Ступень первая. Эшес.

Эшес.

С-сеш-ш эа.

Здравствуйте, меня зовут Эдуард Клыков. Вернее — звали когда-то. Помпезно, конечно, но я не знаю, как иначе начинать свой рассказ. Писать о своей жизни с самого начала, с пелёнок? Не стоит. Не о чем там писать. Самая обычная жизнь, самого обычного человека. Никакого тебе ощущения избранности с самого рождения, никаких тебе ужасных и страшных семейных и не очень тайн... Ничего! Стандартный набор: детский садик, школа, ВУЗ. С той лишь разницей, что особыми достижениями в области общения и количества друзей я тоже похвалиться не могу.

Сейчас, оглядываясь назад, я вижу эдакий классический вариант "ботаника": толстые очки на носу, щуплое телосложение и неуверенное поведение. Полный набор, как говорят. Если честно, то всю мою жизнь можно смело раскрасить серой краской. Наверное, именно из-за этого я так увлекался фантастикой. Как же — невзрачный парень нашего мира (и чем не я?), переносится в другой, где сразу же становиться героем, влюбляется в прекрасную принцессу, она в него — тоже, и все рады-счастливы...

Сказка? А как же! Но какая притягательная... Во всяком случае — для меня. Ну, так вот. Если и искать какой поворотный момент в своей жизни, так это, скорее всего, будет поступление в ВУЗ. Можно даже выстроить логическую цепочку: если бы я не познакомился с Сашком, не поехал к нему в гости... Я не знаю, как тогда развивалась бы моя жизнь. Наверное, как у всех. По окончании университета — поиски работы, потом семья (если повезет, конечно) и накатанная до твердости бетона колея дом-семья-работа.

А так... А так все вышло как есть. Сейчас, если у меня вдруг спросят, а не хочу ли я вернуться назад... Когда-то давно, в прошлой жизни, я бы твердо ответил: "Хочу!". А сейчас... Я этого боюсь. После того, как почувствовал силу — возвращаться к прежнему полурастительному состоянию равносильно смертельному приговору. Нет, это я, конечно, утрирую. Справился бы, никуда не делся, но я не хочу. Не хочу ничего менять. Даже о родителях я вспоминаю очень редко. Не знаю, почему. Мы не ссорились, но и близких отношений у нас не было. Поэтому я не особо страдал от разлуки с ними. Сначала было некогда, а потом... незачем. Мне и так — хорошо. У меня теперь есть все, чего бы я желал. Пусть та же избитая колея дом-семья-работа, но одно дело, когда она идет по свалке, и совсем другое — когда по радуге. Пусть даже эта радуга лежит на земле...

О чём это я? Да так, это я просто собираюсь с мыслями, чтобы если не до мелочей, то очень точно вспомнить, о чем я хочу рассказать. Миксааш твердо сказал, что я должен записать всё, что со мной произошло. И я ему верю. Если это кому-то поможет... Отчего бы и нет? Кроме того, пора уже рассказать правду, хотя бы бумаге. Которая, как мне помниться — всё терпит и никогда не краснеет.

Ну ладно, хватит отступлений, историй и предысторий. А то меня ещё обвинят в трусости!.. Вернее — могут попытаться. Но жить-то всем хочется, так что вряд ли я услышу хоть что-то. Ну что же, постараюсь всё свести воедино и предоставить вам. Верьте, не верьте... дело ваше.

С-с-сарикш-ш-ш-ша!

— Эдька, да где же тебя носит?! — разносился над лесом пронзительный женский голос. Я тяжело вздохнул и окинул солидную вязанку дров неприязненным взглядом. Нет, ну отчего нельзя звать меня Эдом, или, на худой конец — Эдуардом? Когда родители давали мне это имя, они явно не думали о том, что с ним впоследствии станет делать любимое чадо.

Когда я спросил у Сашка, отчего меня не зовут Эдом, тот, подхихикивая, приобнял меня за плечи и проникновенным голосом сказал:

— Понимаешь, Эдька, ты хоть парень неплохой, мозговитый и все такое прочее, но на Эда не тянешь, ну никак! Не та фактура, как говорят. Вот если бы у тебя еще и мускулы были как у Арни... О-о... Тогда бы ты и Эдом был, и Эдуардом, и вообще — кем хочешь. И все наши девчонки штабелями бы складывались да на шее висли. А так...

Действительно, я даже на фоне всего потока — так... Никак, если честно. Меня начинают замечать и называть другом, только если подходит какая контрольная или другая письменная работа. Ну, и еще на экзаменах, конечно. Тогда начинается: "Эдичка, милый. Ты же мне друг? Ты же дашь мне списать?.." Единственный человек на весь поток, который никогда не менял своего ко мне отношения — Сашок. Он как-то сразу взял меня под своё покровительство. Поэтому чаша положенных слабым тычков и пинков задела меня самым краем.

Отчего и почему — я не знаю. Наверное, Сашок был из тех людей, в которых сила не будила звериные инстинкты, а раскрывала душу. Если мне когда ещё придется с ним свидеться — непременно спрошу.

— Эдька!! Тебя где носит, поганец?!

Ну вот, даже поразмышлять нормально не дают... С тяжким вздохом я поднял вязанку с земли и, придерживая кое-как, направился в сторону поляны. На майские праздники Сашок пригласил нас к своим родственникам, на природу. Жили его родственники в самом настоящем лесу. Густом и диком. Да и добираться до них пришлось целых полтора дня, на поезде. Но, даже несмотря на это, поехало человек двадцать с потока. Так что компания была довольно шумная. Кинув вещи в сельском домике, где-то половина прибывших, в которую входил и я, направилась в лесок организовывать поляну, пока вторая половина готовила салаты, вареную картошку и прочие, не сильно обременительные яства. А на полянке меня послали за дровами.

Собрать-то я их собрал, но вот не рассчитал сил, и теперь придётся сделать две ходки, чтобы дотащить всё до кострища. Да ещё и из балки! Тоже мне, умник, нашёл куда дрова таскать... Как же, инженерская мысля взыграла. Это ж сколько раз придётся ходить вверх-вниз, чтобы обследовать все склоны? Не легче ли будет поскидывать всё вниз, в одну кучу, а потом вытащить всё единым разом наверх?.. Да, ну и кто меня после этого умным назовёт?

Вот теперь Анька орёт на весь лес, что дров до сих пор нет! Можно подумать, что я один за ними пошёл... Вот сейчас приду — и скажу ей... скажу ей... М-да, себе-то можно и не врать. Ничего я ей не скажу. Хоть это и недостойно мужчины, но Аньку я боюсь! Она же как асфальтовый каток! Наедет — и не заметит...

Так что молча положу вязанку у костра и отправлюсь за второй, если ещё куда не пошлют...

Умгум, послали... Далеко и надолго. Сашок, конечно, вступился. Сказал, что дров в округе не так уж и много (не одни мы тут шашлыки решили пожарить), так что если Ане что-то не нравится... И ему всё сошло с рук! Меня даже соизволили похвалить с высоты божественного благоволения. Никогда не пойму, отчего в присутствии Сашка все девушки прямо-таки тают, как пластилин на солнце?

Хоть и была только середина дня — всё равно пришлось идти в лес и собирать раскиданные по всей балке прутики-веточки. Неожиданно в переплетении ветвей кустарника я заметил какую-то пещеру или грот. Из него заманчиво торчала сухая ветка. Наверное, если бы не она, то я так и прошел бы мимо. А так — подумал, что вот ещё её возьму, и можно будет возвращаться. Ведь там, на поляне, наверное, уже всё готово. Сейчас я явлюсь и получу свою порцию горячего, жареного на костре мяса. Р-романтика...

Я ухватился за торчавшую ветку и дёрнул. Никакого шевеления. Пошире расставив ноги, я упёрся в землю и дёрнул снова, изо всех сил! Но вместо ветки под ногами поехала земля. От неожиданности я забыл разжать пальцы, со свистом и треском ухнув вниз...

Приземление оказалось не особенно жёстким. Куча ветвей и листьев, скопившаяся внизу, частично смягчила мое падение, сильно оцарапав в отместку. Рядом, но не на меня, с треском и шелестом рухнула давешняя ветка, посыпались комья земли.

Вытряхнув чернозём из-за воротника, я задрал голову, чтобы полюбоваться на смутно виднеющийся где-то вверху лаз. В скудном свете я смог только определить, что по выступающим из мягкой и рыхлой земли тоненьким корешкам я наверх не залезу. А толстой, способной выдержать мой хиленький вес ветки рядом не было. Я сел на ворох мусора, прислушиваясь к доносящимся сверху звукам. Будут же меня искать...

Свет, вливавшийся в отверстие, становился все слабее и слабее. Видимо там, наверху, наступал вечер. А в балке, наверное, темнеет и того быстрее.

— Эй! Э-ге-ге-й!!! — я сложил руки рупором и закричал. Может, кто-то пошёл за мной? Может, они обеспокоились моим длительным отсутствием и уже ищут? Не могут же они просто так забыть о моем существовании! Хотя бы Сашок...

В ответ на мой призыв от противоположной стенки ямы что-то раздражённо зашипело. Из темноты, блестя серебристой чешуей даже в скудном свете, медленно выползала большая змея. Она была ОЧЕНЬ странная. Подобных, я не встречал ни в одной книге! Сперва показавшаяся просто серой, на самом деле чешуя была белой с еле заметной серебристой искрой. А поверх белого цвета какой-то шутник нарисовал черные тигриные полосы. Таких змей не бывает!

Тем временем "небывающая" змея выползла полностью. Она поднялась на хвосте и еще раз угрожающе зашипела, вздыбив гребень... У змей не бывает гребней! Особенно — таких... Яркий, раскрашенный во все цвета радуги, с костяными шипами, складывающийся по желанию. Откуда я это знаю? Просто при мне он сложился, и тут же снова раскрылся во всем великолепии!

Тянулся он от затылка и по всей длине гибкого тела, как бы с перерывами. Ну, или это было несколько гребней. Самый большой непосредственно за головой и более мелкие дальше к хвосту. У самого кончика вообще — кроха. На... висках, если это можно сказать в применении к змее, так же раскрывались радужные веера. И все это, в сочетании с ярко-алыми глазами безо всякого намека на зрачок, создавало завораживающее впечатления.

Глядя на это чудо природы, я застыл, как заколдованный, не замечая, что свет погас полностью. Но змея... змея была видна до мельчайших деталей! До последней чешуйки на хвосте! Она собралась в кольца и разглядывала меня, словно была разумной. Поддаваясь завораживающей магии змеиного взгляда, я шагнул вперед и протянул руку. Не знаю, то ли мне хотелось удостовериться в ее реальности, то ли погладить... Но в ответ на это движение, успокоившаяся было, змея с невероятной скоростью прыгнула вперед, оплела протянутую руку и укусила меня в основание шеи!

Я вскрикнул, отшатнулся и попытался оторвать гадину. За что получил ещё один болезненный укус. И только после этого гневно шипящее пресмыкающееся отлетело в сторону. Мои ноги подкосились... Эта змея... Она же, наверное, радиоактивна! Такая странная...

— Я тебя! — гневно выдохнул я, нашаривая палку поувесистей и разворачиваясь в сторону этой подлой чешуйчатой заразы...

Окружающая темнота взорвалась яростным шипением. Казалось, оно исходит отовсюду. А по глазам остро резанула вспышка света. Я зажмурился и испуганно шарахнулся вбок. Мягкая земля приняла мое тело, прогнулась и... осыпалась вниз. Увлекаемый собственным весом и незаконченным движением, я провалился в какой-то наклонный желоб, по которому с хорошей скоростью заскользил вниз.

Честно признаюсь — от страха я зажмурился и заорал. Когда об этом вспоминаю — мне становиться стыдно... Отец всегда говорил, что страх — это малая смерть. А тогда я боялся до судорог, до дрожи в коленях! Конечно, уже и не вспомню, что конкретно тогда кричал...

Не помню, сколько времени падал. Минуту, час, день, год... Даже самого падения не помню! После того, как во второй раз провалился, сознание работало урывками. И после ощущения падения в голове только провал. Черный, бездонный и неуютный. Очнулся оттого, что в глаза мне било солнце, висящее в зените. В ушах громом отдавался шум чьих-то неуверенных шагов. Потом было знакомое шипение где-то рядом, шуршание чешуи по камню и удивлённый человеческий вскрик.

Я дернулся, желая предупредить о затаившейся поблизости змее, но тут солнце от меня заслонила тень. При виде склонившегося надо мной человека, все благие начинания куда-то испарились, вспугнутые обликом спасителя. Несомненно, это был человек, но до чего же странный! Старец, с бородой ниже пояса! Где сейчас такое увидишь? Разве что в какой-нибудь глухомани, в затерянных деревеньках Сибири. Только вот вряд ли в этих самых сибирских деревнях носят такую одежду.

Наверное, это называется мантией. Или нет, кафтаном... или что-то вроде этого. В общем, судите сами. Одет этот старичок был в длинное, до середины голени нечто, отдаленно напоминающее пальто. Только совершенно невероятного, какого-то странного покроя. С блестящей вышивкой и нашитыми цветными стеклышками. Спереди были ещё кожаные вставки. И застегивалось это одеяние на ряд матово-чёрных пуговиц. Из-под него выглядывали плотные, тёмные штаны, заправленные в мягкие, запылённые сапоги без каблука.

Кроме того, талию моего спасителя охватывал широкий шарф, завязанный на манер пояса. При ходьбе этот дедушка помогал себе увесистым деревянным посохом.

Да и лицо... Такого выражения у нас уже давно не увидишь. Пытливые добрые, чуть насмешливые, выцветшие практически до белесого цвета глаза этого человека, с непритворным сочувствием и интересом разглядывали меня. Морщинистое, загорелое лицо, белоснежная густая грива волос, "аристократический" нос с горбинкой...

— Вы кто? — еле слышно прошептал я. Шея горела, как от ожога, а в горло словно песка насыпали.

— Не бойся, мальчик, я тебе помогу... — он опустился на колени прямо на камни, отложил свой посох в сторону, аккуратно снял с пояса ранее незамеченную мной флягу, осторожно приподнял мне голову и влил в саднящее горло пару капель содержимого фляжки. Я не знаю, что там у него было, но в голове прояснилось, а боль от ушибов и ссадин куда-то отодвинулась.

— Где я? — уже более уверенно задал я вопрос.

— Тсс, тихо. Зелье скоро выдохнется, так что нам надо как можно скорее оказаться у меня дома, — не допускающим возражения голосом, но в то же время как-то мягко ответил мне этот человек.

— Зелье? В доме?.. — я не понимал, что происходит. Я вообще ничего не соображал, безвольно подчиняясь сухим, но на диво сильным рукам.

Мне помогли подняться на ноги, и, под равномерный гул незнакомого голоса сделать пару шагов. Оказывается, я лежал совсем недалеко от оживлённой дороги, в россыпи камней. А на этой дороге старичка ожидала карета. Почему-то этот факт не вызвал у меня никакого удивления. Я всё воспринял как само собой разумеющееся. Несмотря на то, что светило солнце, мне было холодно. В памяти тут же всплыло определение предсмертного бреда. А если в нем тебя куда-то везут... отчего бы и нет? Пусть... Пусть везут, лишь бы эта слабость и боль куда-нибудь делись...