Садовое товарищество "Металлург"

Панфилов Василий Сергеевич

Садовое товарищество 'Металлург'

Часть первая

О дивный новый мир...

Become a Patron!

Первая глава

С Пашкой Петриашвили дружим с детского сада. Как встретились наши мамы на детской площадке, да зацепились языками, так и пошло. Живём по соседству, даже дачные участки рядышком. Не стык в стык — на соседней линии, но совсем рядом, и сотни метров не будет.

Пашка вспыльчивый, грузинская кровь сказывается, даром что грузин всего на четверть. Хотя какой он грузин?! Как начнёт вспоминать бабушек, уворованных да просватанных лихими предками... то черкешенка, то осетинка. Одна фамилия осталась из грузинского, да вспыльчивость дурная, со всего Кавказа собранная!

Вспыльчивость нередко заводила его в такие неприятности, что вытаскивать приходилось при участии родни и всех знакомых. Чаще всего, как лучшему другу, вытаскивать приходится мне. Ох, сколько я заработал неприятностей из-за Пашкиного языка... Правда, и пользы от его авантюр немало, да и гопота на районе опасается трогать не только грузина с его привычкой хвататься чуть что за арматуру, но и меня.

Я не трус, но драться не люблю и всегда просчитываю последствия. У одного родители блатные слишком, у другого родня из азербайджанской диаспоры. Пацаны меня с детства знают, так что трусом не считают, были случаи убедиться. Но и в расчёт особо не принимают, могут и отодвинуть в сторону. Это если я один, а вот с Пашкой дело иное...

— Ты мой голос разума, — всегда говорил он, — а я у тебя моторчик. Не будь меня, ты ж с дивана бы не встал!

— Неправда твоя, — вяло отбрехивался я, — с дивана встал бы. В школу ходить нужно, в художку. Да и не моторчик ты, а шило! То самое, которое в жопе!

— Без меня ты по одному маршруту месяцами ходить можешь!

— Зато у тебя даже поход в школу квестом становится! То котёнок на дереве, то старушку через дорогу, то пойдём срежем через дворы, так мы ещё не ходили!

— Но ведь интересно же!

А теперь вот получается, что пути-дорожки наши расходятся. Пашка намеревается стать программистом а я...

— Может всё-таки на дизайн компьютерный, Саш? — Не отставал друг, — художка твоя только на пользу будет, только что на компе, а не в реале!

— Не. Ин. Те. Рес. Но! — Привычно отбрёхиваясь я, — не тянет! Понимаешь, не тянет! Это у тебя с компами дружба, я так — пользователь. Понимать понимаю и на этом всё.

— Саш...

— Харе нудить! Кем я стану при нелюбимой профессии? Середнячком в лучшем случае! Буду зарабатывать пару-тройку тысяч уёв, и то не сразу. А как художник-прикладник я уже, понимаешь? Уже штуку в месяц легко делаю! Это со школой, музыкой, Веркой... твоими приключениями, наконец. И главное — работа в кайф, а не от звонка до звонка на каторге. Да на себя, а не на дядю!

Пашка только вздохнул и замолчал — временно, знаю его прекрасно. Проблема не только в дружбе, но и в своеобразной психологической привязке, что ли. Из большинства неприятностей его вытаскивал я. Не силой, куда уж мне... языкатый, да и соображалка работает, в моменты опасности почему-то на ускоренный режим переходит. Нет бы так уроки учить...

Дружба, это конечно здорово... вот только документы у меня уже в Колледж дизайна и декоративного искусства МГХПА имени С. Г. Строганова. ЕГЭ когда ещё будет, а туда меня уже по сути взяли. Лауреат и всё такое...

Ничего особо серьёзного, но парочку юниорских конкурсов масштаба региона мои работы выигрывали, так что есть чем гордиться.

Художник-прикладник, да по сути уже состоявшийся в неполные семнадцать, это круто. Заработки, определённое признание... здорово, честное слово.

Спасибо Санычу, руководителю нашей художественной студии.

По окончанию художественной школы-семилетки долго не думал, пришёл к нему и не пожалел. Саныч неслабо так зарабатывает на учениках, поделки наши продаёт через интернет, но и учит на совесть, инструментами снабжает, материалом. А чуть погодя и процент от заработанного получать начинаем.

Дачи встретили шумом мотоблоков, детским гомоном и дымом кострищ.

— Опять Сакуровы мусор жгут, полудурки! — Ругалась баб Нюра, — сколько раз говорила им, но хоть кол на голове теши, хоть в глаза ссы! Удобно им, и всё! А другим как, их не волнует... с моей астмой...

Кивая, поспешил проскочить участок — баб Нюра, она такая. Сперва языком долго по ушам будет ездить, потом как-то незаметно припашет. Даром что не работала никогда в жизни и трёх мужей схоронить успела — язык подвешен будь здоров!

Астма у неё... да может и есть, кто её знает! Только вот пить-гулять-веселиться декларируемые болячки не мешают совершенно, несмотря на возраст под девяносто.

— Ага... ага... да, пап, — говорил тем временем Пашка по телефону, — хорошо. Саш! Отец сказал, позже подъедут, что-то там с ЖЭКом возникло срочное — канализацию прорвало, что ли. Они позже подъедут... да, твои тоже, вместе поедут.

— Давай тогда не будем ждать, — предлагаю я, — земля вскопана, картошка завезена и обработана. Сперва у тебя?

— Давай. Блин, как же надоело это садо-мазо! Майские праздники, да погода какая, а мы на картошке... Купить ведь дешевле, так нет!

— И ладно бы огурцы-помидоры, — поддержал я, вытаскивая картошку из сарайчика, — зелень какую, ягоды.

— С бабками не поспоришь, — вздохнул Пашка, — что моя, что твоя... старорежимные, блин.

Ворча, принялись за посадку. Собственно, картошки не так много — сотка у нас, да чуть меньше у Петриашвили. Просто раздражает занятие, которое считаешь заведомо глупым.

Посадку картошки считали глупой не только мы, но как бы то ни было, дачи не пустовали. Почти на каждом участке копошится народ, да редко поодиночке. Не у нас одних такие бабки, у соседей те же проблемы. Проще съездить несколько раз в году, обеспечив продовольственную безопасность семьи, чем ругаться.

Старики, детвора, взрослые... а вот наших ровесников мало. Пока шли, не заметил никого старше шестнадцати и моложе тридцати. Ну и хрен с ними, тут работы на пару часов от силы!

— Паш, может поднажмём?

— На хера?

— Наши подъедут, тогда смотаемся с дач. Покажем обидку и уйдём вроде как на психе.

— Дельно! А то батя и припахать может, мусор разбирать или ещё что, да и у тебя матушка деятельная.

— Излишне, я бы сказал! Всегда работу себе и окружающим найдёт, а не найдёт, так придумает!

Ускорившись, быстро довели работу до середины, когда на небе аномально быстро начали появляться тучи.

— Паш, пошли-ка в дом, — озабоченно гляжу на небо.

— Чё так? Дождя пока нет.

— Чё-чё... прикинь, с какой скоростью ветер на высоте дуть должен, чтобы тучи так собрались? Ураганище наверху, стопудово! Шас как порыв ветра кинет что-нибудь на наши головы... Ну его на, Паш!

Спрятались вовремя, меньше через минуту по закрытым окнам хлестанул такой порыв ветра, что одно из стёкол вылетело. Осколки разлетелись по полу, в комнату ворвался сырой воздух, пахнущий землёй и озоном.

— Ебать! — Сдавленно прошипел Пашка, прячась ко мне за диван, — я такой еботы и не помню!

— Да и я! — Отвечаю, перекрикивая порывы ветра. А тот совсем разбушевался, стёкла в доме повылетали напрочь, да и крыша начала отчётливо потрескивать.

— В погреб! — Ору Пашке и мы на четвереньках перебежали к подполу. Погребок у нас низкий, не разогнуться толком. Особой надобности нет, но... маман в своё время настояла, приспичило. Ныне там хранится всякая мелочёвка, что на зиму не увозим с собой — кастрюли старые и тому подобные ценности.

— А завалит? — Опасливо поинтересовался Пашка, поглядывая на крышку подпола над нашими головами.

— Пусть! — Показываю на лопату, — ещё не выносили с зимы. Кладка в полкирпича, да земли чуть больше метра вбок, откопаемся за десять минут. Ну, пусть за полчаса, если мусора рядом навалит. По крайней мере, не задохнёмся.

Почти тут же над головами загудело.

— Накаркал, — выдохнули мы с Пашкой, переглянувшись и заржали нервно.

Минут через тридцать ветер утих. Для верности просидели ещё минут десять и попробовали открыть крышку подпола. С трудом, но удалось сдвинуть наваленный мусор.

— Ебать... — только и смог сказать я, выкарабкавшись из подпола.

— Чё там! — Пашка, куда более габаритный, протиснуться в щель не мог.

— Да завалило на хрен! Пиздец дому! Сейчас мусор уберу с крышки, да пойдём народ из-под развалин вытаскивать. Вангую, мы ещё легко отделались!

— Вот это жопа, — тихонечко сказал Пашка, выбравшись наконец из подпола. Ситуацию сложно охарактеризовать иначе. Ни одного целого строения поблизости! Если какие дома и стоят (не все строили в один кирпич, как мы, кое-кто и капитальные дома ставил), то сорванные крыши и выбитые окна везде, повсеместно. Поломанные деревья на этом фоне — мелочь.

— Даже ландшафт как будто изменился, — бормочет друг.

— Ну это кажется так. Ладно, спину залепи мне — ободрал, пока лез, да пошли разбирать.

Далеко не ушли, почти сразу услышали стоны баб Нюры и начали разбирать завал. Старушенция материлась боцману на зависть, но вылезла из под спасшего её массивного обеденного стола живая и относительно здоровая.

— Внучки... помогите, — растерянно оглянулась она по сторонам, — весь участок же...

— Баб Нюр, некогда! — Осторожно отцепляю руку старушки от майки, — мы пройдём по садам — боимся, может кого ещё завалило.

Отцеплялась старуха нехотя, понятие помощь ближнему она признавала однобоко, только в случае, когда этим ближним становилась она и её родственники. Не самый хороший человек, несмотря на почтенный возраст.

— Сакуровы... всё, — сдавленно просипел Пашка, бормоча нескладно молитву. Отодвинув от калитки, прохожу в сад... и правда всё, иного толкования быть не может. Ирма лежит в здоровенной луже крови, а разможженную голову...

Не смотреть, не смотреть... с трудом подавив тошноту. Присел рядом на корточки и пощупал пульс на шее тыльной стороной пальцев.

— Ничего.

— Тоже ничего, — глухо прозвучало от Пашки, — дети тоже... все.

Убитых и покалеченных оказалось неожиданно много. Только на наших линиях никак не меньше тридцати человек насмерть, да почти сотня нуждается в срочной медицинской помощи.

— Связи! Связи нет! — Орал крупный мужчина метрах в двадцати от нас. Они купили дачу недавно и всё, что мы знали о нём, так что про работу в органах — со слов довольно-таки неприятной, высокомерной супруги с губами уточкой.

— Ни у кого связи нет, — отозвался Пашка, — гроза наверное электронику выжгла.

— Гроза не может... — начал было мужчина, — парни! Без обид! Мухой метнитесь к городу! Связь то ли будет, то ли нет, а нам каждая минута дорога — сами видите, что здесь такое творится. Ураган такой, что даже пейзаж поменялся. Может, едут уже МЧСовцы, а может они ни сном, ни духом.

Переглянувшись, киваем, срываясь с места.

— Погодь, — придерживает меня Пашка, — давай-ка вилы возьмём.

— На хрена?

— Собаки. Сам видел, каких барбосов с собой привезли. Мало ли...

Взяв вилы, потрусили в сторону города, быстро забыв о желании реквизировать где-нибудь по дороге велосипеды. Везде обломки шифера, черепицы, металла, какие-то сучья и стекло. Проехать нереально, да и бежать не очень-то получалось, в лучшем случае ускоренный шаг.

— Что-то не нравится мне эта шняга, — бормочу на ходу, держа вилы наперевес.

— Да уж, — нервно хохотнул друг, — в жопу такие приключения! Обошёлся бы без трупов на соседних участках!

— Да я не об этом... в смысле, об этом тоже, просто, — остановившись, жестом показываю на горизонт, где должны показаться силуэты элеватора вдали.

— Ураган? — Нерешительно спросил Пашка. Переглянувшись, мы потрусили дальше, стараясь не думать. Если элеватор в расположенной по соседству деревне снесло, то получается, что нас вообще краем зацепило. Что же тогда в городе?!

— Да мать твою! — Истерично выкрикнул Петриашвили, делая гигантский прыжок назад — спиной! Секунду спустя прыгнул с места и я, успев развернуться. На дорогу из густых зарослей выбрался самый настоящий крокодил, явно пребывающий в скверном настроении.

А что страшнее, заросли эти явно тропические, перерезавшие дорогу в город.

Крокодил... да может и кайман какой, не биолог ни разу. Короче, за нами он не погнался, так что метров через двести мы остановились.

— Саш, — задумчиво спросил друг, — мы ведь попали, да? Как в книжках, на другую планету.

Вторая глава

Несколько минут спустя, соблюдая все предосторожности, всё-таки вернулись к перерезавшим дорогу джунглям и осторожно прошлись по краешку.

— Лиан каких надо, — озвучил мысли Пашка, — чтоб поверили сразу.

— Любую дрянь тропическую дави, — отзываюсь, не отрывая глаз от растительности, — н-на! Смотри, какая зараза!

Приколотая вилами, на дороге корчилась крупная, метра этак четыре, змея. Вовка добил её и присел на корточки, опасливо протянув руку к голове.

— Саш, а она ведь ядовитая.

— Опа! — На секундочку я даже отвернулся от зарослей, — с каждой минутой всё веселее. Что-то мне подсказывает, что это ни хрена не наш мир. То ли интуиция, то ли пессимизм...

— То ли вторая луна на небе, — в тон ответил друг, — Саш, да ты глянь! Я не шучу!

— Ёба... — с такими-то доказательствами и змеи с лианами не нужны. Хотя возьмём, конечно — так, чтоб было.

Нервно поглядывая на небо, где в разошедшихся тучах виднелись бледные диски двух лун, заметно меньше привычных земных.

— Паш, а ведь дела совсем хреновые, — озвучиваю мысли, — другой мир и значит — вирусы и бактерии, так ведь? Пусть у нас иммунитет откуда-нибудь возьмётся... ну, предположим!

— Предположим, — с сомнением отозвался Петриашвили, — сильно в этом сомневаюсь, но ты прав — всё может быть. Сущность какая божественная, чтобы игрушки раньше времени не загнулись.

— Что-то в таком духе, да. Но я вот о чём: представь, ведь помимо иммунитета, есть много всякого. Давление воздуха, магнитное поле... Прикинь, как начнёт корёжить гипертоников да метеозависимых? А из лекарств почти и нет ничего.

В полном молчании потрусили назад. Я тащил убитую змею, Пашка всякую растительность.

— Другой мир? — Коротко бросил тот самый мужик из органов, — да поняли уже. Как на небо глянули, так и поняли. А вот что джунгли дорогу перерезали, вот это хреново. Нам бы хоть на пару километров участочек побольше.

— Зачем?

— Зачем? — Уставился на меня тот, как-то очень нарочито выпучив глаза. Так любит... любил делать бывший директор, показывая тем самым степень дебильности собеседника. Приём дешёвый, но если человек при власти, действенный, — да чтоб было! Чем больше ресурсов, тем больше шансов на выживание общины. Луны видели? Может, нам здешняя пища не годится. Вряд ли совсем уж, но скажем — минералов и микроэлементов каких-то не хватает или напротив — лишние. Даже земля под огороды пригодиться может! А если бы деревеньку зацепило с нами? Техника сельскохозяйственная, мощности ремонтные.

— Ясно, — киваю, — кстати, мы незнакомы. Бобров Александр Иванович.

— Петриашвили Павел Юрьевич

— Да... Ивашинников Леонид Фёдорович, — представился мужчина, чётко выговаривая слова, — подполковник ФСИН.

Леонид Фёдорович взял на себя лидерские функции, организовав народ примерно на сотне дачных участков. В других местах нашлись свои лидеры.

Выжило большинство, Сакуровы оказались несчастливым исключением из правил. Но вот покалеченных много... и что-то мне подсказывает, что не все из них выживут.

— Людочка, Людочка! — Только и слышалось от людей, — скажите Людочке, что мальчику плохо!

— Людмила Ивановна, — жалобно голосила устроенная в тени старушка с вывихнутой ногой и испуганными глазами на худом старческом лице, — мне кажется, я умираю!

Участковая врачиха металась по участкам в бестолковом рвении. Женщина добрая, но на редкость бестолковая и откровенно неважный терапевт. К ней шли только для того, чтобы выписать больничный, да получить направление на анализы. А тут такое...

Мы с Пашкой метались по участкам на жаре, взяв на себя роли связных, заодно помогая где только возможно. В другой мир перенеслось около пяти тысяч народа, но всё больше пенсионеры и детвора.

— Шевелитесь, парни! — На правах родственника рявкнул дядя Коля, не выпуская вечную Приму из зубов, — вы как гонцы нужны, шустрики молодые! С работой и без вас справимся, здесь две трети заводских. Сила есть, умение есть, а шустрости молодой нет, ноги уже не те.

— Врача, врача! Здесь есть врач?! — Раздался истеричный женский голос, — у меня давление, я требую особого отношения! Я гипертоник!

— Заткнись, дура! — Грубо заткнул её невидимый мужчина, — здесь врачей на все дачи девять человек! Это если фельдшера посчитать, которому семьдесят шесть стукнуло!

— Ступайте, — мягче сказал дядя Коля, опираясь на лопату, — да священников сюда, хоть каких. Умершие уже попахивать начали. Не дай бог, к нам на мертвечинку из леса придут. Нехорошо этак с покойниками.

— Оружие нужно, срочно! — От осознания надвигающейся жопы волосы встали дыбом.

— Иди уж... оружие, — криво усмехнулся родич, забираясь в глубокую яму, которой предстоит стать братской могилой, — без тебя уже разобрались. Видишь? Часовые из глазастых да неходячих. Всегда ругал долбоёбов, что оружие с собой всюду таскают, а сейчас вот впервые рад.

— Много?

— Как считать, — подал плечами дядя Коля, пыхнув папироской, — короткоствола больше семидесяти стволов объявили, вот уж не ожидал, что у нас параноиков столько. Правда, в основном говно для самообороны — Макаровы всё больше, Наганов с десяток. Толковых стволов из них штук восемь, только вот патронов ни хрена нет.

— Нормальное оружие есть?

— Шесть, блять! — Сплюнул на землю родич, — шесть стволов более-менее нормальных — тех, которыми местную живность пристрелить можно.

— Уже?

— Ага. Выползла змеюка толще моей ноги в два раза. Лёшка Дьяков лопатой... как, до сих пор сам не поймёт! Говорит, это как с ножом складным против медведя выйти, да в живых остаться. Одиннадцать метров намерили!

— Дядь Лёша? — Поразился, — он же древний, как говно мамонта! Семьдесят восемь натикало в том году!

— ВДВ, ёб тя, — пожал плечами дядя Коля, — он как был дурной в молодости, так ни хрена и не изменился. Благо, здоровья до хрена, откуда что берётся при такой жизни... Всё, пиздюки, валите!

— На разведку?

— Какую, на хрен, разведку? Эти... с оружием что, выживанцы, да? В спИцназ играют со стволами своими, ушлёпки. Периметр они обходят, мать их... К Сашке Кочергину валите. Ну... для вас он Александр Николаевич, раз учились у него. Змеюку взялся препарировать и вообще — понять хочет, что тут почём.

— Николаичь? — Переглядываемся мы с Пашкой, — этот могёт! Давай, дядь Коль, мы полетели!

Учитель биологии встретил нас без всякого удивления. Пусть мы никогда не увлекались его предметом, но Пашка никогда не отказывал в помощи, если требовалось что-то перетащить. Я же постоянно мастерил какие-то поделки то для кабинета биологии, то физики, то химии...

Александр Николаевич учитель от Бога, человек увлечённый своей профессией. В школе теплицы и клумбы, живой уголок и юннаты, дача тоже... филиал сельскохозяйственного института. Вечно какие-то саженцы экзотические, привой-подвой.

— Перчатки одевайте, — не удивился нам учитель, пластая змею, — вдруг паразиты какие или болезни крови.

— Думаете, — опасливо поинтересовался Пашка.

— Не думаю, но обязан предусмотреть, — рассеянно отозвался Николаичь, — не хватало ещё пострадать из-за такой мелочи. На первый взгляд это если и не Земля, то мир явно землеподобный. По крайней мере, отличий в живых организмах не нашёл.

— Параллельный? — Предположил я.

— Что-то в этом роде... желчный, аккуратно! Если змея нормальная, это хренова куча мяса! Жрать-то нам что? Картошку семенную? Да и желчный пузырь наверняка в дело пойдёт, есть тут у нас любители восточной медицины.

Огромная змея распласталась на плёнке, снятой с теплицы, и навскидку в ней не один центнер.

— Аномально толстая, — бормочу вслух, — больше похожа на эту... как её? В музее выставляли — древняя такая, с Амазонки, толстенная ещё.

— Угу, — Николаич не прекратил копаться в кишках, таская под микроскоп всё новые пробы с разных частей тела, — есть у меня такая мыслишка. Мир землеподобный, но луны-то две! Наверняка физические величины отличаются. Не знаю... кислорода больше, атмосфера плотнее, давление атмосферного столба другое.

— Кислорода точно больше! — Вскинулся Пашка, — Эйфория какая-то дурная и выносливость зашкаливает. Может, мы из-за кислорда не слегли ещё, а? Давление и плотность-то однозначно другие, а держимся пока. Ну... в целом.

— Может, — рассеянно отозвался учитель, не отрываясь от работы, — у меня схожие мысли.

— Давайте за образцами! — Примчалась к нам голенастая тощая девчонка лет четырнадцати, с самодельным копьём из куска заточенной арматурины, прикреплённой к пластиковой трубе, — живо!

Чё раскомандовалась, амазонка? — Бросаю ёрнически, — постарше никого не нашлось, с пластиковым копьём бегать!

— Значит, не нашлось, — насупилась та, — у нас на линии стариков много, а джунгли близко.

— Принято, — отвечаю более миролюбиво, — а пластиковое-то почему? С таким оружием разве что от барсука.

— И? Против ягуара я и с настоящим копьём не выйду, не потяну, — девочка хлопнула себя по тощему предплечью, — а против барсука и этого хватит.

Кошусь с сомнением на пластик... ой, не представляешь ты силу мелких и неопасных вроде бы зверьков... Впрочем, пока всё наспех, что уж тут.

Пару километров преодолели трусцой, постоянно озираясь по сторонам. В кустах уже сновала мелкая местная живность и очень похоже, что вскоре за ней подтянется и крупная.

— Бля! — Отмахнулся Пашка от очередного жука в ладонь размером, — это ж какой воздух здесь, что такая ебень водится?! Что за Чернобыль!?

— Кислорода больше, больше плотность атмосферы, — рассеяно отозвалась Дашка, — что!? Вы учебники-то вспомните, там это не раз попадалось.

— Что такое риторический вопрос, объяснить? — Фыркнул Петриашвили, не став продолжать дискуссию с насупившейся девчонкой.

Образцы всяческой гадости заранее свалены на самодельные носилки из прочного полиэтилена и парочки жердин, вроде как из бамбука. Примерившись, вздыхаю обречённо, плечи будут болеть...

Рост у Пашки под два метра и вес за сто. Мастер спорта по плаванью, не абы кто! Недавно начал водным поло заниматься, плечи уже такие, что в дверь реально боком проходит.

Я же... метр семьдесят четыре при весе шестьдесят. Птичья кость, как говорит отец. Он к своим сорока пяти весит чуть больше меня при том же росте. Качайся, не качайся...

В общем, не самые удобные мы напарники.

— Чё смотрите-то? — Недружелюбно рявкнула толстая баба, возившаяся неподалёку в импровизированной операционной.

— Носилки нужно переделать.

— Чего...? А... — смерив меня и Пашку взглядом, — Даш!

Вылетела давешняя тощая девчонка.

— Мам?

— Давай с этим... дохликом носилки оттащи с образцами. Здоровяк вас по дороге прикрывать будет.

— А... ну да, у них разница в росте слишком большая, тут или носилки переделывать, или вся тяжесть на мелкого ляжет. Ладно...

Двадцать килограмм вроде бы и немного, да ещё и когда вдвоём... но насекомые! Образцы добывали по всякому, кровушки на некоторых изрядно. Местная летучая гадость кружила над носилками кусачим облаком.

— Всё, надо матери сказать, чтоб никаких образцов, — простонала Дашка, разогнувшись на веранде у Николаича, — в следующий раз не донесём просто, я в кустах кошака видела, навроде камышового. Нас троих он побоялся, но мало ли, кто тут ещё подтянуться успел.

— Верно говоришь, — киваю девочке, — и матери скажи, что пора народу кучковаться.

Оставив Пашку ассистировать биологу, побежал на поиски ФСИНовца.

— Леонид Фёдорыч! — И начинаю выкладывать свои соображения по поводу опасных животных, — ... так что нам в группы нужно объединяться, для обороны. Посмотреть, где дачи покрепче, да и засесть, наверняка же живность местная уже облизывается на нас по кустам.

— Начал уже собирать, — сухо сказал он, поворачиваясь спиной. Не видел по дороге ничего похожего... ну да ладно, лишь бы сработало.

Напившись тёплой воды из бака, отфильтрованной и прокипячённой женщинами, заел краюхой подсоленного хлеба с тепличным помидором.

— Щедрей сольцой сыпь, — приговаривала женщина, подсыпая мне соль грязными пальцами, наскоро вытертыми о халат, — щедрей! Жарко здесь до невозможности, тепловой удар может случится. Так что пить не забывай, да солёное есть! Пот же соли выводит...

— Помню, тёть Марин. Ну всё, спасибо. — Проглотив помидор, беру вилы на изготовку. Один из неходячих (ногу пропорол) заводских посадил их на нормальное древко и выпрямил зубья, типа копья получилось.

-Дело! — Оцениваю работу, — теперь уже не только от случайной собаки отбиться можно. Не дай бог, конечно!

— Не дай... — дохнул перегаром мужик, — да что-то боюсь, всем нам тут придётся в первобытных охотников на мамонтов играть.

— Саш! — Прилетел по участкам мальчишка, — тебя там врачиха зовёт! Толстая такая, у которой ты образцы забирал!

Импровизированная операционная под шатровым навесом, нашедшимся у одного из дачников, встретила запахом крови и... дерьма.

— Крови боишься? — Хмуро поинтересовалась женщина, держа сигарету каким-то зажимом.

— Не особо, — пожимаю плечами.

— Ну давай проверим.

Аккуратно забычковав сигарету, она дёрнула головой.

— Заходи.

В операционной лежал незнакомый мужчина с щепой в брюшной полости.

— С ассистентами совсем беда, — без эмоционально пожаловалась женщина, — Дашка что-то может, но иногда вдвоём нужно. А некому! У кого руки только под хуй заточены, а кого соображалка при виде крови отказывает. У тебя, говорят, руки из нужного места?

— Из нужного, — сглатываю слюну, — ну так что тут от меня требуется?

— Да ничего особенно, — криво усмехнулась женщина, — делать то, что я скажу. Я Зинаида Павловна, как тебя зовут, уже знаю. Ну что... поехали!

Третья глава

За операционным столом, ещё недавно служившим обеденным, стоять пришлось до одиннадцати часов, пока окончательно не стемнело, и не появилась какая-то особо наглая и кусачая мошкара.

— Всё, хватит, — сдалась Зинаида Павловна, — Валер, хватит веером махать, бесполезно уже! Сворачиваем операционную, до утра теперь.

— Ногу дёргает! — Раздался из темноты жалобный мужской голос.

— Сарычев? Смотрела я вашу ногу, до утра подождёт! Сами видите, какие условия... или вы гангрены хотите?!

— До утра, — сдался пациент.

— Всё, мальчики и девочки, я мыться!

Не обращая на нас внимания, полумёртвая от усталости женщина направилась к летнему душу, раздеваясь на ходу. Только сейчас стало понятно, насколько она устала — немолодую женщину аж покачивало из стороны в сторону.

— Я пойду наверное, — говорю нерешительно, вглядываясь в темноту.

— Сиди! — Повелительно крикнула Зинаида Павловна из-за шторки, — завтра с утра за работу.

— Вы ж меня матом весь день...

— Я и Дашку матом, что ж с того? — Устало отозвалась женщина, вышедшая из душа в лёгком халате, — Дашка, давай мойся наскоро, да спать! Я ж анестезиолог, а не хирург, а тут такое... Ругаюсь и буду ругаться, не обижайся.

Помывшись, поели на скорую руку.

— Вот уж точно — пациенты кормят, — ворчала женщина, оглядывая разнообразную снедь, представленную в основном вареными яйцами, салом, солёными огурцами да заветрившимся хлебом, — всё, молодёжь... спать! Да, Сашка... завтра дружку своему скажешь, когда увидишь, чтоб с нами был. Парень здоровущий, а нам санитар во как нужен! Я больных ворочать не могу — грыжа. Дашка мелкая пока, да и девочка — не стоит ей. А ты, не сочти за обиду, за полмужика по силе тянешь.

— Да какая обида, тёть Зин, — вздыхаю я и вздох этот переходит в зевок, — тощий, знаю. Ворочали сегодня бабку... ну, в которой полтора центнера. Так чуть не надорвался, она ж как желе!

— Охрана выставлена, — зашёл доложиться Валера, привычно держа карабин наперевес, — не беспокойтесь.

— Не беспокойтесь, — жалостно сказал врачиха, когда отставной ОМОНовский прапор вышел, — вояки... Один человек с карабином, да остальные с пиками из арматурин.

— Вряд ли что серьёзное будет в ближайшие дни, — успокаиваю её, а заодно и себя, — змеи и насекомые — да, непременно. Хищники... вряд ли. Здесь хоть и дачи, а кострищами и бензином попахивает. Они ж чуткие на запахи, тем более незнакомые.

Отвечать Зинаида Павловна не стала, молча выделив ватное одеяло вместо матраса и скатерть — накрываться. Спать мы легли в одной комнате на втором этаже, внизу разместились неходячие больные и охрана, которые заодно должны выполнять роли сиделок.

* * *

Спали плохо — жара, высокая влажность, нервы... да и пациенты внизу стонали и ворочались. Несколько раз вдалеке слышались выстрелы и почти постоянно брехали собаки. Как показалось — испуганно.

— Почти сто человек ночью умерло, — доложил Валера за завтраком, — ребята данные по рациям передали.

Аппетит сразу пропал, пришлось буквально впихивать в себя еду.

— Инфаркты, инсульты, гипертонические кризы, — мрачно кивнула Зинаида Павловна, — ожидаемо. Скорой помощи здесь нет, с лекарствами плохо, да и... Многие ещё помрут в ближайшие дни.

— Что с хищниками? — Интересуюсь у охранника.

— Пока чисто, — доложился тот, — мелочь, вроде котов диких, по кустам шуршала, да змеи заползали. Эти... выживальщики с пистолетами шумели, нервы у них...

— Некогда, Сырычев, некогда, — отругивалась врачиха, — видишь, опять привезли! Не спится некоторым идиотам... ууу, приключенцы херовы!

Приключенцы, мужики под тридцать с отчётливым запахом перегара и рваными ранами на теле, опасливо помалкивали. Сценарий известный: выпить с горя, ну а потом — на разведку пошли. Куда ж без них, они ж в армии служили! Ну и доразведывались до ближайшего обрывчика.

Героев вытащили, но таскать их в потёмках по садам не стали, поскольку ранения не критичные. И вот сейчас героев предстояло зашивать, предварительно почистив воспалившиеся раны. Операция, как я понял, не самая сложная, но требующая определённого профессионализма и что немаловажно — длительная.

— Да пусть хоть вот! — Не сдавался Сарычев, щуплый мужичок под сорок с неожиданно жёстким и уверенным взглядом, — девчонка. Ассистировала вчера нормально, соображает мал-мала. А мне гнойник вскрыть, да пойду!

— Куда ты пойдёшь? — Снисходительно отозвалась женщина, разматывая пропитанные кровь тряпки на спине одного из героев, — думаешь, без тебя не справятся?

— Не справятся, я кандидат физико-технических наук. Опыты нужно ставить — замерять плотность атмосферы... Много чего. Что и как сделать, даже учителя физики сообразят, а вот приборы соорудить — только я.

— Давайте я, — прерываю учёного, завидя испуг девочки, — Дашка не проснулась ещё, рука может дрогнуть.

— Ты? — С сомнением спросил мужчина.

— Нормально, — влез в разговор недавно подошедший Петриашвили, — художник-прикладник, не шутка! Знаете, какая у него мелкая моторика и глазомер? Уу!

Ближе к обеду таких мелких операций пришлось выполнить почти два десятка. Вскрыть нарыв, почистить рану, зашить длинный неглубокий порез и даже выдрать зуб. Зинаида Павловна будто натаскивала нас с Дашкой...

— Тёть Зин, — улучил я момент, — что такое?

— Ой, Саш, — фальшиво отмахнулась та, — что ты выдумываешь.

— Тёть Зин...

— Ладно, — прислонившись к столбу веранды и поглядывая на дочь, возящуюся с одним из пациентов, — сердечник я. Не так чтобы серьёзно, на Земле и внимания не обращала. Аритмия лёгкая, стенокардия... обычный набор немолодой и много работающей бабы. Здесь... сам видишь. Сколько там ночью померло? Больше сотни, да все сердечники да инфарктники. Помру если, так хоть... всё, работать!

После обеда врачиха уже откровенно натаскивала нас с Дашей, объяснив охранникам и пациентам слишком большим потоком пострадавших.

— Да, врачей не хватает, — согласился Валера, — тем более хирургов.

— Тем более, — вздохнула женщина, — я хоть поработала недолго травматологом, да поняла, что не моё, в анестезиологи перешла. У остальных и такого опыта нет.

* * *

К вечеру наконец разобрались немного с пострадавшими и появилось время выслушать новости.

— Остров, — коряво говорил Валера, для убедительности помогая руками, — здоровенный вроде как, на соплю похож. В длину километров тридцать, в ширину... ну, километров пять в самом широком. Мы как раз здесь, да...

— Как рассчитали-то, — прерываю охранника, — что остров-то?

— Квадрокоптеры. Запустили несколько, да облетали. Половину местные птицы хищные раздолбали, остальные ничего, обратно вернулись. Так, о чём я... Слева горы, близко совсем — километрах в пяти предгорья начинаются. Справа тоже горы, но подальше, километрах в тридцати.

— А не видно почему? — Удивилась Зинаида Павловна.

— Влажность и туман. Воздух как-то... переломляется, да?

— Я тоже не знаю, как там воздух, — отозвалась женщина, — но суть поняли. Туман, влажность... дальше!

— Река здоровенная, вроде как устье неподалёку, в море должна впадать, километров через пятьдесят-сто. Река у нас холодная — впадают ручьи и речушки с гор. И да! Вроде как чистая относительно.

Валера поскрёб подбородок и поглядел на ногти.

— В тропиках мы. Но вроде как горы рядом и по некоторым признакам море.

— Каким?

— Даш, да я откуда знаю! Косвенным наверное! Умники наши без лабораторий, по-моему, вообще методом гаданья работают. Не сбивай! В тропиках мы, и по некоторым признакам, в море холодное течение. Плюс у нас горы с ледниками по соседству. Так что вроде как и тропики, но и не сказать, что сильно жарко будет. Такая жара как сейчас — аномалия для здешних мест.

— Уже радует, — посматриваю на Зинаиду Павловну, — хоть сердечникам должно быть полегче. Да и вода питьевая будет.

— Откуда... а, дожди? — Дошло до девочки, — тропические ливни, да ещё и холодные? Да... смоет всё на хрен! Что-то сомневаюсь, что в таких условиях картошка не сгниёт.

Утро началось с шума стройки. На соседнем участке, потеснив законных хозяев, начали возводить больницу — бюджетный, попаданческий вариант. Уцелевшие домики никак не годились — слишком малы. Для фельдшерского пункта ещё сойдут, а для чего серьёзного — увы.

В тропиках по сути нужна только крыша над головой, да возможность оградить операционную от грязи, а пациентов от мошкары. Потому строили нечто каркасное, на столбах, с высокой (не так жарко и душно) покатой крышей и возможность противостоять сильнейшим ветрам и ливням.

— Выше, — спорил дядя Коля, — я те говорю, в низинке стоим! Погоди, ещё метра мало покажется!

— Может, нивелир спросить или этот... уровень? — Говорю тихонечко старику.

— Да откуда... хотя молодец, если уж квадрокоптеры с собой таскают, да пистолеты... Славииик! Давай в сельсовет, пусть уровни да нивелиры тащат!

Спор угас сам собой, а пару часов спустя столбы начали ставить полуторометровой высоты.

— Подмоет, — ванговала Даша, — у нас песок да чернозём, ливнями смоет. Год-два простоит, не больше.

— Даш, а нам больше и не надо, — оттаскиваю девочку, на которую уже начали нехорошо косится строители, — через год-два мы скорее всего в другое место переберёмся. Это пока так, временное решение.

К обеду прибежала взмыленная общественница — странноватая женщина, будто вылезшая из советской эпохи годов этак пятидесятых. Она вечно пыталась что-то организовать... и иногда даже получалось. Про неё поговаривали, что она со справкой, но в целом тётка полезная, хотя временами назойливая не к месту. После переноса её таланты оказались как нельзя к месту, к тому же она знала едва ли не всех дачников.

— Вы ещё не начали ограду рушить? — Всплеснула она полными руками, — быстро надо, быстро!

— Хули надо! — Взъярился один из соратников дяди Коли, такой же древний и морщинистый старикан, — по-человечески можешь говорить?

— Ливни, — не обиделась та, вытерев рыхлое полное лицо несвежим платком, — мы же в тропиках вроде. Сейчас день-два и ливанут, потоп настоящий будет. Ограды все эти только воду держать будут, всё тогда погниёт.

— Допустим, — потёр нос строитель, — а от зверей тогда как?

— Да какая-то это защита?! Кошка если какая, так и не заметит, волк перемахнёт, медведь снесёт.

Невольно гляжу на ограды... они и правда скорее от нескромного взгляда, да от мелких собачонок, что любят брать с собой некоторые дачницы. От хищника серьёзного это никак не защитит, а от несерьёзного и защита не нужна.

— Я мальчиков заберу, — нацелилась на нас с Пашкой общественница, — рабочих рук не хватает, а тут два молодых лба бездельничают.

— Бездельничают!? — Выдохнула врачиха. Пока она набирала воздуха в грудь, за нас вступились пациенты, и общественница убежала тяжёлой трусцой, держа в руках лёгкое копьецо из бамбука, с наконечником из арматуры.

— Так... надо брать дело в свои руки, — задумчиво сказала Зинаида Павловна, — а то они назаседают, спецы хреновы. Тяжёлых у нас нет, с мелочёвкой справитесь, первую помощь окажете... я пошла!

В сопровождении телохранителя (не шутка, один из ценнейших людей!) женщина решительно направилась в сторону сельсовета — так у нас упорно именовали правление дачного товарищества.

Глянув на пациентов, испытал некоторый мандраж, но быстро успокоился. Несколько нерешительно, но народ всё потянулся к нас с Дашей. Ничего серьёзного, разумеется — так... вытащить занозу, вскрыть гнойник, поменять повязки.

Наверное, нормальный врач в нормальных условиях ужаснулся бы тому, что мы творили. Но где они, эти нормальные?!

Вернулась женщина ближе к обеду, воинственная и торжествующая.

— Разобралась немного, — доложилась она, жадно откусывая большой кусок зачерствевшего хлеба, — будет у нас больница, ещё Фёдора Ильича сюда поселим и Елену Дмитриевну.

— Фёдор Ильич? — Поинтересовалась Даша, нарезая сало обедающей матери, — он же старый уже.

— Ничего, — отмахнулась женщина, — считай, на дому принимать будет. Пусть даже на подхвате, но он специалист хороший, даром что фельдшер всего. Полвека на скорой, шутка ли!

— А Елена Дмитриевна?

— Недавно у нас, дерматолог. В тропиках это ой как актуально. Да, мальчики! Готовьтесь — я вас официально к себе приписала, вы теперь медики! С завтрашнего дня будете не только помогать с пациентами, но и учиться. Я тут курсы первой помощи читать начну, но вы на этом не остановитесь. Сделаю из вас людей!

Тоскливо переглядываемся с Пашкой и... молчим. Медицина отнюдь не предел мечтаний, но деваться некуда.

Четвёртая глава

— Убили! Убили Санечку моего! — Посетительница вела себя неадекватно — то бросаясь с кулаками на мужчину, тащившего на руках окровавленного ребёнка, то пытаясь повиснуть на нём же в объятиях.

— Валер, разберись, — бросает Зинпална и охранник, недолго думает, делает шаг к женщине, нанося короткий, небрежный удар по шее.

— Сонничек, — коротко сказал отставной мент, — я осторожненько, умею.

— И правильно, — закивала околачивающаяся в качестве санитарки одна из бабок, — лекарств и так мало, чтобы на кажную дуру истеричную тратить, а мужика с мальцом она совсем замордовала.

— Кот, — пояснил изодранный мужчина, положив ребёнка на стол и со свистом втянув воздух, скривившись от боли, — что-то вроде камышового, но покрупней. Я подоспел, когда он Петьку драл, да придушил. Вот, самого тоже... мужики должны подойти с котом — бешеный, не бешеный...

— Нормально, — поставила тем временем врачиха диагноз, оглядев наскоро мальчика, — раны неглубокие, ничего страшного. Если инфекция в кровь не попала, быстро оправится. Напугался больше. Даш, становись ассистировать! Мальчики, вы мужчиной займитесь!

— Как обычно, — переспрашиваю утвердительно, — раны промыть и зашить.

— Да.

— Раздевайтесь, — командую мужчине, — догола, нечего жаться! Сан Саныч... ну, мастером который в коксовом, знаете?

— Как же, вместе с сыном его работали, — отозвался мужчина, раздеваясь.

— Вот... Саныч не заметил, что подрали ногу — думал, только спину, потом только опомнился. Дооолго теперь лежать будет, крови потерял много.

— В горячке бывает, — понимающе кивнул мужик, — я Александр.

— Тёзка? Это Павел.

— Да уж знаем... Маринка все уши прожужжала, как вы справляетесь хорошо.

— Военный коммунизм, — отвечаю немного невпопад, — примеряясь с иголкой, — мы недоучки — ни анатомии толком, ничего... А что делать-то?

— Да уж, — вздохнул Пашка, придерживая мужчину за плечи, чтобы не дёрнулся невзначай — с обезболивающими проблемы! — Зинпална сперва понадеялась на медсестричек, а зря! Их тут чуть не шестьдесят оказалось при переносе, но от половины вообще толку никакого.

— Не половины...

— Двадцать вообще ни на что не годятся! — Рубанул друг, — сидели по регистратурам, медицину давно забыли. Это если вообще знали! С десяток ничего так... соображают. Но толку немного — древние, на пенсии давно. Да и что толку от того, что знают они, какие лекарства когда принимать нужно? Нет лекарств этих, нет! Лаборанток несколько, но и от них... оборудования-то нет! Разве что чуть помнят основы первой помощи, да чуть проще заново учиться будет.

— Не драматизируй, — осаживаю Петриашвили, сосредоточиваясь на шитье. Знал бы раньше, что человеческая кожа настолько прочная! Делал ведь уже детали кожаных доспехов, так что навык есть. Но человеческая другая — намного эластичней и прочней — если сравнить толщину.

— Можете покурить, если наспех только, — говорю тёзке, — нить в иглу пока заправлю.

— Угу, — кивнул тот и достал дрожащими руками мятую пачку дешёвых сигарет из заднего кармана брюк, выискивая не поломанную, — а, чёрт!

— Не выбрасывайте табак! — Ловит его Пашка за руку, — самосад когда ещё вырастет, бычки собирать ещё будете.

— Павел преувеличивает с нашей значимостью, — поясняю мужчине, начиная шить, — мы так... что-то вроде хирургических медбратьев на скорую руку. Сейчас и мы на безрыбье... а потом медсестрички оклемаются, догонят и обгонят нас. Образование-то, как крути, то самое! Что не вспомнят, то быстро выучат. Пусть не все, но с десяток толковых есть, до уровня фельдшера общей практики их точно подтянут.

— Выучат они, — презрительно фыркнула помогавшая бабка Леонида, — руки когда из жопы... Ты мальчика не слушай! Руки у него золотые, сама Зинаида Павловна восхищается! Говорит, хирург бы получился — милостью Божией!

— Помимо рук знания и мозги нужны, — пресекаю поток лести, — фурункул вырезать или рану зашить — это ко мне. А вот аппендицит и что серьёзней не стоит. Не потяну! Тут годы учиться надо, а не просто твёрдую руку иметь.

— Слышали, мальчики? — подошла после операции Дашка, — снова кот! Сперва соваться на дачи опасались, а теперь всё больше осваиваются.

— Поначалу бензин отпугивал, — говорит в пространство Пашка, стараясь не встречаться с девочкой глазами. Та на него крепко запала, но куда там! Петриашвили на таких мелких точно не поведётся, да и что с ней делать? За ручку ходить... на большее то организм у соплюшки ещё не готов! У Пашки тоже вряд ли среагирует на такую тощую мелочь...

— Думал, дольше обходить будут, — подхватываю тему, крутя в руках подаренный недавно кинжал из напильника — на медведя ходить! Не дай бог, конечно...

— Дожди ещё эти, — Дашка с досадой глянула в оконный проём, — Тропики вроде, и вся гадость есть — змеи, насекомые... Так ещё и дожди холодные, я мёрзну под такими!

— Погано, — соглашается Пашка равнодушно, — так что там, переселяться будут?

— Говорят, — пожала плечами девочка, — а когда договорятся, не знаю. Каждый же под себя ситуацию прикрутить хочет, начальников до хрена. К тому идёт, что посёлков никак не меньше двух десятков будет.

— Посёлков, — смеюсь истерично, но быстро давлю эмоции, — простите, это я так... представил, какими они будут в наших реалиях.

— Да что представлять, — угрюмо бурчит Петриашвили, — бараки как есть! Длинные бараки на сваях, ограда да вышки. Сколько уже нападений было? Полсотни?

— Это серьёзных, — вношу уточнение, не прекращая баловаться с ножом — в последнее время тянет вертеть что-то в руках, нервы... — когда до больницы дело доходит или просто зверюка крупная. Так-то больше, разика в три наверное.

— И с каждым разом то зверюка крупней, то всё ближе к центру, — мрачно подытожила Даша, — Заметили, народ с копьями ходит?

— Не все, — веду глазами на подранного кошаком мужика.

— А... спрашивала. Было копьё, просто отставил в сторонку, возился с чем-то. А когда услышал крики, то и не вспомнил.

— Может, понаделать их с запасом? — Предложил Валера, куривший по соседству, — бамбучин этих до чёрта растёт, да прочные на излом, заразы! Пилятся ничего так, нормально, а сломать хренушки. Арматуры тоже до фига — на наконечники точно хватит, даже если каждому по сотне штук делать.

— И расставить в стратегических местах, — кивнула Даша, — чтоб если не своё, так общественное под рукой было, — пойду маме скажу!

Зинаида Павловна потихонечку становилась лидером больничного посёлка. Единственный толковый врач по нынешнему времени, она ещё достаточно жёсткий человек и как мне кажется — неплохой лидер.

Продолжает будто сама собой достраиваться больница — с операционными, палатами для выздоравливающих, инфекционным крылом. Сюда потихонечку перебрались и остальные медики — не все, некоторые организовали при своих домиках что-то вроде фельдшерских пунктов.

— На курсы пора, — толкнул меня Пашка в плечо, — замечтался!

Курсы по оказанию первой помощи ныне обязательны для всех. Учат даже детей — что делать, если тебя укусило насекомое или змея (яд, к слову, отсасывать нельзя!), куда бежать за помощью, куда лезть не стоит, а куда нельзя категорически.

Для взрослых посложней — вправить вывих и перелом наложить лангету , зашить рану — тренируются на снятых шкурах диких животных, в том числе и того злополучного кота искромсают и будут зашивать... Ожоги, отравления, примитивные операции — только в теории, на картинках.

Как говорит Зинпална, лучше уметь что-то хотя бы в теории, чем не уметь вообще!

Курсы разной сложности: где-то обучают полных неумех, где-то для продвинутых. Мы с Пашкой считаемся продвинутыми — это с нашей-то недельной практикой!

В ближайшей перспективе курсов будет много, очень много. Кочергин носится с идеями просвещения по части биологии — в джунглях живём, жизненно необходимо. Матвеев, пожилой такой одноногий дяденька, агитирует за керамику как основу человеческой цивилизации.

Ситуация сложилась такая, что каждый из нашей нечаянной колонии должен научиться как можно большему для элементарного выживания. Плести корзины и сети, лепить пусть даже корявые горшки, прясть, ткать...

— Не расходимся! — Зычно сказал ведший курсы Фёдор Ильич, — минутку внимания!

Галдящий народ, среди которых всё больше женщины среднего возраста, перестал расходиться, обратив своё внимание на престарелого фельдшера.

— Все вы знаете, что дикие животные начали проникать в посёлок! — Зычно продолжил ветхий фельдшер, — ситуация исправима, но не в ближайшие недели, об этом можно говорить уверенно. Да и после опасность останется и насколько она будет большой, сказать сегодня не можем. Потому было принято решение обучать всех без исключения основам владения копьём.

— Владислав Рудольфович Соколов, — представился жёсткого вида мужчина чуть за тридцать, — с этого момента ваш инструктор. Кандидат в мастера по фехтованию на саблях и трёхкратный чемпион Европы по боевому фехтованию. Второй дан по нагината-дзюцу, японской алебарде.

— Звезда, девоньки! — Ехидна сказала немолодая жопастая баба, обращаясь к окружающим, — так что нам теперь, в жопку тебя целовать, чемпиона?

— Заткнись, Любка, — прикрикнула на неё соседка, — пусть говорит! Мужик вроде бы дельный.

Дельный мужик чуть склонил голову и приказал:

— Разобрать копья... под навесом приготовили — да, без наконечников.

Галдя и вымученно шутя, мы отправились под навес, освобождая место новым курсантам-медикам.

— Разойтись... шире, ещё... достаточно. Как вы должны понимать, тренировки с оружием могут спасти ваши жизни или жизни ваших близких. Я далёк от мыслей, что вы воины из легенд и в одиночку одолеете леопарда. Но хотя бы дикую кошку — вполне.

Инструктор обвёл взглядом выстроившихся курсантов и кивнул удовлетворённо.

— Чтобы вы осознали всё серьёзность положения, я единственный владею навыками боя на древковом оружии. Есть несколько мужчин и женщин с разрядами по спортивному фехтованию, но это совсем не то. С сегодняшнего я буду проводить занятия, и вы обязаны на них являться.

— Когда и сколько по времени? — Деловито осведомился Пашка, — мы тут медбратья хирургические, часто просто некогда.

— А... наслышан. Конкретно в больнице буду проводить часовые занятия дважды в день — утром и вечером. Как хотите, но минимум три раза в неделю вы обязаны на них быть. Также будут вестись занятия и в других местах, объявления уже вешают. Прошу всех отнестись к занятиями предельно серьёзно, и по возможности заниматься ещё и самостоятельно. В стойку!

Базовые движения оказались несложными, но у женщин начали ломить плечи уже через пять минут.

— Ой, девки, я кажется плечо выбила! — Громко пожаловалась пожилая упитанная женщина, остановившись.

— Сюда её! — Крикнул фельдшер, — как раз занятия на объекте проведём!

— Вправилось, — вымученно пошутила женщина, потирая плечо. Послышались смешки.

— Не отвлекаться! — Прикрикнул на курсантов Фёдор Ильич.

— Ничего вроде сложного, а запястья побаливают, — жалуюсь Пашке после занятий тихонечко. Тот только хмыкнул... кабан здоровый!

— Тяжело, — с кривой усмешкой сказала Даша, — не знаю, как дальше, а пока плечи и запястья ломит.

— Привыкнем, — вздыхаю я, — деваться-то некуда.

— Помер мальчик-то, — встретил нас мрачный Валера, смолящий какой-то самосад.

— Осложнения?! — Встрепенулась Даша.

— Не... паучок какой-то укусил, ядовитым оказался. Блять! Что за ёбаная жизнь! Раз — и всё! Пяти минут не прошло, как холодный.

— А мать, — соскакивает с языка.

— Повесилась, — Валера с силой тушит самокрутку о мозолистую ладонь, — только сняли. У неё при переносе... все... Муж ещё во время урагана — придавило, да кровью истёк. Сестра младшая беременная с дизентерией, не спасли. Теперь вот... Что за жизнь, сука... самому, что ли..?

Пятая глава

— Мы всё равно при больнице будем, Зинпална, — прижимаю руку к груди для убедительности, — поможем, если что! И учиться дальше будем, мы ж не против!

— Ладно, — врачиха хмуро затянулась сигаретой до самого фильтра, — идите уж. Только смотрите, чтоб для больницы всё в первую очередь!

— Ф-фу, — выдохнул Пашка, — пронесло!

Киваю молча, и правда пронесло... Давешние медсестрички, как только ситуация стала не такой аварийно, малость оклемались и стали оттеснять нас от Зинпалны. Так-то побороться можно... а смысл!?

У тёток медицина всё-таки профессия, ничего больше они и не умеют. Пусть даже хреново умеют по большей части... Там, на Земле, были востребованы всё больше навыки бюрократического толк — регистратура, анкеты заполнять, укол поставить.

Но образование, как ни крути — медицинское, да ещё и востребованное по нынешнему положению. Поэтому, отсидевшись чуть в сторонке, начали, начали теснить. А стервы это такие... Ладно, может и не стервы, но с бабским коллективом ссориться тяжело. Тем более, действуют они заодно. Между собой если и будут разборки вести, то позже — сперва чужаков от Зинпалны отодвинут.

Та всё понимает, потому и не стала противиться нашему уходу. Да собственно, мы и не ушли, просто стали одними из, а не бесценными помощниками.

Так же будем посещать медицинские курсы, дежурить при больнице. Кровь из носа, но нужно получить квалификацию хирургического фельдшера! Пусть даже и недоучки...

— Отпустила? — Встретил нас дядя Коля, второй человек в иерархии больничного посёлка. Третий — Дашка, и да, это непотизм в чистом виде. Зинаида Павловна натаскивает дочку как преемницу, но та и правда талантливая. Крови не боится, анатомию и физиологию знает на уровне медсестры из училища.

Ничего удивительно, с детства врачом стать мечтала! Вот... осуществляется мечта.

— Отпустила, но так...

— Да эт понятно, — хмыкнул дядя Коля, почёсывая болячку на носу, — кадры вы ценные, особенно... не обижайся, Паш!

— Не обижаюсь, — повёл тот плечами, — у меня таланты в других областях лежат.

— Ну что, сам-то будешь курсы вести? — Осведомился родич, пыхнув самосадом.

— Куда денусь... с глиной человек тридцать умеют работать, но как поспрашивал... безнадёга! Глину покупали, представляешь? Нормально в принципе, всё правильно... для любителей-то. Но они ж ни подготовить её не могут правильно, ни печь обжиговую построить, ни... Да ни хрена!

— Инструкторов из них готовь, — предложил дядя Коля очевидное решение, — всё ж таки что-то умеют. Нам керамика позарез нужна!

— Наверное, так и придётся, — отвечаю тоскливо, — только как представляю... они же поголовно не из работяг, а всякие там скучающие менеджеры выше среднего звена, да домохозяйки при успешных мужьях. Выёживаться будут только так!

— Поговорю предварительно, — кивает родич, — скажу, что вылетать с курсов будут только так!

— Тогда ладно, — веселею я, — поговори! Пробежимся пока до моего домика, так какой-никакой инструмент есть. Я ж прошлые годы летом на даче часто зависал, вот и стащил сюда инструменты из тех, что поплоше. Для резьбы по дереву в основном, но и другой мелочёвки хватает.

— Я с тобой, — оживился Пашка, — помогу, да и своё притащить нужно!

— Несколько рейсов делать придётся... а, хрен с ними, сделаем!

На месте домика пустота, даже мусора нет.

— Леонид Фёдорович разобрал, — с какими-то придыханием сказала пожилая соседка, выглянувшая из-за кустов, — Саш, а что это ты не здесь живёшь?

— При больнице я, — отвечаю рассеянно, — а вещи мои находили?

— Как же, находили. Ты чего это при больнице? Раз ты местный, то и жить здесь должен! Пойдём, я тебя к Главе проведу!

Ухватив меня за рукав, потащила какими-то путанными тропами. Поворачиваю голову к Пашке и делаю недоумённую гримасу, но следую за старухой. Петриашвили идёт следом — надо же узнать судьбу вещей.

— Вещи национализированы, — твёрдо отвечает ФСИНовец, — разговор окончен!

— С хрена ли! — От ярости голос у меня срывается едва ли не на фальцет, — это мои вещи, я их сам покупал!

— В военное время действуют иные законы! — Важно отвечает Ивашинников, поджимая губы, — да и сам ты должен переехать сюда! Твой дачный участок здесь и значит — здесь твоё место. Прописку никто не отменял. Давай!

Схватив меня за плечо, ФСИНовец потащил меня куда-то.

— Руки! С-сука!

— Ты кого сукой назвал!? Мразь малолетняя! Навальнёныш херов! — Подполковник ударил меня по голове, Пашка ринулся было ко мне, но был остановлен одним из телохранителей служивого, ткнувшим стволом карабина в живот.

— Ты ничего ещё для страны не сделал! — Разорялся подполковник, отвешивая щедрые подзатыльники, — и будешь делать то, что тебе говорят старшие по званию! Здесь самый старший я, и ты должен слушать меня...

Вырвавшись, толкаю охранника с карабином и мы с Пашкой убегаем.

— Стоять, суки! Стрелять буду!

Начинаем петлять, ныряя по кустам. Топот за нами нешуточный, но побеждает молодость и непрокуренные лёгкие.

— Куда! — заполошно завизжала немолодая Ольга Рахимовна, вынырнувшая перед нами из кустов с растопыренными руками, — не пущу!

В лучших традициях регби подныриваю под ноги, сейчас не до этикета... Что за хрень твориться-то!?

— Ах ты ж бляжий сукин сын, — выругался дядя Коля, услышавший нас, — вертухай ебучий! Мужики!

Мужики собрались быстро, и выслушав нашу историю, начали обсуждать.

— Слыхал я, что там ебень какая-то творится, но значения не придавал, — сказал мрачно один из немолодых работяг, — думал, бабы как всегда преувеличивают. Ну, ходят строем... так погоны на мозги давят, это всем известно!

— Строем, — сплюнул смутно знакомый мужик, которого не помню по имени, но всегда здороваюсь — в соседнем доме живёт, у него ещё дочка с Пашкой встречалась... Нет, не помню, — там всё много хуже, я потом расскажу, охренеешь!

— Мужики! — Влезаю в разговор, — у меня что-то предчувствия херовые! Как бы этот упырь из-за колючей проволоки не полез за мной. Времени всего две недели прошло, а он там походу Зону строит и нас в бараки загнать хочет!

— Да, Саныч, — влез Пашка, — я там реально охуел, когда нас ловить тамошние бабы начали! Прикиньте? Зомбирует он их, что ли?

— Хрена там зомбировать баб нужно, — Почёсывая босые ноги одну о другую, сплюнул Ангел, немолодой болгарин, осевший у нас ещё при Союзе, — случись что, они ж ищут, на кого опереться. А мозгов не всегда хватает, вот и нашли... тварь в погонах. У вас там мужиков мало?

— Ага. Как-то сложилось, что всё больше бабы, а мужики если есть, то так... при бабах.

— Ну вот, он этих баб подмял, вроде как Альфа, — хмыкнул Ангел, — а они уже плешь своим мужикам проели — у кого они есть. Ну или детям-внукам. А сам нашёл таких...

— Мужики! — Прибежал мальчишка, — там колонна идёт! Эти... Гулаговские!

Шестая глава

Гулаговские шли под Прощание Славянки, с самодельным лоскутным триколором.

— Баб впереди пустили, — побелевшими губами сказал дядя Коля, влезший на бамбуковый помост перед невысокой оградой, — ах они выблядки, вертухаи ебучие... Бля буду, за бабами с оружием мужики! Сань, глянь там с вышки, кто за бабами!

— С щитами и копьями народ! — Раздался пронзительный детский голосок, — как римские легионы! Щиты из дверей вроде сколочены, здоровые!

— С щитами значит, — родственник как-то значимо переглянулся с таким же стариком, — не зря, значит... Двигай, Лёнечка, на позицию. Женя! Давай-ка дротик, как на тренировках!

Молодая женщина выбежала вперёд и метнула дротик верёвочной петлёй. Петля сработала как рычаг и метательное оружие вылетело за ограду, вонзившись метрах в ста от неё.

Дойдя до рубежа, колонна остановилась и бабы заполошно разбежались, освобождая дорогу вооружённым мужчинам с щитами выше своего роста.

— Барра! — Донёсся истошный крик, и щиты нестройно ударили оземь, — Барра!

— Не к месту орут, — принуждённо засмеялся Пашка, раздвинув в резиновой улыбке побелевшие губы, — это надо вопить, когда в атаку идёшь.

— Клоуны, — поддерживаю друга, пряча за спиной дрожащие руки, — что ты хочешь от скорбных разумом? Где там Зин Пална? Ща переговоры затеют, к гадалке не ходи.

— Есть люди как люди, есть люди как бляди, — в голос, с большим чувством донеслось до нас, и из операционной вышла тётя Зина, — ну ФСИНовец... Знала ведь, что так или иначе столкнёмся с ним!

Пока главврач ругалась, влез на помост и сел, разглядывая людей через щель промеж жердин. Сел, потому как ноги подламываются, ужас непередаваемый. Даже когда стреляешь куда-то в белый свет, не видя противника — жуть! А вот так, лицом к лицу, да ещё и видишь знакомые лица среди толпы...

— Сбежать, пока не поздно, — мелькает мысль, — из-за меня ведь... ну то есть не прямо из-за меня, но могут выдать, чтобы не обострять.

Вспоминаю о местной живности и снова усаживаюсь на помост. Отчаянно хочется верить, что не выдадут, не сделают разменной пешкой... Оглядываюсь на Зинпалну и дядю Колю, с некоторым облегчением понимаю — не выдадут.

Одетый в старую офицерскую форму, из рядов гулаговцев вышел немолодой мужчина, размахивая длинной жердью, на которой висел триколор и здоровенная ветка с листьями.

— Переговоры, что ли? — Озадачился дядя Коля, — Зин, давай я за дипломата?

— Действуй.

— Тёть Зин, — подхожу я к ней, — может, я смотаюсь потихонечку, всё меньше поводов для драки? Скажете ему, что меня здесь нет и всё такое...

— Смотается он! Ишь! Не ты, так другой повод вертухай нашёл бы, кому непонятно?

— Да всем всё понятно, — тоскливо отозвался полноватый мужчина с длинным луком, — в рот я ебал такое общество, где вертухаи править будут.

— Дома надо было ебать, ёбыри! — Донеслось откуда-то со стороны медсестёр, — правят давно уже!

— Марин, заткнись, а? Вот не хватало... — сварливую бабу заткнули товарки. Настроение у всех, похоже, воинственное. Как-то так сложилось, что среди прибившегося к госпиталю контингента представители той, российской ещё власти, доверия не внушают. А уж ФСИН...

— Хули надо!? — Поинтересовался дядя Коля, выйдя за ворота с веткой зелени в руке, — мы цирк не заказывали, клоуны не нужны.

— Мы не..! — взвился было камуфилированный, но взял себя в руки, — Ивашинников Леонид Фёдорович, как представитель законной российской власти, требует признать его юрисдикцию...

— Чего? Какой такой власти? Народ! — Старик оглянулся назад, — мы что, в Россию вернулись? Так с какого хрена...

— Высокий дипломатический этикет, — нервно оскалилась Дашка, ставшая поближе к нам.

— Чисто неконкретный базар, — пробило на нервное хи-хи меня, — ладно дед, он импровизирует. А тот... дятел как есть. Что, подготовиться не мог или поумнее никого не нашлось?

— Не нашлось, похоже, — отозвалась тётя Надя, зло засмеявшись, — кто за тюремщиками пойдёт? Нет там умных. А это, кажется... да, Максим Панков. Он?

— Он, он, — нестройно отозвались бабы.

— Ёбнутый на всю голову, — вздохнула тётя Надя, — Афганец вроде, но по статье с головой комиссовали. В дурке даже лежал, потом ничего... отпустило. В православие ударился, я сперва радовалась за него — думала, может и присмотрят. Потом в городе его видела — то он с казачками в форме и с нагайкой ходил, то крестный ход организовывал в честь Николая Второго.

— Царебожник?

— Кто? — Не поняла меня женщина.

— Секта такая в православии, Николашку чуть ли не вторым Христом считают.

— Не знаю... — неуверенно, — что-то похожее точно, он по убитому царю много сокрушался и нас покаяться призывал за его убийство.

Ситуация зашла куда-то не туда, воинственно настроенный вертухайский спецназ расслабился и стал с интересом наблюдать за спором. Несколько минут спустя камуфлированного отозвали, а из рядов донёсся искажённый мегафоном голос:

— Я генерал Ивашинников Леонид Фёдорович...

— Сам себе очередное звание присвоил? Да ещё и через ступеньку прыгнул? — Удивилась Зинпална, — быстро!

— ... как правопреемник Российской ... ации... требую...

Бабы вновь построились перед войском и до нас донеслись звуки российского гимна.

— Россия священная...

— Союз нерушимый, — надрывая голос, начал петь кто-то из стариков. Слова быстро подхватили и вскоре пели все.

— Я ведь никогда при Союзе не жил, а гимн знаю. А российский так и не смог выучить...

Длинная бамбуковая жердь с красной майкой взметнулась над госпиталем.

— Ёбаный пиздец! — Сдавленно прошипел Пашка, — уже идеология в ход пошла. Что-то мне сыкотно, Саш.

— Да мне тоже, — вражеская сторона подняла в глубине строя иконы и пошла... всё так же, с бабами впереди. Видно было, что им адски страшно, но что-то удерживало женщин, в большинстве своём не очень молодых, от бегства. Чтобы заглушить страх, они начали нестройно петь молитвы.

— Не хочу... зону, — бледный как смерть мужичок с наколками вышел вперёд с ременным дротиком, — народ, делай как я!

Десяток мужчин и неожиданно — полтора десятка женщин (при госпитале их много больше, чем мужчин), вышли вперёд. Глянув на отворачивающегося Пашку, взял дротик и я. Как-то неожиданно противостояние зашло далеко...

— Мне — надо, Паша, — говорю ему негромко, — я же как катализатор сработал.

— Раньше или позже...

— Сработал, Паш! Нельзя мне в кусты. Кого другого может и простят, а мне с этим ФСИНовцем если и жить... то у параши точно.

— А бежать некуда, — сглотнул друг, беря связку дротиков.

— Пора, — гляжу по сторонам, но... остальные тоже смотрят, не решаясь переступить через себя. Нет однозначного лидера, способного взять командование на себя, да и ситуация пока не зашла слишком далеко. Все понимают, что надо, что если не оказать сопротивление, то ждёт нас зона с культом личности Ивашинникова, но...

— Идут, идут! — Донёсся голос мальчишки с вышки, — тётки разбежались, мужики вперёд!

Грохнул выстрел, и детское тело свалилось сверху.

— Разом! — Заорал дядя Коля, по морщинистым щекам которого потекли слёзы, — разом, ну же!

— Разом! — И мы бросили дротики через хлипкую ограду.

— Ещё, — донеслось от дяди Коли, — разом! Ещё!

Дротиков было в избытке, и каждый из нас кинул не меньше десятка. Кто и в кого попал... надеюсь никогда не узнать.

— В атаку! — Вооружившись длинным копьём, старик вылетел за ворота.

— Стоять! — Дёрнул меня один из стариков за ворот, — куда поперёк нас?

Грохнул выстрел со стороны гулаговцев, ещё... донеслись выстрелы и от нас.

Взяв наизготовку копьё и связку тростника в качестве щита (ну не готовились мы к войне!), вышел за ворота вслед за стариками и...

— Блять! Пуля! — Неверяще смотрю на окровавленный бок и опускаюсь на землю. Невеликим своим медицинским опытом понимаю, что рана болезненная, но безопасная — если можно вообще так выразиться о ранении в условии полного отсутствия медикаментов и антибиотиков.

— Внутренние органы не задеты, — бубнит побежавший Пашка, — наложить на рану тампон и повязку, после чего доставить в ближайший медпункт.

Проговаривая свои действия, сделал мне перевязку и подхватил на руки.

— Сам дойду! Что ты меня как...

— Но выёживайся, — друг не обратил внимания на возмущение, бегом направляясь к госпиталю, — потом успеем поругаться.

— На стол! — Быстро приказала встревоженная Зинпална, завидев меня и бесцеремонно отдирая повязку, — ф-фу... ничего страшного, только рану почистить на всякий случай. Готовься, сейчас будет больно!

Сознание я не потерял, зато описался... немного. Стыдно, как ни странно, не было — когда в сквозной ране ворочают прутом, как-то спокойней воспринимаешь подобные вещи.

— Ну вот блядь, куда вы попёрлись, — ругалась врачиха, — боевики херовы! Ладно Пашка, берсерк горный, да и лоб здоровый, а ты-то!? А ты, Петриашвили, не улыбайся! Чем думал, когда воевать бежал?

— Я как санитар, — отбрехался друг.

— Санитар... — прищурилась тётя Зина, — ну так иди санитарь дальше! Сейчас там работы тебе... блять, за что мне всё это?!

— Это...

— Да нормально всё с Сашкой! Из макарова, похоже, бок прострелили — болезненно, но через неделю уже ходить нормально сможет. Собственно, он и сейчас может, но очень, очень нежелательно! Уу... утырок дебилоидный, зачем под пули подставлялся?! И сам чуть не подох, и толку от тебя такого сейчас?

— Зин Пална, так я сидя могу чего...

— Сидя он... а куда деваться, придётся! Пашка, помоги ему слезть со стола. И всё, всё — иди, тащи людей.

Оглянувшись на меня, Пашка ушёл, несколько успокоенный болезненным, но вполне бодрым видом.

— Слабость... — прислушиваюсь к себе, пока ковыляю к стулу, — но больше, наверное, от зонда, чем от пули и кровопотери. С-сука! До сих пор ноги трясутся.

Присев за стол, взял на себя заполнение документов — благо, учили. Медсестра, старенькая уже Роза Дмитриевна, сидела напротив.

— Тёть Роз, а...

— Подскажу, — отмахнулась она, потирая рукой под левой грудью, — не беспокойся.

Выстрелы перестали звучать, а доставленные раненые уверенно говорили о победе. Только вот голоса нерадостные...

— ... баб чуть не полсотни, — жадно затягиваясь примой, вполголоса говорил работяга, пока его перевязывали, — дротики в основном. Как бабочек булавками... А этих, со щитами, меньше... но мы их потом, когда они убегали... в спины.

— Не мы пришли к ним, и не мы начали стрелять, — утешила его Дашка, ловко обматывая голову, — мальчишку-то... как вспомню, как он с вышки... без слов.

— Мальчишку, — помрачнел раненый, — сколько таких мальчишек сегодня осиротело!

— Если бы не арбалеты, что работяги наши сделали, хер бы какие дротики помогли! — Убеждённо говорит женщина мужиковатого вида, помогая взгромоздиться на стол раненому мужу, — дротики всё больше баб, легионеров этих с десяток разве зацепило, за щитами-то.

— Думали, от зверья, — с нервным смешком отзывается Зинпална, — а получилось вот так.

— Да от зверья и есть, — зло отозвалась женщина, — никогда мальчонку не прощу!

— Ивашинникова поймали! — Раздался истошный визг над госпитальным городком, — живого! Бабы!

— Никакого самосуда! Только судить!

ФСИНовца отстояли, но... сомнений в его участи никаких. Оглядываться на какие-нибудь демократические институты нет необходимости, а человек этот опасен, ох опасен...

— Идут! — Заорал с вышки Славка-Расписной, — с других посёлков отряды!

— Мы в ту сторону давно посматривали, да всё повода не было, — жадно глотая воду после длинного забега с оружием, — прерывисто сказал лидер заводских, — ФСИН... не мне вам говорить, народ там изначально с гнильцой. Нет в этой профессии ничего доброго и светлого.

— Слухи доходили, что он секту какую-то сколачивает, — мрачно озирая поле боя, — процедил сквозь зубы Пётр Иванович, в миру завуч одной из городских школ, ставший главой Школьного посёлка, растущего потихонечку по соседству, — промедлили.

Немолодой, очень интеллигентный мужчина вычурно выругался, побелевшими руками сжимая тяжёлое копьё.

— Вы уж простите, что помедлили на помощь к вам идти, — обратился Пётр Иванович к Зинпалне, но нас в Школьном полсотни всего, не считая детишек. В оборону сразу встали, да гонцов разослали по посёлкам. Потом уже, с другими отрядами подошли.

— Не винитесь, — искренне сказал дядя Коля, на грязном лице которого виднелись высохшие дорожки от слёз, — главное детей защитить, вы всё правильно сделали.

— Правильно, а всё равно...

— Не винитесь, — сказала Зинпална, — не ваша это вина и не наша. А вот чтобы такого в дальнейшем не происходило, надо что-то делать.

— Что-то, — бесцеремонно влез Расписной, — да Советы! Чего? Я не о коммунизме, я... помните, после Революции были Советы солдатских и рабочих депутатов? Вот! Органы власти нужны и депутаты от каждого посёлка, с полномочиями. Но чтоб отозвать каждого депутата могли враз, а не... не как в Думе, будь она неладна. А там уже и решать будем.

Седьмая глава

Обернув полами футболки металлическую миску, отхожу в сторону, усаживаясь прямо на влажный после недавнего дождя бамбуковый помост, едва не выпустив в последний момент из-за плеснувшегося на руки горячего варева.

— Зар-раза! — Отмахнувшись брезгливо от гигантского таракана, решившего использовать меня в качестве посадочной площадки, вытаскиваю широкий кинжал и кладу рядом. То ли пары бензина повыветрились, то ли ещё что, но насекомых в посёлках становится многовато.

Помимо брезгливости при виде гигантской мокрицы или двадцатисантиметрового таракана (летающего!), есть ещё и вполне реальные опасности. Насекомые через одного ядовиты, отмахиваться голыми руками опасно. Потеряли от них больше людей, чем от нападений хищников.

Шершни до десяти сантиметров... каково?! Одного укуса хватит, чтобы насмерть. Правда, такую пакость видели всего два раза, ну да хватает и другой дряни.

Изощряемся как можем — кто кинжалами обзавёлся, а в последнее время наши госпитальные бабы завели моду на многохвостные плётки. Выглядит, конечно, специфически... но помогает.

Настои на травах ещё используем в качестве дезодорантов, но с ними хуже. Попал под дождь (а они тут постоянно и всегда неожиданно), так мажься заново. Начали плести что-то вроде пончо из отпугивающих насекомых трав, и вроде как результаты обнадёживающие.

— На! — Плюхнувшийся рядом Пашка протянул варёный росток бамбука, похожий на початок кукурузы, — Зинапална сказала, чтоб ты перестал выёживаться и начал жрать, что дают, пока запор не начался.

— Паш...

— Ешь! Сам знаешь, как у нас со жрачкой туго! Вроде бы и до фига вокруг живности, а сколько там ядовитой, без меня знаешь. И ладно бы зубы или там шипы, но ведь хватает и тех, у кого само мясо ядовитое.

— Жрачка, — поморщилась подошедшая Дашка, — Петриашвили, что ты слова нормальные подбирать не хочешь? Умные вроде парень, а лексикон чуть больше, чем у Эллочки-людоедочки.

— Отвянь, — огрызнулся друг, подвигаясь, чтобы та могла присесть рядом. Пикировка их стала привычной — Дашка не оставляет попыток захомутать понравившегося парня, а Павел... ну не интересуется он тощими голенастыми девчонка, из которых ещё неизвестно, что вырастет! Девчонка на мордашку очень даже ничего, да и ноги, даром что тощие, вполне себе стройные и даже длинные. Но маман... несмотря на человеческие качества, физически как-то не вдохновляет.

— Ещё пару месяцев и еда нормальная будет, — приободрила меня девочка, не слишком охотно принимаясь за еду, — разберёмся помаленьку, что и как готовить, и будет у нас лет через несколько вполне себе высокая кулинария.

— Будет, — соглашаюсь уныло, зачёрпывая бульон. Змеятина, основная наша еда после переноса, говорят, считается деликатесом. Но то ли у нас не мясные породы, то ли готовить не умеем. Думаю, верно и то, и другое — в садовом товариществе 'Металлург' не нашлось любителей азиатской кухни.

Точнее... любители-то нашлись, но всё их любительство сводилось к выбору суши в буклетике при заказе на дом. Чуть реже — к рассказам о посещении Азии, где они ели-пили-видели всяческую гадостную экзотику, вроде жареных насекомых на палочке, да вино, настоянное на мышатах.

Так что змеятина, змеятина и ещё раз змеятина. Благо, сами приползают и не нужно тратить время на охоту. Да и опасно это.

Местная живность, по утверждениям биологов, вполне себе параллельна земной, но далеко не тождественна. Недавно похоронили бравого охотника, решившего добыть виденных в кустах зайцев. Добыл... Стайными хищниками оказались, при всей похожести на земных длинноухих.

Кровью истёк в ста метрах от заводского посёлка, благо хоть тело отбить сумели... хотя вряд ли его друзей это сильно утешило. Так что охота дело такое... расчищаем помаленьку окрестности вокруг посёлков и дорог, и на этом всё. Что под руку само лезет, на то и охотимся.

Змеи, мелкие травоядные, грызуны, птицы, да изредка — хищники из числа мелких кошачьих. Не перебираем.

Думалось после переноса, что вот сейчас как ринемся исследовать и обследовать дивный новый мир! Обживать и покорять!

Реальность оказалось куда более прозаичной, началось со строительства посёлков, да непременно со стенами, ибо ссыкотно... после виденных крокодилов метров этак до восьми в длину. Говорят, это ни хрена не крокодилы, а рептилии более древнего подвида, но разницу мало кто понимает.

Да и не хочется понимать, честно говоря. При виде зубастой гадости шириной с двуспальную кровать и длиной с автобус, как-то резко озадачиваешься совсем иными вопросами.

Затеяли производства и техническую часть вообще — для больницы, для кузни, для слесарки, для химического цеха. Смех один... наша надежда на выживание заключается в химической лаборатории уровня не самой продвинутой школы, да списанных (и спизженных) станках школьного же уровня. Сверлильные, несколько универсальных токарных, несколько... разные, короче.

Не самые продвинутые — так, подхалтурить по мелочи умельцу-пенсионеру. Чиненые, с давно выработанным ресурсом... других нет. С горем пополам (каждая поломка — трагедия уровня национальной катастрофы) работают на вырабатываемых самодельными ветряками электричестве.

Запустим, причём в самое ближайшее время — сможем получить взрывчатку, кислоты (страшно нужные вещи в быту робинзонов), стволы для ружей и маленьких пушек.

С пушками всё серьёзно — если крокодилы метров этак восьми здесь рядовые экземпляры, то без серьёзного оружия нам конец. Для защиты посёлков именно что пушки и нужны. А ещё взрывчатка, кислоты, напалм... с последним пока благополучно, наделали из горючки.

Страшненький это мир, опасный. Возможно, через несколько лет все эти опасности будут восприниматься с улыбкой... теми, кто останется в живых и освоится.

Стыдно немного, но запрет покидать расположение Госпиталя иначе, чем под охраной, касающийся лично меня и ещё ряда ценных сотрудников, воспринял с облегчением.

— Хороших медиков мало, — Зинпална смачно затянулась и с отвращением глянула на 'Приму', — а ты хоть и недоучка, но рука лёгкая. Я, Дашка, Фёдор Ильич, ты... всё, других хирургов у нас нет.

— А медсёстры?

— А... — окурок полетел в мутный поток воды, закручивающийся под верандой, — чуйка нужна и руки лёгкие. Чтобы там о знаниях не говорили, но хирург — отчасти врождённое. Если дара нет... короче, по законам военного коммунизма, ясно? Увижу ещё раз, что на расчистку полез, выпорю на площадке перед госпиталем. При всех!

— Зинпална!

— Мама правильно говорит, — вмешалась Дарья, — Ты у мужиков спроси, нужно ли тебе лезть в дебри? Ругаются на тебя, ворчат или косо смотрят? Может, полноценным хирургом ты и не станешь...

— Конечно не станет, Даш! — Усмехнулась врачиха, — это всерьёз... я о полевой хирургии говорю. О хирургии здесь и сейчас. Сколько шкур ты заштопал? За три сотни уже перевалило. И я вижу — лёгкая у тебя рука, лёгкая! Не факт, что в кишках ковырятся сумеешь успешно, тут и знания, и мышление специфическое... Но даже зашить если после операции, да твоими лёгкими руками — уже кучу проблем снимает.

— И мастерить всякое, — снова Даша, которую беспокоит моя 'пацанская дурь', как она это называет, — кто ещё-то? Рукастых полно, но по железякам в основном. А керамика, ткачество... Саш, бросал бы ты свою дурь, а?

— Ладно, — внешне неохотно, ну чувствую, как немного отпускает вечная настороженность, — обещаю.

Помимо трудностей технического характера, хватает и психологических. ГУЛАГ дубль два, будь он неладен... Да не один такой ушлый нетоварищь оказался, нашлись и другие. Кто секточку наладить попытался, с собой во главе, кто возродить РПЦ.

Особо резвых сектантов приструнили — из тех, что совсем без башни. А кто притаился под видом возрождаемого РПЦ (несколько служек на садах нашлось) или вроде как безобидных баптистов, и что из этого вырастет, сказать сложно.

Доев, через силу грызу бамбучину — надо, уже успел выяснить на собственном опыте, что на одном мясе организм того... запор приключается. А безопасная зелень, одобренная нашими биологами, как назло либо безвкусная, либо откровенно невкусная. И чаще всего варёная, ибо паразиты.

— Дымка, что ли, — бормочет Дашка, с силой отводя глаза от места, где ещё виднеются колья с остатками... или останками? В общем — тем, что осталось после казни Ивашинникова с супругой. Народ тогда сильно озверел... но говорят, потенциальные кандидаты в диктаторы быстро сдали назад, эксцессы такого рода как отрезало.

— Насекомые наверное, — поворачиваю голову, — кровь же впиталась, и вообще.

— Да, наверное насекомые, — соглашается Дарья, — ладно, давайте миски, помою!

— Да ладно, — для порядку бурчит Павел, — что я, маленький.

— Давай! Настроение такое, заботливое.

— Ну раз настроение...

— Хорошая кому-то жена достанется, — с намёком говорю вслед девчонке.

— Угу... заботливая, да? А характер-то какой... я, блять, когда с ней сцепляюсь, не всегда понимаю, кто из нас больший мужик! Зинпална всех в кулаке держит только так, а Дашка уже сейчас от неё не отстаёт. Сможет ли нащупать черту между рабочим и личным, бооольшой такой вопрос.

— Ахренеть, — присвистнул Пашка, завидев ограду Школы, — вот это крепость отгрохали!

— Дети, — пожала плечами Татьяна Александровна, бывшая моя учительница в младших классах, — безопасность детей превыше всего. Больше пяти тысяч перенеслось, почти половина дети. Малышня сейчас при посёлках, а кто постарше, в интернате здесь.

— А с программой что? — Живо поинтересовался Петриашвили, вечный критик системы школьного образования в нынешнем виде, — всё по-старому?

— Младшие классы пока без изменений почти, только уроков биологии больше ввели. А старшие... такая свара идёт! Мальчики, вы бы знали! Любому нормальному человеку ясно, что в нашей ситуации нужно упор на практичность делать — биология, прикладная химия... Нет же, есть среди моих коллег люди, которым чувство собственной важности важней детей.

— Антонина? — Влезаю в разговор, — русичка?

— Она... — Татьяна Александровна вздыхает, — дети должны вырасти культурными людьми, впитать культурный код великого русского народа. И Достоевским с Толстым как козырями.

— На хуя?! — Вырывается у Пашки, — ну... извините, но в самом деле?

Пожав полными плечами учительница отмолчалась, хотя видно, что сказать может много... но сплошь матерно!

— Китайская коммуналка! — Вырвалось у меня при виде одноэтажных бамбуковых бараков на высоких сваях.

— Коммуналка! — Девчонка лет десяти радостно подхватила понравившееся выражение и умчалась прочь, бегая под сваями, — ребзя! Мы в китайской коммуналке живём!

— Архитектура убогая, — засмущался Татьяна Александровна, — но не до жиру.

— Нормально, — утешаю её, — сверху не каплет, сбоку не дует, что ещё надо в здешних условиях? Может, экскурсию, пока все не собрались?

Несмотря на тяжёлое положение общины и убогий выбор строительных материалов, расположение зданий в общем-то грамотное. Через год-другой наверняка можно будет внести дельные поправки, или вовсе снести эти сараи и отстроить всё заново, но пока выглядит вполне прилично.

Одноэтажные здания на высоких столбах, меж ними переходы без стен, но с крышами. Всё сделано для того, чтобы переходить из здания в здания, не спускаясь на землю. Детвора быстро привыкла к гигантским многоножкам, мокрицам и тараканам размером с ладонь, а взрослых передёргивает.

Во время ливней вода поднимается на полметра и больше — стены задерживают. Они щелястые, скорее высокий частокол в несколько рядов, плюс наклоненные под углом заострённые жерди — так, чтобы задерживать более-менее крупную живность, но не препятствовать уходящей воде. А всё равно...

Мы, к слову, переделывали ограду после начала дождей, вода аж полы в домиках заливала. А педагоги сообразили... впрочем, они и строится позже стали.

— Спортивная площадка! — Восхитился Пашка, — всё для паркура! Дельно! В футбол у нас не очень-то побегаешь, по грязюке, а ловкость и прыгучесть развивать нужно. Надо и у нас сделать.

Фальшиво продудела флейта, и Татьяна Александровна потянула нас на площадку внутри школы. Здесь уже собралось сотни три народа.

— Делегаты от посёлков собрались, — зычно объявила директриса, — Совет объявляется открытым.

... — голоса не могут быть равны! — Уверенно говорила ораторша, — не может быть голос академика равен голосу бомжа, чтобы там не говорили о демократии! А в наших условиях такая уравниловка смерти подобна! Умеешь что-то важное или работаешь на благо общины как стахановец — почёт тебе, лучший кусок мяса в миску и при голосовании твой голос учитывается как несколько.

— Даёшь! — Раздался из толпы ломкий юношеский басок, и делегаты дружно проголосовали. Почти тут же на помост вылез мальчишка лет четырнадцати от силы.

— Сокольские меня знают, я Тёмка Жилин. Сюда пришёл как делегат от сокольской молодёжи. Хочу поднять вопрос об избирательных правах для моих ровесников. Стоп! — Мальчишка поднял руку, — мы не просим... мы требуем! Да, требуем! Не для всех, но многие наши сверстники на равных стоят в дозорах, работают на стройках и делают что-то ещё, притом не хуже взрослых, а порой и не меньше! Так почему мы лишены права голоса?

— Молоко на губах...

— Слезь со сцены, щенок...

— Взрослые люди...

Какая-то тётка потащила мальчишку за руку с помоста. Чёрт дёрнул меня взлететь вверх.

— Руки! — Хлестанул наглую особу по жопе снятой футболкой, — руки убрала! Кто тут сопляки — в глаза мне смотреть! Я!? Сколько шкур я заштопал, все знают? А уроки мастерства по керамике и ткачеству забыли? Или вон Пашка... поднимись! Формально мы все несовершеннолетние, а работаем по взрослому. Павел вот медбрат и охотник, если кто не знал, хороший притом медбрат и хороший охотник. Хотите как к пиздюкам относится?

Орали в толпе знатно, но победили сторонники дать молодёжи право совершеннолетия с четырнадцати лет.

— Именно право, пиздюки, — зычно сказал хамоватый дед, — не обязанность. Одни в этом возрасте способны только в стрелялки на компутере играть, а другие вполне взрослые люди. Работаете как взрослые? Получите взрослые права вместе с обязанностями! Кто за? Единогласно!

— Ещё слова! — Не ухожу с помоста, раз уж поймал кураж, — также по поводу избирательных прав. Может, не стоит наделять ими всех подряд? Иждивенцев, отлынивающих от работы, валом! Взрослые мужики и бабы сплошь условий себе требуют, с места их хер сдвинешь. А к кухне первые! И голосовать тоже в первых рядах! Да сплошь за блага себе, любимым!

— И лишенцев... того бы, — добавил Пашка.

— Сталинист, блять! — гоготнул кто-то в толпе делегатов, — лишенцы уже пошли.

— А как их назвать!? — Влезаю я, раз уж Пашка растерялся, — лишенцы и есть! Эти... ФСИНовцы у нас, в других посёлках другая беда. Так? Все знают таких долбанутых — так лишить их избирательных прав и права занимать какие-то должности!

— Дельно пацаны говорят! — На помост влез смутно знакомый мужик с отцовской работы, — я за! Мужики, ну в самом деле, на хрена нам в демократию американского образца играть, с правами меньшинств, толерантностью и прочей херотой!

— Диктатура?!

— Хература! Прямая демократия — власть народа то есть. Не на бумажки всякие, а как лучше... Ну, вы поняли!

— Голосуем! Кто за!

Меньше чем за два часа приняли основные законы, регулирующие деятельность Садового товарищества 'Металлург'. Минимум бюрократии и никаких привилегий будущим депутатам, представляющим посёлки на Совете, собираем по мере надобности. Пока условились собраться через три дня здесь же, в Школе.

— Единственная привилегия депутата — представлять интересы своего посёлка на Совете, притом непременно в нерабочее время! — Процитировал Пашка, — сильно...

-... вот ты и будешь представлять, — подытожила Зинпална, — бабы, вы как на это смотрите?

— Парнишка бойкий, — пожилая медсестра с некоторым сомнением поглядела на меня, — кого бы постарше в нагрузку...

— Николая Ивановича, — предложила Даша, — решительный дед... да, мам?

— И ты давай, — Зинпална хмыкнула и облокотилась об ограду, — как будущая глава... Девки! Я вижу, кто-то недоволен? Демократии хотите? Ну, что предлагаете!

— Поменьше непотизма, — выступила вперёд полная Раиса Ивановна из регистратуры.

— Да я и сама не... — начала было Дашка.

— Помолчи, — прервала мать, — Раис... ты вот новости чем слушала? Про голоса в зависимости от пользы только что объявили. Твой голос — один. Один, Раиса! Ты всю жизнь в регистратуре и сейчас в регистратуре. А Дашка уже сейчас мне при операциях ассистирует. Полостных! Сколько голосов у неё, а?

— Госпиталь не ваше... — вякнула было медсестра, не отвыкшая ещё от привычки добиваться своего умением скандалить.

— Моё, Раечка, — ласково сообщила Зинпална, — Госпиталь это я! Я, Фёдор Ильич, Елена Фёдоровна и... Даша. Фёдор Ильич старенький уже, Елена Фёдоровна от административной работы открещивается с ужасом — при всех своих немалых талантах. Так что Даша, по факту, выполняет обязанности не только хирургической медсестры, но и моего зама. Дошло? И то, что она девчонка ещё, не отменяет того факта, что в Госпитале она одна из первых лиц. Непотизм? Да! Но и заменить её некем!

Выйдя из-под навеса, Зинпална несколько секунд стояла под проливным дождём, подняв голову к небу. Немного успокоившись, снова зашла назад и уже спокойно, без истерических ноток, сказала:

— Уволена. Не потому, что на Дашку наехала... просто толку от тебя никакого. Как медик ты не ноль, а много ниже ноля. И моральный климат... на хуй, короче!

— Революция! — Громко прошипел мне на ухо Пашка, — сколько событий в один день, а?!

— Ага, — отвечаю чуточку невпопад, — революция.

— Где бы добыть учебник по психиатрии да проверить... чтоб не знал никто. Может, проще к Зинпалне? Не... к Дашке лучше! Второй день эти линии чёртовы... и ауры, блять! То ли спятил, то ли экстрасенсом становлюсь.

Восьмая глава

— Нефть, — Пётр Иванович поставил на стол посреди школьного двора несколько ёмкостей, — нашли примерно в пяти километрах на север. Выход прямо на поверхность, этакие ямины, из которых потихонечку в реку перетекает.

— Ёба-на... — вырвалось у кого-то из стоящих рядом депутатов, — вот это фортануло!

Разом загомонили, настроение у всех взлетело. Объяснять, что такое нефтехимия, и как она важна, никому не надо. Горюче-смазочные материалы и напалм прямо сейчас, а в перспективе... дух захватывает!

— Живём! — Вырвалось у меня, — теперь хоть движки можно будет запускать, раз горючка есть. Насколько работа облегчится...

— Кто хоть нашёл? — Интересуется негромко Дашка.

— Есть умельцы, — улыбается глава Школы, — пенсионеры... кто в молодости в геологоразведке несколько сезонов отходил, кто камни коллекционировал. Вот и скооперировались, да отыскали. Не только нефть, к слову, нашлись и другие ценные ископаемые. Ну да это потом, не так спешно. А пока...

— Строим, — бухнул весомо депутат от заводских — Юрич, некогда крановщик и один из лидеров независимого профсоюза, — нефть для нас всё, так что все силы... Нет, пусть каждый обговорит у себя в посёлках, но как по мне...

— Цепочку фортов, — задумчиво сказал Евгений Павлович, представляющий сокольских, — и опираясь на них, двигаться к нефти. Без дурной спешки!

— Без спешки? — Представляющий часть тракторных Витёк выплюнул соломинку и начал щурить глаза. Знаю уже его манеру брать своё горлом... не самый удачный депутат, как по мне, — ты знаешь, как важна...

— Сейчас на чувстве вины играть начнёт, — шепчет Даша, — да давай-давай орать.

— Завали хлебало, Витёк, — шагнул вперёд дядя Коля, — я с тобой работал, когда ты пиздюком ещё в нашу контору пришёл. Орать ты умеешь знатно, только почему-то орёшь обычно ты, а работают потом другие.

— Неудачный у тебя напарник, — негромко говорю Жорику, лидеру тракторной молодёжи.

— Не представляешь, как он нас заебал, — не понижая голоса, ответил с хрипотцей Жора, — вылез в депутаты потому, что его все маргиналы наши знают. Ну и вообще постоянно на виду. А пьяниц у нас...

Не договорив, он сплюнул. Мда... проблема с маргиналами достаточно серьёзная. На садах полно не только пенсионеров и бюджетников, но и алкашей из тех, кто не опустился окончательно.

— ... тихо! Тихо! Глава Школьного с трудом утихомирил разошедшихся депутатов, — вы забыли, что не имеете властных полномочий!? Ваше дело — обсудить проблему и донести её до избирателей!

— ... бабы... бабы! Тиха! — Зинпална с трудом утихомирила разошедшихся от такой новости подчинённых, — праздник, танцы... решение какое принимаем?

— Сокольские дело говорят, — выступил вперёд Фёдор Ильич, — форты строить нужно, да прямо завтра и приступать. Так что... вы договорились прямо сегодня собраться ещё раз? Мы согласны! Правильно, бабоньки?

— Отлично! — Зинпална снова перехватила инициативу, — Фёдор Ильич, тогда за вами организация медицинской помощи от Госпиталя на месте. Бегать, понятно, сами не будете... да вон хоть депутаты наши. Николай Иванович техническую часть на себя возьмёт, молодёжь медицинскую, ну а вы — главный над этим безобразием. Справитесь?

— Куда я денусь, — вроде как даже удивился фельдшер, — если надо?

* * *

— Пааастерегись! — Огромное железное дерево с грохотом рухнуло, землю ощутимо тряхнуло. Зажужжали бензопилы и массивный ствол начали пилить на части.

Это уже восьмой форт на пути к нефти, бестолковая суета первых дней ушла в прошлое. Архитектура укреплений нехитрая, с учётом имеющихся ресурсов, нехватки времени и агрессивной местной живности.

В землю вкапываются высокие (никак не меньше шести метров!) столбы из железного дерева, на них настилается помост из бамбука, и разумеется — прочный навес. Последний не только от дождя, но и от всевозможной летающей дряни.

Хищных птиц, всевозможных птеродактилей и промежуточных форм предостаточно, притом размеры порой откровенно пугающие. Семьдесят килограммов — не предел... и эта сволочь может не просто парить, но и взлетать с ровной поверхности!

Повышенное содержание кислорода и плотность атмосферы, пониженное тяготение. Полуметровой величины стрекозы и крылатые хищники, способные унести ребёнка — наша новая реальность. Двоих так потеряли...

— А, блять!

Срываюсь с помоста и спешу к лесорубам.

— Нормально, нормально! — Как заведённый повторяет пострадавший, зажав ладони между ног и раскачиваясь.

— Руки! А... кожу содрал, чего это ты так?

— Верёвка пошла, удержать хотел, — отзывается один из коллег пострадавшего, — дурость, конечно.

— Дурость... — соглашаюсь, обмывая ладони и обмазывая из густой вонючей мазью от нашего биолога. Целиком и полностью из местных ингредиентов, но работает прекрасно.

— Пошепчи, а? — Смущается пострадавший. Вздыхаю про себя... дурацкое поверье, что у меня лёгкая рука, распространилось не только на художественную штопку шкур пострадавших, но и пошло дальше.

Экстрасенс я теперь... практически официальный. Зинпална ругается матерно, но велела не перечить — эффект плацебо, чтоб его! За нехваткой лекарств хватаемся за всё подряд, и вроде даже помогает.

Кочергин считает, что это из-за повышенного содержания кислорода в воздухе, приводя какие-то наукообразные данные. Но судя по ноткам неуверенности в голосе, никакой кислород не способен давать столь мощный целительный эффект.

А выздоравливают ныне в считанные разы быстрей, чем на Земле — даже без моих шепталок. Некоторые, кажется, даже помолодели... Так что вера в магию, экстрасенсорику и прочие чудеса имеет место быть, скептиков осталось мало.

Отшептав положенное, отпускаю пострадавшего.

— ... наблюдателем пока, вместо Левашёва пойдёшь.

— Стоп-стоп-стоп! — Прерываю бригадира, — не сегодня! В мази не только ранозаживляющие компоненты, но и... глюкогенные. Водички попить, да в теньке баиньки.

— А... — сухощавый бригадир плотников отмахивается от меня рукой и уходит в раздражении.

— Да вроде ничего... — в сомнении говорит пострадавший.

— Спать! Отлежишься если, так дня за три всё пройдёт. А выёживаться начнёшь, так и за неделю руки не заживут!

Лес по краям дороги вырубается метров на сто пятьдесят. Мера вынужденная, местная хищная живность специализируется как раз на засадах. Змеи, большое количество крокодилов и хищные кошки — все они норовят подкрасться поближе, и порой получается.

Вырубленный лес заливается какой-то едкой дрянью на основе получаемой нефтехимии. По уверениям изготовивших её спецов, растительность она выжигает только так.

— Ящер! — Слышу истошный голос одного из наблюдателей, рассевшихся вдоль дороги на высоких деревьях, — седьмой сектор! Тип варан, метров десяти!

— Ну-ка! — Отобрав у Пашки биноклю, гляжу в сторону седьмого сектора. Трое арбалетчиков с крепостными арбалетами уже устанавливают свои монструозных размеров орудия на треногах.

Звучно щёлкнула металлическая тетива...

— Попал! С первого раза!

Вараны — те же крокодилы, только сухопутные, более 'длинноногие'. Это самые опасные хищники нашего острова, но к счастью — одиночные. Есть ещё одна особенность...

— Повезло, — выдыхает Пашка, отобрав наконец свой биноклю (отвесив попутно подзатыльник), — с одного выстрела.

Варана быстро добивают и разделывают на части. Мясо его воняет падалью и какой-то мускусной гадостью так люто, что есть невозможно в принципе. Зато разбросанные куски шкуры и тела на сутки-другие отпугивают прочих хищников.

— Ну что, молодёжь? — Дядя Коля влезает на помост медпункта, не впуская изо рта цигарки, скрученной из какой-то местной травы. Александр Николаевич, на радость заядлым курильщикам, нашёл дикие сорта табака, так что с куревом в посёлках всё в порядке, — новость не слышали?

Дядя Коля лучится морщинками и светом, он будто помолодел.

— Навстречу-то, от нефти, хорошо идут! Дай бог, через недельку соединимся!

— Здорово было бы!

— Да уж, — родич садится по-турецки, смачно затягиваясь и не обращая внимания на пациентов, ожидающих своей очереди, — дорога жизни прямо...

— Ну... пожалуй, — соглашаюсь с ним, — без нефти нам тяжеловато пришлось бы.

— Один напалм как выручает, — влез в разговор лесоруб, морщившийся от действий Павла, вытаскивающего длинную щепу из плеча, — малой... Александр, да? Пошепчи, ладно?

Выдох... и бубню привычно:

-Есть на свете три речки широкие. В одной реке кровь течет, в другой реке вода костяная. А третья река вода простая. Так пусть и у внука Божьего Ивана рана станет не кровяной да не костяной, а простой, не будет ни боли, ни покраснения, ни воспаления, не мучает и не болит, не пухнет, не отекает и не краснеет. Да будет так, как сказано.

Пациент отходит, а я смотрю на руки и...

— Мне кажется, или руки светились?

* * *

— Лишенцы! — Громко обозначил тему очередного собрания Пётр Иванович, — они стали большой проблемой, откладывать которую больше невозможно!

— Правильно! — Влез Славка-Расписной, ставший представителем тракторных вместо Витьки, — заебала эта публика, чес-слово! Делать ничего не хотят, всё из под палки. Зато гемор от них постоянный — хуже армян, чес-слово!

— Армяне тебе чем не угодили?! — Взвился Петросян.

— Ара-джан, да тем и не угодили, что вечно у вас какие-то мутки за чужой счёт! — Не растерялся Славик, — все люди как люди, а вы вот ещё и представительство армянское при Совете пробили. На хрена? Великую Армению строить будете?

Поднялся гвалт, и Славку вместе с Петросяном заткнули.

— И правда не дело, — сказал Жорик, с которым мы в последнее время приятельствуем, — ар слишком много стало. Сорока человек нет, а лезут везде — то представительство у них при Совете, то ещё на какие-то посты претендуют. Мутки мутят, замутили всё. Задолбали.

— По лишенцам сперва! — Прервал гвалт глава Школы, — давайте вопросы последовательно решать!

— А что решать? — Славик оглянулся куда-то назад и выскочил на помост, — работают из-под палки, да всё заговоры какие-то затевают, шипят в спины. ГУЛАГ устраивать? На хуй, наелись! Выгнать их на...

— На смерть!? — Истерично выкрикнула штатный секретарь Совета, в обыденной жизни учительница русского и литературы.

— Валерия! — Рявкнул директор, — продолжайте, Слава.

— Какую смерть? — Славка немного картинно растопырил руки, — я что-то такое говорил? Отделить просто нахер, да пусть живут свои умом! Хутора им нарезать... ну, участки под хутора предложить, а дальше сами.

— Точно! — Воодушевился Пашка, — и хутора эти... Хотят — сами строят, хотят — мы поможем, но тогда с отдачей чтоб! Работой, мясом... придумать можно!

— Выживут не все, — как бы про себя сказал Пётр Иванович, но почти тут же решительно махнул рукой, — да и хер с ними! Дармоедов тянуть не будем! Считаешь себя особенным? Бери топор и лопату и строй своё будущее сам — с попами во главе, как христанутые хотят, с феодализмом или чем ещё... но сами!

— Некоторых надо принудительно отселять! — На помост вышел Жора, — Есть такая категория граждан, которые вроде бы и работают, но вреда от них больше, чем пользы.

— Конкретней, молодой человек!

— Могу и конкретней, — кивнул парень, — чиновники среднего звена, налоговики и прочая публика того же рода. Почти все какие-то козни строят и порулить лезут, на руководящие должности. Руководители из них...сами знаете, как нож из говна. Зато интриговать и людей стравливать — мастера! И почти тут же секретаршами и порученцами обрасти норовят!

— Поставить на вид? — Предложил директор, — кто за? Единогласно! Чёрные метки выдать, образно говоря — недоверие общества и всё такое. Повторная метка, и сразу на отселение! Моральный климат в коллективе важен.

— По армянам предлагаю! — Снова Расписной. Гвалт, шум... прошло.

— Я что-то пропустил? — Спрашиваю тихонечко у дяди Коли,

— Ага... заработался ты совсем, — дед выдохнул клуб едкого дыма, — Правду сказал Славка — слишком активные, задолбали немного своей активностью. Во власть лезут и мусульман того... превентивно предлагают.

— Да ладно!?

— Неофициально, — усмехнулся старик, стряхивая пепел, — но постоянно в разговорах о коварстве мусульман вставляют. Нас всего ничего осталось, а эти... чистки решили устроить.

— Дела...

* * *

— Народ, — Ленка Соломатина остановила шестиклашек после уроков, — есть дело. Отойдём!

Под сваями хижин собралось несколько десятков сверстников — Соломатина девчонка авторитетная, да и родни полно.

— Степанида вас не задолбала? — Прищурила девочка глаза, — А? Я вот не хочу слушать постоянно, какая же я бездарность и что должна учителям руки целовать.

— Что предлагаешь? — Поинтересовался Вовка Елин, — жаловаться? Отмахиваются. Не до вас, потерпите, обстановка сложная...

— Да обстановка всегда сложной теперь будет! — Раздражённо ответила Саломатина, прихлопнув мокрицу пяткой, — что же теперь? Только и учительница из неё хреновая!

— Эт да... Так что?

— Бойкот! На хрен её!

— Да, Пётр Иванович, всё серьёзно, — детская делегация стояла перед директором смущённая, но настроенная очень серьёзно, — поймите!

Ленка поджала ладошки к плоской пока груди, прикрытой старой футболкой не по размеру. С одеждой после переноса большие проблемы: вроде и много тряпок, но натуральные ткани очень быстро гниют в здешнем климате, а синтетика раздражает кожу.

— Учиться мы не против! Женечка... то есть Евгения Олеговна старенькая, её иногда... ну, клинит. Но она нормальная учительница, старается в нас азы химии впихнуть! Пусть ругается иногда, пусть линейкой... но учит! А Степанида...

— Мы отказываемся учиться у неё, — выступил Елин вперёд.

— Вы представляете только свой класс? — Вежливо поинтересовался директор, всё уже решив для себя.

— С пятого по седьмой! Всех, у кого она уроки ведёт!

— ... сволочи неблагодарные, — выплёвывала слова оплывшая женщина под сорок, стоящая за воротами Школы, — я для них...

— Ирина Степановна, — с нотками скуки сказал один из носильщиков, нагруженный скарбом бывшей учительницы, — нас на час всего откомандировали! Вещи таскать, а не слушать вас!

Женщина развернулась, попытавшись ожечь его взглядом. Не подействовало, и явственно рыкнув, она направилась в сторону Сырского.

Девятая глава

— Валер... дядь Жень... — здороваюсь с мужиками — благо, знаю почти всех. Коллеги отца по работе, соседи по микрорайону и садам, дальние родственники и отцы одноклассников.

— Давно не забегал, Сашок, — мелкий дядя Женя задерживает руку, заглядывая в глаза. Несмотря на росточек, мужик он жёсткий, крутой и очень дельный. Крутость не в кулаках... хотя говорят, умеет. Скорее — в характере и готовности иди до конца.

— Нарасхват он, будто сам не знаешь, — успокаивает того Мотыль, — так чё пришёл-то? Навестить или по делам?

— Совместить можно? — Улыбаюсь в ответ, очень уж встреча... привычная. Домашняя.

— Можно, можно...

— Навестить — это во-первых, — жестом фокусника вытаскиваю из вещмешка самогонки, — с Пашкой нагнали для Госпиталя и Зинпална разрешила взять чуток.

— Ооо!

— С этого и надо было начинать!

— Сам-то будешь?

— Не... я и раньше не особо, а теперь и вовсе... не принимает душа.

— У нас всё примет, — ухмыляется Мотыль.

— А я продегустирую, — подал голос Пашка, — за компанию.

Сели в тенёчке под навесом, неподалёку от стоящих на возвышении станков.

— Не влетит?

— От кого? — удивляется дядя Женя, — а... Сачков у нас нет, а что перерыв не по графику, так мы этим не заморачиваемся. Рабочий день всё равно часов по двенадцать, кому как удобней, так и устраиваемся. Рыбку будешь?

— Спрашиваешь!

Вроде бы и не так далеко от посёлков река, но... много всего 'Но'. Для начала — крокодилы и всякие там... плезиозавры, обитающие по берегам в устрашающих количествах.

Чисто сухопутных хищников вокруг посёлков мы изрядно повывели — не только из-за безопасности, но и... сожрали банально. Гигантские хищные птицы — что-то вроде плотоядных страусов, оказались вполне себе вкусными. Только запашок специфический... ну его научились травами отбивать.

С крокодилами и прочими водными и полуводными тварями сложней: на освободившееся место перекочёвывает новый хищник. Так что все экспедиции к реке — с серьёзной такой охраной.

— Вот что меня частично примиряет с Переносом, так это рыба, — сообщаю, чавкая. Почти все выловленные породы — осетровые. Говорят, чуть ли не древнейшие на планете... Так это или нет, не знаю, но рыба вкусная, костей в ней нет и... почему-то нет паразитов. Дядь Саша Кочергин проверяет чуть не каждую, но нет, и всё тут!

— Будем, — коротко доложился один из мужиков, опрокидывая стакан, — Х-ха! Хороша! Так что за дело, Саш?

— Оружие по руке, — откладываю рыбу в сторону, — сейчас пока вот.

По рукам пошёл широкий кинжал кавказского типа.

— Нормальный клинок, — одобрил дядя Женя, — не по руке?

— Угу. Точнее по руке — сам же делал... просто для здешних условий не годится, по большому счёту. Мне бы скорее что-нибудь такое... типа мачете. Чтоб лиану срубить, хищника не крупного или вот... от этой пакости, — показываю на пролетающую мимо стрекозу. Не самую крупную, сантиметров тридцати в длину. А кусают, заразы! Не то что до крови — до мяса, с мясом!

— Ага... — мужики начали переглядываться, роняя малоинформативные словечки и хмыканья.

Основательно подзаправившись, провели в арсенал.

— Здесь чисто образцы, — сообщил получивший свою долю выпивки и закуски местный смотритель, пожилой мужик, потерявший руку в схватке с вараном, — пройди погляди, что нравится. Ну и под руку сделаем.

Глаза разбегались... вот честно, ни в одном историческом музее такой коллекции не видел! Порядка сотни разновидностей только клинкового оружия — от большущих ножей наподобие мясницких, до двуручных мечей.

— Эти-то зачем? — Интересуюсь у служителя, показывая на пламенеющий двуручник.

— А... мы ж не знали, что тут водится, — пожал тот плечами, облизывая пальцы после жирной рыбы, — думали, может какие эльфо-гоблины как пойдут на нас войной! Ну и делали всё подряд, а потом примеривались, кому что удобней,

— Примерились?

— А... махнул тот рукой, — хрень! Если тут только динозавры бегают, то все эти алебарды на хрен не нужны — только копья, арбалеты, ну и тесаки — типа как мачете, от лиан и всякой мелочи. И огнестрел, куда без него. Но мы ж ничего не знаем! Может, тут типа греческих фаланг и римских легионов! Или кочевников с луками. На всех своё оружие потребуется. Так это... баловство.

— Саш... Саш! — Остановил меня Пашкин голос, — кончай к длинномерам приглядываться! Я понимаю, что ты мужиГ, но давай по руке себе выбирай! Иначе до ужина застрянем.

Очарование холодного оружия отпустило меня не без труда. Пятнадцать минут спустя я сделал наконец свой выбор.

— Уверен? — С сомнением поинтересовался Мотыль.

— Чё так?

— Да не... чудно просто. Дюссак это делается, как два пальца обосрать. Расковал арматурину на две трети в клинок, а треть загнул — типа рукоять и эфес заодно. Хотя Рудик говорил, что у немцев и чехов во времена Средневековья чуть не национальное оружие. Да и у нас многим понравилось, берут.

— Кто?

— Рудик... ну Рудольфович, Соколов.

— Эк вы его, — кручу шеей, по которой часто прилетало бамбуковой палкой от сэнсея.

— За глаза, — заулыбался Мотыль, — мужик сурьёзный, таких шуточек не понимает.

В кузне сделали замеры и тут же отковали, буквально через полчаса вручив клинок.

— С закалкой ебаться не стал, — пояснил кузнец Захарыч, древний как говно мамонта (семьдесят шесть годочков!), — обычное сталистое железо. Легко тупится, зато и точится на раз, да и остроту можно чуть не бритвенную сделать. Я так понял, тебе не лианы рубить, а просто на всякий случай?

— Правильно понял, Захарыч.

— Ну всё тогда, — хряпнувший самогона кузнец посчитал свою миссию сделанной и выпроводил нас из кузни.

— А ничего так в руке лежит, — примерился Пашка к тесаку, — легковато для меня, но удобно. Бюджетный такой, но вполне приличный вариант.

— Погодь, молодёжь! — Дядя Женя нагнал нас уже в воротах Завода, как всё чаще называют посёлок. Да и правда... это скорее Завод, при котором притулились люди, живущие едва ли не под станками.

Потихонечку Завод обрастает предместьями-хуторами — благо, после налаживания нефтехимии безопасность повысилась в разы. Есть горючка для двигателей, есть напалм, есть примитивные, но вполне эффективные (варанам хватает) пушки, стреляющие картечью и удлинёнными ядрами.

— Погодь! Барахло за вас я тащить буду!? Раз уж пришли, то давайте-ка, заберите заказ от Госпиталя!

— Маать! — простонал Павел, оценив груз, — да тут килограмм семьдесят!

Между Заводом и Госпиталем расстояние больше полутора километров. Раньше его мы преодолевали не меньше чем впятером, постоянно сторожась и хватаясь за копья. А сейчас и ничего... Заводские выселки, да хутора. Армяне вон нормально пристроились — аккурат между Заводом и Госпиталем свой хутор поставили. Посредничать что-то пытаются...

Правда, дорога всё равно грунтовая и вечно раскисшая, да и змеи... Проект нормальных дорог уже готов, по нашему климату это будут помосты, без вариантов! Благо, бамбука вокруг до хрена, строить из него легко, да и гниёт медленно.

Зато родные деревья с Земли... на лицо наползает озабоченная гримаса. Картошка ожидаемо сгнила, всходов нет и не ожидается. Прочая зелень — тем же маршрутом.

Некоторые деревья держатся ещё, но выглядят непрезентабельно — обрастают какой-то плесенью и мхом, гниют на корню. Некоторые садоводы пытаются что-то делать, но эффект слабый.

Дядь Саша Кочергин с коллегами-биологами пытается бороться с напастью и одновременно ищет замену среди местной растительности, но пока результаты не слишком обнадёживающие.

— Бюджетно, — оценила клинок Дашка, — и из-за этого на Завод тащиться? Николай Иванович в госпитальной кузне не хуже бы сделал. Да и сам мог бы — если не врал о своих умениях.

— А примериться? — Возмущаюсь я, — что мне, здесь эксперименты ставить? Я могу! Запрусь в кузне на месяцок, да сделаю себе по руке. Устраивает?

— Всё, всё! — Замахала руками девчонка, — иди давай, заждались тебя.

— Сегодня покажу травление по металлу химическим методом, — кладу на стол дюссак, — благо, азотная кислота нашими химиками наконец-то получена.

— Травление металлов применяют исключительно для нанесения узоров, или есть более практическое применение? — Желчно интересуется Чаганов — долговязый программист со специфической внешностью мумифицированного аиста и плохой социализацией. Я поначалу думал, что не нравлюсь ему, придирается типа... Ан нет, просто человек такой, иначе общаться не умет.

— Есть и прикладное, — киваю, начиная подготовку клинка, — спасибо, что спросили. Химическая полировка поверхности — в нашем поганом влажном климате это важно, полированный металл ржавеет намного медленней. Разберите металлические полосы... да, в углу. Специально приготовил для сегодняшнего урока.

Поглядывая на мои действия, ученики возятся с металлом, время от времени переспрашивая.

— Одно? — Всё тот же Чаганов.

— А? Нет, ещё окалину снимают, окислы и жировые плёнки. В металлургии структуры металлов и сплавов выявляют. Есть и другие способы применения, но это уже что-то совсем научное, так что не буду вас грузить тем, чего сам не знаю.

— Руны? — Близоруко лезет Чаганов.

— Они самые. Я в студии много занимался подобным... ну да вы помните — аутентичные обереги языческого типа и всё в том же духе. Вы может свои узоры придумывать, а можете скопировать — не важно. Главное суть метода уловить, да поэкспериментировать немного, чтоб руку набить. Дело-то по большому счёту нехитрое. Просто там, где опытный мастер сделает всё играючи за полчаса, вы затратите полдня.

— Альгиз, — черчу на доске руну, — от воров и негативных воздействий. Следующая — эйваз, от порчи, сглаза и тёмных сил вообще.

— Скандинавские? — Чуточку недовольно вопрошает дедок в вышитой косоворотке. Тоже... персонаж. Поехал немного головой на почве ведических традиций ещё дома. А здесь вот... в разы. Но полезный тип, несмотря на кучу тараканов. Информация о славянских богах, понятное дело, не нужна... Зато хоть поверхностно, но знает исконно русские ремёсла, и читал на эту тему много. Обрывочная информация, мусорная... но и то польза, другой нет.

— На одной стороне скандинавские, на другой русские. Вы же сами говорили, что мы все родня?

Дедок недовольно жуёт губами, но молчит, старательно повторяя за мной. Проблемный... на старое имя отзываться отказывается — христианское, неправильное. Нового же пока не выбрал — боги знака не дали... Приходится общаться обезличенно.

При всё при том, повторюсь, человек полезный, дельный. Вот и сейчас, проверив результат на металлических полосах, вижу — лучше всего справились самые неприятные типы. Чаганов и Дедок.

— Стреляй! Стреляй, я тебе говорю! — Визжала медсестра Алеся, выдирая карабин у Валеры, — нечисть, я тебе точно говорю! Стреляй!

Взлетаю на помост — что же там такое, никак опять ящеры чёртовы...

Над местом казни Ивашинникова, и без того считавшегося в народе нечистым, закручивалось нечто...

— Твою же мать! — Вырвалось у меня, — Валера, херачь! Я перед Зинпалной отвечу!

Бывший прапор присел на одной колено, и перекрестившись, выстрелил. Картечь не оказала заметного влияния на... наверное, всё-таки нечисть. Иначе сложно охарактеризовать подобие смерча с лицом человека, от которого веяло чем-то жутким и гнилостным.

Выстрел, ещё, ещё... Смерч кружился, потихонечку приближаясь к ограде.

— Колья гниют! Где прошёл, даже дерево тухнет! — Заорала Алеся и ссыпалась с помоста... кубарем, — ааа! Нога! Я ногу сломала!

Смерч будто услышал её и рванул через ограду, которая его слегка замедлила.

— С-сука... нет бы где в стороне просачиваться вздумал, — на рефлексах отмахивают от нечисти дюссаком, пытаясь одновременно отпрыгнуть в сторону.

Тесак полыхнул алым, и на чудовищном теле смерча появилась прореха.

— На! На! На! Полосую его, стараясь держаться не слишком близко. Ощущение, будто бью через какую-то вязкую жижу, сопротивление вполне ощутимое.

— Вуу! — Гигантская голова будто увеличилась в размерах и меня резко откину в сторону. Хрястнуло спиной о землю так, что за малым не выбило дух, и в придачу ко всем бедам — придавило поперёк живота бревном из развалившегося частокола.

— Ах ты нечисть поганая... — Подобрав кусок деревяшки, дедок кинул её наподобие копья и... в полёте она превратилась в сгусток яростно ревущего огня, поглотив чудовищный смерч, — мало?! На ещё! Во славу Перуна...

— Твою же мать... — раздался голос Пашки, — это что такое сейчас было?!

— Херота магическая, — отозвалась одна из моих учениц, нервно икая, — да чтоб я...

— Народ, все целы?!

— Сашка... Сашку со стены скинуло.

— Сааш!

— Здесь я, придавило.

— Здесь это где? — Задёргался Петриашвили, заметавшись по двору, — ты как, нормально?

— Нормально, — тужусь, пытаясь убрать бревно и... мать твою! Что у меня с руками?!

— Если нормально, то что... ты где? — Стоя надо мной и не замечая меня, сказал друг, — вылезти сможешь?

— Не... — подаю голос снизу, видя вылезающие из орбит глаза Павла, — у меня того... лапки.