Байки из институтской курилки

— Ну, что поняла?

— Пока не очень. Какой, ты говоришь, там должен быть механизм реакции? И какая лимитирующая стадия?

— Так ты ...

— А ты что думал — я умею только ...? (Надо отметить, что в те давние времена еще не было в употреблении эвфемистического глагола "трахаться", введенного в сленг только в 80-х при переводе американских кинобоевиков и девушка использовала более древний, но в печати в ту пору малоупотребительный глагол). У меня аспирантура на кафедре кинетики у NN. Как раз тема по реакциям в импульсе. Ну чего ты уставился, как на целку? Давай рисуй свой механизм и беги за бутылкой к завтраку.

Мы с вами легко можем вывести из этой детали, что разговор происходит до 1970 года и национальный напиток пока продают и поздно вечером, и утром прямо с момента открытия магазинов. Чуть позже было принято очередное "Постановление об усилении борьбы" и население, как помните, сразу резко разделилось на семитов, то есть, запасшихся до закрытия, и антисемитов, которые проваландались, не запаслись и теперь ругают за это евреев. Утром же сигнал к продаже казенной и приравненных к ней жидкостей стал давать волк с часов на фасаде Театра Кукол и одиннадцать утра мгновенно стали Часом Волка.

Когда Вадик вернулся в комнату своей подруги с бутылкой, парой пачек "Джебела" и кружком "Краковской", та сидела за столом в одних очках и заполняла уже третий листок интегралами. Под конец, говорят, оказалась таких листочков почти дюжина, но говорят также, что процесс письма несколько раз прерывался по причинам, прямого отношения к химии углеводородов не имеющим. Разве что к биохимии.

Правду говорят, что нет ничего практичнее, чем хорошая теория. Конечно, пришлось придумывать отмазку перед шефом за пропущенный день. Но зато со следующего утра жизнь переменилась. Любовь и ее чудотворные выкладки вдохновили нашего аспиранта на настоящий трудовой подвиг. Каждый день показывал он теперь Борису Ильичу хроматограммы, услаждавшие шефское сердце логичностью и последовательностью результатов, из которых однозначно следовала справедливость исходной гипотезы о хемосорбции этил ... впрочем, я думаю, вот эти мудрствования уже совсем никому за пределами АН и конкретного этого ее института неинтересны. Важно то, что дело пошло, о "придется расстаться" разговор уже не заходил и даже, что редко бывает, Вадим уложился в отпущенные официально три года и защитился даже еще до окончания срока.

Спустя несколько лет однажды вечером мы сидели с моим приятелем, некоторым образом, моим Овидием в этих стенах, в комнате у Вадима Вадимовича и пили его фирменный напиток — подкрашенный чаем казенный спирт, который он почему-то именовал коньяком. С него причиталось — мы недавно помогли ему добыть справку о внедрении его научных достижений на одном из башкирских нефтеперерабатывающих заводов. Расчувствовавшийся от коньяка хозяин вспомнил свои аспирантские годы, Бориса Ильича, импульсный реактор и ностальгически глядя не столько на нас, сколько на то давнее и славное время, сказал среди прочего: "Вот не поверишь, а я свою кандидатскую сделал ровно за сто дней, а до того не знал, за какую веревку и потянуть".

Я восхитился, а Овидий промолчал и только уж когда мы шли с ним по вечерней Москве к метро "Ленинский проспект", сообщил мне все, что изложено выше, присовокупив, что на самом-то деле Вадик получил весь свой экспериментальный материал всего за три недели, а сто дней он носил хроматограммы научному руководителю, растягивая процесс для большего правдоподобия.

А что же Любовь? Ну, как будто бы, тоже защитилась в срок и уехала к себе в Свердловск либо Куйбышев. Во всяком случае, после того, как Вадик по пьянке намекнул дружкам на эту историю, многие из них умоляли его о телефончике мудрой девицы. Но он устоял и так ни с кем не поделился.