Гарик(2-я редакция)

ГАРИК

________________________________________

Появился у меня новый приятель. Был он не из нашей лаборатории, но с моими ближайшими коллегами знаком хорошо, с одним из них учился в "керосинке". Так что иногда, не особенно часто, засиживались после работы за стаканом разведенного. Ну, а потом мы с ним просто подружились. Звали его Гариком. Был он на самом деле Игорь Макариевич, абсолютный славянин и по отцу, тенору из Большого, и по матери из старой русской интеллигентской семьи, но в кругу друзей основное имя у него было — Израиль Маркович. Имя это произошло исторически и связано с эпизодом, который сразу даст о нем некоторое представление. Я-то с ним в те годы знаком еще не был, но рассказ этот слышал от него самого и от его старых друзей многократно, в разных вариантах, и, по правде сказать, был одним из главных редакторов окончательной канонической версии.

Будто бы, курсе на третьем (т.е. в 1966 году, что важно по обстоятельствам места и времени) заигрался Гарик у друзей в преф где-то на Балчуге. Каждая пуля сопровождалась тогда еще дешевым коньячком, и, когда он отправился заполночь домой, пешком на Полянку, то был уже во взвешенном состоянии. Идет через Пятницкую и Ордынку и не особенно контролирует свою жизнедеятельность, ну, остановился отлить. Через пару шагов хвать его под белы руки — и на станцию метро "Новокузнецкая". Как учит нас Александр Исаич, при всех комнатах милиции всегда найдется закуток "Конторы". Ну, может и не во всех. А тут был. Гарик сначала ситуацию оценил неправильно, начал убеждать собеседников, принимая их за простых ментов: "Ребята! Да я же трезвый!". Ему на это: "Мы и не сомневаемся. Расскажите, что Вы делали у стены израильского посольства?". Действительно, было тогда на Ордынке посольство, которого через год надолго не стало. Он, наконец, сообразил обстоятельства, но что ответить, не знает. И начал излагать противоположную версию: "Ребята! Отпустите меня, я не по вашей части, я — пьяный!" Такая смена позиции комитетчикам не понравилась, и Игорю маленько вложили, чтобы склонить к откровенности. Тут его осенило, и он доложил, что именно он у той стены делал. Ему еще добавили, за попытку ввести в заблуждение. Он чуть не плачет. Больно же! Наконец, сообразил сказать: "У вас же там в будке милиционер сидит из полка охраны посольств, скажите ему пусть подойдет к тому месту и проверит, чем пахнет". Через пять минут подтверждение было получено, Гарику последний раз дали по шее и посоветовали больше не попадаться. Дома он уж после этих треволнений оказался под утро. В ВУЗ попал уже на следующий день, рассказал, ожидая сочувствия, близким друзьям о своем горе — и до конца жизни стал для них Израилем Марковичем.

Мы с ним в одной конторе служили — ВНИИ по нефтепереработке, его однокашник Женя Бобковский, как уже сказано, работал в нашей лаборатории. Познакомились за стаканом "хищенки" под черный хлебушек и быстро подружились. И на всем нашем знакомстве — а прожито вместе полжизни, лежит явственный отпечаток некоторого безумия, как в описанном эпизоде. Так всегда — вплоть до его трагического и до сих пор непонятного исчезновения.

В начальный период нашего знакомства Игорь находился в стадии вялотекущего развода с женой и проживал вместе со своим котом в большой коммунальной квартире на Полянке, как раз напротив магазина "Ванда". Кота своего он любил и уважал, подвыпив, мог беседовать с ним по любым вопросам, включая гомогенный катализ и взаимоотношения с начальством, и, когда бывал дома, делился с ним последней коркой хлеба и каплей молока. Но это — когда бывал дома. Уезжая в командировки, он отвозил кота матери и там проблем с кормлением не было — Наталия Ивановна случайных гостей и то ненакормленными не оставляла, по себе знаю. Что ж о коте говорить? Но, а если Игорек маленько загуляет? К ребятам на дачу умотает, домой не заходя. Или в преф до утра, как выше описано. Да мало ли что? Что ж тогда, коту с голоду умирать? Гарик это хорошо понимал, и, уходя утром на работу, форточку в окне оставлял открытой в любую погоду. И коту невозбранно в свободный поиск питания вылезть, да и хозяин, если ключ от комнаты потеряет — по приставной лестнице может влезть через форточку. А что первый этаж — так такого корыстолюбца, чтобы этих двоих грабить, пока не народилось. Только через окно на интерьер взглянешь — и вопросов к хозяину нет.

Вот однажды после работы появилась у нас с ним идея — посидеть, поговорить о прекрасном, ну там — Шиллере, славе, любви, альплагере Алибек. С деньгами вопросов давно нет — дело 18-го числа происходит. За два дня до получки. Но ректификат у нас в загашнике был. Еще имеется пара пакетов молока за вредность. У меня в портфеле саечка в полиэтиленовом пакете, а он уверяет, что у него дома в холодильнике яичко на черный день сохраняется. Плюс наскребли 14 копеек на плавленый сырок. Значит, гренки по-уэльски на закуску обеспечены — что еще надо?

Приезжаем с шоссе Энтузиастов, заходим в квартиру, потом в комнату. Видим кадр из боевика: кот влезает в форточку с небольшим кругом колбасы в зубах. Это значит, как мы потом вычислили, кто-то со второго этажа по отсутствию холодильника колбаску по зимнему времени за окно вывесил, кот-умелец ее добыл и домой несет — ужинать. Увидел нас, испугался, колбасу на стол у окна выронил, и, от стеснительности да от скандальности ситуации назад сиганул.

Ну вот что тут делать? Идти по квартирам, спрашивать: "Не Ваша ли колбаска?" — так это значит своего же кота выдавать. Подумали-подумали, смотрим — хорошая колбаса, краковская и не порченая, только в одном месте от котиных зубов след. Отрезал Гарик это место, щедро отрезал, с треть круга получилось и коту в миску положил. Да еще шкурки колбасные ободрались — так тоже немало получилось. Ну, а остальное — в дело. Хорошая получилась к греночкам добавка. Историю эту мы от друзей не утаили, и пошла про Игоря еще одна легенда: будто, уходя на работу, он дает коту список нужных продуктов и отправляет на промысел. Хозяин, значит, предоставляет операционную базу и укрывище, кот работает. Слам делят пополам.

Много уж лет спустя, при Перестройке, говорили мы о перспективах кооперативного движения и была высказана мысль, что Соввласть отправляет кооператоров на промысел, как наш друг кота — чтобы потом добытую краковскую отбирать. А что, с нэпманами ведь так и вышло. С кооператорами почему не получилось? Зубы уж от старости повылезали, а желание-то было, помните, по телику галдеж про "перекупочные кооперативы" на Съезде Народных Депутатов?

Известен, однако, Головин был не только как котовладелец. Провели мы с ним, практически, целую жизнь — так что вспомнить есть что. Парень прекрасный, даже на редкость — но всевозможные безумные ситуации он притягивал, как янтарь пылинки.

Неприятности начались еще до его рождения. Когда начальник пришил Всеволода Мейерхольда, то осталась неоприходованной жена знаменитого режиссера актриса Зинаида Райх. Большевики вообще славны своей настойчивостью — так что прожила и она не очень долго. Довольно быстро ее убили при грабеже квартиры неопознанные уголовники. Вот тут возникло дело об ограблении, которое было в конце концов закрыто совсем уж изящным способом — виновными оказались два певца из Большого театра: баритон Дмитрий Данилович Головин (нар. артист РСФСР) и его брат тенор Макарий. Как будто, один из них купил у какого-то шпыня серебряный портсигар, который и стал у сыщиков главным доказательством. Время объявления приговора (1944 г.) не шибко подходило, чтобы качать права — поехали братья в Караганду. Искупать ударным трудом. С другой стороны — статья не политическая, препятствий для свиданий нет. Так что жена Макария Даниловича Наталия Ивановна навещала мужа в Карлаге. Откуда и Игорь Макарьевич. Обоих братьев, конечно, потом реабилитировали — но уж здоровья не вернули, и во второй половине 50-х их не стало.

Мы с Гариком познакомились и сдружились, когда оба работали во Всесоюзном НИИ по нефтепереработке. Он все жаловался, что его гнетут "три язвы — желудка, двенадцатиперстной кишки и Аллочка". Он, действительно, побаливал, и мне приходилось не раз навещать его в больничке для научных тружеников в Петроверигском переулке. Он там, как завсегдатай, знал всё и всех и с гордостью показывал кресло, укрытое пальмой в тупичке, где, при везении, ему приводилось уединяться с дежурными сестричками. Разводился он с Аллой года три, так что за это время они успели зачать Танечку, по поводу которой мой сын много спустя мне сказал как-то: "Смотри-ка, папа, а ведь Татьяна очень красивая девочка, хотя и на Игоря Макарьевича похожа!"

Ну, это вообще-то несколько несправедливо. Игорь и сам был мужчина видный и издалека заметный. Внешность его ... Как бы вам объяснить?

Вот, судя по газетам и телевизору — а откуда еще мы с вами узнаем про жизнь? — так по этим источникам судя, представителей злого начала можно разделить на две группы: серийных убийц и сериальных злодеев. Серийные убийцы все больше походят на нас же с вами, тихих незаметных людей, в толпе не особо бросающихся в глаза. Иначе бы и серийных убийств никаких не было — засекли бы бдительные сограждане сразу после дебюта. Ну, много, если такое Чикатило чуть-чуть на артиста Виктора Павлова походит. Видим мы их лица уже после приговоров в телепередачах и газетных иллюстрациях и дивимся — откуда, мол, что берется?

Сериальный же злодей обыкновенно бывает мексиканского происхождения, в отдельных случаях он служит лицом кавказской национальности в отечественном детективе по произведениям Кивинова либо Доценко. Он обязан иметь черную бороду, такие же глаза и подозрительные манеры. Говорить он должен страстно и непонятно. Одно должно быть обязательно — злодейства свои он творит не из конкретной выгоды, а по тем же неясным генетическим причинам, по которым заполучил от предков усиленную дозу меланина. Прекрасным образцом такого негодяя является дон Педро Зурита в исполнении Михаила Козакова в бессмертном "Человеке-амфибии". В смысле реальной опасности он, как кажется, должен быть совершенно безобиден в связи с мгновенной идентифицируемостью. У Гарика все это было — сын же оперного певца — и черная бородка, и подозрительное выражение лица. Да еще по каким-то медицинским, не очень понятным для меня, причинам ногти он коротко не стриг, отпуская их почти на сантиметр. Таким образом, в своей внешности Игорек счастливо соединял упомянутого латиноса Зуриту с гринго Фредди Крюгером. Естественно, что на средний медперсонал это производило неизгладимое впечатление.

Единственное, что несколько не гармонировало с этой демонической внешностью — это простодушное и открытое выражение лица. И то, только до момента, когда он умозаключал, что нарушаются его — или еще чьи-то — гражданские права. Тут Игорь становился грозен и вел борьбу, как Че Гевара — до последнего патрона. Я иногда думал, что его очень спасает невеликий интерес к политике. Разумеется, мнение о Степаниде Власьевне у него было совершенно определенное — но ведь то же, что и у всех. А специально с режимом он не боролся — иначе быть бы ему одним из тех диссидентов, жертв синдрома Снежневского, о которых даже Андрей Дмитриевич Сахаров вынужден был признать, что кое-что имелось на самом деле.

Все-таки, Игорек не только язвы свои лечил. Еще и работал, ездил в командировки, иногда довольно экзотические. Например, испытывая новую присадку их лаборатории к маслу для судовых дизелей, проплавал два месяца в Баренцевом море и Северной Атлантике на крейсере. Больше всего из романтического маршрута запомнилась ему история, которую он регулярно рассказывал за рюмкой. Будто бы отловили морячки от нечего делать осьминога, а боцман и вспомни, что Игорек что-то об этом звере интересное рассказывал. Наверное, тот книжку Акимушкина "Приматы моря" перед плаванием читал. Там, в этой книжке, в десяти главах рассказывается об осьминогах и прочих кальмарах, какие они смышленые и детолюбивые, а в одиннадцатой приводятся рецепты их приготовления.

Боцман и обратился к ученому пассажиру по этому вопросу. Тот коротко ответил, что для большей съедобности головоногих надо их перед готовкой отбивать. Ответил и забыл. А через полчаса вышел из своей лабораторийки на палубу и увидел жуткую картину. Боцман обутыми в сапоги 45-го размера конечностями старался пнуть осьминога посильнее, а тот, в свою очередь, пытался отползти к фальшборту. Видно, надеялся все-таки избежать кулинарной обработки. Понял Игорь, что боцман не уяснил той подробности, что отбивать моллюска лучше посмертно.

Но и на суше Игорю никак не удавалось обойтись без приключений. Вот приехал он на Горьковский нефтеперерабатывающий завод, в поселок Кстово. День поработал — вечером пошел на телефонную станцию звонить маме, поскольку в номере межгорода нет. Заказал. Сидит на стуле, ждет Москву. Вдруг вбегает какой-то гражданин, хватает стул и бьет нашего друга по голове. Уже падая и теряя сознание, он слышит: "А черт, не тот попался!". Действительно, как потом показалось — ошибочка вышла. Вы скажете — анекдот. Вам — анекдот, а у Гарика сотрясение мозга, вместо командировочных пришлось больничные получать, да еще потом лишний раз приезжать в качестве потерпевшего в Кстово на суд. История, как соседка по коммуналке обвиняла его в изнасиловании на общей кухне, вообще не может быть здесь изложена, т.к. любой читатель после того примет этот рассказ за научно-фантастический.

На какое-то время жизнь нас развела, когда я ушел в целевую аспирантуру. Однако, выдержал я там не очень долго, и слинял на Севера. Приехал я в Москву в командировку невдолге, сильно довольный жизнью, в новом полушубке, унтах, с запахом водочки, романтическими рассказами о Самотлоре и веселым блеском в глазах. Игорь не устоял и через два месяца я встречал его на нижневартовском аэродроме. Поселился он в общежитии в одной комнате с еще двумя колоритными сотрудниками нашей конторы. Сообщество это носило неофициальное прозванье — "хохол и два диссидента". Действительно, проживали в этой комнатке два москвича, Игорь и Боря, а также приехавший после аспирантуры из Донецка щирый, хоть и глубоко русскоязычный, именно вот что хохол — Серега Чайка. Он любил жаловаться, что когда он вечером хочет смотреть программу "Время", сожители выключают телевизор и силой заставляют его слушать "вражий голос". Так что у него уже выработался условный павловский рефлекс и он даже в отсутствии соседей в девять ноль ноль включает телик, потом сразу выключает и включает "Спидолу" ... .

Однажды с Гариком произошло в этой комнате странное событие. Началось с того, что паренек из соседней комнаты, тоже, кстати, донецкий, наш генпланщик Славка Шнайдер решил поболеть. С утра он зашел к соседям и попросил Гарика позвонить и вызвать врача на дом. И ушел спать дальше. Гарик наш, окрыленный ответственной ролью доброго самаритянина, позвонил, как просили, и дождался врача. Тот пришел, померил температуру, посмотрел Славкино горло — и отправил его на работу. Заодно он посмотрел на Игоря. Посмотрел, заинтересовался, поставил градусник, заглянул в гланды — и выписал ему бюллетень до конца недели.