Чужая кровь. Глава 9

Незаметно просочившаяся к развязке Мать Чудовищ — имя этого существа ситх так и не смог узнать, как ни старался — плавно покачивая бедрами, шла вдоль стены пещеры, призывно улыбаясь, демонстрируя изумительную фигуру, низким, с чувственной хрипотцой голосом мурлыкая что-то призывно-восхваляющее.

Люк замер, тяжело дыша и опираясь на копье подрагивающими от избытка адреналина и жуткой усталости руками.

Ему улыбалось невероятно прекрасное создание, созданное для любви и наслаждения, и ситх даже сделал шаг вперед, не в силах противиться зову. Потом еще один. И еще.

И кто знает, чем бы этот поход закончился, если бы не пробившаяся сквозь розовый туман паранойя и насмерть вбитая в подкорку привычка не доверять никому, кроме четко определенных лиц.

Небрежно облокотившаяся на выступ красавица недоуменно нахмурилась, смущенно улыбаясь и протягивая руку, а Люк чудовищным усилием воли стряхнул с себя обволакивающую, словно сеть, ленивую одурь, разжигая никогда не угасающий костер гнева.

Он сумел пробиться сквозь гламур лишь на секунду, но этого хватило, чтобы внутренности скрутило от омерзения — от одной мысли о том, что к нему прикоснется с сексуальными намерениями ксенос, желудок едва не вывернуло наизнанку.

Благодаря Палпатину, признававшему за разумных только представителей человеческой расы, изредка — экзотов и никогда — гибридов или ксеносов (единственным исключением являлись Одаренные), Люк был страшно брезглив и кошмарно привередлив. Долгие годы жизни в галактике, где изобилие разумных рас и видов било все рекорды, ничего в его убеждениях не изменили.

Копье упало наискось, проплавив в камне пола пещеры борозду и отрубив кончик длинного когтя, похожего на львиный. Женщина оскалилась, зарычав, показав острые клыки — реакция у нее явно не уступала Люковой. Реальность снова поплыла на пару секунд — ситх остановился на середине движения, словно на стену налетел — едва успев подставить древко под удар тонкой руки, оказавшийся совершенно чудовищным. Люк упал на колени, копье засвистело, описывая бешеные круги вокруг него, не давая приблизиться испускающей феромоны довольно смеющейся красавице, все сильнее начинающей походить на чудовище.

Гламур спал, выставляя ее во всей красе: когти на кошачьих лапах, костяная броня-чешуя, запах тлена, нечеловеческая грация сильного тела. Мать Чудовищ была неимоверна опасна и сама по себе, но еще страшнее оказался удар сырой магии Хель.

Спутать хорошо знакомый отпечаток личности с чем-то другим Люк не мог: слишком хорошо запомнил первую и единственную встречу с повелительницей Хельхейма. А сейчас на него глядела чужими глазами именно она. Магия Хель заволакивала огромную пещеру серой дымкой, пахнущей разложением, и что самое отвратительное — Люк даже не мог нормально использовать Силу: останки твари продолжали действовать как природные ингибиторы, пусть и с перебоями.

Там, где еле видимый туман касался поверхности, камень рассыпался песком и пылью, а стены начинали шелестеть отваливающимися камешками. Люк отскочил подальше, держа магический щит, раз уж Сила почти не действовала, но этого было откровенно мало.

Все больше теряющая человеческий облик женщина угрожающе ворчала, словно огромная кошка кружа вокруг поневоле пятящегося к стене ситха: магия Хель все давила и давила многотонной могильной плитой, Сила никак не спешила прийти на помощь, а искусство сейда сейчас было практически бесполезно. Люк с трудом дышал, и единственное, что позволяло ему оставаться в живых — присущая всем асам, ванам и ётунам магия, текущая в его жилах. Сейчас он действовал так же, как и в далеком-далеком детстве: просто держал щит из сырой энергии, а вокруг него распадался прахом камень, по которому тихо ступала аватара Хель.

В глазах женщины горели насмешка, охотничий азарт и просто чудовищная ненависть, и Люк слышал на грани восприятия довольный хохот Хель, обрушившей на него всю свою мощь. Силуэт Матери словно окутал еще один, еле заметный: высокая, не ниже Люка женщина, с совершенно белой, словно мел, кожей, черными глазами без белков, в длинном платье, метущим пол, и плаще с капюшоном.

Запах тлена и разложения усилился в разы, температура в пещере упала, от промозглой сырости Люка едва не затрясло — из-за кромешной усталости, накопившейся за время охоты за не поддающейся Силе тварью, сейчас он почти подошел к пределу своих немалых сил.

Месяц без связи с Силой оказался кошмаром, но недаром Люка в свое время крайне жестко муштровали, заковывая в ингибиторы: было тяжело, но не смертельно. Да, Силу он не использовал, но в этот раз врожденные способности нового тела дали возможность использовать магию. Да, не так полно и привычно, но все равно неплохо. И сейчас именно магия, текущая по венам спасала от бесславной гибели в лапах аватары Хель.

Женщина цыкнула, раздосадованно нахмурившись, и остановилась, щуря глаза с вытянувшимися в щели зрачками. Люк тоже замер, недвусмысленно покачивая копьем — он устал, но еще жив, а значит, смертельно опасен. Хель, недовольная заминкой, усилила напор — ощущение было, словно Люк сдуру стал под цепью, толстенной, такой, что дракона удержать можно, и та валится ему на голову звено за звеном. Аж в ушах звенело и гудело. Туман собирался вокруг, все больше густея, подбираясь ближе и ближе. Женщина самодовольно хмыкнула, поводя плечами, взгляд ситха помимо воли прилип к ее груди. Она становилась все желаннее и желаннее с каждым мгновением, мозги медленно, но верно отключались, невзирая на так и не исчезнувшее отвращение, Хель довольно рыкнула, направляя свою аватару — копье вывалилось из ослабевших ладоней ситха. Прекрасное чудовище сделало еще шаг, уверенное в своей победе — и поплатилось за это — Люк никогда не оставался безоружным.

Нож, как всегда бывший при нем, вонзился прямо между глаз женщины, разорвав связь Хель и ее марионетки.

Чудовищное давление спало, Люк упал на колени, зажимая уши — в голове просто гудело от яростного вопля повелительницы мертвых. Кожу запекло. Рядом заскреблись, ситх вскинул голову, подхватывая трясущимися руками копье. Мать Чудовищ была еще жива.

Она пыталась вырвать нож изо лба, но нарушенная координация заставляла промахиваться, и когтистая рука хватала воздух и скребла камень. Люк одним взмахом отрубил ей голову, а потом принялся методично расчленять неимоверно живучее создание на части.

Оставить ее в пещере он не рискнул: превозмогая усталость вытащил наружу, и сжег с трудом подчинившимся ему пламенем. Ситх лишь успел отметить слезающую с рук кожу, прорехи в доспехах и разваливающуюся в труху одежду, залезть в какой-то отнорок, радуясь тому, что снова ощущает Силу — слабо, но хоть как-то, и отрубиться.

Сколько он провался в крошечной пещерке, ситх так и не узнал: долго. Очнулся он дикого голода и боли в затекшем теле, которое ощущалось чужим. Одного взгляда на покрывшиеся язвами руки с почти отсутствующей кожей хватило чтобы понять, что дело плохо. Надо было возвращаться к себе, в безопасность и уют, поэтому Люк вытянул из-за пазухи висевший на цепочке свисток и дунул, посылая сигнал, сложил копье, сунув за спину, и снова отрубился, уже не слыша топота мягких лап и взволнованного скуления.

Когда Люк очнулся в следующий раз, взгляд в зеркало не порадовал: виски стали совершенно седыми, а ногти почернели. Ситх только вздохнул. Теперь надо было решить, кого убить, чтобы вылечиться, а также придумать, как угробить Хель.

Мир между ними невозможен.