Шаг Первый. Мастер Иллюзий. Часть 2

ЧАСТЬ II. Зебристость, как аспект жизни

Глава 1.

Чудесное утро, замечательная летняя погода и хорошие новости... Я просто знал, что день, начавшийся так хорошо, не может так же хорошо закончиться. На очередной рабочей встрече с группой профессора, мы, наконец, смогли определиться со сроками, в которые, по идее, должна уложиться первая часть проекта, куда меня фактически затащили Грац и Остромиров. Честно говоря, я предполагал, что исследования Всеслава Мекленовича продлятся, как минимум, полгода. Но ошибся... чему был искренне рад.

— К концу сентября мы накопим достаточно первичного материала для исследований, и ты, наконец, сможешь отдохнуть от нашего навязчивого общества. Ты рад, Ерофей? Признавайся! — Провозгласил Свен, хлопнув меня по плечу. Этот помощник Граца, которому профессор прочит "великое будущее", был как всегда громогласен и вездесущ. Честно говоря, когда Всеслав Мекленович знакомил меня со своими аспирантами, я готов был принять этого рыжебородого гиганта за кого угодно, хоть грузчика, хоть телохранителя Граца, но, как оказалось, сей индивид был не кем иным, как восходящим светилом философии и естествознания, и первым кандидатом на должность самого профессора на кафедре Хольмского университета, естественно, после того, как Грац подаст в отставку... или займет личный кабинет в Академии, дожидающийся его уже добрый десяток лет.

— Рад, конечно. — Кивнул я в ответ на возглас этого викинга, под смешки его коллег, куда более щуплых и соответствующих каноничному образу кабинетного ученого. — Ведь это значит, что мое плечо, наконец, сможет себе позволить не испытывать боль от твоих приветствий.

— Хлюпик. — Фыркнул Свен.

— Амбал. — Не остался я в долгу. Рыжий замер, губы его задрожали, а на глаза навернулись слезы. Актерище!

— Ну вот, ты его обидел. — С деланным сожалением вздохнул Буривой, второй из трех аспирантов, составлявших исследовательскую группу. — Теперь он будет страдать и ныть.

— Ныть? Я? — Вдруг взревел тот. — В круг, с-собака страшная!

— Что здесь происходит? — Голос, донесшийся до нашей хихикающей компании от входа, быстро привел аспирантов в чувство, да и мне пришлось сделать умную физиономию. Всеслав Мекленович, как выяснилось за время нашей совместной работы, крайне негативно относится к шуточкам в рабочее время.

— Ничего такого, профессор. — Прогудел Свен. — Работаем.

— Посерьезнее, Рагнарсон. — Все тем же ровным, меланхоличным тоном, произнес Грац. — Мне бы не хотелось тратить время на переделки только из-за вашей безалаберности. Ерофей, вы подготовили отчет по прямым воздействиям?

— Он у вас на столе, Всеслав Мекленович. — Отозвался я.

— Замечательно. — Кивнул он и, окинув взглядом замерших аспирантов, договорил, — работайте, господа. Работайте.

Профессор вышел из комнаты и, едва за ним закрылась дверь, наша компания дружно выдохнула.

— Свен, что ты говорил о сроках? — Тихо спросил я. Рыжий почесал свою шкиперскую бородку.

— Конец сентября. Скорее даже, двадцатые числа. — Так же тихо ответил он. — Потом полгода на обработку результатов и... в общем, в феврале-марте можешь ждать нас в гости снова.

— Это радует. Несомненно. — Искренне улыбнулся я. — Не видеть вас полгода, это будет настоящее счастье.

К себе я вернулся в пятом часу дня, немного уставшим, но довольным прошедшим рабочим днем. Не только аспиранты университета узнавали что-то новое, но и моя копилка пополнялась новыми знаниями, пусть, по большей части и связанных с классической школой естествознания. Но ведь и это уже немало.

Тихо звякнув колокольчиком, отворилась входная дверь, хлопнула перевернутая мною табличка, оповещающая прохожих о том, что "Вечерняя лавка" вновь открыта, и я, глубоко вздохнув, отправился за стойку. Чашку кофе в руку, учебник по объектным манипуляциям на колени... красота!

Жаль, что этот своеобразный отдых продлился так недолго. От чтения книги, выцыганенной у Тимура, третьего и самого молодого аспиранта в нашей компании, меня отвлек резкий перезвон дверного колокольчика. Бросив взгляд в сторону вошедших посетителей, я нахмурился. Как-то не слишком они тянут на покупателей. Трое рослых детинушек, похожих, как однояйцевые близнецы, когда-то они, должно быть, могли похвастаться спортивным телосложением, но с тех пор прошло немало времени и фигуры визитеров изрядно заплыли жиром. Лица пустые и ничего не выражающие. Одинаковые короткие стрижки и тупая уверенность в своих пудовых кулаках, заменяющая им искру разума в глазах.

Пока я рассматривал вошедших, они успели добраться до стойки.

— Слышь, мелкий, хозяина позови. — Буркнул средний из "близнецов", в смысле, центральный в троице.

— Я хозяин. — Ответил им, откладывая в сторону книгу и осторожно нашаривая под стойкой рукоять так и не выброшенной мною биты, оставшейся от прежнего владельца лавки. Хм, а я-то гадал, зачем она ему понадобилась...

— Ты? — Удивленно переспросил детина и ухмыльнулся. — Ха, это будет проще, чем я думал. Значит так, мелочь. Ты уже три недели работаешь на нашей земле, а за разрешение торговать до сих пор не заплатил. Сотня в неделю... и еще три сотни за то, что заставил нас самих к тебе тащиться. Что смотришь? Деньги неси.

— А вы кто? — Спросил я, стараясь потянуть время, пока активируется защита. Мне и нужно-то секунд десять,

— Твои проблемы, если я сейчас не увижу деньги. — Под смешки дружков, рыкнул в ответ детина, демонстративно разминая кулаки. Убожество какое. Эх, а я ведь человек мирный, склонный к созерцанию. И за что мне это?

— Да? А если вызвать полицию? — Спросил я и лица моих "гостей" скривились в одинаково неприятных усмешках.

Рука говорливого урода метнулась к моей шее, но я оттолкнулся ногами от пола, и оснащенное колесиками кресло скользнуло назад, отчего успевший дотянуться до меня, детина со всего маху врезался животом в стойку и, вытаращив глаза, захрипел. Бум! Успел! Удар битой пришелся аккурат по затылку, чтоб вырубить, но не убить идиота. И в тот же миг сработала созданная мною защита. Компаньоны придурка застыли на месте, словно статуи, и я с интересом уставился на них, ожидая продолжения. Часы успели отсчитать сорок секунд, прежде чем лавку огласил первый крик ужаса, а еще через минуту оба мордоворота тихо подвывали, ползая по полу и слепо тыкаясь из стороны в сторону. Да-а, иллюзии, это сила! Хм... а вот теперь, пожалуй, действительно пора вызывать полицию.

* * *

Хозяин просторного особняка в одном из пригородов столицы, стоял у выходящего в парк высокого окна и с улыбкой наблюдал за играющими детьми. На этой неделе внуки словно сговорились и привезли в родовое гнездо сразу всех правнуков. А старшие из них, в свою очередь, решили не отставать от родителей и приехали в гости к патриарху рода и его жене, прихватив собственных детей, так что вот уже три дня, как старый особняк напоминал разворошенный улей или муравейник. Дети носились по поместью, наполняя его криками, смехом и истошными воплями команчей, а прислуга сходила с ума, пытаясь отследить перемещения почти двух десятков детей, и не дать им вляпаться в неприятности. Надо признать, у них были все основания для беспокойства, ведь три вазы и люстра в парадном холле уже познали на себе разрушительную силу юных исследователей. Причем понять, каким образом была "повержена" последняя, не мог никто. Сто килограммов хрусталя, больше полусотни лет провисевшие на восьмиметровой высоте, рухнули на мраморный пол и разлетелись искристыми осколками, лишь чудом не задев никого из присутствовавших в холле в тот момент. Добиться же от детей правды, так и не удалось, хотя виноватые мордочки пары десятилетних близнецов, выдавали их с головой. Но... молчат партизаны!

— Дорогой, к тебе опять человек из управления. — Пропел нежный голос за спиной хозяина кабинета. Тот обернулся и, улыбнувшись заглянувшей в двери жене, кивнул.

— А где Свартич? — Спросил он.

— Болх занят. Он делает внушение близнецам, устроившим погром на кухне. — Улыбнулась женщина.

— Ясно. Что ж, зови. — Кивнул ей муж, отходя от окна и устраиваясь в любимом кресле за массивным столом.

Очередной отчет по воспитаннику Бийских, принесенный офицером Канцелярии, заставил старика крепко задуматься. И под невидящим взглядом хозяина кабинета, его собеседник чувствовал себя очень неуютно.

— Интересно. — Наконец, вынырнув из размышлений, проговорил старик и тут же повторил, — очень интересно. А паренек-то оказался зубастым. Это радует. По предыдущим отчетам у меня было создалось впечатление, что за этот год он сумел переродиться из бродяги-волчонка в кабинетного ученого.

— В этом утверждении есть доля истины. — Вздохнул его собеседник. — Вы же знакомы с докладной философов и психологов? Они прямо утверждали, что его нынешнее психическое состояние неустойчиво.

— Пограничное состояние. Помню, но они же утверждали, что его можно стабилизировать... — Утвердительно кивнул старик и, замерев на миг, прищурился. — А скажи-ка мне, дорогой друг, не твои ли люди приложили руку к этому инциденту? В целях, так сказать, комплексного влияния на пациента?

— В этом не было необходимости. — Хмуро ответил гость. — Признаюсь, изначально, мы рассматривали возможность оказать подобное влияние на фигуранта. Но волхв уверил, что для стабилизации состояния молодого человека, будет достаточно установления контроля над его занятиями ментальными манипуляциями. И вариант с агрессией в его отношении, был отложен. Но мы не исключаем возможности применения подобного подхода, в случае необходимости.

— То есть, он сам нашел проблемы на свою голову? — В тоне хозяина кабинета послышались нотки недоверия.

— Совершенно верно. — Со всей возможной убедительностью ответил его собеседник и еле заметно ухмыльнулся. — Точнее, проблему себе создали те недоумки, что вздумали пощипать нашего... иллюзиониста.

— Смотрю отчет врачей и не имею желания спорить с такой трактовкой. — Отразил усмешку гостя старик, перелистывая страницы доклада. — А что, его иллюзии действительно так сильны?

— Не только иллюзии, но... да. Двое из трех агрессоров сейчас проходят реабилитацию под надзором психологов.

— А третий?

— Лежит в лечебнице с закрытой черепно-мозговой травмой. — Вздохнул офицер.

— И это тоже иллюзия натворила? — Удивленно спросил старик.

— М-м, нет. Бита для игры в лапту.

— Этого в отчете нет. — Задумчиво произнес хозяин кабинета и хохотнул. — Штурмовика... битой.

— Бывшего штурмовика. Фамилия, которой он служил, пресеклась. Собственно, этот факт и явился причиной того, что несколько бойцов дома ушли в криминал. — Уточнил гость, но старик отмахнулся.

— Какая разница? Не инвалид, не дряхлый дедушка... боец. Профессиональный боец, натасканный домом, сложился при встрече с семнадцатилетним юнцом от удара битой для игры в лапту! Это же курам на смех.

— Возможно, он был не слишком профессионален.

— Может быть, иначе бы нашел себе занятие получше, чем игры в рэкетиров.

— Простите? — Не понял гость.

— В бандитов. — С почти незаметным вздохом поправился старик. — Но личные качества этих идиотов не отменяют факта проигрыша трех бойцов-манипуляторов мальчишке, который изучает ментальное конструирование чуть больше года.

— Эта ситуация может привлечь внимание других фамилий. — Медленно, словно нехотя, произнес собеседник хозяина дома.

— Откуда бы им взяться в Области Войска? — Пожал плечами старик, но, чуть подумав, кивнул. — Впрочем, определенная доля истины в твоих словах имеется. А мы не для того столько сил гробим на этот проект, чтобы отдать мальчишку каким-нибудь ушлым княжатам. Проследи, чтобы информация по этому инциденту не разошлась слухами.

— Уже делаем. — Заверил собеседника гость. — Следствие идет под контролем Канцелярии, в закрытом режиме, поскольку в деле замешаны пусть и бывшие, но фамильные бойцы. Да и княжий суд не подразумевает открытости.

— Быстро и тихо, друг мой. Чем скорее эти губошлепы окажутся где-нибудь на Вилюе, тем нам будет спокойнее. — В голосе хоязина дома лязнул металл.

— Выездная сессия будет проведена через пару недель... раньше невозможно. Врачи лечебницы не позволят.

— Пусть будут две недели, но за тишину вокруг фигуранта отвечаешь головой. — Резко откликнулся старик.

— Так точно. — Подскочил гость.

— Что ж ты так кричишь? — Поморщился хозяин дома, демонстративно прочищая ухо, но тут же усмехнулся. — Ладно уж... с делами закончили. На ужин останешься?

* * *

Проблем после происшедшего в моей лавке, я не опасался. По крайней мере, не со стороны полиции. Ружана Немировна в свое время достаточно подробно объяснила некоторые нюансы местного законодательства, и никакого превышения пределов самообороны в своих действиях я не находил. Впрочем, здесь вообще нет такого понятия. Нападение зафиксировано? Да, аж четырьмя камерами разом, а значит, я был в своем праве, отоварив нападавших со всем буржуазным пылом защищающего себя и свою собственность лавочника. Ну а то, что для защиты я использовал ментальные конструкты, так здесь в помощь мой ученический сертификат, благодаря которому, мне даже незаконное использование опасных ментальных воздействий пришить не получится. Умею, практикую, имею право... Что, собственно, и подтвердила короткая беседа в околотке, где усталый дознаватель снял с меня показания и, порекомендовав не покидать Область до окончания следствия, "по крайней мере, больше чем на месяц", быстренько со мной распрощался.

И уж тем более, я не опасался возможной мести гипотетических подельников тех придурков, что попытались выставить меня на деньги, потому что просто не верил в их существование. Ну не похожи загремевшие в больницу идиоты на классических "торпед", знакомых мне по реалиям прошлого мира, да и обрывочные, но оказавшиеся весьма обширными, знания моего альтерэго об изнанке жизни мира этого, настойчиво убеждали в том, что здесь вопросы "крышевания" решаются совершенно иначе. А значит, что? Три дебила просто решили по-легкому срубить деньжат на юном и неопытном лавочнике. И ведь определенный шанс на успех у них был, если б на моем месте оказался обычный малолетка из не менее обычной семьи. Но даже со Святитским этот вариант не прокатил бы, это я ответственно заявляю. Может быть, парень и не смог бы организовать им такой отпуск в лечебнице, но и денег по своей воле, бродяга им ни за что не отдал бы. Факт. В глотку бы вцепился или сам полег, кто знает, но телка изображать не стал бы. Он, вообще, судя по обрывкам всплывающей памяти, был резким и неуступчивым человеком. Мое прошлое "я"...

Странно, наверное, но по прошествии года, я могу почти со стопроцентной уверенностью заявить, что Горазд Всеславич Святитский никуда из этого тела не делся, просто его сознание смешалось с сознанием подселившегося к нему Ерофея Хабарова. А поскольку второй был старше, неудивительно, что память юноши оказалась несколько подавлена. В общем, результатом того происшествия на кургане, стало мое появление, уже не Святитского и не совсем Хабарова. Доказательств этой теории, кроме иногда всплывающих воспоминаний Горазда, конечно, нет, но они мне и без надобности. Достаточно того, что картинки из жизни малолетнего бродяги вызывают у меня те же чувства, что испытывал Горазд, а вот отношение к некоторым событиям жизни Ерофея чуть изменились, не сильно, но явно. Отсюда же, кстати, и определенный эмоциональный дрейф в отношении к людям и происходящим в моей новой жизни событиям. Будь я прежним Ерофеем Хабаровым, ко многим вещам и происшествиям вокруг, отнесся бы куда спокойнее, но... я же говорю, Святитский никуда не делся, и он вносит свою долю хаоса в мое мироощущение.

Почему я вообще вспомнил об этой странности? Потому, что ее заметил Вышата Любомирич. Переплутов волхв оказался на диво прозорливым человеком и... почти профессиональным психологом, а учитывая, что он взялся следить, чтоб я не слетел с катушек с этой чертовой самоинициацией, не было ничего удивительного в том, что Остромиров засек мое нетипичное для юнца поведение. Впрочем, особо давить на меня по этому поводу он не стал, сработал тот же финт ушами, что и с Бийскими: "беспризорник, росший на улице, просто не мог не повзрослеть быстрее сверстников, растущих под присмотром родителей". Да, давить не стал, но в своих записях отметил, о чем и сообщил. Я в ответ пожал плечами.

— Это может как-то повлиять на наши планы? — Спросил волхва.

— На планы, может быть, на твои проблемы с Выбором, вряд ли. — Покачал он головой. — Зато, теперь я лучше понимаю причины, по которым ты так легко и быстро усваиваешь новую информацию.

— О? — Я изобразил внимание.

— Видишь ли, лучшим возрастом для обучения считаются детство и юность, не просто так, это заложено в людях самой природой. Тот объем информации, что способен усвоить детский разум за месяц, закостеневший ум взрослого не освоит и за год. Но здесь есть и проблема... частично заложенная той же природой. Ведь самым естественным способом получения новых знаний, является познание на практике. Непоседливость и любопытство детей, это и есть те факторы, что подталкивают их к познанию. Но мы живем в сложном мире, для взаимодействия с которым, уже давно недостаточно просто что-то увидеть, пощупать или попробовать на вкус. Большую часть необходимой информации, мы получаем из книг и лекций. И вот здесь-то и кроется противоречие, дети просто не способны долго сосредотачиваться на таком нудном процессе, когда сама природа подталкивает их к каким-то действиям, движению вперед. — Вышагивая из стороны в сторону, читал лекцию волхв. — Взрослые же, наоборот, вполне могут сосредоточиться даже на самых нудных действиях, если знают, что те принесут некий положительный эффект. И вот этот фактор играет в твою пользу. Растущий организм, в данный момент, просто... "заточенный" на учебу, так сказать, у тебя соседствует с вполне сформировавшимся взрослым взглядом на мир. Ты учишься как ребенок, поглощая информацию, как и следует в твоем возрасте, но твой разум, повзрослевший за время скитаний, вполне способен задавить "лишнюю" подвижность, не дает тебе отвлекаться. Ну и наши волховские "заморочки", как говорит молодежь, тоже оказывают свою долю влияния. Результат налицо.

Остромиров даже руки потер от удовольствия, а я нахмурился.

— Вы еще скажите, что такой принцип обучения следует распространить повсеместно. — Фыркнул я.

— Что ты, что ты! — Замахал руками волхв. — Даже не думал. Это в твоем случае, все вышло почти удачно. Что называется, звезды сошлись... твой характер, опыт и увлечения. Но ставить подобный подход к образованию на поток, было бы слишком опасно. Да я даже боюсь представить, сколько сил нужно убить на то, чтоб рассчитать методы воспитания даже одного ребенка, с прицелом на такой исход. Что уж тут говорить о массовом применении такого подхода?!

— Уже радует. — Вздохнул я. — Не хотелось бы стать подопытной крысой, на которой будут отрабатывать методики воспитания "гениев".

— Умерь свое самомнение, Ерофей. — Хохотнул в ответ волхв. — Ты, конечно, умен и сообразителен, но вот так, без зазрения совести именовать себя гением... это перебор, не находишь?

— Уел. — Улыбнулся я.

— Кстати, ты бы действительно, постарался не задирать нос. — Вдруг резко посерьезнел Остромиров. — Природа, она свое все равно возьмет. А у тебя сейчас такой возраст, что одной непоседливостью и ослаблением внимания, ты можешь не отделаться. Точнее, не отделаешься, гарантирую.

— Вы о чем?

— Ох, Ерофей. — Покачал головой Вышата Любомирич. — Твой разум, конечно, до сих пор весьма эффективно гасил всплески юношеской... эмоциональности, это факт. Но вечно так продолжаться не может. В конце концов, остановить процесс взросления тела, еще никому не удавалось, так что... если не дашь себе воли, то в скором времени жди эмоционального взрыва.

— И что делать? — Понимаю, что туплю, но я действительно не понимаю, вокруг чего наворачивает круги мой собеседник.

— Воспользуйся моим не таким уж давним советом. — Хитро прищурился волхв и, заметив мое непонимание, тяжело вздохнул. — Насчет девушек и прогулок.

— Е-ео... — Я схватился за голову. Забыл. Совсем забыл... а ведь Остромиров прав, и тут есть одна большая проблема. Одноклассницы в качестве возможных пассий меня не привлекают совершенно, в силу их возраста. Иными словами, для меня они слишком маленькие. Их мороженым хочется откармливать, а не в постель тащить. А девушки, с которыми я не против был бы... пережить эмоциональный взрыв, так сказать, на меня просто не посмотрят, причем по той же самой причине, но уже в отношении меня самого. Тупик, однако. Хм, интересно, а в Ведерниковом есть бордели?

— Ч-чего?! — Изумлению Остромирова не было предела, а я понял, что последнюю фразу произнес вслух. Вот же... гадство.

— Это более эффективно, чем трата времени на прогулки под луной. — Пожал я плечами, решив играть полное спокойствие. Все равно отступать уже поздно, да и некуда.

— Есть. В городе имеется три борделя. — Со вздохом ответил Вышата Любомирич. — Но тебя туда не пустят до полного совершеннолетия. Даже за взятку.

— Плохо. — Я почесал пятерней затылок и, скопировав вздох собеседника, договорил. — Придется искать индивидуалку.

— М-да. — Волхв смерил меня странным взглядом, открыл рот, чтобы что-то сказать, и тут же его захлопнул. После чего, раздраженно махнул рукой и чуть ли не бегом покинул лабораторию Граца, в которой и проходила наша беседа.

Кажется, у моего личного психолога появилась необходимость пересмотреть некоторые выводы касательно своего пациента. Я уже говорил, что сегодня дико торможу?

* * *

Переплутов волхв вынужден был дважды обойти небольшой сквер на Архангельской, перед зданием, где Грац арендовал команты под лабораторию, прежде чем почувствовал, что окончательно успокоился. И все равно, возвращаясь в кабинет старого приятеля и проходя мимо помещения, где он оставил юного конструктора, Вышата недовольно нахмурился. Ну не ожидал он такой прыти от семнадцатилетнего мальчишки. По всем канонам, тот должен был смутиться... впрочем, поначалу он так и поступил, но потом! И бес бы с самим его заявлением, его вполне можно списать на отсутствующее воспитание и жизнь в не самых благополучных условиях. Но тон, какой тон! Он же, поняв, что ляпнул, не выказал ни малейшего беспокойства... словно озвучил абсолютно естественную вещь. Хм, кажется, Бийская в кои-то веки ошиблась, определяя состояние пациента. И это плохо... С другой стороны, кто знает, что именно видел мальчишка в своей явно богатой на события жизни? В конце концов, дно общества куда откровеннее и непригляднее, хотя и открывается с изнанки далеко не каждому. Но это спокойствие Ерофея... настораживает.

— О чем задумался, Вышата? — Явно чем-то довольный, Грац развернул свое кресло, оказываясь лицом к лицу с вошедшим в кабинет Остромировым.

— О мальчишке. — Буркнул тот. — Странный он.

— Это мне говорит Переплутов волхв? — С легким намеком на удивление, профессор приподнял бровь. Но увидев взгляд собеседника, махнул рукой. — Ладно-ладно. Не буду спорить, тем более, что я полностью с тобой согласен.

— Вот как? — Настал черед удивляться Остромирову. — Позволь спросить, с чего вдруг ты пришел к такому выводу?

— Проще показать. — Поднимаясь с кресла, заявил Грац. — Идем.

— Куда и зачем? — Недовольно спросил волхв.

— В соседний кабинет. — С готовностью ответил профессор. И куда только подевалась вся его флегматичность? — Ты же знаешь, что недавно отмочил Ерофей? Историю с нападением на его лавку слышал?

— Конечно. — Кивнул Остромиров.

— Во-от! — Грац воздел указательный палец к потолку. — Я попросил его показать, как именно ему удалось остановить двух из трех нападавших, и юноша принес из своей лавки один занимательный артефакт. Довольно простой в плане конструкции, но чрезвычайно затейливый по воздействию... Впрочем, чего я рассказываю? Он в соседней комнате. Идем, сам все увидишь. Только щиты ослабь, иначе ничего не поймешь.

Заинтригованный волхв последовал за старым другом. Дверь в нужный кабинет открылась, и Грац сделал приглашающий жест рукой. Хмыкнув, Остромиров вошел в помещение и...

Тихий шепот, змеей вползающий в уши, непонятный, неясный, заставил напрячь слух, чтобы понять смысл, но даже тренированное ухо не могло различить ни единого слова. А в следующий миг в комнате словно сгустилась темнота и пространство поплыло. Стены пошли волнами, будто состояли из воды и в них кто-то бросил камень. Непрерывные искажения захлестнули комнату, а потом все вокруг завертелось и шепот превратился в оглушающий крик. Волхв рухнул на колени, а в следующий миг его лицо обожгла мощная пощечина, отвешенная Грацем.

— Ну, Ружана! — Прохрипел Вышата, медленно приходя в себя. — Я тебе покажу "совершенно уникального мальчика"!

Глава 2.

Допрос о воздействии артефакта, так удачно вырубившего большую часть напавших на лавку бандитов, я пережил без потерь и даже, в какой-то мере с прибытком. В том смысле, что насевший на меня после пережитого на своей шкуре воздействия созданного мною приборчика, Остромиров, в начале беседы давивший, словно следователь на допросе, довольно скоро успокоился и даже расщедрился на объяснения причин своего гнева, в первую минуту нашего разговора, чуть не размазавшего меня по ближайшей стенке. Но все претензии были сняты, когда мы на пару с Всеславом Мекленовичем объяснили суть воздействия артефакта, чем и успокоил рычащего волхва.

— Прибор не воздействует на разум. Прямо, во всяком случае. — Поддержал меня совершенно довольный Грац. — Да, я тоже поначалу подумал о запрещенных манипуляциях сознанием, но разобрав с помощью Ерофея рисунок конструкта, ответственно могу заявить, это чистая физика... и небольшая зрительная иллюзия. И только, Вышата, слышишь?

— Подробности. — Хмуро потребовал волхв, недоверчиво взирая на своего приятеля.

— Ерофей? — Обернулся ко мне Грац. Я вздохнул и вызвал Бохома. Появившийся на столе перед нами, хомяк, наряженный в немецкую каску и мундир кайзеровского обер-офицера образца начала прошлого века, медленно развернул конструкт, встроенный в артефакт и застыл, удерживая работающее вхолостую воздействие.

— Рисунок довольно прост. — Пустился я в объяснения. — Сам конструкт был взят мною из набора авиаторов и несколько переработан. Это воздействие, позволяющее летчику всегда четко осознавать, где верх, где низ и снижающее инерцию вестибулярного аппарата. Особенность конструкта в том, что он воздействует непосредственно на эндолимфу, утрикулюс и, частично, на саккулюс. Я чуть перестроил воздействие, так что при его активации, во внутреннем ухе начинается процесс аналогичный тому, что происходит, если раскрутить человека на карусели, а потом резко остановить. Иначе говоря, попав под действие артефакта, любое животное или человек теряет ориентацию в пространстве. Правда, пришлось отказаться от некоторых элементов безопасности, из-за чего воздействие раздражает еще и слуховой аппарат. Ну а что бы конструкт был более эффективным, я подключил небольшую зрительную иллюзию, искажающую видимое целью воздействия изображение, в противном случае, у людей тренированных эта манипуляция не вызвала бы ничего кроме кратковременного приступа морской болезни.

— Насколько кратковременного? — Спросил Вышата Любомирич.

— Пара секунд, может чуть больше. Зависит от степени тренированности цели воздействия. — Пожал я в ответ плечами.

— И никакого влияния на разум? — Уточнил отчего-то весьма обеспокоенный волхв. Но хоть злиться перестал.

— Уверяю, Вышата. Только физика. — Еще раз подчеркнул Грац.

— Интересно. — Задумчиво протянул Остромиров.

— А в чем проблема с воздействием на разум? — Спросил я. Профессор и волхв переглянулись, а у меня появилось ощущение, будто они ведут какой-то безмолвный диалог. Наконец, после недолгой игры в гляделки, Грац кивнул своему приятелю и тот тяжело вздохнул.

— Видишь ли, Ерофей... — С неуверенностью, которой за все время нашего пока недолгого знакомства, я еще никогда не замечал за волхвом, заговорил Остромиров. — Ментальные манипуляции не зря зовутся именно так. Основой, точнее, источником любого воздействия, является разум человека, искажающий определенную часть ментального поля, частью которого он сам и является. И как ты должен понимать, именно поэтому, разум уязвим перед воздействиями куда больше, чем любой материальный объект. Более того, до некоторого, достаточно недавнего времени, существовало целое направление в менталистике, изучавшее такие воздействия.

— "Мозголомы". — Пробурчал Грац и, поймав мой недоуменный взгляд, пояснил, — люди, чьей профессией... или хобби, стало создание конструктов влияющих на разум человека, его чувства, память и личность.

— То есть... чтение мыслей, внушения, подмена памяти... — Меня передернуло от отвращения.

— Именно. — Сухо ответил волхв.

— Собственно, эта ветвь естествознания существует и сейчас, но вот уже пятьдесят лет она находится под жестким контролем государства. — Продолжил вместо приятеля профессор. — Незаконное занятие этим видом манипуляций, гарантирует виновному смертную казнь, в независимости от объекта и цели воздействия.

— Поня-атно. — Протянул я. Мысль о том, что мой артефакт можно приравнять к такому воздействию, отдалась пустотой в животе и холодом в сердце. Страшно же! Тем не менее, справившись с собой, я вопросительно взглянул на Граца. — А мой конструкт, значит, не относится к запрещенным?

— Как не удивительно, но не в большей мере, чем создаваемые тобой иллюзии. — Развел руками профессор. — Здесь, Ерофей, нужно разделять прямое и опосредованное воздействие. Если бы твой артефакт туманил разум, подменял мысли и образы, то сейчас, скорее всего, мы бы здесь не разговаривали, а ты сидел бы в изоляторе Особой государевой канцелярии в ожидании скорого суда и, гарантирую, никакие объяснения о самообороне не смягчили бы твою печальную участь.

— А... а есть возможность защититься от таких воздействий на разум? — Осведомился я, тщательно давя поднимающееся беспокойство.

— Есть, конечно... но тебе они ни к чему. — Неожиданно усмехнулся Остромиров.

— Что? Почему? — Не понял я, а через секунду до меня, кажется, дошло. — Они тоже под запретом, да?

— Нет, отчего же. — Покачал головой Грац. — Все гораздо проще, Ерофей. Ты относишься к тому малому проценту людей на нашей планете, чей разум полностью закрыт от внешних воздействий.

— Иначе, почему, как ты думаешь, нам пришлось прибегнуть к такой сложной форме твоего обучения? — Поддержал своего товарища волхв. — Ведь куда проще было бы повлиять на твой разум, перекрыв парой воздействий опасность самоинициации, после чего провести обряд Выбора и... все.

— А как же незаконность подобных манипуляций? — Нахмурился я.

— Уж поверь, ради такого случая, мы бы отыскали лицензированного "мозголома" и провели процедуру на законных основаниях. — Заметил Грац и, по-своему растолковав мой взгляд, еле заметно усмехнулся. — Вот только не считай себя таким уж уникумом. Людей не подверженных воздействиям на разум, в мире, конечно, немного, но они есть. Кроме того, у этого свойства имеется и обратная сторона медали. Такие как ты совершенно неспособны к этой ветви естествознания. Для "мозголома" важно уметь создавать довольно плотную связь меж своим разумом и разумом цели, это, можно сказать, основной инструмент воздействия, на что мозги таких как ты неспособны, они, если можно так выразиться, прикрыты мощным природным щитом. Раньше, этот щит был бы препятствием не только к "мозголомству", но и к ментальному манипулированию, как таковому. Такие люди в нашем обществе считались инвалидами, ущербными, пока, в первой четверти прошлого века не был найден способ "излечения", то есть, снятия щита. Сначала, полного, а позже, и частичного, который сейчас преимущественно и используется, ввиду своей простоты и безопасности. К тому же, лишняя гарантия того, что "больной" после излечения не займется "мозголомством", государству только в радость, да и бывший больной не в обиде, поскольку при частичном съеме щита, у него сохраняется полный иммунитет к воздействиям на разум. Впрочем, как оказалось позднее, волхвы уже много столетий имеют собственную технику исправления этого недостатка, но молчали. — Здесь, Грац бросил короткий взгляд на Вышату Любомирича, но тот и ухом не повел. Профессор покачал головой.

— Помню. Что-то подобное говорила Ружана Немировна. — Кивнул я, но тут же переключился на другое. — Стоп! Но тогда почему вы с такой опаской отнеслись к моему артефакту?! Если уж я не способен на манипуляции с чужим разумом...

— Именно поэтому. — Откликнулся волхв. — Артефакт, в отличие от тебя, щита не имеет и, теоретически, может влиять на разум. А зная твою тягу к философии и экспериментам с различными воздействиями, я бы не удивился, если бы ты сумел создать нечто подобное, в попытке обойти ограничение своего разума.

— То есть, подобные артефакты существуют? — Уточнил я.

— В древности их наклепали немало. — Вздохнув, ответил Остромиров. — Но сейчас, таковых почти нет. Хотя, время от времени, археологи натыкаются на такие "игрушки", да и секреты некоторых фамилий порой всплывают...

— И уничтожаются сразу по обнаружении. — Резко ответил Грац.

— Понятно. — Протянул я и встрепенулся, порадовавшись возможности перейти к другой теме. — Вот, кстати, Вышата Любомирич, вы как-то говорили, что волхвы берегут свои тайны, да и Всеслав Мекленович только что на это намекнул. А как это утверждение вяжется с умениями представителей тех самых "фамилий"? Насколько я понимаю, их возможности нельзя отнести к классической школе, а значит...

— Значит, их знания лежат в области традиционных искусств, да? — Улыбнулся волхв. — Увы, Ерофей, это не совсем так. Да, большинство начальных знаний они получили от волхвов, но большинство старых домов, имеющих свои секреты в области естествознания, не являются частью нашего сообщества... за некоторыми исключениями. Хотя когда-то все они входили в Круг, но, внутренние дрязги, а после и церковные гонения привели к тому, что многие дома отшатнулись от общины волхвов, демонстративно разорвав связи с нами. Впоследствии, церковь образумилась, но состоящие на государевой службе, дома уже не смогли вернуться в лоно Круга. Их верность к тому времени давно принадлежала правителям, а те умели, и до сих пор умеют ценить сильных и преданных вассалов.

— То есть, они все же пользуются практиками волхвов? — Настоял я.

— И да, и нет. — Подумав, проговорил Вышата Любомирич. — Опираясь на знания данные их предкам Кругом, но утеряв связь с ним, они вынуждены были создавать собственную систему воздействий. Точнее, несколько систем, позднее, после признания церковными властями права естествознания на существование, их объединили в одну. Правда, именовать получившийся винегрет умений и знаний единой системой было бы неверно, уж очень разными путями шли отколовшиеся от Круга дома. Кстати, было бы неплохо познакомить тебя кое с кем из этой братии.

— Зачем? — Не понял я.

— Новые знакомства, новые знания. — Бросил Грац.

— Учитывая, что мы только что говорили о тайнах этих самых фамилий и помня их положение в иерархии общества, могу предположить, что первое им не нужно, а вторым они не поделятся. — Фыркнул я в ответ и, переведя взгляд с профессора на волхва, взирающих на меня с толикой насмешки, тряхнул головой. — Да ну, посмотрите на меня! Кто я для них? Мальчишка без роду-племени, едва связавший пару конструктов!

— Талантливый естествознатец, за год достигший результатов, которые не снились выпускникам провинциальных специальных учреждений, к тому же работающий под моим началом. — Парировал Всеслав Мекленович, в голосе которого промелькнули нотки гордости. Да, профессор, несмотря на свой постоянно отрешенный вид конченого флегматика, не лишен некоторой доли самодовольства.

— Ученик двух не самых слабых волхвов, пусть и ушедших из Круга. — Поддержал его Вышата Любомирич.

— Иллюзионист и артефактор, сумевший за полминуты свалить трех бойцов-манипуляторов, не так давно состоявших на службе одного из домов. — Добавил Грац... и я замер.

— Те бандиты состояли в фамильной гвардии? — Прошлепал я неожиданно пересохшими губами. Вот же влип!

— А ты не знал? — Удивился Остромиров.

— Откуда? — Вырвалось у меня. — Дознаватель ничего не говорил об этом.

— Наверное, посчитал незначительным фактом. — Пожал плечами Грац.

— Незначительным?! — Я взбеленился. — Да меня их дом теперь... и вы предлагаете самому сунуть голову в пасть льва?!

— Угомонись. — Рука волхва неожиданно оказалась у меня на лбу, и я почувствовал, как по телу прокатилась холодная волна, принося спокойствие и очищая разум от гнева. М-да, кажется, кому-то неписаны даже законы природы.

— Всего лишь небольшое воздействие на гормональную систему. — Усмехнулся Остромиров, словно прочитав мои мысли. — Ты невнимательно нас слушал. Бойцы состояли в фамильной гвардии. До недавнего времени. Но с тех пор, как дом пал, они никто и звать их никак. Это ясно?

— Джентльмены в поисках десятки. — Получив возможность нормально соображать, кивнул я. А профессор с волхвом вновь многозначительно переглянулись. Что опять не так?

Разговор с волхвом и профессором меня, конечно, успокоили, но осадочек, как говорится, остался. Да и новости о существующих "запретных" знаниях, тоже не радовали. Нет, факт, что мне можно не опасаться "мозголомов", это приятный бонус, несомненно, а вот то, что я, оказывается, могу по незнанию создать какую-нибудь бяку, за которую мне намажут лоб зеленкой... уже куда менее приятно. А еще мне очень не понравилась идея Граца и Остромирова насчет знакомства с представителями старых фамилий. Вот чего мне не надо, так это общения с "сильненькими людьми". Как говорит старая солдатская мудрость: "подальше от начальства, поближе к кухне". У меня есть моя лавка, растущая прибыль, спокойная жизнь, и никакие связи с "фамилиями" мне не нужны. Обойдусь без лишних проблем и наворотов.

Высказав эту идею Грацу и Остромирову, я, честно говоря, не очень-то ждал, что они поймут и примут мою точку зрения, и... ошибся.

— Твое дело, Ерофей. Заставлять и тянуть тебя никто не станет. — Флегматично заметил профессор.

— Согласен. — Кивнул волхв и усмехнулся. — Да и спешить нам особо некуда. А там, глядишь, пройдет время, и ты сам станешь искать их общества. Тогда и поговорим об этом еще раз...

— Договорились. — Облегченно вздохнул я, мысленно порадовавшись покладистости собеседников.

От продолжения затянувшегося разговора нас отвлек бой высоких напольных часов, стоящих в углу комнаты. Шестой час, пора бы и по домам разойтись.

Кажется, эта мысль посетила не только меня, но и профессора с волхвом, потому как они тут же принялись собираться. Попрощавшись с Грацем и Остромировым, я покинул арендованные ими комнаты и, оказавшись на улице, глубоко вдохнув свежий воздух, отправился домой... точнее, в лавку. Это у профессорской группы рабочий день закончился, а мне еще часа четыре за стойкой сидеть. С другой стороны... я притормозил у веранды, одного из уличных кафе, и чуть помявшись, все же шагнул под полосатый, бело-зеленый матерчатый навес. Работа может чуть-чуть подождать, а мороженое — нет. Растает.

Чашка кофе, пломбир с ореховой крошкой и полчаса ничегонеделания, что может быть лучше? Только две порции пломбира, и можно без кофе. В результате, из кафе я вышел с приподнятым настроением, и даже предстоящие несколько часов работы за стойкой лавки, не могли его поколебать.

Уже глубоким вечером, когда я, заперев дверь за последним клиентом, поднялся в квартиру, и рылся в шкафах в поисках чего-то, что сможет заменить мне поздний ужин, рядом возник знакомый иллюзорный зверек. Покрутившись у моих ног, иллюзия неожиданно запрыгнула на стол и растаяла в воздухе, рассыпавшись морозными искрами. А на том месте, где она только что была, остался небольшой псевдоматериальный листок с коротким сообщением-просьбой. Прочитав послание, я недоуменно хмыкнул и смахнул листок со стола. До пола он не долетел, растворился в воздухе, как иллюзорный зверь минутой раньше.

Пока яичница шкворчала на сковородке, я резал овощи на салат и размышлял над полученным посланием. Интересно, что такого случилось у Светланы, что она захотела встретиться на пару дней раньше, чем обычно? И если есть повод для спешки, то почему было просто не заглянуть ко мне в лавку? Знает же, что магазин работает каждый день, но нет, ей зачем-то потребовалось настоять на встрече у нее дома, причем как можно скорее. Почему именно там? Нет ответа. Так и не придя к какому-то конкретному выводу, я приступил к ужину. И лишь после того, как желудок перестал голодно урчать, отправил Свете Бохома с обещанием заглянуть к ней в гости на следующий день.

Из-за того, что удрав из дома Бийских, я лишился транспортного средства, поселившись в Ведерниковом юрте, мне пришлось мотаться по городку пешком и осваивать общественный транспорт, представленный в столице округа звонкими трамваями веселенькой желтой окраски. Вот и в гости к Светлане меня вез "одноглазый" вагончик совершенно допотопного вида. Дребезжа и трезвоня, трамвай докатил до нужного поворота, и я, не став дожидаться остановки, спрыгнул с задней подножки, благо двери у этого транспортного средства не предусмотрены конструкцией, а скорость на повороте была едва ли большей, чем у пешехода. Единственную опасность в этом случае представляют машины, но, несмотря на то, что в последние дни на центральных улицах городка суеты отчего-то прибавилось, окраины Ведерникова юрта были по-прежнему пустынны, а значит, и шанс попасть под машину стремился к нулю.

Дом Багалей встретил меня... громко. По двору снуют какие-то личности в явно форменных синих комбинезонах, Рогнеда Владимировна что-то выговаривает кому-то в доме, причем на повышенных тонах, так что даже мне от калитки все прекрасно слышно. У ворот свалены какие-то коробки и тюки. Интересно, что здесь происходит?

— Мы переезжаем. — Просветила меня Светлана, вынырнувшая из-за массивного грузовика, стоящего посреди двора.

— О как. — Удивился я. — Внезапно.

— Так получилось. — Развела руками, явно чувствующая себя не в своей тарелке, девушка. — Идем в беседку, я сейчас приготовлю чаю, и мы поговорим, хорошо?

— Но... я, кажется, не вовремя. — Оглядевшись по сторонам, ответил я. — Может быть мне вернуться попозже?

— Нет-нет! Все в порядке. Рабочие уже почти закончили выносить вещи. — Помотала головой Света. — Они немного задержались, отчего мама и злится. Но через полчаса их главный обещал закончить работу, тогда она присоединится к нам. Идем.

Беседка на заднем дворе, спрятавшаяся за кустами сирени, оказалась единственным островком спокойствия в доме Багалей. Сюда не доносились матерки рабочих и грохот передвигаемой мебели, здесь не было слышно раздраженных криков хозяйки дома... уютное место. Пока я осматривался, Света успела притащить и расставить на столе разнокалиберные чашки-плошки, чайник с обколотым носиком, и небольшой самовар с чуть помятым боком.

— Извини, это из тех вещей, что мы оставим здесь. — Развела она руками, заметив мой взгляд, брошенный на чашку с отколовшейся ручкой.

— Ничего страшного. — Усмехнулся я. — Страшнее переезда, только ремонт и наводнение.

— Ну да, как-то так. — Тихо рассмеялась Света, но нервничать не перестала. Заметно.

— Полагаю, ты пригласила меня не просто так, а? — Спросил я, когда девушка налила нам чай и подвинула поближе тарелку с конфетами.

— Я... да... в общем, хотела зайти к тебе вечером, но с этим переездом все планы пошли кувырком. — Произнесла Светлана. — Да и мама... она тоже хотела с тобой встретиться. Зачем, не знаю. Вот я и послала сообщение.

— Понятно. Что ж, полагаю, раз вы переезжаете, ты хочешь поговорить о наших делах, не так ли? — Спросил я.

— Именно. — Девушка резко кивнула, отчего ее растрепанные волосы пришли в еще больший беспорядок. Сдув упавший на лицо локон, Света произнесла чуть ли не скороговоркой, — я бы хотела продолжить наше сотрудничество.

— По цветам, или... — Не договорив, я испытующе взглянул на нее.

— И по цветам и по иллюзорным зверям. — Чуть помолчав, уверенно кивнула девушка, но тут же сникла. — Правда, я понятия не имею, как мы будем вести расчеты. Здесь-то все на виду, так что проверить количество созданных конструктов довольно просто. А там...

— Считаешь, что полагаться на твою честность мне не стоит? — Усмехнулся я, и Света тут же вскинулась, так что мне пришлось ее успокаивать. — Тихо-тихо! Не ярись. Никакого недоверия с моей стороны нет. Но в одном ты права, когда речь заходит о деньгах, лучше оговорить все условия на берегу. Прежние условия не соответствуют возникшей ситуации, а значит, их нужно изменить.

— У тебя есть какая-то идея? — Встрепенулась Света.

— Самый простой вариант, на мой взгляд, жесткая сумма отчислений за год использования моих конструктов. — Ответил я. — В этом случае, есть как минусы, так и плюсы. С одной стороны, никаких беспокойств о честности сделки, с другой же... не факт, что продаваемые воздействия смогут перекрыть эту сумму.

— А каков размер платежа? — Насторожилась девушка. — И как быть, если я не смогу его сейчас потянуть?

— Платеж можем высчитать, исходя из суммы наших доходов за прошедший год. — Ответил я. — А если сумма покажется тебе неподъемной, можем разделить ее на равные ежемесячные платежи. Что скажешь?

— Это... разумно. — Чуть помедлив, Света осторожно кивнула и, поднявшись из-за стола, вдруг куда-то сбежала. Впрочем, исчезла она ненадолго. Уже через пару минут, девушка вернулась в беседку, прижимая к груди знакомую тетрадку, не узнать в которой нашу "бухгалтерскую книгу", я просто не мог.

— Посчитаем? — Улыбнулась Светлана, присаживаясь за стол рядом со мной.

— Давай. — Кивнул я, подвигаясь ближе к девушке, чтобы было удобнее читать, и мы погрузились в вычисления, от которых нас отвлекло только появление в беседке Рогнеды Владимировны.

— Добрый день, Ерофей. — Поприветствовала меня хозяйка дома, присаживаясь напротив. Света, увлеченная подсчетами, вздрогнула, взглянув на мать и, мучительно покраснев, постаралась отодвинуться от меня подальше. Естественно, что от Рогнеды эта попытка не укрылась, но женщина, очевидно, решила отложить подколки до того времени, пока они останутся с дочерью наедине. — Подбиваете итог?

— Здравствуйте, Рогнеда Владимировна. — Отозвался я. — Считаем доход, чтоб можно было определиться с дальнейшей совместной работой.

Света наконец справилась со смущением и тут же затараторила, объясняя матери условия нашей новой договоренности. Рогнеда внимательно выслушала речь дочери и довольно кивнула.

— И что у вас вышло? — Поинтересовалась она.

— Мы еще не закончили. — Вздохнула Света.

— Что ж, тогда предлагаю следующее. Ты, дочка, заканчивай расчеты, а мы пока с Ерофеем прогуляемся по саду, поговорим. — Предложила женщина. И было что-то такое в ее голосе, что возражать ей мне совсем не хотелось. Да и Светлана, кажется, придерживалась того же мнения. Рогнеда взглянула на меня. — Это недолго. Всего на пару слов.

— Конечно, Рогнеда Владимировна. — Кивнул я, поднимаясь из-за стола.

Женщина тут же оказалась рядом и, подхватив меня под руку, повела в сад. Вышло это у нее совершенно естественно и органично, да и... ну не стану же я вырывать свою руку? Некрасиво получится.

— Итак, о чем вы хотели со мной поговорить? — Спросил я.

— Об осторожности. — Тихо ответила Рогнеда и, заметив мой недоумевающий взгляд, покачала головой. — Видишь ли, Бийские, несмотря на то, что достаточно давно не входят в Круг, остаются весьма серьезной силой, наблюдение за которой не прекращается. Не то, чтобы за ними установлена постоянная слежка, но посматривают в их сторону довольно регулярно... и многие. Тут и сам Круг замешан, и кое-какие дома, и государство.

— Это я понимаю. — Произнес я.

— Хорошо, если так. Надеюсь, ты осознаешь и тот факт, что появление у них подопечного не прошло незамеченым для заинтересованных лиц. — Кивнула она и, чуть помолчав, договорила. — Не хочу тебя пугать, но... то, что ты видел, когда вошел к нам во двор, как мне кажется, связано именно с тобой.

— То есть? — Не понял я.

— Ты же помнишь, что я являюсь старшим офицером юстиции? — Вопросом на вопрос ответила Рогнеда. — Помнишь, молодец. Так вот, когда произошел инцидент с нападением на твою лавку, я поинтересовалась этим делом, взяв его под свой контроль. Имею право по должности. А уже через три дня я получила направление на перевод... в Хольмград. — Договорила женщина. — Не могу утверждать со стопроцентной точностью, что причиной этому послужил мой интерес к твоему делу, но других вариантов просто не вижу. Офицера моего уровня, знаешь ли, просто не могут перевести на другую должность без предварительного уведомления, да еще и с такой скоростью. Учитывая же, что мой долг по займу на этот дом, взяло на себя министерство, ситуация выглядит и вовсе фантасмагорически.

— Вы уверены? — Ошашарено проговорил я.

— Повторю, у меня нет иных вариантов. А это значит, что вокруг тебя затевается какая-то игра. Оградить тебя от чужого внимания, я не имею возможности. Да еще этот перевод... Но дочь к тебе привязалась, а потому, если возникнет необходимость, обращайся. Помогу, чем смогу. — Резко отозвалась Рогнеда, но тут же смягчила слова улыбкой. — Будь осторожнее, пожалуйста, Ерофей. Не заставляй мою дочку переживать. Она и без того чувствует себя не в своей тарелке из-за совершенной глупости.

— Какой глупости? — Не понял я.

— Мальчишки... — Закатив глаза, прошептала женщина и подтолкнула меня к сидящей в беседке дочери. Дурдом...

Глава 3.

Новости, которые сообщили Багалей перед отъездом, основательно выбили меня из колеи. И дело было не только в догадках Рогнеды, что могли оказаться в корне неверными, но и в откровенности изрядно заикающейся Светланы. А каким еще могло быть признание пятнадцатилетней девушки в нежных чувствах? К тому же, как говорит мой опыт, такое поведение для женщин вовсе нетипично. В подобных случаях они предпочитают пассивную роль, предоставляющюю им сладостную возможность выбора: ответить благосклонностью или с милой улыбкой послать неугодного ухажера куда подальше. Хотя, есть и третий вариант, так же пользующийся у них популярностью: не отвечать ни да ни нет, и мотать поклоннику нервы до полной готовности. Впрочем, ни один из этих вариантов не исключает двух других, а уж игра на нервах и вовсе является неотъемлемой частью всех трех. Правда, в некоторых случаях, она может откладываться на неопределенный срок или наоборот предварять окончательный вердикт, но это уже несущественные мелочи. Утверждаю, как человек, испробовавший на своей шкуре все три варианта в самых разных сочетаниях. Но вот чего я никак не ожидал, так это того, что сам окажусь перед подобным выбором. Неуютным выбором, если говорить начистоту. Но самое противное, что в нынешних обстоятельствах я не могу предложить Светлане большего, чем дружба. По крайней мере, пока. А это даже не вынос мозга, хуже такого может быть лишь предложение "остаться друзьями", после уведомления о том, что "мы друг другу не подходим и лучше нам расстаться". И что мне было делать?!

Мысли мелькали, сменяя одна другую, и я, кажется, подвис не меньше, чем на минуту, невольно заставляя девушку нервничать. Фоном проскользнул поток внимания вроде бы удалившейся в дом Рогнеды, так же фоном я засек интерес и нервное ожидание, волны которого исходили от Светы, но именно ее взгляд, неотрывно следящий за выражением моего лица, расставил точки над "и".

— Ты просишь у меня прощения за то, что "променяла" мою дружбу на новых знакомых... — Проговорил я, глядя в глаза девушки. — Но я этого не видел, Света. Да, мы перестали заниматься с тобой естествознанием, но зачем тебе было издеваться над собой, изучая то, что неинтересно? Новые знакомые? Так у любого человека всегда найдется куча друзей и знакомых, увлечения которых, и даже темы общения вовсе не пересекаются, это нормально и совершенно естественно. Мы стали меньше общаться из-за прекращения занятий? А разве было бы лучше, если бы мы продолжили наши встречи, но уже через силу, по необходимости?

— Так, ты не сердишься на меня? — С облегчением вздохнула Светлана.

— Совершенно верно. — Кивнул я в ответ и прищурился. — А что касается твоего признания...

— Да? — Девушка встрепенулась, а в следующую секунду мои губы накрыли ее. Правда, поцелуй пришлось довольно скоро разорвать, а то со стороны дома, где затаилась Рогнеда, явственно потянуло угрозой.

— Я с удовольствием навещу тебя в Хольмграде. — Прошептал я на ушко розовеющей Свете и, разомкнув объятия, поднялся с лавки.

— Уже уходишь, Ерофей? — С лукавой улыбкой промурлыкала моментально возникшая рядом хозяйка дома.

— Кхм, пожалуй... мне действительно пора. — Пробормотал я, отвешивая Рогнеде неуклюжий полупоклон.

— Я провожу тебя к задней калитке, у ворот сейчас не протолкнуться. — Кивнула женщина и повернулась к дочери. — А ты, дочка, присмотри за рабочими. Они сейчас должны заняться стеклом, боюсь, как бы не разбили чего при переноске.

— Ма-ам... — Тихо, просящим тоном протянула Светлана, но сникла под суровым взглядом матери и, скомкано попрощавшись, исчезла из виду.

— Идем, Ерофей. — Проводив взглядом дочь, кивнула мне хозяйка дома, вновь подхватывая под руку, и потянула вглубь запущенного сада. До обещанной калитки мы дошли в полном молчании, и только когда скрипучая створка уже закрывалась за моей спиной, Рогнеда Владимировна "попрощалась".

— Не вздумай играть чувствами моей дочери, чужак. Не прощу.

Я резко обернулся, но высокая, слаженная из плотно пригнанных друг к другу сосновых досок, дверь захлопнулась, отрезая меня от сада и дома Багалей. Стучать? А смысл? Если бы эта женщина хотела сказать что-то еще, не тянула бы до последнего. Смерив недовольным взглядом ни в чем не повинную калитку, я хмыкнул и, резко развернувшись на каблуках, потопал вверх по переулку, который должен был вывести меня прямо к трамвайной остановке.

Играть чувствами? Я не умею. Да, пока я не могу относиться к Светлане иначе, чем к девочке, но ей пятнадцать, почти шестнадцать, а девочки, вообще, растут быстро. И еще быстрее меняются их чувства. Сейчас, я интересен Свете, не в последнюю очередь потому, что на фоне сверстников смотрюсь старше и самостоятельнее. Но уже послезавтра она будет в столице, где таких как я, десяток на пучок, и тот на пятачок. А через полгода, максимум, год, Светик и вовсе думать забудет о провинциальном мальчишке, натаскакивавшем ее в ментальных манипуляциях. Останутся от ее и без того, пока только зарождающихся чувств, лишь теплые воспоминания, да и те могут оказаться слегка "подмороженными" финансовым вопросом. О, деньги, это такая штука, что может даже самые нежные чувства обратить в прах, уж я-то знаю. Но в Хольград на зимних каникулах загляну... проведаю своего "партнера по бизнесу", заодно гляну, что станется к тому времени с ее интересом.

Зачем я вообще повел себя подобным образом? Почему не отшил девчонку, раз уж она все равно уезжает к черту на рога? Эх, кабы я сам знал ответ на этот вопрос... может быть прав волхв, и мне просто башню рвет? Юношеское умопомрачение, ага. Хотя, если самого себя не обманывать, то придется честно признать: Света мне действительно нра... импонирует, но... возраст, черт его дери! Возраст! Эх, будь она хоть на пару лет постарше, я бы ее из рук не выпустил. А что? Умна, красива, смела и пока совершенно не умеет притворяться. Надеюсь, что и не научится, но... это, наверное, мечта из разряда несбыточных, к сожалению.

Выбросить из головы никчемушные раздумья, меня заставил налетевший откуда-то сбоку вихрь, которым оказалась все та же Света, вырвавшаяся из-под крылышка матери и догнавшая меня почти у самой остановки. Догнала, закружила и, повиснув на шее, уткнулась носиком в грудь. Стоим, сопим, молчим. В смысле, Света сопит, постепенно увлажняя мою рубашку, невесть с чего появившимися слезами, а я... я молчу, обняв ее за плечи. И ведь совсем не хочется отпускать, честное слово. Р-романтика, чтоб ее!

Мысленно плюнув на все возможные неприятности, стер с лица девушки, катящиеся по щекам слезы, поцеловал в алые, все еще дрожащие губы... и повел на прогулку. В парк у острога, что на острове Лучка.

Укрытые в сени огромных деревьев аллеи и шум свежего ветра в листве, кафе, наши перемазанные мороженым носы, долгие тени неожиданно быстро наступающего вечера, поцелуи под фонарями, смех и тихие разговоры, смысла которых моя память оказалась не в силах удержать... это был славный, совершенно замечательный день. И даже взгляд Рогнеды, которой я сдал дочь "с рук на руки", когда в небе уже давно горел звездный ковер, не смог испортить мне настроения... Прав волхв, тысячу раз прав. А я — идиот, забывший за своей "взрослостью" о маленьких радостях жизни. Что ж, как говорил один забавный персонаж: "был дурак, исправлюсь". И в Хольмград загляну обязательно.

Домой я вернулся в третьем часу ночи и, не пожелав будить давно спящего дворника, запирающего на ночь ворота арки, прошел в свою квартиру через лавку. Поднявшись по винтовой лестнице, я даже не стал включать свет в комнате. Стянул с себя вещи и, рухнув на спальник, уставился в смутно белеющий надо мной потолок. Только сейчас я понял, что ноги немилосердно гудят от долгой ходьбы, но даже этот факт еле сумел пробиться сквозь туман в моей голове. Это был не только славный, но и очень, очень долгий день. Я уже почти заснул, вспоминая все случившееся сегодня, от признания Светы до фырчания ее матери, когда воспоминание об одном из моментов, обрушилось на меня словно ведро ледяной воды. "Не вздумай играть чувствами моей дочери, чужак". Чужак! Меня царапнуло это обращение. Она знает? Бийские, вытащившие меня с кургана — не знают, а она знает! Откуда?!

Все розовые облака моментально выветрились из головы, и я, напрочь забыв об усталости и ноющих ногах, подскочил со своего "лежбища". Только навернув добрый десяток кругов по темной комнате, я смог хоть чуть-чуть начать соображать. Так дело не пойдет! Нужно прийти в себя и все хорошенько обдумать.

Замерев посреди помещения, я кое-как успокоил нервную дрожь и, угомонив бешено колотящееся сердце, нарочито медленным шагом отправился на кухню. Щелкнув медным рычажком, включил свет и, поставив на плиту чайник, принялся бездумно метать на стол немудрящий харч, найденный в холодильном шкафу. Остановился я, лишь когда на столе не осталось свободного места. Оглядев получившийся натюрморт, скривился и, тряхнув головой, принялся возвращать "лишнее" обратно в шкаф. Как бы голодно не завывал неожиданно проснувшийся желудок, сожрать все, что мои руки только что извлекли на свет божий, мне было просто не по силам.

Четыре бутерброда с сыром и колбасой, и две чашки чая спустя, мой разум все же вышел из ступора и начал послушно, хотя и не быстро отщелкивать возможные варианты. Первое, довольно пугающее предположение: Рогнеда действительно знает, что я "попаданец", "пришелец" и вообще, неведома зверушка из далей небесных. Неприятный вариант, возможно грозящий опасностью, учитывая положение Рогнеды Владимировны. Офицер юстиции, это, конечно, не "Люди в Черном", но и конторой по перекрестному опылению елей, ее ведомство считать не стоит.

Конечно, можно было бы успокоить себя тем, что государственная структура, призванная осуществлять надзор за законностью, не станет тянуть "неведому зверушку" в подвалы и лаборатории, в силу того, что эта самая зверушка является честным подданным государя, а значит, находится под защитой закона, но... как говорится, что охраняешь, то имеешь, да и слово "государственная", меня, как человека жизнью битого, напрочь лишает всяких иллюзий по отношению к сей организации. В конце концов, сколько бы в уставах, уложениях и прочих определяющих бумагах, не расписывалась забота о безопасности подданных, факт остается фактом: государственная контора всегда блюдет, прежде всего, интересы государства, потом личные интересы своих сотрудников и лишь в последнюю очередь, выполняет декларируемые обязанности в отношении прочих лиц.

А я, кстати, сегодня сделал большую глупость. Розовый туман, он до добра не доводит, да. И если Рогнеде совсем не понравятся наши со Светой отношения, она вполне может задействовать любимую контору. Конечно, это уже стрельба из пушки по воробьям получается, но с другой стороны, страшнее тещи зверя нет. Закопает за дочурку, невзирая ни на какую соразмерность и цену усилий. И тут вполне возможен второй вариант во всей красе, тот самый, который: "личные интересы своих сотрудников". М-мать...

Так, отставить кипеш! Пока меня никто никуда не тащит. А вот сама Рогнеда завтра отправляется к новому месту службы. Жаль, что вместе с доч... да что ты будешь делать?!

Хм, а вот еще один интересный вопрос, плавно проистекающий из предположения о странной осведомленности некоторых старших офицеров юстиции: откуда Рогнеда свет Владимировна могла узнать о моем "чужачестве"? Первый и самый очевидный ответ: Бийские. Предположим, это так. Меня, они о своем знании не уведомили, исходя из каких-то своих "волховских" заморочек. Но учитывая весьма прохладные отношения между волхвами и государством, возникает другой вопрос: а им это зачем? Стоп. Мимо. Вспоминаем интерес, проявленный Багалей к нападению на лавку, в котором она запросто мне призналась и реакцию ее начальства. О чем это говорит? О том, что даже если Бийские сообщили о моем происхождении "комунада", старший офицер юстиции Багалей необходимого допуска к этой информации не имеет, иначе ее не убирали бы с поля с такой оперативностью, что имеет место быть и, кстати, сохранение тайны "пришельца", вполне может оказаться реальной причиной, по которой слишком любопытного офицера решили окоротить, со всем вежеством, так сказать.

М-да, не сходится. Либо Багалей знает о моем происхождении, либо ее убирают, чтобы она не совала нос не в свои дела, и все это при условии, что информация о "пришельце" у кого-то из властьимущих все же есть. Стоп. А если я просто дую на воду? И никто о моих путешествиях между мирами, все-таки, не в курсе? Тогда... если не множить сущности без необходимости, получаем следующее: интерес ко мне проявляют известные личности, вроде тех же волхвов и профессора. Может и кто-то еще, о чем предупредила сама Рогнеда, но основой этого интереса являются развитые Бийскими способности, и только... Багалей же, обозвав меня "чужаком", имела в виду лишь то, что сказала. А что? Кем я должен ей казаться в свете этих событий? Человек без прошлого, пришедший неизвестно откуда, да еще и умудрившийся заинтересовать некие достаточно мощные силы. Странный чужак и есть. Может такое быть? Вполне.

А если все же... то у меня проблемы. Впрочем, даже если и не так, срочный переезд Багалей все равно никуда из расклада не денется. Аргх! Ненавижу головоломки. Муть, жуть и ужас. Мне бы шашку да коня, да на линию огня... Эх!

Хоровод мыслей кружил до самого рассвета, но, к тому моменту, когда солнце вызолотило стены и крыши городских домов, я все же успокоился. Знает кто-то о моем иномировом происхождении или нет, сейчас значения не имеет. По крайней мере, до сих пор никаких поползновений в мою сторону не было. Да, Рогнеда прямо сообщила, что вокруг меня затевается какая-то возня, но поделать с этим фактом я ничего не могу, а значит, мне нужно просто быть осторожнее и внимательнее. Можно было бы, наверное, куда-нибудь сбежать, но вот вопрос: от кого и куда? Пока я не знаю действующих лиц и их намерений, не имею юридической независимости, и просто не представляю где и как можно организовать надежное, безопасное укрытие.

Да и есть ли смысл в таком шаге, вообще? В конце концов, я вовсе не уверен в том, что затеянные неизвестными, "игры" пойдут мне во вред. Это не наивность, это информационный вакуум. Единственно, что я знаю точно, они могут и уже идут вразрез с моими интересами, в частности, с желанием спокойной жизни, но... как раз этот факт мне не изменить, в принципе. И неважно, останусь я на месте и вляпаюсь в чью-то возню, или попытаюсь скрыться, это в любом случае означает лишние телодвижения, те самые, которых мне хотелось бы избежать. А раз так, то и дергаться я пока не стану, ввиду бессмысленности подобного поведения, что, правда, не отменяет необходимости подготовиться к возможным... событиям, в том числе и в смысле защиты от разного рода неприятностей, вроде недавнего инцидента с нападением на лавку. Хм, ладно, как говорится, поживем — увидим, доживем — узнаем, выживем — учтем.

С отъездом Светланы и ее матери, дни понеслись сплошным потоком. Работа в лаборатории Граца сменялась торговлей за стойкой лавки, книги по естествознанию перемежались учебной литературой по школьным... то есть, гимназическим предметам, а тихие поздние прогулки исполнением заказов и сосредоточенным ваянием очередных артефактов из всякой ерунды, скупаемой мною у лоточников, и дешевой бижутерии из ювелирных магазинчиков.

Я вынырнул из этого круговорота дел лишь однажды, уже в конце августа, когда в лавке привычно прозвенел колокольчик, оповещающий о приходе очередного потенциального покупателя. Сняв с огня джезву, я не торопясь налил себе кофе и, не выпуская чашку из рук, спустился по винтовой лестнице в лавку. Бежать? Зачем? Все мои поделки, как и иллюзии предлагаемых конструктов, заключенные в стеклянные шары и выложенные на полках и витринах, находятся под защитой, вскрыть которую меньше чем за пару минут невозможно, а потому мне можно не опасаться, что кто-то не удержит загребущих ручонок под контролем. Ну а кроме того, я прекрасно знаю, что даже постоянные покупатели, небольшой круг которых успел сложиться за недолгий срок моей работы в этом здании, попадая в "Вечернюю лавку", оказываются в некотором ступоре от увиденного, так что, первую минуту их и спрашивать о чем-то бесполезно, все равно не услышат, погруженные в "сказочную" атмосферу моего магазинчика. И да, я горжусь этим достижением, как бы ни больше, чем своими поделками. Имею право.

Оказавшись за стойкой, я окинул взглядом силуэты застывших у входа гостей. Ну вот, что я говорил? Даже не шевелятся.

— Кхм-кхм. Добрый вечер. — Поприветствовал я посетителей и поправил сползшие на нос маленькие круглые очки, помимо прочих функций, слегка рассеивающие витающий в лавке полумрак. Оп-па! — Злата, Олег.

Дети вздрогнули и, наконец, оторвались от созерцания многочисленных выставленных на полках и витринах приборов и безделушек.

— Вечер? — Звонкий голосок дочери Брана Богданича Бийского легко перекрыл тихое щелканье и тиканье мобилей. — Но ведь сейчас день!

— Вы уверены? — Мое лицо, как я знаю, теряется в тенях, но руки лежащие на стойке, довольно хорошо освещены стоящей здесь же лампой с глухим абажуром, а потому, вместо того чтобы кивнуть гостям на окно, я просто указал на него пальцем. Олег со Златой обернулись и охнули от удивления, к моему вящему удовольствию. За окном действительно царили сумерки, с которыми с натугой справлялся леденцовый свет фонарей.

Олег пришел в себя первым и, пока Злата, прилипнув к высокому окну, рассматривала неожиданно погрузившуюся в темноту улицу, схватился за дверную ручку. Вновь звякнул колокольчик и ошеломленный Олег перевел взгляд с окна, за которым царили сумерки, на дверной проем в котором виднелась ярко освещенная послеобеденным солнцем Архангельская улица. Дверь тихо закрылась и брат с сестрой обернулись ко мне.

— Здесь всегда вечер. — Констатировал я, поймав на себе изучающие взгляды Бийских.

— А... откуда вы нас знаете? — Вновь подала голос Злата, мелкими шагами сдвигаясь за спину настороженно взирающего на меня брата. Правильная реакция, что я могу сказать.

Вместо ответа, я провел ладонью по краю абажура лампы, и тот посветлел, открывая свое яркое мозаичное многоцветье, и освещая пространство вокруг.

— Согласись, было бы странно, если бы я не узнал внука и внучку моих попечителей. — Улыбнулся я девочке. Та, радостно взвзгнув, пулей промчалась через неболшой зал, нырнула под откидную крышку стойки и, во мгновенье ока очутившись рядом, прыгнула мне на шею.

— За-ду-ш-шишь же! — Только и выдохнул я, одной рукой подхватывая этого златовласого бесенка, а другой пытаясь поймать слетевшие очки.

— Сестренка, тебе же не пять лет! — Воскликнул Олег, хлопнув ладонью по стойке. На что Злата, повернув к брату лицо, продемонстрировала язык... но все же выпустила меня из объятий и, соскользнув вниз, тут же забралась с ногами на единственное кресло в лавке и принялась крутить головой, разглядывая обстановку.

— Отсюда все кажется не таким... таинственным. — Заметила девочка.

— Конечно. Это покупатели должны впечатляться обстановкой, а мне работать надо. — Улыбнулся я и протянул сестре Олега свои очки. — Вот, взгляни через них.

— Ой! И никакой дымки. — Воскликнула она, внимательно рассматривая окружающие нас витрины и полки, то через стекла очков, то поверх них. — Ну, так же неинтересно!

— А если так? — Я провел пальцем по левой дужке очков. Тихо щелкнула фигурная, с виду декоративная шестеренка, и стекла очков мгновенно почернели, переключаясь на "режим описания", как я это назвал.

— Ух ты! — Злата спрыгнула с кресла и подошла к ближайшей витрине. — А они любой артефакт распознают?

— Увы, пока только те, образы которых внесены в базу моего зеркома. — Развел я руками. — Но я над этим работаю.

— Оригинально. — Констатировал Олег, тут же изъяв у сестры очки и оглядевшись по сторонами. Злата забавно нахмурилась и ущипнула его за руку. — Ай!

— Не "ай", а отдай! — Потребовала девчонка. Брат покачал головой, но игрушку вернул. Девочка тут же нацепила очки на нос и... двинулась исследовать полки, стеллажи и витрины.

— Это надолго. — Проследив за моим взглядом, вздохнул Олег. — Она такая же двинутая на конструктах, как и ты. Что будет, когда она войдет в возраст и займется практикой, я даже боюсь себе представить.

— И это хорошо. Надеюсь к тому времени, я получу мастерский сертификат и смогу взять ее в обучение. — Усмехнулся я, краем глаза следя за передвижениями мелкой егозы.

— Я бы на твоем месте на это не рассчитывал. — Покачал головой Бийский и, заметив мою приподнявшуюся бровь, замахал руками. — Нет-нет, ты меня не так понял. Я верю, что ты добьешься мастерства, дед с бабкой уже все уши нам прожужжали о твоих талантах. Но Злата... мать рассчитывает направить ее по пути Макоши. А это, сам понимаешь, дело небыстрое, да и свободного времени не оставляющее. Так что, еще большой вопрос, будет ли у сестренки время на занятия классическим естествознанием.

— У меня же оно есть. — Пожал я плечами, одновременно телекинезом вынимая из рук любопытничающей Златы, вытащенный ею из шкафа под стойкой, стеклянный шар с незаконченной иллюзией конструкта. Девочка проводила уплывающий артефакт печальным взглядом, но тут же переключилась на что-то другое.

— Да-да. — Покивал Олег. — То-то старшие тебя прочь из дома отослали.

— Значит, ты знаешь о причинах, да? — Я склонил голову к плечу, внимательно глядя на занервничавшего Бийского.

— Они объяснили... потом.

— А о том, что уже через четыре месяца я спокойно могу вернуться к работе по любой из старых школ, они не сказали? — Спросил я.

— Н-нет. — В голосе Олега вновь проскользнули нотки неуверенности. — А это так?

— Да. Остромиров подтвердил... и предложил осваивать свою школу. — Ответил я.

— Остромиров? Кто это?

— Ну, я-то думал, что сын старшего Перунова волхва знает всех коллег своего отца. — Протянул я, но, не увидев понимания в глазах Олега, пояснил, — Вышата Любомирич Остромиров, старший Переплутов волхв Хольмградской общины. Слышал о таком?

— Да. — Олег нахмурился. — Значит, дед его на помощь позвал.

— Не Богдан, Ружана Немировна. — Поправил я Бийского.

— Значит, теперь ты будешь готовиться к Выбору в пользу Переплутовой школы. А как же учение моих деда с бабкой? — Уточнил Олег.

— Я не буду проходить инициацию старых школ. — Ответил я. — Просто к направлению Перуна и Макоши добавится Переплутов путь. И заметь, это не помешает мне совершенствоваться в классическом естествознании.

— Бред какой-то. — Мотнул головой мой собеседник. — Невозможно изучать несколько путей одновременно. И уж тем более, нельзя совмещать учение традиционных и классической школы.

— Родовитым фамилиям это ничуть не мешает. — Заметил я. — Они, между прочим, когда-то тоже отказались от Выбора и инициации, и знатно разбавили начала традиционного учения, классическим естествознанием. Чем я хуже? Или ты?

— Мне... мне надо подумать. — Медленно проговорил Олег и повернулся к застрявшей у витрины Злате, но я не дал Бийским просто свалить в туман. Думать можно не только шатаясь по летней жаре, но и за чашкой холодного чая... с мороженым.

— Олег, Злата! — Позвал я. — Поднимайтесь ко мне в квартиру, чаем вас угощу. Посидим-поболтаем. Все равно, по такой погоде покупатели в мою лавку заглянут разве что за тенью и прохладой.

— Идем, братик. — Злата тут же все решила за себя и за Олега, и потянула его к лестнице. — Не упирайся. У нас еще вагон времени, пока мамочка выгуливает папочку по Пассажу.

Закрывать лавку я не стал, чтобы не потерять возможный доход. К тому же, нет ничего более обескураживающего для покупателя, чем частный магазинчик, закрытый тогда, когда по установленному в нем графику, должен работать. Так что, лучше я побегаю вверх-вниз по лестнице, реагируя на трезвон дверного колокольчика, чем нанесу урон только-только зарождающейся репутации среди окрестных жителей.

— Ерофей, почему ты так уверен, что сможешь продолжить изучение путей волхвов без угрозы самоинициации? — Прихлебывая из чашки ледяной напиток с тонким ароматом лимона, спросил Олег.

— Остромиров предположил, что изучение любой третьей школы может уравновесить противоположности Макоши и Перуна. Единственное условие, это не должен быть путь чистого творения или разрушения. А таковых среди нынешних школ не так много.

— Из основных, под это описание подходят разве что Числобог и Переплут. — Понимающе кивнул Бийский, протягивая платок успевшей перемазаться мороженым сестре.

— А Мара-Морена? — Утерев мордашку, вдруг встряла Злата.

— Смерть — чистое разрушение. — Покачал головой Олег.

— Ерунда! — Уверенно заявила девчонка. — Смерть, это Кощей и Ящер, покровители Нави. А Морена — проводник по Мировому Древу. Хранительница Кромки. Она не творит и не уничтожает.

Мы с Бийским с удивлением смотрели на разошедшуюся Злату. И было чему удивиться! Синие глаза сверкают, в волосах только что искры не проскакивают и такая уверенность, даже убежденность в собственных словах... М-да...

— Путь Макоши, говоришь? — Покосился я на Олега. Тот только руками развел. — Вот-вот. Хотел бы я видеть реакцию Бажены Вентовны на это представление.

— Прабабкина кровь проснулась. — Тяжело вздохнул тот, не сводя взгляда с чуть стушевавшейся сестрички. — Борислава Казимировна тоже по пути Мары шла. А уж скольких она по нему "проводила"... У-уу. Мама будет в шоке.

Глава 4.

Насчет обучения Златы, я, конечно, шутил. Куда мне в учителя лезть, когда сам лишь чуть больше года назад с ментальными манипуляциями познакомился! Одно "но", сама девочка моего шутливого тона не приняла и, покидая лавку, на полном серьезе заявила, что обязательно придет учиться. Поймала на слове, иначе говоря.

Можно было бы, конечно, пожать плечами, улыбнуться и выкинуть происшедшее из головы, но зная характер Бийских вообще, и Златы в частности, с полным основанием предполагаю, что сама она этого не забудет. А значит, через три-четыре года у меня действительно может появиться ученица. Пути волхвов? Так ведь не потянут ее старшие к Выбору, пока она не повзрослеет, только не после опыта со мной. Второй раз они такой ошибки не допустят. Так что... можно сказать, занятие на пару-тройку лет я себе нашел. И ладно. Если бы я вынужден был выбирать себе ученика, то все равно остановился на ком-нибудь вроде этой девчонки. Да, она егоза та еще, но даже в таком малом возрасте, вполне способна быть серьезной и прекрасно осознает смысл поговорки: делу время, потехе — час. Такую и учить будет одно удовольствие. Кхм... Что-то я поторопился, кажется. Самому бы с учебой разобраться, а туда же, других учить собрался!

Встреча с Олегом и Златой словно прервала круг обыденности, затянувший меня, словно водоворот. Вынырнув из рутины дел, я огляделся по сторонам и как-то внезапно осознал, что через два дня начинается новый учебный год. Пришлось проверять себя на предмет готовности к этому стихийному бедствию. И если с летними заданиями и учебными материалами, у меня был полный порядок, то с "экипировкой"... полный швах. А значит, мне необходимо отправляться в большой поход по магазинам. А как иначе, если форма, которая еще в начале лета была мне почти в пору, вдруг стала катастрофически мала, а купленные загодя тетради оказались исчерканы схемами ментальных конструктов и пояснительными записками к ним? М-да, плодотворная работа, это, конечно, замечательно, но тащить такие тетради в гимназию, было бы абсолютной глупостью. Да и ручками-карандашами нужно было разжиться, а то большая часть приобретенных ранее письменных принадлежностей, как оказалось, незаметно перекочевала в лабораторию Граца и его команды. Ну, не шариться же по их столам, выискивая свою собственность?

Поход по магазинам получился весьма продуктивным и... скорым. К моему удивлению, несмотря на скорое начало учебного года, в канцелярских лавках и магазинах, торгующих в числе прочей одежды, гимназической формой, было удивительно пусто, так что с закупкой необходимых вещей я справился быстро и без проблем, чему несказанно порадовался. Терпеть не могу примерки.

Первый день в гимназии прошел... странно. Может быть, мне показалось, но в прошлом году здесь было куда больше шума, особенно на переменах. Сейчас же, здание гимназии казалось полупустым и каким-то... слишком тихим. Только к концу занятий я понял, в чем дело. Большая часть младших классов отсутствовала вообще, а от учеников третьего-четвертого цикла, присутствовала в лучшем случае половина. Да о чем говорить, если даже в нашем классе мы не досчитались пары человек.

Не я один заметил эту странность, но однокашники тоже оказались не в курсе причин происшедшего и, так же как и я недоумевали от отсутствия половины учащихся. Правда, в отличие от них, обращаться к ученикам других классов я не спешил. Нет у меня среди них достаточно близких знакомых, да и суетиться не хочется, так что, проще дождаться, пока одноклассники тряхнут своих друзей-товарищей и вызнать подробности уже у них самих. Есть, конечно, еще вариант с учителями, но... староста класса уже пыталась разговорить нашего куратора. Без толку. Стоян Ратьшич только зыркнул исподлобья, и все вопросы застряли у любознательной гимназистки в горле. Говорю же, странно все это... и атмосфера в гимназии тягостная. Такое предгрозовое ощущение. Только и ждешь, что вот сейчас как загрохочет, завоет... бр-р, неприятно.

Собственно, тягостно было не только в гимназии. Нечто подобное, как я сейчас вспомнил, витало и в городе, когда я отправился за покупками к школе, правда, чувствовалось оно лишь в людных местах, вроде того же Пассажа или на рыночной площади. Но даже там это ощущение было почти незаметно, настолько, что я всерьез полагал, будто меня просто глючит после долгого погружения в дела. А сейчас... черт, даже не знаю. И спросить толком не у кого. Гимназисты, как выяснилось, сами не понимают, что происходит, учителя молчат... Хотя-а, есть один вариант.

По дороге из гимназии в лабораторию, я убедился, что мои подозрения не беспочвенны. По пути то и дело попадались закрытые лавки и кафешки, да и улицы казались какими-то странно пустынными. А ведь я не на окраине, где двое прохожих на одной улице в разгар дня, нормальное дело, а в центре Ведерникова юрта, тут даже поздно вечером пусто не бывает!

— Что-то назревает, да. — Отрешенно покивал в ответ на мои расспросы Остромиров, когда я насел на него, прибежав в лабораторию сразу после занятий в гимназии. — А ты, значит, почуял? Интересно...

— Трудно было не почуять, учитывая, что школа опустела больше чем наполовину. — Фыркнул я в ответ. — Мальков, вообще, ни одного не видел. Средние циклы, полкласса на поток, в лучшем случае. Да и в нашем "шесть-один", сегодня двое отсутствовали, куратор сообщил, что они перевелись куда-то. Только старшаки в полном составе явились, но угрюмые-е... В городе народ шуганый какой-то, мое любимое кафе вдруг закрылось, ни с того ни с сего. Что происходит, Вышата Любомирич, вы не в курсе?

— Увы, Ерофей. — Волхв побарабанил пальцами по столешнице, уставившись куда-то в окно, и заговорил отрывисто, нервно. — Мне нечего тебе сказать. Новости ты принес странные. Мы-то уже неделю в город не выбирались, работа кипит и днем и ночью, так что и видеть не видели, того что ты описал. Но пакость я какую-то чую, правда твоя. Вот только что это будет, даже не представляю. Меня уже пару дней потряхивает, а Сеслав отмахивается. Предчувствия, это ненаучно, видите ли. Философ хренов.

— Может спросить кого-то? — Вздохнул я и, поймав странный взгляд Остромирова, неожиданно даже для себя самого взбеленился. — Ну не может быть, чтобы никто не знал, в чем дело! Народ по углам шхерится, детей в школу не пускает, заведения закрываются, словно оккупанты вот-вот в город войдут... и никто ничего не знает? Быть такого не может!

— Тут ты прав. — Кивнул волхв. — Кто-то что-то должен знать. Вопрос лишь в том, где найти этого самого знатока.

— А может... с Богданом Браничем поговорить? — Предложил я, стараясь погасить разгоревшийся гнев. — Он к здешнему окружному начальнику вхож, наверняка должен знать, в чем тут дело.

— Верно мыслишь. — Протянул волхв и, поднявшись с кресла, ткнул меня кулаком в плечо. — Сейчас съезжу к нему, а ты пока займись делом. Свен тебя уже заждался.

— А по зеркому... — Начал было я, но тут же оборвал фразу. Уж больно выразительный взгляд был у волхва.

— Лучше лично поговорить. — Тихо произнес Остромиров и, кивнув мне на прощанье, покинул комнату. А я... а что я? Сказано было идти на помощь Свену Рагнарссону, я и пошел. Все равно, к Бийским мне пока дороги нет, так что и направшиваться на совместную поездку с Вышатой Любомиричем, бессмысленно. Остается только надеяться, что дед Богдан сможет пролить свет на происходящее в городе.

К моему сожалению, волхв задержался на хуторе у Бийских и на звонки не отвечал. Так что, закончив свою часть работы, я отправился домой, так и не узнав о причинах, по которым прежде приятный городок превратился в... это. Посматривая по сторонам и приглядываясь к прохожим, пару раз шарахнувшись от промчавшихся мимо на бешеной скорости серых автомобилей, я дошел до лавки и... застыл на месте. Дверь в мой магазин была открыта нараспашку, а у входа стояло сразу несколько машин, точно таких же серых "гробов", что я видел по дороге. Что за хрень?

В следующую секунду я ощутил направленный на меня поток агрессивного внимания и, не раздумывая, кубарем покатился по брусчатке, уходя от череды иголок, со звоном полоснувших по истертому камню мостовой. Кажется, меня хотят взять живым... Щит Сварога развернулся, будто сам собой, и мощный огневик, запущенный с левой руки, с гудением влетел в грудь выросшего в десяти шагах от меня, бойца с коротким тупорылым автоматом. Откуда-то слева по щиту плеснуло алой волной, чего он не выдержал и, оплыв медузой, исчез, а мне вновь пришлось кувыркаться, уходя от следующего удара. Поставить еще один я не успевал, пришлось воспользоваться телекинезом. Самое простое и быстрое решение проблемы. Поток внимания уцепился за стену дома... рывок был чудовищен, мое тело пушечным ядром пролетело с десяток метров, а я еле успел остановить этот полет, рухнув у самого угла здания. Еще чуть-чуть, осталось только выйти из-под атаки, а там дворами... Шею ожгло, словно кто-то спицей ткнул, и тут же по телу покатилась волна холода. Я попытался дернуться, но не смог пошевелить и пальцем. Все же, транквилизаторы...

— Есть, мы его взяли! — Раздавшийся невдалеке голос показался низким, раскатистым, словно весенний гром, а потом в глазах потемнело и... все.

Пробуждение было... тяжким. И муторным. Голова, словно с похмелья, во рту сухо, а спина затекла и ноет от холода. Должно быть давно лежу, причем, явно не на кровати.

Не открывая глаз, я скользнул потоком внимания по окружающему пространству и еле сдержал мат. Вокруг только каменная, то есть, бетонная толща. Камера квадратная, со стороной не больше пяти шагов, дырка стока в углу и стальная дверь в стене. Толстая, тяжелая. Окон нет, есть только небольшая отдушина под высоким потолком... и какой-то артефакт в противоположном углу. Видеонаблюдение?

Спустя пару минут, чуть размявшись, я решился-таки подняться на ноги, и оглядеться вокруг собственными глазами, но если с первым все прошло достаточно гладко, то со вторым вышел облом. В камере царила кромешная тьма без единого отблеска света, так что никакой "кошачий глаз" не поможет.

Я немного разогнал кровь и уже почти избавился от ломоты в теле, когда раздался какой-то скрежет, в двери откинулась задвижка, прикрывавшая отверстие для раздачи пищи, и в камеру ворвался чуть не ослепивший меня луч света.

— Встать! К стене! Руки за голову, ноги на ширине плеч! — Резкие команды резанули по ушам. — Выполнять, тля!

Интересно, "тля", это ругательство, или эвфемизм вертухая, заботящегося о моральном облике заключенного?

Нелепое размышление не помешало мне исполнить приказ, так что спустя спустя четверть минуты, я услышал, как грохочет отодвигаемый засов. С распахнувшейся дверью, в камеру ворвался удивительно свежий воздух... и пара бойцов. А в следующую секунду я еле успел чуть присесть, и зашипел от боли, когда "демократизаторы" прошлись по моим ребрам. Ну, лучше так. Ребра поболят и заживут, а вот опущенные почки мне вряд ли кто отремонтирует... если только тетка Ружана возьмется. Но где она и где сейчас я? Могу и не дожить. Счастье еще, что рост у меня меньше, чем у взрослого и здесь достаточно темно, иначе бы номер с приседанием не прокатил. А так, эти уроды даже не заметили, что промахнулись. И это хорошо... Охранники не стали терять время зря, вывернули мне руки за спину и, заставив наклониться, потащили к выходу. Пришлось резво перебирать ногами, чтобы не грохнуться по дороге. О том, чтобы распрямиться и идти нормально, речи и не шло. Любая попытка чуть приподнять корпус тут же гасилась ударом резиновой дубинки по плечу. "Черный Лебедь", какой-то, чтоб его!

Одно хорошо, пока меня конвоировали... куда-то, я мог спокойно пользоваться своим Даром, и потоки внимания постоянно скользили вокруг, обследуя переходы, галереи и комнаты, встречавшиеся мне по пути. Впрочем, насчет спокойного использования Дара, я несколько поторопился. Первая же попытка создать простейший конструкт, откликнулась такой болью в шее, словно кто-то горло сдавил, или... ошейник затянул. И это, кстати, не осталось незамеченным моей охраной.

Удар берцем под колено и, падая я едва успел извернуться, чтобы рухнуть на бок, а не пропахать мордой бетонный пол. И тут же посыпались удары дубинок. По плечам, по спине, по голове. Хорошо еще, что это длилось недолго.

— Встать, сученыш! — Зычный голос вертухая вновь резанул по ушам. — Еще раз попытаешься выкинуть какой-нибудь фокус, я тебе все кости переломаю.

— Не надо зверств, сержант. — Перед моим взглядом возникли чьи-то надраенные до блеска туфли. — Ошейник собъет любое воздействие, так чего ради корячиться? Во вторую допросную его.

— Есть. — Судя по тому, как зашуршала одежда, вертухаи подтянулись по стойке смирно. Но тут же подхватили меня под закованные за спиной руки и втащили в открывшийся справа дверной проем. Автоматика, однако...

Я ожидал жесткого, привинченного к полу стула, свет от лампы в глаза и прочие "прелести" беседы со злыми следователями, с таким смаком демонстрировавшиеся кинематогрофом в моем прошлом мире, а вместо этого...

Наручники щелкнули раз, но я не успел насладиться свободой рук, как их тут же зафиксировали у меня над головой. Наручники щелкнули два, и крюк-карабин, к которому их пристегнули, поехал вверх, заставляя меня встать на цыпочки. А в следующий миг, тело свело судорогой от пропущенного через них тока.

— А вот теперь, поговорим... — Раздался голос, и в допросной, наконец, зажегся свет.

Это был не допрос. Фарс. К такому выводу я пришел, когда меня вновь запихнули в ту же камеру... ну, как только пришел в себя после "сеанса электротерапии", ошибочно воспринятым мною, как пытка. Разряды были не настолько мощными, чтобы вызвать серьезную боль, зато они замечательно сбивали любую концентрацию, не позволяя сосредоточиться на создании какого-либо ментального воздействия.

— Хотя, со спецоградником на шее, это бессмысленно. Он и без того не позволит оперировать менталом, но... инструкции есть инструкции, даже если они устарели на добрых полсотни лет. — С деланным сожалением в голосе пояснил проводивший допрос офицер, наблюдая, как меня прошивает очередной разряд.

И вот сейчас, отходя от "беседы", сидя на холодном каменном полу камеры, я пытался разобраться в происходящем, и, чем дальше, тем больше убеждался, что весь допрос и предъявляемые мне обвинения, не что иное, как театр. Игра. Фикция. Да, на шестнадцатилетнего юнца подобный прессинг должен был оказать ошеломляющее впечатление, но я-то несколько старше и, несмотря на непозволительный расслабон, не оставивший меня даже после предупреждения Рогнеды, все же мыслю чуть лучше... и несколько иначе.

Первое, на что я обратил внимание, прокручивая в уме ход недавнего допроса, это его... формальность. Если бы не то и дело, без всякой системы и ритма, встряхивавшие меня электроразряды, его вообще можно было бы назвать беседой-опросом, вроде того, что провел со мной дознаватель из полиции, после глупого наезда на лавку, бывших штурмовиков какой-то угасшей фамилии. Собственно, если сравнивать оба разговора, то можно прийти к одному довольно простому выводу: допрос был почти полной копией той беседы. Только вместо вопросов о ходе столкновения с бандитами, последний мой собеседник тупо требовал сдать ему "явки, пароли и связных". Иными словами, активно и довольно топорно создавал впечатление, что меня подозревают в шпионаже. Почему я так решил? Ну, кроме очевидной глупости такого предположения ввиду моего малого для профессионального шпиона возраста, впрочем "оправданного" бормотанием офицера-дознавателя о том, что по мнению их службы мне явно больше двадцати лет, был еще один момент: мне не задали ни одного вопроса о прошлом, никакого интереса к тому, как и где я жил до попадания к Бийским. Никакого интереса к тому, как именно я был "заброшен", ни-че-го! Все вопросы сводились к моей жизни в течение последнего года и к то и дело повторяющимся требованиям выдать явки-пароли. Черт, да они даже Горазда Святитского не раскопали! Дурная пьеса, дурные актеры... идиотизм!

От мысли о себе, как об агенте 007, я едва не захихикал, но кое-как сдержался, правда, попытка не скатиться в истерику едва не стоила мне раскрошенных зубов. Все же постэффекты от "электротерапии", достаточно неприятны. Успокоившись и взяв себя в руки, я встал с пола и принялся наворачивать круги по камере. Так думалось легче.

А подумать было о чем и помимо фарса с допросом, разыгранного с моим невольным участием. Чего стоило только утверждение допрашивавшего офицера, что меня "замела" военная контрразведка! Оно само по себе выглядело фантасмагорией. Я просто не представляю, какого черта эти волкодавы делают в Ведерниковом юрте, то есть, с чего вдруг "особисты" развили такую активность в МИРНОЕ время, в СВОЕМ городе?! А теперь, главный вопрос! Кому и зачем понадобился весь этот бред?

Поверить в то, что кто-то запустит в собственный мирный город такую группу захвата, ради одного неоперившегося юнца, я не могу, как бы это не грело мое самолюбие. Но сама "игра в шпиенов", налицо, и это не добавляет ясности происходящему. В общем, все плохо и непонятно. И рассчитывать, кроме как на себя самого, мне сейчас не на кого. Сильно сомневаюсь, что захватившие меня господа потрудятся сообщить о своих действиях тем же Бийским. О Граце и Остромирове, вообще молчу. А это значит, что выкручиваться придется самостоятельно. И вот тут возможны варианты. Первый: дождаться, пока фарс не подойдет к финалу. То есть, пока не станет понятен смысл всего этого спектакля и действовать по обстоятельствам. Второй... плюнуть на все и идти на прорыв, благо кое-какие козыри у меня в рукавах имеются, а именно, школы волхвов. Напяленный мне на шею, "спецоградник", как дознаватель обозвал это творение неизвестного артефактора, лихо обрубает любую возможность классических ментальных манипуляций, разрывая конструкт и преобразуя его энергию во все тот же электроразряд. Но смысловые воздействия проходят через него без проблем. Ха, вот, кстати, и объяснение, почему инструкции предусматривают допрос одаренных исключительно под аккомпанемент "электротерапии"! Хотя, на месте спецов, писавших эти правила, я бы настаивал на том, что людей способных к смысловым манипуляциям нужно держать под напряжением постоянно, а не только на допросах. Иначе, удерут.

Кхм, правда, и тут есть одно "но". Какова вероятность, что захватчики не в курсе моих занятий у Бийских и Остромирова? Нет данных, а это значит, риск. С другой стороны, сидеть и ждать у моря погоды, риск еще больший. Я не знаю, для чего все это было проделано, но сам характер, образ действий не внушает доверия и почти не оставляет надежды на положительный исход этой дурной "шутки". Впрочем, по своему опыту могу уверенно заявить, что дурные шутки, вообще, крайне редко заканчиваются благополучно.

Побег... здесь тоже немало отрицательных моментов. Допустим, я смогу сбежать... но куда податься после? В Ведерниковом выловят моментально, так что вариант остаться в городе, не катит. Бийских, Граца и Остромирова наверняка возьмут на карандаш, да и нет никакой гарантии, что те не сдадут меня сами. Значит, уходить предстоит в пустоту. А у меня, ни денег, ни припасов, если не считать прошлогодней школьной заначки, до которой еще нужно как-то добраться. Но даже если это удастся, больше чем на сотню-полторы рублей, я рассчитывать не могу. Впрочем, и это деньги, если правильно ими распорядиться... Ход моих мыслей прервал истошный вой сирены и топот ног в коридоре. Интересно, что там происходит?

Эх, кажется, пришло время воспользоваться уроками деда Богдана... Я уселся на пол и, прикрыв глаза, полностью погрузился в себя. Потоки внимания, ничуть не сдерживаемые нацепленным на мою шею оградником, волной разошлись вокруг... ударились о стены камеры и устремились обратно, ощутимо приложив меня при этом, солидным откатом. Стоп, так дело не пойдет. Сосредоточившись, я обратил внимание на дверь, как единственный объект, легко преодоленный моим вниманием. Поток скользнул к массивной железной створке и, просочившись сквозь нее, помчался по коридорам, легко обтекая снующих тут и там людей. Четверть часа предельной сосредоточенности и перед моим внутренним взором предстал неплохой план помещений. Да, не очень подробный в плане "картинки", все же, поток внимания не может заменить обычное зрение, но зато со всеми постами охраны и отметками системы наблюдения, в моих ощущениях светившейся ярким светом. Впрочем, ограничиваться одним зданием, я не стал и, отыскав подходящую лазейку, в виде поднятых рольставен на третьем этаже, отправил изрядно истощенный поток внимания дальше, на улицу, в надежде, что удастся разобраться, куда именно привезли меня господа "особисты". Многого понять не удалось, но то, что мы до сих пор в городе, сомнений нет. По крайней мере, отклик был очень похож на тот, что я ощущал во время тренировок на террасе доходного дома Парамоновых.

А еще удалось отыскать допрашивавшего меня офицера. За три часа допроса, я довольно неплохо его "прочувствовал", так что опознать недавнего знакомца среди невнятно серых теней неизвестных мне личностей, было несложно. Сейчас этот хмырь сидел на каком-то совещании, проходившем на втором этаже здания, подвал которого меня приютил. Жаль, что поток внимания не в силах передать звук, по крайней мере, не с моим мизерным опытом, так что узнать, о чем там идет речь не удастся, зато я прекрасно ощущаю общую нервозность обстановки. Хотя, если разобраться... нервничают лишь двое из пяти присутствующих, оставшиеся трое спокойны, хотя и несколько напряжены. Вот, они поднялись со своих мест и, на миг задержавшись, направились к выходу из помещения. Мой "знакомец" лишь полыхнул недовольством им вслед и, дождавшись, пока гости скроются за дверью, обратил свое внимание на единственного оставшегося собеседника. Даже сквозь нарастающую головную боль, я почувствовал презрительное отношение офицера к этому человеку. Интересно, с чего вдруг такие эмоции?

Обратив свое внимание на собеседника моего "дознавателя", я попытался прислушаться к нему... и подивился. С одной стороны, передо мной обычный человек. Нервничает, чего-то боится, точнее, опасается, но не до потери способности мыслить. Кажется, он не рад происходящему, но смирился с необходимостью и готов беспрекословно подчиняться приказам собеседника. Впрочем, ни о какой сломленности здесь и речи нет. Под готовностью подчиняться, так и просвечивает что-то животное. Хищное, хитрое... крысиное. Странное ощущение, двоякое.

Мое любопытство было наказано острым приступом головной боли. Слишком долго я был сосредоточен, слишком "глубоко" полез. Тихо зашипев себе под нос, я открыл глаза и потер виски указательными пальцами. Невидимые шурупы, вворачивавшиеся в мой череп, пропали, оставив лишь легкую слабость и апатию. Перестарался, все-таки. И чего я полез к этому несчастному, зачем? Своих проблем мало?

Откуда-то из-за стены послышался тихий гул, а в следующую секунду, мне в спину что-то толкнулось. Я откатился в сторону и с удивлением взглянул на выехавшую из открывшейся щели, полку, обитую каким-то упругим материалом. Теплую полку. М-да, продвинутая кроватка, однако. Я потыкал пальцем в появившийся предмет "мебели" и, вздохнув, улегся на нее. Жестковато, конечно, и одеяло с подушкой не помешало бы, но выбирать не приходится.

Уснул я почти моментально. Просто закрыл глаза и провалился в беззвучную черноту.

* * *

— Меня не интересуют отговорки и объяснения. — Мерный голос хозяина кабинета отзывался в ушах его собеседника, грохотом гвоздей забиваемых в крышку его личного гроба. — Я хочу знать, какая сволочь посмела поднять руку на моего человека!

— Но фигурант не состоит... — Второй гость попытался было что-то сказать, но первый его одернул.

— Фигурант находился под вашим присмотром. Вы отвечали за его безопасность. И вы же его упустили. — Отчеканил возвышающийся над столом хозяин дома. В серых глазах полыхнула ярость. — Я хочу знать, кто раззявил на него пасть!

— У нас нет ответа на этот вопрос. — Тихо проговорил спутник гостя, так неосмотрительно нарвавшегося на гнев старика. — Пока нет. Капитан Орвар, проводивший захват фигуранта, погиб в перестрелке.

— Какой перестрелке? — Прищурился хозяин дома.

— Предположительно, под Ростовом его пятерке не повезло нарваться на РДГ. Итог: четыре двухсотых в группе Орвара, включая самого капитана, и три трупа в противостоявшем им отряде. Что странно, все трое — европейцы, тест крови показал происхождение двоих из Италии, третий — выходец из Валлона и Фландрии. Какие-либо документы или идентификаторы отсутствуют. Вооружены по стандартам Рейха, никаких отметок, вроде татуировок или приметных родинок на телах нет, по нашим базам подобные личности не проходили. Запрашивали смежников, у них тоже пусто. — Ответил тот же гость. — Военные явно не предполагали, что диверсанты валахов окажутся так далеко от нынешнего театра боевых действий, но этого инцидента хватило, чтоб их встряхнуть. Сейчас, спецы роют носом землю в поисках других групп, на усиление "особнякам" уже выслан полк внутренней службы и две роты "волкодавов". Окружные начальники в курсе дела. С введением военного положения, реестровых казаков собрали в съезжих частях, сейчас из них формируются охотничьи команды и сеть охранных разъездов. К сожалению, из-за этого же режима мы не можем действовать на территории Области с прежней эффективностью. Полномочия военных с лихвой перекрывают наши.

Хозяин кабинета молча выслушал доклад, морщины на его лице разгладились, и даже взгляд больше не обещал всех мук Ада, но докладчик, в отличие от своего облегченно вздохнувшего спутника, не обольщался. Он слишком хорошо знал старика, чтобы понимать, разнос еще не окончен, это только небольшой перерыв, "глаз" урагана, можно сказать. И не ошибся.

— Чудесно. Захватчик сдох, парень сбежал. Надо было отправлять его с первой волной эвакуации, а не слушать ваши заверения. "Нет возможности залегендировать необходимость скорого отъезда!". Ну вот, время второй волны, легендировать отъезд необходимости нет. Как нет и самого фигуранта. — Заговорил старик и, бросив короткий взгляд на второго гостя, неожиданно грохнул кулаком об стол. — Я к вам прислушался, и что теперь?! Где искать мальчишку в разгар боевых действий, и как вы собираетесь это делать, "не имея возможности действовать на территории Области с прежней эффективностью"? Будете ждать, пока не утихнет буча?! Так могу вас заверить, ждать придется очень долго! Крым пылает, тысячи неупокоев ежедневно горят, как спички. Мамалыжники уже заняли Бессарабию и встали у Днестра под вопли о защите мирных жителей от порождений Ада, а их покровители в Порте только и ждут, когда мертвяки выплеснутся за пределы полуострова, чтобы присоединиться "к священному походу против поднятой богомерзкими колдунами нечисти". Военное положение пока распространяется только на Область Войска Донского, Херсонское и Подольское воеводства. Но такими темпами, государь вскоре введет его и на Кавказе. И как прикажете искать нашего фигуранта в этом хаосе?!

Глава 5.

Выспаться мне не удалось, и виновата в том не жесткая лавка, на которой я отлежал себе бока, а очередной допрос, на который меня выволокли из камеры через три часа после того, как я, наконец, смог уснуть.

Вторая "беседа" оказалась хуже первой. Нудные, повторяющиеся вопросы, непрекращающийся психологический прессинг и "активная электростимуляция откровенности", вымотали меня до невозможности. Не пытка, конечно, но нечто близкое. От плававшей в уставшем сознании мути, раскалывалась голова, и даже периодические удары током оказались не в силах развеять туман, застилавший так и норовивший уплыть в забытье, разум. Но, в конце концов, допрашивавший меня капитан, очевидно поняв, что его собеседник уже неспособен адекватно отвечать на задаваемые вопросы, и вот-вот уснет прямо на "дыбе", невзирая на прошивающие его тело электроразряды, закончил это издевательство. Рука офицера коснулась кнопки на столе и ввалившиеся в допросную, конвоиры, исполняя его приказ, отцепили меня от карабина и потащили обратно в камеру. Ну, хоть не заставили самого тащиться по коридору, изображая букву "зю".

Правда, великодушия мордоворотов хватило ненадолго, точнее, ровно до того момента, как перед нами распахнулась дверь моих "апартаментов". Один из конвоиров снял с меня наручники, а другой в ту же секунду ткнул кулаком в спину, отчего в камеру я влетел головой вперед и едва успел выставить руки перед собой, чтоб не пропахать бетонный пол носом. Глухо грохнула захлопнувшаяся дверь, и из меня словно вынули стержень. Изрядно ободранные ладони заныли и упиравшиеся в пол, руки подломились, отказываясь удерживать тело на весу.

Честно говоря, в тот момент я был готов уснуть даже на холодном бетоне, а потому единственной реакцией на тот факт, что меня кто-то ухватил за плечи и, довольно аккуратно приподняв над полом, втащил на теплую полку, стало тихое "спасибо", перешедшее в долгий зевок, после чего я самым наглым образом отрубился.

Удивительно, но проснулся я отдохнувшим и чувствовал себя очень неплохо. И почти тут же осознал, что у меня появился сосед... довольно громко храпящий сосед, надо заметить. Интересно.

Я окинул взглядом устроившегося на полке у противоположной стены человека, вчера оказавшего мне добрую услугу. Да-да, я прекрасно помню, как он затаскивал мое безвольное тело на лежак, за что ему большое человеческое спасибо. Боюсь, если бы не его помощь, сейчас я чувствовал бы себя куда хуже.

Добрым самаритянином оказался высокий и тучный, небритый господин в измятом, но явно недешевом костюме, о чем свидетельствовал блеск ткани брюк и свернутого в валик, подложенного под голову вместо подушки, темно-серого пиджака. Будить сокамерника я не стал, пусть отсыпается, пока есть возможность. Если то, как обращались здесь со мной, стандартная форма поведения, то бедолаге лучше встретить грядущие проблемы во всеоружии... то есть, хотя бы выспавшимся.

Долго разлеживаться нам никто не позволил. Не прошло и получаса, как в камере вспыхнул притушеный на ночь плафон, и полки, без всякого предупреждения, дрогнув, убрались в стены. Я еле успел скатиться с уезжающего из-под меня лежака, а утвердившись на ногах, увидел насупившегося сокамерника, стоящего посреди помещения и недовольно глядящего на стену, в которой скрылась его "постель".

Покачав головой, "самаритянин" надел помятый пиджак, недавно служивший ему подушкой и, тяжко вздохнув, перевел взгляд на меня.

— Ну, здорово, что ли, сосед. — Кивнул он. — Вчера ты был явно не в форме, так что я не стал тебя беспокоить. Ольгерд Свенельдич Барн.

Потоки нашего обоюдного внимания столкнулись, вызвав у обоих определенное удивление.

— Ерофей Хабаров. — Произнес я, справившись с собой.

— А ты не так прост, а? — Ухмыльнулся Барн.

— Да и вы, уважаемый не лаптем щи хлебаете. — Буркнул я в ответ.

— Это точно. — Не стирая улыбку с лица, кивнул мой собеседник, и тут же сменил тему. — Давно здесь?

— Со вчерашнего дня. — Скривился я.

— О... а по твоему виду я решил было, что ты здесь просидел все три дня. Аккурат с тех пор, как полицейское управление заняли "особняки". — Покачав головой, произнес Барн и окинул меня сочувствующим взглядом. — Уж больно паршиво выглядишь.

— "Особняки", как вы их назвали, постарались. — Я покрутил головой и тяжело вздохнул. — Послушайте, Ольгерд Свенельдич, может быть вы сможете объяснить, что происходит в городе? Откуда здесь взялись эти хваткие ребята, и какого черта они заняли управление полиции?

— Военное положение. — Пожал плечами Барн. — В Крыму плеснуло нежитью, вот вояки и взяли всю полноту власти в двух соседних воеводствах... или в трех? Нет, Подольское, по-моему, подняли, чтоб мамалыжники дуром не поперли.

— Военное положение? Нежить? — Я опешил.

— Ну да. — Небрежно кивнул он. — Неупокои поднялись, чуть ли не по всему полуострову разом. Говорят, без подмоги не обошлось. Вот и лютуют теперь "особняки", вылавливая возможных диверсантов.

— Дела-а. — Я почесал затылок пятерней. Как-то читая исторические работы, я не предполагал, что подобные методы войны могут существовать и сейчас. Точнее, я вообще не воспринимал возможность поднятия умертвий, как реальность. И это несмотря на то, что сам уже год практикую то, что в моем прошлом мире, иначе как магией и не назвали бы. Но вот подишь ты!

Следующие полтора часа я потратил на то, чтобы вытянуть из своего невольного соседа максимум информации о творящемся за стенами полицейского управления. Мимоходом спросил и о причинах его попадания в лапы "особняков", на что Барн только рукой махнул.

— Работа, будь она неладна. Приехал с ревизией в здешнее отделение нашей с товарищем конторы... так меня чуть ли не на станции и приняли. Проверка документов, то да се... увидели слободзейскую приписку, тут же взяли под белы рученьки, и сюда законопатили. — Сосед вздохнул, но тут же растянул губы в улыбке. — Ну да ничего, товарищу я отзвониться успел, а уж он своим младшим хвосты накрутит. Сегодня же вытащат.

— Младшим? — Не понял я.

— Ну да. Он сам из фамильных, вот младшей ветви здешнее отделение в управление и отдал. — С готовностью объяснил Барн. — Родня, она, всяко надежнее наемных приказчиков.

— Так здесь, вроде бы фамильные не... — Начал было я, но Барн фыркнул, перебивая.

— Не совсем так. Именитых здесь, и в самом деле нет. Не приживаются они среди казаков. А вот младших, не наследующих имя, в Области куда больше, чем можно подумать. И то, здесь им привольно, никто не дергает, как жить не указывает... слышал, небось, присловье о том, что с Дону выдачи нет? То-то и оно. Если какая семья здесь осела и в реестры вписалась, то у старших родовичей власти над ними уже никакой нет. С другой стороны, поддерживать связь с фамилией никто не мешает, если, конечно, мозгов у старших хватает, простить подобную выходку. Вот у моего товарища — хватило. Так теперь верней Беленьких у него людей нет. Они и дело держат в порядке, и на "утруске-усушке" не обманывают.

— Беленькие? — Удивился я. — А... Ярослав Беленький, им не родственник?

— Ярик? — Пришла очередь удивляться моему новому знакомцу. — Племянник моего товарища. А ты его откуда знаешь?

— Так он мой однокашник. — Ответил я. — В одной гимназии, на одном цикле учимся.

— Погоди-погоди. А это не ты ли помог ему с Людмилой помириться? — Прищурился мой сосед.

— Со Жданой. — Поправил я.

— Ну да, точно. Жданой. — Кивнул он. — Старший Беленький рассказывал, да вот имя Ярославовой зазнобы у меня из головы вылетело. Ха. Дела-а... вот не знаешь, где и с кем судьба сведет! — Протянул Барн. — Подожди, так если ты местный, что ж до сих пор здесь сидишь? Родители, опекуны где?

— Попечители. — Скривился я. — Да только, в отличие от вас, я со своими связаться не успел. Меня как настоящего преступника брали, со стрельбой и транквилизаторами. Очухался уже в этой камере и, естественно, без зеркома. А просьбу предоставить возможность переговорить с попечителями, допрашивавший меня офицер просто пропустил мимо ушей.

— Черт знает что. — Хмуро произнес Барн и, чуть подумав, резко кивнул. — Вот что. Не знаю, как оно дальше сложится, но если меня выпустят первым, я постараюсь переговорить с твоими... как их?

— Бийские.

— Вот. С Бийскими этими самыми. Так что диктуй номер. — Снова кивнул сосед. — А если они тебя не вытащат, то постараюсь помочь сам. Я, конечно, не фамильный, но кое-какой вес имею и хороших знакомых у меня много.

— Спасибо, Ольгерд Свенельдич. — Искренне поблагодарил я Барна.

— Да ну брось. У здешних "особняков" явно крыша поехала. Удумали тоже, детей в камеры бросать, совсем со своими заговорами да диверсантами ополоумели! — Закипятился мой собеседник, но продолжить тираду ему не дал грохот откинувшейся заслонки в окошке двери.

— Завтрак. Подходи по одному. — Рявкнул в коридоре грубый голос.

Барн оказался прав. Мы едва успели поесть, когда за ним пришли... и я вновь оказался один в камере. Ради интереса осторожно проследил потоком внимания за шествующим по коридорам новым знакомцем, "посмотрел" как он здоровается с "освободившими" его людьми и... вернувшись сознанием обратно в камеру, бездумно уставился на противоположную стену.

Время тянулось каплей меда по стеклу, и от скуки спасала лишь медитация, из которой меня безжалостно выдернули перед самым обедом. От пощечины я успел уклониться, а вот от удара дубинкой по плечу, не сумел.

— Встать. Лицом к стене. Руки за спину. — Отпрянувший от меня, конвоир застыл у двери, настороженно следя за тем, как я поднимаюсь с пола. Щелкнули наручники и меня вновь погнали уже знакомым маршрутом. Опять эта тягомотина?!

К моему удивлению, капитан-"дознаватель" не стал на этот раз подвешивать меня на карабине. Вместо этого, он положил на стол свой зерком и, активировав прибор, пустил по громкой связи короткую запись.

— Ерофей, это Барн. — Разнесся по комнате знакомый голос. — Бийских я не нашел, их зеркомы не отвечают. Но ты не отчаивайся, Ярослав, узнав, с кем я сидел в одной камере, замолвил за тебя слово перед дядюшкой, да и я просил помочь. Вытащим тебя в скором времени.

Крышка зеркома хлопнула, и офицер уставился на меня.

— На вашем месте, господин Хаба-аров... — Мою фамилию капитан протянул, явно демонстрируя неверие, — я бы не надеялся на обещание уважаемого Ольгерда Свенельдича. Слово Ростопчиных, конечно, значит немало, но даже они не всесильны. Уведите.

Последнее было адресовано не мне, а конвоирам. И те поспешили исполнить приказ начальства, так что уже через несколько минут я вновь был в "своей" камере.

До вечера меня не трогали, и все это время я посвятил "прогулкам" по зданию в виде потоков внимания. Но на этот раз, я не стал разбрасываться силами, и делал все по уму. Зато, к вечеру я досконально знал расположение почти всех помещений и... дислокацию личного состава в них. Системы наблюдения и контроля тоже не остались без моего внимания. В общем, к полуночи я был готов настолько, насколько это вообще возможно в моем положении.

А тут, как раз и время очередного допроса подошло...

Оказавшись наедине с капитаном, я не стал терять время зря. Телекинез отшвырнул "дознавателя" на стену и основательно придавил его, не давая шевельнуть и пальцем. Еще одно усилие и карабин раскрылся, позволяя снять с него цепочку наручников. Правда, для этого пришлось чуть подпрыгнуть... три раза. О возможном видеонаблюдении я не волновался, поскольку единственная камера в допросной была отключена, в чем я имел возможность не раз убедиться во время своих "прогулок" по зданию, и подтвердить это наблюдение уже находясь в допросной. Шестигранный ключ от наручников и оградника нашелся в кармане зло вращающего глазами капитана... а вот это нехорошо. Ночь на дворе, спать давно пора. Одно касание лба ладонью, в стиле деда Богдана, и мой "дознаватель" обмяк. А теперь, короткая мародерка и... бегом отсюда.

Легкость побега была обеспечена жадностью "особняков". Вот если бы они заняли не здание городского управления полиции, а какой-нибудь из околотков, слинять от них стало бы проблемой. Но здесь они сами себе подложили большую свинью. И без того небольшой штат спецов, обосновавшихся в здании, был просто не в состоянии обеспечить достаточный контроль над всеми помещениями в управлении. Да и разница в штатном расписании полиции и армейцев, сыграла свою роль. Разные уставы, разное количество дежурных положенных по штату, и совершенно иная система расположения постов и систем охраны... наглядный пример присловья: "хотели как лучше, а получилось как всегда". А вот не надо было жадничать, господа контрразведчики!

Конвоиры, вызванные мною нажатием клавиши на столе в допросной, ввалились в помещение через несколько секунд после получения сигнала... и тут же прилегли рядом со своим начальником, а я в очередной раз поблагодарил науку деда Богдана. Если б не телекинез, я бы этих бугаев так легко не вырубил, а шуметь сейчас мне совсем не с руки.

Потоки внимания привычно скользнули по коридорам и комнатам управления, выискивая возможные препятствия. Но нет, ночь, тишина и покой вокруг. Только на первом этаже караулят у главного и запасного выходов две пары бойцов, да еще один дежурный кемарит у мониторов наблюдения на втором этаже. И пусть его, не будем тревожить уставшего человека.

Иллюзии, это красиво, волшебно и... абсолютно бесполезно, по мнению Богдана Бийского. Что ж, не мне спорить со старым мудрым волхвом, но если бы он видел меня сейчас, то, думаю, изменил бы мнение об этой стороне ментальных воздействий.

Для выполнения задуманного мне пришлось изрядно постараться, но, в конце концов, с задачей я справился, так что, если сидящий у мониторов дежурный, сейчас смотрит на нужный экран, то он имеет возможность наблюдать, как два конвоира ведут мое вяло перебирающее ногами тело обратно в камеру. Понятное дело, что при встрече вживую, такая бутафория не покатит, но для систем наблюдения сойдет.

Трудность лишь в том, что созданные мною фантомы неспособны воздействовать на материальные объекты, а потому мне пришлось накладывать на себя личину одного из конвоиров, и сопровождать "самого себя". Дверь щелкнула, отворяясь, и фантом, уже избавленный от не менее иллюзорных наручников, понуро устроился на выдвинувшейся из стены полке. Первый акт окончен.

Вернувшись в допросную, я раздел до исподнего бесчувственных конвоиров и офицера, после чего, с трудом усадив непослушные обмякшие тела на пол, спинами друг к другу, сковал их наручниками так, чтоб очнувшись, они не смогли расползтись в разные стороны и, соответственно, не сумели бы помочь друг другу освободиться. А чтобы им не помогли доброхоты или просто любопытные личности, привлеченные ором молодых глоток, соорудил из носков и ремней пленников, замечательные кляпы. Полюбовавшись на дело своих рук, я удовлетворенно кивнул. Пора начинать второй акт.

На этот раз, я нацепил личину капитана, сверток с одеждой принял вид объемного пакета, а за моей спиной вышагивают фантомы конвоиров. Поворот. Вот и кабинет моего дознавателя, еще недавно бывший помещением для дежурного по "тюремному" уровню. Здесь, в отличие от коридора, наблюдение не ведется, а значит, я могу немного расслабиться. Фантомы развеялись, будто их и не было, щелкнула дверца сейфа, точнее, обычного несгораемого шкафа, его заменяющего. А вот и мои вещи...

Наскоро обыскав "сейф" на предмет каких-нибудь документов о себе и, не отыскав ниего кроме двух десятков исчерканных листов с записью наших с капитаном бесед, которые, несмотря на грозные грифы их украшающие, протоколами язык не повернется назвать, я довольно кивнул. Вот и еще одно подтверждение моим предположениям.

В отместку за издевательства, зашвырнул в шкаф сверток с одеждой капитана и его горилл, туда же закинул и ключ. Дверца захлопнулась и щелчок замка оповестил о том, что "сейф" заперт. Вот и славненько. Быть этой троице посмешищем всех сослуживцев, ей-ей! И так им и надо. Нечего на маленьких наезжать!

Оглядевшись по сторонам и не заметив ничего интересного, я пожал плечами и, проверив еще раз личину, шагнул к двери. Засиделся я в гостях, пора бы и честь знать.

Пройти два десятка шагов до лестницы, подняться на один пролет и открыть дверь в тамбур при кладовой. Цокольный этаж довольно низкий, по сравнению с другими, так что, забраться под потолок и отпереть небольшое круглое окно, было нетрудно. Сигнализация? Была, признаю, но она, как говорил один персонаж старого фильма: "самоликвидировалась", точнее, контролирующий окно сенсор был абсолютно убежден, что объект его контроля никто не открывал. Обожаю иллюзии. Правда, долго поддерживать чисто смысловое воздействие было тяжко, но мне и десяти секунд хватило, чтобы пролезть в окно и, выбравшись из приоконной ямы, скользнуть в чернильные тени ночных переулков. Ушел.

Стараясь не появляться на освещенных улицах, прикрываясь темным пятном иллюзии, я понесся к своей лавке. До того момента, когда вскроется моя шутка с вояками, времени немного, поэтому мне следует поторопиться. Сильно сомневаюсь, что за моим домом сейчас ведется наблюдение, смысла в этом просто нет, а значит, у меня есть возможность собрать вещи и деньги. Главное, успеть убраться из дома до того, как туда нагрянут разъяренные "особняки" во главе с одним обделавшимся по полной программе капитаном.

Прячась в тенях и шарахаясь от периодически возникающих то тут, то там, военных патрулей, я все же довольно скоро оказался у своего дома. Осмотревшись по сторонам и не поленившись покружить по окрестностям потоками внимания, я убедился, что поблизости нет излишне любопытных глаз, и, скользнув к двери в лавку, осторожно открыл замок. К моему несказанному удивлению, изнутри помещение выглядело так, будто ничего не произошло. В смысле, вообще, ничего! Я был готов к чему угодно: к полному разгрому, к разбитым и погнутым мобилям, к хрустящим под ногами осколкам шаров иллюзий, но не к абсолютной пустоте. Чистые полки, пустые витрины, и никакого намека на мои воздействия, оплетавшие помещение от пола до потолка... такое впечатление, что никакой "Вечерней Лавки" здесь никогда и не было! Ур-роды...

Зато в квартире мои недоброжелатели отыгрались по полной программе. Все перевернуто вверх дном, переломано, вещи разбросаны по комнате, и только ветер играет с пухом, до сих пор лезущим из резко похудевшего, изрезанного ножом спальника. Такое впечатление, что здесь не обыск проводили, а вандалы куражились. Может, стоило все же прибить этого капитана? Почему-то, когда я смотрю на обломки и рванье, в которые превратилось подавляющее большинство вещей в доме, у меня возникает ощущение, что я слегка "недоплатил" армейцам за учиненный ими кавардак. Впрочем, есть же еще и Ростопчины... или кто-то другой, прикрывшийся их именем.

Да, я ни на секунду не сомневаюсь, что все происшедшее со мной за последние двое суток, не имеет никакого отношения к поиску диверсантов или иным "шпионским играм", как бы не пытался уверить в этом достопамятный капитан-контрразведчик. И у меня есть причина для такого вывода. Первым звоночком стал мой сосед по камере. Типичная подстава. Именно его я чувствовал в кабинете для совещаний, в компании с дознавателем и парой-тройкой неясных личностей, совершенно не похожих на конвоиров. Можно, конечно, было бы предположить, что капитан решил сыграть в классическую игру с сочувствующим сокамерником, которому объект разработки, под влиянием ситуации, сольет что-то интересное. Но если вспомнить поведение Барна и темы наших бесед, этот вариант отпадает. Да и сам дознаватель, как я помню, не горел желанием допрашивать меня о моем прошлом.

Зато, если предположить, что вся эта ситуация была подстроена для того, чтоб привязать меня к неким людям, тем же Ростопчиным, от имени которых действовал Барн, то многое становится понятным. И сам захват с ночевками в застенках "кровавой гебни", и выключенные камеры в допросной, и бестолковые, выматывающие "беседы" с дознавателем... и отсутствие протоколов. Качественный спектакль. Могу даже предположить, каким должен был стать следующий акт этой пьесы.

Днем, Барн ворвался бы в управление, размахивая какой-нибудь стра-ашной бумагой, с криками и шумом освободил меня из-под стражи, и в скором времени я вынужден был бы долго и слезно благодарить тех же Ростопчиных, "вступившихся за несчастного гимназиста". А это обязательства, избежать которых при таком раскладе, мне никто не позволил бы. Точнее, не так, отказаться я бы мог, но тогда мои благодетели просто пожали бы плечами и, бросив что-то вроде: "неблагодарный мальчишка", самоустранились. Все, амба. После такого заявления известного дома, для меня закрылись бы почти все двери. Нет, если вспомнить лекции тетки Ружаны и сделать из них соответствующие выводы, то можно почти со стопроцентной уверенностью утверждать, что никто не станет впрямую ставить мне палки в колеса. Я, наверное, даже смог бы без особых проблем получить мастерский сертификат... но на кой он мне сдался, если мои работы просто не станут покупать?

Невозможно? Ха! Дому, способному привлечь к своим игрищам армейскую контрразведку, как мне кажется, провернуть такой финт ушами будет совсем несложно. Да им и стараться не придется, достаточно громко заявить о происшедшем среди своих, остальное, общество доделает само, главное ему не мешать. А верхом изящества в этой игре, пожалуй, стал бы вариант, при котором, Ростопчины в один прекрасный момент простили бы "неблагодарного мальчишку", успевшего потыкаться в разные стороны и убедившегося в том, что без сильных и добрых покровителей, ему не прожить. А это кабала на всю жизнь, причем на условиях куда более жестких, чем те, что могли быть предложены мне изначально, при первой встрече. Вот такая нерадостная картинка получается. Спасибо Ружане Немировне за ее уроки, без них я бы уже вляпался в это гуано по полной программе... а так, глядишь, еще потрепыхаюсь.

Собственно, именно для того, чтобы избежать подобного развития событий, я и рванул из лап "особняков", наплевав на возможные проблемы с этой структурой. Обвинять меня в побеге им, все равно, не с руки. Военное положение, конечно, дает "особнякам" немалые права, но одно то, что тот же капитан-дознаватель даже не потрудился сообщить о моем задержании официальным попечителям, сводит на нет правомочность ареста, который и сам по себе, был больше похож на захват опасного преступника, что в отношении несовершеннолетнего гимназиста выглядит... ну совсем некрасиво. Вот, если бы это происходило в зоне военных действий, тогда да... сидел бы я под стражей хоть месяц, и это не было бы нарушением закона, но какие военные действия в Ведерниковом юрте? Правильно, никаких.

Конечно, все вышесказанное не отменяет того факта, что в ближайшее время мне придется все же слинять отсюда подальше, туда, где хотя бы не действует военное положение. Но прежде, нужно завершить пару-тройку дел, например, попытаться снять со своего счета денежки, вскрыть заначку у гимназии, проведать хутор Бийских, если будет возможность... ну и кое-что еще по мелочи, да. Хотел еще собрать вещи, но глядя на тот разор, что устроили в моей квартире доблестные вояки, вынужден признать, что этот этап плана невыполним. Целых вещей здесь просто не осталось, все порвано, изрезано, разбито или разломано. Что ж, запишем в счет к Ростопчиным... как и все, что исчезло из моей лавки. Есть у меня скромное подозрение, что столь тщательно изъятое имущество находится не у армейцев, а где-то на фамильных складах... или в лабораториях, где над ними уже трудятся специалисты дома.

Честно говоря, если бы два-три месяца назад кто-то сказал, что вокруг меня начнутся такие игрища, я бы рассмеялся в лицо говорившему. Ну кому мог понадобиться обычный гимназист, пусть даже он и проявляет некоторые способности в ментальном конструировании? Но слова Рогнеды Багалей и ее стремительный перевод из заштатного Ведерникова, в Хольмград, когда она только-только заинтересовалась моим делом, да и возня Ростопчиных, говорят о том, что смеяться здесь не над чем. И это... напрягает.

С такими, прямо скажем, невеселыми мыслями, я принял душ, сожрал несколько бутербродов и, покинув дом, растворился в темноте переулков, прикрываясь так удачно получившейся иллюзией темного пятна. Главное, не лезть под свет фонарей, иначе патрульные могут заинтересоваться совершенно неподобающе ведущей себя тенью.

Первый пункт плана, точнее, ставший таковым после провала со сбором вещей, мне удалось исполнить без проблем. Денежный ящик у магазина, по привычке именуемый мною банкоматом, проглотив идентификационную карту, выплюнул мне на руки пачку купюр, и я, не теряя времени, устремился к гимназии, вскрывать заначку.

Наглость? Да. "Особняки" могут узнать, что я снял деньги со счета? И что? Я и так им в душу плюнул, свинтив из-под стражи. Ну... пока они об этом не знают, но даже когда это станет известно, хуже мне уже не будет. К тому времени, я надеюсь, буду уже достаточно далеко от Ведерникова, и давешний капитан не сможет вернуть меня обратно на шконку. Объявить же гимназиста Хабарова в общегосударственный розыск... ну, теоретически, возможно, конечно. Но ведь не факт, что поймают меня те, кому я так нужен. А вот хай по поводу незаконного ареста и ночных допросов с пытками, я в этом случае, подниму точно. И еще вопрос, кому будет хуже, когда всплывет вся эта муть.

Глава 6.

Идею сбегать на хутор, чтобы проверить наличие там Бийских, я выбросил из головы, как идиотскую. В конце концов, у меня есть мой зерком. Долго он, конечно, не проживет... разобью, чтоб меня по нему не "запеленговали", но уж пару звонков с него вполне можно сделать. У них могут быть проблемы, когда "особняки" узнают, что я выходил с ними на связь? Может быть. А может быть, и нет. Здешнее государство, насколько мне известно, довольно отстраненно относится к волхвам. Контроль, конечно, сохраняют, но в дела Круга без особой необходимости стараются не лезть. К тому же, Ружана Немировна, рассказывая о взаимоотношении государства и волхвов, особо напирала на тот факт, что реальное взаимодействие между этими "структурами" осуществляется на уровне Особой канцелярии и Старшего Круга, так что армейцам за подобные поползновения могут и по рукам надавать. Да и сами Бийские, как мне кажется, вполне способны постоять за себя, хоть наговорами и силой, хоть связями-знакомствами. Достаточно вспомнить, как тот же дед Богдан наведывался в гости к окружному начальнику, словно к себе домой. А ведь тот, на минуточку, один из четырех полковников, управляющих Областью Великого войска Донского, то есть, по здешней табели о рангах, имеет воеводский чин... полковник на генеральской должности.

В общем, меньше всего я беспокоился за Бийских. А вот связываться с Грацем или Остромировым, я, пожалуй, пока остерегусь. Профессора, они ж такие беззащитные, ага... Да и боязно мне им звонить, я ж уже не одно занятие пропустил. Съедят... и плевать им будет на все форс-мажоры, уж что-что, а характеры этих исследователей я успел изучить неплохо.

К сожалению, затея насчет беседы с Бийскими, провалилась в самом начале. Понятное дело, что звонки на рассвете, не то, что может обрадовать человека, но я был настойчив, так что кто-то из них просто обязан был, в конце концов, ответить на вызов, хотя бы для того, чтобы обматерить разбудившего. Вотще. Ни дед Богдан, ни тетка Ружана так и не взяли зерком в руки. Пришлось ограничиться письменным сообщением с кратким объяснением ситуации и просьбой переговорить с Остромировым. Да, я трусливо свалил эту повинность на своих попечителей. В конце концов, должен же и от них быть какой-то толк в заварившейся каше!

Устроившись на лавочке в одном из дворов, я, наконец, просмотрел запись методичного разграбления моей лавки совершенно не военными, но очень дотошными личностями, физиономии которых постарался запомнить, и был немало удивлен наглостью этих налетчиков. Нет, я понимаю, что они могли не отыскать размещенные мною в лавке видеосенсоры, но... ведь даже не попытались! Просто дождались, пока снявшие сигнализацию каким-то сверхнавороченным артефактом, армейцы укатят прочь, и принялись выносить мое имущество. Мое имущество!

Впрочем, возможно, здесь стоит поблагодарить паранойю, по совету которой я не стал объединять вторичный видеоконтроль с общей системой безопасности лавки, выстроенной мною в совершенно сумасшедшем порыве вдохновения. Как бы то ни было, армейцы ловко грохнули всю сеть сигнализации и противодействия, вместе с основным контуром видеоконтроля, а пришедшие им на смену, "грузчики" поленились проверить работу вояк, благодаря чему, я теперь имею возможность наблюдать во всех красках и подробностях, как меня лишали собственности. Загрызу гадов. Найду и загрызу, честное слово!

Когда в кадре мелькнула физиономия Ольгерда Барна, я взбеленился окончательно и чуть не разнес зерком раньше, чем планировал. На то, чтобы успокоиться у меня ушло почти четверть часа. За это время, пытаясь угомонить бушующий гнев, не проваливаясь в медитацию, я успел снести все данные с прибора на карты памяти, прикинуть некоторые изменения в своем плане, и отказаться от части из них, ввиду излишней кровавости. Не то, что бы я боялся этой красной жидкости, но... не на войне же, правильно? С другой стороны, оставлять действия воров безнаказанными, на мой взгляд, нехорошо. Просто нехорошо. Учитывая же их личности... о да, пожалуй, я готов аплодировать беспечности обнесших мою лавку тварей. Она, в смысле, беспечность подарила то, чего так не хватало моим гипотезам и выводам, основанных, прямо скажем, на косвенных данных. Железные доказательства.

Еще раз полюбовавшись на физиономию бригадира "грузчиков", случайно угодившего в кадр, я тихо рыкнул и хлопнул зерком о брусчатку, зеркало жалобно хрустнуло под каблуком, и я, тряхнув головой, отправился реализовывать оставшиеся части своего слегка модернизированного плана. Время не ждет, на улице светает, а предстоящие дела лучше проворачивать в отсутствие чужих глаз. Придется чуть поторопиться...

* * *

— У тебя ручка с бумажкой найдется? — Голос, раздавшийся над ухом, заставил Ярослава подпрыгнуть в кровати. Юноша открыл глаза и уставился на сидящего в его кресле человека, чей силуэт едва угадывался в темно-серой хмари подступающего утра. — Эй, ау! Ручка есть, спрашиваю?

— Т-ты кто? — Хрипло произнес Ярослав, тщетно пытаясь рассмотреть теряющегося в дрожащих, невесть откуда взявшихся тенях, незваного гостя.

— Надо же, всего пару дней не виделись, и меня словно и не было. Нехорошо, знаешь ли. — Покачал головой собеседник. — Совсем нехорошо. Одноклассников надо помнить, хотя бы для того, чтобы не опозориться на встрече выпускников лет через ...дцать.

В голосе вторженца не было и намека на иронию или сарказм, но Ярослава почему-то не оставляло ощущение, что над ним просто издеваются.

— Так что насчет ручки и листка бумаги? — Прервал сумбурный поток мысли толком непроснувшегося юноши, "гость".

— В верхнем ящике стола... возьми. — Пробормотал хозяин спальни, осторожно перетекая в сидячее положение. Никаких одергиваний не последовало, и юноша еле слышно выдохнул. Помимо прочего, присутствие странного гостя вызывало у него опас... хотя, отец всегда говорил, что врать себе — последнее дело, а потому, нужно честно признаться: Ярославу было страшно. Не до мокрых трусов, но... в общем, злить пришельца, ему совершенно не хотелось.

В этот момент, гость шевельнулся, выдвигая указанный ящик, и Ярослав, наконец, смог его узнать.

— Ерофей?!

— Не ори, не до... впрочем, ты, как раз, дома. Но все равно, не ори. — Отреагировал тот, после чего довольно кивнул и, выложил наконец найденные писчие принадлежности на стол. В комнате неожиданно посветлело, и Ерофей тут же принялся что-то быстро писать на листе дорогой почтовой бумаги. Той самой бумаги, что Ярик использовал только для писем Ждане! Она ж по гривеннику за лист стоит!

— Да ладно, что тебе листика для одноклассника жалко, что ли? — Словно прочитав мысли хозяина спальни, фыркнул Хабаров.

— Ерофей, что ты здесь делаешь? — Избавившись от иррационального страха, наконец, выдавил из себя Ярослав.

— Письмо пишу. А что? — Словно само собой разумеющееся, выдал тот.

— Издеваешься? — Нахмурился его собеседник. Ерофей в ответ пожал плечами и вновь принялся строчить. Но едва Ярик решил вытряхнуть ответы из незваного гостя, как почувствовал, что его тело будто сдавил гигантский удав. Сжал так, что не шевельнуться... да он даже закричать не может!

— Не шебурши, одноклассник. — Бросил Хабаров, из голоса которого как-то вдруг исчезли последние намеки на эмоции. На Ярослава пахнуло холодком. — Сейчас допишу письмо, тогда и поговорим. Немного. Кстати, конверт у тебя найдется? Только без отдушки, а то у меня даже от запаха этой бумаги уже глаза слезятся, если к нему еще и пахучий конверт добавить...

— В том же ящике, у задней стенки. — Тихо проговорил Ярослав, поняв, что дергаться бесполезно.

— Замечательно. — Ерофей поставил точку в своем письме, пробежал по нему взглядом и, довольно кивнув, нашарил в ящике конверт. — Чистенький, без ароматизации, то что надо.

Листок отправился внутрь, следом за ним скользнула пластинка карты памяти. Хабаров было коснулся пальцами защитной ленты на конверте, но чуть поразмыслив и бросив короткий взгляд в сторону Ярослава, не стал запечатывать письмо.

— На, прочти. — Ерофей протянул конверт внимательно следящему за его действиями юноше. — Потом заклеишь и передашь отцу. И советую ни взглядом, ни намеком не сообщать ему, что тебе известно содержание письма. Целее будешь.

Ярик покосился на протянутый ему конверт, как на ядовитую змею, но... все же, любопытство пересилило, и юноша принялся читать. Впрочем, по мере чтения, любопытство лишь разгоралось, уж очень непонятным было послание Ерофея. Больше похоже на благодарственное письмо, чем на что-то опасное... или способное расстроить отца. Но прежде, чем Ярослав успел спросить об этом, заговорил Ерофей.

— Скажи, Ростопчины, действительно, ваши родственники? — Неожиданный вопрос...

— Были. Наша ветвь — младшая, прав на титул и имя не имеет, поэтому отец с матерью уехали в Область. Здесь на фамилии не смотрят, только на запись в реестре... срок. — Вздохнул на окончании фразы Ярослав.

— Ну да, ну да. Но отношения со старшими родственниками, при этом, продолжаете поддерживать. — Ухмыльнулся Хабаров. — И даже управляете отделением их предприятия в Ведерникове.

— Это заслуга отцова брата. Он, в отличие от старого главы дома, относится к нам без предубеждения. — Хмуро произнес Ярик.

— Ясно-понятно. — Покивал Ерофей и неожиданно резко спросил, — интересно, зачем я мог понадобиться вашим старшим родственничкам?

— Ольгерд говорил, что такими одаренными в конструировании людьми разбрасываться нельзя. Расточительно.

— Барн, да?

— Ты его знаешь? — Удивился Ярослав.

— О да, была возможность познакомиться. — Протянул в ответ Хабаров, после чего коротко рассказал, как и где он познакомился с младшим партнером дядюшки Шалея. Коротко, но четко.

— Он не мог так поступить! — Ярик неверяще помотал головой.

— Тем не менее, это факт. — Безэмоциональным тоном сообщил Ерофей и кивнул на зажатый в руке собеседника конверт. — Там карта памяти, на ней запись из моей лавки, можешь убедиться в этой части.

Три часа спустя, Ярослав сидел под окном отцова кабинета и старался не упустить ни слова из того разговора, что он доносился до него через открытую форточку. А послушать было что...

— Шалей, ты слышишь? Твой дружок упрятал мальчишку в застенки "особняков", откуда тот благополучно сбежал и теперь, он, мать-перемать, благодарит высокую фамилию Ростопчиных за беспокойство, проявленное в его отношении, и заверяет, что со всеми своими дальнейшими проблемами справится сам! — Рычал старший Беленький, расхаживая перед огромным зеркомом, с которого на него устало взирал глава дома Ростопчиных.

— Вежливый молодой человек. — Констатировал находящийся в сотнях верст от кабинета, собеседник отца Ярослава, бросив быстрый взгляд в сторону тихо сидящего в уголке подчиненного. А тот, явно пребывая не в лучшем настроении, нервничал и то и дело утирал испарину со лба. В этом Ярослав убедился, высунувшись на миг над подоконником.

— О да... Чудо, а не юноша. А уж в каких цветистых выражениях он благодарит семью Беленьких и фамилию Ростопчиных за то, что те, цитирую: "позаботились о принадлежащем мне имуществе, которое, за время моего вынужденного отсутствия, непременно было бы разворовано"! — Рявкнул хозяин кабинета. — И как мягко пеняет нам, дескать, нужно было предупредить заранее, что мы берем на себя труд "принять на хранение" товар из его лавки!

— Барн. — Взгляд Шалея Ростопчина уперся в младшего партнера. Тот нервно облизал губы.

— Да... мы вывезли имущество из его лавки. Но ведь там соверешнно уникальные разработки, которые...

— Барн! — В голосе "зазеркального" собеседника прорезались нотки гнева.

— Он не сможет ничего доказать. — Выпалил Ольгерд, и Ярослав поймал себя на мысли, что никогда прежде не видел... точнее, не слышал, чтобы обычно вальяжный и всем довольный партнер дядюшки, был в таком взвинченном состоянии.

— Пересылаю запись. — Сухой голос отца взрезал тишину. — Временная отсечка оригинальная, я проверил.

Несколько минут с места, где спрятался Ярослав, можно было расслышать только тиканье часов, а потом...

— Ольгерд! Ты ополоумел?! — Рев дядьки Шалея, наверное, можно было расслышать на другом конце города.

* * *

Поначалу, я предполагал покинуть Ведерников пешком и, поймав по дороге попутку, дошкандыбать до Ростова или Новочеркасска. Но вышло иначе... Нет, наглеть окончательно и покупать билет на автобусной станции я не стал, патрули там только что не обнюхивали пассажиров, а гарантии, что давешний капитан-дознаватель еще не вырвался из "плена", и не успел сообщить комендантской роте данные спеленавшего его мальчишки, у меня не было. Но вот тут-то я и вспомнил, что проходящие рейсовые автобусы делают в Ведерниковом три остановки. Одну на въезде в город, в портовой части, одну на станции, кстати, расположенной недалеко от рынка и, соответственно, от моей бывшей лавки, а третью — на выезде. Ноги сами понесли меня по нужному маршруту, тем более, что в независимости от наличия или отсутствия патруля на выезде из города, путь мой все равно лежал в ту сторону. Пешкодралом тоже лучше шагать по дороге, а не по буеракам.

Каково же было удивление, когда я узрел пустую остановку на окраине Ведерникова и не обнаружил поблизости ни одного патруля... в пределах видимости, если быть точным. Кажется, я даже рассмеялся в этот момент. Впрочем, после недолгих поисков, за поворотом в сотне метров от "околицы", я обнаружил целый блок-пост, где "отдыхал" добрый десяток... реестровых казаков при "крупняке" и поддержке в виде сидящего "на брюхе" бронированного чудовища, ощетинившегося тремя стволами куда-то в поле. И это, вместо уже ставших привычными за время моих сегодняшних прогулок, трех комендачей в патруле. М-да.

А вот тот факт, что казачки даже не почесались, когда мимо них прошелестел рейсовый автобус, меня несказанно обрадовал. Уж не знаю, что тому виной — беспечность реестровых, еще не прочухавших, что военное положение это серьезно, или отсутствие должного контроля и "накачки" от окружного начальника, но мне такое раздолбайство только на руку.

Дождавшись очередного рейсового "сотника" на остановке, я загрузился в автобус и, расплатившись с кондуктором рублевой монетой, с облегчением устроился в самом хвосте салона. До Новочеркасска катить больше сотни верст, а это значит, что у меня есть, как минимум полтора часа на отдых.

Дорога была пуста и я почти задремал под тихий шелест движка автобуса, но стоило подъехать к Семисаракелу, и все разом изменилось. Тяжело груженные военные машины вперемешку с гражданским транспортом просто заполонили дорогу, но, кажется, я был единственным человеком в автобусе, которого удивила эта картина. Люди хмурились, недовольно вздыхали... и не выказывали никакого недоумения.

— Вторая волна. — Донесся до меня тихий голос сидящего рядом мужчины. Я недоуменно взглянул на попутчика. Тот, очевидно, принял это за немой вопрос и не менее тихо пояснил, — сегодня утром должны были объявить вторую волну эвакуации. Старшие классы школ, семьи военных и реестровых. Сам видел приказ по второму округу в Нижнем Чире. Вот, еду к своим... у меня семья в Новочеркасске, помогу им собраться, да отправлю к родне в Саратов.

— Ясно. — Кивнул я. — Значит, мертвяки уже и сюда добрались?

— Типун тебе на язык, парень. — Мотнул головой мой собеседник и, пожевав губами, мрачно договорил. — Хотя, кажется, к тому все и идет. Говорят, в Ейске уже неупокоев видели... Ну да ничего, остановят эту заразу. А ты тоже до родни добираешься?

— Можно сказать и так. — Я отвернулся к окну, не желая продолжать беседу. Седой это понял и навязываться больше не стал. Так и доехали в тишине до станции в Семисаракеле.

Небольшой городок кипел явно непривычной для него бурной жизнью. Машины снуют туда-сюда по улицам, прохожие морщатся от их шума, и над всей этой суетой то и дело взмывает заполошный лай никогда прежде не видевших такого столпотворения дворовых кабысдохов. Наш автобус тем временем, прокатившись по окраине старинного поселения, сохранившего свое название еще со времен хазарского владычества, остановился на станции и тяжело осел наземь. Кто-то вышел, кто-то вошел, двери автобуса прошипели пневмоприводами, и мы вновь покатили в сторону Новочеркасска. Правда, теперь и речи не могло идти о той скорости, с которой автобус домчался до Семисаракела. По загруженной транспортом дороге, он вынужден был ползти почти с черепашьей скоростью. Впрочем, меня это вполне устраивало.

Мысли ползли так же медленно, как и наш "сотник", и были ничуть не светлее настроения людей, сидящих в его салоне. Сейчас, рассуждая здраво, я мог признаться себе, что идея с письмом была мальчишеским порывом, продиктованным злостью и обидой. Но и ошибкой свои действия я не считаю. Да, можно было бы не рисоваться и просто позвонить Ярославу или отправить к нему Бохома с сообщением, но так или иначе, свой "ультиматум" я его родственникам выставил бы. Наглость? Так, если подумать, у меня и нет ничего кроме нее. Я не принадлежу к одной из фамилий, у меня нет ни связей, ни капиталов... то есть, возиться в песочнице Ростопчиных, мне нет смысла, это гарантированный проигрыш. Сожрут и не подавятся. А значит, мне нужно сменить поле и правила игры.

Именно это я и сделал своим ультиматумом, оставив противнику лишь два из множества ходов. Либо высокие господа утрутся и вернут мою собственность, после чего мы вежливо улыбаемся друг другу и расходимся краями, либо они лезут в бутылку и атакуют, что полностью развяжет мне руки и даст формальное право на жесткий ответ. Впрочем, вру. Есть еще один вариант: Ростопчины могут просто сделать вид, что ничего не было, и они вообще не понимают, чего от них хочет этот странный конструктор-недоучка. Что ж, их право. Любой ультиматум имеет свои сроки, и мой не исключение. Иными словами, не отдадут добром, огребут вагон хлопот. Уж чего-чего, а пакостить меня в свое время учили профессионально. Но это совсем другая история.

В Новочеркасске я сошел с "сотника" в толпе таких же пассажиров и тут же попал под проверку документов. Но если в Ведерникове у меня были все основания ускользать от таковой, чтобы не загреметь по второму разу к "особнякам", то здесь этой проблемы быть не должно. Другой округ, другие "хозяева", хоть гражданские, хоть военные. Пусть капитан-дознаватель злится сколько угодно, но он не командует всей контрразведкой в Области, и не может не понимать, что объявив меня в розыск по всем территориям, переведенным на военное положение, поставит тем самым крест на своей карьере. Я-то, на допросе у его коллег, молчать не буду, а это чревато ба-альшими неприятностями для превысившего свои полномочия, продавшегося фамилии Ростопчиных, "особняка". Конечно, не факт, что мои слова примут на веру, но нервы капитану его коллеги из службы собственной безопасности помотают по-любому и на карандаш возьмут непременно. Оно ему надо? Вот-вот.

Как и ожидалось, проверка идентификационной карты прошла без проблем, так что, спустя полчаса, я нырнул из не по-осеннему жаркого, солнечного дня в прохладу станционного здания и потопал к расписанию. Новочеркасск, конечно, столица одноименного округа, но вот воздушный вокзал расположен в Ростове, до которого мне еще нужно добраться. А кроме того, вышагивая по наполненному гудящим людом залу, я внимательно посматривал по сторонам и, опираясь на свою здешнюю память, пытался отыскать кого-нибудь из местной шушеры. Есть у меня к ним одно дельце...

* * *

Барн был в гневе... нет, не так. Ольгерд был в абсолютной ярости! Простая, построенная по давно обкатанной, абсолютно надежной схеме, двухходовка нацеленная на привлечение талантливого самоучки к делу Ростопчиных, дала сбой. И на ком?! На человеке, в профессиональных качествах которого, сам Барн никогда не сомневался. Ха! Если бы еще пару дней назад кто-нибудь спросил старого ловчилу, кому из своих многочисленных "знакомых", он бы доверил самое сложное дело, Ольгерд, ни на секунду не сомневаясь, ткнул бы пальцем в Орвара. Крепкий профи, цепкий, жесткий, абсолютно надежный... а теперь? Где этот "надежный"?! Мальчишку упустил, задание провалил, да еще и под шишки от Шалея, всегда щедрого не только на премии, но и на показательные порки, "особняка" никак не подставить. Перефразируя старую истину: друг моего вассала, не мой вассал. Тьфу!

Вспомнив старшего партнера по торговым делам, Ольгерд невольно скривился. Да уж, отсыпал ему Ростопчин горячих, за недогляд и неаккуратность. Но кто ж знал, что это мелкий мерзавец такую подлянку устроит?! Впрочем, стоит признать, есть здесь вина самого Барна, за дело нагоняй получил, что уж тут говорить. Польстился на ученические поделки, а выяснить досконально, что еще умеет этот уникум, не удосужился. Да и с видеозаписью из лавки конфуз вышел. Эх, неужто теряет хватку старый пес, а? Худо, если так. В его деле, внимательность к деталям и мелочам, это все! С другой стороны...

Барн неожиданно даже для самого себя расплылся в улыбке. Недоброй такой. А что? Если подумать, то камеры в лавке ушлого мальчишки пропустил не он, а подчиненные Орвара. Вот и повод и возможность надавить на шипящего от злости, словно стая гусей, капитана, чуть не потерявшего лицо перед своими подчиненными... если не должность. Стоило ведь начальству узнать, что командира особого отделения обвел вокруг пальца обычный юнец, и, как минимум, с погон Орвара слетели бы три звезды из четырех, а может быть одним разжалованием дело и не закончилось бы. В общем, капитан еще радоваться должен, что один из его дуболомов сумел-таки освободиться сам, и вызволил всю компанию из "плена" до того, как их обнаружили сослуживцы.

Хм, а надавить на Орвара все же придется. Приказ Ростопчина однозначен: проблему нужно закрыть. А для этого, просто необходимо сыскать сбежавшего мальчишку. И делать это сподручнее именно капитану-"особняку". В розыск, конечно, объявлять не стоит, слишком опасно для дома, но ведь не обязательно действовать так прямолинейно, верно? Скажем, дать "соседям" фото и описание, скинуть идентификатор, да сообщить, чтоб маякнули, если вдруг объявится на их территории.

— Ну да, ну да. — Задумчиво покивал Орвар, когда Барн, выслушав все, что имел сказать ему капитан, и сам вдоволь наоравшись о "криворуких недоучках", работающих в техотделе старого приятеля, выложил ему свое предложение по поискам беглеца. — Неофициально попросить можно. Прикрыться просьбой попечителей, узнавших, что их чадо вдруг возомнило себя великим упокоителем мертвых и отправилось творить подвиги... может и выгореть затея. Таких малолетних героев сейчас развелось полобласти. Казачьи дети же... воины, чтоб их! Так и норовят из-под мамкиных подолов на передовую рвануть, патрули их ловят да прямо с фильтров в эваколонны подсаживают. В общем, такая идея может сработать. Нам же еще и спасибо скажут, если одного такого ходока сами по адресу доставить пообещаем.

— Твоя кухня, тебе и карты в руки. — Согласно кивнул Ольгерд.

— Ишь, как заговорил. Напомнить, кто втравил меня в эту историю? — Прищурившись, осведомился, явно еще не отошедший от недавней перепалки, капитан.

— Сварт, не начинай снова, а? — Скривился в ответ Барн. — Оба мы здесь хороши оказались. Я не ожидал такой прыти и ума от мальчишки, а твои орлы не смогли даже обычную камеру в его лавке засечь. И на старуху бывает проруха. Давай отыщем этого умника и закроем тему. Баш на баш.

— Ладно. — После недолгого раздумья, вздохнул Орвар. — Но времени у нас немного. Если малец догадается слинять из зоны военного положения, то нам его уже будет не достать. Так что, придется тебе привлекать других специалистов.

— Сколько у нас времени, как считаешь? — Подобрался Ольгерд.

— Дня три, не больше. Потом, искать его в Области будет бессмысленно, наверняка уйдет за кордоны. — Прикинув возможные варианты, ответил капитан.

— Так, чего мы сидим? — Барн подскочил на месте и кресло под ним жалобно скрипнуло.

Орвар окинул старого приятеля долгим взглядом и, покачав головой, выложил на стол извлеченную из ящика стола тоненькую папку без опознавателей и шифров. Вытащив из кармашка папки карту памяти, он потянулся к своему зеркому, мало похожему на гражданские модели, и уже через минуту данные Хабарова ушли в обработку.

— С тебя коньяк технарям. — Уведомил он Ольгерда, захлопнув массивную прорезиненную крышку зеркома.

— Будет. — Заверил его Барн и тут же добавил, — по результату.

— Шустов. Ящик. — В той же манере отреагировал Орвар и, поймав возмущенный взгляд собеседника, якобы в бессилии развел руками. — Обеспокоенные попечители меньше не предложили бы.

— Опять расходы. — Скривился Ольгерд, но тут же махнул рукой. — Ладно, черт бы с ним. Найдем мальчишку, я и тебе поляну накрою и твоим орлам... хоть они проштрафились.

— Обойдутся. — Ощерился Орвар. — Им еще залет отрабатывать...

Глава 7.

С расписанием получилось не очень удачно. Точнее, не с самим расписанием, а с отъездом из Новочеркасска в Ростов. Количество рейсов в этот город, отчего-то сильно сократилось, так что до завтрашнего дня мне отсюда не выбраться. Можно было бы, конечно, найти частника, но... честно говоря, я просто решил не гнать коней. Раз уж покинул охотничьи угодья ведерниковских "особняков", то могу позволить себе полдня отдыха и ночь полноценного сна. Последние несколько суток выдались уж очень нервными, и мне просто необходимо полноценно отдохнуть и восстановиться после всей этой эпопеи с допросами. Эх, найти бы еще место для отдыха... желательно, не в официальных гостиницах. Там, при существующем военном положении, постояльцев, наверняка, просто задалбывают проверками. Да и... одно дело, предъявить документы патрулю по прибытии в город, и совсем иное — официально заселиться в гостиницу. В том, что ведерниковский "особняк" имеет возможность мониторить базы данных своего ведомства и, наверняка, дал флажок на появление в них моей идентификационной карты, я не сомневаюсь. Как не сомневаюсь и в том, что такой наглости с моей стороны, Барн с капитаном просто не вынесут и, ручаюсь, уже через три-четыре часа после моего заселения в гостиницу, они постучатся в дверь номера. В общем, думается, незачем дразнить гусей больше необходимого, и устраиваться на отдых лучше в частном секторе. Надеюсь, мне удастся подыскать спокойный уголок на ночь... с душем, теплым сортиром и мягкой кроватью. Но это позже, а пока, у меня есть еще одно важное дело, для которого мне нужен человек с "ночной кухни".

Найти столь необходимого персонажа, труда не составило. Куда ж на людной автобусной станции без смотрителя? А вот чтобы убедить местного наблюдателя от воровской братии в моей "благонадежности", пришлось изрядно поднапрячь Гораздову куцую память. Мальчишку немало пошвыряло по жизни, и дно общества он видел куда чаще, чем завтраки, так что язык подворотен он понимал и неплохо, хотя сам в блатоту не лез. Умный парнишка был...

Вот это-то умение мне сейчас и пригодилось. И должно быть, получилось нормально, поскольку, уже через несколько минут разговора ни о чем с местным представителем криминалитета, мы перешли к делу. Услышав, что мне нужно, смотритель, немолодой уже, наряженный в невзрачный серый костюм, седоватый дядечка с округлым невыразительным лицом, пошлепал толстыми губами, кольнул меня внимательным, настороженным взглядом из-за дымчатых стекол старомодных очков, и тяжело вздохнул.

— Сотня.

— Ничего не треснет? Четвертной. — Сказать, что я удивился назначенной цене, значит, сильно преуменьшить. Шутка ли?! Сто рублей за подключенный зерком!

— Девяносто. — Мотнув головой, предложил собеседник. — Меньше никак.

— Черт с тобой, жучила. Пятьдесят. — Предложил я.

— Рано мне на сковородку... ладно. Семьдесят пять и будет тебе рабочая стекляшка. Больше не скину, даже не рассчитывай. — Благообразный дядечка на миг задумался, но почти тут же кивнул. — Через полчаса на углу Криничной и Троицкого проспекта. Бобы не забудь.

От Платовского спуска, у излома которого возвышается небольшая часовая башенка станции, до Троицкой площади рукой подать, пять-семь минут пешком, а оттуда до Криничной оказалось и вовсе метров двести. Так что, через десять минут я был на месте. Здесь же, через дорогу обнаружилось неплохое кафе, под навесом которого я и решил дождаться своего заказа. Чашка кофе и... мороженое мне в помощь. Вообще, лучше, конечно было бы заказать что-то посущественнее, и если бы не цейтнот, то именно так я и поступил бы. Но боюсь не успеть, потому и ограничился мороженым, в надежде чуть перебить разыгравшийся аппетит.

Двадцать минут спустя, я вышел из кафе, а еще через минуту, ко мне подошел паренек лет двенадцати и, окинув серьезным взглядом, молча мотнул головой. Идем, мол.

Когда мой проводник свернул в арку, ведущую во внутренний двор одного из домов, я немного напрягся, а увидев запущенный пустырь, на котором мы оказались, миновав скрипучие, явно давно не запирающиеся ворота, и вовсе позволил своей паранойе взять верх. Потоки внимания привычно скользнули в стороны, обшаривая пустой, загаженный мусором и ржавым железом двор, но вопреки ожиданиям, никаких "засад" не обнаружили. Только за покосившимся сараем, стоящим в полусотне метров от нас, я учуял одного-единственного человека, и, судя по уверенности проводника, именно к нему мы и направляемся.

Собственно, так оно и вышло. Махнув в сторону дожидающейся нас фигуры, мальчишка на лету поймал брошенный мной двугривенник и тут же исчез из виду.

— Это тебе что ли рабочий зерком нужен? — Осведомилась невысокая девица, лет двадцати на вид. А ничего так, симпатичная... Высокие скулы, большие глаза и длинные ресницы, почти правильный овал лица, коротко стриженные мягкие черные волосы и полное отсутствие косметики. Одета неброско, но даже со стороны видно, что вещи качественные. Была бы она лет на пять младше, назвал бы "пацанкой", а так... просто уверенная в себе деваха, предпочитающая платьям штаны, а туфлям на каблуке, кеды. Фигурка, правда, скрыта мешковатостью одежды, но судя по некоторым линиям... м-да.

Увлекшись разглядыванием этой особы, я не сразу заметил, что ей это не пришлось по нраву.

— Долго еще глазеть собираешься? — Прошипела она, прищурившись, отчего карие глаза вдруг показались почти черными.

— Все-все, уже налюбовался. — Я поднял руки в жесте сдающегося и изобразил виноватую улыбку. — Не шипи, кошка.

— Как же вы меня достали. — Девушка тряхнула головой. — Ладно. Вот зерком. Давай, проверяй и гони мои деньги.

— Шустрая. — Протянул я, принимая у нее из рук довольно дорогой агрегат. Хм, рублей на пятьдесят такая машинка потянет, новая, конечно.

Зеркало сверкнуло белой вспышкой и, пропустив процесс идентификации по отпечатку пальца, выдало заставку. Короткая проверка показала, что зерком работает вполне прилично. Конечно, есть вероятность, что у него имеются какие-то проблемы, не вскрываемые за две минуты теста, но ведь я его и не в салоне связи покупаю, правильно?

Напоследок вызвав идентификатор владельца, к чьей карте привязан зерком, я глянул на фотографию и невольно перевел взгляд на стоящую передо мной девушку, нервно отстукивающую пяткой какой-то затейливый ритм.

— А брат в курсе, что ты его стекляшку толкнуть решила? — Само вырвалось, честное слово.

Девица вздрогнула, смерила меня странным взглядом и тяжело вздохнула.

— Ему уже все равно. А мне долги отдавать надо. — Буркнула она и тут же взъярилась, прикрывая гневом мелькнувшую слабость. — Тебе не все равно? Берешь зерком? Тогда, гони деньги и разбежались!

— Тихо-тихо. — Я даже отступил на шаг от раскрасневшей, пышущей неподдельной яростью, девушки. Вытащив из внутреннего кармана пиджака пару пятидесятирублевых купюр, я протянул их своей собеседнице, а та, вдруг, растеряв весь запал, замерла на месте.

— У... у меня сдачи нет... столько. — Тихо произнесла она. М-да, проблема. Хотя-а...

— Ничего страшного. Зайдем куда-нибудь, разменяем. А я, заодно, пообедаю. Жрать хочется, это что-то... Идем?

Девица посверлила меня недоверчивым взглядом.

— Но деньги будут у меня. — Проговорила она медленно, словно пытаясь внушить мне эту мысль.

— А зерком — у меня. — Улыбнулся я.

— Идет. — Кивнула девушка.

— Не идет, а идем. — Поправил я ее и, решительно подхватив свою новую знакомую под руку, потащил прочь с этого заброшенного пустыря. Кстати...

— Как тебя звать-то, красна девица? — Спросил я, пока мы добирались до уже знакомого мне кафе, расположившегося почти на углу Киричной улицы и Троицкого проспекта.

— Аглая. — Буркнула та, в очередной раз убедившись, что без приложения существенных сил, руку из-под моего локтя ей не выдернуть.

— Радость, значит. — Кивнул я, огибая очередного пешехода. — Редкое имя. Греческое, да?

— Мать любила древнегреческие мифы. Вот и назвала. — Нехотя сообщила девушка, наконец, приноровившись к моему быстрому шагу. А всего-то и нужно было перестать вырываться.

— Понятно. А я — Ерофей. — Кивнул я новой знакомой, открывая перед ней дверь кафе. — И нет, к старообрядцам я не имею никакого отношения. Просто, так вот не повезло.

— О... — Аглая даже чуть притормозила, но я не позволил ей изображать столяной столп посреди зала и тут же утянул за один из столиков у огромного окна с видом на ухоженный внутренний дворик. Устроив девушку за столом, я уселся напротив и рядом с нами тут же материализовался официант. Или половой? Да черт бы с ним. Не до того. Есть хотелось так, что я уже готов был меню сжевать. А оно, между прочим, картонное...

Оттарабанив пяток названий блюд, я повернулся к Аглае.

— Твоя очередь. — Улыбнулся я, протягивая ей картонку. Девушка попыталась было отказаться, но... — Я настаиваю и угощаю... Все равно нет?

Вздохнув, взглянул на застывшего рядом с пофигистичным видом официанта, и добавил к заказу еще пару блюд. Те, что полегче. А то знаю я этих девушек. Шоколад способны поедать килограммами, зато в тарелке с салатом выбирают листики попостнее. Женщины, что тут еще скажешь.

— А ты хам... Ерофей. — Удивленно, но даже с каким-то восхищением, что ли, протянула Аглая, когда мы остались наедине.

— Иногда. — Невозмутимо кивнул ей в ответ. — Когда вижу человека, которому нужна помощь, а тот отказывается от нее из соображений ложной гордости.

— Я...

— Ты. — Подтвердил и указал на притащенные официантом закуски. — Налетай. Вижу же, что ты голодна не меньше, чем я.

* * *

Спустя час, Аглая бездумно тыкала вилкой в опустевшую тарелку и, не замечая, как скрежещет железо о фарфор, судорожно пыталась понять, с чего вдруг она разговорилась перед совершенно незнакомым человеком.

Когда ей позвонил сосед и сообщил, что имеется возможность неплохо заработать, продав некоему "человечку" до сих пор не отключенный зерком ее покойного старшего брата, девушка поначалу даже не поняла, о чем речь. Старый Рутгар объяснил, и она согласилась, хотя еще полгода назад, Аглая, наверное, напрочь отказалась бы от такого предложения. Но... брат-наркоман умер, оставив ей в наследство неожиданно вылезшие невесть откуда долги, и люди, представившиеся кредиторами, совсем не были похожи на банковских работников, невзирая на то, что наряжены они были в приличные костюмы, а в руках держали папки с документами, подтверждавшими их совсем невежливые требования возврата долга брата. Но если судить по ухваткам этих самих "кредиторов", свои заявления они вполне могли подтвердить действием... иначе говоря, просто выбив из девушки деньги. Так или иначе...

Конечно, обещанные за зерком шестьдесят рублей, а именно столько останется самой Аглае после продажи, не перекроют и десятой части долга помершего брата, но эта сумма поможет ей хотя бы чуть-чуть потянуть время. А там, получит жалованье и выплатит еще одну часть, а потом еще... еще. И может когда-нибудь, этот кошмар все же закончится. Но когда?! Пять тысяч, это же огромные деньги...

Аглая вздохнула. Ситуация у нее, конечно, аховая, но черт возьми! Зачем было вываливать все это первому встречному?! Пусть даже он оказался весьма симпатичным парнем...

— У тебя есть дом? — Раздавшийся рядом голос того самого парня, вырвал девушку из пропасти самоуничижения.

— Квартира. Съемная. — На автомате ответила она, поднимая взгляд на Ерофея.

— Отлично. — Улыбнулся тот. — Приютишь меня до завтра? Я заплачу.

С-сволочь. Аглая еле задавила поднимающуюся ярость и попыталась улыбнуться в ответ. Получилось криво.

— Сто рублей. — Выпалила девушка.

— Идет. — Невозмутимо кивнул Ерофей... и Аглае осталось только изумленно хлопать ресницами.

* * *

Стоит признать, что интересуясь у новой знакомой насчет возможности снять угол в ее доме, я почти не ожидал положительного ответа. Но тем не менее, именно его и получил. Деньги? Ну да, дороговато, конечно. Но если прикинуть по уму, то получится не намного дороже съема люксового номера в каком-нибудь столичном отеле, если верить данным сети. Хотя, конечно, здесь, в Новочеркасске, за эти деньги я мог бы жить в люксе лучшей... и единственной городской гостиницы, как минимум, три-четыре дня, и жил бы, если бы не мое собственное нежелание вновь столкнуться с давешним капитаном-"особняком".

Как бы то ни было, угол на ночь я нашел, а большего мне и не нужно. Ну, почти... но решить вопрос с новой одеждой, от белья до шнурков в ботинках, мне удалось почти так же быстро и просто, как с жильем. И тут стоит отдать должное Аглае, которую я с небольшим трудом уговорил составить мне компанию в небольшой прогулке по городку. Пребывающая в удивлении от моего согласия заплатить сотню рублей за ночевку в ее квартире, девушка толком и не пыталась сопротивляться, а потом... потом она попросту вошла во вкус. Миры меняются, женщины — никогда.

Вообще, если бы не ее присутствие, мне вряд ли удалось купить хотя бы половину искомого, поскольку большинство городских лавок оказалось закрыто... для чужаков, по крайней мере. И здесь, лицо моей спутницы сыграло роль замечательнейшего пропуска, по крайней мере, в тех магазинчиках, что расположены в ближайших кварталах от ее жилья... но, мне большего и не нужно было. Все же, я не собирался закупаться всем, что растерзали архаровцы контриков или украли люди Ростопчиных. Мне нужен был лишь минимальный набор вещей, позволяющий чувствовать себя человеком, а не бомжом. Недельный набор дешевого белья, рыльно-мыльные принадлежности, пара комплектов легкой одежды, и сумка, куда все это можно сложить. Собственно, все.

Правда, когда изумление Аглаи от факта моего согласия на "непомерную стоимость аренды жилья" окончательно прошло, она все же сделала робкую попытку сбежать от моего общества и, тем самым, лишить меня возможности продолжить покупки. Зря...

— Девушки, милые, а что вы можете посоветовать этой скромнице? — Спросил я, придержав за локоть дернувшуюся было к выходу Аглаю, и две барышни, до того спорившие по поводу наиболее подходящей мне рубашки, тут же встрепенулись. Профессионально оценивающие взгляды прошлись по стройной фигурке моей спутницы, после чего, приказчицы переглянулись и, одарив меня о-очень ласковыми улыбками, утянули вновь впавшую в ступор девчонку, куда-то за ширмы. Хех.

Мотовство? Пусть так. Никогда не был скупердяем и изображать чахнущего над златом Кощея не собираюсь. К тому же, мне просто нужно расслабиться, переключиться, наконец, с режима беглеца. Так почему бы не сделать это вот таким способом? В конце концов, шопинг спасает от стресса не только женщин, но и мужчин... иногда.

Аглая взъерепенилась. Аглая зафыркала... но подарок приняла. Со скрипом. Ей просто было некуда деваться под неодобрительными взглядами приказчиц, особенно, когда я заявил, что выбранное платье уже мною оплачено, но если она отказывается принять его в подарок, то может выбросить в урну. Мне эта вещь не нужна.

А платье ей понравилось, явно. По крайней мере, выкинуть его она не смогла, правда, пробормотала что-то о возврате долга, но я только отмахнулся и потянул девушку к следующей лавке. Список необоходимых мне вещей невелик, но чтобы купить все, что в нем записано, придется еще немало побегать, а все потому, что здесь, как я успел убедиться, нет даже слабого подобия знакомых мне супермаркетов, где можно было бы приобрести все сразу, от еды до велосипеда. Вот и приходится шариться по разным магазинам. Тут одежда, там бакалея... и все ножками, ножками. Эх!

Спустя пару часов, мы с моей молчаливой спутницей, наконец, уставшей выговаривать мне за "ненужные траты", и теперь лишь тяжело вздыхающей при взгляде на пакет с подарком, добрались до ее дома.

Что я могу сказать? Как и говорила сама Аглая, это оказалась обычная квартира на три спальни, хозяева которой явно знавали лучшие времена. Добротная, основательная мебель соседствует с пустыми книжными полками, на обоях кое-где видны светлые квадраты и прямоугольники — следы, оставшиеся от когда-то висевших на стенах картин. Старомодный сервант в гостиной почти пуст, его верхние, стеклянные полки покрывается пылью. Здесь, очевидно, когда-то стоял парадный сервиз. А вот серебряный чайный набор цел и скромно поблескивает на нижней полке того же серванта. Дорог, как память?

— Твоя комната, Ерофей. — Отвлекла меня от осмотра гостиной Аглая и распахнула высокие двойные двери, ведущие в одну из спален. — Постельное белье в шкафу, дверь в ванную слева. Располагайся.

— Благодарю. — Кивнул я. Девушка фыркнула и, одарив меня сердитым взглядом, вышла в коридор.

Осмотревшись в комнате, понял, что Аглая отвела мне спальню своего покойного брата. Минималистичность обстановки намекает. Никаких рюшечек-завитушечек, все просто, лаконично и... безлико. Должно быть, после смерти родственника, девушка убрала или выбросила большую часть его личных вещей.

Развешивать вещи в шкафу и раскладывать мыльно-рыльные принадлежности по полкам в ванной комнате, я не стал. Лишь избавился от бирок на одежде и вновь убрал ее в сумку, а вот несессер с гигиеническими принадлежностями пришлось оставить в ванной комнате. Уберу с утра, когда буду съезжать отсюда.

Приняв душ и смыв с себя, наконец, грязь и пот, вместе с запахами камеры, я переоделся в недавно купленные обновки, после чего, недолго думая, свернул свою старую одежду комом и запихнул ее в пакет. Позже выкину.

Завалившись на заправленную кровать, взял с тумбочки свой новый зерком и задумчиво принялся крутить его в руках. Попробовать, что ли, связаться с Бийскими? Или набрать Граца?

К сожалению, ни тетка Ружана, ни дед Богдан ответить на мой звонок не смогли или не пожелали. Да и хольмградский профессор звонок просто сбросил. Что ж, тут ничего странного. Мой нынешний номер ему неизвестен, так что и отвечать на невесть чьи вызовы, вечно занятой проф не станет. Он, порой, и звонки коллег сбрасывал, если те мешали ему заниматься очередным экспериментом.

А вот Остромиров ответил почти сразу. Но не успел я пожелать ему доброго дня, как тут же был оглушен взбешенным ревом волхва. Разорялся Вышата Любомирич восемь минут подряд, не сбавляя тона и награждая меня такими эпитетами, что уши в трубочку сворачивались. Мне же не удавалось вставить и слова в его прочувствованный монолог, так что, пришлось молча слушать все, что думает обо мне один последователь пути Переплута. Но в конце концов у волхва кончился запал.

— Тебя где носит, отрыжка Кощея?! — Почти спокойно осведомился он. Отвечать прямо на этот вопрос я не стал, зато в подробностях рассказал о своих недавних приключениях, аресте и грабеже лавки. Не поленился даже отослать собеседнику файл с записью выноса моего имущества из магазина. Остромиров слушал, не перебивая. И, лишь когда я закончил свой рассказ, напоследок уточнив, что в Ведерникове и его окрестностях меня можно не искать, волхв заговорил. — Понятно. Удрал от "особняков", значит, и Ростопчиных с носом оставил. Силен, бродяга.

— О Ростопчиных говорить пока рано. — Ответил я. — Но они мне задолжали и крепко, и должок я взыщу обязательно. Может быть не прямо сейчас, но в скором времени.

— Не торопись. — Изображение Остромирова в зеркоме качнуло головой. — Лезть в свару с фамильными, в твоем нынешнем положении — последнее дело. Прежде чем на амбразуру ложиться, нужно спину прикрыть как следует, например, заручившись поддержкой влиятельных людей...

— Скажем, поддержкой круга волхвов? — Усмехнулся я.

— А хотя бы и так. — Невозмутимо кивнул Вышата Любомирич. — Зла мы тебе не желаем, скорее, наоборот. Да и я вроде бы не давал повода для недоверия, так почему ты сразу не связался со мной, как только сбежал от армейцев?

— Боялся, что мой зерком уже на прослушке. — Честно ответил я. — А раскрывать свои действия и планы перед противником не хотелось. Было, правда, желание связаться с Бийскими, но увы... не удалось.

— Не удивительно. — Нахмурившись, произнес Остромиров. — Они уже неделю мотаются по городам и весям, упокаивают поднимающиеся кладбища. Так что, им сейчас совсем не до разговоров.

— Значит, это правда? — Поинтересовался я.

— Что именно? — Не понял волхв.

— Я слышал, что неупокои уже в Области появились. В том же Ейске... — Проговорил я.

— Хм... да. И не только там. — Нехотя подтвердил Вышата Любомирич, и тут же встрепенулся. — Мы не о том говорим. Мертвяки не твоя забота, Ерофей. Сейчас, важнее другое. В Области идет эвакуация, под которую ты попадаешь, не только как несовершеннолетний гимназист, но и как перспективный конструктор, в котором заинтересованы Грац и я. Наша группа выезжает из Ведерникова послезавтра. Машины за нами уже выслали. Ерофей, я бы очень хотел, чтобы ты отправился вместе с нами в Хольмград. По крайней мере, до окончания этой свистопляски. Что скажешь?

— Да я не возражаю. — Пожал я плечами в ответ. — Сам думал выбираться из Области...

— Вот и замечательно. — Бледно улыбнулся волхв. — Тогда поступим следующим образом. Транспорт придет завтра после полудня, так что, говори, где ты сейчас находишься, и послезавтра вечером мы тебя заберем.

— Как насчет центрального вокзала в Ростове? В девять вечера, например. — Спросил я.

— Шустер. — Качнул головой Остромиров. — Неужто ты уже туда добрался?

— Я там буду к указанному сроку. — Увильнул я от прямого ответа.

— Не доверяешь, все же? — Прищурился волхв.

— Почему же? Как вы сами заметили несколько минут назад, у меня нет поводов для недоверия. — Заметил я. — Просто исхожу из худших вариантов.

— То есть? — Не понял Остромиров.

— Ну, вы можете гарантировать, что ваш зерком не находится на прослушке у контрразведчиков, хозяйничающих в Ведерникове?

— Силенки у них не те, чтобы слушать мой зерком. Полномочий не хватит. — Неожиданно зло ощерился волхв, но тут же превратил оскал в улыбку. — Но в одном ты прав, осторожность не помешает. Что ж... так тому и быть. Встретимся у главного входа в центральный автовокзал Ростова, послезавтра, в девять вечера. Постарайся не опоздать, Ерофей.

— Не опоздаю.

— Тогда, до встречи, друг мой. До скорой встречи. — Остромиров махнул рукой, и экран зеркома погас, вновь превратившись в обычное зеркальце.

Я облегченно вздохнул и, убрав аппарат в карман, покосился в сторону дверей, из-за которых явственно тянуло аппетитными ароматами. Вот ведь... и вроде бы ел же не так давно, а пахнет настолько завлекательно, что слюнки текут. Раздразнила меня Аглая, ей-ей, раздразнила.

Уже сидя в гостиной за накрытым к чаю столом, я попытался расшевелить сидящую напротив, погруженную в раздумья девушку. Тщетно. На вопросы она отвечала скупо и коротко, с явной неохотой. Так что за полчаса наших посиделок за столом, я узнал лишь, что в связи с военным положением в Области, Аглая, работающая счетоводом в какой-то местной конторе, оказалась в отпуске, оплачиваемом, правда, но половинное жалованье в ее ситуации, это даже не смешно.

— Если тебе так нужны деньги, почему ты не сменила жилье? — Спросил я. — Эта квартира слишком велика для одного человека и, наверняка, обходится недешево.

— За полгода до смерти, брат оплатил аренду квартиры на год вперед. — Нехотя ответила Аглая. — Выйдет срок, буду искать другую.

— Понятно. — Кивнул я... и в комнате повисла тяжелая, давящая тишина, которую мне тут же нестерпимо захотелось прервать. — Вкусные пончики.

— Спасибо. Мамин рецепт. — Бледно улыбнулась она... и снова замолчала, о чем-то задумавшись. Вот ведь!

Воцарившуюся в квартире тишину, прервала громкая и резкая трель звонка. Аглая вытащила из кармана зерком и, взглянув на экран, вдруг побледнела.

Вскочив со стула, девушка выпорхнула из гостиной в коридор, а еще через несколько секунд за ней захлопнулась дверь в спальню. Покрутив в руках чашку с недопитым чаем, я чуть помялся, но все же уступил своему любопытству и, вызвав Бохома, на этот раз наряженного в фельдграу и вермахтовскую каску, отправил хомяка на разведку.

Иллюзия зверька словно выцвела и, осыпавшись угольно-черной пылью, легкой поземкой метнулась следом за девушкой. Некрасиво? Хм... ну, надо же мне провести полевое испытание новых конструктов, верно? А распространяться о секретах Аглаи я не собираюсь. Честное слово.

Глава 8.

Модернизировать Бохома было несложно. Ну в самом деле, какая разница, где будет записываться сообщение и для кого, пользователем иллюзии для адресата, или наоборот? Вот и я подумал так же, после чего внес пару мелких изменений в конструкт, и мой "питомец" приобрел некоторые черты шпиона. Передавать сообщение с голоса автора, он мог и раньше, это условие было прописано еще в том конструкте, что показывала мне Рогнеда Багалей, но теперь Бохом получил возможность, так сказать, удаленной записи. Разумеется, в продажу подобная модернизация не пойдет, к чему мне такие проблемы? Но отказываться пользоваться такой возможностью сам я не собираюсь.

Жаль только, что чувствительность "микрофона" невелика, так что записать речь собеседника Аглаи Бохому почти не удалось. А превратить отдельные обрывки слов в связанные предложения оказалось непросто, даже ориентируясь на контекст беседы, поскольку в отличие от своего невидимого собеседника, Аглая в разговоре ограничивалась краткими "да" — "нет", и невразумительным мычанием. В общем, испытание конструкта "прослушки" можно считать условно удавшимся. Или даже больше, чем условно?

Мой взгляд зацепился за слова собеседника Аглаи: "ночь"... "запрись"... Очень похоже на советы подруги, которой девушка пожаловалась на неожиданно появившегося в ее квартире наглого соседа. Одно "но". Я перечитал диалог, но на этот раз обращая большее внимание не на обрывки речи собеседника Аглаи, а на ее собственные слова... и нахмурился. Аглая ни разу не упоминала обо мне в разговоре. Вопрос, откуда ее собеседник или собеседница может знать, что в квартире девушки появился чужак? Вот, кстати, еще один минус такой прослушки, я не могу определить не только личность, но даже пол собеседников. Впрочем, сейчас не о том. Может быть, я не прав, а сама Аглая могла рассказать какой-то из подруг о моем присутствии в ее доме, несколько раньше, например, когда я устраивался в комнате и принимал душ. Или эта неизвестная мне личность вполне могла увидеть, как мы с Аглаей входим в подъезд ее дома. Тоже вариант. Как бы то ни было, провести небольшую проверку не помешает, хотя бы для успокоения моей совести.

Сказано — сделано. Прикрыв глаза, я сосредоточился и повторил тот же фокус, каким развлекал себя в камере у армейцев. А в следующую секунду, потоки моего внимания незримой волной разошлись вокруг. Вот кухня, работающая техника здесь так и сияет энергией. В хозяйственном чулане "светится" работающая стиральная машина. По сравнению с этими двумя помещениями, в остальных комнатах "темно". Лишь тонкие линии проводки, змеящейся по стенам, дают небольшую засветку. Хотя-а... ощутив некоторую запутанность в изначально строгих, выверенных потоках энергии, я обратил свое внимание на несколько работающих приборов, еле светящихся в потоках моего внимания, этакими комочками света, объединенными в собственную сеть, никак не связанную с общей разводкой. Присмотревшись к ним, еле удержался от ругани. Вспомнить, где я уже видел нечто подобное, было нетрудно: в гостях у "особняков" все камеры для задержанных могли похвастаться подобными "украшениями". Правда, там система наблюдения была включена в общий энергетический контур, а здесь видеонаблюдение никак не пересекается с домашней проводкой и образует вторую энергосеть, питаемую откуда-то со стороны. И судя по моим ощущениям, это не только энергетическая сеть, но и информационная. По крайней мере, фонит она так же, как и зеркомы во время соединения с абонентом. Вот же... дьявольщина. Да эта квартира просто стеклянная, по крайней мере, для оператора системы наблюдения. А тот факт, что она не встроена в основной энергетический контур дома, может говорить только об одном, наблюдение ведется кем-то со стороны... и это не дело рук владельца дома.

Справившись с собой, напрягая оставшиеся силы, я скользнул по одной из линий этой "лишней" сети, в попытке узнать, откуда ведется наблюдение... и закономерно уткнулся в стену. Если не ошибаюсь, за ней находится соседняя квартира. Интересно.

От попыток найти хоть какую-нибудь щель, которая дала бы мне возможность заглянуть в гости к соседям Аглаи, меня отвлек шум в коридоре. Хлопнула дверь спальни девушки. Возвращается, значит, пора сворачивать деятельность. Хрупнув телекинезом все найденные камеры разом, и убив на это остаток сил, я размыл и без того ослабевший поток внимания, открыл глаза и поморщился от короткого укола боли в висках. Пожалуй, с попытками проникнуть в соседнюю квартиру, я несколько перестарался. Но это не проблема. Минут десять-пятнадцать отдыха, и я вновь буду свеж и полон сил. А пока стоит разузнать у Аглаи, может быть, она знает о системе наблюдения?

Вилять и играть намеками мне не хотелось, да и смысла в подобных действиях я не видел, а потому задал свой вопрос в лоб.

— Ты в курсе, что вся твоя квартира находится под видеонаблюдением? — Спросил я у девушки, едва она устроилась за столом и налила себе чаю. Ответом мне стал изумленный взгляд и пятно от пролитого на скатерть напитка.

— Ч-что? Как? — Аглая завертела головой по сторонам, словно пытаясь отыскать видеокамеры. Глупость, конечно... если уж раньше не замечала, то надеяться обнаружить камеры вот так вот... м-да. — Где?

— Если ты имеешь в виду эту комнату, то вон там. — Я ткнул пальцем в сторону массивного карниза, удерживающего тяжелые шторы.

Наградой мне стал недоверчивый взгляд, полный подозрений. Она что, думает, я туда камеру тиснул? Ха. Оригинально...

— А в других комнатах? — Настороженно произнесла Аглая.

— Могу показать, сама удостоверишься. — Пожал я плечами. — И нет, я их не устанавливал, и понятия не имею, кто это сделал.

Поиск и съем миниатюрных камер не занял много времени. А когда я вытащил сразу три "глаза" в ее спальне и ванной комнате, девушка была вынуждена признать, что я не имею к ним отношения. В конце концов, это были те два помещения, в которые я точно не мог зайти так, чтобы она этого не заметила, а потому и установить там камеры возможности не имел.

Спустя час, Аглая сидела в гостиной и не сводила взгляда с россыпи черных горошин видеорегистраторов и обрывков проводов, лежащих в небольшой белой миске в центре стола.

— Но кому это могло понадобиться?! — Разорвал повисшую в комнате тишину, голос девушки.

— Понятия не имею. — Отозвался я. — Одно могу сказать точно, это стационарная система, рассчитанная на долгий срок непрерывной работы. В противном случае, камеры были бы беспроводными. Кстати... о проводах. Скажи, Аглая, а кто живет в соседней квартире?

— Эм-м... дядя Рутгар. — Девушка нахмурилась.

— Как интересно. — Протянул я, вспоминая давешний рассказ Аглаи и... наблюдателя на автовокзале. — Полагаю, это тот самый дядя Рутгар, что свел нас для сделки, да?

— Именно так. — Очевидно, в этот момент, в мозгу моей собеседницы что-то щелкнуло, и она вновь уставилась на меня с подозрением.

— Эй-эй, я здесь не при делах. Твоего дядю Рутгара видел этим утром первый раз в жизни, собственно, я и в Новочеркасске-то оказался впервые в жизни. Так что нечего сверлить меня взглядом. Я не виноват, что твой сосед оказался вуайеристом!

— М-м... — Аглая тряхнула головой и брезгливо ткнула пальцем в миску с видеокамерами. — А с чего ты взял, что он имеет отношение к этому... этой гадости?

— Линия связи и энергоснабжения идет в его квартиру. — Ответил я. В ответ моя собеседница гневно сверкнула глазами, а в следующий миг вдруг сгорбилась и, спрятав лицо в ладонях, горько заплакала. Вот... и что мне с этим делать?!

Успокоить плачущую девушку, если она того не хочет, не под силу даже профессиональному психологу. Научный факт. Не могу сказать, что Аглая не желала успокаиваться, но и я не мозговед. В общем, на то, чтобы привести ее в относительный порядок у меня ушло больше сорока минут и огромное количество нервов, которые, как говорят, не восстанавливаются. Но нашлась в моих танцах вокруг девушки и положительная сторона. Когда выплакавшаяся в моих объятиях под утешающее бормотание, Аглая пришла в себя, она поведала мне одну очень интересную новость. Не сказать, что радостную, скорее, наоборот, но, безусловно, своевременную.

— Он сказал, что сегодня за тобой придут. — Выбравшись из кольца моих рук и старательно отворачивая заплаканное лицо, пробормотала Аглая.

— Кто сказал? — Не понял я.

— Дя... Рутгар, это он звонил. — Призналась девушка. Дела-а...

— Подробности. — Потребовал я и протянул Аглае очередное бумажное полотенце, стопку которых нашел на кухне.

И получил требуемое. Как оказалось, вор-вуайерист позвонил девушке, якобы узнав от глазастых соседей, что она привела к себе домой человека, в котором он опознал отправленного к ней же покупателя зеркома. Ушлый дядечка отчитал Аглаю за доверчивость и навешал лапши на уши по поводу моей персоны. Да-да, его послушать, так я ворюга и мерзавец, за поимку которого объявлена награда. Как добрый дядечка мог свести такую тварь и дочку его покойного друга? Так ведь он не знал, не предполагал... это уж потом знакомые подсказали, что к чему, и вообще, звонит он именно для того, чтобы предостеречь юную дурочку от глупостей. Выгнать? Что ты, девочка! За него награда обещана! Придержи дома, а на ночь запрись в своей комнате, только не закрывай дверь в квартиру. После полуночи придут друзья доброго соседа и скрутят злодея. Опасно? Немного. Но ведь у тебя же долги, помнишь? А с награды, полученной за этого мерзавца, ты можешь рассчитывать на долю, а это, как минимум, тысяча рублей. Сделаешь? Вот и умница.

В одном я с этим уродом согласен. Для совершеннолетней самостоятельной барышни, Аглая действительно чересчур доверчива. Пусть я не желаю ей зла, но легкость, с которой мне удалось попасть в ее дом, свидетельствует о наивности девушки, как ничто иное. Впрочем, сейчас не о том думать надо. Рутгар зачем-то решил меня скрутить. Зачем? Награда — чушь, лапша для розовых ушек Аглаи. Но если предположить, что соседушка успел просмотреть видеозапись происходившего в этой квартире, и услышал мой разговор по зеркому с Остромировым, то вывод напрашивается сам собой. Ворюга решил срубить денег, сдав меня Ростопчиным. Зря он так... очень зря. Хотя, оперативность действий, конечно, вызывает уважение. Шустрый дядечка, ничего не могу сказать.

— Тебе, наверное, лучше будет уйти. — Тихо проговорила Аглая, отводя взгляд.

— Ага. И что сделают с тобой присланные на захват мордовороты, не обнаружив меня в квартире? — Усмехнулся я.

— Ну... ничего, я думаю. — Пожала плечами девушка. — В конце концов, это же друзья Рутгара.

— Того самого соседа, что утыкал камерами твою квартиру? — Уточнил я. — Подчеркну, соседа, знающего, что его "видеостудия" приказала долго жить?

— Может, она сама сломалась. — Буркнула Аглая.

— Ага, вся разом. — Фыркнул я в ответ. — Ну, одна-две камеры, еще куда ни шло, но восемнадцать! Разом! Ты действительно считаешь его таким идиотом?

— И что делать? — Окончательно поникла девушка.

— Готовиться к встрече с гостями. — Вздохнул я. — А потом, я бы хотел поговорить с этим самым Рутгаром.

— Он еще не пришел. — Отозвалась Аглая.

— А ты откуда знаешь?

— У него в квартире установлена очень тяжелая входная дверь, все соседи на площадке слышат, когда он возвращается домой. — Объяснила моя собеседница.

— Интересно. — Протянул я. — Очень интересно.

— Ерофей, ты же... ты же не сделаешь ничего плохого? — Спросила Аглая.

— Пф, я так похож на злодея? — Вопросом на вопрос ответил я.

— Нет, но... — Девушка замялась.

— Поверь, все, что сказал твой замечательный сосед обо мне — полная чушь.

— Тогда почему ты просто не купил новый зерком в магазине?

— Я сбежал из дома, а у опекунов достаточно связей, чтобы отыскать меня по официальной стекляшке. Кстати, думаю, именно на награду от них твой сосед и рассчитывает. Вот только я не собираюсь к ним возвращаться. — Выдал я полуправду и, поймав взгляд Аглаи, приподнял бровь. — Что? Они не лучшие люди, между прочим. А кроме того, я хочу проверить свои умения ментального конструктора в боевой обстановке. Как ученик с сертификатом имею на это полное право, между прочим.

Во что превратилась моя жизнь, а? От былой размеренности не осталось и следа. То бандиты наезжают, то фамильные припрягают военную контрразведку для моей вербовки, то магазин грабят, а теперь вот еще и воры-вуайеристы желают въехать в рай на моем горбу. Все тридцать три удовольствия разом...

Вздохнув, я перевел взгляд на Аглаю, задумавшуюся о чем-то, несомненно, чрезвычайно важном. Ну, хоть носиться из угла в угол перестала, и то хлеб. А то, у меня от ее метаний уже голова болеть начала. Слава богу, угомонилась девчонка, теперь вот сидит в кресле, сверлит взглядом стену и молчит. И я молчу... но у меня есть оправдание, работаю в поте лица, ага.

Смахнув платком действительно выступивший на лбу пот, я взял в руки свинченную с входной двери цепочку и, осторожно коснувшись вниманием ее сути, принялся создавать жесткую клетку очередного ментального конструкта. Завершив его привязку, перевел дыхание и, прикрыв глаза, сосредоточился на смыслах. Острых, четких... и колючих. Самая трудная и нужная часть работы заняла больше четверти часа. Конечно, за это время создать долгоиграющий артефакт мне не по силам, но сейчас это и не требуется, до утра доживет, и ладно. В конце концов, я не крепость здесь создаю, а готовлю поле боя... одноразовое, потому и заморачиваться с живучестью создаваемых артефактов, не собираюсь. Так, этот готов, переходим к следующему.

— Ерофей, а что ты делаешь? — Вдруг спросила Аглая.

— Готовлюсь к приходу гостей. — Ответил я, выбирая одну из лежащих на столе передо мной безделушек. Вот, пожалуй, этот нефритовый толстячок подойдет. Оригинальная штучка, кстати, впервые вижу хотэя с колокольчиком в руке. Но, так даже лучше. Ха, я даже знаю, что именно с ним сделаю. Правда, мне интересно, если его владелице так нужны деньги, что ж она не продала этого улыбающегося монаха? За него, пожалуй, сотни полторы рублей выручить можно, а если отнести в китайскую лавку, то и поболее.

— Это ты уже говорил... но, как именно? Зачем тебе этот хлам? — Спросила хозяйка дома.

— Артефакты, Аглая. Мне семнадцать лет. Рассчитывать на то, что моих силенок хватит, чтобы на кулачках разобраться с "друзьями" твоего соседа, глупо. Зато если воспользоваться этим, как ты говоришь, "хламом", шансы на нашу победу значительно вырастут. Процентов до пятидесяти, как минимум...

— Как, до пятидесяти? — Испуганно икнула моя собеседница. — Всего? Почему?!

— Ох... — Я отложил в сторону нефритовую статуэтку и взглянул на всполошившуюся девушку. — Вот скажи мне, девица-красавица, ты знаешь что-нибудь о наших гостях?

— Н-нет. — Покачала она головой.

— И я не знаю. То есть, мы понятия не имеем, что они могут, сколько точно будет, и как они будут экипированы. Следовательно, информации для прогноза — минимум. Так?

— Так.

— Значит, остается положиться лишь на логику блондинок. — Улыбнулся я.

— Э-э... это как? — Не поняла Аглая.

— Есть такой анекдот: Блондинку спросили, какова вероятность того, что выйдя на улицу, она встретит живого динозавра. "Пятьдесят на пятьдесят", — ответила та. Почему? — "Ну, либо встречу, либо нет".

— То бишь, ты не уверен в своих силах? — Нервно спросила девушка.

— Почему же. — Пожал я плечами. — В своих силах, я, как раз, уверен. А вот в возможностях и умениях противника, не очень, поскольку, попросту, не знаю, на что они способны. Потому и стараюсь навертеть артефактов на всякий случай. Мало ли, что эти ребятки выкинут...

— Мне страшно, знаешь... — Тихо проговорила Аглая.

— Поверь, нашим гостям придется куда хуже. — Заверил я хозяйку дома и, успокаивающе улыбнувшись, принялся ваять очередной артефакт. Да, если бы не уже наработанный опыт и отсутствие необходимости делать "игрушки" долгоиграющими, мне вряд ли удалось бы создать задуманную систему в столь короткие сроки. Но имеющиеся в памяти шаблоны и четкое понимание структуры создаваемого набора изрядно облегчали и ускоряли работу.

* * *

Аглая не сводила глаз с нового знакомого, а тот, не обращая на нее никакого внимания, крутил в руках очередную безделушку. Всех знаний и чувствительности девушки хватало лишь на то, чтобы понять: на ее глазах, обычные вещицы наполняются какими-то затейливыми конструктами, но их суть была совершенно недоступна ее пониманию. И тем больше было ее удивление при виде того, с какой легкостью и... пожалуй, даже изяществом, сидящий за столом странный юноша буквально сплетает сложные, выверенные структуры, иногда дополняя их чем-то совсем уж невообразимым, непохожим на строгие линии и узоры обычных, пусть даже и сложных манипуляций. Хотя, стоит признать, что сложность эту она могла оценить лишь в момент создания структуры, а когда та оказывалась в теле артефакта, единственное, что оставалось доступным взгляду Аглаи, был легкий цветной флер, истаивающий буквально через несколько секунд. Да и судя по некоторым действиям Ерофея, она видела лишь ярчайшие проявления создаваемых конструктов, а более тонкие связи просто не сумела рассмотреть. Собственно, по этой же причине она и не могла сама найти установленную в ее квартире систему видеонаблюдения. Не хватало разрешающей способности... как говорил преподаватель термема в выпускном классе ее школы.

От мыслей о распиханных по квартире камерах, Аглаю перекосило. Поверить в то, что ее сосед, старый знакомый, можно сказать, друг отца — Рутгар следил за каждым ее шагом, было тяжело. Но камеры! Черт, да он даже в ванной их понатыкал! Только представив, что этот старый толстый извращенец, сидя у экрана монитора, наблюдает, как она раздевается, чтобы лечь в постель или залезть в ванну, девушка почувствовала себя грязной. Настолько, что захотелось срочно принять душ и смыть с себя следы от липкого, сального взгляда этого... этого вонючего козла!

Очевидно, Аглая чем-то выдала себя, поскольку в следующую секунду она почувствовала на своих плечах руки только что сидевшего напротив нее, Ерофея, а по ее эмоциям словно прошла прохладная ободряющая волна.

— Ты в порядке? — В глазах склонившегося к ее лицу юноши, Аглая прочла искреннее беспокойство и... расслабленно улыбнулась.

— Да, спасибо. Просто дурные мысли. — Чуть отстраняясь от молодого человека, пробормотала девушка, чувствуя, как по ее телу, от ключиц по шее, к щекам и ушам, распространяется жар. Кажется, она покраснела. Вот, черт! Ну почему с этим мальчишкой все так странно?! Ворвался в ее жизнь, перебаламутил, устроил, мрак знает что, а она... она даже сопротивляться ему не может! Ну как так?! Идет за ним, словно послушная овечка на веревочке и даже обозлиться за устроенные им неприятности не может... Это что, у семнадцатилетнего юнца такая мощная харизма или... стоп, подруга! Не додумывай эту мысль. Если тебе еще дорого твое душевное равновесие, просто не додумывай. Забудь!

— Не волнуйся, справимся мы с этими неприятностями. Все будет хорошо. — Улыбнулся Ерофей и Аглая, не найдя в себе сил ответить хоть сколько-то внятно, просто благодарно кивнула. Вот, опять! Он только улыбнулся, а она уже... нет-нет-нет. Как только все закончится, она выпнет этого мальчишку из дома и забудет о нем, как о страшном сне!

Предательский голосок в душе, правда, попытался что-то вякнуть, ехидно спрашивая, почему она не сделала этого до сих пор, но Аглая задушила его на корню, заверяя себя, что не может нарушить договор, тем более, что он сулит неплохие деньги, которые ей так нужны. Голосок прохрипел что-то вроде: "ну-ну", и исчез.

— А вот и первый звонок в нашем театре. — Неожиданно произнес успевший вернуться на свое место Ерофей, к чему-то прислушавшись.

— Что? Ты о чем? — Не поняла Аглая, выныривая из водоворота смущающих мыслей.

— Если не ошибаюсь, Рутгар вернулся домой. Дверь хлопнула. — Пояснил тот.

— Уже? — Девушка бросила взгляд за окно, где начала стремительно сгущаться вечерняя мгла и, судорожно сжав кулачки, вздохнула. — Значит, скоро все начнется, да?

— Нет, Аглая. — Покачал головой ее собеседник, и девушке вдруг показалось, что сейчас он выглядит намного старше, чем минуту назад. — Скоро все закончится. Уж я постараюсь, поверь. А сейчас, может, приготовишь нам ужин?

— Что?

— Ужин, говорю. — Невозмутимо ответил Ерофей. — После работы, знаешь ли, есть хочется. Очень.

Специально он это сделал или нет, но приготвление еды отвлекло Аглаю от дурных мыслей и меч... других мыслей, да. Она даже немного успокоилась и смогла с иронией воспринять громкие и, порой, весьма вычурные, громоздкие комплименты, которые расточал ее кулинарным талантам Ерофей за ужином.

А потом, он ходил по квартире, расставляя по полкам и углам свои артефакты, время от времени коротко поясняя бродившей за ним хвостиком девушке, некоторые особенности созданных им приборов. Точнее, доводил до нее правила техники безопасности при обращении с ними.

— Вообще, я очень надеюсь, что это тебе не понадобится, и ты спокойно пересидишь ожидающуюся бучу в своей комнате, заперевшись на ключ. Но если вдруг придется разбираться с артефактами без меня, ты должна знать, как это сделать так, чтобы самой не попасть под их воздействие. — Объяснил Ерофей. Аглае это предположение совсем не понравилось, но... не отказываться же. Он о ней беспокоится, между прочим!

За десять минут до полуночи, Ерофей вдруг напрягся и, прислушавшись к чему-то, указал Аглае на дверь спальни.

— Быстро в комнату. Началось. — Прошипел он. Та на миг замерла, охваченная жестким приступом страха, а в следующую секунду, неожиданно даже для себя самой, обняв юношу, поцеловала его в губы и... сбежала в спальню, чувствуя, как полыхают ее щеки. Но прежде, чем щелкнул замок двери, она еще успела услышать его тихий возглас: "Да с таким допажем я их на ленточки для бескозырок порву!".

Нервно хихикнув, Аглая, как они и договаривались с Ерофеем, придвинула к двери предусмотрительно вытащенную ими на середину комнаты кровать, после чего спряталась за ее высокой дубовой спинкой и, взяв в руки зерком с уже забитым в быстрый вызов номером службы спасения, приготовилась к ожиданию.

Эта квартира была хорошо знакома Мурому, как и ее владелица. И именно поэтому, услышав просьбу Рыги, он немедленно согласился посодействовать своему давнему знакомому, довольно известному в тесном мирке подворотен Новочеркасска, вору и кидале, и сейчас поднимался по лестнице на третий этаж старого дома, где его ждала неплохая подработка. А что? Работенка непыльная: прийти, повязать мальчишку... и уйти. Уж что потом будет делать с этим кадром сам Рыга, Мурому было не интересно. А вот возможность "поиграть" с девчонкой, живущей в этой хате, его радовала. Заказчику это не понравится? Ну так, Мурый же не монстр какой, чуть-чуть позабавится, да отпустит, ха!

— Заходите, не маячьте на лестнице. — Буркнул вор, смерив взглядом Мурого и его помощника. Те переглянулись и, кивнув Рыге, прошли мимо него в прихожую, а оттуда, не спрашивая разрешения, в гостиную. Следом за ними, в комнату вошел и хозяин. Указав "гостям" на стулья, он придвинул к ним лежащий на столе план соседней квартиры.

— О как, нынче по старинке, а? — Усмехнулся Мурый, желая поддеть падкого на технические новинки Рыгу. — А что, не на экране?

— Техника сдохла. — Невозмутимо ответил тот, пропуская мимо ушей подколку "гостя". — Но вы и так разберетесь, я думаю. Все же, ты, Мурый, уже бывал в этой квартире, не так ли?

— Сдохла и хорошо. — Кивнул тот, в свою очередь игнорируя замечание приятеля. — Не люблю эти финтифлюшки.

— Зря. — Пожал плечами Рыга. — Ну да ладно. Ваша задача проста. Вошли в квартиру, миновали коридор и гостиную, прошли в спальню покойного брата Аглаи, скрутили мальчишку, притащили сюда. И только посмейте вломиться к девчонке, пристрелю обоих. Она пока нужна мне вменяемой. Ясно?

— Да ясно, ясно. — Мурый цыкнул зубом. Похоже, идею развлечения с девкой, придется отложить. Ненадолго.

— А раз ясно, то вперед, орелики. За работу. — Растянув губы в фальшивой улыбке, хозяин квартиры похлопал своего знакомца по плечу и указал подельникам на выход.

Глава 9.

Дверь в квартиру тихо отворилась и две тени, чуть замешкавшись, скользнули в темноту коридора, на миг прорезанную лучом света от тусклого плафона, освещавшего лестничную клетку. Незваные гости беззвучно пересекли холл и, миновав гостиную, замерли у входа в спальню. Створка двойно двери подалась без единого скрипа, словно ее специально смазали для такого случая, и через миг обе тени замерли у широкой массивной кровати.

Спеленать мальчишку оказалось даже проще, чем рассчитывал Мурый. Объект их интереса беззаботно дрых и даже когда его принялись вязать, проснулся не сразу. Ладонь Мурого зажала мальчишке рот, Тумба защелкнул на его запястьях наручники, и в этот момент глаза мелкого распахнулись, чтобы тут же закатиться. Он просто потерял сознание! Такого, Мурый не ожидал, но... может, оно и к лучшему? Меньше возни и проблем...

Рот мальчишки, он заткнул кляпом скорее из предосторожности, чем по необходимости и, закинув безвольное тело на плечо, кивнул напарнику. Проходя по коридору, Мурый с сожалением покосился на дверь в спальню хозяйки квартиры и, с тихим сожалеющим вздохом пообещав себе, что еще вернется, шагнул к выходу, следом за Тумбой.

Рутгар тихо рыкнул и хлопнул ладонью по подоконнику. Видеорегистратор, казалось, так удачно помещенный им на плечо этого питекантропа, исправно работал до тех пор, пока Мурый не закрыл обзор, придавив камеру телом спеленутого мальчишки. Такое впечатление, будто камеры просто отказываются работать в присутствии этого мелкого, так или иначе. Кстати, на днях следовало бы проверить, отчего сдохла сеть видеоконтроля, установленная в квартире Аглаи, хм... Вообще, сообщение об отключении регистраторов, пришедшее практически сразу после его разговора с девчонкой, немного напрягло Рутгара, но отменять из-за этого операцию, которая должна принести немалый куш, он не собирался. Все же, вероятность того, что отключение сети наблюдения было спланированным, слишком мала... но и тут старый кидала подстраховался, снабдив исполнителей своей затеи видеорегистратором, на случай непредвиденных осложнений. Но, как сейчас он мог наблюдать, почти воочию, страховка не понадобилась. Дуболомы справились с задачей и никаких препон им никто не чинил.

Проследив на экране зеркома, как исполнители втаскивают тело мальчишки в его квартиру, Рутгар усмехнулся. Дело сделано, осталось только позвонить Мурому и сообщить, где он может найти свой гонорар.

Старик набрал на зеркоме номер и... нахмурился. Питекантроп и не думал брать свою стекляшку. Что за черт? Рутгар выругался и тут же замер. Ему показалось, что рядом скрипнула доска. Обведя взглядом захламленный чердак дома, где он дожидался окончания работы Мурого и его напарника, старик подслеповато прищурился. В темноте, еле рессеиваемой лунным светом, неверным и тусклым, льющимся в открытые слуховые окна, рассмотреть что-то на расстоянии больше пяти-шести метров было нереально. Показалось?

Рутгар вздохнул, нащупал в кармане рубашки блистер и, хрустнув фольгой, сунул под язык "сердечную" пилюлю. Возраст, будь он неладен, и нервы... а ведь еще лет пять назад, его иначе как Железным Рыгой не звали. Не, точно на покой пора. Ну да ничего, вот закончит дело с Аглаей и все. Осталось меньше трех месяцев, а там, можно считать пенсионный фонд сформированным, и катить куда-нибудь на острова, греть старые косточки под пальмами, в обществе податливых мулаток. Эх...

Удар, обрушившийся на затылок, оборвал мысли и мечтания старика. А когда он все же пришел в сознание...

— Доброй ночи, неуважаемый. Ну-ну, не стоит притворяться. Ваш актерский талант все равно никто не оценит. Открывайте глазки, не стесняйтесь — Тихий голос, раздавшийся над самым ухом Рутгара, прозвучал совершенно неожиданно. Старик был уверен, что его обладатель находится в другом углу комнаты, все его чувства говорили об этом!

Рутгар открыл глаза и поморщился от полоснувшего по ним света неожиданно зажженной лампы, кажется, направленной точно в лицо.

— Свет. — Прохрипел старик, поморщившись. Впрочем, показное недовольство и ошеломление не помешало его отточенному разуму моментально начать обсчитывать возможные варианты действий.

— О! Прошу прощения, не удержался. — Хохотнул все тот же голос, молодой и... определенно знакомый. Впрочем, Рутгар тут же понял, кому он принадлежит. Тот самый мальчишка, барыш ходячий. — Давно мечтал побывать в шкуре следователя. Знаете, как в фильмах, чтоб прикрученный к полу стул, "шуба" на стенах, свет лампы в лицо и рык: "здесь я задаю вопросы!". А тут такой удобный случай. Правда, декорации подкачали, но, как говорится, не бывает так, чтоб все и сразу.

Насчет декораций, Рыга вынужден был согласиться. Проморгавшись и оглядевшись по сторонам, он с удивлением понял, что находится в квартире Аглаи. В гостиной, если быть точным. Сидит, примотанный липкой лентой к стулу, а Мурый с подельником и вовсе обосновались на полу в полулежачем положении. Кажется, их просто привалили к стене, чтоб не сползли на пол. Да еще и на цепь посадили. Стоп, цепь?

— А, вы заметили. — Улыбнулся мальчишка, проследив за взглядом Рутгара. — Да, пришлось немного стреножить ваших подельников... ну и чуть придушить, чтоб не орали, и не будили опять бедную девочку. Она и так по вашей милости пострадала, зачем ей еще "делать нервы", как говорят в одном славном городе, не так ли? Кстати, а чего вы к ней привязались-то, а?

— Пострада-кха-ла? Привязались? Не понимаю, о чем ты. — Выдавил из себя Рыга. В несознанку ему уходить не впервой, так что и маска соответствующая, легла как родная.

— Тц, нехорошо маленьких обманывать. — Растянул губы в холодной улыбке его собеседник. — Или вы решили присоединиться к моей игре в следователя на допросе? В смысле, изобразить допрашиваемого? Не стоит, право, совсем не стоит. Поверьте, роль раскаивающегося грешника, искренне страдающего от совершенных им преступлений и стремящегося искупить причиненное зло, подойдет вам куда больше.

— Чего? — Неподдельно удивился Рутгар.

— Точно. Предлагаю сменить сюжет нашего спектакля. Я постараюсь изобразить священника, а вы того самого грешника. Правда, креста у меня нет, но думаю, этот медальон вполне может его заменить. Не бог весть что, конечно, зато красивый. Поехали? — Хлопнув в ладоши, произнес гость Аглаи, удобно устроившийся на стуле напротив связанного Рутгара. Взгляд старика невольно сосредоточился на затянутых в тонкие черные перчатки, руках его пленителя, крутящих вокруг пальцев тонкую серебристую цепочку с тем самым медальоном, действительно, довольно красивым для недорогой серебряной безделушки. Явно не заводская штамповка.

— Парень, ты ненормальный? — Спросил Рыга, почти искренне. Ну не укладывается поведение мальчишки в шаблоны. Совсем. Даже если предположить, что он пересмотрел паршивых боевиков.

— А что есть норма, и где пролегают ее границы? — Пожал плечами тот, не переставая улыбаться. Медальон качнулся из стороны в сторону. — Впрочем, это из другой оперы. Итак... покайся, сын мой! Хм, забавно звучит из уст семнадцатилетнего пацана в адрес такого старпера, да? Все-все, не отвлекаюсь... и ты не отвлекайся. Играем с полной отдачей, как на премьере. Играем же? Вот и не отвлекайся. Совсем. Смотри на медальон, если тебе так будет удобнее, и представь, что это крест. Представь. Медальон-крест, серебро блестит, видишь? А серебро — святой металл. Вот и это святой медальон... святой крест. Ты видишь. Смотри, как сияет... Видишь. Он святой... Ты же христианин, ты веришь. Ты слышишь меня и веришь, ведь у меня в руке святой крест, слышишь? Слушаешь меня... веришь святому кресту... видишь крест... веришь мне...

Медальон сверкнул отраженным от лампы светом, кольнув глаза, а голос мальчишки вдруг отдалился и вроде бы стал ниже? Или нет? Что он хочет? Верить?

— Верю. — Медленно проговорил вслух Рутгар.

— Разговор по душам, что может быть лучше? Ты меня слышишь, Рыга? Ты меня слышишь... слушаешь... внимательно слушаешь... ты мне веришь...

Глаза Рутгара не отрываясь следили за покачивающимся перед его лицом серебряным крестом.

* * *

Я с наслаждением потянулся и, облегченно вздохнув, присосался к кружке с холодным мятным чаем, принесенным Аглаей. Закончил. Наконец-то закончил с этим ублюдком. А назвать иначе Рутгара по прозвищу Рыга, я не могу. Впрочем, если бы не мои скромные познания в менталистике, возиться пришлось бы куда дольше. А так, поток внимания, которым я буквально укутал старого урку, довольно быстро вывел меня на нужную волну, иначе бы я еще час бился над тем, чтобы подчинить его волю. Впрочем, и с нынешними своими умениями, я еле его пробил. Железная сволочь. Ну да ничего, и не таких ломали...

— И что теперь делать? — Голос Аглаи вывел меня из состояния умиротворения.

— Да ничего. Вступишь в наследство и будешь жить, как хочешь. Про "долг" забудь. Нет его. — Я кивнул на лежащие перед девушкой документы, найденные мною в квартире ее соседа после допроса последнего. — И про гавриков этих тоже можешь забыть, они тебе больше не навредят.

Когда я притащил найденного мною на чердаке и аккуратно вырубленного Рутгара, решив присоединить автора затеи с моим похищением к его незадачливым исполнителям, надежно спеленутым еще заговоренной мною дверной цепочкой еще на входе в квартиру, то нашел Аглаю, стоящую над телами двух мордоворотов. В тот момент девушка была явно не в себе, бледная с совершенно сумасшедшим взглядом, она тряслась словно осиновый лист. Пришлось немного отложить расспросы пленников и озаботиться состоянием хозяйки квартиры... Каково же было мое удивление, когда оказалось, что в заглянувших к нам на огонек гостях, она узнала тех самых "кредиторов", что приходили выбивать из нее долги покойного братца. Честно, в тот момент я даже немного разочаровался в Рутгаре. Провернуть такую скоростную импровизацию и спалиться на личностях исполнителей! Ну что ему стоило припрячь к моему похищению кого-то другого? Ну да, он предупредил, чтоб девчонка не высовывалась из своей комнаты, когда за мной придут, но... не учесть женского любопытства?! Я ведь тоже велел ей не выходить из спальни, пока не закончится этот фарс. И что, она меня послушалась? Да щазз, как говорит молодняк в том мире!

С другой стороны, эта "случайность" убедила меня в моих подозрениях относительно личности прессующего девушку индивидуума. Оставалось только выяснить, зачем ему это понадобилось. Выяснил и подивился изощренности комбинаций старого кидалы, решившего наложить лапу на наследство оставленного его старым приятелем своим детишкам. А оно было немаленьким, как душеприказчик почившего подельника, Рутгар знал это очень хорошо... и не спешил делиться этой информацией с наследниками. Сначала, ввиду их малолетства и несовершеннолетия, а потом, Аглаю закрутили проблемы с братом-наркоманом, и ей стало не до наследства, тем более, что благодаря Рутгару, девушка была уверена, что как такового наследства-то и нет. Рутгар был убедителен... впрочем, и сама Аглая, как я уже заметил, отличается некоторой наивностью. Причем, старый упырь изначально нацелился именно на нее, как конечного бенефициара. Подсадил ее братца на наркоту, не сам, разумеется, после чего уговорил бедолагу составить завещание на свою долю наследства в пользу сестры. Он же организовал долговременный оплаченный съем квартиры, что вкупе с долговой распиской брата, позволяло держать саму девочку на коротком поводке. А вот дальше... примерно через три месяца от сегодняшнего дня, по планам Рутгара, Аглая, вступив в наследство своего брата, должна была, ни много ни мало, отдать ВСЕ свое имущество в уплату мифического долга. Именно к этому старый упырь планомерно подводил девушку, осторожно капая ей на мозги, по типу: "Потерпи немного, милая. Вот, вступишь в права наследника, и отдашь все долги. И все будет хорошо. Я же душеприказчик не только твоего батюшки, но и твоего несчастного брата. А у него, в отличие от моего старого друга, кое-какие деньги на счету имеются. Как раз хватит, чтобы с долгами рассчитаться". У этой твари даже образец договора был подготовлен! Я его среди прочих бумаг нашел. Сука старая.

-... фей. Ерофей! — Я встрепенулся, выплывая из багрового тумана ярости, затопившего сознание, и попытался улыбнуться Аглае, с тревогой вглядывающейся в мое лицо.

— Извини, задумался. — Повинился я.

— Ничего. — Девушка вздохнула и, кивнув в сторону тел бандитов, спросила, — а что ты с ними делать будешь?

— Сдам в военную комендатуру с видеозаписью их признания. У них не вывернутся, и свой "пятнарик" схватят точно. — Ответил я, указав на камеру, стоящую на столе, взятую мною, разумеется, из неисчерпаемых запасов Рутгара.

Прошедший вечер меня вымотал почти так же, как побег от "особняков" в Ведерникове. Да, собственно, и не удивительно. Мало того, что я весь вечер клепал защитные артефакты, потратив на это немало сил, так еще и во время основного действа, я воспользовался тем же приемом с подменой живых людей на иллюзии, что и в полицейской управе, но в этот раз все вышло быстрее и чуть легче. Дверная цепочка, превращенная мною в довольно мощный, хотя и узкоспециализированный артефакт, спеленала пришедших в гости мордоворотов, едва они оказались в квартире Аглаи. Быстро и незаметно для наблюдавшего за их действиями через очередную камеру, Рутгара. Мне осталось только перенести обнаруженный "жучок" с тела реального Мурого, на сформированную мною пылевую иллюзию, и разыграть спектакль с захватом. А пока "актеры" крались по комнатам, я получил возможность заглянуть в гости к автору затеи с похищением. Вот только в его квартире оказалось пусто. Честно говоря, в тот момент я успел проклясть сам себя последними словами. Как можно было не учесть такую возможность?! Но потом одумался. Видеорегистратор, снятый мною с вырубленного громилы слишком мал, чтобы иметь достаточно большой радиус действия, а потому у меня были все шансы найти Рутгара до того, как он сможет что-то заподозрить. Собственно, так и получилось. Старый упырь нашелся на чердаке дома, готовый дать деру через соседние подъезды, в случае, если план захвата по каким-то причинам провалится. Рисковый дядька, что тут скажешь...

Но и там я чуть не провалил затею. Кто же знал, что этот старик окажется таким чувствительным к чужому вниманию? Пришлось вырубать его прямо там, на чердаке и тащить в квартиру поближе к его подельникам, хотя изначально я собирался провести допрос сразу, на месте, без участия чьего-то любопытного носика. Вышло же... ну, как говорил Пеликан: "что выросло, то выросло". А потом был допрос с гипнозом, так удививший Аглаю. И снова расход сил. А ведь мне еще предстояла поездка по ночному городу.

— Но ведь сейчас комендантский час! — Напомнила Аглая.

— Предлагаешь, оставить их здесь до утра? — Усмехнулся я.

— Н-нет. — Бросив взгляд на связанных, пребывающих без сознания бандитов, девушка поежилась.

— Вот и я думаю, что это плохая идея.

Потихоньку стащив беспамятных мордоворотов вниз, и сложив их тела на первом этаже дома, под лестницей, я нашарил в кармане отобранный у Мурого брелок с ключами от авто и, прикрывшись пятном темноты, выглянул на улицу. Убедившись, что во дворе никого нет, я щелкнул клавишей сигнализации и довольно улыбнулся, когда увидел, как стоящий чуть в стороне от входа в подъезд, потрепанный седан приветливо моргнул габаритами. Таскать по ночному городу на своем горбу этих мордоворотов, мне совершенно не хотелось. Нет, можно, конечно, было бы воспользоваться машиной Рутгара, но старый упырь предпочитал передвигаться на почти такой же летяге, как та, которую некогда отдал мне в пользование дед Богдан. Разместить на ней четырех человек разом будет о-очень непросто, даже с учетом того, что мои пленники сейчас больше похожи на мешки с картошкой, нежели на людей. А вот седан, это совсем другое дело! Правда, есть другая проблема. Кажется, старый упырь здесь, не единственный любитель хоумвидео. Я покосился на камеру, висящую под козырьком подъезда, прямо над моей головой, и... отказался от идеи грохнуть ее, как и прочие. Судя по виду, эту штуку присобачили сюда для пущей безопасности, расколочу ее, и начнется суета. Оно мне надо? Совсем нет. Значит, придется действовать иначе.

Чтобы наложить качественную иллюзию на пространство меж подъездом и седаном бандитов у меня ушло почти четверть часа, хотя сам коридор иллюзии оказался довольно легким, но вот идеальное совмещение картинки потребовало немало усилий. Как бы то ни было, но с этой задачей я справился и получил возможность перетащить пленников, не беспокоясь о видеозаписи. Бесчувственные тела заняли свое место в салоне, после чего я вернулся в подъезд и развеял фантом пустой площадки перед ним. Чуть передохнув, я накинул на себя образ Мурого и создал двух пылевых болванчиков схожих обликом с двумя другими пленниками, после чего, глубоко вздохнул и, открыв подъездную дверь, вновь двинулся к седану. И этот раз будет последним.

Машина тихо загудела нагнетателями и, поднявшись на четверть метра над землей, плавно тронулась с места. Честно скажу, сидеть на пассажирском сиденье и управлять автомобилем с помощью телекинеза, задачка не из простых. Пусть, здесь нет необходимости переключать передачи, за отсутствием таковых, но контроль движения автомобиля от этого не становится проще. Сесть же за руль, я не могу. Место занято тушей владельца автомобиля и меняться с ним я не собираюсь.

Зачем мне нужны были все эти ухищрения? Чтоб не сесть за тройное убийство, а именно его я и собирался совершить. Аглая? Зачем беспокоить девушку такими "мелочами"? Пусть спит спокойно и не забивает себе голову всякой ерундой. А моя совесть... с ней я договорюсь, тем более, что в данном случае, это будет несложно. Рутгар и без затеи с моим похищением заработал себе смертную казнь, а его подельники... ну, они знали, на что шли, когда решили поучаствовать в киднепинге. Кстати, здешнее законодательство, насколько мне известно, расценивает такое действие, как особо тяжкое преступление, учитывая же сопутствующие обстоятельства... группой лиц, по предварительному сговору... в общем, пусть радуются на том свете, что не дожили до казни. Виселица, это грязный и очень дурно пахнущий финал.

Почему я решил поторопить правосудие, а не сдал этих троих в комендатуру? Здесь все просто. У меня нет гарантий, что хоть один из троих не вывернется из-под следствия или суда, а это значит, что рано или поздно, Аглая вновь окажется под ударом, чего эта симпатичная девочка совершенно не заслуживает. Да и я не привык оставлять своих врагов в живых. Профессиональная деформация, как говорят психологи. Я же называю это предусмотрительностью. Как говорил один замечательный персонаж не менее замечательной книги, цитируя своего бывшего капитана: "Мертвые не кусаются". Хотя, здесь это не абсолют...

Подобрать удобное место для грядущего спектакля было не так уж сложно. Если бы еще не патрули, шастающие по улицам Новочеркасска, было бы и вовсе хорошо. Впрочем, пока мне везло. Потоки внимания, кружившие по близлежащим улицам, уберегли меня от неприятностей с военными властями, так что через полчаса седан занял стартовую точку на Платовском спуске. Хорошее, удобное место. Я проверил состояние своих пленников, снял с них путы и покинул автомобиль. А теперь, самое сложное... Очередной пылевой фантом нажал педаль акселератора и седан, басовито загудев, тронулся вперед. Под горочку.

Машина Мурого, хоть и выглядела потрепанной, но технически была вполне исправна. Более того, я бы сказал, что какой-то толковый механик неплохо поработал над ее внутренностями, поскольку старенький седан оказался весьма шустрым и приемистым. Второе мне было только на руку, с такими характеристиками я не потеряю контроль над машиной до самого ее столкновения.

Так и вышло. Седан быстро набрал скорость, послушно вильнул и с жутким грохотом впилился в бетонный отбойник. Скрежет, потоки искр и кувыркающаяся машина, в очередной раз перевернувшись через крышу, замерла в какой-то сотне метров от блокпоста, из которого уже высыпали вооруженные люди. "Обмахнув" напоследок искореженную груду железа потоком своего внимания, я убедился, что живых внутри нет и... растворился в темноте.

До дома Аглаи я добрался, кажется, на одних морально-волевых. Моих сил еще хватило, чтобы вновь накрыть площадку перед подъездом коридором иллюзии, но больше... увы. Кажется, в этот момент, я бы даже перышко телекинезом не поднял бы. Вымотался до предела.

Прошлепав через коридор и гостиную, я сонно пожелал сидящей на стуле Аглае спокойной ночи, завалился в "свою" спальню и, кое-как раздевшись, рухнул на кровать. Думал, усну, едва голова коснется подушки, но не вышло. От усталости и перенапряжения, я, словно в начале тренировок с Бийскими, схватил "вертолет". Пространство вокруг кружилось и плыло, а в голове приливной волной накатывала боль. Поняв, что уснуть в таком состоянии не смогу, я занялся дыхательной гимнастикой. По моему прежнему опыту, это должно помочь.

Помогло. Уже через пять минут главный признак недавнего перенапряжения — холод, хватавший конечности ледяными зубами, отступил, а следом за ним и головная боль растворилась в небытие. Окружающий мир угомонился, перестав водить хороводы вокруг моего уставшего тела, и я спокойно погрузился в дрему.

Насколько плохим был вечер, настолько же прекрасно было утро. Прекрасно и, что уж скрывать, куда приятнее. А что? Тепло, хорошо, куда-то в ухо уютно сопит красивая девушка, доверчиво прижавшаяся к моему боку соблазнительными изгибами тела... Рай!

Был. Пока она не проснулась от того, что я, отлежав руку, попытался повернуться. Аглая открыла глаза, сонно похлопала ресницами и, увидев мое лицо в считанных сантиметрах от своего, запунцовев... испарилась из кровати, будто ее и не было. Эх, а счастье было так возможно... и так возможно, и вот так. М-да, а девчонка-то вчера перенервничала, иначе и не подумала лезть ко мне под одеяло в поисках защиты.

Разговор с Аглаей за завтраком не задался. Девушка откровенно стеснялась наших утренних обнимашек и, то и дело краснея, старательно отводила глаза. В общем, на контакт не шла, совсем. Правда, когда с завтраком было покончено, и она убедилась, что я не собираюсь шутить на так смущающую ее тему, Аглая немного успокоилась.

— Как прошло... ну, вчера? — Тихо спросила она, крутя в руках большую чашку умопомрачительно пахнущего кофе.

— Хуже, чем могло бы. — Вздохнул я. Кажется, пришло время лгать.

— Что? Как? — Встрепенулась девушка. — Они сбежали?

— Нет, не сбежали. — Покачал я головой. — Хотя и пытались. Это я от них сбежал.

— Значит, теперь... они могут вернуться? — Побледнев, пробомормотала она.

— На твоем месте, я бы на это не рассчитывал. — Я хмыкнул. — Разве что, они найдут способ явиться к нам с того света.

— Не... с того света? Они мертвы?

— Я решил отвезти их в коменадатуру на машине Мурого. — Кивнув, произнес я. — По дороге, этот здоровяк пришел в себя и не нашел ничего лучше, как попытаться придушить меня. Идиот, пытаться убить водителя на скорости под восемьдесят верст в час!

— И? — Прошептала Аглая.

— Мне удалось выпрыгнуть из машины, а Мурый, очевидно, не успел перехватить управление. В общем, седан вильнул в сторону, впилился в бетонный отбойник и закувыркался по Платовскому спуску. Машина всмятку, выживших нет. Я проверил ментально. — Договорив, я залпом допил свой кофе и поставил кружку на стол.

— И что теперь будет? — Проговорила девушка, глядя куда-то в окно.

— Ничего. — Пожал я плечами. — Твоя проблема решена. Живи спокойно.

— Я? Да. А ты? — Неожиданно вскинулась Аглая. — Ведь если будет следствие, тебя могут обвинить в убийстве! Пусть ты его не совершал, и все это лишь жуткое стечение обстоятельств, но...

— Вот за это не переживай. Меня там и близко не было. Единственную камеру, что могла засечь меня рядом с этими тремя уродами, я заморочил, перед тем как затащить их в машину. Так что, у службы охраняющей ваш дом, есть лишь запись, на которой трое уголовников садятся в седан и уезжают прочь.

— А... зачем? — Начала было Аглая, но тут же перебила сама себя. — То есть, ты не подумай ничего такого, но... в комендатуре тебе все равно пришлось бы "засветиться". Разве нет?

— Я хотел сдать их анонимно. Подкинуть на порог комендатуры с пояснительным письмом и картой памяти с записью допроса. А потом уйти незамеченным. При проверке же, мое участие в деле могло всплыть. И зачем мне лишние проблемы? — "Признался" я, выкладывая на стол ту самую карточку.

— Но почему...

— Потому что в противном случае, меня не только задержали бы, как минимум, на пару дней, но и вернули бы попечителям. Поверь, я сбегал от них не из-за детской обиды. Были причины, и возвращаться обратно под их теплое крылышко мне совершенно не хочется. — Пробурчал я, мысленно извиняясь перед Бийскими. — В общем, будет лучше, если о моем участии во вчерашних событиях никто не узнает... да и не было ничего. Ведь так?

— Так. Не было ничего. — Аглая вдруг облегченно улыбнулась, выпрямилась, будто сбросив с плеч тяжелый груз и, в один миг оказавшись рядом, неожиданно поцеловала меня в щеку. — Спасибо, Ерофей!

Глава 10.

— Есть, Ольгерд! — Рев капитана Орвара, казалось, заставил задрожать зерком Барна. — Сработал флажок! Засекли мы этого чертова бегунка.

От этих слов, подручный Ростопчина моментально проснулся. Ушла из головы утренняя сонная муть, а взгляд тут же стал осмысленным и острым. Впрочем, ввиду отключенной видеосвязи, увидеть эту метаморфозу его собеседник не мог.

— Где? — Выдохнул Барн.

— В Новочеркасске. — Ответил капитан. — Приехал вчера, сегодня взял билет на "сотник" до Ростова.

— До Ростова? Зачем? — Не понял Ольгерд.

— Там, аэровокзал. — Пояснил Орвар. — Понятно, что куда бы он ни собирался бежать, из Области проще уйти "скатом". В воздухе-то точно никаких патрулей нет... да и пробок тоже.

— Замечательно. — Губы Барна раздвинулись в хищной улыбке. — Я собираю людей, как договаривались.

— Мои орлы тоже в деле. — Кивнул капитан и, чуть помолчав, договорил, — полчаса на сборы твоим ватажникам хватит?

— Более чем. — Откликнулся Ольгерд. — Они в соседнем доме обретаются. Соберутся в пять минут.

— Вот и договорились. Значит, жди машину.

Капитан Орвар отключился. Барн же, не теряя времени, позвонил своему помощнику.

— Мирел, поднимай людей. Наш беглец нашелся. Едем в Ростов.

— Понял. — Голос подчиненного был как всегда ровен и безэмоционален. — Время?

— Машина придет через полчаса. — Коротко ответил Барн.

— Через десять минут будем у вас. — Уведомил его Мирел и отключился.

Ольгерд Свенельдич Барн кивнул сам себе и, тяжко вздохнув, пошлепал в ванную комнату. Что ж все вокруг такие скорые-то? Десять минут на сборы, полчаса до прихода машины... а он ведь давно не мальчик, привык все делать обстоятельно и не торопясь. А теперь придется поспешить и со сборами, и с гигиеной. Хм, а вот времени на завтрак, скорее всего, у него уже не останется.

К великому сожалению Барна, все вышло именно так, как он и предположил. Не успел подручный Шалея Ростопчина выбраться из душа, как в дверь его комнаты кто-то постучал.

— Да? — Запахнув халат, он открыл дверь и уставился на переминающегося с ноги на ногу сына хозяина дома.

— Дядька Ольгерд, там ваши люди во дворе собрались. — Проговорил "гонец", глядя куда-то в сторону.

— Спасибо, Ярослав. — С добродушной улыбкой произнес Барн. — Передай им, что я через пять минут спущусь.

— Добро. — Младший представитель семьи Беленьких кивнул и исчез за поворотом коридора. Улыбка Ольгерда тут же померкла, исчезла, будто ее стерли. Хлопнула дверь комнаты, и подручный, или как он предпочитал себя именовать, "младший партнер" Ростопчиных потопал к гардеробу, одеваться.

Как и сообщил Ярослав, во дворе дома Барна уже дожидались его люди. Пятерка бойцов в полевой форме с гербами фамилии Ростопчиных на приклеенных липучкой шевронах, расположилась в небольшой беседке, сложив тяжелые, бряцающие железом сумки на столе. Окинув взглядом своих "охранников", Барн еле слышно вздохнул и похлопал себя по карману, где лежали документы бойцов.

— Готовы? — Формальный вопрос.

— Так точно, господин Барн. — Не менее формальный ответ от командира пятерки, флегматичного Мирела.

— Сдайте шевроны. Незачем светить гербами в обществе нашего союзника. — Потребовал Ольгерд. Наемники переглянулись, но ничего не сказали. Только затрещали липучки, крепившие знаки различия на предплечьях бойцов.

Взяв переданные ему Мирелом шевроны, Барн кивнул и сложил их в тот же карман, где уже покоились их документы. Ради общей безопасности, как ни пародоксально это звучит. Ведь одно дело, если рядом с капитаном особого отдела и его отрядом кому-то на глаза попадутся бойцы без знаков различия... мало ли кто это, и какое задание выполняет, и совсем другое дело, если его будут сопровождать наемники довольно известной фамилии. Тут можно и в весьма компрометирующую ситуацию попасть. Причем, как самому капитану, так и Ростопчиным, а это уже нехорошо. Совсем нехорошо.

Обещанной Орваром машиной, оказался небольшой бронированный транспорт. Барн не очень хорошо разбирался в подобной технике, но даже его куцых знаний было достаточно, чтобы понять, эта машина создана для поля боя, а не скоростной езды.

— Мы не опоздаем, передвигаясь на этом? — Спросил он у Орвара, только что вылезшего из откинутого заднего люка машины.

— Поверь, мы прибудем в Ростов даже раньше нашего беглеца. — Усмехнулся капитан, пожав руку Барну. — Сейчас десять утра, его автобус отправляется в полдень, и будет плестись очень долго. Заторы. Мы же двинемся объездными дорогами, там движение заметно меньше.

— Посты... — Заметил его собеседник.

— Для нас это не проблема. — Отмахнулся капитан. — Не забывай кто я. Как остановят, так и отпустят, главное, чтобы твои орлы из машины не высовывались.

— Я их предупрежу. — Кивнул Ольгерд и, бросив взгляд на часы, вздохнул. — Ну что, поехали?

— Да, пора. — Отозвался капитан и люди Барна, заслышав команду, ловко забрались в броневик. А следом за ними отправились и Ольгерд с Орваром. Тяжелая машина низко заурчала и, приподнявшись над землей, начала медленно, но неумолимо набирать скорость, и через полминуты скрылась за поворотом.

Ярослав, все это время наблюдавший за происходящим из окна второго этажа, тяжело вздохнув, протянул руку к зеркому. Набранный им номер несколько секунд сиял на зеркальном экране аппарата, после чего раздался долгий гудок и... тишина. Нет ответа. Ярик недовольно рыкнул, но тут же хлопнул себя ладонью по лбу. Миг, и соткавшийся из воздуха не крупный молодой ворон, внимательно выслушав своего хозяина, сверкнул угольками глаз и исчез в прыжке, будто его и не было. Так будет честно.

Ярослав довольно кивнул и, после короткого размышления вновь взялся за зерком. Пожалуй, стоит сообщить о только что увиденном во дворе дома и о своих подозрениях еще одному человеку, а там... останется только надеяться, что получатель этой информации отнесется серьезно, как к ней самой, так и к тому, кто ее передал.

— Шалей Силыч, здравствуйте. — Подобравшись, произнес юноша.

— А племянничек, и тебе не хворать... — Голос Ростопчина показался его собеседнику несколько удивленным.

* * *

После завтрака, попрощавшись с Аглаей, наотрез отказавшейся принимать у меня плату за ночлег, я покинул ее дом и отправился на станцию, за билетами. Правда, отказ девушки не помешал мне незаметно оставить обещанную сотню на полке в коридоре. Слово-то надо держать...

И хотелось бы сказать, что мой уход был больше похож на бегство из опасения, что Аглая обнаружит оставленные ей деньги, но уж себе-то врать, последнее дело. А потому вынужден честно признать, что задержись я в ее квартире еще хоть на час и, боюсь, встреча с Остромировым и командой Граца, назначенная мною на завтрашний вечер, могла бы просто не состояться, а с ней и все мои планы пошли бы насмарку. Я же не железный, в конце-то концов! Вот и бежал из дома Аглаи так, что только пятки сверкали.

И на этот раз с отъездом мне повезло. Удалось взять билет на полуденный "короткий" рейс Новочеркасск-Ростов, без проблем и давки в очередях. Жаль, что сегодня рассчитывать на такой же фарт, с каким я вчера... подумать только, вчера!, свалил из Ведерникова, уже не приходится. На станции все матюгальники изорались по поводу того, что промежуточные остановки междугороднего рейсового транспорта отменены, а выход и посадка пассажиров возможны только на автовокзалах по маршруту следования, что вызвало немалую волну возмущения среди заполонившего зал люда. Ну, чего-то в этом роде и следовало ожидать, сомневаюсь, что комендачам очень хочется возиться с неучтенными пассажирами, вот они и ужесточили правила перевозок. Хотя, по уму, делать это надо было сразу, а не через сутки после объявления военного положения.

Впрочем, вспоминая блокпост на выезде из Ведерникова, остается только признать, что казак, это диагноз. Храбрости и сметки, конечно, у чубатых не отнять, но вот с дисциплиной, по крайней мере, воинской, а не домашней, полный швах. Нет, своих командиров — полковников да атаманов, донцы слушают, как папу с мамой, а вот чужое или пришлое командование, что называется, не из своих, в грош не ставят, да и к солдатам любых родов войск относятся, чуть ли не с презрением. Гонор, едри его кочерыжку.

Откуда мне это известно? Так, походил по залу, людей послушал... в том числе, и похваляющихся уже совершенными "подвигами" казачков, расписывающих, как их вахмистр или хорунжий удачно поддел очередного "серого", то есть пехотного унтера, или как чей-то десяток в трактире намял бока "каким-то командированным"... В общем, весело живут чубатые, что тут скажешь.

Жаль только не удалось дослушать одну из историй до конца, пришлось отвлечься на забеспокоившегося Бохома, и прятаться в кабинке станционного туалета, чтобы разобраться с созданной мною игрушкой без привлечения внимания излишне любопытных личностей. Когда же я вернулся в зал, то обнаружил, что заинтересовавшая меня компания казаков уже куда-то пропала, и мне вновь пришлось искать способ убить время до отхода автобуса.

"Сотник" мерно загудел нагнетателями и, еле заметно качнувшись, поплыл по улицам Новочеркасска. В любое другое время, путь отсюда до Ростова занял бы не больше часа, но не сегодня. Пять часов, ровно столько понадобилось нашему автобусу, чтобы добраться до пункта назначения. "Сотник" полз по Новочеркасскому шоссе, словно черепаха. Не по своей воле, конечно. Только на нашем отрезке пути, пришлось миновать две аварии, а тут еще и военные колонны, длинными змеями ползущие в Ростов и из него, нахально требуют уступить им дорогу. И никуда не денешься, они в своем праве. Думается, и те аварии, что мы наблюдали из окон "сотника", вполне могли произойти по вине вояк, с бесцеремонностью носорога сгонявших все мешающее со своего пути. По крайней мере, на такую мысль навела меня увиденная по дороге сценка, как ведущий колонну из Ростова, бронеход аккуратно поддел массивным рылом едущий перед ним грузовичок, когда тот не отреагировал на гудок и не пожелал "уступить лыжню". Фургон почти нежно вынесло на обочину, где он благополучно заглох, а колонна, как ни в чем не бывало, продолжила свой путь. Интересно, какими словами будут поминать своих коллег солдаты из военно-дорожного управления. А уж как будет икаться командиру колонны, даже думать не хочется. Впрочем, у многих здешних жителей в ходу амулеты от дурного глаза, так что может тот командир и не почешется.

Ростов встретил меня суетой и гомоном. Этому городу, в виду его размеров и общей оживленности, куда больше подошло бы звание столицы Области Войска Донского, но Новочеркасск, с воистину казачьей упертостью не торопился отдавать этот титул, хотя уже сейчас население Ростова, судя по данным сети, втрое превышает население столицы. Да и экономически этот город куда как более развит, аэровокзал, опять же, расположен именно здесь. Но нет, не столица. Впрочем, Ростов, кажется, сдаваться не собирается и если верить карте, то лет через десять такого же взрывного развития, каким он может похвастаться сейчас, Новочеркасск просто и незатейливо окажется в его границах. Вот интересно, как тогда назовут новую агломерацию?

Без проблем миновав идентификационный контроль и оказавшись в зале ожидания Ростовской автобусной станции, я облегченно вздохнул и, не теряя время, смешался с толпой народа торопящегося к выходу в город.

По ушам ударил городской шум, а по глазам многоцветье рекламных щитов и свет не по-осеннему теплого солнца. Я даже замер на миг на месте, приходя в себя от сенсорного шока. После тишины автобусного салона, его затемненных обзорных стекол и прохладного полумрака крытой парковочной зоны станции, впечатление было то еще...

По уму, мне бы стоило сразу озаботиться поиском ночлега на сегодняшнюю ночь, но, послушав обиженно порыкивающий желудок, я решил совместить заботу о ночном отдыхе с хорошим плотным обедом... или ужином?

Вот в одном из кафе, расположившихся площади перед станцией, меня и накрыло чужим вниманием.

Что ж, чего-то в этом роде я и ожидал. Правда, не рассчитывал, что гости пожалуют так скоро, хотя присланный Ярославом ворон и предупреждал о плане капитана Орвара. Но все же, сорок километров от Новочеркасска до Ростова и сто сорок от Ведерникова до него же, да в нынешних условиях, это, как говорят в Одессе: "две большие разницы". Тем не менее, затея капитана-"особняка" сработала. Что ж, придется играть теми картами, что пришли, тем более, что тузов в рукавах еще никто не отменял.

Самонадеянно? И пусть. Я более чем уверен, о том что "дичь" может всерьез огрызнуться, эти охотнички даже не думают. Инерция мышления. Ну что может сделать семнадцатилетний юнец опытным бойцам, в прямом противостоянии? По их мнению — ничего, а по-моему, стоит вспомнить знаменитого генералиссимуса Суворова, в частности один из его постулатов: "удивить, значит победить". Вот и буду удивлять противника, в меру своих невеликих сил и умений. В том же, что явившиеся по мою душу, Барн и Орвар, именно противники, а не переговорщики, я не сомневаюсь ни на секунду. Будь иначе, им бы не понадобилось тащить с собой целый отряд бойцов, о котором мне так любезно сообщил Ярослав. Но проверить эту информацию, конечно, стоит, было бы глупостью принимать на веру сведения, предоставленные человеком, связанным с фамилией Ростопчиных.

Попетлять по городу, распустив вокруг потоки внимания, что может быть проще? Если бы не столичная оживленность улиц, процедура, действительно, оказалась бы несложной. Мне же пришлось потратить добрых сорок минут на блуждания по Ростову, прежде чем я смог точно определить севших мне на хвост наблюдателей... и их поддержку. В общей сложности, десять человек. Двое в непосредственном наблюдении, и восемь человек на двух машинах, держащихся на довольно приличном расстоянии, как от наблюдателей, так и от меня. Впрочем, полагаю, в случае необходимости, эти "группы поддержки" моментально окажутся рядом.

Прогулку по городу я завершил визитом на аэровокзал. К сожалению, с объявлением военного положения, покупка билетов в сети, оказалась невозможной, вот и пришлось мне добираться до касс, на своих двоих, стараясь постоянно оставаться на виду патрулей, чтобы у моих преследователей не появилось сумасбродной идеи устроить похищение прямо на улице... "Дымовая завеса" с покупкой билета на послезавтрашний рейс до Хольмграда, обошлась мне в двадцать семь рублей. А кроме того... кроме того, мне удалось увидеть здешние "самолеты". Горазд мог похвастаться тем, что видел многое на этом свете, за свои пятнадцать лет жизни, но и он ни разу не был на аэровокзалах и не видел здешние летательные аппараты, так сказать, "вживую".

Честное слово, я простоял у огромного панорамного окна добрых полчаса, наблюдая за взлетающими и заходящими на посадку воздушными монстрами. И зрелище того стоило. "Скаты" были совершенно не похожи на знакомых мне по прежнему миру, "железных птиц". Да и на одноименных хрящевых рыб, эти аппараты вертикального взлета походили довольно слабо. По крайней мере, так я считал, пока один из взлетающих "скатов" не повернулся "мордой" в мою сторону. Огромный воздухозаборник, с обеих сторон подпираемый двумя вертикальными "головными плавниками"-пилонами, действительно придавал распластавшему крылья аппарату вид гигантского морского дьявола. Если же взглянуть на общий вид "ската" сверху или, как это было в моем случае, когда я наблюдал все тот же взлетающий агрегат снизу, то никакого сходства с рыбой не было и в помине. Огромное треугольное крыло со скругленными углами, нижняя плоскость которого может похвастаться добрым десятком жерл нагнетателей. После такого зрелища, свовершенно сумасшедшая для моего прошлого мира грузоподъемность подобных аппаратов в четыре сотни тонн, о которой я вычитал в сети, выглядела вполне реальной.

А еще мне удалось полюбоваться дирижаблями. Два таких монстра заходивших на посадку, затмили своим видом даже огромных "скатов". Но что меня поразило, так это полное отсутствие причальных мачт. Вместо них, воздушные корабли использовали двойные перроны, протянувшиеся от здания аэровокзала вдоль взлетного поля. А для удержания на курсе вопреки всем ветрам, и фиксации "летающих пузырей" здесь применяются все те же нагнетатели.

Вот теперь, я, наконец, понял, почему здесь железные дороги до сих пор не связали всю страну одной мощной сетью. Если в европейской части, она еще довольно плотная, то за Урал-Камнем, проще найти поселок со взлетной площадкой, чем город с железнодорожным вокзалом. С такой авиацией, в железнодорожном сообщении просто нет необходимости. Ведь что проще? Строить и содержать дороги, в том числе и железные, быстро выходящие из строя в условиях резко континентального климата, а то и вечной мерзлоты, долбить туннели в горах и возводить мосты над тысячами рек, или посторить в каждом поселении взлетную площадку для абсолютно нетребовательных к ее покрытию, летательных аппаратов? Подчеркну, летательных аппаратов огромной грузоподъемности, двигательная часть которых отрабатывается и "вылизывается" уже добрых семьдесят лет, технологичная и доступная настолько, что ее используют для тех же автомобилей и летяг, с некоторыми ограничениями, конечно, но тем не менее...

Этот мир с каждым днем удивляет меня все больше и больше. Его сходство с прежним порой заставляет забывать об отличиях, но когда я о них вспоминаю или, тем более, вижу воочию, во мне, кажется, просыпается сумасшедший Паганель, готовый исследовать все что попадается на пути. И это радует. Ну а сопустствующие процессу познания мелкие неурядицы... право слово, по сравнению с огромным, почти неизвестным миром, что расстилается передо мной, они не стоят беспокойства. По крайней мере, слишком большого беспокойства.

Ощутив полоснувшую по спине плеть чужого недоброго интереса, я вздохнул и, отлипнув от панорамного окна во всю стену, начал пробираться к выходу. Отдых, это хорошо, но как напомнили мои филеры, дело ждать не будет. Ничего, разделаюсь с Барном и его подельником, тогда и отдохну по-настоящему. А сейчас, пора заняться подготовкой места нашей грядущей встречи.

Из аэровокзала я отправился по адресу найденной в сети гостиницы, правда, на этот раз я решил не бить ноги почем зря и поймал таксомотор. Надоело выстраивать маршрут вслед патрулям, да и возбуждать излишние подозрения наблюдателей, мне ни к чему. Пусть и дальше будут уверены, что я не знаю об их присутствии.

"Совиный дом" — отель, в котором я забронировал себе номер, расположился на Зеленом острове. Удобное место, если судить по карте. Помимо самой гостиницы, здесь есть только парк, а это значит, что вечером на острове тихо и безлюдно. Самое то, для моих планов.

Заселившись в номер на мансарде трехэтажного кирпичного дома, выстроенного в стиле модерн, я с тоской покосился на аккуратно застеленную постель и, печально вздохнув, принялся разорять мини-бар. Спускаться в ресторан мне сейчас было не с руки... а чем еще занять себя до прихода гостей, я не знал. Спать? Нельзя, потоки внимания, скользящие по отелю, исчезнут, и я могу прозевать нужный момент. Заняться артефакторикой? Так, защищать эту комнату я не собираюсь, а мои поделки на пленэре да без подпитки долго не проработают. Создавать же маломощную ерунду, не вижу смысла. Да и есть у меня небольшой запас таких поделок, прихваченных из дома Аглаи, где обошлось без их применения. Вот и остается только сидеть да жрать орешки, запивая их всякой газированной гадостью.

Время! Как и предполагал, гости решили прийти с наступлением темноты. Тоже подвержены штампам? Ха.

Я ощутил уже знакомые "тени", вошедшие в маленький холл домашней гостиницы. От них так и шибает оружейным железом, уверенностью и силой. Плеснуть круговой волной внимания. На этаже вроде бы пусто. Пора уходить.

Стараясь не мелькать у окон, за которыми догорал багрянцем закат, окрасивший комнату в какой-то совершенно адский цвет, я скользнул к выходу из номера и, приоткрыв дверь, вновь ударил потоками внимания вдоль коридора. И здесь чисто. Короткая перебежка к пожарной лестнице. Первый пролет, второй... четвертый. Внизу слышен слаженный, негромкий перестук шагов. Открыть окно... прыжок, перекат. Потоки внимания скользят вокруг, чисто. А теперь, бегом!

В сгущающихся сумерках, парк казался черной кляксой, тянущей свои щупальца-тени к ярко освещенной дорожке, окольцевавшей территорию отеля. Тянущей, и тут же одергивающей их, словно в боязни обжечься. За спиной пахнуло растерянностью, злостью и... азартом. Ага, увидели, что птичка упорхнула и засуетились! Хорошо...

В спину уперся луч чьего-то внимания. Сильный. Неужто, господин Барн решил поработать? Или у них и другие "спецы" имеются? Хм, как бы то ни было, мне это на руку. Я же не сбежать хочу, а лишь перенести место встречи.

Бег, размеренный и четкий темп, дыхание выравнивается само собой. Ничего нового, ничего страшного... все просто и гладко, как на тренировках. Черное пятно иллюзии скрывает тело, превращая меня в одну из многочисленных теней-щупалец этого леска. Внимание раскрывается цветком, протягивает нити любопытства во все стороны, сплетаясь со структурой деревьев, кустарников и уже пожухшей травы. Все, как учил дед Богдан, теперь, главное не потеряться в ощущениях. Поляна? Удачно... удобно. Пожалуй, здесь я задержусь.

А теперь посмотрим, чего желают загонщики. Пылевой фантом, копирующий мой облик, возник на противолоположном краю поляны как раз в тот момент, когда за ближайшими деревьями появились люди Барна и Орвара. Фантом шевельнулся, и кусты рядом с ним тут же "постригла" длинная, но почти бесшумная очередь, а из дерева, за которым он скрылся, вырвало целый ворох щепы. Как-то это мало похоже на давешние стрелки с транквилизаторами...

Зато и вопрос с желаниями "гостей" можно считать закрытым, брать живым, они меня явно не собираются. Что ж, эти господа сами развязали мне руки, так что и я могу забыть о гуманизме.

Первым под раздачу попал один из людей Барна. Понять его принадлежность было несложно, в отличии от подчиненных Орвара, наемники его приятеля были наряжены в совершенно неуставной камуфляж без знаков различия... что, правда, не мешало им довольно профессионально действовать в условиях леса, пусть даже и такого... ухоженного. Так что, если бы не мое объединение с лесом, наша игра в "пятнашки" могла затянуться надолго.

До предела сгустив облако темноты вокруг, я, стараясь не выбиться из ритма "дыхания леса", как это называл дед Богдан, скользнул к обнаруженному поблизости противнику, крайнему в цепи, прочесывающей перелесок. Охотник на детей, даже не понял, что с ним произошло. Просто не успел. Когти, некогда продемонстрированные на хуторе Бийских, с одного удара снесли голову бойца. Вверх ударил фонтанчик крови, и обезглавленное тело осело наземь. Не теряя времени, я приподнял мертвеца телекинезом и потянул в сторону. Черз полсотни метров, оказавшись на небольшом пятачке, с двух сторон огражденном стеной живой изгороди, я укрыл это место иллюзией все того же темного облака, и принялся за обыск. Я успел содрать с тела автомат, снабженный удивительно небольшим цилиндром глушителя, пистолет с таким же "украшением" и пару запасных магазинов, прежде чем лес донес до меня беспокойство засуетившихся "охотников". Дьявольщина! Про голову-то я забыл...

Облако темноты стянулось к моему телу, облегая его, будто перчатка, Вновь воспользовавшись телекинезом, я вытолкнул убитого на узкую тропинку, метрах в пяти от моего "убежища", а сам залег под густой, покрытой мелкими упругими листочками живой изгородью.

Автомат глухо прокашлял короткой, на три патрона, очередью и второй боец из команды Барна, только что подобравшийся к лежащему на тропинке трупу, словно подрубленный рухнул рядом с ним. М-да, или я чего-то не понимаю, или слишком переоценил профессионализм противника. Так глупо попасться...

Впрочем, мгновением позже мне пришлось признать, что и сам я пока еще очень далек от звания мастера... в здешних условиях, по крайней мере. Самоуверенный идиот.

— Не двигаться. — В затылок мне уперся ствол, и только в следующую секунду я почувствовал присутствие человека за спиной. И чтобы определить личность заставшего врасплох, каким-то образом сумевшего укрыться от моего внимания человека, мне даже не нужно было оборачиваться. Этот голос я помню очень хорошо. Барн. — Медленно положи плевалку наземь, развей морок и обернись. Очень медленно.

Рука отпустила цевье автомата, глухо лязгнувшего от удара о землю и я, как и было приказано, медленно перевернулся на спину, так что "зрачок" пистолетного дула почти уперся мне в переносицу. Рассмотреть довольную ухмылку на лице Ольгерда можно было даже в окружающей темноте. Барн отступил на шаг, все так же держа меня на прицеле и, пробормотав что-то в гарнитуру на неизвестном языке, жестом велел мне подняться на ноги. Короткий свист разорвал тишину, а через несколько секунд рядом с Барном возник один из его людей.

— C?tu?e. — Услышав приказ командира, боец вытащил из кармашка разгрузки наручники и, подобравшись ко мне по крутой дуге, требовательно ими звякнул. Барн же усмехнулся. — Ты, малец, даже не представляешь, как тебе повезло, что попался мне, а не людям Орвара. Они бы тебя грохнули тут же. Давай, не тяни время, тяни руки.

Я тяжело вздохнул, поднимая ладони, а в следующий миг где-то рядом раздался оглушительный грохот...

Глава 11.

Шанс! Удержать телекинезом сразу два тела в полной неподвижности, мне не под силу. Собственно, даже одного человека зафиксировать я бы не смог. Но вот "заморозить" конечность, вполне способен. А большего и не надо.

Заблокировав указательный палец Барна на спусковом крючке пистолета, я попытался ударить подошедшего ко мне бойца ногой... и ощутил, как стопа поехала по выставленному щиту. Понятно, бить и стрелять бесполезно, можно только пересилить или... вворачиваюсь под руку наемника, одновременно уходя с линии прицела Барна. Есть! Волховская наука мне в помощь, пока он не очухался. Молы, сидиусы, вейдеры? Ха, да ситхи — дети по сравнению с теткой Ружаной! Удушение Силой против яйцекрута не пляшет!

Выхватив ствол из кобуры взвывшего от боли, свернувшегося в клубок наемника, упираю тяжелый для моей руки пистолет ему в затылок и жму на спусковой крючок. В таком положении, щит роли не играет, да и состояние у бойца не то. Боль, она любые ментальные конструкты сходу гасит... Хлоп! Шлеп!

М-мать! Что у него за патроны такие? Нижнюю челюсть на раз вырвало!

Следующий выстрел пришелся в лицо опешившему, до сих пор пытающемуся пересилить мою блокировку Ольгерду и... тут меня поджидал облом. Пуля с визгом отрикошетила куда-то в сторону, даже не коснувшись его тела. Еще один щит... впрочем, этого столило ожидать. Кажется, Барн хотел что-то сказать... может быть даже позлорадствовать, да не успел, пришлось защищаться от "яйцекрута", и ведь справился-таки, скинул волховской прием на очередную защиту... А вот перебороть пресловутое удушение не смог. Телекинез, один раз уже прошедший через щиты Барна, сжал горло сволочного помощничка Ростопчиных, и я поморщился, услышав как хрупнула гортань и хрустнули раскрошенные шейные позвонки. Готов, с-сука.

Я облегченно вздохнул, но терять время на переживания и самопережевывание не стал. Хоть и прервалось отчего-то мое слияние с лесом, и не вижу, что вокруг творится, но чую, что веселье только начало набирать обороты, так что, сидеть здесь, изображая памятник на площади было бы полным идиотизмом. А значит, следует поторопиться. Минуту на быстрый шмон и испепеление "улик", а там... огородами-огородами, до следующего удачного момента.

Мародерка? Трофеи! Да и не повоевать толком парой обойм с противником, обладающим, как минимум, четырехкратным перевесом в живой силе.

Закончив обыск тел, я уничтожил их обычным конструктом для сжигания мусора, и скрылся в густом кустарнике. Только отойдя подальше от места боя, я вновь попытался настроиться на связь с лесом. Вотще. Такое впечатление, будто кто-то намертво заблокировал такую возможность. Лес просто не откликался. Зато стало понятно, как Барну удалось так легко ко мне подобраться... что ж, урок мне на будущее. Полагаться можно только на себя и свои собственные возможности, а ментальным конструктам, влияющим на внешние условия, лучше не доверять или доверять с оглядкой, поскольку, как показала практика, они могут подвести в самый важный момент. Придя к такому выводу, я тяжело вздохнул и, уже привычным усилием распустив потоки внимания, "осмотрелся"... чтобы тут же сдавленно выругаться. Тихо-тихо, чтоб никто не услышал.

Парк полыхал... иначе описать увиденное, я не в силах. Ментал дрожал и искажался под ударами чьих-то мощных боевых конструктов, среди которых я узнал разве что Длань Перуна, потоком молний распахавшую небольшую полянку метрах в ста от моего схрона, да Стеклянный смерч, располосовавший одного из моих противников. И все это в полнейшей тишине... словно место боя кто-то накрыл непроницаемым куполом. По крайней мере, невзирая на царящую здесь свистопляску и взрывы, первый из которых, кстати, и позволил мне посчитаться с Барном, обитатели "Совиного дома" не проявляют никакого беспокойства, словно не слышат творящегося здесь светопреставления, а ведь должны были бы. М-да, кажется, кто-то решил присоединиться к нашей "вечеринке", и честно говоря, я совсем не горю желанием познакомиться с этим неизвестным.

Да кто меня будет спрашивать? По кустарнику, под которым я устроил свою лежку, лихими ножницами прошлась очередь из автомата. Не прицельная, но мне от этого не легче. Откатился в сторону, нащупывая своим вниманием противника. Есть!

Тупорылый ствол автомата дернулся в моих руках, посылая в "засветку" короткую очередь. Три. Отсечка. Огонь. Сместиться. Еще три пули в цель. Сместиться... Очередь откуда-то слева взрыла дерн в том месте, где я только что был. Клещи? Подарок Барна в руку. Оливковое "яйцо" гранаты до боли похожее на знакомую по прежнему миру РГД-5, удобно легла в ладонь. Бросок!

Грохнуло глухо и значительно тише, чем при взрыве той же РГД, да и эффект был неожиданным. Полыхнул гейзер белоснежного пламени, в наступившей темноте показавшегося почти невыносимо ярким, и боец, только что паливший в мою сторону просто исчез, будто и не было его в области моего внимания.

Вновь сменив позицию, попытался "нащупать" второго противника и... затаился, укутываясь в темноту. Там, где я ощущал присутствие одного бойца, сейчас определялось сразу четверо. Но если первый чувствовался как один из людей Барна и Орвара, то трое его "гостей" были мне абсолютно незнакомы. Более того, потоки внимания просто соскальзывали с них, словно не в силах зацепиться, и ручаюсь, узнать их в следующий раз так же, как сейчас я узнаю "охотников", у меня не получится. Странная защита... Эх, уползать отсюда надо, не нравятся мне эти союзники.

Орвара и четырех его бойцов я встретил на берегу. Точнее, нашел их трупы. Три огнестрельных в грудь не оставили капитану ни единого шанса. Собственно, у всех пятерых наблюдалась одна и та же картина, разве что места попадний были разными. Нашпигованные железом, тела лежали ровным рядочком на песчаном бережке, и подходить к ним ближе я не стал. Обследовал потоками внимания и, развернувшись, двинулся к мосту, искренне надеясь убраться с этого островка без приключений и лишних встреч. Зря надеялся, конечно.

Как раз у моста я и вляпался. И ведь не идиот, должен был понять, что мои противники, если они не полные идиоты, не оставят без присмотра оба выезда с острова...

Чувство опасности взвыло сиреной, я попытался уйти перекатом под прикрытие деревьев, а в следующий миг в плечо словно кувалдой влепили. Удар спиной о землю, и мое сознание погасло. Словно выключили свет, звук... все.

* * *

— "Глаз", доклад! — Бросил в гарнитуру глухого шлема, затянутый в черный, почти невидимый в ночных тенях бронекостюм, мужчина и, взглянув на лежащего у его ног, перевязанного мальчишку, покачал головой.

— Периметр зачищен, следы потерли. Цели ликвидированы, тела частично уничтожены.

— Кто? — Удивился командир.

— "Дичь". — Ответил его собеседник. — Испепелил Барна и Мирела. Остальные упакованы.

— Принял. Группа — общий доклад.

— Второй. Чисто. Цел. — Пришел первый отклик.

— Четвертый. Чисто. Цел.

— Пятый. Чисто. Цел.

— Третий? — В голосе мужчины послышался намек на беспокойство.

— Третий... задание выполнено, командир. Чисто. — Отозвавшийся говорил с затруднениями, словно не мог отдышаться. — Левую клешню покоцал, гад.

— Пятый. Чисто. Цел. Я в полста на два от Третьего. Вижу. Иду к нему.

— Шестой. Чисто. Цел. Иду на помощь Пятому. — Присоединился еще один голос.

— Шестой первому. Отставить. Пятому поможет "Глаз", а ты нужен здесь. "Дичь" подранили. Группе общий сбор у точки один. Жду.

Из темноты, словно призраки, один за другим соткались четверо бойцов в одинаковых бронекостюмах и глухих шлемах, без единого намека на забрало. Пока трое из них заняли круговую оборону, четвертый оказался рядом с пребывающим без сознания юношей.

— Сквозное, задета кость. Точно снайпер работал. — Поводив над перебинтованной раной мальчишки руками, заключил боец.

— Третий? — Хмуро проговорил командир.

— Убрал я его. — Отозвался тот. — Просто опоздал немного. Эта сволочь растяжками обложилась... без шума было не подойти. А глушилка туда не добивает.

— Ясно. Разбор на базе. Отдыхай. "Глаз"?

— Здесь "Глаз". Машина на подходе. Минута.

— Принял. — Из голоса командира как-то разом ушло напряжение. Остановившийся рядом с группой фургон распахнул двери, и бойцы ловко забрались внутрь, втянув за собой и мальчишку. Командир отряда оказался последним. Двери закрылись и в фургоне зажегся свет. Только сейчас бойцы сняли шлемы, и по салону прокатился еле слышный вздох облегчения. Работа окончена, можно немного расслабиться.

— Седой, выключай глушилку. Ратьша, рули на базу. — Произнес командир и машина, резво набрав ход, покатила к мосту через Дон, а вскоре к ней в кильватер пристроилась еще одна. Точно такой же невзрачный серый фургон с небольшим значком — щитом на борту, довольно легкомысленного вида... По крайней мере, для тех, кто не разбирается в родовой символике, два горящих серебряных сердца в алом поле, могли показаться таковыми. Понимающие же, лишь пожали бы плечами, в конце концов, среди фамильных гербов встречаются и куда более причудливые, так что щит Ростопчиных еще может считаться образцом лаконизма.

По дороге на базу, автомобили останавливали дважды, но впечатлившись предоставленными документами, патрули не задерживали их надолго, ограничиваясь отметкой о встрече в своих фиксаторах, после чего, принадлежащие дому Ростопчиных, фургоны спокойно продолжали свой путь.

Спустя три часа, машины вкатились во двор небольшого загородного имения, спрятавшегося от чужих глаз за невысокой, но мощной стеной. И спящее поместье моментально проснулось. Засветились окна, захлопали двери, забегали по двору люди... и не скажешь, что время далеко за полночь.

Откладывать разбор действий на утро, командир группы не стал. Он и его люди, сдав раненых на руки хмурому врачу и его помощникам, заперлись в одном из служебных помещений. Впрочем, один из раненых вскоре вырвался из цепких рук лекарей, после чего приковылял к сослуживцам.

Разбор действий группы не занял много времени, так что уже через час, получив причитающуюся похвалу и нахлобучку (чтоб не расслаблялись), бойцы разошлись по комнатам, переодеваться и отдыхать.

А вот их командир, получив сигнал, тяжело вздохнул и, поднявшись с теплого и мягкого кресла, отправился в госпитальный блок, где его ждала беседа с очнувшимся мальчишкой, из-за которого его группе пришлось срываться с места, мчаться через полстраны на личном "скате" главы фамилии, и устраивать кровавый дебош в находящемся на военном положении городе.

Чем этот вьюнош привлек внимание Шалея Ростопчина, командир не знал, да и не дело гвардейцу дома любопытничать о хозяйских заморочках. Но... вот его самого мальчишка заинтересовал, не мог не заинтересовать. Во всех действиях паренька прослеживались повадки, для семнадцатилетнего юнца очень неожиданные. Да, он явно не опытен и плохо представляет себе боевую работу с участием ментальных воздействий, но в условиях прямого боестолкновения он показал характер и умение действовать быстро и жестко. Четыре трупа тому доказательством. Причем, если судить по отчету, то самого Барна и командира его наемников, паренек уработал, как раз, теми самыми ментальными воздействиями. Правда, Глаз утверждает, что это не были боевые конструкты, скорее, что-то из разряда самозащиты, но ведь и их хватило! Да и с оружием мальчик управляется весьма хватко, а это уже совсем неожиданно. Все же, не охотничья ружбайка в руках была, и с гранатой той... тоже не все ясно. Это ж не камень, ею пользоваться уметь нужно, а откуда такие умения могли взяться у бывшего беспризорника? Впрочем, точно такой же вопрос можно задать и о его умении двигаться в бою, тоже не обыденный навык, между прочим. В общем, о-очень интересный персонаж попался на пути командира террор-группы гвардии Ростопчиных. И как жаль, что ответы на возникшие у него вопросы нельзя просто вытрясти из мальчишки. Да и надо ли?

Мужчина тряхнул головой и взялся за ручку двери, ведущей в бокс госпитального блока.

* * *

Я покосился в сторону открывшейся двери и неслышно вздохнул. Ну да, прошлая беседа с этим господином у нас не задалась, я позорно уснул, даже не дослушав его имя-отчество. Правда, у меня есть оправдание. Не далее чем за пять минут до предыдущего его появления в палате, здешний доктор накачал меня снотворным. Так что, стоит удивляться хотя бы тому, что я вообще запомнил визит этого человека. Ничего удивительного, что он решил повторить попытку... еще раз.

— Добрый вечер, Ерофей. Рад, наконец, видеть тебя в полном сознании. Ты не будешь возражать, если я стану обращаться к тебе по имени? — Осведомился мой гость. Закрыв дверь, он подхватил стоявший у стены стул и, поставив его перед моей койкой, непринужденно приземлился на жалобно скрипнувший предмет мебели задом наперед. Неудивительно. Дядечка-то, весьма габаритный.

— Не возражаю, господин... — С намеком на вопрос кивнул я.

— Точно. В предыдущие наши встречи, я, можно сказать, не успевал представиться. Ты был либо без сознания, либо засыпал. Борхард Брюсов. — Усмехнулся он и тут же добавил, — к аннандейльским Брюсам отношения не имею.

— А отчество у вас есть? — Спросил я, решив оставить в стороне его странное замечание.

— Наша с тобой разница в возрасте не столь велика. — Отмахнулся мой собеседник, — так что, обращайся по имени.

— Ладно. — Кивнул я, рассматривая гостя и задаваясь вопросом, кому именно из нас он только что польстил. Мне, посчитав старше, или себе, пытаясь казаться младше? Хотя-а... с влиянием возраста на внешность, у здешних жителей творится такая чехарда, что определить возраст "на глазок" порой становится непосильной задачей. По крайней мере, для меня. Так что, возможно он и не врет насчет разницы в годах, кто его знает... — По имени, так по имени, мне же проще.

— Вот и договорились. — Удовлетворенно кивнул гость. — Поговорим?

— С удовольствием. — Кивнул я. — У меня скопилось немало вопросов.

— Верю. — Коротко рассмеялся Брюсов. — Медики к тебе уже заходить боятся. Говорят, ты их замучил расспросами.

— А что делать? — Пожал я плечами. — Из этих молчунов мне даже собственный диагноз вытащить не удалось.

— Здесь они, конечно, чуть переборщили с секретностью. — Понимающе покивал Брюсов, — но их тоже можно понять. Им платят жалованье, немалую часть которого составляет как раз плата за молчание. Кто же захочет терять такой прибыток? Да и нарываться на санкции за нарушение договора, тоже дураков нет.

— Что, такие жесткие условия? — Спросил я.

— Обычные для наемников дома. — Пожав плечами, ответил Борхард. Вот как... значит, это не военный госпиталь и не тюремная больница. Уже непло... стоп. Фамилия? Но единственный дом, с которым я до недавнего времени сталкивался, это Ростопчины. Выходит, мой кровавый драп не удался? Обидно. Я вздохнул и неожиданно почувствовал легкий толчок в здоровое плечо. — Эй, парень! Ты опять уснул, что ли?

— Нет, просто задумался. — Медленно проговорил я. — Полагаю, речь идет о фамилии Ростопчиных?

— Догадливый. — Удовлетворенно кивнул Брюсов и, явно заметив мое напряжение, вытащил из кармана пиджака нестандартный зерком, по размерам больше похожий на планшеты моего прошлого мира. — Вижу, тебя эта информация не обрадовала, как и предупреждал глава. Что ж, тогда... держи, видеопослание под глифом на основной панели. Посмотри, послушай, потом договорим.

Борхард поднялся и вышел из комнаты, оставив меня в одиночестве. Неожиданно. Я тяжело вздохнул и, включив полученный от гостя зерком, хотел было уже открыть видеофайл, но мой взгляд наткнулся на текущую дату и время, мерцающие в углу экрана, и я невольно выматерился. Двое суток! С момента боя прошло двое суток, а значит, об отъезде с Грацем и Остромировым можно забыть! Дьявольщина. И тут все не слава богу.

Первым позывом было попытаться связаться с волхвом по имеющемуся у меня в памяти номеру, но и тут вышел облом. Зерком просто отказался реагировать на мои потуги. Единственной доступной функцией оказался видеопроигрыватель, в списке воспроизведения которого, опять же, значился лишь один файл. Арргх! Гадство.

Я дернулся и тут же зашипел от боли, пронзившей раненое плечо, зафиксированное в чем-то похожем на лубки. Кажется, действие обезболивающего сходит на нет. Так, стоп... дышать, успокоиться...

Спустя минуту, я более или менее пришел в себя и вновь сосредоточил свое внимание не зеркоме. Что ж, посмотрим, какие еще новости обрушатся на мою голову. Щелчок по пиктограмме проигрывателя, и белоснежный фон сменился чернотой. Мелькнул значок загрузки и черный экран расцвел красками, демонстрируя какой-то кабинет и сидящего за столом моложавого мужчину с резкими, словно вырубленными топором чертами лица и весьма холодным взглядом водянисто-серых глаз.

"Доброго времени суток, Ерофей Павлович..."

Речь Шалея Силыча Ростопчина была ровной и размеренной, без единого намека на эмоции. Но вот смысл... Фактически, глава дома принес извинения за действия своего "младшего партнера", слишком зазнавшегося и решившего, что под прикрытием знатной фамилии он может творить все, что ему заблагорассудится. Понятно, что никакой благодарности за "окорачивание" наглеца, я не дождался, но, помня уроки Ружаны Немировны, могу утверждать, что для главы фамилии подобный ход был бы "потерей лица", как говорят японцы. Да, собственно, и сам факт извинений перед простолюдином, кое-кто из фамильных спесивцев мог бы посчитать уроном своей чести. К счастью, Ростопчин оказался не из таких. Понятно, что это действо не доставило ему удовольствия, но судя по всему, мужик решил действовать по правде, а не по понтам... и если здесь нет подвоха, то мое мнение о Шалее Силыче и Ярославе Беленьком, донесшем ему и мне о задумке покойного Барна и не менее покойного капитана Орвара, изменится в лучшую сторону. Ну и компенсация. Десять тысяч рублей, это примерно тройная стоимость всех упертых из моей лавки поделок.

В общем-то, все получилось очень неплохо. Ну, относительно. Пока я играл в салочки с людьми Барна, группа Брюсова, воспользовавшись некоторыми недокументированными возможностями зеркома младшего партнера Шалея Ростопчина, прослушала переговоры Барна с подельниками, определила их местонахождение и вышла на охоту за ним самим и капитаном Орваром. Я далек от мысли, что причиной подобных действий было благородное желание спасти мою шкуру. Об этом говорит и приказ о полном уничтожении всех моих противников, полученный Борхардом. Всех, то есть, не только Барна и его наемников, но и капитана Орвара, на секундочку, армейского "особняка" вместе с его группой. Понятно, что это желание было продиктовано беспокойством о репутации дома, изрядно подмоченной тем самым Барном вместе с его компаньоном в погонах, и заботой об отсутствии возможностей для шантажа последним главы высокой фамилии. Конечно, для завершения этой картины, стоило бы грохнуть и меня, вслед за этой шустрой парочкой, но Ростопчин оказался более хитровымудрен, и пошел другим путем. "Я знаю, что ты знаешь, что я знаю..." и так далее. Иными словами, по ходу своего монолога, Шалей Силыч продемонстрировал мне запись, на которой было отчетливо видно наше с Барном столкновение в парке...

Понятное дело, что всплыви этот файл в суде, и мне сильно не поздоровится, двойное убийство налицо, но Ростопчин не идиот, и как он сам сказал, прекрасно понимает, что в этом случае я и сам молчать не буду, а это нанесет его фамилии немалый урон. Придется, дескать, изыскивать возможности заставить меня замолчать, а это расходы и, опять же, риски. Тем не менее, Шалей готов на них пойти, в случае, если эта история так или иначе всплывет. Говорил он открытым текстом, явно не полагаясь на умение семнадцатилетнего юнца читать послания между строк. Собственно, он даже причины такого своего решения объявил. Дескать, мало ли что в жизни может пригодиться, а разбрасываться если не добрыми, то хотя бы нейтральными отношениями с талантливой молодежью, есть глупость несусветная. Не могу сказать, что легко поверил в такой альтруизм, но... пусть так. Предложение разойтись бортами и молчать о происшедшем во веки вечные, было высказано, и я его принял. Тогда как слов о дальнейшем сотрудничестве я не услышал и, следовательно, в текущее соглашение мы его не включаем... О чем и сообщил Борхарду, когда тот вернулся в мою палату для продолжения разговора. Надо было видеть лицо Брюсова, когда я известил его о своем решении.

— Это здорово! — Просиял Борхард и словно скинул лет десять. Понятно. Если бы я уперся рогом или начал вилять, то из этой палаты, скорее всего, живым бы уже не вышел. По крайней мере, по мнению Брюсова. И плевать, что ему претит идея убивать детей, приказ главы дома, он, как гвардеец, не выполнить не может. Сейчас же я снял с его плеч немалый груз, так что мой собеседник даже разговорился. — И хрен с ним с сотрудничеством. Главное, что история с Барном осталась в прошлом, и наши стороны не имеют друг к другу претензий.

— Хм, пока я еще не увидел компенсацию. — Заметил я.

— Вот ты меркантильный. Будет тебе компенсация. — Борхард бросил мне на колени зерком, в котором я узнал аппарат, купленый у Аглаи. — Загляни на свой счет.

Открыв казначейский аккаунт, я довольно хмыкнул. Еще недавно обнуленный мною счет, теперь мог похвастать пятизначной суммой. Кстати, надо бы туда и снятые прежде деньги бросить. Мысль и дальше таскать с собой эту "котлету", меня не привлекает.

— Вы были так уверены, что я приму предложение Ростопчина? — Спросил я, глянув на Брюсова, вновь с удобством устроившегося на стуле рядом с моей койкой.

— Я — нет. — Ответил Борхард. — А вот Шалей Силыч...

— Понятно. Рисковый он дядька. — Констатировал я и добавил. — Но жесткий.

— Он глава. — Пожал плечами Брюсов. — И очень хороший глава, должен заметить. Справедливый.

— Странно слышать такое о представителе высокой фамилии. — Вздохнул я, отгоняя воспоминания Горазда. В них, фамильных, с которыми сталкивался сам мальчишка или другие простолюдины, о чем ему доводилось слышать, можно было назвать по-разному, но справедливыми... хм.

— В меру своего положения. — Понимающе усмехнулся Борхард. — Абсолютной справедливости не существует, ей всегда препятствуют интересы общества или отдельных его представителей.

— Но стремиться к нему... — Заговорил было я. Мне семнадцать, мне семнадцать. Я юный, горячий максималист...

— Нужно в меру, не забывая о своих обязательствах, иначе такой радетель справедливости окажется от нее дальше, чем любой мерзавец, беспокоящийся лишь о собственных интересах. — Пресек мою фразу Борхард, но тут же махнул рукой. — Впрочем, это долгий и несвоевременный разговор. Не находишь?

— Согласен. — Я изобразил вздох и, шевельнув рукой, демонстративно поморщился от боли, прострелившей раненое плечо. — Долго мне здесь валяться?

— Медики обещают, что поставят тебя на ноги меньше чем за неделю.

— С разбитой костью? — Удивился я.

— Ментальные конструкты годятся не только для того, чтобы крушить головы. — Пожав плечами, произнес мой собеседник.

— А потом? — Осведомился я.

— А что "потом"? — Деланно удивился Борхард. — Это уже твое дело. Хочешь, возвращайся в Ведерников, хочешь, езжай, куда собирался. Это уже не наше дело.

— Вообще-то, я имел в виду свою собственность. Когда и как мне ее вернут? — Уточнил я.

— Хм... да, забыл. — Повинился Брюсов. — Как поправишься, сможешь забрать свое имущество со складов в Портовом районе Ростова. Номер склада и договор я тебе пришлю на зерком. Или, если желаешь, можем доставить его "скатом" в тот же Ведерников, в твою лавку.

— Боюсь, этот вариант не прокатит. — Вздохнул я. — Сомневаюсь, что после давешних приключений, управляющий согласится сдать мне квартиру и помещение под магазин еще раз. Так что, пожалуй, я заберу свои вещи со склада сам. Продлить аренду я смогу?

— Без проблем. — Кивнул Брюсов и тут же усмехнулся. — Но это уже за свой счет, будь добр.

— Пусть так. — Согласился я, но продолжить фразу не успел. В палату вошел медик.

— Процедуры. — Провозгласил он, окинув нас о-очень суровым взглядом... и Борхард даже слова поперек не сказал. Только развел руками и, на ходу забрав у меня оба зеркома, исчез из комнаты.

Ну а мне не оставалось ничего иного, кроме как отдаться в надежные руки здешних врачей... и попытаться подсмотреть используемые ими лечебные конструкты.

Глава 12.

Зерком Аглаи, как и прочие шмотки, вернулся ко мне лишь на седьмые сутки пребывания в госпитальном блоке имения Ростопчиных. Нет, если бы я попросил врачей, они принесли бы его значительно раньше, но все это время я пребывал в несколько помутненном и заторможенном состоянии, эдаком полусне-полуяви, так что просто не додумался потребовать зерком. Хотя, может быть оно и к лучшему. Представляю, что мог бы подумать тот же Остромиров, услышав прорезавшийся у меня акцент урожденного чухонца. А тормозил я в эти дни действительно знатно, и лишь по вечерам, в краткие периоды меж снятием выдохшихся и наложением новых комплексов лечебных конструктов, приходил в себя и... еле удерживался от отказа продолжать лечение. Но честное слово, оно того стоило, несколько дней тормознутости, не великая плата за столь скорое исцеление. Лубки с меня сняли на пятый день, а еще через сутки медики Ростопчиных констатировали полное восстановление всех поврежденных тканей. Вот тогда, обнаружив в боксе рюкзак со своими вещами, я, наконец, смог добраться до стекляшки. Покрутил ее в руках и, вздохнув, отложил в сторону. Звонить кому-либо не хотелось, совсем. Я просто не знал, что сказать. Бийским ли, Остромирову или Грацу, неважно. У меня нет желания с ними разговаривать, по крайней мере, сейчас.

Решив, что об этом можно будет подумать позже, когда покину сию гостеприимную обитель, я снял надоевшую больничную пижаму и, бросив взгляд за окно, принялся рыться в своих вещах. За то время, что я здесь валялся, погода словно опомнилась, и начала доказывать, что октябрь все же осенний месяц. На улице изрядно похолодало, а сейчас, затянувшие небо серой пеленой, тучи и вовсе пролились на землю противной моросью.

Отыскав среди купленных в компании Аглаи вещей, свитер крупной вязки и легкую ветровку, я мысленно погладил себя по голове за предусмотрительность и, отложив их в сторону, вновь нырнул в рюкзак. Выудив из него "нимы", иногда по привычке все еще именуемые мною джинсами, я в очередной раз удивился. Испохабленные ползаньем по парку, сейчас они выглядели как новые. Кажется, обитатели этого дома позаботились не только о ранах, но и о чистоте моей одежды. Славно. Какие, однако, добрые, внимательные и щедрые на помощь люди...

С этой мыслью, я подцепил телекинезом сияющую в моем внимании нить, искусно вшитую в боковой шов нимов и, сосредоточившись, осторожно и незаметно извлек это инородное включение, оказавшееся тонкой металлической проволокой, длиной не более пяти сантиметров. Я же говорю, о-очень внимательные люди.

Пока я надевал штаны, нитевидный "маячок", направляемый все тем же телекинезом, опустился в пустой карман рюкзака. Туда же последовали и два его "сотоварища", вытащенные мною, последовательно, из подошвы кроссовка и шва ветровки. Больше "обновок" в своем гардеробе я не обнаружил, хотя и перерыл его сверху донизу, изображая поиск якобы потерянной футболки. Правда, зерком вызывал определенные сомнения, в виду недавно услышанной истории о слежке за зарвавшимся Барном, но избавляться от него я не стал. Пока.

Как и предупреждал врач на финальном осмотре, Борхард дожидался меня на выходе из госпитального блока. Именно он должен доставить меня в Ростов, что не могло не радовать. Ростопчины оказались людьми не только внимательными, но и аккуратными. Принцип "где взял, туда и верни", всегда был мне близок, так что, рисуем господам плюсик... рядом с минусом за их избыточную "внимательность".

Брюсов стоял на крыльце, прижав рукой к перилам небольшую сумку и, явно о чем-то задумавшись, смотрел в никуда. Впрочем, созерцательное состояние слетело с него в тот же момент, как хлопнула закрытая мною входная дверь. Тут он встрепенулся и, обернувшись, смерил меня долгим изучающим взглядом.

— Ну, здравствуй, Ерофей. Давно не виделись. — Улыбнулся он.

— Три дня. — Уточнил я. В последний раз, Борхард заглядывал в мой бокс именно тогда. Правда, разговора не получилось, поскольку я был не в том состоянии, чтобы вести великосветские беседы. Да что там! Мне, чтобы сказать "добрый день", нужно было сосредотачиваться целую минуту, не меньше. Понятное дело, что собеседник из меня был аховый и приходивший проведать "болящего", Брюсов старался как можно быстрее сбежать прочь от того жуткого тормоза, что встречал его в боксе госпитального блока.

— Ну да. — Кивнул Борхард и, протянув мне сумку, договорил с уже знакомой усмешкой, — мы тут с ребятами кое-что собрали для тебя. Замена трофеям, так сказать.

— Какая замена, каким трофеям? — Не понял я.

— Оружие, взятое тобой в бою. — Пояснил Борхард, спускаясь с крыльца. Я накинул на голову капюшон ветровки и последовал за ним, под накрапывающий, мелкий и противный дождь. — Будь у тебя разрешение, оформили бы трофеи как подарок, по крайней мере, короткоствол точно, а так, увы... ты несовершеннолетний и владеть оружием тебе по закону еще рано. С автоматами и гранатами, вообще швах. Такую "музыку", только фамильной гвардии да военным хранить разрешено. В общем, мы с ребятами подумали, прикинули и решили, что это дело надо хоть как-то исправить.

— Понятно. — Протянул я, шагая рядом с гвардейцем по двору имения. Взвесил в руке сумку, легкая. — А что там?

— В машине посмотришь. — Улыбнулся Брюсов. — Ручаюсь, тебе понравится.

Машиной оказался приземистый скат, выглядевший, как миниатюрная версия одного из тех монстров гражданской авиации, что я видел на летном поле ростовского аэровокзала.

Расположившись в салоне, аскетичный вид которого больше подошел бы отсеку для десанта, первым делом, я, как от меня и ожидалось, открыл подаренную сумку. Вытряхнул ее содержимое на сиденье рядом... и почесал пятерней затылок. Ну, нож еще туда-сюда, хотя как замена автомату, все же жидковато будет. А вот карты памяти в количестве пяти штук... непонятно.

— Это что? — Дернул я внимательно наблюдающего за моми манипуляциями Борхарда.

— Гвардейский боевой нож. Подарок от нашего подразделения, одобренный главой дома. — Заговорил он, очевидно, неправильно поняв вопрос. Или мне нужно было быть более точным. — Видишь, на пяте клинка изображен пустой щит? Если бы ты состоял в гвардии нашего дома, здесь был бы выгравирован его герб. А вот на ленте темляка такой герб имеется, и знающему человеку его наличие и алый цвет скажут, что нож этот был подарен тому, кто бился бок обок с гвардией Ростопчиных. Вот так-то. Кстати, вот эта карта памяти — подтверждающий сертификат. Потом обязательно включи ее код в свой идентификатор, чтоб в случае чего не было проблем с властями или другими фамилиями. Все же, получить такой нож в подарок, хоть и традиция, но большая редкость в наше время.

Однако, новости... Хм, ладно. Но на карты памяти он вовремя внимание перевел. Теперь можно и о них спросить, а с этими ножами и традициями разберусь позже, когда выдастся свободное время.

— А что на остальных карточках? — Спросил я, поблагодарив Борхарда за ценный подарок.

— Учебники. — Коротко ответил тот и растянул губы в улыбке, почему-то показавшейся мне несколько... издевательской, что ли? — Я вспомнил твои действия в парке и решил, что нельзя оставлять такой талант неограненным. Поэтому, мы с ребятами посоветовались и решили сделать тебе вот такой подарок. На этих трех картах ты найдешь наставления по тактике боя с применением приемов естествознания, и справочники по оружию и боевой технике. Конечно, не бог весть что, но хоть какое-то представление о правильном бое и противодействии ментальным операторам, ты получишь. А на четвертой карте находится обзор по часто встречающимся на поле боя конструктам и небольшая коллекция некоторых воздействий. Думаю, человеку с такими познаниями в ментальном конструировании как у тебя, разобраться в математических формулах, описывающих их создание, будет не так уж трудно, а?

Солидный подарок, да. И ведь не скажешь, какая его часть полезнее. Все нужно, все хочу... Но каков Шалей! Знает же, что создание воздействий по математическим описаниям, преподается лишь на философском отделении некоторых ВУЗов. И тут такой подарок. Никак рассчитывает направить меня по стезе философа-конструктора, ушлый дядька. Что ж, я его понимаю. Одно дело, ниточка, тянущаяся к артефактору-самоучке, и другое дело, возможное сотрудничество со специалистом-конструктором, имеющим серьезные систематические познания в конструировании и классный сертификат.

Впрочем, вспоминая Граца и Остромирова, я и без подталкиваний со стороны Ростопчина, скорее всего, выберу именно это направление. Не век же мне за кассой в лавке вековать, продавая простенькие поделки и обучая лентяев простейшим воздействиям?

Собственно, именно из-за сложности формул, описывающих ментальные воздействия, здесь так развито ремесло "учителей". Ну, кто захочет тратить несколько лет жизни только на то, чтобы научиться читать математические описания конструктов, если в жизни ему пригодится от силы два-три десятка таковых? Проще заплатить денежку репетитору, и тот научит. Хочешь, стандартному воздействию, а хочешь, модифицированному или вовсе уникальному, созданному под заказ, только плати.

Тут я поймал изучающий взгляд Борхарда и встрепенулся. Кажется, слишком надолго завис.

— Боевые конструкты? — Выдохнул я, вытряхнув из головы пустые размышления, и сознательно пропустив мимо ушей подколку собеседника о моих бездарных действиях в парке на Зеленом острове. Сам знаю, что показал себя там не с лучшей стороны. Но, между прочим, если бы не "глушилка" людей Брюсова, лишившая меня связи с лесом, я бы не попался на крючок Барна. Эх, ладно, к черту! Все это разговоры в пользу бедных. А сейчас надо послушать, что там Борхард бурчит.

— И они тоже, но таких там немного и они не самые мощные, зато всякого рода вспомогательных приемов, выше крыши. — Произнес Брюсов и развел руками. — Сам должен понимать, некоторые воздействия могут быть опаснее огнестрела.

— А как же быть с законодательным запретом? — Спросил я.

— Пф, думаешь, у дома Ростопчиных нет оружейной лицензии? — Усмехнулся Борхард.

— О... — Глубокомысленно протянул я в ответ.

— Вот-вот. И пусть наша фамилия больше славится своими артефактными производствами, но это не отменяет познаний в области чистого ментального конструирования. — Заметил мой собеседник и добавил. — Одно "но", Ерофей. Читать эти карты памяти ты можешь только с одного зеркома... сам понимаешь, нам не хотелось бы выпускать такие вещи в свободный оборот.

Я кивнул. Отчего же не понять? Иметь возможность продажи и заниматься продажей, это разные вещи. Правда, есть у меня некоторые подозрения...

— А читать можно с одного зеркома вообще, или конкретно с этого и только? — Уточнил я, не подав виду, как обеспокоило меня сообщение Борхарда.

— М-м... извини, ничего не могу сказать по этому поводу. — Пожал плечами Брюсов. — Наш специалист этого не уточнял.

— Понятно. — Кивнул я. — Ладно, буду в Ростове, попробую. Надеюсь, в случае неудачи, информация на картах не будет уничтожена?

— Надо спросить у "Глаза". — Растерянно протянул он и потянулся за собственной "стекляшкой". Что ж, подождем.

Ждать пришлось недолго. Минуту спустя, Борхард закончил разговор со своим подчиненным и повернулся ко мне.

— Ну что? — Спросил я.

— Увы, Ерофей. Подойдет только твой зерком. Именно этот. Оказывается, пока ребята подбирали конструкты из нашего арсенала, Глаз пошаманил над твоей стекляшкой. Он у нас вообще параноик, а уж когда дело касается информации принадлежащей дому... в общем, увы и ах.

— Жаль. А я хотел сменить зерком. — Вздохнул я. Искренне вздохнул, между прочим. Правда причина была не в сожалениях, а в зеркоме. Кажется, подозрения насчет его предполагаемой "фаршировки" ненужными мне программами, получили подтверждение. Пусть косвенное, но все же... Я тряхнул головой и улыбнулся. — Что ж, пусть так. Будет у меня два зеркома, один для общения, другой для изучения конструктов.

— Неплохое решение. — Улыбнулся Борхард, и наш разговор утих сам собой. Через несколько минут мой собеседник опустил голову и задремал, привычно не обращая внимания на царящий в салоне гул нагнетателей, а я... я занялся разбором подарков. Осторожно и незаметно.

Отыскать потоком внимания в мягком сиянии ножа уже знакомый царапучий блеск очередной нити "маячка", было несложно, а вот выудить ее... но и с этой задачей я справился, хотя вытащить металлическую нить из-под кожаной обмотки рукояти ножа было довольно непросто.

А ровно через десять минут после того, как "маячок" отправился к собратьям в карман рюкзака, наш пилот объявил, что скат заходит на посадку. Что ж, кажется, пришла пора прощаться... Это был веселый наворот.

Оказавшись в Ростове и попрощавшись с Брюсовым, заодно подбросив ему собранную коллекцию "маячков", я, первым делом, заглянул в одну из лавок торгующих техникой и приобрел себе очередной зерком, копию того, что был у меня до побега из Ведерникова. Но вот звонить Бийским или Остромирову с Грацем, сразу не стал. Мандраж не мандраж, но желания выслушивать крики переплутова волхва или рычание деда Богдана, у меня отсутствовало напрочь. И вместо того, чтобы нарываться на долгую лекцию и выслушивать ругань от волхвов или профессора, я, едва завидев вывеску казначейского отделения, принялся прорываться к нему. Нужно же мне, наконец, избавиться от той пачки банкнот, что болтается в рюкзаке.

Процедура оказалась простой и скорой. Оператор за стойкой принял деньги, пересчитал их, а уже через минуту, на мой новый зерком пришло подтверджение перевода. И без того приятная сумма на счету заметно пополнилась. Конечно, дом или квартиру на эти деньги мне не купить, но лет на пять аренды лавки и жилья, вполне, еще и на материалы останется, и на жизнь хватит. На полгода-год, точно. А там и доход от торговли пойдет. В общем, можно смотреть в будущее с оптимизмом... но осторожно и внимательно, чтоб не споткнуться об еще одного Барна или капитана Орвара, мир их праху.

На аэровокзале царила просто-таки сумасшедшая суета. Толпы народа носятся по залам, гудят, галдят и даже наличие военных патрулей не сглаживает нервную обстановку, а скорее ее усугубляет... в общем, мрак и ужас. Задерживаться здесь я не стал и, поправив рюкзак, решительно направился к выходу. Нужно найти нормальное кафе с не "самолетными" ценами, и хорошенько перекусить. А там уж буду думать, что делать дальше и... может быть, все же наберусь храбрости, и начну обзвон.

В отличие от аэровокзала, город казался вымершим. Большая часть лавок и магазинов закрыта, праздношатающихся гражданских на улицах почти нет, зато полно вездесущих военных патрулей и армейской техники. Найти в этом затихшем словно перед грозой городе кафе, кажется, будет непросто.

И действительно, я весь центр обошел, пока отыскал работающее заведение. В виду все же наступившей осени, веранда уже была пуста, зато в самом кафе было тепло и уютно. Не могу сказать, что здесь было много народу, но пять-шесть человек, засевших по углам, я заметил. Оглядевшись по сторонам, выбрал столик по душе и, устроившись за ним, кивнул возящемуся за стойкой бармену. Тот правильно меня понял и исчез за дверью, а через минуту, рядом с моим столиком возникла официантка. Меню в руки и, под голодные завывания желудка, сделать большой заказ.

Обед оказался неплох или я был слишком голоден, неважно. Но уже через полчаса, я, довольный и сытый, потягивал кофе и, разоряя креманку с пломбиром, грустно поглядывал на лежащий передо мной зерком. Желание звонить знакомым так и не возникло. Я уж было потянулся к другой "стекляшке", решив скоротать часок за чтением подаренных командой Брюсова наставлений, но в этот момент, лежащий на столе, новенький зерком отчаянно заверещал предустановленным звонком, вгоняя меня в ступор. Не понял, это как вообще возможно? Я же никому не давал свой новый номер! Осторожно взяв в руку напугавший меня зерком, я глубоко вздохнул и... ответил на звонок.

— Ну, наконец-то! Где тебя носит, мерзавец?! — Остромиров. Его голос я узнаю из тысячи.

— Вышата Любомирич, добрый день. — Медленно, спокойным тоном проговорил я. — А как вы узнали этот номер?

— Какая разница? Главное, узнал. — Рыкнул волхв. — Ладно, о своих приключениях расскажешь позже. А сейчас, сиди на месте и не вздумай никуда исчезнуть. Через десять минут за тобой подъедет лейтенант Бойко, он доставит тебя на аэровокзал и посадит на ближайший рейс до Хольмграда. Там тебя встретят и отвезут ко мне, тогда и поговорим. Ты меня понял, потеряшка?

— Э-э, да. — Кивнул я.

— Замечательно. И только попробуй снова сбежать! Я всю Область на уши поставлю, но тебя отыщу, и поверь, в этом случае, одной выволочкой ты точно не отделаешься! Выпорю! — Рыкнул Остромиров, и договорил уже более спокойным тоном. — Ружане позвони, она волнуется.

— Понял. Сделаю. — Откликнулся я и... услышал короткий гудок в динамике. Вот и поговорили. М-да, переволновался волхв, явно. Раз уж выпороть грозится. Но вот интересно, как же он меня отыскал-то?

Затянувшиеся размышления о возможностях Остромирова были прерваны появлением рядом с моим столом, молодого подтянутого офицера. Поток внимания на миг обнял фигуру гостя и я обреченно вздохнул. Снова "особняки". Как же они мне надоели, кто бы знал?

— Хабаров Ерофей Павлович? — Осведомился лейтенант. Я кивнул. — Пройдемте в машину. Нам стоит поторопиться. Ближайший скат уходит на Хольмград через полчаса.

Бросив купюру на стол, я поднялся и вышел следом за офицером. Глянул на дожидающуюся нас машину и невольно хмыкнул. М-да, всяко в моей жизни бывало, но на броневиках в аэропорт я еще не ездил.

Сложив рюкзак в рундук, я устроился в удобном кресле в просторном салоне ската и, наконец, решился позвонить тетке Ружане. Не скажу, что это был простой разговор, но все же прошел он куда легче, чем я рассчитывал. Правда, я не стал особо распространяться о своих приключениях. Сообщил лишь, что сломал руку аккурат перед встречей с группой Граца, и вынужден был задержаться в Ростове до конца лечения. Объяснять что-то еще не понадобилось. Ружана Немировна и сама неплохой лекарь, так что о причинах моего долгого молчания догадалась моментально. В общем, прощались мы уже без обид и расстройства. Ну а большего мне и не надо.

Хольмград встретил меня отвратительной дождливой погодой и холодным ветром. Впрочем, все отрицательные моменты были уравновешенны личностями встречающих меня людей. Рассмотрев в толпе Брана Богданича и сидящую у него на плечах Злату, я не сдержал улыбки и махнул им рукой. Девчонка, моментально меня заметив, тут же заулыбалась в ответ и принялась изображать мельницу, то и дело задевая руками стоящих рядом людей.

Выбравшись из толпы, я успел лишь протянуть руку сыну деда Богдана, когда Злата чуть ли не спрыгнула с плеч отца на меня. Писк, визг, смех... Боже, как же приятно, когда тебе так радуются!

Сменив "лошадку" и угомонившись у меня на плечах, Злата, наконец, позволила нам с Браном поздороваться.

— Мы тебя потеряли, Ерофей. — Пожав протянутую руку, с улыбкой заметил он.

— А! — Я отмахнулся. — Перед самой встречей с Грацем, я едва под машину не попал. Увернулся, но руку сломал и зерком грохнул. Меня тут же утащили в госпиталь, накачали лечебными конструктами, там и провалялся неделю.

— Ну, мог бы и попросить медиков позвонить. На это, небось, соображалки хватило бы? — Проворчал Бран Богданич, открывая дверь своего вездехода.

— Я бы попросил, если б помнил номера наизусть. А так, пришлось дожидаться покупки нового зеркома, и восстанавливать базу с идентификатора. — Вздохнул я, устраивая Злату на заднем сиденье и забираясь следом за ней в машину. — Куда едем? К вам?

— Нет, сначала в резиденцию князя Старицкого. Грац и Остромиров ждут тебя там для разговора. А вот потом, да... милости прошу к нам в гости. — Ответил Бран, и вездеход, взвыв нагнетателем, влился в поток машин на трассе.

* * *

Шалей Ростопчин отложил в сторону последний лист прочитанного доклада и, сняв очки, взглянул на его автора.

— Интересный вывод. Ты в нем уверен? — Спросил глава дому стоящего напротив его стола гвардейца.

— Да, мальчишку явно кто-то учил, в бою он двигался уверенно и умело, не паниковал, но... у меня осталось впечатление, что в его обучении упор был сделан на работу без применения ментальных воздействий. Он, конечно, пытался совместить свои умения и конструкты, но без опыта и знаний... Думаю, Ерофей и сам это прекрасно понимал, и не стремился заваливать противника потоком воздействий, ограничиваясь лишь парой конструктов поддержки. В частности, маскировкой и какой-то техникой, позволяющей в одиночку контролировать довольно большое пространство. Но если в качестве камуфляжа он использовал довольно простую иллюзию черного пятна, то вторая техника была какой-то непонятной. "Глаз" пытался ее просчитать. Не вышло.

— Не удивительно. Скорее всего, это было что-то из арсенала волхвов. Не зря же они взяли мальчишку на попечение, чему-то должны были научить. — Задумчиво протянул Шалей.

— Из-за них вы решили оставить Ерофея в живых? — Поинтересовался Борхард. — Но тогда зачем было велеть Барну "закрыть вопрос с мальчишкой"?

— Волхвы? Нет, не в них дело. Это была проверка, последняя проверка Ольгерда. Договорись он с Хабаровым по-хорошему, и все остались бы живы, а Барн, наконец, стал бы единственным управляющим нашего совместного дела. Увы, Ольгерд принял неверное решение. Фатальное для него и имевшее все шансы стать угрозой для безопасности дома.

— А если бы... если бы он успел убить мальчишку?

— Задача, поставленная перед твоей группой, от этого не изменилась бы. Разве что, приказ защитить Хабарова потерял бы силу. — Хладнокровно Ростопчин.

Его собеседник нахмурился.

— Осуждаешь? — Спросил Шалей.

— Скорее, недоумеваю. — Ответил Брюсов, но, поняв, что от него ждут не столько ответа на риторический вопрос, сколько развернутого мнения по недавним событиям, вынужден был продолжить, — чужой мальчишка против слуги дома в шестом поколении. Почему именно так?

— Хм. Попробуй перефразировать с учетом всех обстоятельств. — Усмехнулся Шалей и, не дождавшись ответа от подчиненного, пояснил. — Если говорить честно и без прикрас, то выбор был между убийством талантливого мальчишки, не причинившего нам никакого зла, и казнью слуги дома, опозорившего не только нашу фамилию, но и память своих предков, верой и правдой служивших нам на протяжении двухсот лет. Как ты думаешь, что бы сделал с Барном на моем месте, например, Рагнар Сивый? Помнишь еще прадеда Ольгерда, или уже позабыл?

— Помню, как не помнить. — Буркнул Брюсов, еле удержав руку, что по старой памяти попыталась прикрыть задницу, в детстве немало пострадавшую от шомполов помянутого Рагнара, предпочитавшего вбивать военную премудрость в новиков методами позапрошлого века. — Придушил бы он стервеца своими руками.

— Вот видишь, а мы чем хуже? — Заключил Ростопчин.

— Только поэтому? — Все же задал вопрос Борхард. — Или все же волхвы...

— Почему же, — вновь усмехнулся глава дома. — Были у меня и меркантильные соображения. Но волхвы здесь не причем. Они, знаешь ли, своих птенцов от внешнего мира не ограждают, учат самостоятельности и ответственности за свою жизнь и принимаемые решения. Нет, если ученик запросит помощи, ее окажут, но мстить за смерть своего аколита не станут никогда... это не в обычае волхвов.

— Тогда в чем дело? — Спросил Брюсов.

— Барн зарвался, это не первый его... "залет", так сказать. — Откликнулся Шалей. — Хабаров, парнишка толковый, с большими перспективами, делать такого врагом, лишь наживать ненужные дому неприятности в будущем, а убить его, значит, заполучить во враги одного довольно известного профессора Хольмского университета и, самое главное его товарищей. А профессор тот, между прочим, давно положил глаз на Ерофея и вовсю с ним сотрудничает.

— Э? Что за профессор? — Удивился Брюсов.

— Вот-вот, Барн этого тоже не знал. Не удосужился проверить, где пропадает заинтересовавший его объект с утра до вечера. А Ерофей в это время, как я узнал, работал с приехавшей из Хольмграда группой философов и естествознатцев, под началом Всеслава Мекленовича Граца. Конечно, некоторым гвардейцам на столичные интриги плевать, но я ни секунды не сомневаюсь, что это имя знакомо даже такому солдафону, как ты. — Заметил Шалей.

— Грац... — Задумчиво протянул Борхард и вдруг его лицо вытянулось. — Старицкие?

— И иже с ними, друг мой. И иже с ними. — Вздохнув, подтвердил Ростопчин. — Повторюсь, Барн действительно зарвался. Настолько, что прежде чем устраивать "покупку", он не потрудился толком узнать, на чью фигуру разинул рот. Нет, в принципе, его тоже можно понять, ну кто мог бы ожидать, что найденный в донской степи талант, достойный быть принятым на службу нашему дому, на самом деле, окажется протеже Железной своры Государя? В конце концов, где Старицкие, а где Ведерников юрт, правда? И тем не менее, связь меж ними есть, и поверь, она куда серьезнее, чем невинный обмен рождественскими открытками.

ЭПИЛОГ

Огромный особняк, скрывающийся от любопытных глаз за деревьями обширного парка, окруженного затейливой чугунной оградой, встретил нас тишиной и распахнувшимися при нашем приближении высокими створками дубовых дверей. Злата, вышагивающая рядом со мной, вцепившись в руку, с любопытством крутила головой, рассматривая обстановку большого холла с широкой парадной лестницей. Честно говоря, увидев особняк со стороны, я готов был увидеть внутри музейно-дворцовую обстановку, лепнину-позолоту и прочие роскошества, ласкающие чувство собственной важности хозяев дома. Но ошибся. Нет, тут просторно, а мебель отличается монументальностью, характерной для моды начала прошлого столетия, но сказать, что здесь правит балом роскошь и понты, я не могу. Хотя, блестящее зеркало лакированного паркета и узорчатые стенные панели красного дерева, конечно, обычной отделкой не назовешь. И все же, этот особняк производил впечатление уютного дома. Жилого дома, а не музея или памятника чьему-то самомнению.

— Добрый день, господа. Юная барышня. — Бесшумно появившийся рядом с нами, мужчина средних лет в строгом черном костюме-тройке и белоснежных перчатках, заставил Злату подпрыгнуть на месте. Мы же с Браном лишь переглянулись и приветственно кивнули вышедшему нам навстречу человеку. Уж не знаю, учуял его Бийский на подходе, как я, или просто в совершенстве умеет держать лицо.

— Здравствуйте, Сварт. — Произнес Бран Богданич, скидывая куртку и протягивая ее слуге? Дворецкому?

— Вышата Любомирич и Всеслав Мекленович ждут вас в библиотеке, а князь с домочадцами обещались прибыть через час. Идемте? — Проговорил тот и, передав нашу верхнюю одежду выскочившему откуда-то из-под лестницы шустрому мальчишке, повел нас вглубь дома. Следуя за дворецким, мы миновали залитую светом заходящего солнца галерею и оказались перед очередными двойными дверьми. Затянутой в белоснежную перчатку рукой, Сварт ухватился за массивную бронзовую ручку и створки тяжело распахнулись. — Проходите, устраивайтесь. Я распоряжусь подать чаю... со сластями.

Последние слова он сказал, с легкой улыбкой глянув на Злату. Кивнув дворецкому, Бран глянул на меня и, покачав головой, подтолкнул локтем. Пришлось идти. Библиотека оказалась сравнительно небольшим круглым помещением, опоясанным книжными полками в два этажа. И повсюду, книги-книги-книги... Засмотревшись на обстановку, я чуть не забыл о присутствующих. Но мне напомнили. Подскочивший Остромиров с медвежьим ревом сжал меня в костедробильных объятиях, чем и не позволил уклониться от прилетевшего от Граца подзатыльника. Впрочем, на этом экзекуция и закончилась, и оба хольмградца утащили меня в соседнюю комнату... допрашивать, оставив Брана коротать время с дочерью. Сварт, заметивший происходящее, тут же подсуетился, и в комнату вплыл не один сервиз для чая, а сразу два. Один для Бийских, второй для нашей компании. Следующие сорок минут я потратил на рассказ о своих злоключениях. Под чай с пышками, пошло неплохо. Утаивать я почти ничего не стал... разве что, скрыл участие капитана Орвара и чуть не договорил об истинной роли Ростопчиных в этом деле. А вот о том, что люди Шалея, фактически, меня спасли, рассказал честно, и продемонстрировал в доказательство подаренный Брюсовым нож.

Да, я решил не утаивать информацию от Остромирова и Граца. Во-первых, не видел в этом ничего страшного, поскольку в рассказе был предельно аккуратен и осторожен, а во-вторых, их нервы, в отличие от морального состояния Бийских, меня не беспокоят. К тому же... чую, пожелай тот же Остромиров узнать о происшедшем помимо меня, и это не станет для него проблемой. Оговорок на эту тему в его речи хватало. Да и скорость, с которой он добрался до номера моего нового зеркома, как бы намекает.

От разговора нас отвлек вновь бесшумно возникший в дверях дворецкий.

— Князь прибыл и ждет вас в библиотеке. — Произнес он. Пришлось нам отрывать задницы от теплых кресел и идти приветствовать хозяина этого дома.

И без того небольшое помещение, из-за наплыва людей стало казаться еще меньше. В библиотеке мы обнаружили не только оставленных недавно Бийских и обещанного князя, но и еще несколько человек. Обежав их взглядом, вечно флегматичный Грац улыбнулся и, расправив усы, кивнул.

— Господа, позвольте представить вам нашего гостя. Ерофей Павлович Хабаров, прошу любить и жаловать. — Гулко пробасил профессор, подталкивая меня в сторону поднявшихся с кресел мужчин. Единственная женщина среди них, осталась сидеть, с любопытством посматривая в нашу сторону. Именно к ней, Грац меня и подвел в первую очередь. — Вот, Ерофей, перед тобой Лада Баженовна Старицкая, хозяйка этого прекрасного дома.

Женщина грациозно поднялась с кресла. М-да. Красота зрелости, так это называется. Я покорен.

— Рада приветствовать вас в моем доме, Ерофей. — Проговорила она. — Я давно ждала этой встречи, и у меня есть к вам огромное множество вопросов, надеюсь, позже вы сможете уделить мне время?

— Разумеется, Лада Баженовна. — Откликнулся я, скрывая недоумение. Ждала встречи? Давно? Какого черта здесь творится? Пока я соображал, женщина улыбнулась и... скрылась за спиной еще не представленного мне человека.

— Вообще-то, по правилам, я сейчас должен был бы познакомить тебя с хозяином дома, но... отступим немного от правил этикета. — Пробурчал Грац и, подмигнув, кивнул в сторону того самого человека, за которым спряталась хозяйка дома. Толстенький, лысенький, но подвижный как ртуть, пожилой господин растянул губы в широкой улыбке.

— Тогда уж я представлюсь сам. Толстоватый, Вент Мирославич. — Удивительно подходящая фамилия.

— В недавнем прошлом, действительный тайный советник и глава Особой государевой канцелярии. — Уточнил профессор, отчего подвижное лицо Вента Мирославича тут же изобразило вселенскую печаль.

— Ну и зачем? Теперь молодой человек будет стесняться. — С укоризной заметил Толстоватый, на что Остромиров с Грацем только рассмеялись.

— Этот — не будет. — В один голос заявили они и тут же потянули меня в сторону.

— Виталий Родионович Старицкий, хозяин этого дома... — Почему-то пропустив титуловаие, проговорил Грац, представляя меня пожилому, но еще очень крепкому мужчине, от которого просто-таки веяло силой. Потоки внимания скользнули к нему и... рассеялись, даже не коснувшись его оболочек. Вот это монстр!

— Назовешь князем или сиятельством, пасть порву. — Ощерился "монстр", под тихий стон дворецкого. Я завис, а князь, налюбовавшись моей ошарашенной физиономией, рассмеялся. — Ну, здравствуй, земляк!

Утрикулюс и саккулюс — круглый и овальный мешочки, часть вестибулярного аппарата, расположенного во внутреннем ухе.

"Сотник" — здесь, сленговое выражение, обозначающее малый междугородний пассажирский транспорт. Название дано по номинальной вместимости автобуса.

Термем — теория ментального манипулирования. Предмет, преподаваемый в старших классах гимназий и школ, а также на младших курсах высших учебных заведений.

Допажем, существительная форма — допаж (dopage. фр.яз.) — стимулятор, допинг.

Пеликан — метрдотель, персонаж оперетты "Принцесса цирка".

... А счастье было так возможно... — строчка из стихотворения В.Вишневского.

"Скат" — общее наименование летательных аппаратов тяжелее воздуха, аналог известному "самолёт". Было дано за внешнее сходство первых летающих машин подобного типа с морским скатом-мантой.

1