Княженика_2

Глава пятая

НЕЖДАННЫЙ СОСЕД

Вторая неделя в школе прошла не в пример спокойнее первой. Я понемногу втягивалась, да и после похода все уже были мне не чужими.

На большой перемене в коридоре попалась Анжелика — счастливая чрезвычайно, словно она в лотерею только что миллион выиграла.

— Там наши пацаны вашего Ярослава мочат! — с горящими от восторга глазами сказала она. — Хочешь посмотреть?

Кто же от такого зрелища откажется.

Мы быстро выскочили из школы, завернули за угол.

Анжелика чего-то напутала...

В укромном углу за школой, там, где были мастерские и проходили уроки труда, Ярослав стряхивал с себя ребят из параллельного класса, как медведь собак. И делал он это как-то снисходительно, словно малых детей урезонивал. Что, конечно, было обидно вдвойне.

Презрительная скука вместо ужаса на лице — ну что это такое-то!

Наплевав вот так вот в душу всем, он разложил противников веером на земле, отряхнулся и спокойно отправился на урок. Что, было, конечно, неправильно: а где напинать врагов по ребрам напоследок, и уйти, гордо развернув плечи? Потирая намятые бока, одноклассники Анжелики тоже потянулись к школе.

— Даже драться, как нормальный пацан, не может! — возмутилась Анжелика — Суперотстой!

А я смотрела ему вслед и вспоминала то, что слышала о нем, что уже видела. В поселке шептались, мол, отец его скупил его земли за перевалом для своей компании, то ли золото они там добывать будут, то ли уран. И они приехали прямиком из Франции, где жили долгое время, пока отец Ярослава не решил вложить деньги в северные недра. За дачами, дальше, у них была целая резиденция, полная странного народу. Глядя на их приветливые лица, как-то не хотелось лезть с расспросами. На откровенных бандитов они не были похожи, но и добропорядочными гражданами назвать людей с такими цепкими взглядами язык как-то не поворачивался.

Было бы правильно, если бы Ярослава в школу привозили телохранители отца на их роскошном "Мерседесе", но он, почему-то, предпочитал маршрутку. Ту же, что и я, другой просто не было.

Мы выходили к остановке — я снизу, от деревни, он сверху, по лесной дороге, ведущей с дач мимо старого кладбища. Он никогда не здоровался нормально — кивнет отрывисто головой, только что шпорами не звякнет. Была бы я в длинном платье, делала бы ему в ответ реверанс в придорожной пыли, но мне и в джинсах хорошо, поэтому я холодно копировала его приветствие, вот и поздоровались. Говорить нам было не о чем, до школы ехали молча в разных концах автобуса. Похоже, правда, его несколько удивляла папина летная куртка на моих плечах. Но это было вообще не его дело, так что правильно он помалкивал.

* * *

В прошлую пятницу на литературе Татьяна Николаевна — темноволосая, красивая, энергичная — заставила нас писать сочинение на тему "Великая русская литература девятнадцатого века", чтобы мы вспомнили то, что проходили раньше и плавно перешли к литературе века двадцатого, чувствуя неразрывную связь веков и поколений.

В понедельник Татьяна Николаевна зашла в класс чернее тучи.

Она не стала хлопать журналом о стол, как Ольга Ивановна, просто сказала:

— Очень плохо. По результатам сочинения я вижу, вместо работы на уроке класс развлекается. А мы, все-таки, будем работать.

И всех нас пересадила на новые места, к новым соседям.

"Сибирская — Ясный!" — грянуло громом среди ясного неба.

Я не хочу с ним сидеть! Мы с Ларисой так хорошо сработались, а теперь меня выпихивают за чужую парту к какому-то высокомерному снобу. Да он столько места занимает, что мне вообще приткнуться некуда!

Правда все эти гневные речи я произносила про себя, печально сгребая разноцветные ручки в рюкзачок.

Я была не одинока, весь класс недовольно гудел, снимаясь с насиженных мест, но Татьяну Николаевну наше бурчание не трогало.

Спокойно дождавшись, пока мы перекочуем к новым стоянкам, она зачитала вслух результаты сочинения. Нет, ну это было лучше, чем контрольная по физике, чего сразу пересаживать-то! Во всяком случае, у меня было пятьчетыре, пятерка за содержание, (спасибо, дорогой Александр Сергеевич!), четверка за ошибки.

А Ясного она вообще не назвала! И сочинение он обратно не получил...

Целую пару я изо всех сил не поворачивала голову в сторону соседа даже на миллиметр! И вообще была очень занята.

Он, собственно говоря, тоже: если быстро скосить глаза в его сторону, то видно, что он тоже сидит, как истукан, закаменел весь, хоть бы повернулся чуть-чуть, даже из вежливости. Я же не покусаю!

К концу пары было такое чувство, что левую щеку парализовало. И шея стала ныть, и плечо...

Совсем отгородится все равно не удалось, с левой стороны мне было даже теплее, чем с правой, и парта оказалась слишком маленькая: даже притулившись на краю, я все равно чувствовала запах его одеколона.

Лайм, еще что-то, свежая горечь.

Немного утешало, что литература прошла в страданиях практически у всех.

Поэтому характер литературных исканий начала двадцатого века, о котором рассказывала Татьяна Николаевна, запомнился смутно.

Как только прозвенел звонок, меня с парты словно ветром сдуло.

Мне надо было побыть одной, чтобы успокоится после таких глобальных перемен.

* * *

Не прошло и нескольких уроков, как выяснилось, что Ярослав Ясный, этот надменный бог по части физики, математики и химии — в литературе и русском языке не в зуб ногой. Абсолютно.

Это был просто цирк какой-то!

Когда делали упражнения, где надо пропущенные буквы вписать, или запятые расставить — он еще чего-то черкал старательно. Но как только дело доходило до диктанта, изложения либо сочинения — всё, он начинал выписывать ручкой загадочные загогулины НАД листом. Он хмурился, сжимал челюсти чуть не до хруста, мог даже опасливо выписать первый слог, с красной строки и заглавной буквы — и всё, на этом дело заканчивалось.

Однажды он, правда, написал...

Татьяна Николаевна долго рассказывала о различных литературных течениях: декаданс, модернизм, символизм, акмеизм, футуризм. А потом попросила кратко написать, чем какое течение нам запомнилось, какими именами.

Ярослав вооружился ручкой — и на удивление бодро черкал ею по листу. Я заинтересовалась, быстро глянула — это был не русский язык! И не английский. А он молниеносно спрятал лист под дневник и покраснел.

На следующем занятии, видя привычные мучения соседа, я не выдержала, быстро написала на черновике его вариант изложения — и тихонько пододвинула в его сторону, чтобы хоть списал, раз сам не может.

Он на меня посмотрел в кои-то веки.

Но как он на меня посмотрел!

Как дикий зверь!

Гордые мы, значит.

Ну и целуйся со своим пустым листом. А я тебя тоже, тоже ненавижу, вот!

* * *

Вдобавок ко всему, после урока меня поймала в школьном коридоре Анжелика.

— Мама тебя после школы у нас ждет, Алисочка. Сюпри-и-и-иззззз...

От этого "з-з-з-з" у меня челюсть перекосило. Сегодня пятница, значит, тетя Неля вернулась из поездки к концу недели, как и обещала. Какой сюрприз она мне приготовила?

Пришлось идти.

Тетя Неля вернулась из Благовещенска посвежевшая, с обновками. Купила там помимо товара на продажу, себе персонально норковую шубку-мини, сапоги-ботфорты, парик "блондинка платиновая" и лакированную сумку.

Довольная и отдохнувшая, она решила сделать доброе дело.

Переодеть меня.

Чтобы мы с Анжеликой, нарядные как телезвезды, сходили этим вечером на дискотеку в школьный спортзал.

Пока мама путешествовала, Анжелика тоже времени не теряла, и без всякого парика успела превратиться в блондинку платиновую, насколько этой ей предыдущая покраска позволила.

Уже отмытая до блеска, вся в бигудях, Анжелика решительно уточнила:

— Только, мама, умоляю, не надо этого вашего доисторического отстоя, я подберу актуальный фэшн сама.

Она лихо вспорола обмотанную скотчем, как куколка шелкопряда нитью, клетчатую суму и вытряхнула содержимое на диван.

Мне вручили таз, розовый махровый халат и пушистое полотенце, и выпихнули в баню, чтобы я там мылась и попутно привыкала к свалившемуся на меня счастью.

Когда я вернулась в дом с полотенечным тюрбаном на голове, больше половины зала было завалено китайской роскошью. От всех этих вещей пахло одинаково едко, какой-то химией.

— В этом сезоне, — страстно говорила Анжелика, — на пике следующие тренды: гламурное милитари и наивный фолк с элементами офисного стиля.

Неожиданно мне самой стало интересно: не каждый же день, все-таки, тебя вот так одевают, что называется, с иголочки. А вдруг случится чудо, и я стану прекрасная, как утренняя заря?

Подыскивая наряд мне, Анжелика попутно подбирала вещи и себе. Делала она это красиво, словно золотых рыбок ловила. Сидит задумчивая, смотрит ласково-рассеяным взглядом поверх развала, кажется, вот-вот задремлет. И тут — раз! — как кошка лапкой. В руке трепыхается какой-нибудь крохотный блестючий топик.

Тетя Неля же больше напоминала крота. Она целеустремленно зарывалась в кучу вещей и с победным "О-о!" вытаскивала какой-нибудь веселенький плюшевый костюмчик ядовито-зеленого цвета.

— Супер, мама! — одобряла Анжелика, продолжая точечный лов.

Наконец они выбрали мне узорчатые колготки, короткую джинсовую юбку грязного цвета, украшенную розовым кружевом, медными заклепками и разноцветными пластмассовыми бусинками. Пышную блузку в рюшах.

— А холодно будет — накинешь блузон, — велела тетя Неля, подавая синюю куртку от спортивного костюма, украшенную логотипом какой-то команды, чуть ли не "Феррари". — В нем тепло и в гардеробе можно оставить. Очень все миленько, как мне кажется. Такая яркая, свежая девушка получилась, просто душка.

— Я же говорю — супер! — подтвердила Анжелика, выбирая себе кружевной лифчик из вороха, привезенного любящей мамой. — Только бижутерия нужна, мейк-ап и прическа. Мама, фен включай!

Если им своего фена не жалко было, то мне-то и подавно. Мои волосы с феном плохо дружат, их много, сохнут долго.

Но Анжелика взялась круто, заставила опустить голову и принялась немилосердно утюжить пряди.

В результате волосы встали дыбом, любо-дорого посмотреть.

— Пышный объем, супер! — обрадовалась Анжелика. — Сейчас лаком зальем и к мейк-апу приступим.

— Вы успеете? — заволновалась тетя Неля. — Может, сказать отцу, чтоб машину завел?

— Супер, мама! — одобрила Анжелика. — Это вообще круто будет. Тогда я себе ногти успею новым лаком покрыть.

Она развернула палитру теней цветов на восемьдесят — и подошла ко мне, как к мольберту.

* * *

Я ненавижу туфли из кожзаменителя. Липкие они какие-то.

И не уверена, что узорчатые колготки подходят к моим ногам.

Вот к Анжеликиным — другое дело, ноги у нее длиннющие, ровные, заглядение. А мои, прямо скажем, не очень. Зато у меня плечи красивые, и шея. Это я так себя утешаю.

С созданными Анжелой макияжем и прической больше всего я походила на испуганного лемура: волосы дыбом, страдальческие глаза обведены толстенной черной линией.

Получилось настолько на меня не похоже, что я почувствовала какую-то странную легкость и приподнятость. Я стала копией Анжелики, но плохой копией, не такой красивой, как она, темноволосой, а не светлой, с болотными, а не голубыми глазами. Но теперь идти в незнакомое место было совершенно не страшно — это же не я! Это кто-то другой.

Дядя Гриша подвез нас прямо к школе — мы грациозно выпорхнули, словно из лимузина, а не старого жигуля. Было холодно, попа в мини-юбке мерзла. Помада на губах мешала, в итоге я ее, похоже, съела.

Из спортзала уже доносились бодрые тум-тум-тум! Там было темно, разноцветный пульсирующий свет давали прожекторы, установленные по углам зала. Оставив верхнюю одежду в раздевалке, мы вошли в зал.

Опытная Анжелика сразу же потащила меня в дальний его конец, где пустовала лавочка.

Лавочка в обычной жизни была спортинвентарем, низенькая такая — и когда мы сели в наших коротких юбках, коленки взметнулись выше ушей. Это было очень эротично, я думаю. Блузка все норовила сползти, оголить то одно плечо, то другое. Мне было холодно.

Зал заполнился, но танцевали мало — большая часть присутствующих жалась по стенкам, особенно во время парных танцев. Когда объявляли медленный танец, в центре спортзала переминались с ноги на ногу не более трех-четырех самых отчаянных пар. Парни стеснялись приглашать девчонок, девчонки хотели танцевать, но вставать в однополую пару было как-то не то.

Когда врубали музыку поживее, дело шло лучше, почти все выходили на танцпол, но старались прибиться к знакомому кружку.

Анжелика пока не спешила покидать лавочку. Она всех и всё знала и с удовольствием рассказывала, кто с кем дружит, кто кого бросил или наоборот, отбил. И почему вот эта пробирающаяся мимо нас девушка с волосами, залитыми серебристым лаком, сейчас будет рыдать в раздевалке, а та целеустремленная тройка парней, заторопившаяся к выходу, отправилась бить морду кому-то четвертому.

Только мне, человеку со стороны, казалось, что здесь тишь да гладь. На самом деле страсти кипели.

В зале появился новый участник дискотеки — и Анжелика прервала свой рассказ на полуслове, напряглась.

Я так поняла, что пришел Димон, ее последний парень, от которого она просто голову потеряла. Он был крепким таким, квадратным, солидным: в новом спортивном костюме, в белых кроссовках. Я знала, что он лихо ездит на мотоцикле и от этого все девчонки просто пищат.

Димон подошел к нашей лавочке, бросил небрежно Анжелике:

— Приветик!

И потянул меня за руку!

— Я твою гостью приглашу, ты не против? А то, я вижу, пацаны тормозят чего-то. Непорядок.

— Супер... — пробурчала ошарашенная Анжелика.

В центре зала медленно кружилось пар шесть. Когда Димон выволок меня, их стало раза в два меньше.

Гневный анжеликин взгляд прожигал дыру в спине почище огнемета.

Я, в свою очередь, тоже разозлилась: Димон притиснул меня к своему спортивному костюму. От него несло куревом и мотоциклом. Я злилась на Анжелику за то, что она злилась на меня. Ну и держала бы своего супермена при себе, нужен он мне сто лет, ага. Я вообще не люблю парней с пухлыми, мясистыми физиономиями. Если уж на то пошло, то мне куда больше нравятся такие лица, как у Ярослава, четкие, подобранные, хоть он и сволочь высокомерная. И мне анжеликин ухажер по барабану, глаза у него какие-то масляные, а губы пухлые.

Он что-то спрашивал, почти касаясь губами моего уха, я невнятно отвечала, гадая, когда же все это, наконец, закончится.

В общем, вечер, что называется, удался.

Когда танец завершился, Анжелика вдруг срочно засобиралась домой. Это меня более чем устраивало, но я предложила другой вариант: пусть она веселится, ведь еще не танцевала, а я вернусь к дяде с тетей, потому что завтра у нас первой парой химия и, несмотря на субботу, будет опрос, а я не готова.

С гораздо большим удовольствием я бы, конечно, уехала в Душкачан, но уже было поздно, последняя маршрутка ушла несколько часов назад. Просить дядю Гришу снова завести жигуль — тетя Неля не переживет расхода бензина, лучше уж перетерпеть эту ночь на их диване.