Волшебный голос Джельсомино

Волшебный голос Джельсомино

[Где-то в Космосе, военно-учебный корабль "Александр Казарский"]

Мишка Воронов пристегнулся к креслу и постарался поудобнее устроиться в нём. Собственно, никакой необходимости идти в Прыжок именно сидя, да ещё и пристёгнутым, не было, Прыжок прекрасно можно было перенести и вообще стоя или даже работая, но... Старую инструкцию пока ещё никто не отменил, она действовала. А потому перед каждым Прыжком весь экипаж в обязательном порядке садился в кресла либо ложился, дополнительно ещё и пристёгиваясь ремнями. Это всех находившихся на борту касалось, от наряда по камбузу до капитана.

Ну, теоретически касалось, на самом деле Мишка не знал, что происходит в Рубке во время прыжка, может, там вся вахта на головах стоит. Ведь Мишка учился на канонира и в Рубке, тем более, во время прыжка, делать ему было ну совершенно нечего, его место — у пульта управления орудием. Правда, зная дотошность и прямо-таки болезненную педантичность капитана их корабля, каперанга Геринга, Мишка очень сильно подозревал, что и в Рубке все, включая самого капитана, в Прыжок уходят только пристёгнутыми, ведь так положено по инструкции.

Три минуты до Прыжка. Да где же его черти-то носят? Опоздает ведь! И влетит за опоздание от воспитателя, конечно, не одному только Рамзану, но и Мишке тоже, потому что Мишка — командир орудия и за свой расчёт отвечает. Неважно, что весь расчёт — это он сам плюс Рамзан Ахметов, неважно. Мишка — командир, и точка.

Рамзан примчался бегом, когда на табло уже посекундный отчёт шёл. Плюхнулся на своё кресло рядом с Мишкой и стал суетливо пристёгиваться.

— Извини, Миха, — чуть виноватым голосом сказал Рамзан. — Так получилось, я пока отключил там всё, пока запоры на крольчатнике проверил, пока беретку искал, она куда-то провалилась опять.

— Вечно ты её теряешь, чучело.

— Так получилось. Знаешь, где нашёл?

— Где?

— Ни за что не угадаешь!

— Говори сам, не стану я гадать.

— В самом углу, за четвёртым компостным блоком!

— Как она попала туда?

— Сам удивляюсь. Может, кролики утащили?

— Чушь-то не пори. Ещё скажи: "Домовой". Нафига кроликам твоя беретка? И потом, они ведь заперты. Или ты опять их "погулять" выпускал.

— Миш, ну жалко мне их. Сидят, бедные, по этим ящикам, ждут, пока из них рагу сделают.

— Балда. Смотри, замелит мичман твои художества, да и влепит пару нарядов. И мне заодно.

— Да я осторожно, Миш, он не заметит.

— Всё равно. Гардемарин Ахметов

— Я!!

— Приказываю Вам прекратить выпускать кроликов на прогулку во время хозяйственных работ!

— Есть прекратить выпускать кроликов на прогулку во время хозяйственных работ! Миш, а после работ можно выпускать?

— Та-а-ак!!

— Ой, Миха, Прыжок!!

И точно, пока мальчишки разговаривали между собой, обратный отсчёт секунд на табло дошёл до нуля и... И ничего не случилось, всё осталось точно так же. Но Мишка знал, что так и должно быть, удачный Прыжок не чувствуется, а неудачный... Об этом ничего не известно, ведь те, кто совершил неудачный Прыжок никогда и никому о своих ощущениях от этого рассказать не могли.

Мишка сразу запустил систему полного автотестирования своего орудия и уже через пару секунд его пульт радостно пискнул и мигнул зелёным огоньком: проблем не обнаружено. Одновременно с Мишкой, сигнал об исправности орудия получил и их командир батареи, мичман Огоньков, но Мишка всё равно связался с ним по внутренней сети и голосом доложил, что "БП-13 к бою готов".

Глупость, конечно, докладывать голосом, Огоньков и без этого видит на своём пульте, что орудие исправно, а расчёт здоров. Глупость, но... её никто не отменял, она, эта глупость, была прописана в уставе. После Прыжка положено доложить голосом своему старшему о реальном положении дел, вот Мишка и доложил. И он знал, что после таких сигналов от всех орудий своей батареи Огоньков и сам голосом будет докладывать о готовности командиру учебного сектора, лейтенанту Павлову, а тот — старшему канониру, и уже последний доложит общую картину самому капитану.

По кораблю из динамиков общей связи разнёсся сигнал "внимание всем", а затем голос командора Геринга сообщил:

Товарищи гардемарины и офицеры! Наш корабль успешно совершил Прыжок в систему Брэссе. Повреждений во время Прыжка получено не было, все системы работают нормально. Поздравляю, товарищи! Продолжать занятия по распорядку...

* * *

[Планета Брэссудза, подземное Убежище Хранителей]

Нуалло Энро Пятый стоял перед тремя Хранителями, беспомощно опустив голову. Бесполезно. Всё бесполезно, он не смог убедить их помочь. Хранители считают, что Время ещё не пришло. Нужно смириться и терпеть, терпеть во имя Шэни.

Терпеть.

Опять терпеть. Снова терпеть. Тысячи детей шэни каждый год отправляются в безнадёжное и позорное рабство на другие планеты, вдаль от Родины. И никто из них никогда не возвращается обратно, никогда. Да и участь живущих на самой Брэссудзе не слишком отличается от рабской. А ведь когда-то... Когда-то... Когда-то шэни были таким весёлым и радостным народом. От той поры, от поры расцвета расы, теперь остались лишь великолепные произведения искусства и брошенные прекрасные дворцы и города. И ещё песни, ведь шэни очень любили песни. Но как же сильно отличаются древние песни времён Покоя от современной рабской музыки, наполненной глухой и безнадёжной тоской по прошлому.

Но Мудрые не вняли голосу Нуалло Энро Пятого, не поверили ему. Они, шэни, слишком долго ждали, Вера в Покой почти угасла, даже Мудрые уже не верят в неё. А вот Нуалло Энро Пятый — верит. Он был на Земле, на самой Земле, видел людей и много говорил с ними. Нельзя, дальше так жить нельзя! Ведь шэни не живут, они существуют.

И тогда Нуалло Энро Пятый решил сделать последнюю попытку переубедить трёх Хранителей. Он достал из своей сумочки для мелочи кристалл памяти, который на Земле ему при прощании подарил его друг-человек Илья. Нуалло Энро Пятый многому научился у того Ильи-человека, хотя годами был значительно старше его. Научился прежде всего не сдаваться, научился бороться со своим страхом. А ещё научился бить, а не сносить побои. Бить в ответ.

Быть может, сейчас другой землянин поможет ему? В конце концов, шэни очень любят хорошую музыку и хорошую песню. Любят и понимают. Песня не может лгать. А Хранители — тоже шэни, пусть и потерявшие Веру в Победу. Но они — шэни!

Нуалло Энро Пятый включил воспроизведение кристалла и в комнате появилась неподвижно застывшая фигура землянина.

— Мудрые, — сказал Нуалло Энро Пятый, — позвольте мне показать вам кое-что.

— Что это? — спросил Второй Хранитель.

— Это запись одной песни, я хочу, чтобы вы посмотрели и послушали её.

— Это изображение землянина, я узнал биологический вид, — заявил Первый Хранитель.

— Предполагаю, — поддержал его Третий Хранитель, — что это самец. У него нет выраженных молочных желез.

— Это действительно самец человека, — согласился с Хранителем Нуалло Энро Пятый. — Но тут ты всего лишь угадал, о Мудрый. Это очень юный человек, в таком возрасте выраженных молочных желез нет и у их самок. Пока человек такого возраста не снимет с себя одежду, отличить самца от самки бывает непросто даже для другого человека. А для нас это и вовсе невозможно.

— Мы не знаем языка людей, Нуалло Энро Пятый.

— Незначительная трудность, я буду переводить слова песни.

— Так чего же ты ждёшь? Включай.

Нуалло Энро Пятый тронул изображение и оно тут же ожило. В тёмной подземной комнате Убежища раздались звонкие и задорные звуки музыки, а стоящий на фрагменте сцены мальчишка в отглаженной пионерской форме начал петь.

Вернувшийся с Земли путешественник синхронно переводил Хранителям слова земной песни. Когда мальчишка стал исполнять припев третий раз, Первый Хранитель жестом остановил Нуалло Энро Пятого, в переводе Мудрые уже не нуждались. А едва песня закончилась, как Третий Хранитель попросил воспроизвести её ещё раз, но теперь без перевода. Перевод Хранители наверняка уже запомнили и так — недаром же их называли Мудрецами.

Ещё трижды Нуалло Энро Пятый включал пение маленького землянина. Хранители слушали, внимательно слушали и смотрели. Когда пение в очередной раз прекратилось, Третий Хранитель молча встал, подошёл к столику в центре комнаты и опустил в стоявший в его центре чёрный от времени глиняный сосуд руку. Внутри сосуда что-то тихо стукнуло.

Вслед за ним к столику подошёл Второй Хранитель и также опустил в сосуд руку. Первый Хранитель тоже опустил руку в сосуд, а затем перевернул его вверх дном. Когда он поднял сосуд над столом, все находившиеся в комнате увидели, что на поверхности стола лежат три круглых чёрных камня.

— Нуалло Энро Пятый! — громко и торжественно провозгласил Первый Хранитель. — Ты услышан! Ты убедил Трёх Мудрых, твои речи верны. Время пришло! Ты получишь помощь Древних. Врата Главного Хранилища будут открыты!..

* * *

[Система Брэссе, военно-учебный корабль "Александр Казарский"]

Учебная тревога! Учебная тревога! Учебная тревога!

Громкие и пронзительно-мерзкие звуки буквально вырвали Мишку из ласковых объятий сна. Тревога! Мишка вскочил с койки и лихорадочно принялся натягивать на себя мундир, путаясь в застёжках. Прошло целых двадцать две секунды с момента начала тревоги, прежде чем Мишка успел защёлкнуть последнюю пряжку. Рядом с ним заканчивал одеваться его товарищ Рамзан.

Выскочив из отсека, ребята бегом понеслись к своему орудию. За ними сзади раздавался топот многочисленных бегущих по коридору ног, но вот именно, что сзади! То есть, Мишка и Рамзан на этот раз пока первые. Первые!

Заскочив в боевой отсек, Мишка кинулся к шкафу со скафандрами, а Рамзан задержался у входной двери, задраивая её. Три секунды — и боевые скафандры активированы и готовы к использованию, за это время Рамзан уже успел задраить отсек. Насколько было возможно быстро, мальчишки нырнули внутрь скафандров (у каждого — свой, они индивидуальные, чужой боевой скафандр не подходит без перенастройки) и синхронно плюхнулись в боевые кресла. Подключили скафандры к системе жизнеобеспечения и пристегнулись. Всё, теперь они смогут вести бой даже при разгерметизации отсека. А в случае выхода из строя общекорабельной системы жизнеобеспечения, запасов воздуха и энергии самого скафандра всё равно хватит ещё на десять часов. За это время любой бой окончится так или иначе.

Мишка сразу вышел на связь с командиров батареи и доложил: "БП-13 к бою готов".

Потом некоторое (довольно долгое) время ничего не происходило. Мишка и Рамзан успели даже соскучиться от ничегонеделанья и принялись болтать друг с другом по приватному каналу на двоих. Они обсудили текущую политическую обстановку в мире, Мишка пожаловался, что его достаёт такая низкая точность Прыжков, отчего после Прыжка так долго приходится подползать к цели путешествия на релятивистской скорости, а Рамзан рассказал Мишке, что у Хавроньи-второй скоро будут поросята. В общем, скукотища!

Наконец, общий канал связи в скафандрах ребят ожил, и мичман Огоньков бодро сказал: "Отбой учебной тревоги. Поздравляю БП-13, сегодня они были первые! Всему расчёту за ужином по пирожному. Позор БП-2 Позор! Они — последние. Наказывать не буду, так как их результат на четыре секунды меньше положенного по нормативам ВКС, то есть у них ещё четыре секунды было в запасе по сравнению с нормативом, но всё равно — Позор улиткам! А теперь — всем продолжать занятия по распорядку"...

* * *

[Планета Брэссудза, Главное Хранилище расы шэни]

— Лирро, сюда иди, пожалуйста. Осторожно, не споткнись.

— Как их много, Нуалло. А я и не знала, что их столько ещё осталось.

— Я тоже не знал. Я думал, в Хранилище десятка три-четыре, не больше, а тут...

— Сколько их?

— Тяжёлых танков почти шесть сотен, орбитальных штурмовиков вдвое больше, плюс ещё мелочь всякая вроде шагающих скафандров-разрушителей, этих вообще тысяч десять. Я только про исправные говорю, а вообще, если и ремонтопригодные сосчитать, то три раза по столько наберётся.

— Удивительно. Но почему? Почему, Нуалло? Отчего Древние сами не использовали их? Отчего они всё это спрятали, а не послали в бой тогда, во время Последней Битвы?

— Потому, что тогда у них не было Настоящего Оружия.

— Шестьсот тяжёлых танков могли изменить исход войны, Нуалло.

— Не могли. Они могли отсрочить поражение, но на исход войны они бы не повлияли.

— Но... если это всё было бесполезно тогда, то на что ты надеешься теперь, Нуалло Энро Пятый?

— На тебя.

— На меня?

— Да, на тебя, Лирро Имми Пятая. На тебя и на твой Талант. Именно поэтому я и привёл тебя сюда.

— Но я не умею стрелять из пушки, я не умею пилотировать штурмовик. Чем может помочь слабая женщина?

— Лирро, танки, ракеты, штурмовики — это всего лишь железки. Воюют не танки. Шестьсот тяжёлых танков — это много, это очень много, у нас даже не хватает экипажей на них, но... Стокард выставит в сто раз больше сил, причём с опытными экипажами против наших новичков. Нам ведь приходится сажать в штурмовики и танки всех, хоть немного подходящих, невзирая ни на пол, ни на возраст. Нашему лучшему пилоту восемь лет и он — девочка. Девочка, у которой ещё даже не сформировалась сумка. Но она — лучшая. Вернее — это все остальные ещё хуже. А Стокард выставит против неё десять штурмовиков, пилотируемых ветеранами. Причём их штурмовики будут лучше, у них сильнее вооружение, крепче броня и выше скорость, ведь наши — устаревшие.

— Значит — всё бесполезно?

— Нет! Не бесполезно. Воюют — не танки, я говорил уже. Лирро.

— Что?

— Лирро Имми Пятая, я никогда ни о чём не просил тебя, но сейчас я прошу. Помоги нам. Помоги всем шэни.

— ???

— Твой талант известен всем шэни. Над твоими стихами плачут даже мужчины. Ты — великий поэт, возможно, даже величайший с эпохи Древних. Помоги.

— Что я должна сделать?

— Песня. Идём, тут больше нечего смотреть. Идём, сейчас я покажу тебе. Это земная песня, я переведу её для тебя, а ты... А ты переложи её на язык шэни. Именно это — наше Настоящее Оружие. Песня, а не танки. Пожалуйста, сделай это так, как могли писать Древние, а теперь умеешь лишь ты одна...

* * *

[Орбита планеты Брэссудза, грузовой терминал, военно-учебный корабль "Александр Казарский", мойка при втором камбузе]

БДЗЫННЬ!!

Это упала на пол и разбилась тарелка, косорукий Рамзан уронил её. Голый по пояс Мишка Воронов покосился в его сторону, но ничего не сказал, молча продолжил оттирать губкой с очередной миски остатки кетчупа. Слева от него высилась куча уже вымытой посуды, а справа — прямо-таки гора ещё не мытой. Рамзан убежал за веником, подмести осколки, а Лёшка Алексеев (так родители его пошутили, причём он ещё даже и Алексеевич) притащил из обеденного зала очередной поднос с грязными тарелками.

Это всё Борька виноват, поросёнок. В данном случае слово "поросёнок" не метафора, а просто существительное, Борька на самом деле поросёнок, взаправдошний. Он сын свиньи Хавроньи-второй.

Дело в том, что Борька, в отличие от шести своих братьев и сестёр, родился каким-то слабеньким и, кажется, собрался помирать. И помер бы, если бы не Рамзан. Тот подобрал его и стал с этим молодым кабаном носиться, как с писаной торбой. Притащил его в свою каюту, кормил из бутылочки тёплым молоком (коровьим, конечно, доить свинью не стал даже такой любитель животных, как Рамзан), сделал ему мягкую постельку в коробке из-под элементов питания БЭ-12. И Борька выжил. Передумал помирать, повеселел, а своей настоящей мамой совершенно искренне считал гардемарина Ахметова.

Когда Рамзан был на вахте или в наряде, Борька скучал по нему и со скуки делал всякие свинячьи шалости. То подушку Рамзана на пол стянет с койки и заснёт на ней, то корзину для бумаг опрокинет, то Мишкины тапочки описает. В общем, развлекался Борька в отсутствии Рамзана, как мог. А вчера, когда Мишка и Рамзан стояли вахту у своего орудия, к ним в каюту зашёл с проверкой мичман Огоньков.

Зашёл. И обнаружил там Борьку, который, навалив в туалетном блоке кучу, возил по полу зубами фуражку от парадки Рамзана (как он её достал из шкафа — непонятно). Вот и загремели Мишка и Рамзан по полной программе. Борька отправился в загон к своим родственникам, а гардемарины Воронов и Ахмедов получили по пять нарядов на кухню. За то, что сделали из своей каюты свинарник, причём в самом буквальном смысле этого слова, свиней они в каюте развели!

Мишка с тоской посмотрел на огромную гору ещё не вымытой посуды, вздохнул, и взял оттуда очередную тарелку. Смахнул в ведро свиного корма остатки гречневой каши и сунул её под струю воды. До конца наряда оставалось ещё шесть часов...

* * *

[Планета Брэссудза, город Траанг, центр охраны детства]

Маленькая Даанти Ауно Седьмая плакала, цепляясь руками за мать. Она очень боялась страшных сторков, она не хотела никуда улетать, она хотела вернуться домой, к себе домой. Разве это так много? Она просто хотела жить дома, со своими родителями. И всё.

Но вместо этого она сейчас находилась в приёмном отделении Траангского центра охраны детства, откуда ей уже сегодня предстояло отбыть на Стокард, на страшный, ужасный Стокард. Одной, без родителей!

Официально считалось, что она, как и другие ребята, отправляется туда на экскурсию с чисто познавательными целями и должна вернуться обратно домой примерно через полгода. Так считалось. Но на самом деле, из таких вот бесплатных "экскурсий", организовываемых центрами охраны детства по всей планете, никто и никогда не возвращался. И все про это знали.

Нет, по планетарному головидению иногда показывали коротенькие фильмы (созданные самими шэни) о том, как здорово дети шэни проводят время на Стокарде, как им там хорошо. Показывали детей, которые сами рассказывали, как им там, на Стокарде, чудесно. Показывали. Только вот встретить детей, вернувшихся со Стокарда обратно домой, на Брэссудза, встретить таких детей было нельзя. Их показывали по головидению, но вживую таких детей никто никогда не видел.

А что же на самом деле происходило там, на ужасном и загадочном Стокарде, с детьми шэни? А вот этого не знал никто. Доподлинно не знал никто, но слухи ходили самые ужасные.

Конечно, далеко не все дети шэни отправлялись на Стокард, даже не большинство, даже не заметная часть. Всего-то около одного процента. Всего. Только вот тем, кто попал в этот самый "один процент" от этого было ничуть не легче. А три дня назад и родителям Даанти Ауно Седьмой пришло извещение о том, что их старшая дочь избрана. Она отправляется на экскурсию на Стокард и должна прибыть тогда-то и туда-то.

Мама плакала всю ночь, отец куда-то ходил, что-то пытался сделать, но у него ничего не вышло. Отказаться от "экскурсии" было немыслимо. Невозможно. Даанти Ауно Седьмая уже внесена в списки.

Самой Даанти Ауно Седьмой было вдвойне, втройне, вдесятерне обидно. Родители не знали об этом, но она уже почти полгода входила в тайную организацию Сопротивления. И не просто входила, она училась на пилота тяжёлого штурмовика. Конечно, не вживую училась, сторки никогда не позволили бы шэни иметь свои настоящие боевые космические корабли. Даанти Ауно Седьмая училась на симуляторе, но это был очень хороший симулятор, полностью повторявший кабину пилота старинного, ещё времён Покоя, штурмовика шэни. И скоро, очень скоро, Великий Вождь шэни Нуалло Энро Пятый должен был дать Сигнал. Сигнал к Восстанию.

Но он не дал Сигнал. Не успел. Даанти Ауно Седьмая забрали раньше.

Так обидно.

Вот и её очередь. Всё. Пора. Прощай, мамочка, я всегда-всегда буду помнить и любить тебя. А мои игрушки отдай девочкам с нижнего этажа, братьям всё равно игрушки девчонки будут неинтересны. Прощай.

И тут... Тут случись нечто немыслимое, невероятное. Такого не было на Брэссудзе уже очень давно, сотни лет. Не было — и случилось. Отец Даанти Ауно Седьмой встал, отодвинул свою дочь себе за спину и твёрдо сказал: "Нет. Моя девочка никуда не поедет. Нет. Я — не позволю!"...

* * *

[Орбита планеты Брэссудза, грузовой терминал, военно-учебный корабль "Александр Казарский", боевая рубка]

— Товарищ каперанг, разрешите обратиться! — молоденький, прошлого года выпуска, мичман Ковалёв вытягивается в струнку пред командиром корабля.

— Что у Вас, мичман? — несколько недовольно отрывается от своих мыслей капитан первого ранга Лотар Геринг.

— Вот, товарищ каперанг, сообщение с планеты. Открытым текстом.

— Открытым текстом? Что же там?

— Сторки уведомляют, что будут наказывать кучку мятежников. Просят нас не вмешиваться и вообще никак не реагировать.

— Что-то новое. Какие мятежники на Брэссудза? Откуда они там?

— Так в том-то и дело, товарищ каперанг! У них, похоже, шэни взбунтовались.

— Was?! То есть... что?!

— Шэни взбунтовались. На планете восстание!..

* * *

[Планета Брэссудза, город Траанг, администрация]

Сэлк кен ло Сиан токк Сэлк ап мит Сэлк допил последний глоток ширра и аккуратно поставил пустую чашу на стол. Что же они там так долго копаются? Уже больше суток не могут задавить эти растения. Уже даже лёгкие танки послал им в помощь, а всё никак. Танки! Позор какой, танки используются в расправе с бунтовщиками. Жалкая кучка каких-то безумцев посмела восстать против великого Народа!

И ведь началось-то всё с какого-то совершенного пустяка. Какой-то обезумевший шэни отчего-то воспротивился тому, чтобы его дочь отправили на Стокард. Поразительно — "труп", "растение" — вздумал иди против воли Народа! Это было непонятно до смешного. Сэлк кен ло Сиан токк Сэлк ап мит Сэлк презирал шэни, как только может презирать их сторк — за покорность, за пришибленость, за... да за то, в конце концов, как раз, что они отдают своих детей чужакам и сами себя обманывают дикими лживыми сказочками, которые крутят в информационных каналах. Но чтобы ШЭНИ — ВЗБУНТОВАЛСЯ?!

Скорее всего, это и правда приступ безумия. Болезни. Шэни не может вести себя, как сторк. По природе своей, по определению — не может. А значит — тут и думать не о чем.

Глупец. Однозначно, глупец, безумец.

Ола! Вызов идёт. Ага, это командир танкового взвода, самого тяжёлого оружия, что имелось в распоряжении Сэлк кен ло Сиан токк Сэлк ап мит Сэлка, более тяжёлое вооружение есть лишь у имперской армии. Конечно, танки лёгкие, но у мятежников-то и против таких ничего нет, они вообще чуть ли не кухонными ножами вооружены. Ну, что там у них? Рассеяли?

ЧЕГО?!!

Голосовому сообщению командира танкистов Сэлк кен ло Сиан токк Сэлк ап мит Сэлк, разумеется, не поверил. Это было немыслимо, невероятно. Такого просто не могло быть. Не могло! Разумеется, Сэлк кен ло Сиан токк Сэлк ап мит Сэлк затребовал доказательств. И немедленно получил их. На экран его личного коммуникатора была выведена картинка, которую в данный момент наблюдала передняя камера командирского танка.

Три штуки. Действительно, три штуки! Они медленно, но неотвратимо ползли по улице города, продавливая своими массивными бронированными тушами дорожное покрытие. Вспышка! И изображение исчезло. Коммуникатор работал, но сигнала от танка он более не получал. Они что? Они что, стреляют? Шэни — СТРЕЛЯЮТ?!

А такого колосса, как эти три, Сэлк кен ло Сиан токк Сэлк ап мит Сэлк уже видел раньше. Видел и даже трогал его рукой. В музее видел, на Стокарде. Только там, в музее, рядом с ним была установлена табличка, гласящая, что это самый последний, единственный из сохранившихся, все остальные уничтожены. Как выяснилось, уничтожены не все, кое-что ещё осталось.

Сэлк кен ло Сиан токк Сэлк ап мит Сэлк вспомнил технические характеристики того монстра из музея и внезапно ощутил парализующую оторопь. Мир вокруг пошатнулся и на миг стал каким-то нереальным. Сэлк кен ло Сиан токк Сэлк ап мит Сэлк растерянно оглянулся, чтобы убедиться: он всё ещё в настоящем мире...

...но это был лишь миг — миг неверия и растерянности. На смену ему пришла волна холодного гнева.

Они заплатят. Страшно заплатят. Прямо сейчас.

* * *

[Орбита планеты Брэссудза, грузовой терминал, военно-учебный корабль "Александр Казарский", каюта гардемаринов]

— ...Слышал, обезьянки взбунтовались! — толкает в бок и шепчет Мишке в ухо Рамзан.

— Какие обезьянки? — спросонок не понял его Мишка Воронов. — Ты о чём?

— На планете, на Брэссудзе, там дикари местные взбунтовались против сторков. Недовольны чем-то. Наверное, бананов им недокладывают.

— Погоди, — Мишка садится на кровати. — Рамзик, какие обезьянки? Повтори, я не понял.

— Так говорю же, местные аборигены против сторков восстали. На поверхности планеты бои, число жертв уже тысячами считают.

— А при чём тут "обезьянки"?

— Так... Шэни же. Против сторков. Как ещё этих идиотов назвать?

— Шэни — идиоты и обезьянки? Рамзик, а вот мне кажется, кто-то сейчас в глаз получит. И этот кто-то — не я.

— ША!! Ещё неизвестно, кто первее получит. А вообще...

— А вообще — ты осёл. Шэни хорошие. За что ты так на них?

Молчание. Гардемарин Ахмедов протянул руку и выключил ночной светильник. Сопение.

— Миша?

— Чего?

— Я — ишак, — голос Рамзана в темноте.

— Включи свет.

— Нет. Мне стыдно. Мне стыдно смотреть на тебя, Миша. Действительно, а отчего я решил, что это сторки тут правые? А если правы не они?..

* * *

[Орбита планеты Брэссудза, грузовой терминал, военно-учебный корабль "Александр Казарский", боевая рубка]

— ...Что они сделали?

— Предположительно, захватили главную планетарную станцию головещания. Во всяком случае, характер идущих с поверхности сигналов резко изменился десять минут назад. Они больше не говорят, что на планете всё нормально и под контролем.

— А что говорят?

— Говорят, что раса шэни более не признаёт главенства над собой сторков или какой-либо иной расы. Шэни — свободный народ. И они готовы защищать такие свои слова с оружием в руках.

— Любопытно. А что сторки?

— Пока молчат.

— Понятно. Лейтенант Муравьёв!

— Я!

— Как продвигается загрузка на борт питьевой воды?

— Всё по графику, товарищ командор, перебоев нет. Через три часа закончим.

— Не годится. Всемерно ускорить погрузку! Разрешаю использовать аварийные комплекты водосборников. Поднять вторую вахту гардемаринов! Быстрее, лейтенант!

— Есть, ускорить погрузку воды, товарищ каперанг!..

* * *

[Граница атмосферы планеты Брэссудза]

Выше! Выше! Выше!

Все!!

Вот он — Космос! Впервые в жизни Даанти Ауно Седьмая вышла в космос. По-настоящему вышла, не на симуляторе. Старинный, но всё ещё грозный штурмовик, в кабине которого она находилась, уверенно рвался вверх, прочь от планеты. Сторки — там!! Там — враги!!

Но теперь она не беззащитная маленькая девочка. Теперь она — смертоносная боевая машина, созданная её народом сотни лет назад и все эти сотни лет пролежавшая в секретном Хранилище Древних. И теперь она отомстит.

Отомстит за погибших в безумном уличном бою родителей. Отомстит за мальчишку жившего через дорогу, которого проходивший мимо сторк зарубил за то, что тот слишком громко плакал. Отомстит за всех шэни. Они — больше не рабы!

Свободные шэни уже захватили центральную планетарную станцию головещания и великий Нуалло Энро Пятый выступил на весь мир. Шэни больше не признают сторков своими хозяевами. Шэни — свободны! И прямо сейчас, в эти минуты, древний приёмник штурмовика продолжал принимать сигналы с планеты, от Свободной станции головещания. Непревзойдённая Лирро Имми Пятая написала новую песню, песню Свободы!

Вот это песня! Даанти Ауно Седьмая просто плакала, когда слушала её слова и музыку. Лирро Имми Пятая, наверное, написала свою Самую Лучшую Песню. Где враги? ГДЕ?!

Ага, вот они! Со стороны дрейфующей в пространстве эскадры сторков приближается несколько точек. Это их орбитальные штурмовики, штурмовики Врагов! Вперёд! И Даанти Ауно Седьмая ведь не одна, их много, вместе с ней ещё почти семь сотен могучих штурмовых машин Древних. А сторков... Да их всего... всего... три десятка? Так мало? Они что, издеваются?

Что ж, тем лучше, Даанти Ауно Седьмая подумала, что лавина шэни просто сметёт жалкую кучку самодовольных сторков. Ведь их семьсот против тридцати! Сторки открыли огонь, но Даанти Ауно Седьмая пока стрелять не может, её старинный кораблик с такого расстояния делать это не способен.

Шедший слева от Даанти Ауно Седьмой штурмовик шэни вдруг превратился в огненный шар. На информационной панели видно, что штурмовики Древних гибнут один за другим, огонь сторков убийственно точен. Но машина Даанти Ауно Седьмой пока не повреждена, ей везёт. Ближе, ещё ближе! Вот первая машина сторков входит в радиус поражения. Огонь! Огонь!! Получайте, гады!!

Стреляет по сторкам не только Даанти Ауно Седьмая, уже больше стони машин Древних ведут огонь, ещё большее количество подходит к месту битвы. Огонь! ОГОНЬ!!

Даанти Ауно Седьмая бросает взгляд на информационную панель. Боезапас 73%. Попаданий 0. Точность 0%. Как ноль попаданий? И тут Даанти Ауно Седьмая с ужасом и удивлением замечает, что ноль попаданий не только у неё. По сторкам не попал никто. ВООБЩЕ НИКТО!! Тысячи выпущенных ракет и НИ ОДНОГО попадания. А машины сторков, тем временем, не прекращают стрелять и исполняют какой-то безумный и страшный Танец Смерти. И штурмовики шэни гибнут. Гибнут. Гибнут. Гибнут. Один за другим.

Но в кабине всё ещё звучит передаваемая с планеты гениальная песня великой Лирро Имми Пятой, которой она, несомненно, обессмертила своё имя. Разве можно проиграть с Такой песней? Нет! Никогда. И тогда Даанти Ауно Седьмая поняла, что ей нужно делать. Поняла. Ведь руки у неё чисты. Ракеты не берут сторков? А если вот так?!

* * *

[Орбита планеты Брэссудза, грузовой терминал, военно-учебный корабль "Александр Казарский", кают-компания гардемаринов]

— Ребята, смотрите! — кричит Лёшка Алексеев и тычет пальцем в огромный информационный экран, висящий на стене. Вся галдящая куча мальчишек, что только что с жаром обсуждала последние события на домашней планете шэни, развернулась в его сторону.

— Что это? — спрашивает Рамзан Ахмедов. — Лёха, это чего?

— Ты что, тупой?! Это шэни, они атакуют!

— В космосе? Брось, гонишь. На планете ещё куда ни шло, можно поверить. Но откуда у них боевые космические корабли?

— Не знаю, откуда, но они есть, видишь же!

— Да ещё так много. Их же сотни. Сотни!

— Это какая-то мелочь, — говорит Степанов, — что-то типа штурмовиков. Видите, как они маневрируют.

— О боги, что это за построение? "Пчелиный рой", что ли?

— Куча какая-то невнятная. Они что, такой кучей воевать собираются? Их хоть чему-нибудь учили?

— Смотрите, сторки!

— Где? Где?!

— Да вон же, видишь!

— Их всего штук тридцать. Шэни сожрут их и не поморщатся.

— Не говори "гоп". Ты хоть понял, на чём шэни воевать собрались?

— Не, я ж медик, в типах кораблей не очень.

— Балда ты, а не медик. Я в тот раз просто слив неспелых обожрался, а ты сразу: "Аппендицит! Срочно резать!". А если бы правда разрезали?

— Санёк, я же уже извинился! Зато я вывих тебе вправил тогда в походе, помнишь?

— Помню. Так ты...

— СТОП!! Лёха, чего ты там говорил? На чём Шэни воевать собрались?

— Да на старье каком-то, что-то вроде нашего МиГ-"космо". Такого уже и в учебных эскадрильях не осталось, только в музеях. А у сторков-то штурмовики нормальные, современные.

— Зато их вон сколько! Они же одной массой сомнут.

— Сомнут? Ну, посмотрим-посмотрим.

— Оба! Сторки стрелять начали!

— И попали.

...

— Блин.

— Ребята, они их как салаг делают.

— Да что же это такое-то?

— Сразу двоих. Ребя, эти шэни беспомощные, будто котята.

— А чего они сами не стреляют?

— Да стреляют они.

— Куда? В космос?

— У них ракеты наверняка такие же допотопные, как и корабли. Такими они запарятся в сторков попадать.

— Факт, запарятся.

— Почему?

— Да глупые старые ракеты, у них интеллект, будто у таракана, их обмануть как нефиг делать. Наверняка сторки систему кодов "свой-чужой" раскололи и ракеты шэни не могут их захватить, они сами специально в сторону от кораблей сторков отворачивают, своими их считают.

— Смотрите, попали!

— Где?

— Вон, справа, видишь?

— Ага. Значит, работают ракеты-то!

— Может, одна бракованная попалась, вот и попала сдуру.

— Не, вон ещё раз попали!

— И ещё.

— Во, сразу три. Чего-то шэни резко воевать научились. То мимо-мимо, а тут попадать начали. Ракеты, что-ли, другие использовать стали.

— Нет, не ракеты.

— А чего?

— Парни, я всё понял.

— Чего ты понял, Лёх?

— Это никакие не ракеты, ракетами шэни попасть не могут.

— А что же тогда? Сбивают же!

— Не сбивают. Ребята, это — не ракеты. Это тараны. Шэни идут на сторков в таранную атаку...

* * *

[Орбита планеты Брэссудзе, грузовой терминал, военно-учебный корабль "Александр Казарский", боевая рубка]

— ...на таран.

— Я вижу, лейтенант.

— Товарищ каперанг!

— Да?

— Возможно, это нужно посмотреть, передача по головидению с Брэссудзе.

— А что там?

— Они обещают, что об их борьбе сейчас будет петь молодой землянин.

— Молодой землянин? Любопытно. Ну-ка, выведите это на большой экран.

— Есть.

— Товарищ командор, в кают-компании гардемарины, похоже, устроили митинг. Вот, взгляните.

— Хм...

— Вот он, товарищ каперанг, я сделал.

На экране появилось изображение мальчишки в отглаженной пионерской форме. Заиграла музыка, мальчишка переступил с ноги на ногу и запел невероятно чистым пронзительным голосом:

Добром и словом другу помоги,

И лишь когда грозят ему враги,

Ты можешь силу духа и руки,

Вложить в свой гнев, удары и броски.

Своё непревзойдённое оружие

Для подвига готовь и береги.

— Я его знаю! Товарищи офицеры, я его знаю! Это Женя Самойлов, у меня дочка увлекается, записи всех его выступления собрала.

— Я тоже видел его. Да, это Самойлов.

— А я его живьём видел, жена затащила на выступление. Мальчишка как мальчишка, но поёт действительно здорово.

— Тихо, товарищи офицеры! А это что такое?

Женя закончил петь первый куплет, но дальше песню не продолжил. Вместо этого головизор показывает группу шэни низкого роста (вероятно, молодые особи), которые начали что-то петь под ту же музыку.

— Они повторяют. Товарищи, я не слишком хорошо знаю язык шэни, но сейчас могу уверенно утверждать — они повторяют слова Самойлова на своём языке. Они что, песню перевели?

Молодые шэни допели, и вновь появилось изображение Жени, который продолжил:

Насилье точит сталь,

Но сталь его не вечна,

А ты душою крепче стали стань,

Когда чиста рука, а цели человечны,

Рука крошит отточенную сталь.

В рубке напряжённое молчание. Никто ничего не говорит, все взгляды явно сосредоточены на командире. Первым не выдержал каперанг Геринг:

— ЧТО?! Что вы от меня хотите?!

— Товарищ каперанг, а мы так и простоим в сторонке?

— У нас мир, лейтенант. Мир! Мир — это значит, что нет войны, Вам ясно?

— Так точно, ясно, товарищ капитан первого ранга.

— Тогда занимайтесь своими прямыми обязанностями.

— Есть.

— Шэни уничтожили все штурмовики сторков, товарищ каперанг. Уничтожили только таранными атаками, попаданий ракет в штурмовики сторков не зафиксировано.

— Я услышал и понял.

— Штурмовики шэни движутся в сторону главных сил сторков. Всего их осталось около пятисот, примерно двести погибло в бою с тремя десятками сторков.

— Я услышал и понял.

На экране вновь появился Женя Самойлов. Появился и начал петь второй куплет:

Гордится зло могуществом своим

И тем, что большинство смирилось с ним,

Но разве мы с тобой себе простим,

Когда мы злу урока не дадим.

Своё непревзойдённое оружие

С тобой соединим и победим.

— Товарищ каперанг.

— Что?

— Там... там гардемарины пришли. Много. Около сотни, или даже больше. Похоже, все свободные от работ и от вахты.

— Что им нужно?

— Эээ...

— Идите и разберитесь с ними, товарищ капитан-лейтенант. В конце концов, ведь это Вы у меня зам по воспитательной работе. Вот и воспитывайте.

— Слушаюсь.

— Штурмовики шэни вступили в бой с основными силами орбитальной группировки сторков.

— Я вижу, лейтенант.

— Товарищ каперанг ...

— ЧТО?!! Но что я могу?! У них тут два крейсера. ДВА! КРЕЙСЕРА!!

— Товарищ каперанг, я всё понимаю, но...

— Что "но", товарищ лейтенант? Договаривайте уже, раз начали. Что "но"?

Тем временем, Женя поёт с экрана:

Насилье точит сталь,

Но сталь его не вечна,

А ты душою крепче стали стань,

Когда чиста рука, а цели человечны,

Рука крошит отточенную сталь.

— Но я просто вынужден напомнить Вам, товарищ капитан первого ранга, о человеке, чьё имя носит наш корабль.

Пауза. Молчание. Тишина в рубке, только хор юных шэни поёт на своём языке старую земную песню.

— У него была нормальная команда, — наконец глухо говорит каперанг Геринг. — У него были матросы. А у меня — сопливые мальчишки. Они же дети! Ребята, они ведь дети!! Я не могу отправить их в бой! Не могу!!

— Они — не дети. Они гардемарины Его Величества, и они тоже давали присягу.

— Всё равно они дети.

— Товарищ каперанг! — говорит вернувшийся в рубку кап-лей Зелёный.

— Да, что там?

— Товарищ каперанг, гардемарины требуют...

— Требуют?!

— Да, они именно требуют вмешаться. И это не только их требование, стоящие на вахте и находящиеся в наряде поддерживают пришедших. Это общее требование. Они требуют вмешаться и остановить расправу сторков над шэни.

— Это как же это кто-то посмел хоть что-то "требовать" от капитана на борту его корабля? На борту корабля даже император может меня лишь просить. А они — требуют?!

— А они требуют. Командир, честное слово, команда находится на грани бунта.

— Бунта?

— Мальчишки. Я не могу их успокоить.

В наступившей тишине неожиданно громко звучит звонкий голос Самойлова:

Всегда и всюду жертву защити,

Поверженного в схватке пощади,

Достиг победы, снова к ней иди,

Важнее прошлой та, что впереди.

Своё непревзойдённое оружие

Носи в своей груди и пой в пути.

— Нет.

— Товарищ каперанг ...

— Нет! Мой ответ: НЕТ!!

— Но...

— Идиоты. Вы понимаете, сколько людских жизней нам придётся потерять, если мы сейчас атакуем сторков? Миллионы! Десятки миллионов! Ведь это — война.

— И потому мы будем спокойно смотреть на всё это?

— Будем.

— Почему?

— Потому, что это Я так решил. Кораблём командую я, а не Вы, товарищ капитан второго ранга.

— Но как объяснить всё это гардемаринам? Они не поймут, они же... мальчишки.

— Бунт. Кому-то не дают покоя лавры Джона Сильвера? "Весёлого Роджера" поднять захотели, да? Может, ещё мне чёрную метку вручите, а? У нас тут Императорский флот или Береговое Братство? Так вот, забывчивым напоминаю, что для участников мятежа предусмотрено всего два вида наказания. Два, независимо от пола и возраста. Это либо смертная казнь, либо, при наличии смягчающих обстоятельств, разжалование без пенсиона и права ношения формы. Кто-то ещё хочет бунтовать против Императора?

— О небо, — тихо говорит лейтенант Муравьёв, сидящий на месте Наблюдателя.

— Что там ещё? — недовольно оборачивается в его сторону каперанг Геринг, а уже почти забытый всеми Женя Самойлов невероятно красивым голосом продолжает свою песню:

Насилье точит сталь,

Но сталь его не вечна,

А ты душою крепче стали стань,

Когда чиста рука, а цели человечны,

Рука крошит отточенную сталь.

— Так что там, лейтенант?

— Они...

— Что "они", лейтенант?

— Сторки подвергли часть районов планеты орбитальной бомбардировке масс-бомбами.

— ЧТО?!!

— Сторки подвергли планету орбитальной бомбардировке масс-бомбами.

— И...

— Город Траанг, где начался мятеж, полностью уничтожен.

...

— Мощность взрыва при ударе порядка шести-девяти мегатонн в тротиловом эквиваленте. По предварительным оценкам, число жертв от двухсот до четырёхсот тысяч шэни.

В рубке гробовая тишина.

Капитан первого ранга Геринг с кривой улыбкой на почерневшем вдруг лице молча подошёл к капитанскому креслу. Сел, резко сунул руку в сканер, затем достал маленький фигурный ключик, висевший у него на груди на цепочке. Вставил ключик в предназначенное для него отверстие и повернул. Три раза по часовой стрелке, один раз против, а затем ещё дважды вновь по часовой стрелке. Набрал на клавиатуре код. Бесстрастный мужской голос из динамиков сообщил:

<Полный контроль активирован>

— Перевести боевые системы корабля в активный режим!

<Боевые системы корабля переведены из режима "учебный" в режим "боевой">

— Аварийная расстыковка!

<Аварийная расстыковка противопоказана. Возможные повреждения в случае аварийной расстыковки: разрыв второго...>

— ИСПОНЯТЬ!!!

Корабль чуть дёрнулся.

<Аварийная расстыковка произведена>

— Алёшин!

— Я!

— Курс на сближение с эскадрой сторков. Попробуйте зайти в хвост вон тому толстяку.

— Есть.

— Яковлев!

— Я!

— Приказываю подготовить боеприпасы Особой мощности к боевому применению.

— Есть, подготовить боеприпасы Особой мощности к боевому применению!

— Всё, сынки, это война, — негромко сказал капитан первого ранга Геринг. А затем произнёс самые последние слова, сказанные ещё в мирное время: "Боевая тревога!!"

Гордится зло могуществом своим

И тем, что большинство смирилось с ним,

Но разве мы с тобой себе простим,

Когда мы злу урока не дадим...