправ во многом, но одна ошибка может стать смертельной для его народа. Саруман вполне способен сделать их рабами. В самом прямом смысле.

-Вот так можно испоганить мнение о чём угодно, — заметил Гэндальф. — Он увидел Сарумана — и, как выражаются люди, теперь гребёт всех "магов" под одну гребёнку. Что более всего печально: он недалёк от истины. В Войну Гнева Валар бросили эльфов Валинора, а Моргот — своих людей и орков. С тех пор, считай, ничего не изменилось, и я знаю лишь два случая, когда кто-то из сильных мира сего воевал не чужими руками... впрочем, надолго этого всё равно не хватило.

— Мелькор не бросал своих людей, — возразил Эгленн, — да его не спросили, хочет ли он оставлять их. Я полагал, ты знаешь об этом.

-Не спросили? — Гэндальф был серьёзен. — Расскажи то, что ты знаешь. Я хочу услышать, что об этом говорят у вас.

— Но это же очевидно! Неужто Мелькор сам пошел бы в Валинор после того, как армия Валар пришла в его земли с войной?

Эгленн огляделся — и отошел от входа в Златоверхий Чертог, где безмолвными изваяниями застыли два стража; лучше людям не слышать таких разговоров. Олорин последовал за ним; Эгленн присел на деревянную скамью.

— Мелькора увели в Валинор силой, — продолжил он, — хотя он позволил это сделать, не стал вступать в бой сам — это разрушило бы Арду. Людей и орков уводили за Эред Луин... Не знаю, откуда ты взял такое, Гэндальф — "бросил".

-Я не это имел в виду, — спокойно сказал Олорин. — Хотя то, что ты рассказываешь, безусловно, интересно... Мне всегда было интересно узнать, как можно было так быстро собрать после Войны Гнева новую страну — из ничего, после полного, казалось бы, разгрома. Но я говорил — Война Гнева велась чужими руками. Руками эльфов Валинора с одной стороны — и руками орков и людей с другой.

— Мелькор не мог вступать в бой сам, — повторил Эгленн. — В тех условиях это уничтожило бы всю Арду. К чему его и вынуждали. Но ладно... это дела дней, давно минувших. Что собираешься делать ты сам — сейчас?

-Выполнить волю Валар в отношении Сарумана, — коротко отозвался тот. — Тебя, конечно, интересует, — что это значит.

— Это ведь Курумо, — с отвращением проговорил Эгленн, — любимый ученик Манве. И какова же их воля?

-Курумо более не глава Светлого Совета, — Гэндальф слегка кивнул на его реакцию. — То, что я показал Валар, убедило их в том, что Курумо вступил на путь разрушения... разрушения самого себя. Однако теперь мне будет сложнее.

— Ты не сказал, как намерен поступить с ним, — напомнил Эгленн

Гэндальф помолчал, глядя вдаль.

-Как это ни грустно признавать, Теоден прав. Это только наши войны. Говорить с Курумо бесполезно... ему следует только убраться из Арды. Однако то же самое касается и его брата, и меня, и остальных истари. Жаль, если кто-то из майар этого не понимает.

Эгленн кинул на него короткий взгляд.

— Этот кто-то — конечно же, Властелин Мордора?

Гэндальф пожал плечами.

-Он ушёл из Амана. Давно. Тогда были и другие, — та же Мелиан... Но меняются не только времена: меняется Арда. Наступает время людей, и сама Арда уже отталкивает не только нас, но и эльдар. Возможно, в этом повинен и Мелькор, разрушивший Весну Арды и давший Арде движение, и Валар, отгородившие Валинор... Мне трудно сказать. Но мне ясно одно: Арда — не место для тех, кто её создавал. Так всегда бывает. Это как с родителями. Произвёл на свет, вырастил, — и уйди. Иначе ты станешь попросту мешать жить.

— Куда уходить? — Эгленн старался, чтобы майа не уловил тоску, живущую в голосе. — Я понимаю тебя, но боюсь, Ортхэннер не примет твоих слов. В Валинор? В эту золотую клетку? К тем, кто погубил все, что было нам дорого? В жизнь на цепи? А что будет здесь — с людьми, которые живут под защитой Мордора? Гондор уничтожит их, лишь только получит возможность...

-А вы так и собираетесь вечно опекать их, водить на помочах? — несколько резко спросил Гэндальф. — Если они не умеют _быть_ сами, если могут жить только в зависимости от вас, мне жаль их, и, прости, но у меня нет к ним ни капли уважения. В этом случае стоит больше уважать Теодена, который не ищет подпорок в виде сильных мира сего.

— Ты ошибаешься, — голос Эгленна стал холоднее. — Мало ты знаешь о нас, если говоришь так. Да, скорее всего, уход Ортхэннера не приведет к падению Мордора... Но повторяю: было бы КУДА уходить. Он не согласится уйти, чтобы снова стать рабом в золотой клетке.

-Это вопрос восприятия, Эгленн. Я был в Валиноре, и никогда он не был для меня клеткой. Впрочем, об этом я бы стал говорить только с ним самим.

— Мордор открыт для тебя, — Эгленн улыбнулся. — Надеюсь, ты не станешь всерьез полагать, как многие люди, что мы тут же закуем тебя в цепи и скормим гигантским паукам.

-Насчёт ваших пауков тоже стоило бы поговорить, — заметил Гэндальф. — Теоден выставляет нас — меня и тебя. К Арагорну и прочим у него такой неприязни нет. Думаю, не стоит откладывать мой визит в Мордор. Давно пора.

— Назгулы смогут доставить нас очень быстро. Тебя устроит такой способ передвижения? И — как ты объяснишь свою отлучку остальным? скажешь правду или пока предпочтешь утаить?

-Как обычно, то есть никак, — усмехнулся Гэндальф. — И хотелось бы посмотреть на этих, ваших. Особенно после того, что было на Заверти.

— Посмотришь. Тогда тебе нужно предупредить друзей о своем уходе... хотя бы чтобы они не переживали за тебя. И — можно отправляться, только вначале нужно будет выбраться в безлюдное место, чтобы не пугать роханцев появлением назгулов.

Гэндальф кивнул. Вскоре они уже стояли в дверях небольшой комнаты, где собрались Хранители... и коротко и жёстко объявил им о том, что пути их расходятся.

-Встретимся в Гондоре, — сказал он на прощанье. — Отдохнёте и двинетесь в путь. И не держите зла на Теодена: он заботится о своём народе. Как умеет.

Сэм подозрительно вытер нос и пошёл прощаться первым.

...Через пару часов они с Эгленном покинули Эдорас. Еще с террасы Златоверхого Чертога Эгленн смотрел на равнину — и с сожалением понимал, что утаить полет драконов будет сложно: слишком уж открыта бескрайняя равнина Рохана, слишком уж хорошо все просматривается из Эдораса. Полеты назгулов, само присутствие которых вызывало у обычных людей ужас, Теодену доверия не добавят, но с этим придется смириться.

Они шли по степи, меж невысоких холмов — и Эгленн посматривал на небо, где высоко, в нескольких милях над ними, парили сейчас улаири.

Наконец он остановился.

— Пора, — сказал он. — Сейчас они спустятся и смогут забрать нас.

-Забавные существа, — усмехнулся Гэндальф, тоже поглядев на небо. — Прикажут — будут убивать меня, прикажут — помогут... Что-то мне это всё напоминает.

— У них не было приказа — убивать. У них был приказ — задержать. Война всех нас превращает во врагов... — Эгленн вздохнул. — Смотри — вон они, уже видны.

Улаири спускались по почти отвесной спирали, их драконы почти падали вниз — только на высоте сотни метров этот бешеный спуск сменился плавным полетом. И, раскинув крылья, два дракона опустились на землю.

— Пойдем, — позвал Эгленн. — Надеюсь, летать тебе не привыкать.

Олорин приложил руку козырьком к глазам. Можно этого было и не делать, воспользоваться зрением майа, — но он почему-то решил вот так. Как люди... когда они не хотят чего-то видеть, но показать это им кажется недостойным.

Он пошёл вперёд, к крылатым тварям.

Остановился.

Они были там, на Заверти. Не так давно они били друг по другу на поражение.

А потом — совсем недавно — они уже сражались плечом к плечу...

Вблизи морда назгульской твари оказалась даже в чем-то красивой: умные блестящие глаза смотрели с пониманием и чуть заметной иронией. Дракон вытянул крыло и мотнул головой — показывая, как следует забираться в седло. Лицо его всадника было скрыто капюшоном, но Олорин знал — там, под тканью, провал в пустоту. Зрение, по крайней мере, человеческое, отказывалось видеть измененную плоть улаири.

— Садись, майа, — тихо прошелестел голос назгула. — Мы рады видеть тебя снова — не в бою.

Гэндальф кивнул, усмехнулся. Было ли ему не по себе, или же страх ему был неведом, — никто не мог почувствовать, ничто не отразилось на его лице.

Он обернулся на Эгленна.

-Пора покидать Рохан.

Оба дракона синхронно взмыли в воздух.

Внизу раскинулась равнина Ристании; драконы поднимались очень быстро, по спирали, вверх, чтобы как можно меньше людей успели их заметить — явно не щадя своих всадников. Ревел вокруг рассекаемый воздух, бил в лицо холодный ветер... Человеку от такого полета почти наверняка скоро сделалось бы плохо. Но людей здесь не было. И лишь когда равнина стала походить на бескрайнее лоскутное одеяло, когда земля внизу стала напоминать о картах этой местности — драконы рванулись вперед.

"Неплохо, — мысленный голос Гэндальфа был невозмутим. — Вас с тех пор, я вижу, Ариен с Тилионом не трогали. Я прав?"

"Верно, не трогали, — откликнулся мысленно Эгленн. — Они словно потеряли интерес к нам, уже давным-давно. Как будто, как и Валинор, обитают в другом мире."