Каникулы в волшебной стране

Дождь перестал. И воздух заметно посветлел, так что стали видны некоторые подробности пейзажа: гранитные скалы, сосны, и недвижная, похожая цветом на оружейную сталь гладь озера.

— Где мы? — спросила Кира, рассматривая в некотором недоумении окрестности.

— Как звать-то, помните? — хмыкнул Львов.

— Вроде бы, Кирой нарекли... — Во рту было сухо и гадко.

— Выпить хотите, Кира Дмитриевна?

— А есть?

— Ну, кто же предлагает, если нету? — И Львов протянул ей флягу. — Держите, командир! Туркестанский бренди пить приходилось? Этот лучше!

Бренди оказался, и в самом деле, неплох.

— Хорош! — признала Кира, возвращая ополовиненную флягу. — Так, где мы находимся?

— Еще час или два и будем в Брунфло.

— Брунфло — это Свея?

— В общем, да, — подтвердил поручик догадку Киры. — В Брунфло обитает наш крыс.

— Крыс? — недоуменно вскинулась Кира.

— А вы что же думали, я шучу? — удивился Львов.

— Вообще-то, да, — призналась Кира.

— Ерунда! — отрезал Львов, прибавляя скорость. — Я такими вещами не шучу. Обещал свозить Золушку на бал к королю, значит, так и будет. Каникулы только начинаются, Кира Дмитриевна. То ли еще будет!

* * *

— Повторите, пожалуйста, — попросила совершенно сбитая с толку Кира, — зачем я это делаю?

— Затем, что это правильно,— объяснил Львов, демонстрируя непоколебимое спокойствие и стеклянный взгляд. — Так надо, Кира Дмитриевна! Молчите!

"Молчать? Могу, но... Все это как-то странно, не так ли?"

Они пили с раннего утра. Крымское игристое, водку и бренди, старку и самогон. Ездили по живописным окрестностям городка с непроизносимым названием Брунфло, заезжали на мызы и фольварки, встречались с разными людьми, вели долгие беседы на неизвестных Кире языках, угощались — свинина и картофель, в основном, но иногда и рыба, — и двигались дальше. По пути заехали на телеграф, и Львов послал несколько телеграмм так и оставшимся неизвестными адресатам. Затем посетили банк — кажется, это был Marginalen Bank, но возможно, и Avanza Bank, — и поручик снял со счета значительную сумму. Кира чужих денег считать не привыкла, но, судя по толщине пачки ассигнаций, сумма показалась ей весьма значительной...

— Итак, госпожа баронесса, — городской голова Брунфло и сам был в стельку пьян, но держался молодцом, — уверены ли вы, что согласны на развод в соответствие с ранее озвученным условиям по расторжению брака?

— Я девушка не замужняя! — засмеялась Кира, грозя бургомистру пальчиком. — И никакая я не баронесса! Совсем с ума посходили!

— Ошибаетесь, Кира Дмитриевна! — Львов положил руку ей на плечо и со значением сжал его крепкими пальцами. — Сосредоточьтесь, баронесса, будьте любезны! Вы замужем за бароном Багге-аф-Боо, — поклон в сторону унылого старикашки с плешивой головой и огромным красным носом, — уже, — поручик взглянул на часы и кивнул в знак согласия, — почти два часа. Пора и честь знать! Соглашайтесь и подписывайте. Титул, к слову, остается за вами.

— Что?! — до Киры вдруг дошло, что она, и в самом деле, сидит перед городским головой Брунфло, имеющим право — согласно общепринятым законам автономии, — не только регистрировать, но и расторгать гражданские браки. — Я что?

— Вы уже два часа, как имеете титул, мадам. Но замужем вам, должно быть, успело надоесть.

— Уверены? — усомнилась Кира, пытавшаяся прочувствовать всю прелесть момента, ведь замужем, на самом деле, она оказалась впервые.

— Вполне.

— Хорошо, — согласилась Кира, прикинув все "за и против", — где подписать?

— Вот здесь, баронесса! — наклонился к ней через стол городской голова. — Здесь, и еще здесь!

— Det Дr bra! — воскликнул он, едва Кира оторвала перо от бумаги. — Underbart! Stor!

— В каком смысле, великолепно? — смутилась Кира.

— Во всех! — рассмеялся Львов, подхватывая ее со стула и увлекая прочь из помещения. — Дело сделано, идемте!

— Куда? Зачем? — попыталась остановиться Кира, ведь ей необходимо было "отдышаться", перекурить на ветерке и обдумать наконец "на холодную голову", что означает весь этот пьяный фарс. Но куда там! Львов, проявлявший нынче недюжинные таланты в искусстве кружить девушкам голову, не оставил ей и единого шанса. Так что очнулась она лишь в салоне "Ермака", с закуренной папиросой в пальцах одной руки и бутылкой бренди в другой. На приборной панели перед ней лежал конверт плотной желтой бумаги, украшенный печатями и витиеватыми надписями на трех языках.

— Вы что творите, поручик? — спросила она, возвращаясь к реальности.

— Сказку, — усмехнулся в ответ Львов и выжал газ.

— Какую, на хрен, сказку?! — иногда Кире удавалось сыграть фурию. Особенно хорошо она вживалась в этот образ в бою, но сейчас ее явно посетила муза высокого драматического искусства. Впрочем, ее спутник тоже ведь не пешком по земле ходил.

— Разве не помните? — совершенно спокойно ответил Львов. — Мы рождены, что б сказку сделать былью.

— Да, да! — кивнула Кира, успокаиваясь. — Преодолеть пространство и простор... Так все-таки, что это было?

— Преображение.

— Извольте уточнить! — потребовала она.

— Извольте! — улыбнулся Львов и достал откуда-то из-под сиденья початую бутылку. — Ваше здоровье! — отсалютовал он бутылкой, затем вырвал пробку зубами, выплюнул в открытое окно и приложился к горлышку, не прекращая, впрочем, гнать внедорожник вперед, по пустынному в этот час шоссе.

"Хорош! — признала Кира, в свою очередь поднося бутылку к губам. — И куда девалась ваша хваленая сдержанность, поручик? А ваша, госпожа штаб-капитан?"

— Итак? — напомнила она, немного отдышавшись.

— Кто ходил на бал к королю? — вопросом на вопрос ответил Львов.

— Золушка!

— Никак нет!

— А кто тогда?

— Принцесса!

— Но принцесса это же и есть Золушка! — возразила Кира, закуривая очередную папиросу.

— Вы же Гегеля читали, — осуждающе посмотрел на нее Львов, — должны знать, что такое диалектика!

— А она-то тут причем? — совершенно растерялась Кира.

— А при том, что Золушка потому и обратилась в принцессу, что принцесса могла войти в королевский дворец, а Золушка — нет!

— А я?

— Если вы про госпожу Амелину, то шансов нет. Ну, только если получите следующее звание и с ним личное дворянство, да и то... К королю? А?

— А баронесса Багге-аф-Боо? — начала догадываться Кира.

— Вполне! — подтвердил ее догадку Львов. — Я же обещал вам найти подходящего крыса, ведь так?

— Да, но...

— Филипп старый алкоголик! — пришел ей на помощь Львов. — Немного самогонки и некоторая сумма в качестве отступных, и крыс наш с потрохами.

— Но это...

— Это что?

— Это не этично, я думаю.

— Не слышу в вашем голосе уверенности! — возразил поручик и снова приник к бутылке.

"Вот же черт! Сделали баронессой, даже глазом моргнуть не успела... Тем более протрезветь!"

— Куда мы едем? — спросила она, чтобы только не молчать.

— К фее.

— К кому, простите? — переспросила Кира.

— К Фее, Марии Антоновне Дуглас.

— Вы имеете в виду графиню Дуглас? — вспомнила Кира вдруг.

У покойного генерала Дугласа, командовавшего авиацией империи в годы ее ученичества, должна была, верно, остаться жена, превратившаяся нынче во вдову.

— Знакомы? — удивленно глянул на нее Львов.

— Нет, разумеется.

— Ну, значит, познакомитесь!

* * *

Графиня Дуглас жила в замке на берегу озера.

— Семнадцатый век! — объяснил Львов, перехватив недоуменный взгляд Киры. Ей и в голову не приходило, что кто-нибудь — тем более, вдова генерала Дугласа, — может жить в таком странном месте.

Холодные воды озера, — дрожь пробирала от одного их вида, — скалистый мыс, серые прямоугольные башни, отвесные стены, монотонность которых нарушалась лишь пятнами лишайника, бурая черепица крутых крыш.

"Хорошее местечко, чтобы встретить старость..."

— Природная аристократия империи имеет тенденцию сходить с ума самым причудливым образом.

— А каким образом сходите с ума вы? — Кира засмотрелась на мужчину, чего раньше за ней не водилось. Но факт — смотрела и определенно знала, отчего так.

— Узнаете, — он обернулся, представив Кире вместо профиля анфас, посмотрел в глаза, улыбнулся. — Обещаю, в конце путешествия вы все узнаете, баронесса. Но всему свой черед!

Между тем, не прошло и пяти минут, как ворота, врезанные в серую громаду башни, мало чем отличавшуюся от гранитных скал раскинувшегося вокруг сурового пейзажа, распахнулись, и Львов завел свой "Ермак" во внутренний двор.

— Ну-с, — сказал он, вылезая из автомобиля, — пойдемте, Кира Дмитриевна, в дом. Познакомлю вас с госпожой феей!

— Ведите, поручик! — согласилась начинавшая трезветь Кира. — Идите, я за вами.

— Как скажете, командир!

— Так и скажу!

— Даже так?! — на пороге дома стояла сухая высокая женщина. Она была стара, но назвать ее старухой, язык не поворачивался: прямая спина, ясный взгляд холодных глаз, цветом напоминавших воду, готовую превратиться в лед. — Женщина пилот! С ума сойти!

— Я же сказал, красавица!

— Ну, тебе виднее, я в женщинах не разбираюсь! — отрезала фея. Смотрела она, однако, не на Львова, а исключительно на Киру.

— Разрешите представиться! — решительно шагнула вперед та. — Штаб-капитан Амелина, Кира Дмитриевна!

— А мне сказали, баронесса Багге-аф-Боо...

— Капитан воюет под девичьей фамилией! — вмешался поручик.

— Два сапога пара! — хмыкнула графиня. — Иди сюда, детка, и обними старую каргу! Я всем пилотам бабушка, а пилотессам — мать родная. Дуглас, моя фамилия, или знаешь?

— Так точно! — отрапортовала Кира, подходя к графине вплотную. — Я в училище как раз поступала, когда Никанор Карлович звание генерал-аншефа получил.

— Амелина? — прищурилась графиня. — Помню!

И с этими словами заключила Киру в крепкие объятья.

"Ну, ни черта себе!"

— Добро пожаловать на борт! — объявила старая дама и, отпустив Киру, кивнула, словно бы одобряя увиденное. — Хороший выбор, поручик! Стать, окрас... И в самом деле, красавица! К столу!

"Вот же, стерва! — подумала Кира, оторопев от таких эпитетов. — Что я ей лошадь скаковая?"

Но вслух ничего не сказала, лишь бросила укоризненный взгляд на Львова, получила в ответ виноватое пожатие плеч — видно, Яков Иванович тоже отрезвел, — и проследовала к столу.

За окнами — узкими бойницами самого что ни на есть средневекового вида — смеркалось. На длинном темном столе стояли серебряные франкской работы жирандоли с горящими свечами, в камине — потрескивало пламя, танцующее на березовых дровах.

— Электричества в доме нет, — сообщила хозяйка дома, занимая место во главе стола. — Так что ужинаем, и все прочее, при свечах!

— К слову, про все прочее, — добавила она через мгновение. — Должна признать, мужчины в трепещущем свете живого огня выглядят куда лучше, чем есть на самом деле. Сущие дьяволы, прости Господи! Полагаю, и мы, дамы, смотримся при свечах ничуть не хуже. Что скажешь, Яков?

— Мне Кира Дмитриевна при всяком освещении нравится, — галантно улыбнулся поручик.

— Ну, да, — кивнула Кира, почувствовав "приход" мизантропического настроения, — а в темноте — на ощупь.

— Предлагаете, попробовать? — поднял бровь Львов.

— Предлагаю, отобедать, чем Бог послал! — остановила пикировку графиня. — Время военное, господа, так что не обессудьте: у нас все просто — без разносолов.

Но это только так говориться, мол, без разносолов, а на самом деле стол у графини Дуглас оказался просто превосходный.

Лососина в маринаде и атлантическая сельдь пряного посола, квашеная салака — сюрстрёмминг — и маринованные грибы, вяленая оленина и моченая клюва, не считая русских соленых огурцов и квашеной капусты. И все это под — красное италийское вино для хозяйки, и шестидесятиградусную старку для гостей.

"Умереть — не встать!" — выдохнула Кира после первой граненой рюмки. Ей совсем не хотелось напиваться. Напротив, на предстоящую ночь у нее имелись куда более интересные планы, отказываться от которых они никак не собиралась.

"Полетаем!" — решила она, и следующую рюмку едва пригубила.

Однако ей противостоял опытный и изощренный боец. Львов, как ни в чем не бывало, опрокинул в себя восемьдесят грамм старки, такой крепкой, что ею можно было заправлять авиадвигатели за место бензина, ухмыльнулся, кинув взгляд на едва початую рюмку Киры, и тут же поднял тост за Государя императора.

За царя офицеры пьют, стоя и до дна, так что у Киры, собственно говоря, и выбора не осталось. Но и за истребителей, как не выпить! И за русскую армию, и за победу, и "за тех, кто в море"...

Дело стремительно приближалось к десерту, — нечувствительно "пролетев" сквозь гороховый суп со свининой и соленую свинину с картофелем, когда Кира неожиданно обнаружила, что "это все".

— Умерла, — сказала она неживым голосом и, не меняя позы, начала падать в бок.

Но упасть не дали.

— А говорили, умеете! — Львов поймал Киру налету, поднял на руки, так что даже голова закружилась, как от петли Нестерова, побаюкал, словно дитя малое, и вдруг спросил:

— А как же баня?

"Баня? — идея показалась Кире заманчивой, ведь с потом из организма выходит и алкоголь. — Баня это правильный выбор. Это наш ответ атлантистам, и всем вообще!"

— Что, серьезно? — удивленно переспросил Львов, поднося Киру к самым глазам, словно хотел прочесть мелкий шрифт. — Вы думаете, саксы оценят?

Оказалось, она думает вслух.

— Ну, и хрен с ним! — решила Кира, то ли все-таки "в уме", то ли опять же во весь голос. — Наше поколение выбирает сухой пар!

* * *

Очнулась Кира уже в бане. От сухого жара, от щекотавшего кожу пота, струйками стекавшего по лбу, плечам, между грудей...

"Я что голая тут сижу?!" — выходило, что Львов понял ее дословно и притащил в баню, не смотря даже на состояние "умерла".

Кира приподняла веки и огляделась. Парилка оказалась довольно просторной, хотя рассмотреть подробности было сложно. Сумрачно и жарко, аки в аду, и по-адски же кондово, в смысле, просто и без изысков. Камень и дерево, огненные блики на стенах, игра теней...

— Э... — прочистила Кира горло. — Мы тут как?

— Уточните, пожалуйста, вашу мысль, Кира Дмитриевна! — сразу же откликнулся Львов. Он сидел на полке прямо напротив. Потел. И тоже был, разумеется, в чем мать родила. А его мать, если честно, не в рубашке родила.

— Я имею в виду... Мы все еще товарищи по оружию?— задавать этот вопрос, сидя голышом перед своим "не вполне одетым" подчиненным, было непросто, но Кира справилась. — В смысле, как офицер с офицером?

— Ваш выбор, — пожал широкими плечами Львов.

"Мой..." — сейчас она наконец рассмотрела. Львов, как и предполагалось, оказался хорошо сложен, сухощав, мускулист. И у него была чертова прорва шрамов.

"Эк тебя, Львов! Без всякой жалости... Но и ты хорош! Такое тело надо любить..."

— Меня зовут Кира, — сказала она вслух.

— А меня Яков, — он встал и шагнул к ней.