"Хроники голода"

Unknown

Хроники голода…

1.1 Любовь на поводке

Излить душу она пыталась взахлеб. Вывалить всю свою короткую жизнь за минуту, как вываливает мусоровоз отходы на свалке.

Господи-не-существующий, как часто мне это приходилось видеть…

Девушка, почти еще девочка, лет семнадцати-шестнадцати, тараторила без умолку. Всхлипывала, совсем по-детски вытирала нос тыльной стороной ладони. Симпатичная, с размазанной помадой, потекшей тушью и… животным ужасом в больших, как и у птицы глазах.

Наверное, каким-то образом девчонка чуяла, что жить ей осталось недолго, и теперь с отчаянием искала помощи. Стучалась наши в задраенные наглухо сердца, рыдала от бессилья, едва ли не падала на колени.

«И упала бы, — подумал я с отвращением к самому себе. — Непременно упала бы, но так же, как чувствует, что жить ей осталось недолго, именно так же она понимает — помощи не дождется, хоть стой на коленях, хоть умоляй именем матери…»

Я отступил к мутному от грязи окну, закурил.

Мучительно хотелось выпить. Аж в холодный пот бросало.

Девчонка, забившись в угол, уже не кричала, а тихонько подвывала. Значит, окончательно осознала, что своих утренних визитеров не разжалобит.

И вновь я ощутил отвращение к самому себе. «Разжалобить»… Нет у нее такой цели. У этой чумазой, перепуганной насмерть девчонки, которой по возрасту еще положено в куклы играться, только одно на уме — отыскать надежду. Хочет, чтобы ей хоть кто-нибудь сказал, что заразу в ее крови — можно убить. Ребенок, милостью ублюдочной жизни, оказавшийся на улице, а теперь еще и ставший жертвой стриги…

Кир и Серж…

«Два гребаных педика!»

…дотошно расспрашивали девчонку. И плевать этим двум мудакам на слова девочки, на ее страх и боль. Четко, как по инструкции, задавали вопросы: как заманивала людей для своей альфы, кого еще из диких видела, как давно сама ощутила голод?

— Да не ощущала я голода!!! — завизжала девчонка, срывая связки.

В ушах зазвенело.

— Не ори! — строго одернул то ли Кир, то ли Серж.

— Это тебе не поможет, — поддакнул его партнер.

— Она знает, — сказал я хрипло.

От неожиданности все трое обернулись ко мне. Я подчеркнул, глядя на пару мужиков в строгих костюмах:

— Она все понимает. Так что, два клоуна, хоть ведите себя малость человечнее.

Обхватив тонкими, как прутики, ручонками плечи, девчонка опустила взгляд. Оба клерика почти синхронно кивнули. Хотя я видел вопрос в их глазах: зачем испытывать эмоции, пусть даже к детям, если они все равно обречены?

«Два гребаных педика, — подумал я, давя каблуком окурок. — Ну кто их надоумил костюмы одевать? Они траханные эфбээровцы?»

Я отвернулся к чердачному окну и потянул из пачки новую сигарету.

Что-то в последнее время модно это стало у диких — устраивать спячки в человеческих домах. Не в канализации, не за городом, не в лесах. Выбирают самые недоступные места, вроде запертых чердаков, лифтовых шах, и отлеживаются в солнечный день. А на ночь возвращаются на улицы Нерезиновой.

За покрытым пылью и паутиной окном лежала Москва. Город настолько большой и многогранный, что, наверное, нет на земле ни одного человека, знающего все его секреты.

— Олег…

Я обернулся.

Кир (или Серж?) пытался выглядеть серьезным и крутым сукиным сыном. Но получалось у него херово. Конечно, на сукина сына тянул, но только на самого заурядного.

«На кой черт Бертрезен их сюда прислал? Он же вызвал меня. Не доверяет?»

— Она раскололась.

Я различил в его голосе гордость за отлично выполненную работу. И вновь отвращение захлестнуло. Прав был я — плевать этим двум педикам на девчонку и на ее горе. Для них обоих она уже давно в прошлом.

— Вот, — он протянул мне лист с «бородой» телефонов. — Классическая схема: массажный салон. Там они все и шлюхами, и массажистками работали. Там же и перезаражали друг друга…

— Где ее альфа? — перебил я.

— Кир сейчас выясняет.

Значит, этот мудак все-таки Серж.

— Слушай… — начал я с невинным выражением лица.

— Да, Олег?

— А правда, что про вас говорят? Будто вы с напарником друг друга в жопу трахаете?

Серж дернулся, как от пощечины. Его лоснящаяся самодовольством броня дала трещину, он залился краской.

— Кто говорит? Что з чушь?!

— Пойду, — я безмятежно махнул рукой, — прогуляюсь немного, перекурить надо…

Осторожно ступая по захламленному чердаку, двинулся к выходу. Старался не шуметь, чтобы не поднимать пыли. Грязи здесь было столько, что, казалось, даже призраки давно покрылись пылью, смирившись с забвением.

У выхода оглянулся: с чердака доносились невнятные голоса. Судя по девчоночьему крику: свою альфу выдавать не желает. Ну, это и понятно. Не бывало еще такого, чтобы дикие, даже еще не полностью обращенные, предавали того, кто впервые отведал их крови…

Вновь накатило желание садануть стакан вискаря.

«Не сейчас Олежа… — подумал я тоскливо. — Сначала найдем альфу. Все остальное — потом».

Я отошел спустился на лестничную площадку, закурил и закрыл глаза. Мысленно представил дом, от крыши до фундамента. Где могла бы затаиться стрига?

В подвале мы проверили, на чердаке — одна девчонка. Где следы существования ее альфы? Дикие обычно оставляют их предостаточно.

Не открывая глаз, прошелся по лестнице. Интуиция, которую всегда так хвалил Бертрезен, молчала.

С раздражением я поднялся на верхний этаж, замер.

Итак? Стрига всегда поступает одинаково и не спит с жертвой, с любимой поилкой. Значит, каков алгоритм действий? Дикая взбирается на чердак, изнутри открывает замок, впускает девчонку. Потом уже снаружи ее запирает, чтобы вернуться под вечер и «поцеловать» перед долгой ночью. Но — где она спит?

Кто-то вызвал лифт, кабина с гулом стала опускаться. К запаху пыли и мусоропровода вдруг примешалась ни с чем не сравнимая вонь разложения.

Альфа где-то рядом!

Я вернулся к чердаку, пошуровал в сумке «бравых напарников». Нашел электронную отмычку и двинулся к машинному отделению лифта. На чердаке два костюмированных педика продолжали колоть девчонку.

«Олухи… Кто же вас так хреново учил?»

У двери с надписью «Посторонним вход запрещен» запах усилился. Я остановился на секунду, присел на корточки. И буквально сразу увидал нечто серое, скомканное, мертвое.

Я открыл глаза и выплюнул давно погасший окурок.

— Вот ты где, сука…

Цифровая отмычка щелкнула, я дернул за ручку двери и заглянул в помещение. В ноздри шибанула такая вонь, что меня едва не вывернуло наизнанку.

— Господи-не-существующий…

На цементном полу, прямо за огромным двигателем, лежала лицом вниз такая же малолетняя девчонка. Только у этой уже была привычная для дикой серая кожа. Она лежала, как труп, недвижимо, подтянув ноги и спрятав под живот руки.

Но хуже всего — вокруг множество любовно обглоданных костей. Слишком маленьких, чтобы принадлежать взрослому человеку…

— Разберитесь с ними, — сказал я, топая к припаркованной у подъезда мазде. — А я сюда поеду.

И потряс в воздухе бумажку с телефонами и адресом массажного салона.

То ли Кир, то ли Серж кивнул. Ответил:

— Олег Николаевич, все сделаем… но…

— Что такое?

— Господин Бертрезен еще не знает про это логово…

— Так позвони ему и доложи.

— А что делать со здоровой девкой?

Я всплеснул руками. Господи, наградил Бретрезен помощниками! Неужели эти два мудака не понимают, что я всего-то хочу побыстрее свалить отсюда?! Не могу, не могу я с детьми связываться!

— Олег Николаевич…

Я рявкнул:

— Можешь трахнуть ее, если жопа напарника уже надоела!

И, не слушая больше, завел двигатель.

Хотелось приложиться к бутылке. Приложиться крепко. Так, чтобы забыть и о той твари, что лежала на дне колодца, и о ее протеже на чердаке, несчастной, перепуганной насмерть девчонке (пока еще просто девчонке), и о тех, кто уже стал их жертвами. Да, черт возьми, вообще о нашей блядской жизни, которая позволяет всему этому существовать…

Вечер принес мерзкий моросящий дождь и головную боль.

Сидя в салоне конторской мазды, я терпеливо ждал. Через улицу громко трещала неисправная неоновая вывеска: «Тайский массаж и анальная терапия». Буквы «м» и «у» в слове «мануальная» не горели.

Дешевенькое место. В не самом привлекательном районе города, не на самой чистой улице. Идеальная клоака для диких. Лучше только трасса. Но трасса плоха тем, что долго на одном месте не поохотишься.

Есть, конечно, еще бомжатники, но, вопреки очевидной мысли, притоны бездомных им не подходят. Там особенная атмосфера. Бездомные каждый сам за себя, но при этом стараются быть в курсе судьбы остальных. Для бомжей это очень важно. От того их выживание зависит. Потому любого дикого вычисляют быстро.

Я стряхнул пепел в открытое окно, затянулся. Часы на приборной доске мазды показывали девять тридцать вечера. «Анальная терапия» работала, если верить расписанию, до восьми. Потом в салоне начиналась совершенно другая жизнь. Жизнь диких.

Не зная, чем заняться, я еще раз взглянул на объявление.

«Живем только один раз. Нужно успеть попробовать все! КОНФИДЕНЦИАЛЬНО!!!»

Хороший текст.

Должно быть с легкостью подкупает мужчин с кризисом среднего возраста. Жизнь уходит, думают, времени все меньше, а, пока есть возможность, нужно успеть и попробовать все. И пробуют, кретины. Выгребают подчистую заначку и летят на крыльях Амура, чтобы уползти с подарком Венеры. И дай-то бог, если с женой этим подарком потом не поделятся, а вовремя к врачу пойдут.

Я скомкал в кулаке бумажку с «бородой» телефонов, матюгнулся, и отбросил на пол у пассажирского сидения. Потом щелчком пульнул окурок на дорогу и достал из-под сидения термос с черным кофе, крепко разбавленным виски.

— Кофе по-ирландски, — прохрипел я. — И в жопу все проблемы…

Набулькал стакан кофе, от которого просто разило спиртом. Встряхнул термос. В нем уже меньше половины, но блаженного опьянения не было. То ли я уже на той стадии алкоголизма, когда пьешь, как конь, то ли паскуда Бертрезен со мной что-то сделал. Наверное, второе. Хотя разум вкрадчиво шепнул, что вероятнее всего — первый вариант.

— В жопу первый вариант, — выдохнул я и сделал большой глоток.

Жар перекинулся с языка на глотку, потек по пищеводу, плюхнулся в желудок. Неожиданно для себя я громко и некуртуазно икнул.

— Гребаный Берт, — поставив стакан на подставку, я сунул в зубы сигарету. — Доведут они меня…

Чиркнула зажигалка, захрустели от жара табачные крошки. Я глубоко затянулся. На корне языка появилась горечь, то ли от сигарет, то ли от осточертевшей скотской жизни. Пришлось трусливо выжигать горечь новым глотком «ирландского» кофе.

Сквозь клубы сизого дыма, который неисправная вывеска на той стороне улицы подсвечивала алым, я вдруг увидел худенькую женщину в длинном плаще. Она непонятно откуда выскользнула на пустой тротуар. Словно сама ночь сблеванула свое порождение.

«Первая, — подумал я, затягиваясь горьким дымом. — Иди-иди, цыпочка. Я тебя заждался…»

Работницу «анальной» терапии вычислил бы и слепец. Тощие ножки в сетчатых колготках, дешевые китайские ботфорты выше колена. Ладони в карманах распахнутого настежь плаща, неопрятная прическа, взгляд прикован к мостовой.

Ночная фея (а для кого-то — ночной кошмар) поравнялась с дверью массажного салона. Вынула руку из кармана и трижды постучала. Даже с такого расстояния я видел, насколько тонкие и длинные у нее пальцы.

Железная дверь приоткрылась, женщина мгновенно скользнула в проем и тут же вновь щелкнул замок.

— Ночь будет прожита не зря, — каркнул я.

Выбросив окурок, я потянулся за кофе.

Я прождал еще полтора часа. За это время в салон явились еще двое диких. Оба — женщины. Точнее, когда-то были женщинами. Теперь это были серокожие мумии с дьявольской жаждой. Сухие, злые и беспощадные. Наверное, на их телах оставались влажными только два места: жадная пасть и такая же жадная щель между ног. Твари развратные, как сам черт.

Кроме моих потенциальных клиентов, массажный салон посетило пятеро мужчин. Все — люди. И ни один до сих пор не покинул приют «последней возможности попробовать что-то новое».

За это время я успел прикончить остатки кофе и теперь в голове немного плыло. Но мне нравилось такое состояние. Не хочу испытывать чувства. Лучше быть таким вот немного тормознутым и отупевшим. Так проще справляться с грязью, а ее недостатка в моей работе не бывает.

«Ладно, — подумал я, — пора начинать».

Я достал мобильник из кармана. Не обыкновенный брэндированный аппарат из салона мобильной связи, а серьезную игрушку. Такие выпускают ограниченной серией, они строго подотчетны и в мире их не больше трех-четырех сотен. Говорят, подобными телефонами пользуются президенты и главы разведки. Он работает на особых частотах, в корпус встроены хитрые модули для определения слежки, прослушки, связи со спутником и датчики считывания виртуальных маяков.

Я ввел пароль. Каждое нажатие считывалось не мгновенно, а с полусекундной паузой, которая означала работу сканера отпечатков пальцев. Экран осветился, появилось меню текстовых сообщений. Отпечатал:

«Предварительная оценка ситуации: три цели, все — дикие. Опасность умеренная. Приступаю к ликвидации».

Адрес и подробности писать не стал. Еще один плюс этой машинки — о тебе знают все.

Сунув мобильник в карман, я потянул за рычаг, дверца с легким хлюпаньем открылась. В лицо дохнуло сыростью.

Я прошел к багажнику, открыл. Под светом тусклой лампы сдернул с рабочего кейса покрывало, на открывшейся сенсорной панели под бронированным стеклом набрал пароль, и прозрачная крышка с шипением пневматики поднялась. Взгляду представился набор ликвидатора — впечатляющий арсенал маньяка. Тяжелые кастеты и ножи с серповидным лезвием, хирургическая пила, колья с катетерами и набалдашником в виде черепа, чтобы можно было использовать еще и как короткие дубинки. Поблескивал хромом огромный револьвер, смирно лежали в уголке две свето-шумовые гранаты.