Первый

ПЕРВЫЙ

В мелкие осколки — тонкостенный хрустальный бокал. Капли густо-алого, цвета крови, вина медленно ползут по стеклу и пластику... Пол, кажется, еще чуть вздрагивает под ногами — но это только кажется, — а на севере встает багровое зарево...

...Как некстати! Как не вовремя! Все почти готово... но из-за этого "почти" все может рухнуть! Затем ли я все эти годы отводил от тебя беду, чтобы моя мечта пошла прахом — вот так?!

Две недели... Мне не хватило двух недель! Видно, судьбе показалось мало всех тех шуточек, что она уже успела надо мною сыграть, и она решила попробовать еще разок. Ну что ж... Сейчас самое время рискнуть.

Пока еще никто ничего не успел понять. Пока не спохватились ближние и дальние...

Да, у меня еще есть шанс. И проклятой судьбе зубами придется выдирать у меня этот шанс, реши она отнять и его!

Внезапная перемена заранее составленного плана или совершенное отступление от него больше всего производят замешательства в исполнении заговора. Такая перемена вредит всякому делу, а тем более военным предприятиям и тем, о которых мы говорим. Здесь все зависит от того, чтобы люди твердо преследовали свою цель и неуклонно выполняли возложенное на них поручение. <...> Поэтому лучше действовать по прежнему плану, хотя бы в нем оказались какие-нибудь неудобства, чем, меняя его, создавать себе гораздо большие затруднения. Разумеется, это относится только к тем случаям, когда уже некогда составить нового плана действий...

Вот именно, некогда. Колебаться нет времени. И смысла тоже нет. Я ставлю на карту все — хотя я и не люблю карт...

Телефонная трубка — будто из свинца.

-Дельта?

-Слушаю!

-Приступаем.

-Так точно!.. — И нескрываемая радость в голосе. Ну что же, повеселимся...

-Гамма? Начинайте.

-Слушаюсь!.. — Этот голос холоден и собран. Чувствую, он не ожидал начала так рано, но мгновенно взял себя в руки. Хорошая выучка. Жаль будет расставаться с ним.

-Альфа?..

Никаких имен, вместо них — буквы алфавита древней цивилизации, — уж слишком много ушей у здешних стен.

Теперь ваш выход, господин советник...

Короткий взгляд в темное стекло — да, это я. Как же, оказывается, я устал смотреть на мир из-под полуопущенных ресниц! И как приросла к лицу маска...

Личина для государей необходима, так как большинство судит о них по тому, чем они кажутся, и только весьма немногие бывают в состоянии отличать кажущееся от действительного; и если даже эти немногие поймут настоящие качества государей, они не дерзнут высказать свое мнение, противное мнению большинства...

...А ты — ты знал ли, чего мне стоили эти годы? Я знал — я был уверен, — что получу этот пост. Я был лучшим... до той поры, пока не появился ты. Кому взбрело в голову через несколько лет после моего появления на свет еще немного улучшить модификацию? Его счастье, если я не дознаюсь...

О, я прекрасно помню тот день, когда мне представили тебя — совсем еще мальчишку, — и все мои честолюбивые планы рассыпались в пыль.

Я заставил себя улыбаться тебе. Даже когда ты ввел мораторий на смертную казнь, а потом вовсе объявил амнистию некоторым категориям преступников, чтобы задобрить Федерацию, я сцепил зубы и смолчал. Даже когда ты отдал Федерации урановый рудник в концессию на полвека, предоставив их компании национальный режим, я молчал. И продолжал улыбаться тебе. Ты полагал, что, бросив им кость, выиграешь время? Что они, возможно, удовлетворятся полученным и оставят нас в покое?.. Они в самом деле притихли ненадолго. Но после... после все вернулось на круги своя. А ты, кажется, так и не понял, что с тобой разыграли красивый гамбит, посулив Амои права и свободы в галактическом сообществе, а взамен получив изрядный куш... Теперь мы имеем укрепленную федеральную базу на юге пустыни, недалеко от рудников в горах, и я имею все основания полагать, что это далеко не исключительно мирная постройка, как заявляют ее хозяева...

Презрительное обращение с неприятелем происходит часто от самонадеянности, возбуждаемой победой или обманчивой надеждой на победу: эта обманчивая надежда заставляет людей ошибаться не только в словах, но и в поступках Забравшись в сердце человека, она увлекает их за пределы благоразумия и часть заставляет терять случай приобрести верную выгоду, погнавшись за неверной. Это обстоятельство заслуживает внимания, потому что люди очень часто подвергаются этому заблуждению и этим вредят целому государству.

Ты всегда смеялся надо мной, когда заставал со старинной книгой в руках. "Оставь эти бредни!", — говорил ты мне. Я молча улыбался в ответ: ты мог думать, что угодно, но, по-моему, за несколько веков в этом мире ровным счетом ничего не изменилось...

...Я заставил себя стать твоим другом. Я почти заставил себя полюбить тебя — и ты, я уверен, даже не догадывался о том, как я ненавижу тебя на самом деле... Ты ведь был совсем не глуп, и заподозри ты меня в измене, меня ничто бы не спасло. Даже наша "дружба"...

Человек, в руках которого находятся дела государства, не должен ни минуты думать о себе, а только о своем государе, и не должен занимать внимание последнего ничем, прямо не относящимся к его интересам. Зато и государь, со своей стороны, обязан заботиться о хорошем министре, окружать его почестями и уважением, осыпать наградами и богатством, разделять с ним весь почет, окружающий его самого, так, чтобы министр был настолько удовлетворен в своем честолюбии, что не желал бы ничего лучшего...

Пожалуй, я был даже слишком хорошим министром. Сумей я приручить тебя чуть получше, и я бы смог вертеть тобой, как угодно. Увы, я был слишком холоден для тебя, слишком... А может быть, ты и в самом деле считал меня своим другом, а потому не держал и мысли о том, чтобы пойти на сближение. К тому же меня все равно не устроила бы роль серого кардинала при твоей персоне... Быть в тени, скрываться и плести интриги за твоей спиной? Это не мой стиль. Я всего лишь хочу взять то, что принадлежит мне по праву — и я возьму это.

О да, ты был чересчур эмоционален. Неизбежный дисбаланс: нельзя создать такое совершенное существо, как ты, начисто урезав эмоциональную сферу, все это слишком взаимосвязано, мне ли не знать! Твоя горячность, страстность твоей натуры играла мне на руку — до поры до времени. Все шло неплохо, пока ты выполнял ее требования и прислушивался к моим советам. Но когда ты забыл обо всем, забыл о своем долге, забыл о том, кто ты и для чего ты живешь... Я понял, что медлить больше нельзя. Ты бы погубил слишком многое, дай я тебе волю...

Всякий государь, желающий удержаться, может и не быть добродетельным, но непременно должен приобрести умение казаться или не казаться таковым, смотря по обстоятельствам...

С того момента, как ты перестал прислушиваться к моим советам, соблюдать хотя бы видимость приличий и бросился во все тяжкие... С этой минуты я стал для тебя... нет, пока еще не врагом, мешающим наслаждаться любимой игрушкой, но раздражающим фактором. Именно тогда я решил, что пора начинать действовать. И мне не хватило всего лишь двух недель....

За дверью — тишина. Пока здесь еще никого нет, но я уже слышу взволнованные голоса и чьи-то шаги. Времени — в обрез.

Я знаю, знаю, ты был ее любимцем, не знаю уж, за какие заслуги. Меня она не потерпит, я знаю это наверняка. В ее прямом подчинении — несколько киборгизированных отрядов, и если она успеет отдать команду, моя попытка обречена. Но она не успеет.

Наши предки — те, кто нас придумал, — вовсе не были глупцами. Она была чудом человеческого гения, ей нельзя было не восхищаться. И восхищались. Долго восхищались, а потом... Я не знаю, что было потом. Не сохранилось почти никаких сведений о том периоде нашей истории. Но факт есть факт — она опасна. Обойтись без нее все-таки будет невозможно, она располагает грандиозным банком данных, она ведает множеством технических подсистем, но... Это все, что я оставлю в ее распоряжении. Да, наши предки не были глупцами и прекрасно представляли, во что может вылиться ее бунт. А потому...

Нет, я не войду к ней, я не самоубийца — а она, уже обо всем зная, вполне может сжечь лазерным разрядом, у нее есть средства самозащиты. Но мне и не нужно входить.

Шестеро неслышно следуют за мной — человек, чье имя отныне Альфа, знает свое дело, — рассредоточиваются стройным полукругом перед входом в зал ожидания. Напрасная предосторожность — без приглашения сюда не входят.

Из-за высоких дверей слышен неумолчный назойливый гул — ее голос. Я не испытываю к ней ненависти, в конце концов, она — всего лишь машина, но не могу отрицать, что мне приятно делать то, что я делаю.

Да, здесь, за стенной панелью. Чтобы нащупать скрытую пружину на резном украшении, приходится снять перчатку — камень неприятно холоден. Резная панель бесшумно уходит в сторону — нужно было быть шутником, чтобы сочетать сенсорную панель со старинным "секретом", какие, должно быть, устраивали в стенах замков сотни лет назад. Так или иначе — вот оно, то, что я искал. Несколько старомодного вида переключателей, только и всего. Коды доступа я знаю — вовсе не бесполезно порой знакомиться со старыми отчетами и инструкциями, чудом сохранившимися в секретных архивах. Как просто... Щелчок, другой... достаточно. Я же не хочу оставить весь город без тепла и света!..

Тишина... Гул за высокими дверьми смолкает, и мир будто бы лишается чего-то до крайности привычного, незаметного в своей повседневности... Ничего. Я верну ее к жизни, когда закончу то, что начал. Единственное — полной власти она больше не получит. Хватит. Я с удовольствием воспользуюсь знаниями и умениями великолепной машины, но править — править людьми должен человек. Хотя бы наполовину человек...

-Продолжайте, — киваю я человеку по имени Альфа. Ответный кивок — и группа исчезает, словно бы и не было здесь шестерых вооруженных мужчин.

А теперь — подать сигнал. Все исполнители уже на местах — я готовился долго и тщательно. Увы, нет под рукой еще троих — я счел за лучшее не "светить" их раньше времени. Просчитался, как оказалось. Остается надеяться, что остальные справятся и так. Должны справиться, иначе всем нам прямая дорога на тот свет.

Как не хватает верных людей!.. В этом проклятом мире, где все продается и покупается, — так сложно найти хоть кого-то...

Опыт показывает, что хотя заговоры и возникают часто, но весьма немногие из них удаются. Это происходит оттого, что одному быть заговорщиком невозможно и замышляющий заговор должен отыскивать себе соумышленников и соучастников. Понятно, что встретить их он может только в среде недовольных; открывая же тайну кому-либо из недовольных, он этим самым дает ему средство улучшить свое положение, так как каждый знает, что стоит только донести на доверившего ему свою тайну, чтобы попасть в милость и получить награду. <...> Короче говоря, заговорщикам приходится постоянно опасаться измены и быть под страхом наказания...

Я все же справился. Я отыскал тех, кто разделял мои взгляды — на это ушло много времени, потому что говорить всегда приходилось обиняками, полунамеками, чтобы не подставить себя под удар, не дать никому в руки самого опасного оружия против себя, какое только есть в нашем мире — информации. Да, эти — борцы за идею — сейчас тоже там, на своих местах. Но нет ничего опаснее идейных борцов: лишь только им покажется, что я отступаю от заранее объявленных правил игры, что цели мои и помыслы далеко не так чисты, как им казалось — и они ополчатся против меня. А потому им предстоит все та же дорога — короткая дорога на тот свет. Если он есть, тот свет...

...заговоры составляются знатными людьми, приближенными к государю; другие не могут составлять таких заговоров; это было бы безрассудно, потому что люди, не приближенные к царю и занимающие в обществе скромное положение, не имеют ни надежды, ни возможности осуществить такой замысел. Во-первых, люди, не имеющие власти, не могут найти верных соучастников; они не могут представить лицам, которых увлекают в свой замысел, никаких надежд, ради которых те согласились бы подвергаться такому риску... <...>

Необходимо чрезвычайное благоразумие, необыкновенная осторожность и редкое счастье, чтобы заговор не был выдан. <...>

Есть несколько средств избежать их [опасностей]. Самое первое и действенное или, вернее, единственное состоит в том, чтобы не давать заговорщикам времени выдать заговор; с этой целью им следует поверять тайну только перед самым исполнением, никак не раньше... <...>

Без крайней необходимости не следует никому поверять своих замыслов, пока не наступит пора действовать...

Все верно. Исполнители знают только то, что им необходимо знать, один-единственный участок "работы". И никто из руководителей групп не знаком друг с другом...

Та шваль, что удалось нанять за деньги, годится только на роль пушечного мяса. Они переметнутся к тому, кто заплатит больше, а я, хотя и был вторым лицом государства, все-таки не скопил больших богатств. Поэтому нечего надеяться на купленных. Они сделают свое дело, получат обещанную плату — и в двадцать четыре часа покинут планету.

У меня остается лишь несколько десятков тех, на кого я могу по-настоящему рассчитывать. Тех, кто, не смущаясь, берет плату за свою работу, но не переметнется к тому, кто предложит лишнюю сотню кредитов, хотя бы потому, что они уважают меня и то, за что я намерен бороться. И я уважаю их — насколько могу, конечно. Не стоит ждать слишком многого от такого, как я, — и об этом они тоже знают и принимают, как должное. Несколько десятков человек против всей планеты — это ли не дерзость?..

...Почти половина тех, с кем я еще вчера здоровался, кому мило улыбался, с кем вел непринужденные беседы, должна умереть. Всех — одним махом, всех, кто может представлять хоть малейшую опасность для моего плана. Так, чтобы не успели опомниться, перемолвиться хоть словом, понять, что происходит. На их места — молодых заместителей, честолюбивых и амбициозных, они будут обязаны мне и благодарны. Тоже до поры до времени, но с этим можно будет разбираться уже после, после...

Другие — чуть позже, когда станет ясно, со мной они или против меня. Несколько несчастных случаев подряд — до чего только не доводит неосторожное обращение с оружием и превышение скорости в нетрезвом виде!..

Хорошо направленными жестокостями <...> я назову такие, к которым прибегают в случае необходимости для укрепления своей власти; однажды укрепив последнюю, правители на них не настаивают, но заменяют их возможно более полезными для подданных мерами.

За широким окном — новое зарево на полнеба. Тревожный вой пожарных сирен. Гамма работает, как всегда, бесподобно. Южного крыла интерната, того самого, в котором живут завтрашние выпускники, больше не существует. О нет, почти никто не пострадает, спасатели успеют вовремя. Почти никто... кроме шестерых. Шестеро юношей той же модификации, что и ты, Ясон, шестеро моих возможных соперников не увидят рассвета — Гамма работает чисто и тихо... А преемника я выберу себе сам.