| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Наёмник скрипнул зубами, его глаза, чёрные от введённого в белок пигмента, внимательно следили за охранником. Конечно, сейчас он гораздо больше поглощен бесполезной для него передачей. С какой вероятностью можно наткнуться на монархиста, на границах неизведанных территорий?
В будке было четверо, двое охранников-наблюдателей, которые должны были внимательно осматривать следовую полосу. Где-то там, внутри, еще находился оператор сенсоров, четвёртый же человек отдыхал. Каждые двадцать две минуты, он должен сменять одного из наблюдателей.
Как только человек в окне на мгновение отвернулся, тело подростка сдвинулось с места, буквально, на несколько сантиметров, приблизившись к границе полосы из белого речного песка. Едва различимый звон в ухе — механические часы отмерили ещё один отрезок времени.
Равномерное дыхание на мгновение сбилось, он идёт чуть с опережением графика. Это плохо, но чем дольше он торчит тут, рядом с контрольно-следовой полосой, тем выше шансы, что его заметят, опоздать тоже нельзя, следующую попытку можно будет предпринять только через месяц.
Это его последняя цель. В экзамене, который назначила ему Ора Синг, и призом в котором будет самостоятельно выбранное дело. Эта женщина слишком сильно печётся о нём. Это требовалось изменить, требовалось догнать незримую тень за его плечом. Отца.
Отец… Мысли не отвлекли молодого наёмника, и он продвинулся ещё на полметра, пока сменщик менял наблюдателя в окне.
Простое визуальное наблюдение, в их эру, когда ни одно техническое устройство не может гарантировать безопасность, самый надёжный способ. Игра лазутчика и наблюдателя в терпение и психологию. Большинство людей слепы, их жалкие умы не способы осознать то, что они видят. И сейчас, смотря на него практически в упор, наблюдатель упорно отводил взгляд в сторону. Просто надо знать, в какой момент замереть, как использовать угол зрения, в какой момент двигаться. Тяжёлая наука, хорошо вбитая в него отцом.
Отец… Было время, когда он грезил местью джедаю. Да и сейчас, спустя почти три года, он всё ещё думал о мести. Но быстро пришло понимание, что ему просто нечего противопоставить такому мастеру. Он всё ещё в тени его отца, человека, для которого не каждый джедай был соперником. Отца, что погиб бесполезно и глупо, на арене Петранаки.
Джедаи… Боба едва сдержался, чтобы не сжать кулаки, сейчас нельзя было шевелиться, даже дышать было можно только самой верхушкой лёгких. Чёртовы джедаи и ситхи! Его отец, сумевший даже хаттов заставить себя уважать, бесславно погиб в стычке между этими фанатиками. Душу подростка чёрным огнём переполняла ненависть.
«…показал основы эффективного управления. Лорд Вейдер, за столь короткий срок, имея серьёзные проблемы со здоровьем, после покушения на него ренегатов из числа джедаев. Его действия показывают верность кадровой политике, проводимой Императором. Мы обязаны оказать своё доверие человеку, взвалившему на свои плечи неподъемную ношу. В следующее воскресенье, своим голосом, вы можете подержать все прогрессивные силы в галактике…»
— Вейдер… — беззвучно пошевелил губами Боба…
Когда-то давно, уже кажется в прошлой жизни, так же славили его отца. Наёмника, что стал Героем Торговой федерации. Интересно, если Лорд умрёт, как быстро его забудут? Если это чёртов диктор, ещё раз произнесет это имя, он возьмётся это проверить! Благо, награду за голову имперского лорда дают приличную. К тому же, это будет цель, посложнее его текущей.
Это будет прекрасный способ заявить о себе, стóящий вызов. Боба продвинулся вперёд ещё на миллиметр, застыв на самой границе линии песка. Оставалось только ждать, слушать эту чёртову пропаганду, и надеяться, что не долго.
* * *
Привычка слишком доверять сложным техническим средствам обнаружения, сыграла сейчас против хозяина этого места злую шутку. Технология была столь стара, а количество металла в приёмнике столь мало, что давало неплохие шансы, что передача не будет обнаружена. Радиоизлучение рядом с базой, замаскированное под естественный фон, не поднимало тревоги, Это был единственный способ иметь хотя бы какую-то связь.
— Готовность через, три, два, один, — мурлыкнул в ухе женский голос, связная на том конце аналогового радиопередатчика, могла только надеяться, что Боба достиг своей позиции.
— Пошёл… — с момента команды у него есть всего три секунды, прежде чем реактивируются телевизионные датчики. Толчок, мышцы распрямились, словно у гигантской лягушки, он летит с места, сразу перемахивая через добрых пять метров следовой полосы. Отец, спасибо за такой природный потенциал! Щуп из правого ботинка, меньше сантиметра в диаметре, раскрылся, давая точку опоры, и три метра как не бывало.
Он пролетел полосу белого песка, почти не оставляя следов, два небольших заряда пороха сгорели в поршнях в основании подошв ботинок. Подросток взмыл в воздух, пролетев через сетчатый забор, выше колючей проволоки. Короткий перекат, и вот он уже на ногах, быстрая перебежка, не оглядываться!
— Отбой… — это значит, что охранная система вновь активирована, и тревога не поднята. Значит охранники даже не заметили, что на три секунды стали глухи и слепы, превосходно. Боба опустился у стены одного из зданий, извлекая из кармашка на голени схему лагеря. Памяти человека свойственно играть с людьми злую шутку. Да и дыхание надо восстановить.
Работа только начинается.
* * *
Он крался, следуя плану, огибая немногочисленные патрули лагеря пиратов. Нужное ему здание располагалось практически в центре лагеря. До темноты оставалось ещё два часа, добраться до здания в центре можно было только ночью.
На краю лагеря, видимо ещё с момента его строительства, остался небольшой отвал, который приспособили в качестве уловителя тира. Сейчас стрельбище было пусто, и Боба принялся копать с краю бруствера, осторожно рассыпая грунт по поверхности отвала.
Почва поддавалась легко, выкопав достаточной глубины яму, будущий великий наёмник улегся в неё, и закопался, подгребая под себя заранее подготовленную землю, оставив только маленькую полость для дыхания. Оставалось только ждать.
* * *
— Свинья в загоне, — тихий шёпот едва не заставил его вздрогнуть.
Голос в наушнике вывел Бобу Фетта из состояния полудрёмы, несколько мгновений он просто прислушивался, тренированное сознание фильтровало звуки. Лагерь явно наполнился жизнью, слышался отдалённый металлический звон, это пираты пошли на ужин, значит сейчас ровно восемь часов вечера.
Цель появилась как раз вовремя. Сейчас он обползёт свои владения кругом, раздавая живительные пинки своим подчинённым. После чего, понаблюдав немного за вечерними стрельбами, отправится спать. Если Боббе очень не повезёт, и среди пиратов окажется косой боец, то случайным выстрелом тот заденет его убежище, но это вряд ли.
Вскоре его покой нарушил визг бластерного огня — началась вечерняя стрелковая подготовка. Поодаль раздавались крики командиров, раздающих ценные указания провинившимся подчинённым. Словом, лагерь, жил по обычному распорядку, и никаких признаков тревоги не наблюдалось. Боба улыбнулся, вновь скользнув в состояние полусна, в котором мог бы пробыть неделю, если бы это понадобилось.
* * *
Ночь Ђ самое время для тёмных дел. Именно поэтому жители этого маленького бандитского лагеря, инстинктивно страшатся тьмы, пытаясь осветить каждый закуток и закоулок. Но там где есть свет — есть и тьма. Понадобилось три недели, чтобы определить параметры ночного освещения лагеря, спектр каждого фонаря, лампы или светодиодной разметки.
Хмурые патрульные, мысленно проклиная своего босса, меряют шагами гравийные дорожки. А он идёт по лагерю, почти не скрываясь, уверенно обходя патрули, или просто разминаясь с ними. Прятаться почти нет нужды, уверенность и тишина его товарищ.
Ткань маскировочного костюма делает его почти невидимым в определённом спектре излучения, а дальше дело тренировки и навыка. Просто нужно идти достаточно плавно и уверенно, чтобы не столкнутся с ночным патрулём.
Дотошность, скрупулёзность, точность — вот черта хорошего наёмника — не раз повторял ему отец. Осталось всего два поворота, самое сложное, и цель почти достигнута. Хруст гравия впереди был неожиданностью, из-за поворота кто-то приближался. Боба скользнул за угол, осторожно коснулся рукояти химического метателя и застыл.
Из-за угла, слегка покачиваясь, вышел человек, в широком плаще, Боба учуял запах перегара, ещё до того, как увидел его. Пьяный мазнул по его фигуре расплывчатым взглядом, его глаза в удивлении расширились. Он уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но небольшой резиновый шарик, с едва слышным шипением, вошёл пирату в переносицу. Глаза человека собрались в кучу, и он упал. Фетт едва сдержался, чтобы не выматериться. Весь, выверенный до миллиметра план, сейчас мог быть сорван, одним несчастным пьянчугой!
— Газу… ты… ик… где?! наркара тебе в дупло, — неожиданно прошипел второй подвыпивший голос. Из-за угла буквально вывалился мужчина-тогрут, в разномастной одежде, в съехавшей набок броне. Он сфокусировал свой взгляд на лежащем теле, и шатаясь, двинулся к своему товарищу.
Несмотря на некрепкую походку, двигался пират абсолютно бесшумно. Когда тогрут нагнулся, Боба одним коротким тычком в основание шеи, отправил его поспать. Оттащив тела за ближайший накрытый брезентом ящик, он свалил пиратов в кучу, наградив парой строго отмеренных ударов, чтобы пьянчуги не очнулись раньше времени, продолжил свой путь.
Когда мономолекулярный щуп вошёл в раму, окно главного здания даже не скрипнуло. Одно отработанное до автоматизма движение, и датчик массы на окне отключен. Мономолекулярный резак из бескара режет прозрачную сталь, словно масло. Ещё полминуты, и наёмник бесшумной тенью скользит по дому.
Его цель на втором этаже. Хатт-ренегат, ценой в двадцать пять миллионов кредитов за голову. Свою цель он нашел у рабских клеток, хатт выбирал для своих игрищ очередную жертву. По собранной информации, именно для этого существовал этот отдалённый лагерь.
Если хочешь убить хатта, лови его на удовольствиях. Игла из алюстали, смазанная нейропаралитическим ядом, с хрустом пробив хордовый панцирь, входит в спинной нервный узел. Хатт обмер, застыл на месте, не в силах пошевелиться или даже вздохнуть. Это не убьет его, хатты вообще почти не подвержены воздействию ядов. Любое другое существо в галактике умерло бы на месте, от такой дозы отравы.
— Хатта невероятно сложно убить… — тренированный голос Боббы, едва разносится на несколько метров. — Но у меня есть нож, ночь, и очень много терпения…
Короткое лезвие из алюстали хищно сверкнуло сиреневым, ему предстояла долгая нудная и тяжёлая работа. Сегодня живучесть его жертвы, сыграла с ней злую штуку. Это просто работа, и неважно, что он увидел в игровой комнате хатта. Наёмник старался думать именно так, его рука дрогнула, задев повреждённый нервный узел, доставляя жертве дополнительные мучения.
Спустя вечность, почти два часа реального времени, и по ощущениям неделю субъективного, он закончил. Обработав костюм спреем, убрав следы долгой и трудной работы.
Он уже собирался уйти, когда услышал всхлип.Пока он работал, от рабских клеток не донеслось ни звука, но сейчас, кто-то тихонечко плакал. Несколько мгновений Боба колебался, нельзя было исключить, что рабы могут поднять тревогу. Он вернулся к клеткам.
Восемь одинаковых решётчатых клеток занимали всю стену. Представляющие собой, по сути, решётчатые ящики полтора на полтора метра. Обитатели клеток сидели, просунув свои маленькие ручки и ножки через прутья своих узилищ и просто ждали, глядя на наёмника.
В первых трёх клетках были три маленьких твилечки. Они смотрели из своих клеток доверчивыми, влюблёнными глазами. Дети.В их, ещё маленькие, леку, были вставлены кольца, по три на каждую. Было заметно, что изуверское укрощение уже изрядно вросли в плоть. Им уже не помочь.
Теперь стало понятно, почему этого хатта заказали. Этот больной ублюдок нарушил, пожалуй, единственное, правило своего собственного вида. Хатты не трогают детей. Из-за сложностью с репродукцией, у них сформировалось безусловное правило. Хатты не трогают детей.
Конечно, наличие детей на планете или корабле не остановит хаттский флот от бомбардировки или уничтожения судна. Но они погибнут мгновенно, не испытав боли — милосердие по хаттски. Хатт может иметь раба ребёнка, он может его продать, или подарить, но выберет нового хозяина с особой тщательностью или подождёт, пока он вырастет.
От задней клетки опять послышался звук приглушенных рыданий, Боба направился туда. Клетки были покрыты подозрительными бурыми подтёками. Чем дальше клетки были от «игровой» комнаты хатта, тем более живыми выглядели их обитатели, тем более чистыми были клетки. Самая дальняя клетка, самая чистая из них.
. В нёй, в дальнем углу, вцепившись в прутья, сидело нечто, взлохмаченное и испуганное, только отдалённо напоминающее человеческого ребёнка. В мешковатой одежде раба было совсем непонятно, мальчик это или девочка, шоковый ошейник для строптивых рабов был велик для тонкой шейки.
Свежая жертва? Боба извлёк из патронташа спицу. Несколько мгновений он просто смотрел на ребёнка, после чего едва слышно вздохнул. Пульт от рабского ошейника он нашёл в останках хата, на счастье ребёнка, устройство не было запаролено. Короткая серия команд и рабский ошейник со щелчком расстегнулся, и с глухим стуком упал на пол.
Ребёнок перестал мелко дрожать, с недоверием и страхом рассматривая устройство на полу его клетки. С густым скрипом дверца клетки открылась, Боба не стал возиться с запором, просто срезав его бескаровым резаком. Аккуратно, словно обходя страшного жука, огибая ошейник, узник, подобрался к выходу.
Наёмник осторожно, стараясь не делать резких движений, присел рядом с клеткой. Так, что бы его глаза оказались на одном уровне с глазами ребёнка.
— Хочешь пойти со мной? —быстро спросил Боба, на уговоры не было времени.
Дитя вздрогнуло и коротко кивнуло, тряхнув довольно длинными, спутанными, серыми от грязи волосы.
— Обещаешь не шуметь? — тихо спросил Боба, слыша что в остальных клетках завозились.Даже полубезумные твилеки, смогли сфокусировать на нём взгляд. Видимо даже их слабый разум, настолько устал от
заточения, что его голосу удалось пробиться через пелену, окружающую их сознание.
Это плохо, Боба задержал дыхание. После чего, быстрым уверенным движением, распылил спрей. Раздалось несколько испуганных вскриков, вскоре перешедших в мерное сопение. Пленники мирно спали. Наёмник прислушался. Видимо охрана была привычна к доносившимся со второго этажа крикам.
Фетт извлёк из кармана полоску ткани, встряхнул её, та развернулась, превратившись в небольшой рюкзак. Наёмник осторожно взял на руки ребёнка, он оказался удивительно лёгким, почти невесомым. Малыш с трудом, но поместился туда. Он забросил рюкзак за спину, немного попрыгал, привыкая к его весу.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
