Запечать

— И что теперь делать?

— Ну...

— Что делать, а?!

— Может, попробуешь закрыть глаза?

Истеричный хохот в ответ.

— Миша?

— Ты... уха-ха... анекдот...

— Мишенька!

— У-ху-ху-ха... чёрт... ты б ещё "думать про Англию"... ха-ха-ха! Нет... не могу...

— Миш...

Явление импринтинга известно человечеству примерно с середины двадцатого века. В 1973-м Карл фон Фриш, Конрад Лоренц и Николас Тинберген получили Нобелевскую премию с формулировкой "За открытия, связанные с созданием и установлением моделей индивидуального и группового поведения животных". То был один из камней, положенных в основание этологии как науки. Однако технология запечати отстояла от этого так же далеко, как производство промышленных лазеров — от зеркального телескопа Исаака Ньютона.

Почти ничего общего.

Следующий шаг был сделан спустя век. Нобелевская премия за 2076-й год, "За неинвазивные методы лечения хронических неврологических заболеваний", полученная коллективом медиков под руководством Чинатсу Сасаки и при финансовом участии компании Google. Однако достижение, разрекламированное журналистами как "окончательная победа над эпилепсией" (формулировка, от которой лауреатка теряла восточную невозмутимость и шипела по-змеиному про кусотарэ и хоулхэдс), тоже не дало зрелых плодов.

Революция в методах изучения и воздействия на ЦНС? Да. Важнейший этап, необходимый для дальнейших шагов инструмент? Да. Готовое решение?

Совершенно и однозначно нет.

Довольно сложно установить с точностью, что ещё сыграло ключевую роль в создании технологии запечати. Например, получение метастабильных сверхпроводящих гидридов класса 300+ К — ключевое или нет? Ведь без полноценной тёплой сверхпроводимости солитонная камера Сасаки вряд ли могла быть создана вообще. А технология динамических квантовых массивов? Без неё не вышло бы улучшить солкамеры первого поколения: только с ней удалось создать модель работающего человеческого мозга, корректируемую в реальном времени с нулевым запозданием. И насколько важным следует считать вклад игровой индустрии? Ведь если бы не тот финансовый вал, который направило в исследования ментальных паттернов желание получить полноценную виртуальную реальность, запечать могла появиться ещё на сто лет позже. Или даже вообще не появиться. Наука на рубеже 21 и 22 веков — ох какое дорогое дело, углублённо исследовать все открывающиеся направления никакого бюджета не хватит...

Как бы то ни было, датой полноценного рождения запечати (или, точнее, принудительной сенсибилизации неокортекса) следует считать 2093-й год. Спустя ещё лет двадцать методику удалось отвязать от солкамер третьего поколения, создав на два порядка более дешёвый активатор церебральных волн — и региональные неврологические центры стали приобретать эту технику.

Тут спохватились законодатели, правозащитники и ещё много кто, включая журналистов. Запечать чуть было не запретили, как опасный процесс, нарушающий права и свободы человека. Прямое насилие над личностью! Ментальное порабощение! Церебральная диктатура! На youtube внезапно набрало более сорока миллионов просмотров получасовое интервью с Чинатсу Сакаки. В нём почти не постаревшая внешне японка относительно простыми, хлёсткими словами объяснила, что думает насчёт ментального порабощения с помощью активатора ЦВ. А техасского сенатора от республиканцев Джеймса Кершоу, с чьей подачи новая технология и привлекла внимание масс, лауреатка охарактеризовала как истерика и невежду, использовав также термины "обскурант" и "технофоб". После этого фотография потрясающего кулаками сенатора Кершоу с выпученными глазами и открытым ртом, снабжённая подписью "Это истерик и технофоб. Он как бы говорит вам, что его мозги не прокомпостированы" облетела всю сеть — и, вполне возможно, сыграла свою роль в его провале на регулярных выборах 2116 года.

К добру или худу, но в итоге законодательные ограничения запечати в большинстве стран не ушли далеко от ограничений на продажу и употребление табачных изделий. Гражданин, достигший совершеннолетия и добровольно подписавший согласие на процедуру, мог изменять свой ментальный статус при помощи активатора ЦВ совершенно свободно. Разумеется, услуги по осуществлению запечати могли предоставлять только сертифицированные медицинские центры и за процедурой обязательно наблюдал квалифицированный персонал. Также имелись вполне понятные ограничения и противопоказания медицинского характера. Но в остальном — свобода.

Сорок лет спустя достигло совершеннолетия второе поколение людей, выросших в эпоху легальной общедоступной запечати...

— Давайте познакомимся. Я — Георгий Данилович, консультант. А вы?

"По классике идёт. Знаю эти штуки..."

— Михаил Робертович. Можно просто Миша.

— Екатерина Рашидовна, Катя.

Кабинет напоминал небольшую уютную гостиную, правда, немного пустоватую. При этом он создавал эффект уголка природы. Однотонный тёмно-коричневый бедек пола — как земля. Бесформенные тёмно-зелёные сиденья, фактически большие "замшевые" мешки с наполнителем, какие-то живые растения в кадках по углам (Миша в них не разбирался, знал только, что не фикусы и не лимоны, что-то другое, пахнущее приятно-пряно, со сладковатой коричной нотой). Вместо потолка — беру, изображающая медленно-медленно ползущие облака. Ну и статичные принт-обои с абстрактным узором, светлеющим снизу вверх: сплошь плавно изогнутые, помалу сужающиеся вертикальные полосы. Фоном играла едва слышная расслабляющая музыка: что-то струнное с колокольчиками и ритмичными шорохами для ритма.

— Итак, — начал Георгий Данилович дежурно-официальным тоном, — по федеральному закону, номер которого проставлен у вас в договорах, я обязан беседовать с вами не менее получаса. В ходе беседы я должен убедиться, что вы понимаете ограничения, накладываемые на вас при так называемой запечати, и принимаете решение воспользоваться услугами этого центра полностью сознательно и добровольно.

"Да-да, конечно, добровольно. А то, что в наших с Катей сиденьях наполнителя на треть меньше, чем в твоём, и поэтому ты сидишь чуток повыше — это случайность. Верю!"

— Знаете, Георгий... эм...

— Георгий Данилович, — терпеливо напомнил консультант, хотя наверняка раскусил игру "забывчивой" клиентки. Карие глаза, глядящие сквозь очки, не сузились ни на миг, потерявшийся в окладистой чёрной с серебром бороде рот по-прежнему мягко улыбался.

— Данилович, да-да. Так вот: нас не нужно убеждать, что мы непременно должны почаще пользоваться запечатью. Мы... да?

Консультант величаво опустил поднятую в стоп-жесте руку. Причём именно величаво, а не ещё как. Миша мог честно себе признаться, что повторить такое не сумеет.

"Правда, у меня и годы не те, и морда бритая, и сижу хоть немного, а ниже..."

— Боюсь, вы не полностью понимаете ситуацию, Екатерина Рашидовна, Михаил Робертович. Я веду эту беседу вовсе не с целью прорекламировать запечать и это славное медицинское учреждение.

— А зачем же?

— Чтобы вы ещё раз взвесили принятое решение. И даже, возможно, отказались от него. Мне не платят за привлечённых клиентов. За разведение на дополнительные услуги не платят тоже. Собственно, я получаю зарплату от федералов. Финансовые интересы этого центра, где мы сейчас пребываем, меня не колышут от слова во-об-ще.

— То есть вы будете нас отговаривать? — Миша применил фокус, который долго тренировал перед зеркалом: скептически приподнял левую бровь и слегка сдвинулся корпусом назад. Так, что его положение перешло от "сидит в свободной позе" к "полулежит".

Георгий Данилович покачал головой. По-прежнему чуть улыбаясь.

"Ни дать ни взять старший родственник. Опытный, авторитетный. Знаю я эти штуки..."

— А это реально? — риторически спросил он. — Сомневаюсь. Вы пришли сюда заключить договор. Следовательно, до этого прошло как минимум обсуждение бюджета семьи, изучение доступных данных о технологии, потрачено время на сбор документов и визит сюда. Медцентр, надо сказать, дополнительно хитрит: клиент сначала должен сдать платные анализы и дождаться результатов, собрать полный пакет разрешений — и только потом, уже непосредственно перед процедурой запечати, явиться ко мне. Для якобы окончательного решения. Конечно, абсолютному большинству будет жаль уже потраченных усилий и от процедуры отказываться оно не будет.

"Как играет, а? Как играет! Верю!"

— Но, — консультант слегка подался вперёд, отчего слегка навис над парой, — мой долг — ещё раз напомнить вам, что передумать можно на любом этапе. Абсолютно любом. Ну, кроме прямого начала процедуры принудительной сенсибилизации неокортекса. Тогда уже станет поздно. Да, поздно, — повторил он с нажимом. — Но пока не началось, даже прямо в кресле под активатором можно сказать "нет!". Вас сразу же отпустят. Причём условия в вашем случае таковы, что отказаться может даже кто-то один, но процедуру остановят для обоих. Это ведь очень серьёзный шаг...

— Мы понимаем, — сказал Миша. — И мы действительно хорошо всё обдумали. Более того: у нас перед глазами всю жизнь живые примеры. Так уж вышло, что родители у Коты, — он быстрым взглядом мазнул по Кате, но от подмигивания удержался: не то время и не то место! — прошли через процедуру, которая нам только предстоит. А вот мои — нет. Я сейчас не буду вспоминать о статистике разводов, об уровне рождаемости и тому подобном. Вы это всё прекрасно знаете сами, Георгий Данилович. Но у моей жены есть брат и две младших сестры, есть папа и мама, что даже ссорятся так, словно ласкают друг друга. А у меня — третий уже отчим да биологический отец в могиле. Это уже не сухая статистика, верите?

— Верю. Я был бы лицемером...

— Обскурантом и технофобом, — буркнула Катя.

— ...и им тоже, да, если бы отговаривал вас от запечати всерьёз. Потому что я сам дважды проходил процедуру... кстати, а вы? Это будет первый раз?

— Для моей жены да, — сказал Миша. — Для меня второй.

— О. И... если это не секрет, конечно... в каком ключе?

— Пакет Лидерства. А разве вы не догадались сами?

Консультант развёл руками.

— Я мог предполагать. Вы же знаете, что запечать не оставляет видимых знаков, люди до и после ничем не отличаются, и даже поведение не всегда меняется... существенно. Более того: почти всегда внедрённые модули работают триггерно. В каких-то обстоятельствах — щёлк! — и срабатывают, в других мирно спят где-то там, распределённые в неокортексе. Вы, Михаил, сейчас пришли сюда как клиент, в некотором роде проситель или подчинённый. Поэтому запечатанное в вас Лидерство разве что может опознавать паттерны, характеризующие обстановку, помогать в поиске и интерпретации сигналов, которыми мы обмениваемся в процессе общения. Но вы, как вполне разумный человек, прекрасно осознаёте: пытаться командовать мной или Екатериной Рашидовной — бессмысленно. Не то время, не то место, не те обстоятельства. И Лидерство спит.

"Скажи уже что-нибудь новое, чего я не знаю!"

— Знаете, я изучал запечать куда дольше и основательнее, чем вы. Без обид, но для вас это — один из эпизодов. Поворотный этап, нечто важное, да, но и краткое. Сама процедура останется в прошлом, задержатся и станут частью жизни только её последствия. Для меня же интерес к теме — дело профессиональное. Кроме того, возраст тоже берёт своё...

— А вам сколько? — вклинилась Катя. — Если это не секрет.

— Биологических — под полвека. Стараюсь за собой следить, сами понимаете. Календарных — восемьдесят девять.

— О.

— Да, достаточно солидно, — на миг Георгий Данилович улыбнулся шире, углубляя лучики морщин в углах глаз. Даже сумма прожитых его клиентами лет была меньше, чем половина от его собственного календарного, и все трое с лёгкостью провели этот несложный расчёт в уме. — Когда запечать стала сравнительно общедоступна, я не мог пройти мимо. Я тоже смотрел то самое интервью Сасаки-сан, читал популярные и специализированные статьи, долго взвешивал решение на внутренних весах. Полтора года, если быть точным.

— Ого.

— Да, я уже тогда был не молод и старался принимать только полностью осознанные решения. С расширенными пакетами тогда дела обстояли не очень — молодая технология, едва вышедшая из лабораторий. Но установить сравнительно простой пакет на пробу? И я взял Фокус, который спустя пять лет доработали до Концентрации, а сейчас — уже и до Упорства.

— И как впечатления?

— Исключительно положительные. Я даже тогда, был немолод. При этом у меня проявились возрастные сдвиги в психике. Так вот: взятый Фокус с избытком возместил часть изменений. Знаете, как ребёнок может сконцентрироваться на том, что его привлекло? Это полная, искренняя, глубокая привязка внимания. Погремушка, фигурка Дарта Мола или экран смартфона поглощают его целиком. Дети отлично умеют направлять всю силу ума на один объект — куда лучше, чем большинство взрослых. Кстати, психологическая зависимость от гаджетов тем и объясняется, что гаджет — это один объект, но сенсорные потоки от него постоянно меняются и не позволяют надоесть, возвращают фокус внимания к экрану. Впрочем, я отвлёкся. Так вот: после того, как я взял Фокус, мне сызнова стала доступна возможность полной, искренней, глубокой привязки внимания. Только, в отличие от детей, я куда легче мог удерживать внимание на нужном объекте либо процессе. Управлять сменой фокальных объектов тоже, конечно. Замечу ещё, что эта способность, успешно сохранённая в зрелости со времён детства, признаётся специалистами очень важной частью одарённости. Не единственной, но необходимой. Гений — это всегда способность к сверхконцентрации, без неё мотивация и навыки не дают стабильных результатов...

— А второй пакет?

— С ним я спешить не стал. И правильно сделал. Вы знаете одно из базовых ограничений запечати: изменить пакет нельзя. Вернее, настолько сложно и сопряжено с такими побочками, что лучше и не начинать. Как бы я ни хотел поменять свой Фокус на Упорство — этого никогда не случится. Другое дело, что в процессе использования мозг адаптирует полученный пакет, меняет его и меняется сам... хм. Да. Так вот, я подождал, пока нужный мне пакет доработают как следует — почти двадцать лет ждал! — и поставил Понимание.

— И как оно? Сильные изменения получились?

— Колоссальные. Фактически синергия второго пакета с первым и со всей моей остальной жизнью оказалась такова, что установить мне третий пакет, даже самый простенький, уже нельзя. Медицинские показания не дадут: не хватит свободного места.

— Вы так это говорите, Георгий Данилович, словно... жалеете?

Консультант вздохнул.

— Не то слово, Михаил Робертович. Не то слово. Я не могу об этом жалеть: всё-таки пакет Понимания разом продвинул меня на профессиональном поприще, как... даже не уверен, что ещё тысяча лет практики продвинула бы так же. Пакет сделал больше, чем мог бы сделать новый опыт — он довольно серьёзно скорректировал старое, не всегда адекватное понимание, стёр последствия былых ошибок. Да, тут не о чем жалеть, тут надо бы радоваться. Только вот не получается.

— Вот как. И почему же?

— Потому что тупик впереди. Некуда идти. Развиваться и учиться нечему. Поставив себе Понимание как пакет, в готовом виде, я стал так хорош профессионально, что теперь от общения с людьми мне не идёт экспа. Пробить потолок можно было бы за счёт общения с реальными инопланетянами, с эшкитта или ворлонцами какими-нибудь. Вот только тут вылезает проблема: ни мы до реальных инопланетян, ни они до нас пока не добрались. И... — новый вздох, глубже прежнего, — ещё неизвестно, смогу ли я в принципе понимать реальных инопланетян, даже дожив до контакта. Не рассчитано готовое Понимание на экзотов, вот в чём штука. А изменить его нельзя. Каким когда-то поставили, таким и останется. Принцип такой.

— Понимаю, к чему вы клоните.

— Даже если так, дайте мне всё-таки договорить. Пожалуйста. Хм, хм. Так вот. Запечать как технология обладает огромным преимуществом в виде скорости. Выбираешь пакет, ставишь — и уже там, где хотел. Причём некоторые препятствия, возникающие при естественном развитии, игнорируются. Самолёту кочки с канавами не страшны. Но есть не менее огромный недостаток — необратимость. В своё время мне запомнилась старая формула, куда старше меня: "Что любишь — отпусти. Вернётся — твоё. Нет — никогда твоим не было". Так вот: после процедуры отпустить друг друга вы уже не сможете. Вообще и никогда. Даже больше скажу — у вас, между вами не останется места для милых маленьких моментов, которые поначалу, может, и способны раздражать, но после семейными парами со стажем вспоминаются с улыбкой. Щелчок по лбу и обидное "не хмурься, морщины будут". Бесящая манера наводить свой порядок на чужом рабочем месте, не спрашивая разрешения, да ещё потом эканье и мэканье на вопрос, куда ты дела мой килах — твой что? Посмотри в нижнем ящике, я весь хлам туда сгребла. Или уже в постели, когда один любит щекотать и искренне считает это проявлением любви, а партнёр щекотку просто ненавидит, как любую свою известную слабость, но далеко не сразу способен объяснить, что щекотаться не надо, ибо стыдится в этом сознаваться. Я таких примеров сотни знаю, тысячи даже.

Георгий Данилович перевёл дух и чуть сгорбился, глядя уже не на Мишу и не на Катю, а между ними, в пустоту.

— В некотором роде, — продолжил он тише и медленнее, — тот шаг, на который вы намерены пойти, подобен чит-коду. Ввёл, и опа! Результат получен. Без усилий, без напряжения, просто и легко. Но если жизнь вообще сравнивать с игрой, надо помнить: её прелесть — не столько в победе, сколько в участии. В процессе. Всё равно, что — уж простите за сравнение — дать другому оргазм без ритуальных телодвижений. Как на кнопочку нажать. Стоит ли оно того? Не лучше ли долгий, непростой, тяжёлый даже путь, который никогда и ничего не гарантирует, но при этом позволяет по достоинству оценить приложенные усилия?

— Знаете, — сказал Миша, — мне до вашего опыта, конечно, как до Луны без шаттла. И про запечать вы знаете много больше, и использовали её на себе, а потому можете судить изнутри. Всё так. Но ответьте: много ли вы видели пар, установивших пакет Взаимность, которые потом были недовольны друг другом, а о принятом решении жалели?

— Ни одной.

— Тогда вы знаете, что мы выберем.

— Да я это знал ещё на третьей секунде разговора, — махнул рукой Георгий Данилович. — Не сюрприз, мягко говоря. Давайте остаток срока посидим в релаксации, не против?

Миша с Катей были не против.

"Разбередил всё же сомнения старикан. Растревожил, взбаламутил.

Хорошо выполнил свою работу, чтоб ему чесалось.

Вот только я же Коту знаю, в школе ещё изучил. У неё вместо гладкой шкурки сплошные иголки в самых внезапных местах. Милая, но стервочка. Которая временами вообще... и-эх! Два-то месяца, съехавшись, мы уживаемся ещё кой-как. В основном за счёт секса. Хороша она по этой части, как есть хороша! Но выдержим ли хотя бы два года? А двадцать лет? С её-то характером и нелюбовью к компромиссам. Да я тоже хорош, чего уж... не подарочек. Совсем. Особенно после Лидерства, которое действительно иногда совсем не ко времени... щёлкает.

И, главное, пока работает — всё нормально, на то и Лидерство. А вот как оно выключится, да Кота вспомнит, что там было во время его работы... самые жуткие сцены как раз после этого устраивала. Только что без битья посуды, на голом нерве с ором до орбиты. Эх.

Купить что ли в дом бьющейся посуды? Дороговато, но не дороже нервов. Вроде женщин раньше неплохо успокаивало, хотя почему — шайтан их разберёт..."

Впорхнувшая в палату медсестричка соблазнительно изогнулась, наклоняясь с руками, сцепленными за спиной. Зашептала на ухо сидевшему за контрольным пультом молодому, нескладному, рыжему врачу, которого не красил слегка помятый зелёный халат.

— Что? — возмутился тот, выслушав новости. — Ещё полчаса назад всё работало!

— Ну, а сейчас тест активатора выдаёт сбой номер 46-и-что-то-там-ещё, — отрезала медсестра, выпрямляясь и поджимая пухлые губы. При этом её грудь (уверенная троечка, машинально оценил Миша, если это не пуш-ап и не силикон) натянула белую ткань сильнее прежнего. — Итог-то один: запуск процедуры блокируется.

— Так.

Вытянутое лицо рыжего вытянулось сильнее прежнего. Он ожесточённо почесал себя под правой челюстью нервным жестом, скребя щетину с характерным звуком. Встал из-за пульта, перевёл взгляд, тут же уводя его чуть в сторону:

— Так. Михаил Роджерович...

— Робертович.

— Ух. Простите! Михаил Робертович, подождите минуточку, мы сейчас разберёмся.

— Разбирайтесь, — обронил клиент, чувствуя, как Лидерство меняет взгляд и позу. Совсем чуть-чуть. Да и сложно выглядеть Важной Персоной, восседая на кресле вроде зубоврачебного под здоровенным овальным колпаком, напоминающим стационарный фен для сушки волос — тем самым активатором, вернее, его центральным элементом. Однако с Лидерством, да против такого вот молодо-зелено... чистый крит и ваншот. Вон как съёжился, прежде чем сбежать, прихватив и коллегу (жаль, на неё было приятно смотреть).

"Интересно, что там у них стряслось? Хотя даже если ответят, я этого ответа не пойму...

А вообще умная техника, хоть иногда и раздражает безумно, всё-таки полезна. Даже при такой квалификации персонала, как у этих, в самом дешёвом из платных медцентров города, можно не бояться чужих кривых рук. Либо запечать вообще не удастся, либо уж встанет в полном объёме и правильно, других вариантов нет..."

В минуточку рыжему уложиться, конечно, не удалось. И в десять минуточек тоже. Миша просидел на месте, медленно зверея от безделья, больше получаса, ощущая чуть ли не фантомные боли в изъятом на время планшете, когда пара рыжих вернулась. Причём вместе с раздражённой Екатериной Рашидовной.

— Ух. Николай Робертович...

— Михаил.

— Ух. Извините, пожалуйста, Михаил Робертович! Но у нас возникли технические... ух... трудности. Да, трудности. Ещё раз извините. Мы уже вызвали мастеров, но боюсь, что...

— Миша, — резко, как кнутом щёлкнув, сказала жена. Да, не домашняя Кота, не Катя и даже не Екатерина — только Екатерина Рашидовна, а лучше ещё с фамилией, для полного политеса. — Заканчиваем балаган. Идём в бухгалтерию, возвращаем деньги, потом домой. И надо ещё крепко подумать, не стоит ли подать иск о компенсации морального ущерба.

— Драгоценная моя, — сказал Михаил Робертович бархатно-ласково и одновременно твёрдо, — давай не будем спешить и рубить сплеча. Сперва пара вопросов. У вас в центре сейчас сколько вообще активаторов церебральных волн? Точнее, сколько действующих?

— Ух... два, — доктор сглотнул. — Да-да, точно два. Так-то всего четыре, но тот, что в палате пятьсот семнадцать, ещё позавчера...

— Подробности несущественны, — отмахнулся Очень Важный Клиент. — Два активатора есть, значит, можно провести синхронную запечать пакетов Взаимность. Ведь можно?

— Т-технически говоря, да. Но по инструк...

— Так вы настаиваете на возврате денег и выдвижении судебного иска?

— Ух... что?! Нет-нет! Ни в коем случае! У нас и так... ух... рейтинг...

— Вот и замечательно. Так, драгоценная моя, — Михаил Робертович ухватил потерявшую волю к сопротивлению Котю за локоток и усадил в кресло, где недавно сидел сам, — побудь пока здесь, а я прогуляюсь до палаты с работающим активатором. В вашей приятной компании.

Рыжий снова сглотнул и часто закивал.

Работа активатора ЦВ беззвучна. Однако для того, на кого он воздействует, это не вполне верно. Хотя встречаются разные виды физиологических реакций, да и от пакета к пакету набор ощущений меняется весьма сильно, но наведённое возбуждение коры мозга отзывается в том числе звуками. В первый раз, когда ему ставили Лидерство, Миша слышал торжественную тему, чем-то напоминающую бессмертную токкату ре минор, а чем-то — и чуть менее бессмертный марш Империи из "Звёздных войн". Но на самом деле, конечно, ни то, ни другое, и даже не смесь... лишь ассоциации, не более достоверные, чем путаный алогичный сон.

Сейчас, когда на своё место вставал пакет Взаимность, в ушах позвякивала неспешная мелодия то ли кото, то ли арфы; расплывались гудящие, поющие, шепчущие круги (новая смутная ассоциация: терменвокс... что оно такое, Миша напрочь не помнил, даже не уверенный, что хоть раз когда-либо слышал такой инструмент... но ассоциация — да, именно такова...). Осыпались какие-то искры и кружились калейдоскопом фигуры вроде возникающих, если закрыть глаза в темноте и нажимать пальцами на глазные яблоки. Спирали, звёзды, круги и пятна, дивной красы фрактальные узоры, почему-то пахнущие мятой туманности и электрически искрящие стрелы, летящие, расходящиеся и снова сходящиеся, как в волшебном танце звонко смеющихся фей. Прохладное скольжение вдоль спины, словно пальчики или иголки... а ещё далёкий звук, к которому его внезапно потянуло всем существом, с неистовой, неостановимой силой. Услышать! Услышать! Разобрать на слоги и звуки, снова собрать — уже с явным, а не дразняще-скользким смыслом, пляшущим с краю и всякий раз тающим под прямым взглядом. Ну где же ты? Что ты мне хочешь сказать? Не молчи, повтори ещё раз! Ну?

— ...и...

Всё равно не понимаю. Повтори же, умоляю!

— ...ими...

Грудь вздувается, как шар. Это как лесной пожар.

— ...ними... нос...

Только вдаль, и нет предела — нет предела! Нет Предела!

— Обними... вечность...

Три, два, раз. На минус пять я пойду тебя искать.

...колпак активатора ЦВ скользнул вверх. Отвыкшие от света глаза моргают почти яростно, нетерпеливо, как бьёт копытом застоявшийся жеребец: раз! раз! раз! поднимаясь, ты шатаешься, почти как пьяный — но это не опьянение, нет. Или не опьянение вином. Это хмель желания. Но палата по-прежнему остаётся белой и голой, геометрически совершенной. Скучной. Здесь точно нельзя найти того, что ты жаждешь.

Того? Нет, ту! Как же её имя? ...вертится, качается, скользит, хотя... не важно. Важно — увидеть, обнять, прикипеть, глубоко вдыхая знакомый запах; кажется, растёртая ромашка пополам со сладкой нотой домашних блинов, да, точно так. Ждать нет сил — и ты, не чуя под собой ног, ха, а ведь правильно писали поэты! — летишь к двери, такой же белой, как всё вокруг. Не чуешь рук, но дверь распахивается, жадный взгляд шарит вокруг, скучный светло-синий коридор туда, тут вообще угол и тупик, везде всё мёртвое, бедек слегка протёртый и мёртвый, панели стен чуть неровные и мёртвые, ну где же ты, где? Наверно, надо искать там? Вдали беззвучно открывается дверь в боковой стене, выплывает фигура в зелёном халате — как прекрасен этот зелёный оттенок! Глаза распахиваются шире, стараясь ухватить образ весь, целиком, до последнего изгиба, растягивая время и при этом тревожа каким-то смутным искажением. Тебя несёт вперёд, но фигура в зелёном почти сразу скрывается, ныряя в другую боковую дверь — как так? Этого не должно быть! Это... это невозможно! Верните мне моё, сейчас же!

— ...ша...

Больно, как же больно... снова мёртвое, скучное, синее, не хочу!!!

— Миша! Мишенька, родной!

Налетает, прижимается, словно желая стать единым целым, слиться и смешаться, до самого предела, до растворения, шепчет ласково:

— Как же я тебя люблю, господи, как же это здорово, а я и не понимала, дурочка такая, ну же, Мишенька, обними меня, не мучай!

И ты обнимаешь её, а перед глазами зелень, и колыхание, и приятная, округлая плавность. И слушаешь голос — единственно важный сейчас, грудной, тёплый, в нём легко раствориться без остатка, даже площадная ругань (ты знаешь!), произнесённая им, подобна станет лёгкой летней музыке. И ты вдыхаешь запах — он упрямо пробивается сквозь ароматы больницы, тонкий, но победительный, как зелёный росток, взломавший асфальт; это пахнет растёртая ромашка, это пахнут домашние блины, это пахнет твой дом, единственный отныне и навеки.

И ты закрываешь глаза, а потом говоришь:

— Котя. Котюня моя колючая...

— Да, Мишенька, да! Люблю тебя!

— И я тебя люблю. Сильно-сильно.

Это правильные слова. Точные, твёрдые и крепкие.

Но только пока глаза закрыты.

Ни кабинет Георгия Даниловича, ни сам консультант не изменились ничуть. Ещё бы: ведь и пары часов не прошло!

— Что ж. Позвольте подытожить. Вы всё-таки решились на установку пакета Взаимность, поскольку пример родителей Екатерины Рашидовны вас вдохновил и потому что лучше жить парой лебедей, чем всю жизнь "искать свою половинку", но оказаться у разбитого корыта с шансами этак в 97,8%; кажется, именно такова сейчас статистика по разводам в первом браке. Что ж, весьма достойная позиция и решение, само по себе не ошибочное. Как оно водится, подвела не техника, а скорее человеческий фактор. Сначала вышел из строя один из парных активаторов ЦВ, стоящих в смежных палатах...

— Да.

— Затем в вас, Михаил Робертович, в очередной раз взыграло Лидерство, и вы надавили виртуальной харизмой на наблюдающего врача. Который нарушил должностную инструкцию под этим давлением и позволил вам воспользоваться НЕ парным активатором ЦВ.

— Да.

— По окончании процедуры вас обоих, разумеется, понесло в коридор, где вы в итоге и воссоединились. Вот только Екатерина Рашидовна немного задержалась, в результате чего ваш муж успел визуально — и хорошо, что только визуально! — запечатлеть какую-то даму с...

— Дрянь гулящая! Жирная стерва!!!

— ...с излишним весом. Примерно сотней кило излишнего веса. Так?

— ...да. Всё верно.

— Ну что ж, могу только посочувствовать. Как вы знаете, запечать — процесс необратимый. Ни изменить, ни повторить, ни скорректировать.

— Но что нам теперь делать?

— То же, что всегда. Жить дальше.

На обратном пути Кота цеплялась за него, как утопающий за соломинку, а он... ну, он старался не смотреть в её сторону. В душе стояла изрядно слякотная, мерзкая погода — и то, что глаза уже не залипали сами собой на формах встречных девушек, вовсе не помогало делу. Ему ведь нравились стройняшки! Очень нравились!

...раньше. До этой проклятой запечати. А сейчас — хоть смотри, хоть не смотри, но ниже пояса ничего не шелохнётся. Пакет Взаимность так и действует, после него другие женщины просто перестают представлять интерес, кроме чисто эстетического. Вообще.

Если запечатлел свою жену, а она тебя, то это — гарантированная любовь до гроба. Как у родителей Коты. Полная гармония, семейное счастье. Дети.

И Кота запечатлела его успешно. Вот только он...

Дотерпеть до дома удалось с трудом. И ему, и ей, просто по-разному. Стоило захлопнуться входной двери, как жена перестала хватать за руку, а попросту обвилась вокруг него, словно плющ вокруг дуба. Ухитряясь одновременно раздеваться и раздевать его. Роняя элементы одежды тут и там, они добрались до спальни. Рухнули на водяной матрас — отличная, кстати, была идея с этим матрасом, кто ни разу не предавался разврату на таком шикарно пружинящем ложе, тому просто не понять! Избавились от белья. Но...

Голос Коты звучал, как сладчайшая музыка. А ещё Кота пахла совершенно очешуительно — особенно сейчас, почти на грани помешательства от возбуждения, нараставшего всю дорогу. Очень правильно она пахла. Но один лишь взгляд на неё...

Да провались оно совсем!

Миша пустил в ход и руки, и губы, и вообще всё, за одним-единственным исключением, что отказывалось подниматься навстречу любовным подвигам. Кота мурчала, стонала, а также громко кричала и извивалась в приступах чистейшего физиологического счастья. Однако даже после Взаимности невозможно утонуть в ласках своего единственного мужчины полностью.

Кота притомилась. Задумалась. И опечалилась. Кота попробовала прямую стимуляцию — и не одним способом. Раньше отлично помогало, теперь — чахлые, так и норовящие исчезнуть следы реакции. Хотя Миша, конечно, вовсе не пытался ей воспрепятствовать, а способствовал, как мог.

Вот только результаты... эх, грехи наши тяжкие!

— И что теперь делать?

— Ну...

— Что делать, а?!

— Может, попробуешь закрыть глаза?

Истеричный хохот в ответ.

— Миша?

— Ты... уха-ха... анекдот...

— Мишенька!

— У-ху-ху-ха... чёрт... ты б ещё "думать про Англию"... ха-ха-ха! Нет... не могу...

— Миш...

Вообще-то закрытые глаза помогали. Особенно если ещё крутить в воображении кое-какой образ — более чем просто пышный, облачённый в зелёное того оттенка, что навсегда врезался в подкорку. Но... диссонанс всё равно постоянно настигал Мишу и приводил к обоюдно обидным фейлам. Ведь Коте тоже было мало его рук, и губ, и всего остального, кроме самого главного! Коте хотелось его по-настоящему, по-взрослому!

Но приходилось жить дальше.

Нужда — мать изобретательности. А технологии двадцать второго века продвинулись не только в области связи, энергетики, транспорта и тому подобного. Секс-индустрия не избежала своей доли прогресса, местами довольно значительного.

Помучившись с месяц, Миша и Катя добрались до секс-шопа, где сделали индивидуальный заказ. Даже вроде бы видавшая виды, продавщица не удержала на лице вежливую маску, когда услышала, чего хочет эта пара. Учитывая лёгкость, с какой нынче избавляли любого желающего от лишнего веса, а также малую цену процедур, подъёмных вообще для всех, включая прочно сидящих на пособиях по безработице, — толстые обоих полов окончательно вышли из трендов сексуальности. Нынче толстяки либо сидели по домам, либо появлялись в медцентрах для тех самых процедур, что избавляют от избытка подкожного жира.

Именно там и именно тогда встретить именно толстушку... измучившись, Миша уверился, что судьба его ненавидит.

Спустя ещё неделю молодожёны вернулись в секс-шоп и забрали заказ. Не обошлось без транспортного такси: почти сто кило веса, точнее, 85,3 кг, из которых примерно восемьдесят приходится на адски неухватистый силикон — это не шутки. Утащить на своём горбу столько Миша не взялся бы, даже с помощью Коты. Хотя вообще-то справедливо считал себя крепким и спортивным парнем.

Практически сразу покупку применили по назначению — после примерки, которая не обошлась без смущающих и смешных моментов. Нашлось место и зелёному халату того самого, особенного оттенка. И... испытания прошли удачно. Во всяком случае, Мишин боец встал, как и положено стоять первичным половым в присутствии желанных особ противоположного пола. Да и работу свою сделал от и до, по полной программе. Вот только упакованной в большое количество силикона, быстро упревшей и потерявшей задор Коте новый опыт понравился не очень. Да вовсе не понравился бы, если бы не Взаимность и не искренняя радость от того, что мужу наконец-то хорошо в постели. Снова и по-настоящему хорошо.

Пусть даже не совсем с ней. Но... технически это ведь не измена? И вообще: чем и как они вдвоём занимаются на водяном матрасе (или просто на полу, силиконовая оболочка позволяет) — это только и исключительно их дело!

Жить дальше стало немного легче.

Брак по Взаимности подразумевает детей. В свой час изменившая оттенок тестовая полоска обрадовала и Катю, и — спустя буквально десять секунд — Мишу.

Конечно, беременность накладывает свои ограничения. Довольно скоро супруга перестала помещаться в силиконовый "костюм". Да и былая безудержная страсть как-то поутихла, плавно сменившись чем-то более ровным, стабильным, уютно-домашним. Отпуск по беременности и уходу за ребёнком не вызвал дополнительных сложностей. О ревности со стороны засевшей дома Коты и речи не шло — есть кое-какие преимущества в том, что вкусы мужа так... специфичны.

Миша же старательно карабкался вверх по карьерной лестнице, не стесняясь пользоваться Лидерством, а также добавившимся к нему Упорством. В конце концов, ему вскоре предстоит обеспечивать не только себя и жену, у него вскоре будет сын! (Пол будущего ребёнка определили быстро, не став устраивать себе сюрпризов на пустом месте). О более отдалённом будущем тоже следовало подумать, ведь ни он, ни его Кота вовсе не собирались останавливаться на первом ребёнке. Они даже и на втором останавливаться не собирались. Значит, нужно больше средств: дети — дело хлопотное и затратное.

Но делать их приятно, да и заботиться о них потом — тоже. Знать, что не зря жил, что после тебя на земле останется живой след, твоя плоть и кровь...

Да. Дети — это очень хорошо. Даже больше того: это правильно.

— Родная, мне показалось — или ты действительно?..

— Набираю вес? Да.

— Но ты ведь...

— Любимый мой... Мишенька... — медленный, тягучий поцелуй, пахнущий ромашкой и блинами. Потом улыбка и нос, потирающий нос: кажется, так приветствовали друг друга какие-то там аборигены. А теперь это стало тайным знаком, очередной ниточкой, связывающей накрепко его и её. — Какое мне дело до всех остальных? Они могут иметь любые мнения насчёт того, что красиво и сексуально, а что нет. Они могут быть хоть фуррифагами, хоть, не к столу будь сказано, некрофилами. Меня же в этой жизни волнует только одно мнение: твоё. И если тебе нравятся толстые — а они тебе нравятся — я просто стану толстой взаправду.

— Котя...

— И не вздумай отговаривать!

— Я тебя люблю.

— И я тебя. Сильно-сильно.

После успешного рождения дочери Миша перестал закрывать глаза и фантазировать. Его любовь, его единственная, прекрасная, верная Кота воплотила его фантазии полностью. Сама стала ожившей фантазией.

И потом они ещё долго жили вдвоём.

Долго и счастливо.

14-15.08.2019