Слова в защиту принципов, или Ещё раз о фэнтези и Нф

Слова в защиту принципов, или Ещё раз о фэнтези и НФ

Значительная часть рассуждений, которые я хочу предложить вашему вниманию, возникла в результате телефонного разговора с одной весьма уважаемой мною девушкой (не уверен, что она хотела бы гласного упоминания своего имени здесь, поэтому на сей счёт промолчу). Сверх того, рассуждения эти служат ещё одним примером самоанализа — так как упомянутый разговор касался плодов моего собственного творчества, конкретно — трилогии "Попытка говорить".

Конечно, я постарался очистить эссе от возможных спойлеров. Кроме того, в процессе рассуждений я достаточно вольно апеллировал ко множеству иных реалий, порой относящихся к моему собственному творчеству весьма косвенно. И всё же должен предупредить: для тех, кто не читал историю приключений Рина Бродяги, многое в этом эссе может оказаться смутным.

Ну а теперь, когда необходимые предупреждения обнародованы, приступим.

Первым делом о сути того разговора по телефону, с которого всё началось — в той части, что прямо относится к предмету эссе. Дочитав "Попытку говорить", моя собеседница заключила, что из всего мной написанного эта трилогия более всего похожа на научную фантастику (тогда как другие мои тексты являются, скорее, фантастикой философской — по её мнению).

Выслушав это, я оказался немного удивлён. (Разговоры с умными людьми отличаются малой предсказуемостью, что известно каждому; но порой эти лабиринты оказываются ещё более извилисты, чем ожидаешь). А когда я удивлён, я начинаю думать.

ПМСМ, — это обычная, здоровая реакция на неожиданность.

И вот, по здравом размышлении, должен признать: возможно, в "ПГ" действительно тайно проникло больше научности, чем я предполагал и планировал.

Вообще мне не впервой писать НФ, камуфлированную под фэнтези. Больше того: чистую фэнтези я не очень-то люблю и уважаю гораздо меньше, чем чистую научную фантастику. Чему есть целый ряд причин, от субъективных и до вполне объективных.

Если упростить положение вещей, я смотрю на отношения НФ и фэнтези в историческом контексте, как на отношения курицы и яйца. При всей парадоксальности сравнения оно вполне точно: фэнтези старше, она в каком-то смысле "выносила" в себе НФ. Но научная фантастика не только моложе — она и продуктивнее, и "сильнее" (из одного яйца появится лишь одна курица, но эта "курица" способна породить — и порождает — много "яиц"... о чём ещё пойдёт речь ниже).

Возвращаясь к истории. Сначала люди, уверовав в могущество сиамских близнецов Науки и Техники, решили, что Прогресс есть благо (и даже, возможно, высшее). Но потом грянуло то, что один неглупый человек назвал Троебомбием. За ним последовала Третья Мировая Война, которую чаще называют холодной, и в результате этой ТМВ "свободный мир", ориентированный на материальные ценности, на настоящее время, поглотил анклав "строителей будущего". Мечты о социальном равенстве снова до поры вернулись в область несбыточных фантазий, оставив лишь мрачный "киберпанковский" вариант грядущего.

Можно даже скаламбурить: that science fiction dreams turns into a fantasy.

На индивидуальном уровне происшедшее можно сформулировать немного иначе: страх ядерной зимы выморозил надежды на лучшее будущее, заставив людей в массовом порядке искать психологического убежища в безмятежности прошлого, в том числе условного. В идеализированном Средневековье, в объятиях Золотого Века — то есть мифологическом прошлом. В альтернативно-исторических вариантах Лучших Времён...

Сюда же можно смело записывать и паропанк с дизельпанком. Их логика и эстетика опять-таки требуют апелляций к идеализированному прошлому, разве что более близкому, чем Хайборийская эра, времена Атлантиды, Лемурии и Земли Му или времена короля Артура.

Заканчивая этот историко-психологический экскурс, замечу, что люди странным образом умудряются игнорировать один очевидный факт. В настоящий момент жизнь в странах Запада (да и не только его) из-за того самого низвергнутого с пьедестала Прогресса так безопасна, длинна и разнообразна, как никогда ранее на всём обозримом поле истории. Уж как минимум быт наших современников, причём в порядке массовом, Наука и Техника улучшили радикально. Скажу резче и определённей: плакать о качестве суррогатных магазинных продуктов, о сделанной невесть из чего колбасе и быстрорастворимой лапше можно и нужно. Но лишь до тех пор, пока не попытаешься съесть что-нибудь, изготовленное в лесу над костром из аутентичной дичины, которую много часов выслеживал и еле добыл...

Итак, кратко: я полагаю, что фэнтези в её современном виде и форме, как явление и как направление в искусстве, является реакцией на негативные плоды прогресса. Той самой реакцией, которая не имеет отношения к химии, зато хорошо сопрягается со словами "консерватизм" и "застой"... и со словом "деградация".

Мифологическое мировосприятие — исконный и непримиримый враг мировосприятия научного. На стороне которого я, собственно, выступаю. В сущности, это яркий пример войны поколений... а победа фэнтези после временного торжества НФ — пример отрицания отрицания.

Против законов диалектики не попрёшь.

Тут читатель вправе задать мне как автору закономерный вопрос: "Но если всё так и есть — зачем вообще прибегать к арсеналу фэнтезийных приёмов, ходов и штампов? Почему бы не писать твёрдую НФ?"

За ответом я могу отослать интересующихся к одной из статей Переслегина. Той самой, в которой он анализирует причины, заставившие Стругацких написать повесть о романтике познания (знаменитый "Понедельник начинается в субботу"), также прибегнув к сказочно-фэнтезийной стилистике. Ещё я могу припомнить знаменитое высказывание о том, что техника, достигшая пределов в своём развитии, перестаёт отличаться от магии. А ещё могу дать третий ответ, который, пожалуй, лежит ближе всего к истине — но станет очевиден уже в заключении. После ряда дополнительных посылок формулировка этого ответа будет, на мой взгляд, уместнее и нужнее, поэтому сделаю паузу и вернусь к теме эссе.

"Попытка говорить" как НФ. Странно, не правда ли?

Антураж трилогии резко контрастирует с подобной идеей. И тут даже не требуется особо внимательного взгляда: с первых строк повествования, ведущегося от первого лица, становится ясно, что главный герой, Рин Бродяга, — маг. Так он называет себя, в таком качестве его чаще всего воспринимают и окружающие. На страницах "Попытки говорить" нет недостатка в разного рода трансцендентных сущностях — высших магах, богах, демиургах. Описываемый мир статичен — "и не меняется ничего, кроме имён королей на страницах хроник". В конце концов, апелляции к "Хроникам Амбера", поэзии Николая Гумилёва, прозе Андрея Смирнова и мифологическим циклам разных народов тоже как будто свидетельствуют о фэнтезийности текста.

Но попробуем всё же проникнуть пытливым взглядом глубже — к тем слоям, где антураж и вообще внешнее не так важны, как существенное. Туда, где автор ставит перед читателем вопросы (или, как минимум, пытается это делать) и выдвигает свои версии ответов.

Но начну я с ракурса, который может показаться несколько... неожиданным.

Широко известен древнегреческий миф о Прометее, прикованном к скалам Кавказа по велению Зевса. Каждый день к мятежному титану прилетал орёл, клевавший печень жертвы; и каждую ночь раны прикованного бессмертного зарастали, так что на следующий день всё повторялось. Почему-то принято считать, что Прометея наказали столь изуверским образом за то, что он украл у богов огонь и передал его людям. Однако правда состоит в том, что Зевс — далеко не первый, кому, по представлениям греков, принадлежала верховная власть над миром. Первым в череде владык был Уран-Небо, вторым Крон-Время, а Зевс-Громовержец — лишь третьим. И Зевс Кронид отнял власть у собственного отца... воспользовавшись правом силы. Прометею же, мудрейшему и прозорливейшему среди бессмертных, открылось знание о том, кто из сыновей Зевса обретёт силу, превосходящую отцовскую и сможет при желании поступить с родителем так, как тот поступил с дедом.

Именно это знание стало тем яблоком раздора, из-за которого пришлось пострадать мудрому титану. Есть у людей огонь или нет — они всё равно остаются смертными и никак не могут угрожать бессмертным олимпийским богам. А вот конкурент, угрожающий положению верховного владыки мира, даже конкурент ещё не зачатый... это серьёзно. Кавказскому пленнику в итоге помог Геракл, убивший орла и разбивший скованные Гефестом цепи... но произошло это не раньше, чем титан раскрыл свой секрет и сделал власть Зевса воистину вечной.

Отступление первое. Нетрудно заметить, что Зевс правил на Олимпе ровно до тех пор, пока сам Олимп не канул в прошлое, уступив небесам Триединого. Которые, кстати, тоже не продержались бесконечно долго, ниспровергнутые атеизмом и добиваемые на наших глазах неоязычеством. Вывод: в меняющемся мире стагнация гибельна. И как бы ни хотелось власть имущим "свернуть пространство и остановить время", нельзя позволять им идти на поводу у своих амбиций. Ведь ещё Ефремов предупреждал о том, каковы особенности инферно — то есть любой замкнутой системы...

Кхм. А ведь под таким углом победа "свободного мира" в ТМВ приобретает отчётливый привкус победы пирровой...

Отступление второе. Не могу не обратить внимание на параллелизм мифа о Прометее и моей собственной истории. Хотя буквальные совпадения отсутствуют, но в риллу Теффоре есть нечто разом и от Зевса, и от орла, а в Сьолвэн — нечто от Прометея... и от той богини, что должна была родить дитя, погибельное для властителя олимпийцев. Тем более, что избавление Сьолвэн по прозвищу Мать от узаконенного насилия со стороны супруга принесли ей двое героев: бывший смертный, возвысившийся до трансцендентного существа почти что "способом Геракла", благодаря ряду эпических подвигов, и её сын от Теффора, связанный с бывшим смертным узами взаимного наставничества и дружбы.

Отступление третье, наидлиннейшее, или Краткий экскурс в авторскую мифологию.

История Пестроты начала течение своё с того, что старший демиург, именуемый Спящим, бросил взгляд в Бездну — и удостоился ответного взгляда. Итогом их игры в гляделки стала Дорога Сна, непредсказуемая в своей изменчивости реальность высшего порядка. Ну а миры, из которых, собственно, и сформировались в итоге Лепестки Пестроты, обязаны своим возникновением младшим демиургам, то есть риллу. Являясь порождениями Дороги Сна и детьми её изменчивого "хаоса", младшие демиурги создали стабильные миры и сами получили вполне определённые обличья... в том смысле, что из-за ограничения своей природы оказались обречены иметь в одно и то же время только один материальный облик, одно тело. Нисхождение в плотные миры даровало им и их участкам вселенной определённость.

Наиболее значимым событием не древнейшей, а "просто" древней истории Пестроты, если не считать заключения соглашения между риллу и богами, ограничивающего права последних в материальных мирах, стала Великая Война. С одной стороны в ней участвовали младшие демиурги, а с другой — Владыка Демонов. Дабы не вдаваться в подробности, отмечу лишь самые важные моменты: второе прозвание незваного пришельца, с которым воевали риллу, — Владыка Изменений. Итогами победы над ним стало образование Лепестка, именуемого Адом (этакой резервации для демонов — истинно бессмертных и потому полному уничтожению не подлежащих в принципе), а также Лепестка, именуемого Хуммедо. Последний стал приютом изменённых Владыкой, искалеченных и неполноценных риллу. Ключевой момент: часть утраченных ими высших дарований досталась смертным.

Подчеркну особо: после Великой Войны история Пестроты, в некотором смысле, "прекратила течение своё". Недаром, ох, недаром именно изменениями повелевал Владыка! А когда время идёт, но ничего, по большому счёту, не меняется — это верный признак, что вокруг властвует не линейное, историческое время, а время мифологическое, цикличное.

(Желающих подробнее ознакомиться с особенностями различных видов художественного времени могу отослать к статье Марии Галиной "Стрела и круг", а также к более академической и подробной специальной литературе).

Конец третьего отступления.

Основной движущий конфликт произведения всегда связан с главным героем. Это закон. А кто является ГГ моей трилогии? Само собой, Рин Бродяга, маг и странник. Дополнительно его статус и устремления подчёркиваются тем, что Рин явился в Пестроту извне, как и Владыка Демонов (при всей несопоставимости масштабов их деятельности, данный нюанс имеет ключевой характер). Кроме того, Рин — классический "попаданец", родившийся не просто на Земле, но и в России, как раз на изломе ТМВ, в эпоху, когда "свободный мир" понемногу побеждал, гордо порождая концепции "конца истории".

Нетрудно догадаться, что жизнь в реальности, подчинённой законам мифологического времени, Рина Бродягу не устраивает. Классические формулы Экклезиаста для него — нож острый, медленный яд, гнилое болото. Рин — адепт не одного только личного прогресса, хотя его путь есть путь мага, а потому начинается именно с пресуществления себя. Важным, во многом даже ключевым нюансом является то, что Рин изначально, даже до того, как осознаёт себя в качестве творца заклинаний, проходит обучение у друидов. Или, говоря проще, получает в дар осколок тех самых утраченных риллу высших умений, связанных с пониманием.

Каждый маг меняет вокруг себя реальность по своей воле и разумению. Конечно, не так глобально и фундаментально, как это делал Владыка Демонов, но именно таково общее для всех магов качество. При этом социальный статус Рина в точности соответствует его прозвищу. "Непутёвый человек", презренная мошка, неустроенный и неприкаянный адепт чуждых ценностей — почти сумасшедший, если смотреть со стороны. Без малого юродивый.

Вот только сплав способности менять и меняться со способностью говорить и слушать, продвинутой до единой в двух гранях способности понимать и быть понятым — это уже нечто уникальное. Именно таков составной талант главного героя трилогии. Не обладание неким могучим артефактом, не статус Избранного или чьего-то Наследника, не участь игрушки очередного пророчества о Конце Мира — нет.

И не против неодолимой судьбы выступает Рин Бродяга, как изначально обречённый герой древнего мифа (так, как делает это Терин, судьба которой описана мной в "Падшей звезде" и далеко не светла). Его борьба — это не борьба тьмы со светом, добра со злом, хаоса с порядком.

Рин является фигурой в борьбе нового со старым.

Ни больше, ни меньше.

Развитие против стагнации. Мечта против покоя. Гордое дерзновение Человека против воли Высших Сил — или Природы, если угодно. Земля против Неба. Будущее против прошлого.

...научная фантастика против фэнтези?

Да. Именно так.

Можно, впрочем, привести и дополнительные доказательства в пользу того, что трилогия ближе к НФ, чем к фэнтези. Для этого достаточно ещё раз обратиться к истории.