Как я усиливал армейскую политработу

Я по этим всем предметам учился неплохо — но не понимал абсолютно ничего. Хоть и работал на заводе — но пока семейный бюджет сводить не начнешь, быть тебе романтиком, а не политэкономом. Но термины знаю — к преподаванию готов! Кружок же мой марксистский — это дюжина коммунистов из числа служащих СА. В том числе начальники команд: пожарной и ВОХР, бывшие офицеры с семилеткой, уволенные Никитой при сокращении ВС по схеме "Выпил двести, потом еще двести — миллион двести", в смысле, на миллион двести тысяч человек то сокращение было. Еще шофера и пожарные с тремя классами и опытом работы еще на КВЖД. Ну, и т.д.. Раиса Иванна — помощница моя по работе и покровительница по жизни, лаборантка Дина Пална ... . Смешанный состав. Жизнь знают — мне не в пример, но по части политэкономии подготовлены, примерно, как по курсу коллоидной химии.

Но чтобы не оставить меня без методической подержки в тяжелую минуту, раз в два месяца проводится Семинар пропагандистов в городке Белогорске, в двух часах на поезде от нашей станции Березовский-Восточный Забайкальской железной дороги. Проводит его контора под названием Политотдел спецчастей Белогорского гарнизона, т.е. имеется в виду Двадцать Пятого армейского корпуса — но так, чтоб никто не догадался. Езжу я туда с удовольствием, условия приличные, компания хорошая — то есть не профессионалы политработники, а такие же, как я, офицеры из тыловых складов, госпиталей, даже из 11го военсовхоза, что свинок для корпуса выращивает. А для верхнего состава — редисочку, помидоры (в Зейской котловине вырастают с детскую голову, правда, дозревают в валенках), клубнику(!) арбузы(!!). А Вы что, и правда Паршеву поверили про невыносимый климат? Он расскажет. Со слов баронессы Тэтчер. Слушаем установочные лекции, о чем в конце расскажу, трепемся на перекурах, а вечером в ресторане "Восток" все вместе командировочные утилизируем.

В общем, начал я со своим пролетариатом заниматься. Им это не так, чтобы сильно нужно, но ... . Партия велит — астрологию придется учить! Тем более, молодой лейтенант не злобствует, с удовольствием сам байки по теме приводит и от слушателей принимает. Ходят на занятия раз в две недели, куда они денутся?! Рассказ Яшина "Рычаги" читали? Вот. Добрались мы до дифренты первого и второго рода. В ВУЗе я так и не понял, про что это там изложено. А тут! Мои полуграмотные марксисты на один раз всё схватили и бойко так докладывают. Огороды-то у всех. Кроме меня, конечно. Так понятно же, что огород чем может быть хорош — либо земля шибко рОдит, либо к дому близко — полчаса тащиться не надо. Впервые я тогда задумался над тем, что марксистский политэкономический жаргон все-таки какой-то изначальный смысл имеет, каким-то конкретным вещам соответствует, является виртуальным отражением, пусть искаженным, реального мира. В отличие от истмата с диаматом.

Сам я, конечно, на этих занятиях побольше узнавал, чем в массы знаний нес. Особенно от тех из наших коммунистов, кто в довоенное время на китайской территории шоферил — таких было двое. Нельзя сказать, чтобы вспоминая работу в мире наживы, они очень уж классовым гневом кипели. Скорей что с сожалением. Но, может, в основном и о прошедшей молодости. Тут для меня главной неожиданностью была сравнительная прозрачность довоенной границы, при том, что с 29го года все время шли военные конфликты. Как, кстати уж сказать, и в период наших занятий политэкономией — 1969 год на дворе, бои за Чжэньбаодао-Даманский, да и в других местах многотысячекилометровой советско-китайской границы. Но вот про времена конфликтов от советско-китайской войны 29 года до Хасана и Халкин-Гола от моих марксистов слышал я странные вещи. Например — что перед свадьбой, когда нужно много водки, всегда плыли на лодке на манчжурский берег покупать китайскую "ханжу", которая стоила невпример дешевле. Со знакомым с детства понятием "граница на замке" это вязалось плохо. В рифму этому наш бухгалтер Николай Егорыч, служивший после войны пограничником в Уэлене, расссказывал о том, что Соввласть регулярно изымала у чукчей-охотников винчестеры, давая взамен ТОЗовки. И так каждые три-четыре года. Когда же я сам попал на Чукотку, то оказалось, что традиция продолжает существовать. Начинал я понимать, что кроме официальной экономики Госплана существует и еще кое-что. В общем, все это было мне довольно интересно, не знаю, как уж моим марксистам.

Тут-то и случилась история, которую мой приятель, новый наш зампотех старлей Володя, до конца моей службы поминал. Вершина, можно сказать, моей политработы. Как раз, на грех, Володя поручение от партбюро имел — поприсутствовать на моем занятии. Так-то считалось, что наши офицеры работают над повышением своего политического уровня самостоятельно. Я сам регулярно отправлял по спецпочте сообщения о том, например, что наш командир на дому прорабатывает работу В.И.Ленина "Эмпириокритицизм, как высшая стадия империализма". Сообщения эти включались в отчеты по корпусу и далее шли вверх. Пока об этом отрадном факте Начальник ГлавПура генерал армии Епишев не докладывал своему фронтовому приятелю Леониду Ильичу Брежневу. Я, конечно, не генерал-диссидент Григоренко, скандала по поводу обмана Партии и Народа липовыми данными устраивать не стал бы — но и за надежность их тоже бы не поручился.

Володя же Слынько руководил политзанятиями с нашими сверхсрочниками, как я — со служащими СА. Чем он занимался, сказать точно не умею, но жена его Любаня на повышенных тонах упоминала этиловый спирт и другие объекты хранения нашего склада. Мы же все жили на территории — так что были как одна семья. И вот, приходит Володя ко мне на занятие, чтобы как старший товарищ послушать, покритиковать, поделиться опытом. Мы с ним заранее и запланировали — после занятий сразу ко мне на квартиру для обсуждения. Он уже у Любы из погреба баночку грибков прихватил — а картошка, лук, сало и квашеная капуста у меня есть. Сел он сзади — слушает.

В этот день у нас по программе была формула деньги-товар-деньги: Д-Т-Т'-Д'.

Кто не помнит — это марксова формула производства. За деньги покупается товар — рабочая сила, дает еще и прибавочную стоимость — так что буржуй с прибытком:

Д' > Д . Так я, собственно, и изложил. И на доске нарисовал. Воодушевленный успехами моих семинаристов в освоении дифференциальной ренты я, ни на секунду не сомневаясь, поднял начальника команды ВОХР, из офицеров, уволенных в запас в 1960м: "Скажи, — мол, — Федор Ильич, как ты понимаешь эту формулу?" — Он подумал и начал:

— Получаем деньги, так?

— Ну, так.

— Приходим в "Военторг", так. Покупаем товар. На следующий день сдаем бутылки — получаем деньги. Но уже деньги не те — видите, со штрихом. Тут уж можно что-нибудь другое купить.

В наступившей тишине раздался с последнего ряда бас Володи Слынько: "Маркс в глубокой жопе!" — Не думаю, чтобы Вова хотел сделать политическое заявление. Просто само получилось, от глубины души и полной неожиданности. Не думаю даже, что Федор Ильич мой так уж сильно "стебался". Так, хотелось чуть покрасоваться, да и голова после вчерашнего еще не вполне улеглась. Но запомнил я это усовершенствование марксизма на всю жизнь.

Приехал на семинар пропагандистов — с приятелями поделился. Очень одобрили. Но рассказать на занятии, как пример из жизни, все-же не решился. Найдется какой-нибудь паразит — заведет дело. И никто не остановит. Я на примере дела Пастернака, о котором кое-что читал, могу умозаключить, что верхнее начальство крови не так и жаждало. Мелкие функционеры раздули — а там и понеслось, не остановишь. Никто ни на каком верху не решится сказать,что "хватит, — мол, — дурью маяться".

Хотя ... На семинарах у нас интересные проблемы иногда обсуждались. Вот как-то собрали нас в Белогорске в самом начале 1970го, чтобы установку давать в связи со столетием со дня рождения В.И.Ленина. 21 января к этому времени совсем из календаря как памятная дата выпало, поскольку установка ЦК была, что Ильич вечно живой. А тут, кто помнит, шухера было в связи со столетием по всей стране — жуть с ружьем! Ну, инструктируют нас, полезные материалы для отмечания дают. В том числе, подполковник из штаба КДВО читает лекцию о самом человечном человеке. Как-то так у него получалось, что Ильич никогда не пил, не курил, и тем вышел в люди.

Тут у нас один майор медслужбы из затерянного в тайге госпиталя завелся: "Не может, — говорит, — быть, чтобы — никогда! Он же охотник был. Чтобы на охоте — и без этого дела? Я сам охотник. Сроду не поверю!" — Лектор наш, видимо, действительно, тему от души изучил, оживился, вроде как даже обрадовался интересу слушателей к вопросу. "Да, — говорит, — товарищи офицеры, товарищ майор поставил интересный вопрос. Действительно, в воспоминаниях ленинского шофера товарища Гиля описан случай, когда Владимир Ильич принял стаканчик. И, правильно говорите — именно на охоте! И еще. Товарищ Эренбург в своих мемуарах тоже указывает случай, когда в эмиграции товарищ Ленин кружку пива выпил в его, Эренбурга, присутствии. Но больше — ни-ни!"

Ну, собственно, так уж до глубины души этот вопрос никого из наших пропагандистов не волновал, как кажется. Даже и того майора-начмеда. Порадовались за то, что Ильич, как самый человечный человек, и этой человеческой слабости не окончательно чужд — и пора учебу заканчивать, командировочные от политотдела получать и в гостиницу "Дальний Восток", пиво пить.

Тут как раз в связи со упомянутым столетием последний мой эпизод всплывает, потом заканчиваем — и по домам. Поскольку я в части был наиболее образованный и незагруженный домашними делами — поручение мне было еще и стенгазету выпускать к 100летию Ильича. Помните, как в "Джине Грине — неприкасаемом" костюмированные смершевцами цэрэушники волокут героя мимо стенгазеты в учебной Литтл Раше? Надо было мою грамотность для той же цели применить. Давно я, кстати, хотел на темы грамотности что-то умное сказать — вот и повод.

Самый мной ненавидимый, хуже физкультуры, предмет предмет в школе — это было чистописание. Чернильница непроливашка, вставочка деревянная, перышко 86ой номер со звездочкой штампованной, в расщепе перышка вечно бумажные волокна застревали, отчего и кляксы. Никогда у меня по этой науке больше тройки не получалось, хоть и часами над линованной тетрадкой сидел. При том, что на домашние задания по остальным предметам я все десять лет старался больше пятнадцати минут не тратить, точно как нынче моя восьмилетняя внучка Женечка про отношению к американским школьным хоумворкам. Ну и зачем были все эти страдания?! Авторучкой писал — был у меня хоть и не сильно красивый, но вполне разборчивый почерк. Никогда ни одна машинистка не жаловалась. Нынче вообще не то, что давеча. Хочу — в Times New Roman пишу, хочу — в Arial Black, хочу — еще как. Зачем ребенок слезы лил?

Орфография и знаки препинания — совсем другое дело. Это — необходимость, главным образом, во избежание разночтений. Типа старой байки про "казнить нельзя помиловать". Пока хоть какие-то тексты от руки пишутся, пока не во всех случаях и компьютер проверку и правку делает — грамотность текстов от самого человека зависит. Стараться приходится, чтобы накладки не было. Я-то лично никаких правил, конечно, не помню, да и к окончанию десятилетки не помнил — зато у меня то, что называется "врожденная грамотность". Ошибок почти и не бывает, с филологинями на бутылку против поцелуя спорили. Описки, пропуски, конечно, случаются, даже часто, особо теперь, под старость, когда внимание рассеиваться стало. Ну — не убережешься!

И ещё, знаки препинания на письме заменяют жесты и голосовые акценты с паузами, я привык за свою жизнь говорить в определенной манере — пытаюсь передать ее в текстах. Не всегда получается. Но стремлюсь. Дополнительный ресурс тут могут давать "смайлики", которые эмоционально окрашивают текст, еще более приближая его к живой речи. Но к ним пока привыкли не все. Их расцвет, как кажется, в будущем. Единственный знак препинания, что-то добавляющий к интонации — кавычки. Их иногда в устной речи прямо называть приходится — вот они-то вместе со смайликами явно на подъеме. А остальные — недаром их все Марина Ивановна одним единственным тире заменяла.

За всем этим полагал бы, что чрезмерное значение знакам препинания придавать не стоит. Правописание и вообще языковый нормативизм должны бы знать свое место при живом языке. Оно есть, но оно не во главе списка. Это место очкастого горожанина-писарчука, Лютова при кавбригаде. Приказы оформлять ему. Но не отдавать. Поэзия часто вообще обходится без точек с запятыми. И — бывает вполне понятной.

Возвращаясь к нашим баранам. Дает мне, значит, наша совместная партийно-комсомольская организация поручение выпустить эту стенгазету. Я — человек сравнительно добросовестный. Тем более — командир намекнул, что он на меня представление в Штаб Тыла округа послал на медаль к столетию со дня рождения. Надо бы высокую оценку оправдывать. Блеснуть как-то. Ну вот. Одну статью, про заботу о соратниках, я на вышеописанном семинаре пропагандистов в Белогорске надыбал. Одну с натугой сам сочинил — про гениальные предвидения. В основном, упирал на то, что Лукич был большим энтузиастом строительства ЖэДэ Лондон-Нью-Йорк с тоннелем через Берингов пролив, про что я сам из журнала "Техника-Молодежи" вычитал. Картинку наш единственный рядовой под моим чутким руководством из окружной газеты "Суворовский Натиск" перерисовывает. Надо бы еще что-то.

Вспомнил я, что есть у нас в части ветеран труда и общественной деятельности из наших служащих СА. Совмещал он получение заслуженной пенсии с работой в команде ВОХР, что наши резервуары охраняет. Звали вохровца — старший стрелок Грищенко, такой типичный деревенский активист из "Плотницких рассказов" Вас.Белова, вполне еще крепкий и соображающий насчет украсть и выпить. Ну, значит, вызываю я этого Грищенко и говорю: " Старший стрелок Грищенко! Вы у нас ветеран или где? Надо написать для юбилейной стенгазеты заметку "Как я впервые услышал имя Владимира Ильича Ленина" ". За два отгула он согласился.

Через неделю приносит пару тетрадных листков. Читаю: "Впервые имя вождя мирового пролетариата Владимира Ильича Ленина я услышал в 1924 году, когда он и помер". — "Как же, — говорю, — старший стрелок Грищенко? Вы, такой активист, и только когда помер?" А он объясняет: " У нас тут свои начальники были, Постышев там, Блюхер, а в Благовещенске у нас вообще за главных анархисты были, так они с китайскими солдатами золото на ханжу меняли, ну, потом их большевики прогнали, в смысле и китайских оккупантов, и анархистов — так сами стали менять." Так эта заметка и не пошла. Без нее стенгазету вывесили. Заменили на еще один портрет вождя — как раз с газеткой.

А вскоре, в июле 1970го, и демобилизация моя подошла — так что закончилась моя армия вместе с армейской политработой навсегда.