Лабиринт

Александр Темной

Лабиринт

Глава 1. Вход в лабиринт

Иван Аникеев сидел на скамейке в парке Челюскинцев, в Минске. Нет, Иван не был белорусом, но его покойный дед завещал ему двухкомнатную квартиру в Минске на улице Калиновского. Одиннадцать месяцев в году Иван сдавал эту квартиру гостям с Кавказа, а один месяц в году, чаще всего — в мае, он жил в этой квартире сам. Обычно он приезжал в Республику Беларусь во время отпуска, чтобы отдохнуть от родственников и от работы, чтобы познакомиться с молоденькими белорусочками. К сожалению, ни один роман с белоруской не был долгим. Иван не знал почему: или потому, что отпуск у него был всего месяц, или потому, что белоруски не доверяют россиянам. Во всяком случае, Иван не переживал по этому поводу. Он знал, что все равно возьмет своё — то, что ему причитается. Он познакомится с белоруской, закрутит с ней роман, а потом уедет в родной Челябинск. И всё на этом закончится. Да, они будут какое-то время переписываться по электронной почте, а потом он даст ей понять, что всё кончено. И так было всегда, так будет, пока он не найдёт ту единственную и неповторимую, которая согласится уехать с ним в Россию, сменить гражданство, место жительства и всё, что её держит здесь, в Белоруссии. Пока что ни одна из белорусских подруг не согласилась покинуть родительский дом и поменять, если не всё в своей жизни, то многое.

— Как же я буду жить без мамы? — спрашивали многие белоруски.

— Я же лучше мамы! — отвечал всегда им Иван. — И лучше папы! Я работаю в одном их лучших челябинских банков. Я смогу нас обеспечить.

Конечно же, он лукавил. Работая в Челябинвестбанке, он получал копейки. Давно хотел сменить работу, но понимал, что нигде, кроме службы безопасности банка, работать не сможет. А во всех банках ему предлагали примерно одно и то же. Иван не считал себя нищим, но и богатым тоже себя не считал. Но белоруски — то этого не знали! Однако ни одна из них ехать в Челябинск желания не изъявила. А именно это разжигало в Иване чисто спортивный интерес. Он не хотел сдаваться. Именно поэтому он не продал квартиру деда, как советовали ему родственники и друзья. Он каждый год упорно приезжал в Минск и "клеил" всё новых и новых белорусок, надеясь, что на одной из них он рано или поздно женится и привезет её в Челябинск, будет ею гордиться, как военным трофеем.

Слова деда по материнской линии — Комара Трофима Афанасьевича — он вспоминал всю свою жизнь: "Ты должен жениться на белоруске! Женщины из Белоруссии — самые лучшие хозяйки. Они самые красивые!"

Со временем это превратилось в навязчивую идею. Желание жениться на белоруске стало для Ивана смыслом жизни. Он уже не мог смотреть на челябинских девушек. Все он казались ему простушками, пустышками, с которыми даже поговорить не о чем.

Вот и сейчас он сидел на скамейке с открытой книгой на коленях, делая вид, что читает. На самом деле он рассматривал девушек, прикидывая, с какой можно познакомиться. Где-то вдалеке слышался рокот аттракционов, смех и восторженные крики.

Мимо прошли две девушки. Их уши и лица были изуродованы пирсингом. Их волосы были выкрашены в розовый цвет. Глядя на них, Иван подумал, что ни одна из них точно не станет ни его женой, ни подругой.

Прошла блондинка с коляской, в которой орал ребенок. От вопля ребенка у Ивана пробежали мурашки по спине, он поморщился. Было видно, что некогда блондиночка была очень даже ничего, но беременность и роды испортили её внешность. Она выглядела полной. И, хотя она виляла при ходьбе ягодицами, скорее всего, она это делала по привычке. Эта привычка осталась у неё с тех времен, когда она еще не была беременной и была в состоянии активного поиска. На Ивана она не произвела положительного впечатления.

— Тихо, тихо, коханый мой, — прошептала блондинка, качая коляску.

Критически оглядывая блондинку, Иван подумал, что это однозначно не тот вариант, даже, если она не замужем, даже, если она состоятельная.

Из-за кустов вышла фигуристая брюнетка — настоящая белоруска. Иван впился в неё глазами, не в силах отвести взгляд. С противоположной скамейки соскочил парень в очках, с букетом цветов в руках, в подтяжках. Он устремился к ней, на ходу поправляя очки. Глядя на его белую сорочку, на его подтяжки, Аникеев подумал, что на свидание с брюнеткой он бы одел что-нибудь более сексуальное.

— Привет, — парень чмокнул брюнетку в щёку, протягивая ей букет. — Это тебе!

— Спасибо, — она одарила парня многообещающим взглядом, ответила на его поцелуй. — Ты такой милый!

Обнявшись, они пошли к аттракционам. Рука парня соскользнула с талии брюнетки и легла на упругие ягодицы, обтянутые короткой юбкой.

— Повезло же тебе, хлопчик, — пробормотал Иван, провожая взглядом счастливую пару. — Горячая ночка тебе обеспечена!

По дорожке шли пенсионерки, дамы бальзаковского возраста, семейные пары. Иван не удостоил их вниманием, решив все же начать читать книгу, которую купил накануне в киоске. Книга оказалась на белорусском. Добрую половину слов Ваня не понимал, а потому захлопнул её и кинул в урну.

Внезапно откуда-то издалека послышался мужской голос: "Аттракцион "Лабиринт", одобренный самим Лукашенко! Подходите, входите в лабиринт! Первые десять человек — бесплатно. Подходите, не пропустите!"

Иван прошел по аллее, засаженной каштанами, свернул направо. На небольшой площадке стоял прямоугольный павильон, вход в который светился зеленоватым светом. Рядом с входом стоял мужчина с длинными седыми волосами, в кожаном плаще, полы которого волочились по земле. Чуть в отдалении стояла толпа людей. По лицам их было видно, что они хотят попасть в "халявный" лабиринт, но чего-то боятся.

— Проходите, не бойтесь! — говорил седовласый мужчина.

— Точно бесплатно? — спросил Иван.

— Да, — ответил тот. — Только сегодня установили, ещё никто не рискнул войти.

Делать было нечего. Иван не хотел тратиться на аттракционы, а тут ему представилась возможность хоть как-то развлечься бесплатно.

— Я пойду! — сказал Иван. — Точно бесплатно?

— Да, — ответил мужчина. — Только то, что вы найдете в лабиринте, вы должны будете отдать мне.

— Заметано, — ответил Иван, входя в лабиринт.

Его тут же обдал могильный холод. Он оказался в полумраке. Под потолком горели маленькие лампочки, похожие на светлячков, но их освещения явно не хватало, было довольно-таки темно.

— Что за херня? — изо рта Ивана пошел парок. — И вы говорите, что это одобрил Лукашенко?

Иван пошел по длинному коридору. За его спиной слышался топот ног, слышались голоса.

— Что за лажа?

— Это похоже на подземелье.

— Тоже мне аттракцион!

— Что-то я сомневаюсь, что тут был Лукашенко.

Люди, вошедшие в лабиринт за Иваном, расходились направо и налево. Иван решил идти вперед. Он шел по коридору, к которому и справа, и слева примыкали другие коридоры. Из-за стен лабиринта слышались приглушенные голоса. Иван шел дальше, недоумевая, как с виду такой небольшой павильончик может быть столь просторным внутри. Неужели уровень науки и техники шагнул так далеко вперед, что можно заставить человека пройти всего три метра, чтобы человечек при этом думал, что прошел уже сто метров? И что должен Иван отдать тому длинноволосому мужчине, выйдя из лабиринта? Тут же в голову пришла мысль, что нужно идти к центру лабиринта. Наверняка, подарки или какие-нибудь розыгрыши будут там. Но когда будет этот чертов центр? Может, он уже проскочил мимо центра лабиринта?

Тут же слева, откуда-то из-за стены, послышались топот ног и приглушенный женский крик. Иван инстинктивно отпрянул вправо. По его спине побежали мурашки, а сердце заколотилось.

— Мать вашу! — Иван повернул направо, пошел прямо, предполагая, что движется к центру лабиринта. — Где тут выход?

Боковым зрением Аникеев заметил человека в черном плаще, с надвинутым на лицо капюшоном. Человек вышел из прохода слева и устремился к Ивану. Подобные плащи Иван видел в фильмах ужасов и в нескольких пародийных фильмах. Он бы не удивился, если бы увидел на лице человека маску, а в руке — бутафорский нож или крюк. Но у человека в руке не было ни ножа, ни крюка. Его когтистые, будто высушенные, руки были свободными. На лице человека в плаще была маска, страшнее которой Иван не видел ни в одном фильме ужасов: добрую половину лица занимал большой зубастый рот, с которого капала слюна. В районе лба поблескивал ненавистью и вращался из стороны в сторону один единственный глаз. От человека пахло гнилым мясом. Он приближался к Ивану с вытянутыми вперед руками, готовыми схватить его.

Сначала Иван испугался, но потом подумал, что это всего лишь розыгрыш, а потому бояться не стоит.

— Слышь, чувак, — Иван обратился к надвигающемуся на него человеку. — Маска у тебя — что надо! Я уже в штаны наложил от страха. Лабиринт мне, конечно, понравился. Но я тороплюсь, мне тут по делам надо. Где выход из этого лабиринта, а? Выведи меня.

Существо в плаще остановилось. В верхней части маски, над глазом, вдруг появились продольные морщины, будто существо о чем-то задумалось. И тут в голову Ивана пришла запоздалая мысль, что на лице человека в плаще не маска. Это его настоящее лицо.

Хотя в лабиринте было прохладно, Иван почувствовал, как взмокшая от пота рубашка противно прилипла к телу. В этот момент человек в плаще набросился на него. Он сбил Ивана с ног, навалился на него сверху. Его когти прорвали плотную ткань пиджака и стали впиваться в плечи. Иван вскрикнул от боли, ухватил существо за подбородок, пытаясь сорвать маску, но под руками была шершавая, не поддающаяся плоть. В тот момент Иван осознал, что это уже не розыгрыш. А человек, сидящий на нём — не актер в костюме, а какое-то странное, страшное существо, которое, возможно, и человеком-то не является.

Обдав Ивана гнилостной вонью, существо зарычало, прижало руки Ивана к холодному полу и стало приближать свой рот его к шее, открывая рот всё шире и шире. Ощущая лопатками холод пола, Иван вдруг вспомнил, что подобных тварей называют циклопами. Он напряг мышцы, с трудом высвободил правую руку. Аникеев хотел было ткнуть существо в глаз, но не смог этого сделать, так как циклоп вцепился ему зубами в локоть. Как только десятки зубов вонзились в правую руку, Аникеев закричал от боли, стал дергаться всем телом, пытаясь сбросить с себя циклопа. Но тварь была большой и тяжелой. С трудом высвободив левую руку, Иван все же ткнул циклопа в глаз пальцем. Тот взвыл, закрыв глаз руками. Иван скинул его с себя, вскочил на ноги.

— Сволочь! — кричал он, пиная носками туфлей скорчившегося на полу циклопа. — Противная тварь! Тварь! Тварь!

Внезапно он услышал сзади приближение сотен лапок, скребущих по полу. Обернувшись, Иван увидел огромную гусеницу, ползущую по лабиринту. Её белое толстое тело, покрытое длинными волосками, заполняло собой весь коридор. Круглые черные глаза гусеницы, которых было не меньше десяти, смотрел на Ивана с плохо скрываемой злостью.

— Матерь Божья! — Иван перескочил через циклопа, стал пятиться. Он думал, что гусеница сейчас набросится на него, но ей он был явно неинтересен.

Гусеница подмяла под себя циклопа. Множество её лапок, расположенных в нижней части рыхлого тела, впились в циклопа. Его крик был похож на волчий вой. Он него вибрировали стены и барабанные перепонки Ивана. Из лапок гусеницы стала выделяться желтая жидкость. Плащ циклопа при попадании на него желтой жидкости, стал дымиться. Циклоп завизжал. Иван не стал дожидаться, чем это закончится. Он догадывался, что гусеница сейчас пообедает, и даже запах гнили, исходящий от циклопа, её не смутит.

Повернув направо, Иван побежал вперед, никуда не сворачивая. Он не мог понять, что с ним только что произошло. Это не выглядело, как розыгрыш. Но и поверить в то, что циклоп и гусеница — реальные, Иван не мог. Уколы боли в плечах и в правой руке говорили о том, что это реальность, не сон. Сквозь дыры в пиджаке сочилась кровь. Это точно не розыгрыш!

Где-то в отдалении слышались женские и мужские крики. В коридорах слева и справа мелькали темные силуэты. А Иван бежал, боясь остановиться. Сзади послышался топот нескольких ног. Чьи-то крепкие руки схватили Ивана за пиджак. Обернувшись, Иван увидел двух существ, одновременно напоминающих и волков, и людей. Их пасти щелкали, разбрасывая в разные стороны хлопья пены. Вскрикнув, Аникеев рванулся вперед. Пиджак его разорвался на две половинки и остался в покрытых шерстью руках людей-волков. Они тут же принялись рвать остатки пиджака на мелкие клочки, злобно рыча при этом. Глаза их светились белым светом в полумраке лабиринта.

Побежав ещё быстрее, Иван уже старался не оглядываться и не смотреть по сторонам. Впереди он заметил солнечный свет. Иван понял, что это и есть выход из лабиринта. Набрав полные легкие воздуха, он рванулся к этому свету. Он чувствовал сзади топот ног, слышал зловонное дыхание, но не останавливался, а бежал вперед. У самого выхода из тоннеля кто-то сзади схватил Ивана за ногу. Он стал терять равновесие и почувствовал, что падает лицом вперед, выставив руки перед собой.

Глава 2. Первая кровь

Падая, Иван перевернулся в воздухе и увидел существо, похожее на гигантского слизняка. У слизняка не было глаз, но был огромный рот, из которого тянулся липкий длинный язык, обвившийся вокруг левой ноги Ивана. Плюхнувшись спиной на что-то мягкое и теплое, Иван принялся колотить каблуком правой туфли по языку. Язык стал дымиться под солнечными лучами, а вскоре задымился и сам слизняк. Слизняк издал писк, язык спрятался в его огромной пасти с множеством мелких, но острых, как бритва, зубов. Слизняк тут же пропал во тьме лабиринта.

Лежа на спине, Иван увидел, что выход из лабиринта расположен в скале. Это был прямоугольник, светящийся по краям зеленоватым свечением. Перевернувшись, Иван понял, что лежит на песке. Перед ним простиралось побережье какого-то моря. Солнце нещадно палило. Воздух был прогрет не меньше, чем на сорок градусов. Чуть поодаль от Ивана на песке сидели две пирсингованные малолетние девушки с розовыми волосами, блондинка с орущим ребенком на руках и парень в очках. Всех их Иван видел в парке Челюскинцев, пока сидел на скамейке. Только с парнем должна была быть шикарная брюнетка. Аникеев повертел головой, но брюнетки нигде не увидел.

Блондинка качала ребенка на руках, сюсюкаясь с ним, крашенные и пирсингованные малолетки с восторгом смотрели на море, вдыхая его запах. И только в глазах очкарика застыл страх. Он беспокойно оглядывался по сторонам, периодически поглядывая на часы. На одном из стекол его очков по диагонали змеилась глубокая трещина, в уголке рта запеклась кровь.

Иван поднялся на ноги, отряхнул волосы и рубашку от песка, подошел к толпе белорусов, сел на песок. Все молчали. Это молчание могло означать только то, что все думали: что это такое?

Молчание нарушили пирсингованные.

— Слухай, Кристинка, — обратилась девица в длинной черной футболке с ликом Курта Кобейна, кричащего что-то в микрофон. В верхней части футболки белыми корявыми буквами была сделана надпись: "Nirvana forever". — Ты это видела? Это же реально круто! Як они это зробили?

— Если честно, не знаю, — ответила вторая, в джинсовом костюме, изуродованном рваной бахромой. — Наверное, там есть какие-то экраны, которые показывают изображение. Не может же такого быть, чтобы в манюсеньком павильончике было целое море.

— Оно ведь кажется больше Минского моря! — согласилась девица в футболке.

— И как они это сделали? — удивилась её подруга. — Это же столько денег стоит! Они даже запах моря как-то передали. Я была в детстве в Сочи. Черное море точно так же пахнет!.. А нас ведь пропустили сюда бесплатно!

— Вы всё ещё верите, что это — аттракцион, розыгрыш? — спросил у них Иван.

Его вопрос явно был для них неожиданностью.

— Да, — ответила малолетка с Нирваной на футболке. — А як же иначе?

Иван про себя отметил, что девчонки пытаются "косить" под белорусок. Чувствовалось, что их познания в белорусском очень слабые, где-то на уровне Ивана, который большую часть жизни прожил в России.

— А как вы объясните это? — Аникеев показал им кровоточащие плечи, окровавленный локоть.

— Вот это номер! — девица в футболке подошла к Ивану, ткнула пальцем в кровавую рану на плече, от чего Иван поморщился. Потом она поднесла палец к губам, пробуя кровь на вкус.

— Я не шучу, на меня действительно напали, причем, трижды! — закричал Иван. — Это не был розыгрыш. Сначала это был зубастый циклоп, потом — какие-то оборотни и слизняк с длинным языком. Я даже почувствовал вонь, исходящую от них. Ещё там была гусеница размером с поезд.

— Ого! — девушка обтерла палец об футболку. — А это и вправду похоже на кровь...

— Я не знаю, розыгрыш это или нет, но на нас с Олей напали какие-то люди в костюмах обезьян, — подал голос очкарик. Голос его напоминал голосок прыщавого подростка лет тринадцати-четырнадцати. — Они ударили меня, потом утащили Олю. Когда я пришел в себя, их уже и след простыл. Я побродил по лабиринту и вышел сюда. Конечно, мне всё понятно. Они заинтересованы, чтобы лабиринт приносил им прибыль. Только я не понимаю одно: зачем при этом бить людей? Посмотрите, они разбили мне очки... Но я должен найти Олю. Мы с ней с должны идти в ресторан. Потом — в номер, который я забронировал в гостинице. А эти уроды срывают мне все мои планы. Я завтра должен ехать в Гомель... Да я этих придурков по судам затаскаю! Они мне за всё ответят!

Пронзительно закричал ребенок блондинки.

— Мужчина, не кричите вы так громко! — блондинка стала качать на руках ребенка, потом отвернулась. Расстегнув белую блузку, она стала кормить ребенка грудью. Ребенок на какое-то время затих, громко чмокая. — Нас тоже преследовали какие-то люди в костюмах инопланетян. Но нам-то они ничего плохого не сделали. Может, всем вам в темноте что-то показалось, а вы все сами обо что-то ударились и поранились?

— А нас преследовал кинотавр, — заговорила Кристина. Голос её был звонким и почти детским. — У него болталась такая штука между ног!

— Да что ты такое говоришь! — малолетка в футболке махнула рукой. — Не кинотавр, а кентавр. И ничего такого между ног я у него не заметила.

— Конечно, — Кристина развела руками и засмеялась. — Он же не на тебя прыгнул, а на меня. Уж я-то видела, что у него там болтается...

— Вы что хотите тут делайте, думайте, а я должен идти, — очкарик поднялся на ноги и направился к входу в лабиринт. — Я не... А где лабиринт?

Очкарик водил по поверхности скалы руками, но никакого входа, светящегося зеленым светом, там не было. Все, кроме блондинки, подскочили к скале, тоже стали её ощупывать. Выход из лабиринта пропал. Он исчез.

— Может, мы не там ищем? — предположила Кристина.

— Следы-то идут от этого места, — ответил ей Иван, указав на следы на песке.

— Значит, нужно идти дальше, — предположила девушка в черной футболке. — Это же лабиринт. А в нем всегда есть вход, и есть выход. Давайте искать!

— Да пошли они все на хрен! — очкарик полез по скале вверх. — Я найду этот сраный выход и сделаю так, чтобы им там всем жизнь малиной не казалась!

— Аккуратнее! — прокричал ему Иван, но было поздно.

Очкарик сорвался со скалы, кубарем скатился вниз и, ругаясь самыми последними словами, упал на песок.

-Твари, ублюдки! — кричал он. — Выпустите меня отсюда! У меня номер забронирован!

Толпа обступила его. Все смотрели на его в кровь ободранные руки, грудь, живот, на его разорванную сорочку.

— Охренеть! — вырвалось у Кристины.

— А-а-а! — кричал очкарик. — Я чуть не разбился! Подонки! Я вас всех...

— У меня есть детская присыпка, — блондинка подошла к очкарику, протягивая пластиковую бутылочку. — Она дезинфицирует.

Постанывая, очкарик присыпал свои раны белым порошком, протянул Ивану.

— Слушай, а ведь реально помогает! Боль проходит.

— Спасибо! — Иван обсыпал раны на плечах и на руке белым порошком, ощутив легкое стягивание кожи. — Но морская вода ведь тоже обладает дезинфицирующими свойствами?

— Вы уверены, что это море? — спросила блондинка. Ребенок на её руках заворочался, открыл глаза и посмотрел на Ивана.

— Я уже ни в чем не уверен, — Иван пожал плечами. — Я просто чувствую, что здесь творится какая-то чертовщина.

— Море это или не море, — Кристина достала из сумочки, болтающейся у неё на плече, мобильный телефон, нажала на какие-то кнопки, немного послушала. — Но сотовой связи тут нет. А потому я предлагаю пользоваться тем, что есть. Ты согласна со мной, Наська?

— А почему бы и нет? — ответила Настя, зачерпнув рукой горсть песка, просеяв его между пальцами. Непонятно откуда взявшийся ветер поднял шлейф песчинок, обсыпал ими сорочку очкарика. Он отряхнулся, но сделал вид, что ничего страшного не произошло. — Если по правилам лабиринта мы должны пользоваться тем, что есть, мы должны этим пользоваться, пока не выйдем отсюда, ведь так?

— И принести оператору аттракциона то, что мы найдем здесь, — добавил Иван.

— Это всё фиргня! — Кристина побежала к морю, скидывая с себя на ходу одежду. Настя устремилась за ней, кинув на песок свой джинсовый костюм. Оставшись в одних стрингах, с восторженными криками они окунулись в голубоватую воду, отплыли метров на десять.

— Прикольно, Наська! — кричала Кристина. — Это же настоящее море! Нет никаких экранов!

— Отпад! — ответила Настя. — И дно такое чистое... Мужчины, не желаете к нам присоединиться?

Иван с очкариком и с блондинкой подошли к кромке моря. Щурясь от яркого солнца, они стояли на берегу, но никто из них не горел желанием искупаться.

Очкарик отрицательно помотал головой, крикнул девчонкам:

— Мы не хотим! Купайтесь без нас!

Девушки отплыли ещё дальше. Внезапно вода вокруг них забурлила. Обе хором закричали, ушли под воду. Вода в том месте, где только что плыли девушки, окрасилась в красный цвет. Блондинка вскрикнула, прижав ладонь к губам. В её маленькой сумочке на плече что-то звякнуло.

— Мужчины, ну, сделай те же что-нибудь! — закричала она. Её ребенок тут же заорал во всю мощь своих маленьких легких.

Очкарик закатал штанины брюк и вошел по колени в воду. Внезапно на него стала надвигаться большая бурлящая волна, в которой угадывались темные тени. Над волной показалось множество пар глаз, потом появились зубастые пасти. Очкарик взвизгнул, отскакивая назад. Волной вынесло на берег двух огромных существ, одновременно похожих и на акул, и на ящеров. Темные твари, покрытые шершавой толстой кожей, размахивая длинными плоскими хвостами, вцепились в блондинку. Одна тварь из моря схватила блондинку за ноги, челюсти второго монстра сомкнулись на груди. Мотнув головами из стороны в сторону, они разорвали женщину пополам и скрылись в морской пучине. На месте трагедии остались лежать сумочка блондинки и продолжающий кричать ребенок. Очкарик успел отскочить от берега метров на пять. Он замер на месте и смотрел. Руки его тряслись, рот приоткрылся в беззвучном крике.

Иван с вытянутыми руками кинулся к ребенку. Он уже готов был схватить его, даже почувствовал его запах и тепло маленького тельца. Кончики его пальцев успели коснуться лямки джинсового комбинезончика, но тут из воды выпрыгнуло ещё одно существо с широко раскрытой пастью. Обдав Ивана запахом морской воды и разлагающейся плоти, тварь толкнула его в грудь тупой мордой, схватила зубами ребенка и скрылась в волнах, на прощание обдав Аникеева фонтаном брызг.

На какое-то время повисла полная тишина, нарушаемая лишь мягким шорохом волн, накатывающихся на берег.

Иван сидел на песке, не в силах поверить в реальность происходящего. Если бы час назад ему кто-нибудь сказал, что он переживет нечто подобное в обычном аттракционе "Лабиринт", он бы, не задумываясь, послал бы того человека на три буквы, которые в России часто можно увидеть на заборах.

Немного придя в себя, он поднялся на ноги, пошатываясь, дошел до большой лужи крови, успевшей впитаться в песок, в центре которой лежала сумочка блондинки. Чуть поодаль лежали вещи пирсингованных девушек, но к ним Иван приближаться не стал, так как их облюбовал огромный черный жук, который был размером со среднестатистического россиянина. Он закапывал вещи в песок задними лапами, издавая щелкающие звуки. Его злые черные глазки и рот, полный острых, как иглы зубов, говорили о том, что вещи девушек без боя он не отдаст. Закопав все вещи, жук скрылся под толщей песка. Накатившая волна скрыла все следы его присутствия.

— Срань господня, — пробормотал Иван.

Сам не понимая, зачем он это делает, Аникеев схватил сумочку блондинки, повесил её на плечо и быстро побежал к очкарику, с отрешенным видом сидящему на песке. Ноги его были сложены по-турецки. Со стороны казалось, что он медитирует.

— Ну, и что ты об этом думаешь? — он обратился к очкарику, хлопнув его по плечу.

Очкарик вздрогнул, поправил очки на носу.

— Я не верю, что всё это происходит на самом деле. Лукашенко никогда не одобрил бы этот аттракцион, если бы он был смертельным. Всё это делается для того, чтобы запугать нас. Это обман! Розыгрыш! Спектакль! Где-то там стоят скрытые камеры и нас снимают.

— Ты и вправду дурак или прикидываешься? — Иван пристально всматривался в его лицо, пытаясь за треснутыми очками увидеть глаза, но очкарик отвел в сторону взгляд, потом резко вскочил и побежал к морю.

— Вам меня не разыграть! — кричал он. — Я не верю в ваши аттракционы. А если что случится со мной или с моей Олей, я вас по судам...

Он уже почти дошел до кромки моря. Носки его туфлей из светло-коричневой кожи были в сантиметре от воды. Море опять забурлило. Темная волна, из которой показались глаза и оскаленные пасти, пошла к берегу. Иван подскочил сзади к очкарику, резко рванул его на себя. Послышался звук рвущейся ткани. Шлепнувшись на спину, очкарик закричал:

— Ты мне за порванную сорочку ответишь!

Иван не обратил на эти слова внимание. Волоком, как мешок с камнями, он оттаскивал очкарика от моря и удивлялся , как он мог быть таким хилым и одновременно тяжелым. Сразу четыре чудовища, внешним видом напоминающих и белых акул, и ящеров, вышли из моря. Они клацали острыми зубами, пытаясь схватить очкарика за ноги.

— Нет! — крикнул Иван, волоча очкарика по песку, обливаясь потом и про себя матеря бестолкового парня, который будто искал смерти.

Ящеры с акульими мордами приближались всё ближе. Когда силы Ивана уже были на исходе, когда он уже представил, как зубастые пасти вгрызутся в тело очкарика и разорвут его, чудовища вдруг остановились, развернулись и побежали к морю, раздраженно махая хвостами и издавая клокочущие звуки.

— Ну и дебил же ты! — Аникеев ударил очкарика по лицу. Очки слетели с его лица, упав в песок. Но Ивану после этого стало лучше. После соприкосновения костяшек его кулака с челюстью очкарика в него словно хлынул поток энергии, наполнивший его новыми силами.

— Ты мне за разбитые очки ответишь! — прогнусавил очкарик где-то через полминуты, поднимаясь с песка и надевая очки. Одно из стекол очков — то, которое ранее было треснутым, развалилось на мелкие кусочки, которые поблескивали в песке.

— Скажи спасибо, что я тебе жизнь спас! — Иван сплюнул в песок. Очень хотелось курить. Он не курил больше двух лет и не думал, что у него опять возникнет такое желание. А ведь бросить курить два с лишним года назад ему было очень тяжело. Звериная злость тогда переполняла его. На работе он срывал эту злость на клиентах банка, дома — на своей подруге Вике, на которой планировал жениться. Закончилось это тем, что курить он все-таки бросил, из банка его не уволили, а вот Вика ушла от него.

"Ну и ладно! — успокаивал тогда он себя. — Она же не белоруска!"

Кончиками пальцев Аникеев подтащил к себе сумочку блондинки, открыл её. К его большой радости в сумочке были и пачка сигарет с ментолом, и зажигалка. Но в пачке были всего две сигареты.

— Слышь, ты! — окликнул Иван очкарика. — Курить будешь?

— Нет, — тот отрицательно покачал головой.

— А то смотри... Последняя осталась!

— Тогда давай! — очкарик с протянутой рукой подполз к Ивану. Аникеев прикурил от дешевой китайской зажигалки, дал прикурить очкарику. Они сидели, привалившись спинами к большому плоскому камню, торчащему из песка, и смотрели на море. Впервые в жизни вид моря раздражал Аникеева. Иван всей душой чувствовал его враждебность.

На камне были высечены какие-то надписи на непонятном языке, какие-то символы.

— Ты в языках силен? — спросил Иван у очкарика.

— Нет, — тот помотал головой, выпуская в воздух струю дыма. — Я — инженер, а не переводчик.

— Тогда понятно, — Иван кивнул, провел пальцами стрелочкам и буквам. — Стрелка показывает на запад. Значит, нам туда.

— А ты уверен? А друг нам туда нельзя идти?

— Давай мыслить логично, — предложил Аникеев. — На востоке — скала, через которую даже ты не смог перепрыгнуть...

— Не подкалывай меня, — обиделся очкарик.

— Извини, — Иван улыбнулся обезоруживающей улыбкой, которой его научила мать в далеком детстве. Мать, которая всю жизнь проработала в школе учителем литературы и русского языка, которая попутно вела театральный кружок и считала, что она — великая актриса. Да, она снялась в одном известном фильме, но в настолько эпизодической роли, что в кадре была видна только её рука и кусочек обтянутой платьем в горошек груди. Зато мама этой ролью всю жизнь гордилась. — Я и не думал тебя подкалывать. На востоке скала, туда идти нельзя. Значит, нужно идти на запад, держась подальше от кромки берега.

— А в лес? — очкарик указал рукой на тонкую зеленую полоску метрах в семистах от берега моря.

— Лес — тоже вариант, но ты уверен, что там живут менее безобидные существа, чем в воде?

— Не уверен, — пробормотал очкарик, дернув плечом. — Ай!

— Что? — спросил Иван. — Что с тобой?

Очкарик хлопнул себя по шее ладонью. Тут же под его рукой образовался большой сгусток крови.

— Ой!

— Да что за фигня? — Иван ощутил сразу несколько уколов боли, как от укусов комаров, начал хлопать по себе руками. Под ладонями ощущался противный хруст, была кровь, но существа, которые жалили его, не были похожи на комаров. Подняв с песка трупик маленького существа, Аникеев понял, что никакое это не насекомое. Это было маленькое черное человекоподобное существо с торчащим животом, сквозь который просвечивалась красная кровь, которой существо успело напиться. У вампира было четыре конечности. Даже невооруженным взглядом было видно, что телосложение существа полностью повторяло человеческое, за исключением пары полупрозрачных крыльев за спиной. Руки и ноги вампира были трехпалыми. Челюсти резко выдавались вперед и были снабжены длинными зубами. Маленькие глаза были красного цвета.

— В детстве я такими себе представлял эльфов, — Иван протянул трупик вампира очкарику, держа его двумя пальцами за тонкое полупрозрачное крылышко.

— Дай! — очкарик стал пристально изучать тельце кровососа, убив хлопком руки ещё одного его собрата. По белой сорочке растеклось новое красное пятно. — Они действительно похожи на сказочных существ. Только это какие-то злые эльфы. Видишь, какие у них зубы острые?

— Ага! — Иван посмотрел вверх. Над ним и над очкариком кружилось целое полчище таких эльфов. Их крылья шуршали в воздухе подобно звуку сминаемой бумаги. Ещё они подавали друг другу сигналы тонкими свистами. Но это не смутило. Аникеев уже осознал, что он находится в какой-то странной, враждебной ему среде. Глянув на небо, он увидел чуть правее солнца голубоватый овал, размерами превосходящий неопознанные летающие объекты, которые он видел пару раз в своей жизни. Это была планета, вращающаяся по другой орбите, но находящаяся между планетой, на которой находился он, и солнцем. И тут до него дошло, что они с очкариком не на Земле.

— Мать вашу! — вырвалось у него. — Это как такое возможно?

— Мутация! — заорал очкарик, отбиваясь от эльфов. — Они как-то скрестили муху и человека.

Аникеев пропустил его слова мимо ушей. Убив на себе трех насекомых, ужаливших его в грудь, ногу и в плечо, он запустил руку в сумку блондинки, нащупал флакон с духами, выпустил в воздух струю сладковатой жидкости. Тучка эльфов, сгущавшаяся над ним, стала редеть. Эльфы устремлялись к очкарику, пересвистываясь и шурша крыльями, облепляя свою жертву с головы до ног. Тот закричал, отмахиваясь от кровососов, но его крик, похоже, еще больше их раззадорил.

— А-а-а-а-а! — кричал очкарик. Он уже катался по песку, будто пытаясь в него зарыться.

Иван подошел к нему, обильно обрызгал духами, распылил их в воздухе. На песке остались лежать сотни трупиков эльфов, остальные улетели.

— Ты как об этом догадался? — спросил очкарик, тяжело дыша.

— Случайно, — честно ответил Иван. — Я просто вспомнил, как люди борются с насекомыми. Не найдя ничего в сумочке, похожего на спрей от комаров, я воспользовался духами. Помогло!

— Ну, ты голова! — очкарик поднялся с песка, отряхнулся. — Кстати, как тебя зовут?

— Иван, — Аникеев протянул руку.

— Ян, — очкарик вцепился в руку Ивана и начал её трясти с бешеной энергией.

— Руку не сломай, — усмехнулся Иван.

— Ой, прости, — Ян смутился, привычным жестом поправил очки на носу. — Перенервничал я. Эти твари меня покусали. Причем, сильно.

— Я вижу, Иван достал из сумочки детскую присыпку, посыпал свои укусы, передал её Яну. — Сделай то же самое!

— Ага! — Ян принялся с остервенением посыпать себя белым порошком, пока присыпка не закончилась. — Ой!

— Что-то мне подсказывает, что ты мог бы быть экономнее. Непонятно, когда и как мы отсюда выберемся.

— Найдем вход в лабиринт и выберемся, — Ян улыбнулся глупой улыбкой. — Мы же в лабиринте, да?

— Нет, — резко отрезал Иван. — Мы на другой планете. Посмотри на небо...

— Ого! — протянул Ян, — А как они это сделали?

— Не знаю. Но это точно не спецэффекты, поверь мне. Мы на другой планете, где всё другое, враждебное.

— Значит, я не увижу свою Олю?

— Всё зависит от тебя... От нас! Я предлагаю всё же идти на запад. Что-то мне подсказывает, что там мы найдем другой вход в лабиринт.

— А если не найдем? — не унимался Ян.

— Тогда погибнем, — спокойно ответил Иван.

— А как ты думаешь, что случилось с моей Олей? — Ян опять поправил очки на носу, щурясь, посмотрел на небо.

— Я думаю, что тебе нужно забыть о ней, — сказал Аникеев, шагая вперед, поднимая в воздух клубы песка. — Не хочу тебя огорчать, но что-то мне подсказывает, что она мертва.

— Я не верю в это, — Ян шмыгнул носом, по его лицу потекли слезы, оставляя дорожки на грязном лице.

Глава 3. Живые камни, люди-птицы и люди-кошки

Они шли часа три по полосе между морем и лесом. Пейзаж был унылым и однообразным. На горизонте маячили скалы. Путникам было жарко. Иван снял свой пиджак, нёс его в руке. А Ян снял с себя сорочку, обвязав её, как чалму, вокруг головы. Иван молчал. Ян всю дорогу жаловался, что хочет пить, что вот-вот потеряет сознание.

— Терпи! — в очередной раз сквозь зубы процедил Иван. — Что ты, как девчонка? Ты ж мужик. Мы идем пока по стрелке. К морю подходить нельзя. Ты сам знаешь, кто там живет... Хочешь — полакай водички солененькой. Но я не гарантирую, что тебе это понравится. Кстати, оденься.

— Зачем?

— Ты сгорел. Ты красный, как рак.

— Твою мать! — Ян стянул с головы сорочку, надел её. — Ой! Жжется-то как! Как больно...

— Ты что, никогда не сгорал на солнце? — удивился Иван.

— Нет.

— А я вот помню, как в Турции три года назад обжегся...

— Я никогда не уезжал из Белоруссии, не был за границей, — Ян поморщился от боли. — И на пляжи не хожу. Не потому, что погода в Белоруссии плохая, а потому, что мне это не нужно. Я — инженер. Работаю на заводе. Мне эти загары и юга так же нужны, как зайцу стоп-сигнал.

— А я люблю теплые страны. Летом я обычно беру отпуск не две недели, как все, а месяц. Чаще всего первые две недели я нежусь на солнышке там, где море и пальмы растут, а потом приезжаю в Белоруссию. Белорускам очень загорелые парни нравятся. А ты не знал?

— Что-то ты не очень загорелый, — произнес Ян, оглядев Аникеева.

— Так я в этом году в теплые страны не ездил, — Иван смахнул пот со лба. — В Египте был, в Турции был, в Таиланде тоже отметился. Решил месяц побыть на родине предков, о чем, если честно, жалею.

— Мне б твои проблемы, — печально усмехнулся Ян.

Иван ничего не ответил на его реплику. Про себя он уже давно решил, что Ян — зануда и плохой собеседник. Он решил промолчать, а потому дальше они шли молча, глядя на маячащие впереди скалы. Аникеев тогда ещё подумал, что скалы будто убегают от них, и они до скал никогда не дойдут.

Наконец-то они подошли к высоким скалам, вокруг вершин которых летали человекоподобные существа с большими крыльями, больше похожие на живых мертвецов, чем на людей. Их тонкая кожа была голубоватого цвета. Сквозь кожу просвечивали ребра. Лица их были сморщенными, с торчащими вперед челюстями. Их уши были большими и острыми, прижатыми к голове. Глаза их были большими и черными, а носы — крючковатыми, что придавало им сходство с ястребами. Волос на их телах не было. Ещё у них были небольшие хвосты. Этих людей-птиц Иван успел разглядеть, пока они плавно опускались с вершины скалы, а потом зависли в воздухе над Аникеевым и над Яном, рассматривая их и оценивая, представляют ли эти два испуганных человека для них опасность. Удовлетворив свое любопытство, люди-птицы взмыли вверх. По некоторым признакам Иван понял, что их изучали люди-птицы мужского пола. Вероятнее всего, женщины остались на вершине скалы. Там виднелись какие-то постройки, похожие на зонты, горели огни. Туда со всех сторон слетались люди-птицы и прятались под "зонтами".

Иван с Яном сначала просто стояли под тенью пальмы, не зная, что можно ожидать от этих странных существ с перепончатыми крыльями, но, поняв, что люди-птицы потеряли к ним интерес, они вышли из-под полога пальмы.

— Как ты думаешь, почему они на нас не напали? — тихо спросил Ян.

— Может, сыты. Или они привыкли к виду людей и знают, что мы не представляем для них опасность.

— Но ведь они такие же, как мы, — Ян снова поморщился от боли в спине. — Может, стоит вступить с ними в контакт?

— Рискни, — ответил ему Иван. — Я на всякий случай спрячусь под пальмой.

Аникеев спрятался за стволом пальмы, Ян подошел к подножию скалы, задрав голову вверх.

— Эй, вы! — крикнул он. Голос его был тихим и хриплым. Ян прокашлялся, сплюнул на песок. — Эй, вы! Мы — люди. Мы попали сюда через лабиринт. Мы не причиним вам зла. Мы бы хотели спросить у вас совета, куда нам лучше идти дальше, чтобы найти вход в лабиринт или встретить людей... Людей таких же, как мы. А ещё мы голодны и хотим пить. Есть здесь где-нибудь пресная вода?

— Да ты прям дипломат, — проговорил Иван из-за пальмы.

— Тихо ты! — сказал ему Ян, продолжая смотреть вверх. — Всё испортишь! Они же как мы, только с крыльями. Я думаю, они нас поймут.

— Давай-давай, — с иронией произнес Иван. — Сконтачься с ними. Они тоже с тобой в контакт войдут. Только они самцы... Вдруг примут тебя за самку?

На вершине скалы началось какое-то движение. Десятки крылатых существ, кружась в воздухе, стали опускаться. Они снижались довольно-таки быстро. В руках каждого из них были большие чаны с ручками. Увидев эти чаны, Ян победно улыбнулся и посмотрел на Ивана. Зависнув метрах в десяти над Яном, люди-птицы дружно вылили содержимое своих чанов на Яна. На него полились потоки темно-коричневой вонючей жидкости, залив Яна с головы до ног. От неожиданности Ян вскрикнул. Люди птицы издали крики, похожие на смех гиен и взмыли вверх, скрывшись на вершине скалы.

— Это что такое? — закричал Ян. Ткнув кончиком пальца себя в грудь, он лизнул палец языком, потом стал отплевываться. — Это же...

— Отходы их жизнедеятельности, — констатировал Иван, выйдя из-за пальмы и приближаясь к Яну. — Ну и воняет же от тебя, приятель!

— И что мне делать? — спросил Ян, разведя в стороны руки, словно демонстрируя себя во всей красе.

— Как-то смыть это, — ответил Аникеев. — Только где ты будешь мыться? В море живут чудовища. Они даже с дерьмом тебя схавают. О!.. Только сейчас я понял истинное значение этого выражения! — Иван засмеялся. Но, даже смеясь, он поглядывал вверх, ожидая очередного подвоха от людей-птиц и готовый опять скрыться под тенью пальмы. Но крылатых людей не было видно. Они будто забыли о Яне и об Иване.

Ян направился к морю.

— Ты уверен? — спросил его Аникеев. — Может, не стоит?

— Мне все равно! Пусть они сожрут меня, но вонять говном я не хочу.

— Я, если что, сбуду сзади, — Иван поглядывал на волны, но не увидел темных теней. Дно здесь было усыпано большими плоскими камнями. Море было тихим. — Я так думаю, что они раздерут свои брюха о камни, пока доберутся до тебя. — Начинай потихоньку!

Аникеев остался на берегу, а Ян вошел по пояс в воду. Первым делом он стал умываться и пить морскую воду. Сделав пару глотков соленой воды, он выплюнул изо рта воду.

— Ты был прав. На вкус — дерьмо.

— Согласен! — Иван засмеялся. — Уж ты-то знаешь, каково дерьмо на вкус.

— Да пошел ты, — Ян снял с себя одежду, окунулся, смыл с лица и с тела фекалии. Потом он забрался на самый большой камень и стал стирать одежду.

В тот момент Ивану показалось, что камни на дне пришли в движение. И даже камень, на котором стоял Ян, стал приближаться к берегу. Сначала Аникеев списал это на усталость и жару, но, стерев пот с лица, протерев глаза и промочив лоб водой, он увидел, что камни и в самом деле движутся к берегу.

— Пошевеливайся! — закричал Иван.

— Что? — Ян обернулся. — Пока всё чисто, я не вижу никаких чудовищ.

— Камни... Они двигаются!

Один из лежащих на дне камней вдруг вылез на берег. Следом за ним поползли остальные камни. Ян тоже заметил это. Быстро натянув на себя мокрую одежду, он соскочил со своего камня. Перепрыгивая с камня на камень, он быстро оказался на берегу. С широко раскрытыми глазами, он смотрел, как камни выползают на берег и наступают на него и на Ивана. На самом деле это были и не камни вовсе, а существа с множеством глаз и лапок, пищащие на ходу и щелкающие множеством зубов, расположенных внутри широко растягивающихся пастей.

— Бежим! — закричал Иван, дергая Яна за мокрую сорочку.

— А-а-а! — заорал Ян и побежал по направлению к зеленой полоске леса, виднеющейся на горизонте.

Огибая выступы скалы, они бежали вперед, боясь оглянуться, слыша сзади приближающееся пощелкивание и писк, с ужасом понимая, что камни оказались гораздо проворнее, чем они думали. В страхе Ян бежал довольно-таки быстро. Иван отстал от него метров на пять. Он всё ещё держал в руке сумочку блондинки и не выкинул её. Внутреннее чутье подсказывало ему, что нельзя расстаться с тем, что они принесли из своего мира. Всё это может им здесь пригодиться.

Страх наделил Яна способностями олимпийского бегуна. Он летел, как пуля, несмотря на отнюдь не олимпийское телосложение. Аникеев боялся, что отстанет от Яна, и они затеряются в этом чуждом им мире. Но еще больше он боялся этих зубов в безразмерных ртах камней, которые могут с легкостью откусить и руку, и ногу, и голову.

Оглянувшись только раз, Иван увидел поток из сотен похожих на камни панцирей, нагоняющих его, запнулся и упал. С криком он тут же вскочил на ноги, ощутив, как острые зубы вцепились ему в штанину и порвали её.

Скалы остались позади. Иван с Яном бежали по открытой местности, покрытой густой, высокой травой. Ян убежал вперед метров на двадцать, но вдруг резко остановился. Нагнав его, Аникеев уже открыл было рот, чтобы сказать Яну, что они должны бежать, если хотят остаться живыми и невредимыми, но, сам резко встал, как вкопанный, тяжело дыша. Вдруг за спиной стало тихо. Исчезло всё: звук шороха множества ножек за спиной, писк и пощелкивание. Остался только еле слышный шорох травы.

Иван оглянулся. Живые камни были метрах в десяти от него. Они с ненавистью какое-то время смотрели на Яна и на Ивана, а потом вдруг развернулись и темным потоком быстро поползли назад по полоскам примятой травы. В то же мгновение из травы стали выскакивать покрытые рыжей шерстью хвостатые прямоходящие существа, отдаленно напоминающие кошек. На их руках и ногах было по четыре пальца. Из пальцев на руках росли длинные острые когти, на ногах когтей вообще не было. Они двигались быстро и ловко, в траве их пряталось несметное полчище.

"Люди-кошки", как окрестил их про себя Иван, прыгали на живые камни, ловко переворачиваяих. Будучи перевернутыми, камни оказывались абсолютно беззащитными. Они дергали лапками и громко пищали, в то время, как люди-кошки вспарывали их белые животы, вываливали на траву внутренности и с аппетитом поглощали их. Ни один из "камней", преследующих Ивана и Яна, не ушел далеко. Почти все были перевернуты и быстро съедены. На Ивана и его спутника люди-кошки не обращали никакого внимания. Они урчали от удовольствия и смачно чавкали, оставляя от живых камней лишь панцири да лапки.

— Мне пришла в голову оригинальная мысль, — прошептал Иван стоящему рядом с ним Яну. — Мы сейчас поймаем одну из этих тварей и сделаем из неё шашлык.

— Шутишь? — спросил Ян.

— Я реально голоден, — ответил Иван.

Он посмотрел на то, как "кошки" отсекают путь к отступлению "камням", побежал туда, где образовался "затор" из живых камней. Не без труда, но все же Ивану удалось перевернуть кверху брюхом одно из животных.

— У нас ведь нет когтей, — сказал Ян, подбежавший сзади. — Чем мы его будем резать?

— Спокойно, — порывшись в сумочке блондинки, Иван извлек из неё косметичку, в которой было множество приспособлений для обработки ногтей. Аникеев доставал из косметички все блестящие инструменты, по очереди стал втыкать их в брюхо "камня", пока один из них не вспорол белую колышущуюся плоть и не явил взору Ивана и Яна внутренности. Даже не будучи знатоком медицины и биологии, Иван сразу увидел часто бьющееся темно-красное сердце под решеткой ребер. Через зазор между ребрами он вонзил в сердце пилку для ногтей. "Камень" тут же перестал пищать и дергать лапками. — Учись, студент!

— Я эту гадость есть не буду! — Ян покачал головой. — Лучше с голоду сдохнуть.

— Ничего ты в этом не понимаешь, — используя всевозможные инструменты из косметички, Иван отделил мягкую плоть от панциря, вывалил всё это в траву, потом наполнил панцирь сухой травой и поджег её, используя дешевую китайскую зажигалку блондинки.

Когда костер, потрескивая, стал разгораться, люди-кошки оторвались от своей трапезы и стали прятаться в траве.

— Ваня, ты — гений! — закричал Ян. — Я-то забыл про зажигалку, думал, что ты мне предложишь сырое мясо жрать.

— Я знаю, что я — гений, -Аникеев усмехнулся. — Даже котяры попрятались от моей гениальности. Слушай, Яник! Полазь тут в округе, но далеко от меня не уходи...

— Зачем?

— Поищи тонкие ветки, прутья.

— А березовые поленья не поискать? — Ян улыбнулся.

— Поищи, — Иван кивнул головой. — Только не уходи далеко, ладно! И если что — кричи!

— Окей! — Ян скрылся в высокой траве.

Иван остался сидеть у костра, подкидывая в него сухую траву и осмысливая то, что с ним сегодня произошло. Всё это было похоже на сон, только вот сны такими реальными не бывают. Проснувшись, всегда можно избавиться даже от самого страшного сновидения. А тут ведь не проснешься. Что из себя представляет этот чертов лабиринт? Очередное изобретение ученых или военных? Машина для перемещения в пространстве? Получается, что люди, попавшие в лабиринт — подопытные кролики. Но разве это справедливо? Конечно, нет!

Иван ругнулся матерно, сплюнул в костер. Начинало темнеть. На небе стали появляться звезды, образующие созвездия, которых Иван раньше, в обычной своей жизни, не видел. Луны не было. Костер был единственным источником освещения.

— Ян! — крикнул он в темноту.

— Уже иду! — послышался приближающийся голос.

— Быстрее шевели батонами! Уже темнеет.

Над травой показалась гора веток, палок. Под ней был сгорбившийся Ян. Кряхтя, он тащил всю эту гору на полусогнутых ногах. Подойдя к костру, он свалил всю эту кучу на землю, вытер пот со лба. С него тут же спали брюки, явив Ивану семейные трусы с сердечками. Оказалось, что всю эту кучу дров Иван перетянул своими подтяжками. Среди веток и прутьев оказались рога не известных Ивану животных — полутораметровые, крепкие. Рога в огне не горели, но их было удобно использовать для помешивания углей. Внутренности живого камня, которые хоть отдаленно, но напоминали мясо, Иван нанизывал на тонкие прутики, как на шампуры.

Пусть не скоро, но Ивану с Яном удалось поесть жареного мяса, которое по вкусу больше напоминало рыбу.

— Хочешь черники? — спросил Ян, протягивая Ивану горсть черных ягод, очень сильно похожих на чернику.

— Нет, спасибо, — ответил Аникеев. — И тебе не советую. Это же не наша планета, не Россия и не Белоруссия. Тут нельзя есть всё, что на глаза попадается.

— Да брось ты, Ваня, — Ян отправил несколько ягод себе в рот, прожевал. — Я-то знаю, что это — черника. Я её в траве нашел. Угощайся! — Ян достал из кармана сорочки и положил перед собой кулек, свернутый из широких листьев какого-то растения. Кулек был до верху наполнен черными ягодами.

— Да не ешь ты это, Яник! — Аникеев протянул руку к кульку, чтобы выкинуть ягоды, но Ян ударил его по протянутой руке.

— Это моя добыча, — он улыбнулся, отправив себе в рот еще одну горсть ягод.

— Ну, потом не говори, что я тебя не предупреждал, — вздохнул Иван. — Ты — человек взрослый...

Оглянувшись по сторонам, он увидел сотни пар глаз, горящих желтым светом в темноте и людей-кошек, заворожено смотрящих на догорающие угли и нюхающих своими небольшими кошачьими носами воздух. Ян тоже их заметил.

— Если хотите — присоединяйтесь, подсаживайтесь к нашему огоньку, — крикнул им Ян, но кошки не сдвинулись с места.

— Ну, не хотите — как хотите, — крикнул им Аникеев.

— Угу, — Ян отправил в рот очередную порцию черники.

Иван с Яном легли напротив друг друга. Их разделял только костер, разведенный в панцире неведомого науке существа. Аникеев подстелил под себя пиджак. Ян сделал подстилку из травы. Температура воздуха резко падала, поэтому пленникам лабиринта приходилось ближе придвигаться к костру и подкидывать в него сухую траву и ветки, которые принес Ян. Мужчины не могли заснуть. Их постоянно тревожили звуки, раздающиеся вокруг них и усиливающийся холод.

Посмотрев по сторонам, Иван увидел не только глаза и силуэты людей-кошек, но и другие тени и другие глаза, размеры которых говорили о том, что это отнюдь не полутораметровые люди-кошки, а животные, гораздо больших размеров, смотрящие на гостей с Земли с враждебностью, но не решающиеся подойти ближе из-за ярко горящего костра.

Периодически стаи больших желтых глаз приближались. Слышался топот, десятков, а то и сотен ног. Но, стоило лишь Аникееву или Яну подкинуть веток или травы в костер, желтые глаза прятались в траве с угрожающим рычанием. Заснуть в таких условиях было невозможно, хотя Ивану спать очень хотелось.

— Яник, — Аникеев подкинул пару сухих прутиков в костер. Лицо его спутника ненадолго озарилось красным цветом. Глядя на Яна, Иван подумал, что в свете костра он почему-то смотрится полнее, чем при солнечном свете. При таком освещении у него было круглое лицо, пивной живот. В тот момент он выглядел так, будто поправился килограммов на пятьдесят. Аникеев всё это списал на игру света и теней, а еще на атмосферу планеты, на которой они оказались.

— Что? — Ян приподнялся на подстилке. Он действительно был похож на толстяка.

— Расскажи чего-нибудь о себе, — предложил Иван. — Мы по уши в этом дерьме, а так друг о друге ничего и не знаем.

— Ну, — Ян задумался, — Моя мать всю жизнь проработала на заводе бухгалтером. Отец до пенсии работал на том же заводе инженером. Сейчас я работаю там же инженером. Закончил-то я белорусский политехнический институт...

— Ты не это мне расскажи, — Иван улыбнулся, повернувшись на бок и подложив согнутую в локте руку под голову. — Ты мне расскажи, как ты познакомился с Олей?

— С Олей? — медленно, растягивая слова, проговорил Ян. — Всё было просто. Нас познакомили родители. Они дружат, чуть ли не со школьной скамьи. Родители Оли тоже когда-то работали инженерами на заводах, но сейчас занимаются торговлей.

— Понятно, — Аникеев кивнул головой. — Она — единственная, избалованная доченька. Потеряв надежду когда-либо выдать Олю замуж, они нашли тебя.

— Ну, зачем ты так? — Ян насупился. — Зачем сразу всё опоганивать? У на любовь... Была до сегодняшнего дня.

— Ну-ну, — Иван кинул в костер еще один пучок травы.

— Что "ну-ну"? Ты про себя-то расскажи!

— Я... — Иван мечтательно посмотрел на звезды, перевел взгляд на Яна. — Слышь, чувак, а ты нормально себя чувствуешь? Ты мне кажешься толстым и раздутым.

— Я в порядке, — Ян поправил сорочку на вывалившемся из штанов животе. — Ты уходишь от темы!

— Я закончил колледж. Потом служил в армии. После армии устроился работать в ГАИ, откуда меня выперли...

— За взятки? — оживился Ян.

— Нет, — отрезал Аникеев. — Взяток я как раз не брал... Не успел. Едва закончив учебу, я умудрился остановить чувака в жопину обколотого. Он был без прав, но зато с большими связями. Оказалось, что это сынуля одного из челябинских чиновников. Уже на следующий день меня вызвал на ковер мой начальник, напихал мне полную жопу люлей, после чего меня выперли из ГИБДД.

— Вот это да!

— Я тоже так считал, — Иван хохотнул, глядя на пламя костра. — Но потом меня с удовольствием взяли в Челябинвестбанк, где я уже не первый год занимаюсь дебеторкой...

— Чем?

— Должниками я занимаюсь. Езжу по дебилам, которые взяли у нас кредит и не хотят отдавать...

— А-а-а! Понятно! — Ян понимающе кивнул головой. — И как? Нравится?

— Лучше бы я брал взятки в ГИПБДД, — ответил Иван. — С тех пор, как я работаю в банке, я ненавижу всех заемщиков. Мне уже кажется, что за кредитом в Челябинвестбанк приходят только конченные придурки. Во всяком случае, должники банка такими и являются...

— А что тебя занесло в Белоруссию?

— Так ведь дед оставил мне там квартиру. Я её сдаю Назиру Магомеду Оглы, который исправно платит мне за неё деньги. Раз в год он уезжает к себе на родину, в Азербайджан. В это самое время я приезжаю в республику Беларусь, живу там, клею девочек.

— Секс-вояж? — спросил Ян откуда-то издалека, с противоположной стороны. Его образ расплывался и рябил в дымке костра. Он казался Ивану уже не просто толстым, а огромным.

— Нет, — ответил Аникеев. — Я должен жениться на белоруске!

— Что? — Ян прыснул в пухлый кулак.

— Такова воля предков. Таково мое мнение. Я должен жениться на белоруске!

— Ну, давай-давай! — Ян отвернулся от костра, подставив ему свою ставшую вдруг широкой спину.

— Ты мне кажешься жирным, — вырвалось у Аникеева.

— Ты мне просто завидуешь, — пробормотал Ян, с громким треском испортив воздух. Пламя костра в тот момент заколыхалось.

— Фу, вонючка! — Иван тоже отвернулся от костра.

Все звуки вокруг него вдруг стихли. Он перестал слышать шаги существ, бродящих вокруг них, шум ветра и треск крыльев больших насекомых, которые, пока было светло, периодически проносились над головами гостей из лабиринта. Даже храп Яна не помешал Аникееву погрузиться в глубокий сон без каких-либо сновидений. И ему было всё равно, что сделают с ним существа, бродящие вокруг. "Будь, что будет, — думал он сквозь сон. — Пусть Яник шустрит, а я не встану".

Пару раз за ночь Иван все же просыпался от того, что сильно мерз. Кинув в костер сухих веток или пучок сухой травы, он согревался и опять засыпал. Храп Яна превращался в рычание, потом — в стоны. Но Иван уже на эти звуки не реагировал. В какой-то момент сон пригвоздил его намертво к земле, и он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.

Глава 4. Чирк

Иван проснулся от того, что его трясло от холода. Его зубы отбивали мелкую барабанную дробь.

— Ян, — пробормотал Аникеев, прячась под пиджак, как улитка прячется под панцирь. — Подкинь чего-нибудь в костер!

А в ответ — тишина. Тут-то Иван вспомнил ночные храпы Яна. Раз он не храпит, это значит, что он проснулся или... Или что?

— Ян! — закричал Иван, вскакивая и глядя по сторонам. От костра остались только угольки. То, что лежало за костром, внешне не было похоже на Яна. Это было бесформенное, раздувшееся и почерневшее тело. Одежда на нем порвалась, так как ткань не смогла сдерживать натиск разросшейся плоти. Рядом с распухшей до безобразия темной рукой лежал начавший желтеть кулек из листьев, в котором все еще были черные ягоды. Иван понял, что Ян распух и умер, отравившись этой местной черникой. От неё же его тело раздулось и почернело. От этой же отравы у Яна полопались глаза и растеклись по щекам, как две большие кровавые слезы. Его рот с неестественно большими, распухшими губами был перекошен. Было видно, что Ян умирал в страшных муках. И он действительно стонал ночью, а не храпел.

Ян лежал неподвижно, раскинув руки и глядя в небо слепыми глазами. Аникеев же ругал себя последними словами. Он не понимал, почему он видел, что Ян раздувается и не отобрал у него эту чертову чернику? Почему не забил тревогу? Он ведь видел, что его товарищ раздувается. Почему он изначально не запретил Яну есть эти ягоды? В голове крутилось множество "почему", от которых Аникеев не знал, как избавиться.

Подойдя к телу Яна поближе, он поднял с земли его очки, с треснувшим по диагонали стеклом, положил их в сумочку блондинки.

— Ян, — тихо позвал Иван в надежде, что тело шевельнется. Но оно было неподвижным, и только еле слышный стрекот и слабый шум ветра нарушали тишину.

Присмотревшись, Аникеев понял, что было источником стрекота. Этот звук издавали пауки, размером с сибирского кота, которые выбрались из-под тела и уставились на Ивана множеством своих глаз, угрожающе шевеля передними лапками.

— Кыш! Кыш! — Иван попытался отогнать пауков, но они сами стали наступать на Ивана. Их было уже не меньше десяти, а из-под тела Яна выползали всё новые и новые пауки.

Иван взял в руки панцирь живого краба, вытряхнул из него угли и уже хотел запустить панцирем в пауков, но они вдруг остановились, вернулись к телу Яна и принялись быстро бегать по нему туда-сюда, опутывая паутиной. Через пять минут Ян был укрыт белым саваном, ещё через десять минут он превратился в большой белый кокон. По раздающимся чавкающим звукам Иван понял, что внутри кокона сейчас происходит паучье пиршество.

Иван стал медленно пятиться, потом развернулся, чтобы совсем уйти, но услышал какой-то шорох в траве и хруст. Раздвинув высокую траву, он увидел маленькое существо, похожее на хорька, с аппетитом поглощающее остатки вчерашней трапезы Ивана и Яна: внутренности живых камней, мелкие косточки. Услышав шум травы, "хорек" обернулся, поднялся на задние лапы и замер, вытянувшись во весь свой рост. Только сейчас Иван понял, что это и не хорек вовсе. Да, существо было покрыто густой шерстью цветом как у хорька, но на этом схожесть и заканчивалась. Покрытое шерстью существо являло собой переходную стадию от хорька к человеку. У странного существа было маленькое человеческое лицо. У него были руки и ноги с пятью пальцами, которые заканчивались маленькими ноготками. У "хорька" был небольшой пушистый хвост, который он поджал, когда их глаза встретились.

Некоторое время Иван и " хорек" рассматривали друг друга. Оба замерли.

— Чок-чок, — произнес зверек, подняв в приветственном жесте свою маленькую ручку.

— Приятного аппетита, — Аникеев кивнул головой. Он не знал, что это за существо, и что сулит встреча с ним. Но на всякий случай он решил обойти этого "хорька" стороной.

— Чок-чок, — опять повторило существо, обогнав Ивана, встав перед ним с вытянутыми вперед руками. Да, он был похож на примата, но что-то подсказывало Ивану, что перед ним не примат.

— Ну, и что тебе надо? — Иван нагнулся.

— Свирк, — существо, похожее на хорька, схватило Ивана за руку, жестом показало, что он должен идти за ним. Потом резко остановилось, прижав маленький указательный палец к губам, дало понять, что лучше не шуметь и не задавать лишних вопросов.

В ту же секунду на вытоптанном пятачке сошлись два огромных богомола. Они колотили друг друга передними конечностями, заканчивающимися большими когтями, пока один богомол не забил другого насмерть и не начал поедать его, начав с головы.

-Фу, как противно, — прошептал Иван.

Зверек дернул Аникеева за руку, показывая, что тот должен идти за ним. Периодически существо прижимало палец к губам, напоминая Ивану, что он должен молчать. "Хорек" вел его к лесу. Петляя, как зайцы, они шли не меньше двух часов, а лес всё не становился ближе. Солнце уже прогрело землю, и Аникееву стало жарко. Он снял с себя пиджак и повесил его на поясе, завязав рукава узлом.

Хорек с человеческим лицом что-то пропищал, кивнул головой. Попетляв немного в траве, он привел Ивана к зарослям кустов с широкими листьями, похожими на листья папоротника. На кустах росли большие сочные плоды, похожие на персики. Хорек показал знаком, что Иван может сорвать плод и съесть его. Подпрыгнув, он сам сорвал красный плод и стал вгрызаться в его мякоть. Иван сделал то же самое, чувствуя, как сок плода утоляет его жажду, а сладкая мякоть придает сил.

— Сик-сик, — произнес зверек, показывая пальцем на плоды. — Сик!

— Спасибо, — Иван кивнул головой. — Не знаю, что бы я без тебя делал.

Немного подкрепившись, они легли в тени кустов, полежали на зеленой травке. Всё это время Аникеев думал о живом существе, лежащем рядом с ним, прикрывшим глаза. Казалось, что зверек спокоен, но шевелящиеся острые ушки и двигающийся из стороны в сторону нос свидетельствовали о том, что "хорек" постоянно прислушается, нюхает воздух. Он держит ситуацию под контролем. Внезапно он открыл свои большие глаза, посмотрел на Ивана.

— Чирк, — зверек ткнул себя в грудь указательным пальцем.

— Иван, — Аникеев ткнул пальцем себя в грудь.

— Чиван, — получеловек-полузверек издал чирикающий звук, отдаленно напоминающий смех. — Чиван.

— Иван я, — Аникеев качнул головой. — Иван!

— Чиван! — повторил Чирк, ушки его повернулись назад. Он схватил Аникеева за руку, увлекая в заросли травы.

— Ик-сан! Ик!

Они быстро спрятались в траве. Где-то справа послышался шум, треск. Слегка раздвинув колосья неведомого злака, Аникеев увидел, как лохматые существа, похожие на волков, но крупнее их раза в три, гонят по полю стайку розовых, лишенных шерсти зверей.

Шерсть животных, напоминающих волков, была густой. На лапах у них было по четыре пальца с острыми когтями. Морды у них были, как у питбулей, с торчащими большими клыками, с которых капала белая тягучая слюна.

Их жертвы были одновременно похожи и на кроликов, и на декоративных собачек. Розовая кожа висела на них складками. Их длинные хвосты больше напоминали крысиные. Как бы розовые зверьки не старались петлять, лохматые волки всё равно хватали их, разрывали на куски и тут же пожирали. Воздух наполнился утробным мычанием волков и блеянием розовых кроликов. Некоторые кролики, поняв, что от волков им не уйти, стали зарываться в землю. Раскидывая во все стороны комья грунта и траву. Кое-кому из них всё же удалось спастись. Остальных волки хватали за хвосты, подкидывали в воздух. Розовые кролики, описав в воздухе дугу, падали в широко раскрытые зубастые пасти волков.

Волчья трапеза продолжалась недолго. Расправившись с кроликами, не успевшими зарыться в землю, волки, фыркая и нюхая воздух, скрылись в траве, побежав по направлению к лесу.

— Ф-фу! — Иван облегченно выдохнул. — Ну и твари.

— Ц! — Чирк погрозил Ивану пальцем, потом приложил ладони к ушам. — Цвари уца.

— Ты хочешь сказать, что у них острый слух, и они могут вернуться? — Аникеев, как мог, жестикулировал, стараясь донести свою мысль до сознания Чирка, но при этом старался не шуметь.

Чирк кивнул головой, опять взял Аникеева за руку. Пригибаясь, они продолжили путь в сторону леса. Несколько раз они останавливались и замирали на месте, стараясь не дышать. В эти моменты они были свидетелями удачной и не очень удачной охоты всевозможных животных. Одни из них напоминали насекомых, другие — грызунов, третьи — птиц с огромными клювами, передвигающихся, как страусы, на мощных ногах. Разница между этими животными и земными была и в размерах, и во внешнем виде. Все они были очень не похожи на земных зверюшек, по которым Аникеев начал уже скучать.

В какой-то момент земля под ногами у Ивана и Чирка разверзлась. Из большой дыры появилась плоская черная голова с маленькими глазами, с большими наростами, похожими на рога. Вслед за головой из земли стало вылазить толстое тело, покрытое чешуей. Это была огромная змея. Она была настолько большой, что каждая чешуйка на её гибком темном теле была размером с голову Аникеева. Змея ползла вперед, её длинный раздвоенный язык изучал окружающую среду, то высовываясь из приоткрытого большого рта, то прячась в нем.

— Фит-фит! — Чирк махнул рукой и в мгновение ока оказался на спине змеи, вцепившись ручонками в чешую.

— Ага! — Иван тоже запрыгнул на змею, схватился за чешую, но чуть не свалился, когда чешуйки оторвались и остались в руках Аникеева. Тогда он просто распластался на спине змеи, раскинув в разные стороны руки и ноги, боясь шевельнуться, лишь бы не соскользнуть со скользкой холодной змеи.

Чирк посмотрел на Ивана и поднял вверх большой палец левой руки, показывая, что всё хорошо. Иван кивнул головой в ответ, натянуто улыбнулся.

Змея, длина которого была не меньше ста метров, извиваясь, понесла Аникеева и Чирка в сторону леса, как скоростной экспресс. Её скорость была довольно-таки приличной.

— Чирк, ты — молодец! — Иван улыбнулся и тоже поднял вверх большой палец руки.

— Олодес, — повторил Чирк, улыбнувшись и показав Ивану два ряда мелких, но острых зубов.

— А ты уверен, что нам нужно именно в лес? — спросил Аникеев, указав рукой на быстро приближающуюся и увеличивающуюся полоску леса. — Там может быть опасно. Может, останемся в поле.

— Ес-ес! — Чирк уверенно кивнул головой. — Ес.

— Ну, в лес, так в лес, — пробормотал Аникеев.

Ему было страшно у безобидного на вид моря. Он всего пугался в поле. О том, что его может ожидать в лесу, он мог только догадываться. Но ни одним мускулом лица не выдал своего беспокойства. Ему не хотелось, чтобы малыш Чирк подумал, что он чего-то боится.

Глава 5. Лес

Чем быстрее приближался лес — тем страшнее становилось Аникееву. Деревья в лесу были выше небоскребов. Между ними ходили большие ящеры и щипали листву. Таких монстров Иван не видел даже в фантастических фильмах и не мог представить, что где-то ещё могут жить такие гиганты.

Над деревьями кружило существо, похожее на птеродактиля. Внезапно из крон деревьев высунулись большие зеленые щупальца. Они обвили птеродактиля. Тот успел только издать каркающий звук и затерялся в зелени листвы.

-Нихрена себе! — закричал Иван. — Чирк, ты это видел?

Хорек захихикал, приложив кулачок ко рту, махнул рукой, что могло означать только одно: спрыгивай!

— Фит! Фит!

— Да ты что? Тут такая скорость... Пусть змея притормозит.

Но змея и не думала останавливаться. Приблизившись к лесу, она стала ещё больше ускоряться.

— Фит сихи, — крикнул Чирк и спрыгнул.

Иван тоже хотел спрыгнуть, но, когда змея в очередной раз изогнулась, потерял равновесие и скатился на землю. Он упал в траву и долго смотрел, как толстый хвост змеи скрывается между стволами деревьев.

— Вот это да!

— Чиван! — Чирк подскочил к Аникееву, ощупывая его голову и плечи. — Ит хич? Хич?

— Да всё со мной нормально, — ответил Аникеев. Он уже понял, что для того, чтобы общаться с Чирком, не нужно знать его язык. По интонации и по поведению можно всё понять. — Куда идти дальше? Покажи...

Хорек махнул рукой, давая понять, что нужно следовать за ним. Он стал углубляться в заросли высокой травы, пригибаясь и принюхиваясь. Так они дошли до леса, встретившего путников прохладой и гаммой звуков, которые Иван мог слышать на Земле, но они были немного другими. Здесь слышалось и отдаленное рычание, и чириканье, и свист, и треск, и тихое гудение.

— Сап! — Чирк остановился, подняв руку.

Тут же Иван увидел, как грибы на тонких ножках пробираются сквозь траву, попискивая на ходу. Судя по внешнему виду, это были переростки-шампиньоны. Когда они прошли, Чирк подал знак "можно идти дальше".

Они осторожно пошли, прокладывая себе путь сквозь заросли неведомых растений. Одно из них обвило шею и руки Аникеева и стало тащить к утолщению на толстом стволе, похожем на грушу. Ствол раскрылся, и Иван увидел длинные острые зубы в темном чреве ствола.

— Нет! — крикнул он, отбиваясь от цепких подвижных прутьев.

— Нет! — отчетливо выкрикнул Чирк. Он тут же поднял с земли длинную палку и начал бить ею по прутьям и по стволу дерева. Прутья тут же спрятались в грушевидном наросте, зубастая пасть захлопнулась.

— Фу, — выдохнул Иван, растирая рукой горло и шею. — Еще б немного, и я...

— Хак! — кивнул головой Чирк. — Бума хак.

— Согласен. Это был бы конец.

Они ещё долго продирались сквозь заросли. По дороге им постоянно попадались странные существа, которых Иван никогда раньше не видел. Он даже представить не мог, что такие существуют: зеленые медузы с множеством конечностей, по краям тел которых росло множество глаз, насекомые разных форм и размеров. Особенно досаждали Ивану комары размером с кулак и мухи размером с кошку. Они постоянно вились над Аникеевым, пытаясь укусить. Двум комарам это почти удалось. Иван оглушил их сумочкой блондинки и раздавил ногой, когда они упали на землю. Гигантские жуки постоянно нападали из-под земли. Если бы ни Чирк, который ловко орудовал палкой, Аникеев сто раз мог бы остаться без ног.

— Оч!— шипел хорек на Ивана после каждого нападения на него, что сверху, что снизу. При этом Чирк показывал указательным и средним пальцами на глаза.

— Да смотрю я, смотрю, — в оправдание говорил Иван. — Эти твари нападают так неожиданно...

Внезапно откуда-то из зеленой кроны дерева вылетел ящер, покрытый перьями, с ядовито-желтым гребнем на голове. Сбив с ног Ивана ударом когтистых лап в грудь. Он схватил Чирка и попытался набрать высоту. К счастью, Чирк весил больше веса, который ящер мог унести. И, пока он завис в воздухе, Иван подхватил палку, которую выронил хорек и принялся бить ящера по спине и по голове, матерно ругаясь при этом. Ящер выпустил из лап Чирка, развернулся и стал нападать на Ивана, пытаясь вцепиться когтями в глаза Аникеева. Иван ловко увернулся и со всего размаха ещё раз ударил ящера по голове. Тот сложил крылья и рухнул на землю. Добив его несколькими ударами, Аникеев посмотрел на Чирка.

— Его можно съесть?

— Нет! — хорек засмеялся и стал демонстративно отплевываться. — Щика, нет, щика!

— Значит, и на вид, и на вкус он — говно? Да?

— Да, омно! — Чирк закивал головой. — Щика.

— Ты сам-то цел? — Иван осмотрел шкуру хорька.

— Да, — ответил Чик.

— Будем считать, что мы квиты, — Иван подмигнул Чирку.

— Да, — хорек моргнул двумя глазами, поднялся на ноги. — Мо! Фит-фит!

— Да подожди ты! Может, отдохнем и перекусим? Ты можешь найти что-нибудь съедобное?

— Да, — ответил Чирк и тут же вскарабкался на высокое дерево с гладким стволом, на вершине которого росли зеленые плоды, размером с небольшую дыню. — Хок! Чиван хок!

— Ты кидай, а я уж соберу их, — Аникеев отвернулся, справил малую нужду, потом прислонился к дереву, обвитому, как ему показалось, лианами и глядя на то, как хорек отрывает плоды от веток и кидает их вниз. Скинув несколько плодов, Чирк стал спускаться.

Лианы вдруг зашевелились, пришли в движение. Они обвили руки, ноги Ивана и пригвоздили его к толстому стволу дерева. Аникеев закричал. Глядя на то, что он поначалу принял за лианы, он понял, что это не лианы, а какие-то черви, покрытые слизью. Они свесились с веток дерева, отрыли рты, окаймленные острыми зубами. Черви всё сильнее сжимали свои кольца вокруг Аникеева, приближая к нему зубастые пасти, сжимая свои холодные объятия, источая запах гнили. Закричав, Иван дернулся, высвободил руки. Быстрым движением он открыл сумочку, достал из неё флакон с духами и распылил духи в воздухе. Через пару секунд, показавшимися Аникееву вечностью, давление в районе грудной клетки и живота исчезло. Черви спрятались в большом дупле дерева, больше похожем на пещеру, будто их и не было.

— Ог? — спросил подоспевший с палкой в руках Чирк.

— Уже всё нормально, — ответил Иван, показывая хорьку флакон с духами. Он был уже на половину пустой, хотя Аникеев помнил, что, когда он извлек флакон из сумочки в первый раз, тот был почти полный. — Вот, чем можно отражать атаки этих тварей.

Ю! — хорек издал возглас удивления. — Кама тси?

Распылив струю духов, Чирк долго принюхивался, прикрыв глаза. Потом он открыл глаза и сказал только одно слово: "Омно".

— Ты даже не представляешь, сколько это говно стоит! — Иван укоризненно покачал головой, выхватил из руки Чирка флакон и убрал в сумку. — Это ж французские духи. Они стоят больше, чем коньяк. Наши женщины ими пользуются, чтобы хорошо пахнуть...

— Омно, — повторил Чирк, сморщив нос. — Кахарба!

— Ничего ты в этом не понимаешь. Эти духи уже дважды мне спасли жизнь на этой долбаной планете. Кстати, как она называется?

— Нет, — ответил Чирк, пожав плечами. — Ать на карб.

— Понятно. Значит, ты тоже тут гость?

— Да, — хорек кивнул головой. — Ость.

— И ты тоже пришел сюда через лабиринт? Через много коридоров? — Иван прочертил в воздухе пересекающиеся линии, изобразив лабиринт.

Чирк ничего не ответил. Взяв в руки зеленый плод, он стал вгрызаться в него . Зеленый сок потек по его подбородку, капая на покрытый темной шерстью живот.

Иван тоже взял в руки плод, откусил.

— По вкусу напоминает земной грейпфрут.

— Да, — хорек кивнул. — Ейфут.

— Можно подумать, что ты знаешь, какой грейпфрут на вкус, — Аникеев усмехнулся.

— Да, — Чирк снова кивнул.

— Ты не шутишь?

— Нет!

Подкрепившись, они продолжили свой путь. Три оставшихся плода Иван запихнул в дамскую сумочку, удивляясь, как в неё может влезть так много вещей.

Аникеев уже не сомневался в том, что его встреча с Чирком была не случайной. Им обоим нужно было найти вход в лабиринт. Но почему каким-то силам было нужно, чтобы они встретились в это время и на этой планете? Почему они не погибли, как остальные, кто в то проклятое утро вошел с Иваном в лабиринт? Иван не мог найти ответы на свои вопросы. Он понимал, что здесь они не просто так, не случайно. Быть может, они найдут вход в лабиринт, когда что-то сделают или что-то сообща найдут.

"...то, что вы найдете в лабиринте, вы должны будете отдать мне", — всплыли в памяти слова мужика в плаще из кожи.

— Как ты думаешь, что мы тут должны найти? — обратился Иван к хорьку, кряхтя и пролезая под поваленным деревом.

— Нет, — Чирк пожал плечами. — Ать ен косс.

— Понятно.

Взобравшись на пригорок, Иван заметил какой-то объект, обросший растениями. Приглядевшись, Аникеев смог разглядеть обломки автомобиля. Сначала он подумал, что зрение его обманывает. Откуда тут взяться машине, если нет дорог?

— Какого хрена тут делает тачка? — произнес Аникеев, палкой очищая обломки от вьющихся зеленых растений. Поняв, что это всего лишь растения, а не животные, он продолжил расчистку автомобиля руками.

— Ать ен косс, — повторил хорек свою фразу, которую Иван для себя перевел, как "не знаю".

— Не уж-то он тоже попал сюда через лабиринт?

— Ен косс!

Очистив автомобиль, Аникеев отошел на пару шагов назад, скрестил руки на груди.

Перед ним стояла "Победа" серого цвета, упершаяся в ствол дерева. Перед автомобиля был немного помят, но в целом "Победа" выглядела так, будто только недавно сошла с конвейера. Стекла были разбиты. На дверях и капоте виднелись бурые пятна засохшей крови. За рулем сидел скелет в рубашке и в фетровой шляпе. Пустые глазницы смотрели на Аникеева. Казалось, что покойничек улыбается Ивану.

— Этот мир полон загадок, — Иван открыл дверь машины. Скелет водителя вывалился из салона. Шляпа свалилась с белого черепа, подкатилась к ногам Аникеева. — В других обстоятельствах я бы брезгливо поморщился и прошел мимо, а сейчас что-то мне подсказывает, что мимо проходить нельзя!

— Да! — Чирк вильнул хвостом. — Незя!

— Рад, что ты меня понимаешь! — Иван отряхнул шляпу, водрузил её себе на голову. — Как? Мне идет?

— Да! — Чирк одобрительно кивнул. — Идет!

Аникеев засмеялся, залез в салон, начал обыскивать его, пытаясь найти хоть что-то, что могло бы помочь ему и его лохматому спутнику выжить на этой чуждой им планете. В бардачке он нашел разбитый ручной фонарь и перочинный нож. Фонарь Иван кинул на пассажирское сиденье, а нож спрятал в карман брюк. На заднем сидении стояла корзина с продуктами, которые со временем превратились в большой кокон плесени. Рядом с корзиной лежал рюкзак. Увидев его, Чирк заскочил в салон, принялся оживленно жестикулировать.

— Фит фи! — Чирк показывал рукой на рюкзак. — Фи!

— Не беги впереди паровоза, — произнес Иван, тыкая рюкзак палкой. — Вдруг там спрятался кто-нибудь из местной фауны.

Потыкав палкой и поняв, что, кроме чего-то мягкого, в рюкзаке ничего нет, Иван открыл его и высыпал на сидение одежду, которую, как ему показалось, могли носить только в сороковых — пятидесятых годах прошлого века: старомодные мужские рубашки, кофта, женский свитер. То, что свитер был женским, Иван понял по слабому запаху духов и по тому, что свитер был сильно растянут в области груди. Ещё там были детские вещи. Иван засунул вещи, которые, по его мнению, могли ему пригодиться, в рюкзак. Детскую одежду Иван хотел оставить в машине, чтобы не тащить с собой ничего лишнего, но Чирк вцепился с горящими глазами в кучку детских вещей, натянул на себя рубашечку, лихо справившись с пуговицами. Остальное он тоже внимательно рассмотрел и убрал в рюкзак. Долго смотрел на шорты, потом пальцем указал на перочинный нож, оттопыривающий карман брюк Аникеева.

— Ер ка лас!

— Возьми, — Иван раскрыл нож, протянул его Чирку. — Только будь осторожен, не порежься.

Чирк выхватил из его руки нож, прорезал дырку в шортах, в нижней их части. Потом он натянул на себя шорты, пропустив через дыру хвост.

— Как? — спроси он, несколько раз вильнув хвостом.

— Неплохо, — Аникеев улыбнулся. — Ладно, пошли дальше. Что-то у меня нет желания здесь больше оставаться. Здесь воняет смертью.

— Да, — согласился Чирк. — Казам.

Иван вытряхнул в рюкзак всё содержимое дамской сумки, саму сумку оставил на сидении, рядом с корзиной. Рюкзак он повесил за лямки на плечо и вышел из машины. Чирк выпрыгнул за ним, осторожно прикрыв за собой дверь.

— Слушай, а зачем тебе одежда? — Аникеев указал пальцем на рубашку и на шорты Чирка. — Ты же волосатый. Ты и мерзнуть не должен. — Зачем тебе всё это?

— Фет, — Чирк обнял свои плечи руками, пошевелил пальцами, постучал зубами, изображая холод.

— А шерсть?

Чирк показал рукой на шерсть, виднеющуюся в разрезе рубашки, свел вместе большой и указательный пальцы правой руки, потом стал их разводить в стороны. — Ик ать фет сог гама.

— Когда ты мерзнешь, шерсть растет?

— Да, — Чирк кивнул. — Им го... — он оторвал пучок шерсти, пустил её по ветру.

— Ты обрастаешь шерстью, когда мерзнешь, а потом шерсть слазит с тебя?

— Да.

— Вот это да! — Иван оторвал от руки Чирка пучок шерсти, подержал на ладони, сдул его. — Неплохо вы приспосабливаетесь.

В ответ Чирк развел руки и пожал плечиками. Он принюхивался к воздуху, потом отошел метров на десять от машины.

— Чиван, — он позвал Аникеева, махнув рукой.

— Что? — Иван подошел к нему, нагнулся.

Чирк показал Аникееву три человеческих черепа, лежащих в траве. Один большой и, судя по обрывкам одежды и прилипшим к нему длинным волосам, принадлежал когда-то женщине. Два других черепа были явно детскими. На всех черепах виднелись дыры, словно их кто-то прокусил. Кости были разбросаны в радиусе десяти метров.

— Как? — тихо спросил Чирк, указав рукой сначала на машину, потом на кости

— Ой, не знаю, — честно ответил Иван. — О том, что здесь произошло, можно только догадываться. Пошли отсюда, а?

— Да, — согласился Чирк. — Пошли.

— Веди меня, Сусанин, — Иван по-дружески похлопал зверька по спине, и они стали спускаться с пригорка.

В самом низу была небольшая поляна. В центре её, у ствола поваленного дерева, рогатое существо, похожее на оленя, щипало травку. Ствол дерева был очень толстым в обхвате и был полым внутри.

"Олень" шевельнул длинными ушами, обернулся. Иван в тот момент понял, что даже это — обман. Никакой это не олень. Длинные ноги этого животного заканчивались не копытами, а тремя короткими толстыми пальцами. Вместо носа у него был небольшой хобот, а глаза, как у улитки, были на тонких ниточках и смотрели в разные стороны, вне зависимости друг от друга. Глядя на этого зверя, Аникеев подумал, что земные олени гораздо симпатичнее.

Один глаз животного скользнул по Аникееву с Чирком, второй уставился в траву. Иван с хорьком замерли. Поняв, что эти два двуногих не представляют для него опасности, "олень" продолжил щипать травку. И только его глаза — то один, то второй — периодически смотрели на путников. Когда Аникеев уже собирался сказать Чирку, что лучше обойти оленя стороной и не рисковать, из ствола поваленного дерева выскочило существо, очень похожее на крокодила. Только у него морда была короче, чем у крокодилов и хвост был небольшим. Зато лапы у него были длинные и мускулистые. Темно-зеленая тварь схватила псевдо-оленя за шею и поволокла внутрь большого ствола. Послышался треск шейных позвонков. "Олень" издал трубный звук и замолчал. Из темноты ствола раздалось грозное рычание.

— Пойдем отсюда, — шепотом предложил Иван.

— Да, — согласился Чирк.

Сделав полукруг, они обошли злосчастную поляну и направились дальше. Аникеев не знал, сколько они шли. Часов у него не было, а оба мобильных телефона — его и блондинки, разрядились и показывали только темный экран. Иван заметил, что начало темнеть.

— Здесь рано темнеет, — сказал он Чирку. — Нужно бы подумать о ночлеге.

— Да, — Чирк стал принюхиваться. — Як!

— Что там? — не понял Аникеев.

— Пошли!

Они подошли к длинному тонкому стволу высохшего дерева, раскинувшего в разные стороны свои тонкие, лишенные листьев ветви. На всякий случай Иван постучал по нему палкой.

— Фит! — Чирк стал толкать дерево своими ручонками. — Фит! Фит!

— Ты уверен, что сработает? Тут бы бензопилу...

— Кив!

— Ну, попробуем, — Аникеев уперся руками в ствол, стал толкать. Самое удивительное, что дерево поддалось и стало валиться на бок. Корни дерева с треском рвались.

— Да! — победно закричал Чирк, когда дерево оказалось на земле.

Из трещины в стволе стали вылезать большие красные жуки, желтые черви и полуметровые черные муравьи. Все они быстро исчезали в траве.

В стороне от поваленного дерева Аникеев заметил кучку больших орехов, лежащих под деревом, сильно похожим на пальму.

— Ух ты! — закричал Иван. — Орехи!

— Нет! — Чирк замахал руками. — Нет!

Зная, что на этой планете Чирк всегда прав, Аникеев ударил по орехам палкой. Тут же у орехов появились длинные лапки и головки с множеством глаз. Они стали превращаться в мохнатых пауков, которые быстро поползли по стволам деревьев и скрылись в их кронах. В тот момент Иван заметил тонкую, почти прозрачную паутину, которая подрагивала на ветру и была натянута между деревьями. В паутине виднелись останки больших бабочек и перья птиц.

— На Земле таких пауков не бывает, — Иван указал рукой на кроны деревьев, в которых спрятались пауки. — А что мы с поваленным деревом будем делать?

— Оч, — хорек поднял с земли палку, насобирал в траве сухих листьев, сухую траву, оторвал пласт коры от дерева, которое Аникеев мог бы назвать березой, если бы у дерева плоды не были похожи на кабачки, а листья были бы не такими большими.

Высыпав то, что удалось найти на небольшую выбоину в стволе дерева, Чирк принялся вращать между ладонями палочку. Сначала он это делал остервенело, высунув кончик языка, но быстро устал и протянул палочку Ивану.

— Фит!

— Ты бы сразу сказал, что нужен огонь! — Аникеев достал из рюкзака зажигалку блондинки, чиркнул колесиком. Язычки пламени вспыхнули и стали пожирать кучку листьев и травы, потом перекинулись на кору дерева.

— Вот это да! — закричал хорек, прыгая вокруг костерка, махая руками и радуясь, как ребенок. — Чиван, ты — кагу!

— Я знаю, что я — молодец. Ты бы сразу сказал мне, что хочешь дерево поджечь и не мучился. Кстати, как это дерево называется?

— Саб, — ответил Чирк.

Саб горел медленно, отдавая тепло и освещая огнем всё вокруг. На Земле Аникеев подобных деревьев никогда не видел.

Они съели по одному зеленому плоду, один оставили в рюкзаке и легли спать рядом с медленно горящим сабом. К тому времени уже стемнело. Сон быстро сморил Чирка, и он уснул на больших листьях местного растения, похожего на пальму, укрывшись детскими и женскими вещами, найденными в "Победе".

Иван лег на листья "амаки", укрывшись пиджаком. Иногда он смотрел по сторонам и видел горящие желтым светом глаза в темноте. Эти глаза его не пугали. Он знал, что какие бы животные ни прятались под пологом ночи, они никогда не подойдут к огню и не причинят ни ему, ни его другу никакого вреда.

Чирк с Иваном проснулись, когда вокруг щебетали птицы и стрекотали насекомые. Это многоголосье и разбудило их. Где-то за плотными зарослями деревьев слышались шаги какого-то животного. В отдалении послышалось рычание, а вслед за ним — жалобный писк.

— Кого-то сожрали, — произнес Аникеев, потягиваясь.

Рядом лежали дымящиеся угли — то, что осталось от саба. Окончательно проснувшись, Аникеев с Чирком умылись водой из изогнутого листа растения, каких точно нет на Земле, подкрепились зеленым плодом из рюкзака. Потом Чирк показал Аникееву траву, по вкусу напоминающую щавель. Нескольких таких травинок Ивану вполне хватило, чтобы почувствовать себя сытым. Собрав вещи, они пошли дальше, вглубь леса.

Так начался очередной день, из жизни заложников лабиринта. Этот день не очень отличался от семи последующих. Иван с Чирком углублялись всё дальше в лес. Они уже не обращали внимание на местную флору и фауну. Всё воспринималось, как само собой разумеющееся: гигантские ящеры, живые растения, огромные насекомые и всё прочее.

Поняв, что местной флоре и фауне противен запах духов блондинки, Иван вылил остатки флакончика на свою одежду и на одежду Чирка. Чирк сначала сопротивлялся, зажимал рукой нос, но потом привык. Ни животные, ни насекомые, ни плотоядные растения Ивана и Чирка больше не трогали. Запах духов их отпугивал.

Аникеев с Чирком шли вперед, ведомые лишь внутренним чутьем. Что-то им подсказывало, что нужно идти вперед, и они шли.

Сухой саб обеспечивал их огнем и теплом. Правда, иногда, чтобы найти нужное дерево, нужно было пройти километров десять по непроходимому лесу. Рано или поздно Иван с Чирком все равно находили нужное дерево.

Аникеев иногда думал: а что будет, если они не найдут саб? Их съедят животные? Они погибнут ночью от холода? Может, это и случилось бы, но Чирк всегда находил нужное дерево по запаху.

За то время, которое они провели вместе, Чирк научился вполне сносно говорить по-русски. Зато Ивану язык Чирка давался с трудом. Он знал отдельные слова, но не мог составить их в предложения. Чирк всегда начинал смеяться, когда Аникеев из уважения к нему пытался что-нибудь сказать на языке литсян. А ведь Чирк был именно литсянином, с планеты Литс. С того дня, когда они нашли одежду в "Победе", Чирк полностью сбросил волосяной покров и стал похож на худого ребенка лет трех-четырех. От человеческого ребенка он отличался только торчащим из дыры в шортах голым, тонким хвостом и морщинистым личиком.

— Каб тос мата, — сказал Иван, когда они с Чирком шли по тропе, протоптанной, судя по следам, каким-то крупным животным.

— Ты хочешь сказать, что у тебя что-то с задницей? — рот Чирка растянулся в улыбке.

— Нет, я хотел сказать, что погода сегодня хорошая, — щеки Аникеева покрылись румянцем.

— Кат мос тата, -Чирк поднял вверх указательный палец. — Сегодня хорошая погода.

— Ну, подумаешь, буквы местами переставил...

— Ш! — Чирк замер, прислушиваясь.

Впереди послышалось топанье, крики, хлопки.

— Прячься! — Чирк юркнул в кусты.

Глава 6. Встреча с аборигенами. Таинственный город

Пока Иван соображал, куда бы ему спрятаться, плотная зеленая стена растений раздвинулась. На тропу выскочили пять зеленых гуманоидов. Их ноги были длинными, а руки наоборот — короткими. Издавая квакающие звуки, они устремились к Ивану. Глядя на них, он про себя окрестил этих существ людьми-жабами. У них были большие черные глаза и широкие рты. Когда они подавали друг другу звуковые сигналы, у них под подбородками раздувались большие кожистые мешки. Они были в панике. В их глазах застыло выражение неподдельного ужаса.

Буркнув что-то нечленораздельное, Аникеев попытался спрятаться за дерево, но не успел.

Один из людей — жаб схватил его за грудки, послышались хлопки, будто кто-то хлопал в ладоши. Человек-жаба вдруг обмяк, из его рта полилась зеленая жидкость. Раздались ещё хлопки. Голова человека-жабы разлетелась в разные стороны, забрызгав лицо и рубашку Ивана темно-зеленой субстанцией с резким неприятным запахом. Остальные "жабы" тоже попадали на землю. В их телах были большие дыры, кровоточащие зеленью.

Из зарослей выскочили люди в просторных ниспадающих одеждах зеленого цвета. В своих балахонах с капюшонами они идеально сливались с листвой деревьев. В руках они держали блестящие ружья, дула которых светились желтым светом. Они обошли тела людей-жаб, добили одного, раненного в ногу, подошли к Ивану, направив на него свои ружья. В тот момент Аникеев ощутил, как Чирк крепко схватил его за руку и стал тянуть в сторону кустов. А Иван стоял, не в силах пошевелиться. Его одолевали странные чувства. С одной стороны, он боялся, что эти "аборигены" убьют его, с другой стороны, они были людьми. А ведь Аникеев уже потерял надежду когда-либо увидеть человеческие лица. Ему казалось, что он остаток всех своих дней так и будет блуждать по джунглям в компании Чирка, так и умрет вдали от людей.

— Прикончим его? — спросил один из людей в зеленом своих товарищей.

Иван сначала подумал, что ему это послышалось. Не могут обитатели этой планеты говорить по-русски. Не могут — и всё тут! Ещё они были похожи на мулатов.

— Отведем его к господину, — также на чистом русском сказал подошедший к нему сзади мулат.

Вглядываясь в лица людей в зеленых одеждах, Иван подумал, что не исключено, что все они — братья. Они были будто сработаны под копирку.

— Братцы! — закричал Аникеев. — Да я ж свой, русский...

— Русский? — мулаты переглянулись. Тот, который стоял ближе всех к Ивану, нахмурил брови. — Русским может быть только один человек. И это — наш господин. А кто это рядом с вами?

— Это? — Иван посмотрел на Чирка. — Это мой друг!

— Я — Чирк! — литсянин ударил кулаком себя в грудь. — Но я тоже немного русский!

Иван и мулаты посмотрели на него с изумлением. Мулат, который стоял ближе всех к Ивану, был явно старше своих собратьев. Глядя Ивану в глаза, он почесал бороду.

— Мы вас приведем к господину. Но если окажется, что вы — наши враги, мы вас убьем, как этих гоенов. Вы согласны?

— Да! — кивнул Чирк.

— Ведите нас к вашему господину, — Иван тряхнул головой. — Если он говорит по-русски, я найду с ним общий язык.

— Пошел! — один из мулатов ткнул Аникеева в бок своим ружьем. — Попытаешься сбежать — пристрелим, как этих жаб. И сынка своего возьми на руки.

— Он мне не сын, это мой друг...

— Мне плевать, кем он тебе приходится, — давление ружейного ствола усилилось. — Делай, как я сказал и останешься жив.

Иван взял на руки Чирка. На лице литсянина сначала появилась маска недовольства, потом он расслабился и даже устал улыбаться.

— У тебя такие сильные руки, — Чирк захихикал. — А до темноты можешь меня нести? А если по нужде захочу, что будем делать?

— Хватит прикалываться, — прошипел Иван. — Скажи спасибо, что я тебя несу, а не наоборот.

— Не разговаривать! — крикнул один из мулатов.

Мулаты окружили Ивана с Чирком плотным кольцом. Все они двинулись по тропе, змеящейся между деревьями. Шли минут сорок, пока не подошли к городу, окруженному со всех сторон лесом. Вокруг города был высокий забор, сделанный из листов неизвестного Ивану металла. По периметру стояли высокие башни, на балкончиках которых стояли часовые, которые тоже были в зеленых одеждах. Самый старший мулат подошел к забору, ткнул пальцем в едва заметную кнопку. Тут же перед ним возник экран, на котором появилось объемное лицо человека с длинными волосами.

— Кто?

— Отряд Алексея! — сказал мулат, оглядываясь. — Привели пленных.

— У него русское имя, — шепнул Чирку Аникеев. — Это уже обнадеживает.

— Будем надеяться, что они не считают литсян врагами, — ответил Чирк.

Пластины забора бесшумно разъехались в разные стороны.

— Вперед, — послышался голос сзади. Дуло ружья уперлось в спину Ивана.

Когда они вошли на территорию города, пластины тут же сошлись, проход закрылся. Прямо от забора начиналась длинная широкая дорога, сделанная из материала, похожего на пластик. Над дорогой в воздухе висело странное овальное транспортное средство, отдаленно напоминающее автобус. Когда Иван, Чирк и группа сопровождающих их мулатов приблизились к "автобусу", в средней его части открылся большой люк, от которого до дороги протянулись ступеньки, которые, как и сам "автобус", висели в воздухе.

— Чего стоишь? — опять послышался голос сзади. — Поднимайся!

— Ага! — Аникеев поставил ногу на ступеньку, потом — другую. Постояв немного, он взбежал по лестнице и вошел внутрь транспортного средства.

— У на такие лестницы уже не используются, — важно произнес Чирк. — Это старая техника.

Салон транспортного средства был светлым и просторным. Из-за загородки в носовой части вышел парень в белых мешковатых одеждах.

— Здравствуйте, — сказал он, протягивая Ивану руку для рукопожатия.

— Чирк! — литсянин вцепился ему руку, потряс её. Потом спрыгнул с рук Ивана на кресло и устроился у круглого иллюминатора.

— Иван, — Аникеев пожал руку недоумевающему парню, который явно поначалу принял Чирка за ребенка. Парень тоже был мулатом.

— Вася, — представился парень.

— Очень приятно, — Иван улыбнулся.

В салон зашли остальные люди в зеленых одеждах и расселись по местам, пристегнувшись ремнями безопасности. Чирк с Иваном сделали то же самое.

— А вы откуда будете? — спросил Василий, разглядывая Ивана и Чирка.

— Я с Земли, он с Литса, — ответил Иван.

— С Земли?! — Вася многозначительно качнул головой. — Наш господин тоже с Земли. Судя по его рассказам, это очень хорошая планета. А вот про Литс я ничего не слышал.

— Литс больше Земли в два с половиной раза, — обидчиво закусив губу, сказал Чирк. — Просто мы не любим ходить на другие планеты!

— Путешествовать, — поправил его Аникеев.

— Да! — Чирк кивнул и отвернулся к иллюминатору.

— Понятно, — многозначительно произнес Вася. — Ну, раз все пристегнулись, можем лететь!

Когда Василий скрылся за перегородкой, люк закрылся. Послышалось слабое гудение и транспортное средство стало набирать высоту. Иван расстегнул ремень и тоже прильнул к иллюминатору. Под ними простирались сельскохозяйственные угодья, небольшие домики. На полях работали какие-то странные механизмы, управляемые людьми. Даже с высоты птичьего полета было видно, что люди одеты одинаково — в свободные белые одежды. Земельные участки были отделены друг от друга ровными дорогами, по которым ездили каплеобразные машины. Многие машины тащили за собой прицепы, по форме напоминающие пули.

— А почему вы по лесу пешком ходили? — вдруг спросил Чирк одного из мулатов, сидящего сзади.

— А ты попробуй по лесу пролететь или проехать! — мулат захохотал. — Рядом с первым же деревом встанешь. И система безопасности оповестит тебя, что впереди непреодолимое препятствие.

— Ну, все равно вы ушли в своем развитии дальше землян, — сказал Иван, не отрываясь от иллюминатора.

— А наши аппараты летают и по лесу! — не унимался Чирк. — У нас они маленькие и...

— Маневренные? — Аникеев подсказал Чирку нужное слово.

— Да! — литсянин кивнул. — Маневренные!

Сельская местность закончилась. Внизу замелькали постройки, похожие на заводы. За ними располагались высотные дома, между которыми ходили люди, ездили машины, летали аппараты разных форм и размеров.

— Если делать маленькие аппараты, нам в них просто будет тесно! — продолжал мулат сзади. — По лесу лучше пешком.

— Согласен, — Иван улыбнулся. — Полезнее для здоровья.

— Если хищники не сожрут, — добавил мулат и отвернулся к иллюминатору.

Пролетев над городом, они оказались на территории большого замка и стали опускаться на квадратную площадку. Люк открылся.

— Можно расстегнуть ремни и выходить из летательного аппарата, — откуда-то сверху послышался голос Васи.

— А как город называется? — спросил Чирк.

— Господин запретил вам что-либо говорить! — ответил Вася. — Только доставить к нему.

— Выходим, — Иван встал, направился к выходу. — Не хотят говорить — ну и не надо.

У лестницы стояла небольшая блестящая машина в форме яйца, за рулем которой сидел работ, лицом похожий на Брежнева.

— Садитесь, — произнес Брежнев. — Наш господин ждет вас.

Иван с Чирком сели на заднее сидение. "Яйцо" плавно тронулось и понеслось по длинному тоннелю.

— Как зовут вашего господина? — спросил Иван робота.

Робот повернул голову назад, шевельнул густыми бровями.

— Зовут его Павлов Владимир Александрович. Больше я вам ничего сказать не могу. Нельзя!

— Ну, и за это спасибо!

— Точно не литсянин, — пробормотал Чирк.

— Русский! — Аникеев потер ладони. — Наш человек!

Тоннель внезапно закончился. Робот вышел из машины, помог выбраться из неё Ивану с Чирком, подвел их к округлой кабине лифта.

— Прошу вас...

Двери лифта плавно закрылись. Он стал быстро подниматься вверх. Через прозрачные стекла кабины было видно, как мелькают с бешеной скоростью этажи.

— Не советую вам смотреть в окна лифта, — сказал робот. — Людей иногда тошнит.

— Я — не человек! — с гордостью в голосе сказал Чирк, продолжая смотреть через стекло.

Иван, чувствуя, как что-то внутри поднимается к горлу, опустил взгляд и стал рассматривать свои туфли, которые за неделю ходьбы по лесу расклеились, стали грязными и бесформенными. Лифт резко остановился.

— Прошу! — робот вытянул руку.

— А как тебя зовут? — спросил Иван, выходя из лифта.

— Леонид Ильич, — ответил робот.

— Я так и думал, — усмехнулся Иван. — Твой господин стопудово русский.

— А что такое "стопудово"? — спросил Чирк.

— Наверняка, точно, гарантированно, несомненно, — ответил Аникеев.

— Богат ваш язык, — задумчиво произнес литсянин.

— Я знаю, — Иван направился по просторному холлу, обвешанному картинами России, на которых были изображены то лес, то поле, то речка. На одной из картин была изображена девушка с ведром. Чертами лица девушка была похожа на популярную певицу советских времен. Имя и фамилию певицы Аникеев вспомнить не смог.

Навстречу им вышла красивая мулатка.

— Владимир Александрович ждет вас, — произнесла она, приветливо улыбнувшись.

Бесшумно разъехались в разные стороны металлические двери . Аникеев с Чирком вошли в просторное, светящееся белым светом помещение, обставленное мебелью, выполненной в стиле советских времен. Там стояли шкафы, диваны, комоды. На стене висел ковер, на котором был изображен олень. В центре комнаты стояло большое кресло, в котором сидел очень толстый человек в желтом балахоне. Увидев Ивана, он вскочил с кресла, едва не опрокинув его, кинулся к Аникееву с вытянутыми руками.

— Как я рад! — громогласно возвестил он. — Как я рад увидеть русское лицо на этой забытой Богом планете.

— Взаимно, — ответил Аникеев, пожав толстяку руку.

— Ну, рассказывайте, как вы тут очутились? Неужели наши инженеры придумали ракету, способную долететь до Эймы?

— Так называется эта планета? — спросил Иван.

— Да! — толстяк вытянул руку, указав на диван. — Да вы присаживайтесь.

Иван с чирком сели на диван. Чирк, как маленький ребенок, стал болтать ногами, но, поймав на себе строгий взгляд Аникеева, перестал так делать, сделал серьезное лицо. Толстяк придвинул свое кресло к дивану, подпер подбородок локтем.

— Я боюсь вас разочаровать, Владимир Александрович, но наши ещё не придумали космических кораблей, способных летать так далеко, а главное — быстро. Я здесь оказался, войдя в лабиринт. Вошел я в лабиринт в Минске, в парке Челюскинцев, а вот вышел из него здесь.

— Я тоже здесь оказался так, — Чирк вздохнул. — Только я не землянин. Я с Литса. Мы с женой и с маленьким сыном шли к моему брату, чтобы поздравить его с назначением на должность командира межзвездного отряда, когда увидели вход в лабиринт. Я зашел, заблудился и вышел там же, где вышел Иван, у моря. К счастью, мои родители были межзвездными исследователями. Они научили меня, как можно выжить в условиях чужой планеты. На пятьдесят пятый день нахождения здесь я встретил Ивана. Если честно, до встречи с ним я планировал съесть какое-нибудь ядовитое растение и убить себя. Но, увидев Ивана, я понял, что нужно жить. Хотя бы для того, чтобы спасти жизнь Ване. Он бы сто раз уже помер без меня, без моей помощи. Он абсолютно не приспособлен для жизни в условиях этой планеты.

— А почему ты мне раньше этого не говорил? — удивленно спросил Аникеев.

— А ты и не спрашивал.

Глава 7. История Павлова

— Мужики! — Владимир Александрович подался вперед. — Я сюда попал таким же образом. Я жил в Ленинграде, учился в школе. Моя мать работала продавцом в продуктовом магазине. Отец ушел от матери, когда мне было пять. Мать рассказывала, что он был летчиком. Когда мне исполнилось двенадцать... Помнится, было лето, у меня были каникулы. Играли мы с пацанами в футбол. Это было лето 1967 года. Генеральным секретарем компартии тогда был Брежнев Леонид Ильич. Вдруг смотрим, а прямо посередине двора появилось небольшое строение, из которого вышел седой мужик в плаще. "Хотите погулять по лабиринту?", — спрашивает он нас. Мои друзья тогда почему-то испугались, а я вот согласился! И пошел я по длинным коридорам, удивляясь, как они могут быть такими большими? Шел я прямо, потом сворачивал направо, налево, пока на меня не напал какой-то черный безглазый чудик с большими зубами и когтями размером с лезвие перочинного ножа. Этот гад мне плечо поцарапал...

Толстяк откинулся на спинку кресла, от чего оно жалобно скрипнуло, оттянул толстым, как сарделька, пальцем край балахона, показал Ивану и Чирку шрамы.

— Ого! — Чирк покачал головой. — Больно было?

— А то! Заражение пошло. Я не помню, где я шел, что делал. Всё было, как в тумане. Меня лихорадило. Я то терял сознание, то снова приходил в себя. Боль в плече была невыносимой. Шел, пока не упал в лесу. Очнулся от того, что услышал пение, звуки удара в бубен. Открыв глаза, увидел шамана в маске, склонившегося надо мной. Я лежал в пещере, вокруг меня было полно негров в набедренных повязках. Они дико радовались, когда я очнулся, называли меня "Мабука" — посланник звезды. Позже, немного придя в себя, я стал осваиваться тут, выучил их язык. Понял, что все они тут тоже гости, но не с Земли, а с какой-то другой планеты. Тоже пришли сюда через лабиринт. Они научили меня пользоваться их луками и копьями, охотиться. В пятнадцать лет я сдал экзамен на мужественность, убив в одиночку камбуту.

— Что такое "камбуту"? — спросил Чирк.

— Животное, похожее на крокодила, — ответил Владимир Александрович.

— Мы такое животное видели в лесу, — Аникеев почесал затылок. — Страшная тварь.

— Ага, — согласился Владимир Александрович и продолжал, покачиваясь в кресле. При каждом его наклоне оно скрипело. О т скрипа кресла у Ивана сводило челюсти. — Я прыгнул на него с дерева и вонзил копье прямо ему в мозг. Он бы сожрал меня, промахнись я хотя бы на сантиметр.

— А что было потом? — спросил Чирк.

— Потом... — толстяк задумался. — Потом всё было нормально. Слушай, Чирк! А откуда у меня такое ощущение, что я тебя знаю? Ты тут раньше не был?

— Я же говорил, что мои родители были исследователями. Они перелетали с планеты на планету, путешествовали, собирали информацию. Вполне возможно, что они и здесь побывали.

— Точно! — Владимир Александрович потер гладко выбритый двойной подбородок. — Была тут парочка похожих на тебя лет этак десять назад... Местные сутки короче земных, но я всё равно живу по земному календарю. Хотя Альберт говорил мне, что это неправильно. Но мне плевать! Я тут — Бог, хозяин и хер знает кто! Как хочу, так и отсчитываю дни. И пусть их год короче земного, я все равно высчитываю дни так, как я это делал на Земле. Мне так проще. Зато я всегда знаю, сколько мне лет, и сколько я здесь пробыл. Мне сейчас пятьдесят шесть лет. Я прожил на этой сраной планете сорок четыре земных года . А ты из какого года, Ваня?

— Из две тысячи двенадцатого, — ответил Иван.

— Ну, я примерно так и понял, когда тебя увидел, — толстяк рассмеялся раскатистым смехом, а потом вдруг стал серьезным. — Ну, как там Союз, как партия? Кто сейчас у вас генсек?

— Нет ни партии, ни Союза, — ответил Иван, глядя в белый светящийся пол. — Есть Российская Федерация, руководит ею президент. Компартия осталась, но сейчас она не столь многочисленная, как раньше.

— Ай-яй-яй! — толстяк печально воздел глаза к белому потолку. — До чего же страна докатилась? Как так можно? Наверное, у вас война идет, да?

— Нет, — Аникеев отрицательно покачал головой. — Живем нормально. Только в магазинах стало больше товаров. Всё можно купить, были бы деньги.

— Да... А я хотел назад рвануть. Я-то думал, что вернусь, обо мне в газетах напишут, стану знаменитым.

— Если вы вернетесь назад, вас посадят в психушку, — Аникеев посмотрел Владимиру Александровичу в глаза. — И вы никогда не станете ни хозяином, ни господином, ни богом. В России всё уже куплено и поделено.

Толстяк охнул, замолчал. Лицо его стало печальным.

Чирк беспокойно заерзал на диване, переводя взгляд с Владимира Александровича на Ивана и обратно.

— Раз мои предки побывали здесь, я теперь понимаю, почему мне так легко дается русский язык. У нас, у литсян, многие знания передаются с молоком матери. Получается, что я не изучал ваш язык, а лишь вспоминал его, раз мои родители когда-то его знали.

— Кажется, это называется генетическая память, — сказал Аникеев. — Хотя, я в таких вопросах не силен.

Толстяк смотрел куда-то в пустоту и молчал. Его широкий лоб избороздили глубокие морщины.

— Владимир Александрович, — окликнул его Иван.

— А? — толстяк встрепенулся.

— Что с вами? — спросил Чирк, глядя на слезу, скатывающуюся по щеке толстяка.

— Все нормально, — Павлов попытался придать себе беззаботный вид, всхлипнул. — Так, взгрустнулось.

— Но мне не понятно, как простой парень с Земли смог стать господином? — Иван дернул толстяка за край балахона. — Расскажите нам, пожалуйста. Я думаю, что и мне и Чирку будет интересно послушать.

— Да, — поддакнул Литсянин.

— Парни, я расскажу вам. Только давайте сначала перекусим, а?

Иван с Чирком радостно закивали головами. Желудки обоих путников давно урчали и требовали пищи.

Владимир Александрович нажал на кнопку миниатюрного пульта, выдвинувшегося из подлокотника кресла. Тут же набежали блестящие роботы, стали ставить на выросший из гладкого пола стол разные вина и закуски.

После того, как роботы удалились из комнаты, Павлов размашистым жестом предложил своим гостям приступать к трапезе. Внешне еда и напитки ничем не отличались от земных. Там были супы, салаты, пироги, котлеты и многое другое. Внешне всё выглядело, как в России, но по вкусу существенно отличалось, хотя всё было очень вкусным.

Красные, зеленые и желтые вина, которыми угощал Владимир Александрович, были сладковатыми, но обладали такой убойной силой, что после нескольких бокалов Аникеев почувствовал себя сильно пьяным.

На Чирка, наоборот, вина никак не действовали. Зато он с удовольствием потягивал через трубочку темно-синий коктейль с плавающими в нем ягодами.

— А ты слабоват! — Владимир Александрович с улыбкой посмотрел на Ивана. — Быстро же тебя унесло. Съешь нашего лучку, и тебе станет лучше.

Иван съел головку жареного овоща, похожего на лук, а по вкусу напоминающего грушу. И действительно, хмель отступил, а мысли в голове прояснились.

— И все-таки, как простой парень с Земли смог стать господином? — ещё раз задал свой вопрос Аникеев, вытерев салфеткой рот.

— Хорошо, я отвечу на твой вопрос, — Владимир Александрович выпил рюмку янтарной жидкости, закусил круглым зеленым плодом, покрытым пупырышками. В воздухе запахло малосольными огурцами. — После того, как я сдал экзамен на мужественность, шаман Тигва, который был ещё и вождем племени, почему-то невзлюбил меня. Очень невзлюбил! Он постоянно придирался ко мне, вечно ему что-то не нравилось. А однажды он попытался положить мне на грудь ядовитого червя. К счастью, сон у меня тогда был чутким. Я открыл глаза, увидел склонившегося надо мной шамана. В руке он держал две тонкие палочки, между которыми был зажат извивающийся голубой червяк. Я пнул шамана ногой, да так сильно, что он чуть не вылетел из пещеры вместе с этим червяком. Племя проснулось. Все повскакивали со своих подстилок, а Тигва, улыбаясь, сказал, что варил зелье из червяка, когда я проснулся и ударил его. Ещё он сказал, что я одержим злыми духами, и следующей ночью он проведет обряд изгнания духов. Вы знаете, что это тогда означало?

— Нет, — Иван покачал головой.

— А что такое злые духи? — задал вопрос Чирк.

— Потом расскажу, — шепнул ему Аникеев.

— Для меня это означало только одно — смерть! — Владимир Александрович поднял вверх толстый указательный палец. — Это обычные члены племени думали, что смерть для плохого человека во время обряда изгнания — обычное, нормальное явление. А уж я-то тогда знал, что шаман избавлялся подобным образом от самых умных и сильных членов племени. Он боялся того, что со временем вождем мо может стать кто-то другой. Обряд изгнания злых духов состоял в том, что шаман выпивал зелье, от которого якобы начинал видеть мир духов и давал выпить зелье тому, из кого злых духов изгоняли. Сам-то он делал лишь глоток, а в того, из кого изгонялись духи, вливал это зелье большими порциями. Потом, когда человек лежал на подстилке из чешуи большой змеи, Тигва читал заклинания, бил в бубен и плясал танец изгнания. Я понимал, что мне не нужно участвовать в этой процедуре, но не знал, как избежать её. В ту ночь я не мог заснуть. Я сидел у входа в пещеру и думал, глядя на звезды. Вдруг в темном небе появился сначала один летательный аппарат, плоский, как тарелка. Потом появился второй такой же аппарат, но большего размера. Они стали кружить в небе, стреляя друг в друга. Слышались громкие хлопки, но никто из моего племени почему-то не проснулся, никто не вышел из пещеры, чтобы посмотреть на это дивное зрелище. Космические корабли кружили, обстреливая друг друга, пока не загорелись, разлетевшись на куски. Их обломки упали в лесу. Я схватил факел и побежал в лес. Это было опасно, но мое любопытство было сильнее страха. Мне было интересно, а вдруг кто-нибудь выжил? А вдруг эти выжившие окажутся землянами и помогут мне вернуться домой? Скажу вам честно: тогда я искал вход в лабиринт каждый день и мечтал вернуться назад. Я долго пробирался сквозь заросли, держа в руке факел, слыша только биение своего сердца. А обломков нигде не было видно. В какой-то момент я уже подумал, что не найду их и хотел вернуться назад. Но вдруг я заметил огоньки впереди и понял, что я нашел то, что искал. Подойдя ближе, я увидел горящие обломки кораблей, разбросанные по большой территории, поломанные деревья и фрагменты обугленных тел инопланетных существ. Обойдя место падения, я не нашёл ни одного живого существа. Там не было ничего, что могло бы мне пригодиться. А искал я оружие. Оно мне нужно было для того, чтобы убить Тигву, стать вождем племени и держать в страхе не только свое племя, но и другие племена, с которыми мы постоянно воевали. Воюем мы и сейчас, но уже не с разрозненными кучками инопланетных засранцев, а с кохетами, которые давно положили глаз на наши земли и постоянно отправляют к нам этих мерзких жаб, которые вечно слоняются под стенами города в надежде что-нибудь украсть, испортить или убить кого-нибудь из наших.

— А кохеты выглядят тоже, как жабы? — спросил Иван.

— Нет! Они ещё более мерзкие. Кохеты похожи на жуков и покрыты наростами... Оружие тогда я не нашел, зато нашел Альберта. Он лежал под горящим обломком корабля, дергал ногами и пищал. Я кое-как отодвинул в сторону этот обломок. Я тогда сильно обжег себе руки. Волоком кое-как дотащил Альберта до своей землянки, в которой я иногда прятался от шамана и особо буйных членов племени.

— А кто этот Альберт? — Чирк проткнул вилкой большую котлету, откусил кусок, прожевал, громко чавкая. — Он тоже и Советского Союза?

— Да нет же! — Владимир Александрович рассмеялся. — Он — искусственный человек.

— Робот? — уточнил Аникеев.

— Не знаю, — складки подбородка толстяка заколыхались. Он осушил ещё одну рюмку янтарного напитка, крякнул от удовольствия. — Я всегда называл его искусственным человеком. Мне так больше нравится. В землянке тогда он быстро пришел в себя, стал двигать руками и ногами. Потом он прикоснулся пальцем к моему лбу и заговорил на чистом русском языке. Вы представляете, что со мной было? Я расплакался, услышав русский язык! За годы, прожитые мной в племени Юшту, я стал забывать русский. А тут, услышав родную речь, я впервые за долгие годы был счастлив. Он отблагодарил меня за то, что я спас его. Ещё немного — и он бы стал плавиться. Я вовремя его вытащил. Он рассказал мне, что прилетел с планеты Дорх. Здесь на них напали проклятые кохеты, которые до недавнего времени считали себя полновластными хозяевами Эймы, хотя они здесь такие же гости, как все мы. Я рассказывал ему про Советский Союз, про свою маму, про школу, про то, как оказался здесь и про шамана, который планирует избавиться от меня. Мы просидели до утра, а потом Альберт сказал, что с сегодняшнего дня я — вождь племени и попросил меня проводить его в пещеру. Конечно, меня сначала удивили и поразили его слова. Но, подумав, я все же решил, что мне уже терять нечего и проводил Альберта в пещеру Юшту. Как и следовало того ожидать, все члены племени испугались, увидев его, стали кидать в него копья и стрелять из луков, хотя я кричал, что Альберт — мой друг и не причинит никому вреда. Но меня никто не слушал. Зато все слышали крики Тигвы: "Это и есть злой дух! Убейте его и этого белого гаденыша! Мабука — предатель! Мабука хочет убить всех нас!" Стрелы и копья отлетали от Альберта, ножи тоже не могли причинить ему вред. Когда Альберт раскидал по пещере десяток самых сильных воинов, на него кинулся шаман. В руке Тигвы был меч, который рубил металл и камни. По легенде этот меч когда-то давно подарили прапрадеду Тигвы боги, спустившиеся с небес. Я никогда не верил в эту легенду, но знал, что меч сделан из какого-то металла, которого на Земле точно нет. Кстати, вот он!

Владимир Александрович порылся в складках одежды, извлек из маленького кармашка серебристый округлый пульт, нажал на кнопку. Из белой гладкой стены выехал блестящий меч в большой колбе.

— Ого! — воскликнул Аникеев, подходя к колбе.

— Руками не прикасаться! — предупредил его Владимир Александрович как раз в тот момент, когда Иван потянулся к колбе правой рукой.

— Даже через защитную оболочку запах крови чувствую, — пробормотал Чирк, принюхиваясь.

— Ну, посмотрели и хватит, — толстяк нажал на кнопку пульта, колба спряталась в стене. Там, где только что была колба, появилось большое зеркало. Глядя на свое отражение, Иван с трудом узнал себя.

— Нужно срочно побриться, — сказал он, проведя рукой по заросшей щетиной щеке.

— Я тебе всё дам потом, — толстяк убрал пульт в кармашек, оторвал рукой ножку у жареной птицы, стал с аппетитом вгрызаться в сочное мясо.

— Владимир Александрович, — Чирк налил в маленький стаканчик розовой жидкости, понюхав её, сделал глоток. — А почему шаман хотел вас убить червяком, а не мечем?

— Потому, что все члены племени Юшту верили, что меч нельзя использовать против своих, иначе он потеряет магические свойства. Если честно, я в свое время убивал этим мечем врагов, да и нашим рубил головы, а хуже мой меч от этого не стал. Его и точить не нужно, он — сам по себе как-то затачивается...

— Тигва подарил вам этот меч, да? — спросил Чирк.

— Ага, — толстяк усмехнулся. — Когда Тигва попытался ударить этим мечем Альберта, мой искусственный друг перехватил руку шамана. Он сжал его запястье так, что все услышали треск костей. Шаман закричал, выронил меч. Тот упал, звякнув о каменный пол пещеры. Я тут же подхватил его. Тем временем Альберт второй рукой ударил Тигву кулаком по голове. Да так сильно, что голова шамана раскололась на части. Кровь и мозги Тигвы забрызгали всё: пол и стены пещеры, лица перепуганных воинов племени. Все были удивлены и до усеру испуганы. Ведь Тигва считался самым сильным и непобедимым, а тут какой-то механический человек убил его одним ударом! Но больше всех тогда был удивлен я. Я не думал, что Альберт сможет так быстро восстановиться после крушения космического корабля. Ведь я ж его незадолго до описываемых событий по земле за ноги волок, да ещё думал, что зря тащу эту сломанную железяку. Оказывается, напрасно я так думал! Когда тело шамана упало на пол, все ещё долго смотрели на него, не веря в реальность происходящего. А Альберт оглядел всё племя и говорит: "Отныне вашим вождем будет Владимир, а шаманом — я! Вы будете подчиняться только нам".

— Имя Альберт вы ему дали, или его и вправду так звали? — Аникеев отправил в рот соленый гриб с треугольной шляпкой, проглотил его.

— Тогда, в землянке, он представился мне как Еблерт, — Владимир Александрович засмеялся, глядя на Аникеева. Иван захохотал. — Конечно, я объяснил механическому другу, что его имя звучит как-то не очень красиво, и мы договорились, что я буду называть его Альберт, чтобы не смеяться каждый раз, обращаясь к нему по имени. Он согласился. Вот с тех пор я и зову его Альбертом. А ведь он чертовски умен. Ведь это именно он показал нам место, где нужно возводить город, как и из чего его строить. Всё, что у нас сейчас есть, мы имеем только благодаря Альберту. Без него мы бы до сих пор по пещерам прятались. И этот скачок вперед мы сделали за рекордно короткое время.

— А почему здесь все люди похожи, и все — мулаты? — спросил Иван.

— Да потому, что большинство жителей города — мои дети. А мулаты получаются именно от смешения негроидной и европеоидной расс. Став вождем, я занимался производством потомства с самыми красивыми женщинами племени. Все они были в полном моем распоряжении. Мужчин племени мы с Альбертом использовали, как рабочую силу. Плодиться и размножаться я этим дикарям запретил. Чтобы держать их под контролем, мой механический друг построил установку, с помощью которой можно внушить кому угодно и что угодно, заставить любого делать то, что хочешь ты. К сожалению, она потребляет много энергии, поэтому её действие ограничено пределами города Павловска. Город назван так потому, что у меня фамилия Павлов.

— Я уж понял, — Иван в задумчивости качнул головой, нахмурил брови. — А нам вы тоже мозги прокомпостируете или мы уже попали под действие установки и всё, что мы здесь видим, нам кажется?

— Нет! — толстяк сложил руки на груди, шумно выдохнул. — Вы мне нужны для другой цели. Во-первых, у тебя, Иван, есть то, что нужно мне. Это два телефона. Один — твой, второй — телефон женщины, вышедшей вместе с тобой из лабиринта. У меня есть ещё три телефона: один был у твоего товарища, который отравился ягодами. Два телефона, принадлежащих погибшим от зубов рыбоящеров девушкам, мои разведчики вытащили из желудка жука.

Стена плавно раздвинулась. В помещение бесшумно вошли три полупрозрачных существа, похожих на привидений, положили на стол перед Владимиром Александровичем три мобильных телефона и бесшумно удалились. Стена за ними сомкнулась.

— Ох! — выдохнул Иван.

— Это для тебя — фантастика, а для меня — обычное дело, — толстяк посмотрел на Аникеева. Его рот расплылся в самодовольной ухмылке. — Давай свои телефоны.

— А зачем они вам? — спросил Иван, открывая рюкзак. Достав из него два мобильника, он положил их рядом с остальными мобильными телефонами, перед Павловым.

— Врать не буду, да и скрывать мне нечего. — Владимир Александрович вздохнул. — Альберту они нужны для производства оружия.

— Оружия? — удивился Аникеев.

— Да. Наш механический гений сейчас работает над производством ракет, с помощью которых мы уничтожим кохетов. После чего уже никто и ничто не помешает нам стать полновластными хозяевами этой планеты. Я не буду посвящать вас во все тонкости, но скажу, что в ваших в телефонах есть одна маленькая деталь, которая позволит нашим ракетам пробить защиту врагов и навсегда стереть их с лица Эймы.

Глазки Чирка беспокойно забегали из стороны в сторону.

— А что во-вторых?

— Во-вторых? — Владимир Александрович оторвал взгляд от мобильных телефонов, потер подушечками пальцев лоб. — Во-вторых, я хочу вас отпустить живыми и здоровыми для того, чтобы вы, вернувшись домой, рассказали всем обо мне, о моём городе и о моём народе. Поэтому сейчас мы поедем с вами на экскурсию, а завтра я покажу вам место, где откроется вход в лабиринт, и вы сможете покинуть Эйму.

Чирк с Аникеевым переглянулись.

Литсянин вышел из-за стола. Виляя хвостом, он подошел к толстяку, преклонил перед ним колено.

— Владимир Александрович! Если вы действительно покажете нам вход в лабиринт, я всем расскажу о вас и о вашем городе. Я буду помнить вас и Павловск всю свою жизнь. Обещаю!

— Встань с колен, малыш, — Владимир Александрович поставил Чирка на ноги. — Вы часть своей работы выполнили, доставили мне то, что я хотел. А я уж тоже вас не подведу...

Глава 8. Экскурсия по Павловску

Белый пол в центре помещения раздвинулся в разные стороны. Откуда-то снизу поднялся похожий на каплю летательный аппарат. В длину он был метров десять и в ширину — не меньше семи метров. Увидев эту "каплю", Аникеев и Чирк удивленно переглянулись. Хозяин белого кабинета был абсолютно спокоен. В блестящем корпусе аппарата появился овальный вход, от которого к дивану протянулась дорожка.

— Прошу вас, друзья мои, — Павлов встал из-за стола и прошел по дорожке.

Иван с Чирком последовали за ним и вскоре оказались в просторном, светлом чреве летательного аппарата. Когда глаза Ивана немного привыкли к яркому свету, он увидел, как из пола летательного аппарата, как грибы, вырастают округлые кресла: одно большое, второе — поменьше и третье — совсем маленькое, предназначенное явно для Чирка. За пультом управления "капли" сидел человек в белых одеждах. Когда Владимир Александрович и его гости расселись по местам, голова человека за пультом повернулась на сто восемьдесят градусов, вслед за головой развернулось тело с креслом пилота. Этот человек, как две капли воды был похож на Павлова, только он не был толстым.

— Что, испугались? — пилот улыбнулся, протянул руку для рукопожатия сначала Чирку. Литсянин понюхал протянутую руку, после чего робко пожал её. Потом пилот протянул руку Аникееву. Иван пожал ему руку, отметив про себя, что кожа двойника Павлова холодная, как у покойника, а рука тверда, как камень. — Я — Альберт. Владимир вам уже обо мне рассказывал?

— Да, — Чирк вертел головой, переводя взгляд с Павлова на Альберта. — Но почему вы так похожи?

— Потому, что мы здесь представляем власть, — ответил Владимир Александрович. — За годы своего существования город разросся, народу в нем живет много. Вот мы когда-то и решили, что должны быть похожи, чтобы народ знал нас в лицо. Чтобы и мне, и Альберту все кланялись при встрече. Правда, тогда я стройнее был. А ведь когда-то нас бы и моя мама не отличила друг от друга.

Аппарат стал подниматься вверх. В иллюминаторах мелькали открывающиеся и закрывающиеся перекрытия, потом "капля" зависла в воздухе над светящимися белыми огнями хоромами Павлова.

— Ну, вы даете! — усмехнулся Аникеев.

— Ну, а как ты хотел? — Владимир Александрович рассмеялся, после чего нагнулся вперед вместе с креслом, в котором сидел. — Это не мы даем, а он дает!

Палец Павлова уперся в спину Альберта. Тот обернулся лишь одной головой, улыбнулся.

— Может, ещё выпьете что-нибудь?

Откуда-то из задней части "капли" выехал столик на колесах, на котором стояла бутылка с розовой жидкостью в окружении двух обычных бокалов и одного маленького. Рядом с бутылкой стояла большая тарелка с салатом такого же розового цвета. По краям столика стояли тарелки, а рядом с ними на салфетках лежали вилки и ложки.

Владимир Александрович разлил по бокалам розовую жидкость, наложил в тарелки розовой массы. Чокнувшись, они залпом выпили напиток, который по крепости не уступал самогону, закусили салатом. Салат был очень вкусный. На Земле Аникеев ничего подобного не пробовал.

— Какой же ты всё-таки молодец, Альберт, — щеки Павлова покрылись румянцем. — Всё предусмотрел!

— Так не в первый же раз, — Альберт опять обернулся лишь одной головой, улыбнулся. — Сколько раз уже гостей встречаем!

"Капля" плавно начала движение. Она парила над светящимся разноцветными огнями городом. Сверху, снизу, слева и справа периодически пролетали другие летательные аппараты. Когда "капля" пролетала мимо них, они зависали в воздухе и подавали световые сигналы, будто приветствуя Павлова.

— А что, вход в лабиринт часто открывается? — спросил Аникеев.

— Да, — ответил Владимир Александрович, наполняя бокалы и накладывая в тарелки салат. — Постоянно... Люди приходят через лабиринт и уходят . Хотя, некоторых я оставляю у себя.

— Кого оставляете? — спросил Чирк.

— В основном, женщин и мужчин. Мне они нужны для производства потомства. Я выбираю только тех, от кого возможно здоровое потомство, остальных отправляю назад в лабиринт. Люди мне нужны для того, чтобы на них могли жениться мои внуки, правнуки, праправнуки. Чтобы не было смешения крови и не рождались уроды, понимаете?

Аникеев пристально посмотрел на Павлова.

— Праправнуки? Но вы не такой уж старый! Как такое возможно?

— Альберт спроектировал и построил машину, которая делает из детей взрослых. Когда рождается ребенок, его нужно на год поместить в эту машину. Через год из неё выходит взрослый человек со знаниями математики, физики, химии, астрономии и прочих наук. Альберт и меня прогнал через эту машину, чтобы восполнить мои пробелы в знаниях. Мне понадобилась всего неделя.

— Его машина обработала по укороченной программе, — подал голос Альберт. — Если бы он учился по полной программе, он бы сошел с ума. На таких, как он машина знаний не рассчитана.

— Ладно, не будем об этом! — оборвал его Павлов. — Зато я построил коммунизм в отдельно взятом городе, в городе-государстве. У меня все жители образованные, хотят-работают, не хотят — не работают. Каждый занимается тем, чем хочет, чем может. Всё зависит от того, к чему тянет человека. У нас бесплатное образование, бесплатная медицина, бесплатные развлечения, бесплатная еда, которая доступна абсолютно всем. И люди не сидят без дела. У нас есть законы, согласно которым тем, кто работает, достается всё самое лучшее. Тем же, кто бездельничает, достается худшее. У нас все идейно подкованные, каждый хочет сделать что-то для Павловска. У вас есть сейчас нечто такое?

— Нет, — ответил Аникеев.

— А у нас есть, — Чирк сморщил свое маленькое личико, выпив розового самогона. — Только бесплатно никто лечить и учить не будет.

— А люди, попадающие к вам со стороны, соглашаются остаться здесь? — спросил Иван, разлив жидкость из бутылки по бокалам. — Ведь у них остались где-то там семьи, дети...

— Я понял тебя, — Павлов откинулся в кресле, сложил руки на своем большом животе. -Лабиринт поставляет нам тысячи женщин и мужчин в год. Подправив им мозги, мы получаем идеальных жен и мужей. Уходить от нас никто по понятным причинам не хочет... Потом, уровень медицины у нас высокий. Из любого человека мы можем сделать произведение искусства. У нас совсем нет стариков, и никто не умирает от старости. Погибают, в основном, в ходе военных действий или от несчастных случаев, когда даже наша медицина бессильна.

Чирк тоненько присвистнул.

— Да-а, — задумчиво произнес Аникеев.

— Бывает, что из лабиринта выходят совсем непонятные существа, которые рано или поздно приходят к стенам нашего города, — продолжал Владимир Александрович. — Для них есть только два пути: или в цирк, или в зоопарк. Это те крайние случаи, когда контакт с ними невозможен по причине того, что они...

— Неразумные, — подсказал Альберт.

— Да, — Павлов кивнул головой. — А вот, кстати, под нами цирк. Альбертик, друг мой сердешный, давай в цирк залетим!

— Как скажешь, — механический человек направил "каплю" вниз, к огромному круглому строению с несколькими большими входами.

Цирк очень напоминал цирк на Земле, но был больше раз в сто и был заполнен не зрителями, а всевозможными летательными аппаратами. На арене инопланетные существа прыгали через горящий обруч, плясали, выли под дудочку дрессировщика. Всё было, как в любом цирке на Земле, но не было ни львов, ни тигров, ни собачек. Вместо них были животные разных форм и размеров, о существовании которых раньше Аникеев даже не догадывался. Даже гимнасты и клоуны здесь были инопланетянами. Конферансье тоже был инопланетянином с большими глазами и бледной кожей. У него было четыре пары рук.

— Ну, полетели дальше? — спросил Владимир Александрович, когда шоу подошло к концу.

— Ага! — Чирк кивнул головой.

— Наливай, — Аникеев протянул пустой бокал.

— Вези меня, дружище, в зоопарк, — Павлов хлопнул своего искусственного товарища по плечу.

"Капля" вылетела из цирка и соединилась с потоком летящих по небу летательных аппаратов. Внутри каплеобразного летательного аппарата продолжалась пьянка, сопровождаемая громким смехом, шутками-прибаутками.

Зоопарк представлял из себя огромнейший ангар, заставленный клетками разных размеров. По ангару летали аппараты, останавливаясь у клеток. Альберт тоже направлял "каплю" то к одной, то к другой клетке, давая возможность Аникееву и Чирку рассмотреть их содержимое. В зоопарке, как и в цирке, было представлено много всевозможных животных. Мечущиеся по клеткам существа — покрытые слизью, шипами, рогами, шерстью, с зубами и без зубов, разных окрасов и размеров — показались Ивану пугающе уродливыми. Про себя он поблагодарил Бога за то, что Всемогущий не населил подобными тварями Землю. Иначе на Земле жить было бы невозможно. Страшно было бы пойти в лес за ягодами или за грибами. На дачу тоже ездить было бы крайне опасно, если знаешь, что где-то в траве прячется крыса с зубами, как у акулы, а где-то на дереве сидит птица, которая способна разбить тебе череп одним ударом клюва. Эта птица с легкостью может унести тебя в свое гнездо, где её птенцы будут отрывать от тебя куски мяса и заглатывать их, а ты будешь ещё живой. Также тяжело было бы жить с мыслью, что где-то в лесах живет хомячок размером со слона, резцы которого в длину превышает твой рост, а метровые когти на лапах могут проткнуть тебя насквозь в мгновение ока.

Голова Альберта снова крутанулась назад.

— На нижнем уровне есть террариум...

— Чего-то меня уже мутит от ваших животных, — признался Иван. — Может, чего-нибудь другое посмотрим?

Владимир Александрович и Альберт посмотрели сначала на Аникеева, потом на Чирка. Литсян крепко спал, сладко посапывая в своем креслице, обняв пустую бутылку из-под розового самогона. Во сне он шевелил усами и что-то тихо бормотал.

— Ладно, поехали дальше, — скомандовал Павлов.

Капля выплыла из зоопарка и понеслась дальше. За вечер Владимир Александрович показал Ивану рудники, металлургический завод, машиностроительный завод, библиотеку, в которой почему-то не было ни одного человека, зато по высоченным стеллажам носились роботы.

— Я люблю книги, — тихо сказал тогда Павлов Ивану. — Я даже книгу про своё детство в Советском Союзе написал. Книга до сих пор пользуется популярностью, её все читают.

— Кажется, я понимаю, почему её все читают, — Аникеев не смог скрыть улыбки.

— Я уже понял, что ты не дурак.

Посетив фабрику по превращению младенцев в людей, хлебозавод и ткацкую фабрику, они прилетели в театр, который был круглым, как цирк, но по краям его стояли огромные статуи, которые двигались, словно зазывая людей на спектакль.

Внутри огромнейшего театра зал был заполнен не зрителями, а все теми же летательными аппаратами. На большой сцене пятиметровые гиганты играли с завидным мастерством.

— Ты мне изменила! — громогласно кричал актер в летном костюме.

Женщина с большой грудью, из одежды на которой были только стринги, лежала на кровати с великаном, кожа которого была синего цвета. На голове его был парик, похожий на паклю.

— Да что ты, дорогой? Это же мой брат Василий. Ты не помнишь его? Он в детстве синюхой переболел. А врачи тогда плохо лечили. Это было ещё до сотворения Павловска.

Летательные аппараты в зале начали мигать красными огнями. Наверное, эти огни заменяли аплодисменты.

— Ты врёшь! — закричал великан в костюме лётчика. — Пока я летал по вселенной, ты спала с этим... импарийцем!

Зал снова зажегся красными огнями.

— Нет! — закричала грудастая женщина. — Ему стало холодно, вот он и прилег рядом со мной...

— Умрите вы оба! — ревнивый супруг выхватил из кармана блестящую трубку, из которой в разные стороны стали рассеиваться разноцветные лучи. Большая кровать превратилась в огненную стену.

Летательные аппараты замигали красными огнями. Опустился занавес.

— Это мой любимый момент, — тихо сказал Павлов. — Спектакль-то поставлен по моей пьесе.

— Все говорят на русском. Это у вас...

— Язык богов, — Владимир Александрович улыбнулся. — Всеми признанный язык. Не на языке племени Юшту им говорить, да?

— Я бы тоже сделал так, — Иван зевнул. — Заставил бы всех говорить по-русски.

— Поехали во дворец! — Павлов хлопнул Альберта по спине. — Мы спать хотим!

Глава 9. Прощай, Чирк

Когда "капля" снова оказалась в покоях Владимира Александровича, Аникеев разбудил Чирка. Втроем они прошли в "спальню" — просторное помещение, в котором стояли три белых капсулы. Две были большими, а третья — маленькая. Она предназначалась для Чирка. Крышки капсул открылись, словно приглашая лечь в них.

Аникеев, сам не зная почему, испугался. Чирк тоже начал беспокойно нюхать воздух, хвост его в тот момент спрятался между ног.

— Да не бойтесь, друзья! — Павлов залез в самую большую капсулу. — Кровати на Земле и на Литсе просто ничто по сравнению с нашими установками для сна. Залазьте сюда и спите. Это безопасно.

Только после того, как крышка капсулы Владимира Александровича закрылась, Чирк с Иваном залезли в установки, предназначенные для них. Едва крышка капсулы Аникеева закрылась, он погрузился в глубокий и спокойный сон, из которого его вывело позвякивание колокольчиков. Сначала оно было еле слышным, потом усилилось. Как только Иван открыл глаза, крышка установки для сна открылась, он вылез из неё.

У выхода из спальни он увидел Чирка и Павлова, стоящих перед зеркалом.

— С добрым утром, Ваня, — Павлов улыбнулся широкой улыбкой. — Я тут Чирку показал, где вход в лабиринт должен открыться.

— И вам доброго утречка, — ответил Аникеев, потягиваясь. Выпрыгнув из капсулы, он подошел к зеркалу, уставился на своё изображение. — И где тут лабиринт? Я пока что вижу только свою давно небритую рожу. И ваши лица.

Владимир Александрович упер руки в покатые бока, покачал головой.

— Ваня! Смотри внимательнее!

Он ткнул пальцем в зеркало. Тут же на гладкой поверхности появился план города со всеми зданиями и сооружениями.

— Ся! — вырвался у Чирка возглас удивления.

— Ничего себе! — произнес Аникеев.

— Вот ворота, через которые вы попали в город, — продолжал Владимир Александрович. — До ворот вас довезет аппарат, на котором вы приехали сюда. Но за ворота он не поедет. Дальше идите на северо-восток. Видите, тут набольшая скала? А тут видите желтую точку?

— Да, — хором ответили Иван с Чирком.

— Это и есть вход в лабиринт. Через три часа он закроется, но этого времени вам вполне хватит, чтобы умыться, позавтракать и в назначенное время оказаться в лабиринте. Только помните, что, везде, куда вы попадете, вы должны рассказать про меня, про мой город Павловск, про Альберта и обо всем, чего мы тут достигли.

— Расскажем! — Чирк кивнул.

— Конечно! — Иван почесал бороду.

Павлов посмотрел на Аникеева.

— Я понял твой намек...

Белые стены раздвинулись, впуская внутрь опочивальни трех серебристых роботов. С потолка тут же спустились полупрозрачные пленки, которые образовали вокруг Павлова, Ивана и Чирка овальные перегородки. Невидимые руки сорвали с Ивана одежду. Тут у же сверху полился поток теплой воды. Тонкие металлические щупальца принялись губками драить его тело. Из губок пошла белая, пахнущая розами пена. Те же щупальца побрили Аникеева. Они двигались так быстро, что Иван не успел заметить, чем они его брили. Но он надеялся, что не опасной бритвой. Потом со всех сторон пошли потоки теплого воздуха, которые быстро высушили тело и волосы Ивана, после чего те же щупальца обрызгали его благовониями.

Когда убралась перегородка, и роботы выскользнули из опочивальни, Аникеев увидел стол, на котором стояли тарелки с яствами и высокие бокалы с разноцветными напитками.

— А теперь завтрак! — Павлов махнул рукой, приглашая к столу.

После обильного завтрака Владимир Александрович вручил Ивану и Чирку по большому мешку из материала, похожего на фольгу.

— Здесь еда и всё, что может вам понадобиться в пути, — сказал он.

— Что? — не понял Чирк.

— Минимальный набор, — ответил Павлов — Там и оружие есть.

— Спасибо, — Аникеев низко поклонился Павлову. — За всё спасибо!

Владимир Александрович взял на руки Чирка, подошел к Ивану и приобнял его.

— Я желаю каждому из вас попасть в свой мир и жить долго и счастливо! Ну, давайте...

Он проводил их до лифта. Лифт опустил их на нижний этаж. Там их встретил робот, похожий на Брежнева. Он довез их до летающего автобуса. На летающем автобусе, управлял которым всё тот же приветливый Вася, Иван с Чирком добрались до ворот города.

— Счастливого пути, — пожелал им Вася, улыбаясь белозубой улыбкой.

— Счастливо оставаться! — Иван помахал Васе рукой.

— До свиданья! — прокричал Чирк.

У забора стояли мулаты в зеленых одеждах. Один из них что-то пробормотал в браслет на смуглой руке. Тут же в заборе образовался проход. Когда Иван с Чирком прошли по нему, проход бесшумно закрылся.

— Куда дальше? — спросил Аникеев у Чирка.

— На северо-восток.

Ветки деревьев вдруг зашевелились. Из зарослей стали выходить люди-жабы.

— Мне страшно, — Чирк спрятался за Аникеева. — Их слишком много.

— Толстяк что-то говорил про оружие. Посмотри в своем мешке.

— Да нету там, — Чирк какое-то время рылся в своем мешке, потом вытащил из него нечто похожее на трубку, которую Иван видел в руках мужа-рогоносца на сцене павловского театра.

— Направляй на этих лягушек и стреляй по ним, — крикнул Чирку Аникеев, роясь в своем мешке. — Они стреляют лучами.

— Да как...

Раздался грохот. Троих людей-жаб разорвало в клочья. Остальные остановились, переквакиваясь друг с другом. Скорее всего, они обсуждали, что делать дальше. Тем временем Иван нашел в своем мешке нечто похожее на пистолет, прицелился в одну из жаб, нажал на кнопку на рукоятке. Раздался слабый писк, после чего в груди человека-жабы, стоявшего ближе всех к Ивану, образовалась круглая дыра. Он упал на землю. Остальные его собраться попрятались в кустах.

— Бежим! — закричал Иван.

Они бежали по протоптанной дорожке, иногда останавливаясь и отстреливаясь не только от жаб, но и от прочих представителей леса: пауков, птиц, гигантских жуков, которые норовили напасть на них с крон деревьев. Подбежав к скале, которая выглядела так же, как на плане Павлова, они не нашли вход в лабиринт.

— Я так и знал, что он нас кинет! — прокричал Иван Чирку, отстреливаясь от внезапно появившихся людей-жаб. — Он хотел...

Внезапно в скале появился прямоугольный проход, светящийся зеленым светом.

— Бежим туда, — ответил ему Чирк, двумя выстрелами превратив пять людей-жаб в кучи зеленой плоти, разбросанной по траве в радиусе десяти метров. — Владимир Александрович — хороший человек. Я верю ему!

Заскочив в лабиринт, они минут пятнадцать-двадцать отстреливались от жабоподобных и от прочих тварей, рвущихся в проход. Как только и у Ивана, и у Чирка оружие перестало стрелять, проход закрылся.

— Бесполезная ерунда! — Аникеев бросил взгляд на свой пистолет.

— Заряд закончился, — Чирк показал Ивану свою трубку, на рукоятке которой горели красные лампочки. — Когда я трубку взял в руки в первый раз, лампочки были синими. Я знаком с подобным видом оружия. Павлов специально не зарядил его, чтобы мы не пользовались им в лабиринте.

— Я ж говорил, что ему не стоит доверять.

— С другой стороны, он — молодец! — Чирк облизал свои губы тонким длинным языком. — Ему просто не хотелось, чтобы каждый из нас в своем мире пользовался его оружием. Это же их разработки, их изобретение...

— Оно нагревается! — Иван отбросил пистолет в сторону. Тот взорвался ещё в воздухе, осыпав Аникеева и литсянина снопом искр.

— Уч! — Чирк отбросил в сторону свою трубку. Упав на пол, она завертелась вокруг своей оси и взорвалась, оставив в полу лабиринта небольшое углубление, которое стало на глазах Чирка и Ивана выпрямляться. Дыра в полу затягивалась, пока он не стал ровным.

— Ну, Павлов! — произнес Иван, немного придя в себя. — Всё просчитал.

— Я что-то слышу! — Чирк подхватил свой мешок и побежал по коридору. — Ты ничего не слышишь?

— Нет, — ответил Иван на бегу. — А что ты слышишь?

Чирк промолчал. Он побежал вперед, навострив уши. Глаза его были расширены. Остановился он только на развилке, принюхиваясь и прислушиваясь. Но тут отчетливо прозвучал тонкий голос: "Чирк!". Голос этот эхом прокатился по лабиринту.

Литсянин побежал налево. Иван бежал за ним. Дважды повернув налево и один раз — направо, они увидели двух существ, похожих на Чирка. Это были литсяне — женщина и маленький мальчик. На женщине было одето платье красного цвета. Её губки были накрашены чем-то красным. Вероятно, это была помада. Помада светилась в полумраке лабиринта. Длинные волосы литсянки были перевязаны черной лентой. На её маленьких ножках были черные туфли на шпильках. Ребенок был одет в белый комбинезон и в серую рубашку. На его ногах были серые сандалии. Увидев Ивана, ребенок заскулил, спрятался за женщину.

— Чиса, Сич! — закричал Чирк, бросившись к литсянке с ребенком. Подбежав к ним, он сначала облизал лицо литсянки, потом лизнул перекошенное от испуга личико мальчика.

— Ты где был? — закричала на Чирка литсянка. — Мы уже устали тебя искать!

— Я заблудился, — виновато ответил Чирк. — И попал на Эйму.

Их разговор был на литсянском языке. И, хотя этот язык давался Аникееву с трудом, он понял каждое слово.

— Куда? — нарисованные чем-то черным брови литсянки поползли вверх.

— На Эйму, — повторил Чирк.

— Зачем ты мне врёшь? — миниатюрные ручки литсянки с красными ноготками уперлись в бока. — Ты думаешь, что я дура?

— Нет, — ответил Чирк. — А это Иван. Он с планеты Земля. Мы с ним встретились на Эйме.

— А что это на тебе одето? Чем от тебя воняет?

— Это то, что я смог там найти, — Чирк пожал плечами, уставившись в пол.

— Хватит меня обманывать! — литсянка взяла его за руку и повела к ярко светящемуся выходу из лабиринта.

В её вторую руку вцепился ребенок. Он постоянно оглядывался на Аникеева, пока литсяне шли по коридору. У самого выхода из лабиринта толпились десятки литсян. Они с интересом разглядывали Аникеева. Сквозь их миниатюрные фигурки просвечивало ярко-желтое литсянское солнце. За спинами литсян на ветру покачивалось дерево с широкими темно-зелеными листьями. У самого выхода Чирк оглянулся.

— Прощай, Иван! — сказал он по-русски.

— Прощай, Чирк! — ответил Аникеев на литсянском.

Литсянка обернулась. На её личике застыло выражение удивления.

— Может, пойдешь с нами? — спросил Чирк на русском.

— Нет, спасибо. Я хочу попасть домой, на Землю. Я не хотел бы застрять в вашем мире и ждать, когда вход в лабиринт снова откроется. Береги себя, жену и сына! А я пойду дальше...

— Как хочешь! — Чирк махнул на прощанье рукой.

На выходе он остановился, стал что-то говорить другим литсянам. Его слова заглушил шум ветра, но по его жестам Аникеев догадался, что Чирк просит литсян не входить в лабиринт.

— Там опасно, — донесся до Ивана голос Чирка.

Вход в лабиринт закрылся. На его месте появилась темная стена. Обернувшись, Аникеев заметил мешок Чирка, который литсянин или специально оставил в лабиринте, или забыл забрать с собой. Понимая, что Чирку мешок уже не понадобится, Аникеев высыпал его содержимое на пол. Там была еда в прозрачных пакетиках, разноцветные бутылочки. Вытряхнув содержимое своего мешка, Иван также увидел пищу и бутылки. Но, кроме пищи, там был небольшой продолговатый предмет с красной кнопкой на черном корпусе. Когда Аникеев нажал на кнопку, в верхней части предмета открылось отверстие, из которого вырвался язык пламени.

— Зажигалка, — пробормотал Аникеев. Повертев зажигалку в руках, он заметил надпись, сделанную мелким шрифтом: "Срок годности — 200 лет". — Неплохо!

Также в мешке было то, что поначалу Аникеев принял за спичечный коробок. Стоило ему взять странный предмет в руки, тот завибрировал, а в верхней части появилась решеточка. Это была бритва. Срок годности бритвы, если верить надписи, был 300 лет. Также в мешке лежал большой кинжал. Достав кинжал из ножен, Аникеев прочертил им глубокую линию на стене лабиринта. Линия быстро исчезла. Немного подумав, Иван воткнул кинжал по самую рукоятку в стену, вытащил его, осмотрел лезвие. С ним ничего не случилось. Оно поблескивало, как новенькое. Даже не затупилось.

— Спасибо, Владимир Александрович! — Иван вогнал кинжал в ножны, кинул взгляд на затягивающуюся дыру в стене. — Ценные ты мне подарки подарил. Будто знал, что я задержусь в лабиринте.

Разорвав зубами один из пакетиков, он стал есть мясо. Съев его, он в два глотка осушил бутылочку прозрачной жидкостью, на которой было написано "Питьевая вода". Убрав пищу назад в мешки, Иван запихнул мешок Чирка в рюкзак, чтобы было меньше ноши в руках. Потом он закрепил кинжал на брючном ремне и рассовал зажигалку и бритву по карманам.

— Летс гоу! — сказал он по-английски и уже хотел тронуться в путь, но сзади послышалось рычание. Обернувшись, Аникеев увидел существо, которое сначала принял за волка. У животного светились в полумраке глаза. Размером оно было с дога, но морда его была шире, чем у волка или чем у собаки. Частокол острых зубов был отчетливо виден в темноте, будто зубы существа были покрыты фосфором. То, что Иван сначала принял за стоящую дыбом шерсть, при ближайшем рассмотрении оказалось костяным гребнем, торчащим вдоль позвоночника странного зверя. На раздувающихся боках животного и на груди были костяные пластины. С морды на пол капала мутная слюна.

— Тихо-тихо, — прошептал Иван, вынимая из мешка первый попавшийся пакет.

Надорвав его, он увидел бутерброд с дивно пахнущей колбасой. Аникеев хотел кинуть его к лапам животного, но не рассчитал силы и угодил зверю бутербродом прямо в грудь. Не глядя на рассыпавшиеся по полу куски хлеба и толстый кусок колбасы, животное кинулось на Аникеева, громко цокая по полу когтями.

С криком Иван побежал по лабиринту, сворачивая то налево, то направо. Животное быстро догоняло его, хотя Аникеев думал, что костяные пластины будут мешать волку-мутанту при беге. Оказалось, что Иван ошибся в своих расчетах. С глухим рыком диковинный зверь вцепился в рюкзак. Иван услышал звук рвущейся материи, уронил на пол мешок, ловко выскользнул из лямок, подхватил мешок и побежал дальше. Оглянувшись, он увидел, как зверь разрывает в клочья рюкзак и его содержимое, громко рыча и мотая из стороны в сторону головой.

Резко свернув направо, Аникеев увидел солнечный свет, бьющий ему в глаза. С радостным криком он устремился навстречу этому свету. На губах его играла улыбка.

Глава 10. Назад в детство

Сначала солнечный свет ослепил Аникеева. Иван ненадолго закрыл глаза, давая им привыкнуть к яркому свету. Где-то рядом что-то громко хлопнуло. Послышался возмущенный женский голос:

— Ну, что вы встали, молодой человек? Дайте пройти!

Иван открыл глаза, стал осматриваться. Он стоял на крыльце продуктового магазина, в который в детстве посылала его мать за продуктами. Это был тот самый магазин, который в девяностые был продуктовым, а в начале двухтысячных стал магазином электроники, потом — магазином одежды. А ещё позже там открылось отделение Челябинвестбанка — банка, в котором работал Аникеев до входа в лабиринт.

Женщина лет сорока в платье и в вязаной кофте, с авоськами в руках ловко обошла Ивана, устремилась по улице, что-то бормоча на ходу.

Аникеев обернулся, потянул на себя ручку двери, вошел внутрь магазина. Полупустые прилавки и большая очередь озлобленных людей навевали на Ивана неприятные воспоминания о детстве. Он вдруг вспомнил, как, будучи совсем маленьким, стоял с матерью в бесконечных очередях за продуктами, а по телевидению и по радио обещали, что со дня на день будет коммунизм.

— Я в восьмидесятых, — воздев глаза к небу, ошеломленно пробормотал Аникеев, выходя из магазина. — Я снова в восьмидесятых!

— Лечись, пока не поздно, — засмеялся проходящий мимо мужчина в сером, сильно поношенном и бесформенном костюме.

Оглядывая других прохожих, одетых в серую, безвкусную одежду, которой не найти в сэкондхэнде, но которой навалом у любого дачника, Аникеев подумал, что он прав в своих выводах. Он действительно попал в восьмидесятые.

Встретив на себе укоризненный взгляд дамы бальзаковского возраста с копной рыжых кудрей на голове, Иван отстегнул от ремня кинжал и убрал его в мешок. У киоска с надписью "Пиво" стояла длинная очередь. Рядом с киоском стоял забулдыга с красным носом и потягивал пенный напиток, облокотившись на стойку.

Аникеев подошёл к нему, долго мялся, не зная, с чего начать. Ему нужно было как-то узнать, в каком он сейчас году, но он не знал, как это сделать.

— Что? — алкаш первым задал вопрос.

— Тут такое дело...

— На пиво не хватает?

— Да нет, — Аникеев огляделся по сторонам. — Допился я. Проснулся сегодня утром и не знаю, какой сейчас год.

— Восемьдесят седьмой, — рот мужика растянулся в улыбке. Зубы у него были кривые и редкие.

— А какое число? День недели?

— Сегодня среда, семнадцатое июня тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года! — алкаш рассмеялся, обдав Аникеева запахом перегара и воблы.

— Твою ж мать, — пробормотал Иван. — Мне всего лишь семь лет.

— Что? — мужик сделал глоток, хлопнул кружкой по стойке. — Да тебе лечиться надо, пока бесплатно!

— Спасибо. Вы — второй, кто мне это посоветовал.

Иван метнулся прочь от магазина. Он знал, что в квартале отсюда находится дом, в котором он жил с родителями. В девяностых они переехали из пригорода в Центральный район, но в восьмидесятых они жили именно там. Какая-то сила влекла Аникеева к этому дому. И он направился туда. Туда, где прошло его детство.

Подойдя к знакомому подъезду с обшарпанной дверью, он присел на скамейку.

"Иваник", — прочитал он надпись на скамейке, которую сам же вырезал ножом. Эта надпись означала "Иван Аникеев".

— Черт, — вырвалось у него . — Зачем я здесь? Что я делаю здесь?

Из подъезда вышел дед Василий с третьего этажа. Это был дедушка Паши Воронова. Аникеев вспомнил, что дед Василий умер в восемьдесят девятом году от рака. Ивану тогда было девять лет. Он хорошо помнил тот день. Было воскресенье, в школу идти не нужно было. Иван спал до победного, пока его собака — карликовый пинчер Джесси — не разбудила его царапаньем лап. Он проснулся, оделся, нацепил на Джесси лямки и вышел из квартиры. Толкнув дверь подъезда, он увидел гроб, в котором лежал дед Василий. Вокруг гроба с телом стояли родственники с печальными лицами. Не было среди них только Пашки.

Джесси тогда рванулась к гробу, но Иван намотал поводок на руку, шикнул на неё.

Это было в восемьдесят девятом. А в тот момент дед Василий смерил Аникеева презрительным взглядом и заковылял к булочной. У булочной толпились бабки и о чем-то оживленно спорили.

Дверь подъезда хлопнула. Из подъезда вышел семилетний Ваня Аникеев. От неожиданности Иван, которому уже было тридцать два года, чуть не упал со скамейки.

Окинув своего двойника из будущего безразличным взглядом, Ваня прошел на детскую площадку, достал из кармана шорт кристалл и стал им что-то выжигать на деревянной поверхности песочницы, подставив под солнечные лучи.

Кристалл...

Аникеев помнил этот кристалл. Он нашел его в лесу, когда они с родителями ходили за ягодами. Кристалл лежал на пне, будто кто-то специально его оставил для Вани. Конечно, Иван тогда схватил его и засунул в карман спортивных штанов. Позже он открыл свойства этого кристалла: способность прожигать дерево, способность светиться в темноте. Тот кристалл был предметом зависти других пацанов, ведь ни у кого из них такой вещицы не было. И, наконец, если сжать кристалл в кулаке, по телу пробегали разряды, наполнявшие силой, радостью и какой-то легкостью . Благодаря кристаллу, Ваня всегда был в центре внимания. К нему постоянно подходили во дворе мальчики и девочки со словами: "Ух ты!.. А это что такое?.. А где ты его взял?.. Дашь поиграть?"

Аникеев помнил, что был хозяином кристалла, пока какие-то хулиганы не отобрали его у него. И, хотя Ваня воспринимал кристалл как безделушку, потеряв его, он будто лишился не только всеобщего внимания, он лишился чего-то большего, какой-то частички себя. Конечно, повзрослев, он забыл этот кристалл, выкинул его из памяти. Но, вернувшись в восьмидесятые, снова вспомнил, и сердце бешено заколотилось в груди.

А Ваня сидел на краю песочницы и что-то выжигал. В памяти Аникеева тут же всплыло слово "какашка". Иван вспомнил, что именно в тот день, когда выжег слово "какашка", он и лишился своего кристалла. Именно в тот злосчастный день хулиганы отобрали у него кристалл, и он перестал быть знаменитостью своего двора. Из хозяина кристалла он превратился обычного, неприметного мальчика. Без кристалла он вдруг стал всем не интересен. И жизнь потом стала какой-то серой и скучной.

Нет, нельзя было тогда лишаться кристалла, нельзя. Ведь не случайно именно Ваня его тогда нашел, а не кто-нибудь другой.

Аникеев вскочил со скамейки. И надо было бы подойти к себе в прошлом, но он не знал, что произойдет? В фантастических фильмах, которые он смотрел, при путешествиях во времени, если герой встречался с собой из прошлого, происходила катастрофа. Оба погибали. Но как быть сейчас? Если лабиринт забросил его в прошлое, значит, он должен как-то исправить его, иначе никак.

— Ваня, — тихо позвал Аникеев

Двойник из прошлого был так увлечен выжиганием, что даже не посмотрел в его сторону.

— Слышь, пацан! — из-за угла вышли те самые пацаны, которые отобрали когда-то кристалл у Вани. Хотя прошло больше двадцати пяти лет, Иван помнил их всю свою жизнь. Их было трое. Все они были выше Вани на целую голову и старше года на три.

— Есть у тебя деньги? — спросил один из них — смуглый цыганенок, которого в девяностых убили во время криминальных "разборок". Об этом даже репортаж по всем каналам показывали.

Аникеев поднялся со скамейки, стал приближаться к детской площадке.

— Нет, — ответил Ваня цыганенку.

— Тогда найди! — цыганенок злобно нахмурился.

— Откуда? — спросил Ваня.

— Если не найдешь — получишь по роже, — цыганенок сжал кулаки.

— Нет у меня денег. И...

Кулак цыганенка мелькнул в воздухе. От удара голова Вани дернулась, из носа потекла кровь. Кристалл выпал из его рук. Цыганенок тут же подхватил его и засунул в карман брюк с заплатками на коленях. Ваня заплакал, размазывая слезы по лицу.

— Отдай! Это моё!

— Сейчас ещё раз получишь...

Наблюдая эту сцену со стороны, Аникеев испытал жалость к тому Ване, который оказался беззащитным перед хулиганами, которые были старше и сильнее его. Ещё он испытал ненависть к цыганенку и к его улыбающимся дружкам. Ивану хотелось подойти к ним, навешать подзатыльников. Но он понимал, что не имеет на это права. Он — взрослый, а они ещё дети. Пусть они плохие, пусть он знает, что они — будущие отбросы общества. В тот момент перед ним были всего лишь дети.

Подойдя сзади к цыганенку, Аникеев перехватил его руку. Свободной рукой он легко достал из кармана цыганенка кристалл.

— Извинись перед ним, иначе я за себя не ручаюсь, — тихо, но с угрозой в голосе произнес Аникеев, глядя в округлившиеся карие глаза сорванца.

Один из хулиганов тут же метнулся в сторону и скрылся в зарослях кустов. Второй дружок цыганенка начал беспокойно оглядываться по сторонам, ища пути к отступлению.

— Извиняйся! — закричал Аникеев на цыганенка, сжав его руку.

— Ну, прости!

— Поклянись мне, что никогда больше так не будешь делать! — прокричал Аникеев цыганенку в лицо, нагнувшись.

— Я... Я не буду больше так делать! Извини меня, мальчик!

— То-то же! — Аникеев выпустил руку цыганенка.

В его памяти тут же всплыл высокий мужчина в цветастом свитере и в фетровой шляпе, одетый явно не по погоде, с мешком в руке. Воспоминания как бы двоились. С одной стороны, Иван помнил, что лишился кристалла, но с другой стороны, он помнил, что бородатый мужик помог ему, а хулиганы ушли.

— Пошли вон отсюда! — Аникеев обратился к пацанам.

Цыганенок гневно сверкнул глазами.

— Да мой отец...

— Пошел вон отсюда, — прошипел Аникеев. — Ещё раз увижу тебя — голову оторву вместе с ушами.

Хулиганы ушли, тихо переговариваясь.

— А ты, — Аникеев обратился к Ване. — Не будь тряпкой. Займись боксом, карате. Не давай всяким придуркам делать тебе больно...

Тут же в голове появились воспоминания, в которых Иван наносит удары по боксерской груше, стоит на ринке. Вот он стоит на пьедестале, ему на шею вешают медаль. Он — кандидат в мастера спорта по боксу.

— Да, — ответил Ваня. — Займусь.

— И держи свой кристалл!

— Нет! — Ваня замахал руками. — Я не возьму его.

— Как это "не возьму"? — удивился Аникеев. — Зачем я всё это сделал? Зачем я здесь?

— Не знаю, — Ваня покачал головой. — Я хочу подарить его вам. Вы же помогли мне.

— Ты уверен?

— Да, — Ваня улыбнулся. — Оставьте его себе. Мне он особо не нужен.

Тут же в памяти всплыла картинка: он дарит кристалл незнакомцу в фетровой шляпе.

— Спасибо, — Аникеев улыбнулся.

На балконе появилась мама — молодая и красивая. Когда Аникеев глянул на неё, на его глаза навернулись слёзы. Такой он её почти не помнил. Но такой она была на черно-белых фотографиях, хранящихся в семейном альбоме. Он сам когда-то вклеивал в него фотографии.

— Ваня, домой! — закричала она. — Обедать!

— Я пойду, — Ваня махнул Аникееву рукой на прощание и направился к подъезду. Как только дверь за ним закрылась, вход в подъезд засветился зеленым светом.

— Лабиринт! — Аникеев хохотнул. — Мне туда!

Глава 11. Спасение Олеси

Когда Аникеев в очередной раз оказался в лабиринте, в нос ему ударил запах сырого мяса. Стены, пол и потолок были заляпаны кровью, кругом валялись части женских тел и внутренности. Зажав нос и рот рукой, Иван бежал по коридорам, сворачивая то влево, то вправо, пытаясь убежать от запаха мяса, от вида крови и распотрошенной плоти. Но кровь была везде. Она будто преследовала Ивана. Наконец-то он увидел свет в конце коридора и побежал навстречу ему. Ивану было всё равно, в каком мире и в каком времени он окажется, лишь бы выйти из лабиринта. От вида человеческих внутренностей его подташнивало, перед глазами кружились темные круги, ноги слегка подкашивались.

Выйдя на яркий свет из лабиринта, Аникеев присел на скамейку. Его тут же вытошнило.

— Фу, какая гадость! — послышался знакомый голос где-то поблизости.

Немного придя в себя, отдышавшись, Иван осмотрелся. Лабиринт опять выкинул его куда-то в детство, в хорошо знакомый двор, где он бывал много раз, когда был ещё ребенком. Напротив него стояла такая же скамейка, на которой сидел пожилой мужчина лет семидесяти на вид. Черты лица пожилого мужчины показались Аникееву знакомыми. Это был дедушка одного из одноклассников Ивана. Этого одноклассника звали Миша Зуев. Пару раз Аникеев был в гостях у Мишки Зуева, поэтому даже смог вспомнить имя его дедушки. Дедушку звали Федор Степанович. Мишкин дед умер в начале девяностых. Мишка погиб в Чечне в 1996-м году. Всё это Аникеев вспомнил за пару секунд, глядя на покрытое трещинами морщин лицо старика.

— Какого хрена я здесь? — вымолвил Иван, оглядываясь по сторонам. — Я опять в прошлом!

Когда его глаза и глаза старика встретились, Федор Степанович сплюнул, поднялся со скамейки и направился в сторону своего подъезда, опираясь при ходьбе на палочку. Глянув на то место, где только что сидел старик, Иван увидел газету "Челябинский вестник ". Подняв её, он пробежался глазами по заголовкам статей, фотографиям, уперся взглядом в дату. Газета была от двадцатого июня тысяча девятьсот восемьдесят девятого года. Это был понедельник.

"Что должно произойти в моей жизни двадцатого июня тысяча девятьсот восемьдесят девятого года? — задал сам себе вопрос Иван. — Похоже, ничего страшного. Иначе, я бы запомнил!"

Он листал страницы газеты, пока не наткнулся на статью на последней странице: "В пятницу 17 июня было найдено тело Светы Кривошеиной в подъезде дома номер пять на улице Мира ... В городе орудует маньяк! На вид — двадцать-двадцать пять лет, рост — 175 -180 сантиметров, волосы темные... Все силы милиции брошены на его поимку. Если вы располагаете какой-то информацией, звоните..."

Бегло пробежавшись глазами по статье, Аникеев вдруг вспомнил Олесю Мороз, которая училась с ним в одном классе, которая стала жертвой этого маньяка. Она жила в двух кварталах от дома, в котором жили Аникеевы, в пригороде Челябинска. Один из парней, который жил в одном подъезде с Олесей, рассказывал, что пол и стены подъезда были залиты кровью, которые потом долго никто не мог смыть. Бурые пятна крови пропали только тогда, когда в подъезде сделали ремонт. А ремонт сделали только в конце девяностых. Ещё Иван слышал, что того маньяка так и не поймали. А многие мамашки пугали потом им своих непослушных детей.

Мимо прошла Олеся Мороз. Аникеев вздрогнул. Он ведь только что вспоминал о ней.

Олеся шла беззаботной походкой, держа в руке мороженое в вафельном стаканчике. В какой-то момент её взгляд скользнул по лицу Ивана. Это была именно она, бывшая одноклассница, которая была зверски убита летом восемьдесят девятого года. Но сейчас она была жива. Возможно, она даже не догадывалась, что ей угрожает смертельная опасность. Улыбнувшись Ивану, она пошла в сторону своего дома, видимо, приняв Аникеева за родственника какого-нибудь одноклассника или одноклассницы. Аникеев улыбнулся ей в ответ, но улыбка получилась какой-то натянутой и неестественной.

Лютый Мороз, Снежная Королева — далеко не все прозвища Олеси, которые были у неё, пока она училась в школе. Аникеев всю жизнь помнил, как смотрел со стороны на её похороны, как видел плачущих родственников, маленький гроб с телом девочки, который выносили из подъезда и грузили в автобус с черными полосами по бокам. Иван помнил тишину, повисшую в тот день во дворе. Казалось, что даже птицы не чирикали, чтобы не нарушить траурное молчание.

Но в тот момент, когда Аникеев сидел на скамейке с газетой в руке, Олеся была живой и здоровой. Ветер трепал её белое платье, на лице Олеси играла улыбка.

Внимание Ивана вдруг привлек какой-то серый, невзрачный парень лет двадцати. Он шел за Олесей, то останавливаясь, делая вид, что завязывает шнурки на кедах, то ускоряясь. Поведение того парня показалось Ивану подозрительным. Он определенно проявлял к девочке интерес и преследовал её.

Олеся зашла в подъезд. Парень, посмотрев по сторонам, вошел следом.

— Твою мать, — Аникеев вскочил со скамейки, выбросив газету. Ветер тут же подхватил её и понес по двору. — Что я сижу? Это же и есть тот самый маньяк! Газета — подсказка!

Иван побежал, чувствуя, как его сердце колотится в груди, но не столько от быстрого бега, сколько от волнения.

Рванув на себя ручку двери, Аникеев нырнул в темноту подъезда, ощутив знакомые с детства запахи — смесь запахов мочи, табака и сырости. Где-то наверху слышались звуки возни, всхлипывания и шепот. Не теряя ни секунды, Аникеев устремился наверх, перепрыгивая через ступени, на ходу роясь в мешке. В ладонь легла зажигалка, подаренная Павловым. На лестничном пролете между третьим и четвертым этажами он увидел того подозрительного парня. Одной рукой он держал Олесю за шею, в другой его руке был зажат нож с длинным блестящим лезвием, которое уперлось в горло девочки. Аникеев старался ступать тихо, но маньяк все рано его услышал или почувствовал его приближение каким-то звериным чутьем. При приближении Аникеева маньяк отпустил Олесю, резко развернулся с ножом в руке. В этот момент Иван вдавил в корпус кнопку. Из открывшегося отверстия вырвалось пламя огня. Зажигалка будто уловила мысли Аникеева. В тот момент он хотел спалить этого гада, чтобы от него остались только угольки.

Пламя, вырвавшееся из зажигалки, было не меньше полутора метров в длину. Оно облизало одежду маньяка, после чего тот вспыхнул, в мгновение ока превратившись в горящий факел. Нож выпал из его руки. Маньяк рухнул на пол, стал катался по нему, срывая с себя одежду, крича во всё горло. Пламя охватывало его всё сильнее.

Иван повернулся к Олесе.

— Ты цела?

— Д-да, — ответила девочка. По её щекам текли слёзы.

— Вот и отлично. Побежали отсюда!

Аникеев схватил Олесю в охабку, и они рванулись по ступенькам вниз.

Когда они выскочили из подъезда, к крыльцу подъезжал милицейский "уазик". Вероятно, кто-то из бдительных жильцов вызвал милицию. Аникееву было не понятно, как милиционеры успели приехать так быстро, но у него не было никакого желания общаться с ними. Документов у него с собой не было, и он не знал, как объяснит милиционерам, что прибыл через лабиринт из будущего. Врядли они ему поверят.

— Иди, — Иван подтолкнул хныкающую Олесю в спину. Она пошла нетвердой походкой навстречу двум выскочившим из "уазика" милиционерам. — Про меня им не надо говорить, хорошо?

Олеся ничего не ответила, только кивнула головой.

Прикрыв дверь, Иван засунул между дверной ручкой и дверью сломанную хоккейную клюшку, которую он нашел под лестницей, и поспешил к лифту. Он планировал по чердаку добраться до соседнего подъезда и тихо уйти, не связываясь с милицией, но его планам не суждено было случиться. Как только на дверь подъезда посыпался град ударов, и послышались крики: "Откройте, это милиция!", на Аникеева накинулся всё тот же маньяк. Одежда на нем обгорела и висела ошметками. Остатки волос дымились, лицо было перекошено от боли. Кожа обгорела и была покрыта корками, в безумных глазах сверкали злые огоньки. Обгоревшая рука сжимала нож.

Не говоря ни слова, маньяк попытался ударить Аникеева ножом. Иван ловко увернулся, схватил его за запястье, после чего заломил руку маньяка за спину. Послышался треск, будто кто-то наступил на сухую ветку. Вскрикнув, маньяк выронил нож. Аникеев пинком ноги отправил нож в темный угол у лифта и несколько раз ударил маньяка головой об стену. В тот самый момент входная дверь подъезда с треском распахнулась. В подъезд ввалились два милиционера. Иван толкнул маньяка на них и побежал наверх. Двумя этажами выше мелькнула тень. На четвертом этаже Аникеев увидел стройную женщину в халате и в тапочках. Дверь в её квартиру была приоткрыта. Глаз женщины были расширены от страха.

— Я всё видела, — прошептала она.

Иван зажал ей рот рукой, втолкнул её в квартиру и захлопнул дверь. Прижав женщину к стене, Аникеев посмотрел ей в глаза.

— Я — агент КГБ, — сказал он первое, что пришло на ум. — Я работаю под прикрытием, а потому не должен контактировать с ментами... С милицией. Раз ты всё видела, ты должна понимать, что я спас девочку от убийцы и насильника. И ты должна мне доверять. Кричать не будешь?

Женщина издала сдавленный звук, похожий на "нет".

— Вот и отлично, — Иван отпустил её.

В дверь позвонили. Женщина вопросительно посмотрела на Аникеева. И тут Иван вспомнил её. Это была мама одного пацана, с которым Аникеев дружил в детстве. Они были ровесниками и часто играли во дворе. Пацана того звали Димка Панфилов. И учились они с Димкой в одной школе, пока родители Ивана в середине девяностых не переехали в другой район. Пару раз они с Димкой дрались. Ваня тогда хорошо намял Димке бока и оставил синяки на лице его, но они всё равно остались друзьями. Даже став взрослыми, они постоянно перезванивались и переписывались по электронной почте. Аникеев даже вспомнил, что отец Димки работал где-то на Севере и постоянно был на вахтах. Поэтому отца Димы Аникеев никогда не видел. Маму Димы — женщину, которая сейчас стояла перед Иваном в позе нерешительности — звали Наташа. Но тогда для Вани она была тётя Наташа.

— Я открою? — тихо спросила она.

— Да, — Аникеев кивнул. — Наташа, только без глупостей, ладно?

Услышав своё имя, Наталья округлила глаза. Она явно была удивлена тем, что Аникеев её знает.

Иван открыл дверцу шкафа в коридоре, спрятался за неё, наблюдая за Натальей.

— Кто там? — спросила она, глядя в дверной "глазок".

— Милиция.

Наталья вопросительно посмотрела на Ивана, тот одобрительно кивнул, после чего женщина открыла дверь.

— К вам случайно не заходил мужчина в свитере с мешком? — послышался грубый мужской голос.

— Нет, — ответила Наталья.

— И женщину в темной куртке тоже не видели?

"Откуда там могла взяться женщина?", — подумал Аникеев. Сердце в его груди билось неимоверно быстро, с висков скатилось несколько капелек пота.

— Простите, нет, — спокойным голосом ответила Наталья. Она уже хотела закрыть дверь, но милиционер задал ещё один вопрос:

— Может, вы слышали шум в подъезде?

— Нет. У меня стиральная машина весь день работала...

— Ну, если увидите кого подозрительного — звоните в милицию, — посоветовал милиционер и стал подниматься наверх.

— Хорошо, — Наташа закрыла дверь, прижалась к ней спиной.

— Молодец, Наташа! — Иван закрыл дверцу шкафа. — За актерское мастерство я бы вам "Оскара" дал.

— Чего бы вы мне дали? — брови женщины поползли вверх от удивления.

— Приз я бы вам дал, — Аникеев вздохнул, вспомнив, что в советские времена об "Оскаре" мало кто знал.

— А в КГБ действительно за всеми следят и обо всех всё знают?

— Конечно, — не моргнув глазом, соврал Аникеев. — Я даже знаю, что вашего сына зовут Димой. Ему сейчас девять лет. И муж у вас есть. Он...

— Федор сейчас в Уренгое, а Димка в пионерском лагере, — Наталья опустила глаза, глядя в пол.

— Это мы тоже знаем, — Аникеев кивнул, соображая, как ему поступить дальше: уйти или остаться. С одной стороны, он чувствовал, что не должен здесь задерживаться. А с другой стороны, внутренний голос подсказывал ему, что нужно немного где-то отсидеться, отдохнуть и привести себя в порядок.

— Вы знаете мое имя, вы всё обо мне знаете. А вас как зовут?

— Иван, — Аникеев улыбнулся уголками рта.

— У вас такое лицо знакомое. Мы нигде раньше не встречались?

— Возможно, — Аникеев вздохнул. — Живем-то в одном городе. И ещё я — дальний родственник Вани Аникеева. Ваш Димка с ним дружит.

— Точно! — Наталья щелкнула пальцами. — А я думаю, откуда такое лицо знакомое?

— Наташ, — Иван мялся, переступая с ноги на ногу. — Мне нужно где-то перекантоваться, пока шум пройдет, и всё уляжется.

— Что? — не поняла Наталья.

— Переждать немного мне нужно где-нибудь. Я понимаю, что вы — замужняя женщина и...

— Понимаю, — Наталья кивнула. — Можете пока принять ванну и побриться. Там, на полочке лежит хвойный концентрат. Бритва мужа — на стиральной машине.

— Спасибо, — Иван улыбнулся.

— Я пока приготовлю что-нибудь, — сказав это, Наталья скрылась в кухне.

— Только не делайте глупостей, ладно? — прокричал ей Аникеев.

Он вошел в ванную комнату, стены которой были облицованы белыми плитками, крутанул барашек смесителя. Из крана послышалось шипение, а горячая вода не пошла.

— Так я и знал, — Иван усмехнулся. — Это же советские времена!

— Вань, я забыла тебе сказать, что горячей воды нет! — из-за двери послышался голос Натальи. — Открой дверь, я тебе бак с кипяченой водой принесла.

— Да я могу и холодной...

Дверь открылась, хотя Иван помнил, что закрывал её на защелку. В ванную комнату вошла Наташа с большим зеленым баком, над крышкой которого клубился пар.

"Когда она это успела воду нагреть?", — подумал Иван.

— Я хотела белье постирать, — пояснила Наталья, заткнув слив черной резиновой пробкой и вылив в ванную кипяток, но подумала, что тебе нужнее. Ты потом пахнешь.

— Пришлось тут попотеть, — смущенно ответил Иван.

— Ну, я пойду, — Наталья вытерла руки об фартук и вышла.

Аникеев открыл кран с холодной водой, побрился бритвой, подаренной Павловым. Когда температура воды стала приемлемой, он залез в ванную, с сожалением отметив, что воды все равно мало. Но и той воды ему вполне хватило, чтобы смыть с себя пот, запах лабиринта и запах Эймы.

Выйдя из ванной комнаты, он прошел на кухню. Там стоял запах его детства — запах картофельного пюре и котлет.

— Хотела в Новый год открыть, но по такому случаю...

Наталья достала из настенного шкафчика банку зеленого горошка, открыла её и высыпала горошек глубокую тарелку.

— Может, не стоило идти на такие жертвы? — спросил Иван, присаживаясь за стол и оглядывая кухню. Он будто попал в гости к своей бабушке по отцовской линии. Даже в двадцать первом веке у неё вся мебель была из советских времен. Всё — старое. Всё ломается. Иван много раз приходил к бабушке и чинил "совковую" мебель, советовал ей выкинуть весь этот хлам, но бабушка категорически отказывалась расставаться со старой мебелью, говоря, что в советские времена всё делалось на совесть, а современная мебель — "картонка сраная". — Я не так уж и голоден.

— Ешь, — тетя Наташа посмотрела на Ивана, уперев подбородок в кулачок. Было в её взгляде что-то странное, знакомое, но давно забытое. Таким взглядом мать обычно смотрит на ребенка. Так на Аникеева уже давно никто не смотрел. — Сейчас компот налью...

Она хотела встать, но Аникеев остановил её легким прикосновением к рукаву халатика.

— Не надо компот.

— Почему?

— У меня есть кое-что покрепче, — Иван прошел в коридор, поднял с пола серебристый мешок. Вернувшись с мешком на кухню, он выудил из его чрева пару бутылочек с розовой жидкостью. Эти бутылочки он поставил на стол.

— Вино? — изумилась Наталья, прочитав название на блестящей маленькой наклейке в верхней части бутылки. — Ты где такое взял? Оно грузинское?

— Оно с Эймы, — честно ответил Иван, зная, что Наталья все равно ему не поверит.

— Эйма? — повторила Наталья. — Это где? В Прибалтике?

— Это планета! — ответил Аникеев.

— Ну-ну! — тетя Наташа рассмеялась. — Рассказывай мне тут сказки!

— А я — из будущего.

Последние слова Аникеева рассмешили Наталью так, как, наверное, не смогли бы в советские времена рассмешить ни Олег Попов, ни Юрий Никулин, ни Геннадий Хазанов.

— Наливай, — плечи тети Наташи сотрясались от смеха. — Из будущего он...

— Я знал, что ты не поверишь, — Аникеев разлил вино по стаканам. — Но такого вина ты точно никогда не пробовала и врядли попробуешь.

— За встречу, — Наталья подняла свой стакан, рассматривая розовое вино на свет. — Юморист...

— За встречу, — Иван кивнул. Стаканы звякнули.

Они пили инопланетное вино, сидя в обычной советской кухне. Казалось, что время для них остановилось. Иван рассказывал тёте Наташе про будущее, из которого он попал в лабиринт, про Эйму с её флорой и фауной, про Чирка, про Павловск. Наталья громко смеялась, слегка захмелев.

— Ну, ты фантазер! — говорила она. — Такое придумал!

— Это чистая правда.

Иван продолжал рассказывать про то, что в две тысячи одиннадцатом году почти на каждом углу — продуктовый магазин. Товаров в магазинах — завались. Очередей, как в советские времена, нет. Талонов нет. Всё можно купить, лишь бы были деньги.

— А КПСС в будущем есть? — сделав вдруг серьезное лицо, спросила тетя Наташа.

— Коммунисты есть, но у власти стоят демократы, — ответил Иван.

— Так ты не из КГБ? — спросила Наталья.

— Нет, — Иван вздохнул. — Я тебе соврал. Я работаю в службе безопасности Челябинвестбанка.

Наталья встала из-за стола, подошла к Ивану, провела по его волосам рукой, пристально посмотрела в глаза.

— Не знаю почему, но я тебе верю, — Наталья вздохнула. — Блестящий мешок, странная одежда, вино...

— И прошу тебя, тетя... Тьфу! Наташа! Никому о нашей встрече не рассказывай.

— А ты тоже никому ничего не расскажешь? -спросила Наталья, перейдя на шепот.

— Да!

— Хорошо...

— Что "хорошо?"

Наталья прижала указательный палец к губам Аникеева, легким движением руки развязала поясок халатика. К удивлению Ивана под халатиком ничего не было. Аникеев знал тетю Наташу, как маму Димы. В году две тысячи девятом или в две тысячи десятом он мельком видел её в магазине. Но это была уже пожилая женщина. За руку она держала внука. Но, глядя на её точащие коричневые соски, на красивые груди и на темный треугольник под животом, он подумал, что бабушка-то, оказывается, с огоньком!

Сев Ивану на колени, Наталья принялась осыпать его лицо поцелуями, потом прижала его лицо к своим грудям. Когда Аникеев стал ласкать языком её набухшие соски, Наталья застонала. Они ласкали и покрывали друг друга поцелуями. Потом Наталья обвила ногами торс Аникеева, он крепко сжал её ягодицы, поднялся с табуретки. Продолжая целовать Наталью, прижимая её к себе, он дошел до спальни, обставленной в лучших традициях советского времени. Там он осторожно положил Наташу на кровать, скинул с себя остатки одежды.

— О! — вырвалось у Натальи, когда Иван вошел в её лоно.

Да, — выдохнул Аникеев, начав движение, которое приносило им обоим наслаждение. Ему казалось, что это был сон. Все было слишком волшебно и нереально. Ногти Наташи, впившиеся Ивану в спину, были лучшим свидетельством того, что это происходит наяву. Иван рычал, как дикий зверь. Наталья сладострастно стонала. Они были где-то на подлете к раю.

Через час Иван курил на балконе "Космос". Темнело. Подул прохладный ветерок. Рядом, на низкой скамеечке, сидела Наташа. Она тоже курила, жадно затягивалась, выпуская в воздух струи дыма.

— Счастье есть, — произнес Иван, с восторгом оглядывая окрестности. — Есть!

— Да уж! — Наталья улыбнулась.

Иван нагнулся и поцеловал её в губы.

Внезапно раздался звонок в дверь.

— Кого это вдруг принесло? — Иван посмотрел на Наталью.

— Побудь здесь, я открою, — Наташа кинула сигарету в пепельницу. Распахнув балконную дверь, она пересекла гостиную и вышла в коридор.

Выкинув сигарету, Аникеев прошел в гостиную. Устроившись в удобном кресле, он стал слушать.

Когда Наталья открыла входную дверь, послышался встревоженный женский голос:

— Наташа! — кричала женщина. — Мне нужно позвонить в милицию.

— Что случилось, Тома? — спросила Наталья.

— Костя пропал! Он ушел с утра с мальчишками гулять. Я ему сказала, чтобы к обеду пришел. Но уже десять, но ни его, ни его друзей — Сашку и Алешку — никто не видел. Где они? Может, случилось что?

И тут на Аникеева нахлынули воспоминания. Он вспомнил, что в день, когда маньяк напал на Олесю Мороз, пропал ещё один мальчик — Костя Сидоров. Он тоже учился в одной школе с Иваном, но был на год постарше. Он со своими одноклассниками — Сашкой Стелькиным и Алешей Крыловым — пошли играть в заброшенный двухэтажный дом, который находился минутах в пятнадцати ходьбы от дома, в котором было совершено нападение на Олесю Мороз. Заброшенный дом был за железнодорожным переездом. Тот дом снесли в конце девяностых. В две тысячи первом году на его месте сделали автозаправку, которая сменила нескольких хозяев, но она была на том месте и в две тысячи одиннадцатом году.

Иван большую часть жизни помнил, что пацаны пришли в тот дом втроем, а вернулись оттуда вдвоем. Костя Сидоров бесследно исчез. Мальчишки, которые были с ним в тот день, рассказывали о том, что Костя вошел в какую-то комнату, в которой были старики и старухи, которые разорвали Костю на куски. Пропажу Кости позже списали на маньяка, который напал на Олесю Мороз. Именно напал. Потому, что в воспоминаниях Ивана Олеся уже не погибла, а осталась жива. Она училась с Иваном до девятого класса, а потом куда-то переехала с родителями. Ещё она занималась единоборствами — тэйквондо, айкидо, что по тем временам было немного странным.

— Да не волнуйся ты так, Тома! — Наталья пыталась успокоить подругу, но в её голосе слышались нотки передавшейся ей тревоги. — Выпей водички.

Послышались хлюпающие звуки и стук зубов по стеклу.

— Ой, не могу я, Ната! Дай мне телефон!

— Не нужен вам телефон! — Иван вышел из комнаты в коридор, застегивая ворот рубашки, надевая на голову фетровую шляпу. Свитер он свернул и убрал в мешок. — Милиция вам не поможет. Кажется, я знаю, где ваш сын.

— Это кто такой? — полная женщина, сидящая в коридоре на пуфике, указала на Аникеева толстым коротким пальцем.

— Это Ваня, — Наталья обернулась. — Он...

— Я — троюродный брат Наташи, — не моргнув глазом, соврал Иван. — Я из Свердловска. Я работаю в КГБ.

— КГБ? — Тома схватилась правой рукой за левую грудь, напоминающую по форме перезрелую дыню.

— Да-да! — кивнула Наталья.

— Дамы, следуйте мной! — скомандовал Аникеев. — Нельзя терять ни минуты!

Глава 12. Заброшенный дом

В сопровождении двух женщин он дошел до железнодорожного переезда, свернул налево и подошел к старому заброшенному дому, построенному, если верить легенде, ещё при царе Николае Втором.

Дом встретил их молчанием. Он с неодобрением смотрел на незваных гостей темными глазницами разбитых окон. Потрескавшиеся стены делали его страшным и неприветливым.

— Как в фильмах ужасов, — пробормотал Иван.

— В каких фильмах? — спросила его Наталья.

— Это я так, о своём...

— Костя! — крикнула Тамара, сложив ладони рупором. Эхо её голоса откатилось от фасада дома и разнеслось в разные стороны. — Костя! Ты здесь?

— Да здесь он, — отрезал Аникеев. — Только, чтобы найти его, нам нужно войти внутрь.

— Туда? — Тамара показала рукой на дом? — Да он в любую минуту развалится. А вы точно знаете, что дети там?

Из глубины дома раздались приглушенные детские крики. Это не были крики заигравшихся детей. Это были крики ужаса, призывы о помощи, слившиеся в один тревожный вопль, от которого мурашки пробегали по телу.

Приоткрытая входная дверь со скрипом распахнулась от внезапного порыва ветра и упала, сорвавшись с петель. Глазам Ивана, Натальи и Тамары открылся темный зев прохода, похожий на беззубый рот. Пахнуло грязью и сыростью. Женщины тревожно переглянулись. Иван проглотил комок, вставший поперек горла и направился к входу в дом. Женщины пошли за ним. Где-то внутри дома снова послышались детские крики.

Глава 13. История пацанов

Двадцатого июня тысяча девятьсот восемьдесят девятого года к Алеше Шишкину с утра пораньше заявились два его одноклассника — Костя Сидоров и Мишка Тихонов. Был понедельник. Летние каникулы шли полным ходом, а заняться было абсолютно нечем.

— Давайте хоть в карты поиграем, — предложил Алёшка.

— В "дурака" умеешь? — спросил Костю Мишка.

— Нет, я только умею играть в "свинью" и в "петуха", — ответил Костик.

— Научим, — Алешка кивнул головой. — Меня дядя Коля за пять минут научил.

Пацаны прошли в гостиную, сели на твердые деревянные стулья, расставленные вокруг округлого стола. Миша раздал всем по шесть карт.

— Вот это козырь, — Миша ткнул пальцем в бубнового короля. — Запоминай, Костя. Буби бьют всех остальных. Старше бубнового короля — только бубновый туз...

Научить Костю играть в "дурака" оказалось делом несложным. Через час он уже играл, как заправский картежник. К часу дня мальчишки уже замучились подсчитывать, кто и сколько раз остался в дураках, а кто и сколько раз выиграл. Но не это для них было главным. Главное — что всем было весело, и время пролетело быстро и незаметно.

Из коридора послышались щелчки открываемого дверного замка. Это означало, что мама Алеши пришла на обед с работы. А ещё это значило, что мальчишкам нужно было срочно заняться чем-нибудь другим. Желательно, за пределами квартиры.

— Может, в футбик сыграем? — предложил Алёшка.

Мишка и Костя одобрительно закивали головами.

— А что это вы тут делаете? — спросила тетя Галя, мама Алёши, входя в комнату и разглядывая мальчиков.

— Идем в футбол играть, — ответил ей Алёшка, пряча колоду карт в карман. Соскочив со стула, он прошел в коридор, на ходу поднимая с пола футбольный мяч, лежащий между стеллажом для обуви и коробкой с пылесосом.

— В семь чтобы дома был, — безапелляционным тоном заявила тётя Галя. Она прошла на кухню, загремела тарелками. Послышался шум льющейся из крана воды. — Вань, ты хоть бы поел и мальчишек покормил...

Ответом ей были хлопнувшая входная дверь и звуки шагов в подъезде.

Пацаны гоняли мяч в соседнем дворе, используя в качестве ворот стойки, на которых обычно выбивали пыль из ковров. Они играли в футбол, пока им это не надоело. А надоело им это тогда, когда тени прохожих стали удлиняться, а в желудках заурчало от голода.

— Может, в булочную сходим? — спросил Алёша, доставая из кармана шорт маленький кошелек и пересчитывая мелочь.

— Давай, — согласился Костя, роясь в карманах и прикидывая, что на две булочки по три копейки ему вполне денег хватит. Может, ещё на что-нибудь денег останется.

Отстояв небольшую очередь в булочной, мальчишки потом долго сидели на скамейке и жевали не совсем свежие булочки. В футбол играть больше никому не хотелось. Но и домой идти тоже никто не хотел. Доев свою булку, Костя сел на качели и стал раскачиваться.

— Может, в старый дом пойдем? — спросил он, наклоняясь то вперед, то назад, распрямляя и сгибая ноги.

— А чего там делать будем? — спросил Ваня.

— Как "чего"? — удивился Костя. — Может, найдем там чего-нибудь. Я слышал, что в старых домах пацаны монеты старинные находили.

— Точно! — глаза Мишки загорелись. — Раньше деньги в стенах и под полом прятали!

— Значит, погнали туда! — Костя спрыгнул с качели.

— Нет, — Алёша отрицательно замотал головой. — Я не пойду.

— Почему? — хором спросили Мишка с Костей.

— Мне мама запретила туда ходить. Она говорит, что дом может обвалиться...

Костя захохотал.

— Ты что, совсем дурак? — Миша покрутил пальцем у виска. — Там же старшеклассники постоянно по вечерам лазят. Они ж больше нас, а под ними ничего не разваливается.

— А если они нас поймают и побьют? — не унимался Алёша.

— Не побьют, — важно заявил Мишка, выпятив нижнюю челюсть. — Они же знают моего старшего брата. А он у меня — боксер. Они и меня знают. А раз вы — мои друзья, то и вас они не тронут.

— А откуда твоя мама узнает, что мы туда пошли? — Костя сплюнул на землю, растер плевок ногой. — Она и не узнает, если ты не проболтаешься.

— А мы скажем, что во дворе в футбик играли, — Мишка несколько раз ударил мячом об землю.

Похоже, последний аргумент сработал.

— Ну, тогда пойдем! — Алёша кивнул головой и встал со скамейки. — Но, если кто-то проболтается, тот будет вонючей свиньей!

— Сраной свиньей! — закричал Мишка, встретив на себе укоризненный взгляд проходящей мимо бабушки с авоськой.

— Тогда пошли, — Костя махнул рукой, и вся компания направилась к темному переулку, ведущему к "железке", за которой стоял тот самый двухэтажный дом, окруженный старыми яблонями и грушами. Дом, к которому родители запрещали мальчишкам подходить ближе, чем на расстояние пушечного выстрела. Но запретный плод он всегда так сладок.

Не доходя до дома, мальчишки засели в густых кустах, долго прислушивались. Дом встретил их какой-то пугающей тишиной, разглядывая их темными глазницами разбитых окон. Рядом с домом даже воробьи почему-то не чирикали.

От внезапного порыва ветра входная дверь со скрипом приоткрылась и закрылась, но не до конца. Потом опять приоткрылась. Дом словно махнул мальчишкам рукой, приглашая войти внутрь. У всех троих пацанов по спинам пробежали мурашки. Им было страшно. И у Кости, и у Миши, и у Вани появилось ощущение, что внутри дома кто-то есть. И этот кто-то следит за ними, замышляя что-то плохое, что-то ужасное. Но никому из них не хотелось выглядеть трусом в глазах друзей.

— Кажись, там никого нет, — прошептал Мишка, вставая в полный рост. — Пойдем!

— Ага! — Костя тоже приподнялся, отметив, что у него дрожат коленки, а ноги вдруг стали непослушными и ватными.

— Да, — прошептал Алёшка. Лицо его было бледным.

— За мной, — Миша направился к дому, тихо насвистывая какую-то песенку, засунув руки в карманы. Алёша с Костей пошли за ним, всё ещё продолжая делать вид, что им не страшно.

Входная дверь услужливо открылась, пропуская мальчиков внутрь, и тут же захлопнулась за их спинами. Мальчишки вздрогнули, переглянувшись. В доме стоял запах гнили и мочи. Кругом валялись пустые бутылки, окурки. В углах виднелись большие кучи фекалий, прикрытые старыми пожелтевшими газетами. У самого входа лежал скелет собаки, шея которой была вывернута под неестественным углом.

— Фу, — Мишка поморщился, осторожно переступая через скелет.

— Да, — многозначительно произнес Алёша. — Интересно, чем тут старшаки занимались?

Мальчишки пошли по длинному коридору, разглядывая неприличные надписи и рисунки на обшарпанных стенах, обходя кучи истлевшего вонючего тряпья, стараясь не наступать на мертвых крыс и птиц, лежащих на полу. В доме царила кладбищенская тишина. Казалось, что все звуки остались там, снаружи. Постепенно страх стал отступать на второй план. Мальчишки немного привыкли к мрачной обстановке дома. С каждым шагом вперед страх улетучивался под напором любопытства. Носы мальчиков стали привыкать к смраду. С каждым шагом вперед вонь чувствовалась всё меньше и меньше. Каждому из мальчишек было интересно узнать, что в доме есть такого, что притягивало к себе старшеклассников. Почему они тут проводили время вечерами и ночами?

К коридору примыкали комнаты. Двери комнат, ранее заколоченные досками, лежали на полу. В некогда больших и светлых комнатах царил хаос. Комнаты были завалены фрагментами разломанной старинной мебели и кучами мусора.

Обойдя весь первый этаж, мальчики подошли к лестнице с широкими перилами и в шахматном порядке сломанными балясинами. Лестница вела в подвал и на второй этаж. Не долго думая, мальчики сначала стали спускаться в подвал, но уперлись в кирпичную стену. На стене была надпись белой краской : " Посаси мой...". Окончание надписи прочитать было невозможно, так как оно было замазано бурым пятном засохшей крови, словно кого-то били головой об стену. И тот, кого били об стену, ростом явно был выше мальчиков. Скорее всего, это был старшеклассник. Представив, как высокорослого старшеклассника бьют головой об шершавую и холодную стену в старом доме, где пахнет мочой и фекалиями, Костя сморщился, по его спине вдруг пробежали мурашки.

Мишка осторожно ощупал стену руками, надавил на неё, будто надеясь, что она поддастся и развалится под его напором. Но стена с неприличной надписью не поддалась.

— Ты чего? — спросил его Алёша. — Это же стена.

— Здесь что-то есть, — Миша посмотрел сначала на Костю, потом на Ваню. На его щеках выступил пунцовый румянец, а в глазах его заблестели озорные огоньки. — Я не знаю почему, но я уверен, что в этом доме мы что-то найдем.

— Старинные монеты? — оживился Костя.

— Не знаю, — Мишка пожал плечами. — Пошли наверх. Там точно что-то есть.

Мальчишки развернулись и стали подниматься на второй этаж, так же перешагивая через мусорные завалы и мертвых птиц. У входа на второй этаж лежала дохлая кошка. Когда мальчики переступали через неё, в воздух поднялся рой мух. Но ребят это не остановило. Какая-то сила тянула их вперед. Каждому из мальчишек казалось, что впереди их ждет что-то интересное и заманчивое. Каждого из них переполняло чувство, которое возникает, когда катаешься на качелях, когда захватывает дух и ни капельки не страшно.

Они обходили комнату за комнатой, внимательно изучая все углы, пока не подошли к самой крайней комнате в конце коридора. Это была единственная комната во всем доме, дверь в которую не была сорвана с петель. Она была закрыта. На двери была круглая золотистая ручка, каких никто из мальчиков никогда в жизни не видел. Ваня с Костей пытались открыть дверь, но она не поддалась.

— Кажется, я знаю, как её открыть, — Миша внимательно осмотрел округлую ручку, взялся за неё рукой и повернул против часовой стрелки.

Дверь распахнулась. В глаза мальчишкам ударил яркий зеленый свет, который через несколько секунд погас. Пацаны увидели большой лабиринт с множеством ходов. В лабиринте было прохладно, пахло сырым мясом. Лабиринт уходил куда-то вдаль на расстояние, не сопоставимое с размерами дома. Он был гораздо больше старого дома.

— Это что такое? — Алёша посмотрел на своих друзей. Они стояли, разинув рты, не в силах что-нибудь сказать.

— И где тут искать монеты? — немного придя в себя, спросил Костя.

— Наверное, где-то здесь! — хлопая глазами, сказал Миша. — Давайте немного пройдем вперед, посмотрим, что тут и как...

Мальчики медленно стали продвигаться вперед, осматривая темные стены, освещенные маленькими лампочками под потолком.

— Старшаки об этом знают? — тихо спросил Алёшка.

Ни Миша, ни Костя ему не ответили. Они медленно продвигались вперед, глядя по сторонам, прислушиваясь к звукам, раздающимся в лабиринте. Где-то справа за стенкой слышался шепот, в отдалении кто-то закричал. Слышались приглушенные шаги, цоканье копыт и какой-то скрежет, будто кто-то большой точил когти об стены лабиринта.

— Идем только вперед, — произнес Миша.

— Почему? — спросил Костя.

— Легче будет вернуться назад, — пояснил Алёша.

Впереди послышался шум. Это было похоже на топот множества ног, будто бежало несколько человек. Шум приближался. В полумраке лабиринта мальчики увидели существо, напоминающее одновременно и краба, и человека. Получеловек-полукраб, покрытый толстым панцирем, бежал на восьми ногах. Вместо рук у него были клешни, которыми он щелкал на ходу. Его многочисленные ножки стучали по каменному полу. Его красное лицо с двумя большими глазами, вертящимися в разные стороны на ниточках, было перекошено. Из уголков рта капала слюна. Когда его глаза впились в мальчиков, большой рот его приоткрылся, обнажив длинные острые зубы, похожие на булавки. Их было так много, что казалось, будто весь рот человека-краба набит этими булавками. Зашипев, он бросился на ребят. Мальчики закричали, резко свернули направо и понеслись по коридору, слыша сзади топот множества ног. Человек-краб издал свистящий звук, его клешни громко щелкнули. Где-то впереди забрезжил белый свет. Мальчишки устремились к нему. Они боялись обернуться, но Костя Сидоров всё же оглянулся назад. Он увидел большую клешню, щелкнувшую в воздухе в нескольких сантиметрах от его спины, ускорился, обогнав своих друзей. Как только мальчишки оказались в полосе яркого света, краб остановился, засвистев ещё громче и прикрыв клешнями глаза. Глядя на него, Миша внезапно понял, что человек-краб голоден. Он давно ничего не ел. А еще он боится яркого света. Это потому, что человек-краб большую часть жизни прожил во мраке. Миша не знал, откуда у него вдруг в голове появились такие мысли, но он остановился на границе света и тени, показал человеку-крабу фигушку.

— Ты не съешь нас! Фиг тебе!

Потом он подошел к вжавшимся в стену Косте и Алёше. Вид у них был растерянный и испуганный.

— Я боюсь, — сказал Алёша.

— Как мы вернемся назад? — с дрожью в голосе спросил Костя.

— Не бойтесь, пацаны, — попытался успокоить их Миша. — Раз мой брат всегда возвращался домой, то и мы вернемся. Я не знаю почему, но мне кажется, что нам не надо ничего бояться. Нам нужно идти на свет, и всё будет хорошо.

— Хорошо тебе говорить. А мне вот мама запрещала... — Костя прикрыл рукой темное пятно на серых брюках, растекающееся в промежности. — Зря мы сюда пошли!

— Ты обоссался? — рот Алёши растянулся в улыбке. — Ты испугался! Ха-ха-ха!

— Пошел ты в жопу! — Костя толкнул Алёшу в грудь, от чего тот упал на холодный пол, пошел навстречу свету.

— Костя!— хором закричали мальчишки и побежали за ним, навстречу яркому свету.

Все трое вышли из лабиринта. Только оказались мальчишки не вблизи заброшенного дома, как они ожидали, а в окрестностях какой-то деревни. На ржавом указателе читалось: д. Пущинская. Впереди простиралась широкая пыльная дорога, по которой навстречу им шла толпа, вооруженная топорами, вилами, кирками и лопатами. Толпа состояла из мужчин и женщин, годившимся мальчишкам в бабушки и дедушки. Слезящиеся глаза стариков горели голубым светом. В воздухе висела зловещая тишина. Оглянувшись назад, мальчишки увидели, что вышли они из покосившегося сарая, за которым начинался лес. Рядом с сараем находился полуразвалившийся дом. Всё это было обнесено ветхим забором с калиткой. Из дома выскочил старик с кочергой в руке. Его глаза также издавали голубое свечение. Рыча и хромая, он открыл калитку, впустив вооруженных стариков. Ощетинившись топорами, ножами и садово-огородным инвентарем, они кинулись на мальчишек.

Глава 14. Деревня Пущинская

Где-то в глубинке России некогда была деревня Пущинская. Она и сейчас, возможно, есть на картах. Когда-то эта деревня процветала, но в постсоветские времена она пришла в упадок. Остались в ней доживающие свой век старики и старухи, а также те люди, которых всегда называли социально неблагополучными, которые не смогли найти себе работу в близлежащих населенных пунктах. Это те люди, которые пьянствовали и дебоширили, пропивая пенсии своих престарелых родителей.

Со всем можно смириться. Смирились с такой жизнью и старики. Они уже привыкли к тому, что вся их жизнь, выражаясь словами известного юмориста, превратилась в три "Д": доживаем, доедаем, донашиваем. Смирилась с такой жизнью и коренная жительница деревни Пущинская — Клавдия Михайловна Иванова. Она уже привыкла к тому, что всё хозяйство ей нужно тащить на себе одной. И дом на ней, и скотина на ней, и внук-пьяница, посадивший на шею Клавдии Михайловны свою сожительницу Юлю. Внучек Коленька и Юля не просыхали, хронически находясь в состоянии глубокой заспиртованности. Но и к этому Клавдия Михайловна давно привыкла. Она тащила на себе этот крест, в тайне моля Бога, чтобы он забрал её к себе. Но Бог, похоже, не слышал её молитвы или просто проверял бабу Клаву на прочность. Жизнь показала, что запаса прочности у Клавдии Михайловны было много, на десятерых бы хватило. Если бы ни больные суставы и спина, которые изводили бабу Клаву, особенно при перемене погоды, жила бы она счастливо и на жизнь бы не роптала.

Как-то ночью проснулась Клавдия Михайловна от нестерпимой боли в спине и в коленях. Коленные чашечки ныли так, словно кто-то протыкал их раскаленными иглами. Спина гудела непрекращающейся болью.

Когда Клавдия Михайловна лежала на спине, болела спина. Стоило ей перевернуться на бок — тут же давали о себе знать колени. И так всю ночь.

За окном сверкало. Обычно спина и колени болели к перемене погоды, но стука капель дождя по крыше не было слышно. Только вспышки сверкали так, словно за окном стоял фотограф, снимающий бабу Клаву фотоаппаратом с фотовспышкой. Но кому она, дряхлая старуха, доживающая свои дни, нужна? Станет ли её кто-то фотографировать? Какому безумцу придет в голову такая мысль?

Вспышки повторялись через каждые десять секунд, а дождя всё не было. В воздухе не пахло озоном, как обычно это бывает перед дождем.

Старушка присела на кровати, помассировала свои костлявые колени, размяла руками спину. Это не помогало. Колени ныли противной болью. За окном опять сверкнуло. В какой-то момент любопытство победило боль.

— Что ж это там сверкает? — кряхтя, баба Клава встала с кровати.

Опираясь на палку, она подошла к окну. За стенкой раздавался храп. Это храпели Коленька с Юлечкой. Хорошо, хоть не дерутся и стекла в окнах не бьют.

Стоя у окна, Клавдия Михайловна вдруг поймала себя на мысли, что спина и колени стали болеть меньше. В огороде что-то сверкало так ярко, будто молния била в одно и то же место. Стараясь не стучать по полу палкой, баба Клава вышла из дома и ахнула от удивления. Прямо над картофельной грядкой зависло оранжевое облако, из которого в середину поля била молния. Такого Клавдия Михайловна ещё никогда в своей жизни не видела. Перекрестившись, она опустилась на завалинку. Оранжевое облако вдруг исчезло. На грядке с картофелем остался лежать большой камень, по форме похожий на куриное яйцо. Баба Клава поднялась с завалинки, стала приближаться к яйцу. От яйца исходил приятный белый свет. Он был теплым, придавал силы. Колени вдруг перестали болеть. Покалывания в спине, к которым баба Клава давно уже привыкла, вдруг прекратились. С каждым шагом она чувствовала себя на десять лет моложе, её тело наливалось силой.

— Это что ж такое? — Клавдия Михайловна приближалась к камню. Распрямившись, она отбросила в сторону палку, на которую опиралась уже больше двадцати лет, которую ей выстругал покойный муж, и вплотную подошла к камню, присела рядом с ним, вытянув руки.

"Прикоснись ко мне, не бойся", — прозвучал голос в её голове.

Она прикоснулась к камню. Он тут же раскрылся, как бутон цветка. Из бутона вылетели серебристые мухи, которые стали кружиться над Клавдией Михайловной, залетая ей в рот и в уши.

"А теперь иди! Ты должна обойти всю деревню. Молодых нужно убить. Только старые и опытные смогут властвовать!"

— Да! — баба Клава улыбнулась, слушая голос в голове. — Молодую поросль вырвать с корнем. Только мы можем править!

Поднявшись на ноги, она пружинистой походкой вошла в дом, в углу нашла топор. Её глаза засветились нежно-голубым светом. В темноте она видела абсолютно всё. Ей даже не нужны были очки. Зайдя в спальню внука, она несколькими мощными ударами размозжила голову ему и его сожительнице, потом направилась в дом соседа. Над ней и впереди её летали серебристые мушки.

"Вы будете править, — шептал голос в её голове. — Только пожилые и опытные смогут завоевать этот мир и подчинить всё себе!"

— Да! — вслух говорила Клавдия Михайловна. — Мы всех их убьем и будем властвовать!

Из соседского дома Клавдия Михайловна вышла в сопровождении престарелой пары — Нины Ивановны и Петра Ильича. В их руках были окровавленные топоры, с которых на землю капала красная кровь. В доме остались разрубленные тела детей и внуков Петра Ильича и Нины Ивановны. Над престарелой троицей кружились серебристые мухи. Глаза стариков светились в темноте. Не проронив ни звука, они зашли в соседний дом, через десять минут вышли из него. Теперь их было четверо. К ним примкнула Мария Александровна, сжимающая в руке красный от крови нож для разделки мяса. В доме Марии Александровны остались куски мяса, плавающие в лужах крови. Это то , что осталось от Наташи — дочери Марии Александровны.

Безмолвно толпа некогда дряхлых, никому не нужных стариков перемещалась от дома к дому, увеличиваясь в размерах. Над ними летали серебристые мухи, в их руках были топоры, вилы, ножи.

Виктор Жихарев в ту ночь занимался любовью со своей подружкой Людой, на которой, разумеется, не планировал жениться. Он двигался быстро-быстро, она стонала и извивалась под ним. В какой-то момент Виктор остановился, чего с ним раньше никогда не было. Он увидел толпу стариков со светящимися глазами. Толпа сломала забор и ринулась в дом напротив, где жил друг Виктора — Петька по кличке Урка. Хотя уркой Петька ни когда не был. Он даже в тюрьме не сидел. Своё прозвище он заслужил благодаря привычке сидеть на корточках, короткой стрижке и худощавому телосложению. Ещё у него была татуировка на плече — ничего не обозначающее переплетение линий. Просто узор, похожий на орнамент на ковре или на шторах.

Старики ворвались в дом Петьки, вытащили его во двор и стали рубить топорами, колоть вилами и штыковыми лопатами. Крик Урки больно резанул по ушам Виктора.

— Что там такое? — спросила Люда. Жихарев ей ничего не ответил. Тогда Люда спихнула Виктора с себя, надела халатик и тоже стала смотреть в окно. Когда отрубленная топором голова Урки, разбрызгивая кровь, упала в метре от хлипкого забора, огораживающего дом Виктора, Люда закричала.

— Тихо ты, дура! — Жихарев стал быстро одеваться. — Собирайся, мы уезжаем в город!

Не говоря ни слова, Люда переоделась и собрала все свои вещи, которые уместились в одну сумку, которую Люда купила две недели назад на барахолке у низкорослого кавказца.

Они выскочили из дома через черный ход как раз в тот момент, когда толпа стариков сломала забор и через парадный вход ринулась в дом. Двигатель мотоцикла заревел, оглашая окрестности . Люда устроилась сзади, положив руки на широкие плечи Виктора. На мотоцикле они выехали на главную улицу деревни Пущинской. И тут Виктор понял, что его дни сочтены. Всю улицу заполонил живой поток, состоящий из стариков и старух. В их руках были топоры, ножи, вилы. Воздух был пропитан кровью и враждебностью. Мощный удар жердью сбил с мотоцикла Виктора и Люду. Толпа стариков обступила их. Тут же на молодых людей обрушился град смертоносных ударов. Ни Виктор, ни Люда даже не кричали. Они умерли мгновенно, превратившись в кровавое месиво.

Разделавшись с очередной молодой парочкой, старики двинулись дальше, ведомые внутренним голосом и серебристыми мухами.

"Вы будете править", — шептал голос в их головах. Их изрытые морщинами лица были устремлены вперед. Они, как гончие, чувствовали запах молодых и шли от дома к дому, оставляя за собой растерзанные трупы. Им не было жалко своих сыновей, дочерей и внуков. Голосу в их головах была чужда жалость. Он твердил только одно: "Убейте молодых и правьте миром". Этому голосу было трудно сопротивляться.

Светало. Убив всех, кому было меньше шестидесяти, толпа стариков потекла по пыльной дороге от деревни Пущинской в коттеджный поселок, находящийся в каких-то десяти километрах южнее. Им не нужно было есть, пить, они не знали усталости. Им хотелось только убивать.

У дома на отшибе толпа вдруг остановилась. Тот дом принадлежал девяностолетнему Никифору Оглоблину. Старики чувствовали, что именно здесь есть враги, которых нужно уничтожить. Несколько серебристых мух устремились к дому Никифора, через щели проникли внутрь.

Дверь старого сарая слетела с петель, дверной проем засветился зеленоватым светом. Из темноты сарая повеяло прохладой, послышались детские крики. Из сарая вышли три мальчугана лет девяти-десяти. Дверь дома, построенного после Великой Отечественной войны, распахнулась. На крыльцо вышел Никифор с кочергой в руке.

"Он с нами", — зазвучал голос в голове стариков.

Никифор открыл калитку, впуская жаждущую крови толпу к себе во двор.

Мальчишки испуганно смотрели по сторонам.

— Это Челябинск? — крикнул вдруг один из пацанов, обращаясь одновременно и к старикам, и к своим друзьям.

"Убейте их", — прозвучал в старческих головах безапелляционный голос.

Толпа устремилась к мальчикам. Каждый из стариков хотел разорвать их в клочья, выпить их кровь и разбросать внутренности по заросшему травой двору.

Глава 15. Спасение мальчишек

— Только без паники, — сказал Аникеев женщинам, входя в дом. — Иначе всё испортим.

Лица Тамары и Натальи были белыми, как мел. Они не произнесли ни звука. Осторожно ступая, Иван продвигался вглубь дома по длинному коридору, заваленному мусором. Женщины безропотно следовали за ним. В доме было тихо. Дойдя до лестницы, ведущей в подвал и на второй этаж, Аникеев остановился, раздумывая.

— Я думаю, что нужно спуститься вниз, — сказала Наталья.

Где-то наверху послышался шум.

— Похоже, что ты ошибаешься, — Аникеев побежал наверх, перепрыгивая через ступеньки, старательно огибая кучи мусора и трупы животных.

— Кажись, я слышу голос Костика, — сказала Тамара после того, как послышались очередные отдаленные крики.

— Я тоже что-то слышала, — Наталья кивнула головой.

Они поднялись на второй этаж, где было множество комнат. Иван замер, не зная, куда идти дальше. Но тут снова раздались детские крики. Отчетливо слышалось: "Помогите! Помогите!"

— Они там! — Аникеев побежал по коридору. Звуки раздавались из-за приоткрытой двери в конце коридора. На двери была золотистая круглая ручка. Этой ручкой трудно было удивить современников Ивана, но в восьмидесятых годах двадцатого века в Советском Союзе таких ручек не было.

— Ого, — произнесла Тамара, разглядывая дверную ручку. — Импортная...

Аникеев распахнул дверь и оказался в лабиринте. В том самом лабиринте, в который он вошел в Минске. Его ноздри раздулись, улавливая знакомый запах. Его глаза увидели знакомый полумрак. Еще Иван поймал себя на мысли, что он обрадовался, когда снова оказался здесь. Для него это означало, что он не останется в прошлом.

— Ого! — произнесла Тамара. — Это что такое?

— Это лабиринт, — тихо ответил Иван, оборачиваясь к женщинам. — Тамара, пожалуйста, постойте у входа и через каждую минуту что-нибудь кричите.

— Зачем? — не поняла Тамара.

— Чтобы мы с Натальей не заблудились, — ответил Аникеев, роясь в своем мешке.

В руку легла зажигалка. Иван повертел её в между пальцами.

— А почему бы и нет? Пламя хорошее...

— Что ты там бормочешь? — спросила Наталья.

— Да так, своё. Не обращай внимание.

— Мне уже кричать? — спросила Тамара.

— Через минуту. У вас есть часы?

— Да! — Тамара показала миниатюрные часики на полной руке. — Я засеку время...

Аникеев кивнул головойДержа в вытянутой руке зажигалку, он продвигался вперед. Наталья шла за ним.

— Как такое возможно? — прошептала она. — Лабиринт в сто раз больше дома.

— Уже кричать? — послышался сзади голос Тамары, от которого Иван с Натальей вздрогнули.

— Да! — крикнул Иван Тамаре, а потом посмотрел на Наталью. — Я потом тебе всё объясню, если получится.

Детские крики послышались где-то впереди. Аникеев побежал, слыша за спиной цоканье каблучков Наташи. Крики повторились где-то справа. Повернув, Иван увидел яркий свет в конце коридора и существо, которое сочетало в себе признаки человека и краба. Щелкнув большими клешнями, человек-краб побежал навстречу Ивану с Натальей. Оттолкнув Наташу, Аникеев нажал на кнопку на зажигалке. Из зажигалки вырвалось пламя. Человек-краб загорелся, пронзительно засвистел и отступил назад, прикрыв голову клешнями. Пламя было ярким, но не долгим. Оно быстро погасло. Человек-краб опять щелкнул клешнями и кинулся на Аникеева. Наталья закричала, откуда-то издалека послышался голос Тамары:

— Что у вас там происходит? Может, милицию вызвать?

— Помогите! — кричал детский голос где-то рядом.

Иван снова нажал на красную кнопку зажигалки. Человек-краб снова загорелся, засвистел. Но, похоже, пламя не причиняло ему особого вреда. Сбив пламя клешнями, он снова ринулся на Ивана.

— У тебя есть с собой духи? — спросил Аникеев у Натальи, пряча зажигалку в мешок.

— Духи? — удивилась Наташа, роясь в небольшой дамской сумочке, которую до этого момента она сжимала под мышкой. — Есть!

— Давай их сюда! — Иван протянул руку. Как только в его руке оказался флакон, он тут же начал брызгать им на краба. Краб завизжал. Духи прожгли дыры в костяном панцире. Из дыр повалил дым, запахло гарью. — Получи, тварь!

Духи попали на лицо человека-краба. Оно задымилось. Визжа, краб стал слепо биться об стены лабиринта, потом упал на пол, дергая своими многочисленными ножками, и затих. Дыры от духов на его теле увеличивались, плоть пузырилась, издавая жуткую вонь. Духи действовали на краба не хуже серной кислоты. Они разъедали его, превращая в серую кашицу.

— Ничего себе, — произнесла Наталья, прижав ладонь ко рту.

— Спасибо, — Аникеев протянул ей полупустой флакон. Наталья быстро убрала его в сумочку.

Детские крики повторились. Дети кричали где-то рядом.

— Наташа, Ваня, — послышался отдаленный крик Тамары. — Что там?

— Всё нормально! — прокричал Иван и устремился навстречу детским крикам.

— Тома, стой там и никуда не ходи! — крикнула Наталья.

Иван выскочил на свежий воздух, сделал глубокий вдох и посмотрел на небо. Светало. Потом взгляд Аникеева упал на толпу стариков, глаза которых светились голубоватым светом. Толпа окружила трех перепуганных мальчишек. В руках стариков были палки, ножи, лопаты, вилы, грабли, топоры. Кто-то из них был с бензопилой, одна старушка сжимала в руке кочергу. В костлявых руках другой старушенции, стоящей ближе всех к мальчикам, было коромысло.

Из груди Натальи вырвался крик.

— Что там? — послышался встревоженный голос Тамары из глубины лабиринта, принесенный потоками холодного воздуха.

— Стой здесь, — сказал Аникеев Наталье, выходя из сарая и направляясь к толпе стариков.

— Не трогайте нас, — молил один из мальчиков.

— Мы не сделали ничего плохого, — говорил второй мальчуган. — Мы просто зашли в лабиринт.

Третий просто плакал, с ужасом глядя на топор, который сжимал в руке беззубый старец с длинной седой бородой.

В этих трех мальчишках Иван без труда узнал Костю Сидорова, Алёшу Шишкина и Мишу Тихонова. Они учились в одной школе, часто играли во дворе, пока не пропал Костя Сидоров. После пропажи Кости два его друга куда-то пропали. Кто-то говорил, что Алёша и Миша с родителями уехали жить в другой город, кто-то говорил, что мальчишек и их родителей расстреляли за измену Родине. Кто-то рассказывал, что мальчишки и их родители сошли с ума, и их поместили в психиатрическую больницу. Иван никогда не верил байкам, которые ему рассказывали дворовые пацаны. Но, чем старше он становился, тем интереснее ему было узнать, что произошло с тем или иным его другом или просто знакомым. Именно по этой причине Иван Аникеев зарегистрировался во многих социальных сетях и вел переписку со своими друзьями, которых знал с детства. Алёшу Шишкина и Мишу Тихонова он не нашел в сетях. Друзья по социальным сетям ничего о них не знали и не слышали. Алёша и Миша после пропажи Кости будто под землю провалились, исчезли.

Палки, жерди, лопаты взметнулись вверх, готовые нанести пацанам смертоносные удары.

— Нет! — заорал Аникеев. Он побежал, на бегу роясь в своем серебристом мешке. Его глаза были устремлены на толпу. Его правая рука рылась в содержимом мешка, но ничего, пригодного для защиты, не находила.

Старики замерли. Их светящиеся злобой глаза осветили Ивана. Алёша и Миша, воспользовавшись заминкой, прорвались сквозь толпу и побежали навстречу Аникееву. Старики побежали за ними. Град ударов посыпался на Костю. Он закричал. Кричала Наталья за спиной, кричали Алёша с Мишей, убегая от стариков. А странные старики рычали беззубыми ртами, что-то бормотали. Их губы шептали лишь одно слово. И это слово — смерть.

Рука Аникеева наткнулась на что-то очень горячее. Он остановился и наконец-то посмотрел на свой мешок. Внутри серебристого мешка что-то горело, излучая яркое свечение. Это был кристалл. Тот самый кристалл, который Ваня Аникеев подарил повзрослевшему Ивану. Кристалл нагревался всё сильнее и сильнее. Его свечение с каждой секундой становилось всё ярче и ярче.

Толпа стариков зашипела, закрывая глаза руками. Старики стали пятиться.

Кристалл прожег дыру в мешке и упал на изрядно поношенную туфлю Ивана. Мешок загорелся, Иван отбросил его в сторону. Ногу обожгло нестерпимой болью. Аникеев вскрикнул и дернул ногой, от чего кристалл, горя всеми цветами радуги, полетел и упал в самый центр толпы. Толпа стала разбегаться в разные стороны, оставив на земле неподвижное тело Кости.

Кристалл завертелся вокруг своей оси и взорвался, осветив окрестности нестерпимо ярким белым светом. После громкого хлопка во все стороны пошла голубая волна, которая опрокинула Ивана, Наталью и мальчишек на спину. В воздухе слышался свист, от которого болели уши.

Иван лежал на земле, зажав уши руками и закрыв глаза. Всё произошло так быстро, что Аникеев даже не понял, что это было.

"Неужели это конец? — подумал Иван. — Я не хочу умирать. Я не хочу сдохнуть непонятно где, в столь молодом возрасте. Я хочу жить, хочу создать семью. Господи, не дай мне умереть".

Внезапно всё стихло. Аникеев открыл глаза. Он увидел над собой лицо Наташи, убрал руки от ушей.

— Так и будешь тут валяться? — спросила она.

— Нет, — Иван поднялся на ноги, отряхнулся.

— Ты можешь мне объяснить, что это было? — брови Натальи вопросительно поползли вверх.

— Да, — ответил ей Иван. — Но позже.

Пошатываясь, он подошел к лежащему на земле Косте, опустился на колени. Их стала опять окружать толпа стариков. Только сейчас это были обычные люди, их глаза не светились. Они с удивлением оглядывались, разглядывали друг друга и то, что они сжимали в руках, то, чем не так давно могли убивать. Слышались голоса: "Кто-нибудь объяснит мне, почему мы здесь?.. Что я здесь делаю? Что происходит?"

Глядя на растерянные лица пожилых людей, Аникеев понял, что они уже не опасны. Он, Иван Аникеев, принес им то лекарство, которое их всех излечило. Значит, не зря он снова нашел кристалл. Значит, не зря лабиринт привел его на окраину этой деревни. Всё не случайно, всё происходит не просто так. А это значит, что он не выйдет из лабиринта, пока не выполнит то, что от него требуется. А что он должен ещё сделать — одному Богу известно.

— Ты как, Костя? — прошептал Иван.

Мальчик открыл глаза. Его лицо было залито кровью, рубашка на нем была порвана, сквозь дыры в рубашке виднелись синяки и ссадины.

— За что они на нас напали? — из глаз Кости хлынули слезы.

— Они были больны, — прошептал Иван, подхватывая мальчика на руки и поднимаясь с колен. — Я их вылечил. А что у тебя болит?

— Всё, — ответил Костя.

— Терпи. Ты же мужик...

— Я вас знаю? Кто вы?

— Дядя Ваня, — просто ответил Аникеев.

Дорогу им преградили несколько старичков. Иван почувствовал, как Костя напрягся, прижавшись к нему всем телом.

— Мужчина, вы нам скажете, что здесь происходит? — спросила старушка с косой в руках, на которой запеклась кровь.

— Это была утечка газа на газопроводе, — не задумываясь, ответил Аникеев, почему-то вспомнив фильм "Люди в черном". — Вы надышались газом, поэтому пришли сюда, так как здесь концентрация газа меньше. В данный момент утечка устранена, опасности нет. Вы можете возвращаться домой.

— Вот оно как! — произнес старик в кепке, в руке которого был топор, заляпанный кровью. — А я-то думаю: а почему у меня голова болит? Утечка газа, говоришь? Вот, как оно бывает!

Поток стариков направился к виднеющейся вдали деревне. Иван опустил на траву Костю, подошел к горящему мешку, пнул его носком туфли. Из мешка высыпались горящие вещи. Зажигалка и бритва оплавились, источая жуткую вонь, но кинжал выглядел так, будто огонь его не тронул. Подняв кинжал, Аникеев достал его из ножен, осмотрел блестящее острое лезвие, вогнал кинжал в ножны. Потом он закрепил его на брючном ремне. Когда Иван приблизился к Косте, тот попытался подняться, но, охнув, упал на траву, схватившись за лодыжку правой ноги.

— Я донесу тебя, — Аникеев взвалил Костю себе на плечо и направился к входу в лабиринт. Наталья, Миша и Алёша шли за ним. Все молчали. Уже в лабиринте Наталья спросила:

— Ты мне расскажешь, что тут происходит или так и будешь молчать? Только не нужно мне про утечки газа рассказывать.

— Расскажу, почему бы и нет. Через лабиринт я попал в ваше время. Я не знаю зачем, но внутренний голос подсказывает мне, что я должен был спасти Олесю Мороз и Костю Сидорова. Потом я вас покину. Я должен идти дальше, а вам нужно остаться в своем времени. Только помните о том, — Иван обвел взглядом лица Натальи, Миши и Алёши, — что вы не должны никому об этом рассказывать. Иначе вас сочтут сумасшедшими. Советским людям нечто подобное чуждо. Советские люди о таком даже думать не должны. Вы ведь даже поучаствовали в этом. Как только вы начнете рассказывать правду, вами может заинтересоваться КГБ. В этом случае и вам, и вашим родственникам придет полная жо... В общем, плохо вам всем будет. Нужно будет постараться на какое-то время выкинуть эту историю из головы, забыть о ней...

Мальчишки согласно кивнули.

— Пожалуй, ты прав! — Наташа шумно вздохнула. — Но разве такое забудешь?

Глаза Алексея и Натальи встретились. В глазах Наташи на мгновение зажглись бесовские огоньки. Эти огоньки Алексей видел в её глазах, когда они занимались любовью. В тот момент Ивану вдруг захотелось опустить Костю на пол и поцеловать Наташу в губы, вновь ощутить вкус её помады. Но голос Тамары — громкий, близкий и визгливый от волнения — вернул Аникеева с небес на землю.

— Костя! Наташа! Иван? Это вы?

Костя, до того момента молчащий, прохрипел: "Мама! Это мы!"

— Костя, с тобой всё в порядке? — кричала Тамара. Её фигура уже отчетливо выделялась на фоне лабиринта, подсвеченная зеленым свечением. За её спиной виднелась обшарпанная стена, испещренная пошлыми рисунками и нецензурными надписями.

— Мы вернулись, — произнесла Наталья, выскочив из лабиринта и сделав глубокий вдох. — Какое счастье.

— Костя упал, запнувшись об кирпич, — Иван передал мальчика Тамаре.

— И скатился с лестницы, — добавила Наталья, пристально посмотрев на Алешу и Мишу. Те молча стояли, склонив головы и глядя в пол.

— Нужно вызвать "скорую помощь", — сказал Аникеев, вспомнив, как старики наносили Косте удары. — И чем быстрее — тем лучше!

Но Тамара, похоже, не слышала его слова.

— Костенька! — женщина положила сына на пол, стала аккуратно ощупывать его тело . — Где болит, мальчик мой? Где? Как это случилось? Да не молчи же ты! Посмотри на меня!

— Ай! Да не трогай ты меня! — захныкал Костя, когда мать коснулась его бедра. — Упал я... С лестницы грохнулся!

— Дай посмо...

— Да больно мне! — закричал Костя. — Больно!

Аникеев взял Наталью за локоть, отвел её в сторонку.

— Спасибо тебе, Наташа, за всё спасибо! — он поцеловал её в губы, прижав к себе, снова почувствовал привкус её помады у себя во рту и ощутил быстрое биение её сердца. С трудом оторвавшись от неё, он направился к мерцающему входу в лабиринт, стараясь не оглядываться. В его памяти вдруг всплыло одно воспоминание: в две тысячи девятом Иван встретил на улице Костю Сидорова. Костя с Иваном никогда не были друзьями. Даже приятельскими их отношения можно было назвать только с большой натяжкой. Но Костя тогда повёл Ивана в ресторан, кормил и поил, всё рассказывал о себе, говорил без умолку. А рассказывал он Аникееву о том, что у него семья, трое детей, своя строительная фирма и "Хаммер", оформленный в лизинг. " У меня всё хорошо!" — несколько раз повторил тогда Костя. В тот вечер Аникеев не мог понять, что нужно было от него Косте Сидорову. Иван думал, что Костя хотел через него получить кредит в Челябинвестбанке на выгодных условиях. Но после того вечера Костя не звонил Аникееву, а только добавил его в друзья во всех социальных сетях, в которых был зарегистрирован Иван. Тогда Аникееву это казалось странным, но сейчас он понял, что, скорее всего, Костя догадался, кто спас ему жизнь. Но как он до этого додумался? Аникеев не знал ответ на этот вопрос и старался об этом не думать. Он шел по коридорам лабиринта, уходя как можно левее.

— Я люблю тебя, Ваня! — донесся до него сзади голос Наташи. — Может, останешься у нас?

— Нет! — прокричал Аникеев.

— Почему? Тебе что-то не понравилось?

— Да всё мне понравилось! Ты — супер. Но вот что-то мне подсказывает, что не могут в одном пространстве одновременно существовать два меня. Это может закончиться чем-то страшным. Поэтому я должен вернуться в свое время.

— А кто ты в нашем времени? — прокричала Наталья.

— Девятилетний пацан, друг твоего сына.

— Понятно...

— Наташа, а где тут поблизости можно телефон найти? — послышался голос Тамары. — Нужно "скорую" вызвать...

Иван свернул направо. Голос Тамары смолк. Аникеев понял, что вход в лабиринт закрылся. С одной стороны, это было хорошо. Это означало, что вход в лабиринт открылся где-то в другом месте. Для кого-то это будет вход, а для него, Ивана Аникеева, это будет выход, через который он сможет попасть домой. С другой стороны, он никогда уже не увидит Наталью такой же молодой и привлекательной. Между ними никогда уже не вспыхнет та искра страсти, которая вспыхнула час или два часа назад. И совсем не важно, сколько минут или часов назад они любили друг друга. Важно лишь то, что это останется в их сердцах, в их памяти. Это та самая маленькая тайна, которую Иван с Натальей пронесут через всю свою жизнь. Но это не самое главное. Главное это то, что они спасли жизнь Косте. Возможно, жизнь Миши и Алёши тоже пойдет по другому сценарию. В памяти не всплыли воспоминания, связанные с ними, и Иван подумал, что это тоже хорошо. Это значит, что ничего плохого в их жизни, скорее всего, не случится. А не помнит Иван ничего об этих мальчишках лишь потому, что больше их пути-дорожки никогда не пересекутся. Только и всего.

Аникеев зевнул. Внезапно он почувствовал сильную слабость. Сильно хотелось спать. Глаза просто слипались. Особо не раздумывая, Иван опустился на пол, привалился спиной к стене и закрыл глаза. Сон накрыл его мгновенно. Во сне Иван увидел Наталью. Они сидели у неё на кухне и пили розовое вино. На Наталье был всё тот же разноцветный халатик, сквозь вырез которого проглядывала грудь.

Негромко звякнули стаканы друг об друга. Наташа прикрыла глаза, сделала губы дудочкой и нагнулась вперед, от чего полушария её груди чуть не выпрыгнули из халата. Иван тоже потянулся к Наталье, чтобы поцеловать её, но она вдруг отстранилась. Сначала тихо, а потом громче и громче она начала выкрикивать слова на английском языке. Голос её при этом был грубым, мужским. Слова, льющиеся потоком из её сексуального рта, были самыми последними ругательствами. Раздалось несколько хлопков. Сначала это были тихие хлопки, потом они стали всё громче и громче. Стакан с вином в руке Наташи вдруг превратился в блестящий пистолет, дуло которого было нацелено в лицо Ивана.

— Ты что, Наташа? — недоуменно спросил Иван. — Не надо! Опусти пистолет! Что ты делаешь, дуреха?

Но Наталья, похоже, его не слышала. Она ещё громче закричала, разразившись очередной тирадой мата на английском языке. Пистолет в её руке дернулся. Раздался оглушительный выстрел. Из выбрасывателя вылетела гильза, со звоном упала на пол. В воздухе запахло порохом.

"Твою ж мать! — подумал Аникеев. — Это ведь не сон".

Он открыл глаза и понял, что лежит на полу лабиринта. Сначала на него накатила волна сожаления, потом легкая тоска сжала сердце. Он подумал, что зря не остался с Наташей. Сейчас он бы спал в мягкой кровати, согретый теплом тела Натальи, а не на холодном полу лабиринта.

Где-то рядом послышался звук шагов. Этот звук окончательно вернул Ивана к реальности. Вскочив на ноги, он увидел, что по лабиринту навстречу ему несётся смуглый человек, по пояс голый. Тело его было густо покрыто татуировками. Вместо глаз зияли две красные дыры, из которых бежала кровь, заливая грудь и живот мужчины. Позади него из коридоров сначала выглядывали темные существа, каждое из которых напоминало копну черного сена. Они издавали звуки, похожие на чириканье воробьев. Мужчина, слыша чириканье этих существ, оборачивался и начинал палить по ним из блестящего пистолета. Точно такой же пистолет Иван увидел в руке Натальи в своем странном сне. Из перекошенного страхом и ненавистью рта покрытого татуировками мужчины вырывались грязные ругательства на английском языке. Темные существа прятались в коридорах, продолжая чирикать, будто смеясь над ним. А он стрелял в разные стороны. Пули оставляли круглые отверстия в стенах лабиринта, но не причиняли вреда странным существам. Дыры в стенах довольно быстро исчезали, стены выравнивались.

Темные существа выскакивали то справа, то слева, совсем близко от Ивана, но почему-то Аникеева они не трогали.

В тот момент Иван смог разглядеть их ближе. Эти твари были похожи на стога сена потому, что они сплошь были покрыты густой шерстью, в которой они прятали когтистые лапы. Сквозь шерсть проглядывали большие черные глаза и острые зубы.

Поток ругательств на английском иссяк, когда мужчина перезаряжал пистолет. Снова услышав чириканье, он опять выдал тираду ругательств и произвел два выстрела, едва не попав в Аникеева. Иван пригнулся, закрыв голову руками.

Лохматые существа, продолжая смеяться над мужчиной, растворились в полумраке коридоров. Несмотря на внушительные размеры, двигались они очень быстро. В какой-то момент две лохматых твари оказались впереди татуированного мужчины. Он навел на них пистолет, дважды нажал на спусковой крючок. Послышались два сухих щелчка. Выкрикнув очередной раз : "Фак!", он передернул затвор. В тот самый момент лохматые существа на него и набросились, повалив на пол. Татуированный тип истошно заорал. Лохматые твари повыскакивали из всех примыкающих коридоров. Их было не меньше двадцати. В какой-то момент крик их жертвы оборвался. Лохматые существа громко чавкали и рвали плоть мужчины когтями, забрызгивая кровью стены лабиринта. Стены тут же жадно впитывали в себя кровь, снова становясь темно-зелеными. А Иван сидел на корточках и наблюдал за всем этим безобразием. Он не знал, что ему делать: бежать куда подальше или притвориться мертвым и упасть на пол? Казалось, что лохматики не обращают на него никакого внимания. Покончив с трапезой, они вылизали пол длинными лопатообразными языками и разбежались в разные стороны, оставив на полу начисто обглоданный скелет мужчины, его окровавленные брюки, пистолет, рассыпанные по полу патроны и рюкзак.

Подняв рюкзак, который лежал ближе всего, Иван открыл его, заглянул внутрь. Рюкзак был до верха набит пакетиками с белым порошком. Как только Аникееву в голову пришла мысль, что это — наркотики, его тут же со всех сторон обступили лохматые существа. Чирикая, они тянули к Ивану когтистые лапы и раскрывали свои бесформенные рты, полные острых зубов. Всё происходящее напомнило Ивану какой-то кошмарный сон, дешевый фильм ужасов. Это могло быть бредом сумасшедшего, чем угодно, но только не реальностью. Однако запах тухлого мяса, которым разило из пастей лохматиков, свидетельствовал о том, что это — увы! — реальность. Ни в каком сне Аникееву такое не могло присниться. Ни в одном сне тошнота так не подкатывала к его горлу, как в ту секунду. Никогда ещё Ивану так сильно не хотелось, чтобы это было сном, после которого нужно лишь проснуться, чтобы от всего избавиться. Но это был не сон.

Не понимая, что делает, Аникеев достал из рюкзака один пакетик с порошком, закинул его в широко открытую пасть одного из чудовищ. Тварь с чавканьем проглотила пакет, со свистом завертелась на месте. Остальные чудовища хором зачирикали. Тогда Иван стал раскидывать пакетики с порошком в разные стороны. Лохматые чудовища на лету хватали их, запихивали в пасти, с чавканьем ели, а потом кружились вокруг Аникеева в каком-то бесовском танце. Их разрозненные посвистывания вдруг слились в музыку, в мелодию какой-то песни, которую Аникеев слышал в далеком детстве, которая с детства ему не нравилась. От этого группового насвистывания болели уши, и кругом шла голова. Но Иван кидал чудовищам один пакетик за другим, пока в руке не остался последний. Глядя на него, Иван решил, что, как только порошок закончится, лохматые чудовища съедят его, обглодают, как того татуированного бедолагу. Но, если не отдать им этот пакетик, они всё равно рано или поздно убьют его. Будут гнать его по лабиринту, а потом съедят. Уж лучше раньше, чем позже.

Кинув в толпу лохматиков последний пакетик, Иван зажмурился. Он успел представить, как когтистые лапы хватают его, валят на холодный пол, потом острые зубы впиваются в его плоть, разрывают её. Свист стих.

"Сейчас начнется", — подумал Аникеев.

Но нападение не начиналось. Иван постоял немного с закрытыми глазами, открыл правый глаз, увидев перед собой только темно-зеленую стену, потом открыл левый. Перед ним была всё та же стена, никаких чудовищ. Ни сзади, ни по бокам их тоже не было. Скелет тоже куда-то исчез. На полу остались лежать только вещи.

Аникеев вытер рваным рукавом рубашки пот со лба, облегченно вздохнул. Осторожно, будто боясь, что чудовища опять окружат его, он опять поднял рюкзак, заглянул внутрь. Пакетиков с порошком больше не было. Зато там оказалась скомканная джинсовая безрукавка, которая, скорее всего, раньше принадлежала татуированному мужчине. Подумав, что безрукавка ему больше не понадобится, Иван надел её на себя. Безрукавка оказалась ему чуть тесноватой в плечах, но это было лучше, чем вообще ничего. Ведь женский свитер, который до недавнего времени носил Иван, сгорел.

Чуть дальше лежали ботинки мулата. Они были прочными и массивными. Иван посмотрел на свои туфли, у которых уже начала отваливаться подошва, перевел взгляд на ботинки. Примерив их, он немного прошелся взад-вперед, пару раз подпрыгнул.

"Немного великоваты, но с носками будут в самый раз, — Иван улыбнулся. — Найти бы только эти носки".

Джинсы были в крови, их Иван решил не надевать и оставить на том месте, где они лежали. Но карманы он всё же на всякий случай проверил. Кроме кучи центов и двух презервативов, Иван нашел три обоймы, в каждой из которой было по восемь патронов. Подняв с пола пистолет, он зарядил его. Валяющиеся на полу патроны собрал и рассовал по карманам. Поставив на предохранитель, он засунул пистолет сначала за пояс, потом в карман брюк, походил из стороны в сторону, выхватывая пистолет из кармана, засовывая назад.

"Нет, — бормотал себе под нос Аникеев. — Я не верю, чтобы этот татуированный тип такой пистолет в кармане носил. Или в рюкзаке. Это ж неудобно. У него было что-то ещё".

Пройдя несколько метров вперед, Аникеев нашел то, что искал — подмышечную кобуру.

"А это уже другое дело!" — Иван стер рукой с кобуры засохшие капли крови, вытер руку об брюки. К кобуре прилагались два кармашка под магазины. Разобравшись в ремешках, подогнав их под свои габариты, Аникеев решил, что пора идти дальше. Кинжал он снял с пояса и убрал в рюкзак. С рюкзаком за спиной, с пистолетом под мышкой он шел вперед и насвистывал ту самую песенку, которую пели лохматики. Он насвистывал не потому, что у него было хорошее настроение, а потому, что ему хотелось есть и пить. Песенка, которая бесила Аникеева в детстве, отвлекала от мыслей о еде. Иван шел вперед, особо не выбирая себе маршрут. Он знал, что лабиринт все равно приведет его туда, куда нужно. И, если лабиринт подкинул ему оружие, значит, нужно готовиться к чему-то серьезному. От этой мысли Аникееву стало как-то не по себе. Прекратив свистеть, он дальше шел тихо, прислушиваясь к звукам, втягивая ноздрями запахи.

Глава 16. Мир, населенный мамонтами, гигантскими медведями и прочими тварями

Лабиринт по-прежнему пах сыростью и немного — гнилым мясом. Где-то слышались то приближающиеся, то удаляющиеся шаги, приглушенные крики, рычание. Аникеев уже привык к этим звукам. Он даже не представлял лабиринт без них. Полной тишины никогда не было, всегда что-нибудь можно было услышать. Увидеть тоже можно было многое. Вот только лучше бы этого не видеть.

Как только Иван подумал об этом, в конце коридора послышался гул. Это напоминало рев самолетного двигателя. Но откуда взяться самолету в лабиринте? Гул приближался. К гудению присоединилось слабое белое свечение, которое с каждой секундой нарастало.

Рука Ивана легла на рукоятку пистолета, но тут же безвольно повисла, пронзенная острой болью. Вскрикнув, Аникеев хлопнул себя по руке. На пол упало светящееся насекомое размером с голубя. По форме оно было похоже на пчелу, только светилось ярким белым светом. Свечение вокруг насекомого стало меркнуть. Оно гасло так же быстро, как жизнь уходила из насекомого. За считанные секунды пчела из ярко-белой превратилась в черную. Крылышки отпали. В тот момент до Ивана дошло, что свет в лабиринте излучают эти огромные пчелы, а шум — вовсе не рев самолетного двигателя, а жужжание этих пчел. И пчел даже не десятки, не сотни. Их миллионы, и все они больно кусаются. В руке пульсировала разрастающаяся боль. Глянув на правую руку, Иван увидел, что она раздулась и стала раза в три толще левой. На уровне лица в воздухе зависли ещё три пчелы. Кое-как выхватив пистолет, он схватил его левой рукой за дуло и стал бить пчел рукояткой, размазывая их по полу и по стенам лабиринта. Жужжание сзади усилилось.

Матерно ругнувшись, Аникеев побежал, что было сил. Каждый шаг отдавался нечеловеческой болью в руке. Боль распространилась и на плечо. Белый свет за спиной становился всё ярче и ярче. Боль пронзила левую ягодицу. Вскрикнув, Иван обернулся. Превознемогая боль, несколько раз махнул рукояткой пистолета . Четыре пчелы упали на пол. Аникеев раздавил их правой ногой, мысленно поблагодарив татуированного незнакомца за хорошие ботинки. Пчелы пытались окружить Ивана, но Аникеев сбивал их рукояткой, не давая залететь вперед и подлетать близко. Периодически отмахиваясь от пчел, он ковылял вперед, волоча за собой левую ногу, матерясь, как сапожник. Силы покидали его. Боль пронзала уже всё тело. Липкий пот заливал глаза. Левая штанина треснула по шву. Сквозь большую дыру Иван увидел свою распухшую ногу, больше похожую на ногу слона. Ему хотелось закричать, но кричать сил не было. Горло словно сдавил кто-то большой невидимыми, но очень сильными руками. Если бы Иван в тот момент упал, то подняться уже не смог бы. Он бы погиб от укусов этих странных светящихся пчел. А жалящих насекомых становилось всё больше и больше. Их свет уже ослеплял. Они подлетали всё ближе и ближе.

Две пчелы пролетели над головой Ивана, потом развернулись и полетели ему навстречу. Махнув пистолетом, он ударил сначала по одной пчеле. Та упала на спину, жужжа крыльями, дергая лапками и пытаясь перевернуться. Аникеев каблуком ботинка превратил её в желто-черное месиво. Вторая пчела увернулась от удара, пролетев между поднятой вверх левой рукой и ухом Ивана, поцарапав крылышком мочку уха. Аникеев не стал оборачиваться на пчелу, которая оцарапала ему ухо, похромал дальше. Но тут он почувствовал, как сразу несколько пчел сели ему на спину, на плечи. Одна из пчел приземлилась на шляпу. Крича, распухшей рукой он сорвал с головы шляпу, ударил ею по стене, убив пчелу. Потом он стал шляпой хлопать себя по плечам, тереться спиной об стену, чтобы убить пчел, сидящих на спине. Но пчел это не пугало. Они со всех сторон облепили Аникеева и стали жалить его. Иван кричал во всю мощь своих легких, вертелся, как волчок, пока не запнулся и не упал.

Он упал спиной на что-то холодное и мягкое. Приподняв голову, он увидел, что лежит на снегу у выхода из лабиринта. Пчелы одна за другой подлетали к выходу, разворачивались и улетали назад, в коридоры лабиринта, освещая себе путь белым светом.

На этот раз вход в лабиринт был в середине большого камня, покрытого снегом. За камнем виднелись заснеженные горы, над которыми кружили птицы. Снег падал густыми хлопьями, облепляя Аникееву лицо.

Ивану было холодно. Он дрожал всем телом, пытался встать, но руки и ноги его не слушались. Он даже не мог поднять руки, чтобы убрать снег с лица . А большие снежинки всё падали и падали, залепляя глаза Ивана, попадая в широко открытый рот, из которого вместо крика о помощи вырывалось лишь тихое шипение.

Спина, лицо потеряли чувствительность. Но почему-то Ивану стало тепло и хорошо. Это было похоже на пограничное состояние между бодрствованием и сном, когда человек ещё не спит, но уже не бодрствует.

"Если это и есть смерть, то она чертовски приятна", — подумал Иван, погружаясь в темную пучину небытия. На его губах застыла блаженная улыбка.

Он проваливался куда-то вниз, всё глубже и глубже. И, чем ниже он опускался, тем теплее ему становилось. Казалось, что так может продолжаться целую вечность. Ему тепло и хорошо. И ничего не нужно. Наплевать на то, что тело утратило подвижность и чувствительность. Это уже не имеет никакого значения. Всё не имеет никакого значения. Всё — ерунда, суета и лишняя трата времени. Покой — вот, что главное. Вечный покой!

Когда темнота стала таять, и в глаза ударил яркий свет, чьи-то руки вцепились в безрукавку, стали трясти Ивана. Вернувшись из сладкого небытия в свое окоченевшее тело, Аникеев застонал. Это был не столько стон боли, сколько протест против возвращения назад. Эти же руки очистили от снега лицо Ивана. Он увидел человекоподобное существо в одежде из шкур. Одежда скрывала всё, кроме больших черных глаз, которые смотрели на Аникеева с любопытством.

Проворчав что-то нечленораздельное, существо в шкурах подхватило Ивана под мышки. В тот момент он увидел обычный камень, за ним — горы. Вход в лабиринт закрылся. Иван в очередной раз застонал. В этот раз — от отчаяния. Он подумал, что опять будет вынужден бродить по чужой для него земле, как-то адаптироваться к чуждым для него условиям жизни, рисковать, открывать для себя что-то новое. А всё для чего? Для того, чтобы снова оказаться в лабиринте и блуждать по нему в поисках новых приключений? Или для того, чтобы красиво умереть или быть заживо съеденным какой-нибудь лохматой тварью?

Существо в шкурах уложило Ивана на сани, привязало к ним ремешками и накинуло на него шкуру какого-то животного. Потом существо приложило к губам Аникеева фляжку.

— Ятя! — проговорило человекоподобное существо, наклоняя фляжку.

— Ага! — Иван сделал два глотка абсолютно безвкусной жидкости, воздействие которой на его организм оказалось лучше, чем действие любого из известных ему спиртных напитков.

Мир вокруг Ивана завертелся в бешеном круговороте. Аникеев заснул крепким сном младенца. Из сна он периодически выныривал, осматривался. Он видел большие заснеженные поля, на которых паслись стада мамонтов. Он видел и справа, и слева больших, покрытых густой шерстью оленей. Несколько раз Иван видел лохматых зайцев, размером которые не уступали немецким овчаркам. Периодически из снега выныривали белые зверьки с длинными мордочками, короткими лапками и удлиненными телами. Эти зверьки смотрели на Ивана своими глазками-бусинками, нюхали воздух, а потом быстро зарывались в снег. Над санями кружили гигантские орлы, размах крыльев которых был не меньше пяти метров.

Аникеев кое-как дотянулся до рукоятки пистолета, сжал её и опять заснул. А проснулся он, когда существо в шкурах волоком тащило его от саней к округлой постройке, обтянутой белой толстой кожей. В тот момент Иван смог разглядеть животное, которое тащило сани. Это был огромный белый бизон. Его густая шерсть была покрыта снегом. С густой растительности на морде свисали сосульки. Перед бизоном лежала куча сухих зеленых растений, которые он жевал, махая хвостом. Над бизоном был сооружен навес из разлапистых веток дерева, похожего на ель.

— Асть! — кряхтело существо в шкурах, волоком затаскивая Аникеева в свое жилище, обтянутое кожей. — Амата кабата!

Уложив Аникеева на шкуры, оно сняло рукавицы, разожгло огонь. Дым от огня поднимался вверх и выходил наружу через круглое отверстие в потолке. Существо какое-то время грело над огнем руки. Пальцы у того существа были короткими, но с длинными когтями. Между пальцами и на тыльной стороне ладоней виднелась короткая белая шерсть.

"А я ведь сразу понял, что это не человек", — подумал Иван.

Словно прочитав его мысли, существо распахнуло шубу и сняло шапку. И тут Аникеев смог разглядеть его лицо. Оно было похоже на французского бульдога. У него были большие черные глаза, выпячивающиеся вперед челюсти, складки кожи в уголках рта. Довершали сходство острые уши, которые двигались, когда снаружи раздавались какие-нибудь звуки.

Под шубой Иван увидел вязаную кофту темно-коричневого цвета. Под кофтой угадывались молочные железы, которых было не меньше шести.

— Ты похожа на собаку, — прохрипел Иван. — Как такое...

— Ятя, ятя! — женщина-собака вновь приложила к его губам фляжку.

Иван сделал глоток и опять заснул. Только был ли это сон? Аникеев не видел никаких сновидений, но чувствовал, как женщина-собака его раздевает догола, мажет какой-то мазью с резким неприятным запахом. Её руки движутся медленно, тягуче. Тепло от мази распространяется по всему телу, но конечности по-прежнему непослушные. Трудно даже пальцем пошевелить.

"Огра матя, — шепчет женщина. — Кархас мулдык".

Иван снова проваливается в темноту. Снова что-то чувствует. Понимает, что его переворачивают на живот, ощущает многочисленные уколы в спине, словно в спину втыкаются сотни раскаленных иголок. В ноздри ударяет запах сухих трав.

Опять провал в сознании. Из провала он выныривает под громкие звуки, с трудом открывает глаза, видит знакомую фигурку в шкурах и в маске, сделанной из черепа какого-то животного. Женщина-собака бьет в бубен, кричит: "Марха! Мархарра! Кас тырдык".

Аникеев видит розовое облако, окруженное сверкающими огоньками. Облако неподвижно висит над ним, потом медленно опускается, обволакивает его, проникая в нос, в рот и в уши. Иван ощущает, как внутри его что-то шевелится, щекочет.

"Кахм расстар!", — кричит женщина-собака, и сознание Аникеева снова отключается.

Он очнулся внезапно, словно от какого-то внутреннего толчка. Открыл глаза, осмотрелся. Он обнаженный сидел на шкурах. Напротив него стояла на коленях женщина-собака. Она держала в руках на уровне лица Ивана чашу с дымящейся жидкостью.

— Ятя! — она приблизила чашу к губам Аникеева.

— Спасибо, — Иван осушил чашу до дна. Напиток по вкусу напоминал квас. — Вкусно.

— Арх! — женщина улыбнулась, обнажив мелкие острые зубки.

Аникеев улыбнулся ей в ответ, посмотрел по сторонам. Они по-прежнему находились в овальном жилище, обтянутом кожей. Отверстие в потолке и вход в дом были затянуты шкурами. В центре круглой комнаты лежали большие камни, разогретые добела. Под ними теплились угли. Было жарко. С Ивана тек пот. Струйки пота лились по лицу, грудям и по животу женщины-собаки. Это были те немногие части тела женщины, на которых не росла шерсть.

В полуметре от шкур, на которых сидел Иван, стояла деревянная кадка с горячей водой, в которой отмачивались длинные стебли какого-то растения. Достав их из воды, женщина-собака встала, жестами показала Ивану, что ему тоже нужно встать. Аникеев подчинился. Оказалось, что женщина-собака с ним одного роста, хотя Иван почему-то думал, что она ниже его. Окинув Аникеева взглядом, женщина-собака принялась хлестать его стеблями, покрытыми узкими длинными листьями.

— Ой, хорошо! — Иван крутился волчком, подставляя под упругие стебли то грудь, то спину. — Это как русская баня. Давненько я так не парился!

— Ярси! — покрытая шерстью женщина засмеялась. — Кураи арм!

Потом она передала веник из стеблей Аникееву, плеснув на камни немного воды. Послышалось шипение. Жилище собакоподобной женщины заволокло паром. Иван парил женщину-собаку веником из стеблей, она тихонько поскуливала от наслаждения, высунув изо рта длинный красный язык. В какой-то момент она сказала: "Эйр!" и выскочила из дома. Послышался звук льющейся воды. Через несколько секунд женщина-собака вошла в дом и окатила Аникеева холодной водой из деревянного ведерка.

— О! Да ты знаешь толк в бане!

— Ренч! — похожая на собаку женщина приложила палец к губам Ивана. Сняв с себя украшение из круглых кусочков золота, она повесила его на шею Аникеева поверх нательного крестика, глядя ему в глаза и улыбаясь. Потом она толкнула его на шкуры и с грациозностью кошки прыгнула на него сверху.

— Ого! А ты...

— Ренч! — повторила женщина-собака. — Хаи! Хаи!

Поскуливая, она принялась тереться об Аникеева своими многочисленными сосками, которые набухли и стали твердыми. Иван сначала подумал, что баня и столь странное поведение женщины-собаки составляют часть шаманского обряда, направленного на его исцеление. Но, когда человекоподобная собачка стала лизать его лицо, шею, грудь, опускаясь всё ниже и ниже, до Аникеева наконец-то дошло, что это уже выходит за рамки медицины. Да, он был благодарен покрытой шерстью женщине за то, что она ему не дала погибнуть от пчелиного яда и от холода, за то, что она обогрела его, за её доброту. Но его испугала мысль, что ещё чуть-чуть, и он совокупится с пусть даже похожей на женщину, но все-таки собакой.

— Послушай, может всё-таки не надо, — Иван уже хотел сбросить женщину-собаку с себя, но тут снаружи послышался какой-то шум.

Собакоподобная женщина вскочила, слегка отодвинула шкуру, закрывающую вход в жилище, принюхалась. Быстро задернув шкуру, она вдруг стала метаться, рыча и раздраженно поскуливая.

— Ерт!

— Что-то случилось? — спросил Иван, понимая, что все равно ничего вразумительного женщина-собака ему не скажет.

— Щ-щ-щ! — она принялась втягивать носом воздух. В дальнем конце она нашла под шкурами одежду, ботинки и рюкзак Ивана. Кинув всё это ему, она сама начала быстро одеваться.

— Муж пришел, да? — осенило Аникеева, и он начал быстро одеваться сам. — Пистолет! Где мой пистолет?

— А? — собакоподобная женщина непонимающе посмотрела на него.

— Где паф-паф? — Иван выставил вперед указательный палец.

— Ош! — женщина порылась в куче тряпья, нашла кобуру с пистолетом и кинула всё это Аникееву.

— Полегче! Это ж...

Шкура, закрывавшая вход, отодвинулась в сторону. В жилище вошел высокий человек-пес в шкурах. В его покрытой шерстью руке было копье, за спиной — колчан со стрелами и лук. На широком поясе болтался большой нож, размерами явно превосходящий кинжал Аникеева.

— Хур? — между глаз двуногого пса появилась глубокая морщина. Он уставился на Ивана, потом перевел взгляд на женщину-собаку, которая к тому времени успела накинуть шубу, но почему-то не успела завязать веревочку на поясе. Её юбка соскользнула по стройным, но волосатым ногам и упала на пол.

— Ярх! — она всплеснула руками. Её щёки покрылись румянцем, когда она натягивала юбку и затягивала веревочку. — Имба! Рамарра ких, инватра!

По дрожащему голосу женщины-собаки Аникеев понял, что она напугана, но пытается оправдываться. Иван и сам был испуган. Ведь человек-пес был выше его на целую голову и тяжелее килограммов на сорок. К тому же, он явно был настроен враждебно.

— Ёрр! — глаза человекоподобного пса налились кровью. Он низко нагнул голову и сжал древко копья так, что вздувшиеся на руках вены были видны даже сквозь слой шерсти.

— Уважаемый, вы всё не так поняли! — Иван развел в стороны руки, попытался улыбнуться. Улыбка не получилась. — Между мной и вашей подругой ничего не было. Она вылечила меня, только и всего! Мы же разные виды...

— Ахкхар! — заревел человек-пес.

Сделав шаг вперед, он размахнулся, чтобы ударить копьем Аникеева в живот. Иван, как завороженный, смотрел на металлический наконечник копья, со свистом разрезающий воздух. Время для Аникеева в тот момент остановилось. Когда он понял, что всё происходит слишком быстро, и он не успеет достать из кобуры пистолет, снять его с предохранителя, передернуть затвор и выстрелить. Между ним и человеком псом вдруг оказалась женщина-собака. Копье вошло ей в живот. На шкуры, лежащие на полу, брызнула красная кровь.

— Ярх! — прошептала похожая на собаку женщина, оседая на пол. — Керхи...

— Чирра! — человек-пес упал перед ней на колени, рывком руки выдернул из живота копье.

— Зря ты это сделал, — прошептал Иван.

Уложив свою женщину на спину, собакоподобный мужчина достал из мешочка, болтающегося на поясе, горсть сухих трав, засунул их в рот, начал быстро пережевывать. Потом он выплюнул эту кашицу на руку, приложил руку к глубокой кровоточащей ране на животе женщины-собаки, надавил. — Чирра! Гендым парха. Парха!

Поняв, что досмотреть, чем закончится трагедия в доме человекоподобных собак, означает верную смерть, Аникеев выскользнул из хижины и побежал. Под навесом стояли уже два бизона. Только они были уже не белыми, а грязно-белыми, почти коричневыми. Когда Аникеев пробегал мимо них, бизоны замычали, принялись рыть копытами землю. Именно землю, а не снег. Судя по всему, уже была весна. Было относительно тепло. Сквозь грязный снег то тут, то там виднелись островки темной земли.

"Интересно, сколько времени я тут провел? — подумал Иван. — Судя по ощущениям, не больше недели. А фактически? Весна уже началась. А ведь вышел из лабиринта я зимой".

— Шарт! — послышался голос за спиной. Аникеев не стал оборачиваться. Он знал, что это человек-пёс. Он хочет убить Ивана, тем самым отомстить за свою подругу. И ему ведь не объяснить, что между Иваном е его женщиной ничего не было. Объясняй-не объясняй, все равно ведь не поймет. Аникеев припустил изо всех сил. Ему было всё равно, куда бежать, лишь бы подальше от этого двуногого пса-переростка. — Шарт, хур!

Иван бежал по равнине, на которой росли редкие деревца и лежали большие камни. Впереди простирались густые заросли леса. Аникеев понимал, что ему любой ценой нужно добежать до леса и спрятаться, иначе не спастись.

Из-под ног в рассыпную кинулись лохматые зайцы. Один из них попытался укусить Аникеева за колено, но Иван ловко перепрыгнул через него. Два других зайца тоже попытались схватить Аникеева за ноги. Уворачиваясь от них, Иван оступился и упал. Тут же над его головой просвистело копьё и воткнулось в ствол дерева. Зайцы, петляя, скрылись в лесных зарослях. Аникеев хотел вытащить копье из ствола, но не хватило сил. Махнув рукой на копье, он побежал дальше. У кромки леса он спрятался за большой валун, достал из кобуры пистолет, снял с предохранителя и передернул затвор. Сделав три глубоких вдоха, он выглянул из-за камня, попытался выстрелить в человека-собаку, но тот выпустил в Ивана две стрелы и упал на землю. Одна из стрел пролетела в сантиметре от плеча Ивана.

— Твою мать, — выругался Аникеев, взяв собакоподобного мужчину на мушку.

Тот немного полежал, потом стал перекатываться в сторону толстого ствола поваленного дерева. Иван нажал на спусковой крючок. Отдачи почти не было, но выстрел получился таким громким, что у Аникеева заложило уши. Из густых зарослей кустов справа в воздух взлетела стая птиц. В кустах тут же началось какое-то движение, но Иван не придал этому значения. Пуля, выпущенная из пистолета, срикошетила от камня рядом с головой человека-собаки. Он замер. Замер и Аникеев, продолжая держать человекопса на мушке. Так продолжалось минуты две-три. Человек-пёс приподнял голову, сверля Ивана своими черными, полными ненависти глазами. Иван опустил пистолет на землю. Он сделал это так, чтобы человек-пес это видел.

— Я не причиню тебе зла! — закричал Иван. — Дай мне уйти! Твоя жена была хорошей женщиной. Она вылечила меня, понимаешь? Между нами ничего не было. Я клянусь тебе!

Человекопес отложил в сторону лук, снял со спины колчан со стрелами, также демонстративно отложил его.

— Харбах! — прорычал он.

— Вот и отлично, — Иван засунул пистолет в кобуру. — Я знал, что мы поймем друг друга.

Тем временем человек-пес поднялся во весь рост, расстегнул свой широкий пояс, на котором болтался нож, положил его на землю.

— Ярра! — он сделал руками жест, на многих языках переводимый, как "поди-ка сюда". — Иркам орхаме ррак!

Собакоподобный мужчина стал приближаться к Аникееву, согнув в локтях руки и сжав большие, покрытые шерстью кулаки.

— Хочешь драться на кулачках? — Иван, кинув на землю рюкзак, начал приближаться к человеку-псу.

В тот момент он был необычайно спокоен и настроен решительно. Он не умел пользоваться копьем, луком так, как мог это делать собакоподобный человек. Он и ножом-то владел плохо. Но он был кандидатом в мастера спорта по боксу. Он знал, что для него не составит особого труда уложить этого собакоподобного громилу с двух, в худшем случае — с трех ударов. Идя навстречу человеку-собаке, он уже прокручивал в голове поединок, представлял, как наносит удары по корпусу и добивает противника ударом в челюсть. Но когда между ним и человеком-псом оставалось не больше трех шагов, кусты за спиной собакоподобного человека зашевелились. Из кустов выскочил большой носорог. В отличие от своих африканских собратьев, он был покрыт густой серой шерстью и был больше трех метров два в холке. Его белый, покрытый глубокими царапинами рог, был длиной не менее полутора метров. Фыркая и пыхтя, носорог кинулся на человека-пса. Иван никогда в жизни не видел так близко ни одного животного, размерами превосходящего лошадь. А тут был носорог, да ещё так близко. Закричав, Аникеев побежал к камню, у которого оставил рюкзак и пистолет. Подхватив пистолет, он резко обернулся.

Носорог проткнул насквозь рогом человека-собаку и мотал его из стороны в сторону, как тряпичную куклу. Окровавленный конец рога вышел из груди человекопса. Кровью было залито всё в радиусе пяти метров. Отшвырнув тело человека-собаки в сторону, носорог принялся топтать его. Замерев с пистолетом в руке и слыша, как трещат кости человекопса, Аникеев понял, что даже, если он разрядит в носорога всю обойму, не сможет причинить ему существенного вреда. А вот носорог его убьет, если догонит.

Дрожащими руками, засунув пистолет в кобуру, продев руки в лямки рюкзака, Иван побежал вглубь леса. Он рассчитывал на то, что часто растущие деревья остановят носорога, и он не сможет его догнать. Но, услышав за спиной глухой топот ног, Аникеев понял, что ошибался в своих расчетах. Носорог бежал за ним, ловко маневрируя между стволами больших деревьев, ломая молодые деревца, расшвыривая в разные стороны стволы поваленных деревьев. Как бы ни пытался петлять Иван, носорог сокращал расстояние, хрюкая на ходу, низко опустив голову. И чем больше уставал Иван, тем быстрее бежал носорог. Оборачиваясь, Аникеев видел приближающийся окровавленный рог, слышал дыхание ужасного зверя. Впереди была небольшая горка, утыканная голыми стволами низких деревьев. По бокам были непролазные буреломы. Издав вопль отчаяния, Аникеев стал взбираться вверх, на горку, цепляясь руками за деревья. Он постоянно поскальзывался и падал, кроя матом не желавшего оставить его в покое зверя. Поднявшись на вершину горки, он оглянулся. Носорог слегка отстал, но продолжал преследовать Ивана, ломая деревья. Глядя на носорога сверху, Аникеев подумал, что он похож на танк. Немного отдышавшись, Иван побежал дальше.

Спуск был крутым. От кучи снега в верхней части горы и до самого низа тек ручеек талой воды. Ноги проваливались в чавкающую кашицу по щиколотки и скользили. Вероятно, под слоем грязи был лёд. Схватившись за голые ветки кустов, Иван стал осторожно спускаться, но тут ветки кустарника обожгли ему ладони. На ладонях остались красные следы, как от ожогов. Выпустив ветки из рук, Иван заскользил ботинками по смеси грязи и талого снега, запнулся ногами об корягу, торчащую из-под земли. Чертыхнувшись, он кубарем покатился вниз. Он кувыркался, не в силах остановиться. Перед глазами мелькали кусты, деревья, темная земля, снег, быстро спускающийся сверху носорог. В какой-то момент Иван оказался на животе. Выставив вперед руки, он скользил вниз, чувствуя животом и грудью каждую кочку, каждый камушек, каждый корень дерева, торчащий из земли. Ему было больно и страшно. Его одежда была мокрой и грязной. Наконец-то остановившись, он оглянулся. Носорог опять стал сокращать расстояние.

"Отвяжись от меня, тварь!", — крикнул Аникеев носорогу и побежал дальше.

А впереди заросли были ещё гуще. Снега в низине было больше, передвигаться было сложнее. Ноги вязли в снегу по колено, пыхтение носорога за спиной было всё ближе и ближе. Иван даже чувствовал запах животного — запах псины и коровьего навоза.

Когда Аникеев окончательно выбился из сил, а от безысходности хотелось завыть по-волчьи, он вдруг почувствовал, как земля уходит из-под ног, и он куда-то проваливается. Иван упал на что-то мягкое. Сверху на него посыпались ветки, сухая трава. Было темно, если не считать тусклого света, который просачивался через дыру, сделанную Иваном. Где-то рядом слышалось сопение. Наверху топал и громко фыркал носорог. Сопение усилилось, потом раздался оглушительный рёв.

По мере привыкания глаз к темноте, Аникеев увидел, что находится в какой-то яме. Яма была большой и глубокой. На дне ямы угадывались темные силуэты. Запах в яме стоял ужасный. Аникееву сразу пришли на ум слова деда: "Воняет, как в конюшне! Дышать нечем".

Силуэты вдруг зашевелились. В темноте сверкнула сначала одна пара больших глаз, потом — вторая, третья, четвертая, пятая. Рёв усилился. Казалось, что это ревет вся яма. Нечто мягкое под Иваном пришло в движение. Последовал толчок в спину, от которого Аникеев скатился на холодную землю. Когда он поднял голову, чтобы рассмотреть, что это было, он увидел очертания медведя с длинными лапами и большой головой. Медведь стоял на задних лапах и нюхал носом воздух. В высоту он был, как минимум, три с половиной метра. Цепляясь передними лапами за края ямы, он выбрался наружу. Повертев головой, Аникеев увидел спереди, сзади, по бокам таких же больших медведей. И тут до него дошло, что находится он не в яме, а в берлоге в окружении медведей. От ужаса у Ивана перехватило дыхание, липкий пот стал заливать глаза.

Медведи один за другим выбирались из берлоги, мощными лапами раздвигая стволы деревьев, которыми был завален вход в берлогу. Когда из берлоги вылез последний медведь, и вход в берлогу был очищен, внутри стало светло. Аникеев увидел, что всё дно берлоги покрыто слоем костей и черепов разных — в основном, крупных — животных. Скелетов людей и человекоподобных существ там не было.

Звуки, издаваемые носорогом на верху — топот ног, фырканье и хрюканье — стали удаляться. Рычание медведей тоже слышалось где-то в отдалении. Поняв, что сейчас — самое время уходить из берлоги, Иван стал карабкаться по стволу дерева вверх, цепляясь за сучки, обдирая в кровь ладони об кору. Оказавшись наверху, он уже хотел скрыться в лесных зарослях, но замер за кустами. Взгляд его был прикован к поляне метрах в семидесяти от берлоги. На поляне самый большой медведь, рыча, бегал вокруг носорога, отвлекая его внимание. Носорог то и дело бросался в атаку, нагнув голову с большим рогом, но медведь ловко уходил от ударов, нанося носорогу удары передними лапами, оставляя на его шкуре кровавые раны. Глядя на большого медведя, Иван подумал о том, что, если бы у мишки лапы были короче, то не смог бы он так быстро двигаться, и носорог давно бы насадил его на свой рог, как сосиску на вилку. Но этому не суждено было случиться. Носорог уже был измотан, громко сопел и двигался с каждой секундой всё медленнее. Кровь с его боков лилась ручьями. Шерсть, пропитавшись кровью, стала красной. Ему явно нужна была короткая передышка. А вот медведь, наоборот, был полон сил и энергии. Запах крови носорога раззадоривал его. Он наступал на носорога, ударяя то правой, то левой лапой, ловко отскакивал в стороны, когда носорог пытался боднуть его, опять бил лапами. Так продолжалось, пока носорог не остановился. Из его рта на землю капала кроваво-красная пена. Как только носорог встал, четыре других медведя, которым до того момента отводилась роль зрителей, кинулись на него, повалили его на землю, вспороли брюхо. Вывалив на снег дымящиеся внутренности, они стали вгрызаться в них. Судя по всему, носорог был ещё жив. Он хрюкал, мотал головой. Когда зубы большого медведя сомкнулись на шее носорога, тот еще немного подергался и затих.

Медведи ели, громко чавкая. Было даже слышно, как они разрывают кожу носорога, разгрызают кости. Иван смотрел на них, как завороженный и не мог сдвинуться с места. Дело было даже не в страхе, а в простом любопытстве. Когда и где ещё можно увидеть, как медведи-великаны едят лохматого носорога? Да нигде!

Внезапно подул ветер. Один из медведей, почуяв запах Ивана, встал на задние лапы, зарычал, нюхая носом воздух. Быстро поняв, что Аникеев не представляет для него никакой опасности, медведь вернулся к трапезе.

"Всё-таки люди не входят в их рацион, — облегченно вздохнув, подумал Иван. — Это хорошо. Очень хорошо".

Когда медведи насытились, двое из них ушли в берлогу, а трое других направились вглубь леса, ворча на ходу и ломая деревья. К тому, что осталось от носорога, стали сбегаться белые зверьки с зубастыми пастями и слетались ящеры, покрытые перьями. Аникеев вдруг вспомнил про свой кинжал. Достав его из рюкзака, он стал приближаться к обглоданному скелету носорога. Белые зверьки при его приближении стали разбегаться, издавая звуки, похожие на приглушенный кашель. Ящеры взлетели на стоящее рядом дерево и с любопытством смотрели на Ивана. Не понимая, что делает, Аникеев нагнулся к черепу носорога, на котором ещё остались куски плоти, ухватился рукой за рог и кинжалом отрубил его острый конец. Как только Иван убрал кинжал и обрубок рога в рюкзак, он увидел зеленое свечение, бьющее прямо из-под снега. Опустившись на колени, Аникеев начал рыть руками снег. Он отрыл круглый люк, похожий на канализационный, закрытый каменной крышкой. Зеленый свет пробивался через десять небольших отверстий в крышке люка. Засунув в отверстия пальцы, Иван потянул крышку на себя. Она оказалась довольно тяжелой, чтобы поднять её, тогда Аникеев просто отодвинул люк в сторону и по ржавой металлической лестнице спустился вниз. Он оказался в подземном ходе. Кем, когда и для чего был прорыт этот проход, Аникеев не знал, да ему было это безразлично. Стены и пол подземелья были каменными. На полу лежали человеческие скелеты. Один скелет болтался на цепях прямо посередине прохода. В отдалении маячил вход в лабиринт. Он уже начинал мигать, поэтому Аникеев, обойдя подвешенный скелет, побежал. Он боялся, что вход в лабиринт может закрыться, поэтому не сразу обратил внимание на шум за спиной — писк и скрежет сотен тысяч когтей по каменному полу. Этот шум привлек его внимание только тогда только тогда, когда до входа в лабиринт оставалось два-три шага. Когда он обернулся на шум, его глаза чуть не выпрыгнули из орбит, рот открылся в безмолвном крике. Прямо на него нёсся поток крыс. Сотни тысяч крысиных глаз смотрели на Ивана и горели красными огоньками. Каждая из них была размером с чау-чау. Пёс этой породы жил у соседки Ивана — Лизы. Звали его Корхи, он был веселый и добродушный малый. Только вот от крыс веяло голодом и агрессией. Иван не сомневался, что, если они все разом нападут на него, то разорвут на мелкие кусочки в мгновение ока.

Да, он неоднократно представлял свою смерть, особенно после того, как оказался в лабиринте. Он допускал смерть от потери крови, от заражения крови, от переохлаждения организма и от повреждений различной степени тяжести. Он давно уже смирился с тем, что в лабиринте может погибнуть в любую минуту. Но Иван не хотел бы уйти в никуда, будучи съеденным крысами и переваренным сотнями, а то и тысячами голодных желудков. От одного вида длинных и острых крысиных зубов Аникееву стало дурно. Кинжал тут, как и в случае с носорогом, не смог бы пригодиться. Стрелять тоже было бесполезно. Крысы бежали быстро, не давая Ивану времени на раздумья. Поэтому он принял решение бежать. Он уже столько раз за последнее время убегал от опасности и так натренировал ноги, что в России уже смог бы стать чемпионом по бегу. Только вернется ли он в Россию?

Заскочив в лабиринт, он втянул ноздрями знакомый воздух, побежал сначала налево, потом-направо, потом опять повернул налево. Крысы не отставали от него.

"Значит, им действительно нужен я! — подумал Аникеев". Эта мысль придала ему сил. Он побежал ещё быстрее, слыша за спиной противный писк и топот множества лап. Он свернул направо, налево, побежал прямо, максимально ускорившись по прямой. Когда он уже подумал, что крысы от него никогда не отстанут, впереди показались силуэты четырех маленьких зеленых человечков с большими головами и миндалевидными глазами. На человечках были серебристые комбинезоны. За их спинами были ранцы, а в их руках были короткие ружья. Они выглядели именно так, как их изображают в американских фильмах, в комиксах и во всевозможных передачах про НЛО, которые Иван никогда раньше не смотрел, считая всё, о чем говорилось в этих передачах, полной чушью. Он не верил в существование инопланетян и многого того, чего не может объяснить современная наука, пока не оказался в лабиринте. Побывав на Эйме, в прошлом и в мире, населенном мамонтами, гигантскими медведями и прочими тварями, он стал верить во многое. То, что раньше он считал фантастикой в лабиринте было реальностью. Реальны были крысы позади него, пытающиеся схватить за пятки. Реальны были зеленые человечки с испуганными глазами.

Инопланетяне переглянулись. Не говоря друг другу ни слова, они вскинули ружья и прицелились в Ивана. Не дожидаясь, пока они выстрелят, Аникеев резко свернул направо, увидел выход из лабиринта и побежал к нему. За спиной прозвучали четыре хлопка. Горячая волна толкнула Аникеева в спину, он вылетел из лабиринта в ночную темноту неизвестного мира. Где-то в лабиринте раздался оглушительный писк сотен тысяч крыс, от которого у Ивана завибрировали барабанные перепонки. Пятнадцать или двадцать крыс выскочили из лабиринта за Иваном и кинулись врассыпную, растворившись в темноте.

Аникеев лежал на животе, тяжело дышать, не в силах подняться. Набравшись сил, он встал на ноги, осмотрелся. Со всех сторон его окружала кромешная мгла. Но вот подул прохладный ветер, разогнав черные тучи. Стало немного светлее. На темном небе светились маленькие звездочки, появилась луна, осветившая всё вокруг желтым светом.

Обернувшись, вместо входа в лабиринт Иван увидел стену заброшенного пятиэтажного здания с наглухо заколоченными окнами, вокруг которого росли сосны, а на козырьке над входом росли березы. Внутренний голос, долго молчавший, подсказал Аникееву, что он опять оказался не в своем времени, не в своём мире. Значит, ждет его здесь очередное приключение.

Глава 17. Не светлое, но всё-таки будущее

"Опять меня куда-то не туда вынесло", — пробормотал Аникеев, направляясь к входу в здание. Не исключено, что когда-то здесь располагались офисы. Входные двери были заварены стальными листами. Один из листов был отогнут снизу.

"Может, это и есть знак? — пробормотал Иван, ёжась от холода. — Дескать, залезь сюда".

Встав на четвереньки, Иван подобрался к отогнутому листу, долго прислушивался, потом лег на живот и по-пластунски заполз внутрь. Там было гораздо теплее, чем снаружи. Сквозь покрытый трещинами стеклянный потолок луна осветила стойку администратора и диван, стоящий метрах в пяти от входа.

"Здесь есть кто-нибудь?", — прокричал Иван в темноту.

Гробовая тишина была ответом на его вопрос. Похоже, в здании не было ни одной живой души.

Аникеев зевнул. Ему чертовски хотелось спать. Смекнув, что утро вечера мудренее, он подошел к дивану с порванной обивкой, присел на него. Казалось, что он целую вечность не сидел на мягкой мебели. Ему было хорошо и удобно. Глаза сами собой закрылись, и он заснул. Ему снился Минск. Он сидел на мягкой траве, на берегу Комсомольского озера. На его коленях лежала открытая книга, рядом с ним сидел его покойный дед. Трофим Афанасьевич закрыл глаза и подставил свое изрытое морщинами лицо солнцу, улыбаясь от удовольствия. Солнечные лучи играли на его золотых коронках. Мимо, по дорожке, проходили молодые девушки. Лица их показались Ивану знакомыми. Всех их он знал. В разное время у него были романы с ними: светленькая Оля, брюнетка Света, рыженькая Ира. Были там и девушки, имена которых Аникеев вспомнить не мог.

— Не туда смотришь, — сказал вдруг дед. — Они тебе не пара.

— Что? — удивился Иван.

— Что слышал, — дед закурил "беломорину". — Не пара они тебе!

— А кто же мне пара?

— А вон та, — дед указал кривым пальцем куда-то вдаль.

Присмотревшись, Иван понял, что навстречу ему идёт повзрослевшая Олеся Мороз, которую он спас от маньяка. Олеся улыбалась.

— Привет, Олеся! — крикнул Аникеев. Она улыбнулась и помахала ему рукой. — Как дела?

— Молодец, так держать! — сказал дед и исчез.

Иван проснулся. Он был немного раздражен. Ему было так хорошо во сне, что не хотелось просыпаться. Олеся... Олеся... Зачем она ему приснилась? И почему ему снился дед? Обычно сны, в которых Аникеев видел покойников, предвещали перемену погоды.

Посмотрев на стеклянный, потрескавшийся потолок холла, Иван увидел ясное небо с редкими облаками. Лучи солнца пробивались через дыры между листами железа. Хотя было солнечно, Аникеев немного замерз. Поднявшись с дивана, он похлопал себя по плечам, стал осматриваться. В тот момент ему захотелось укутаться в теплый плед, выпить кружку горячего кофе. А ещё лучше — пятьдесят или сто пятьдесят грамм коньяка. Только не было вокруг ни пледа, ни бутылки с коньяком.

Первое, на что упал его взгляд, была засохшая кровь на порванной обивке дивана. Чуть дальше от дивана лежал скелет человека в истлевшей одежде. Между ребрами торчал обрезок арматуры. Скелетами был завален весь холл. Дыры в черепах и многочисленные следы засохшей крови свидетельствовали о том, что смерть людей была насильственной. Мебель была вся поломана, будто изрублена топорами. Картины на стенах были изрезаны чем-то острым. Пол был завален мусором.

Стараясь не наступать на скелеты, Иван дошел до широкой лестницы, поднялся на второй этаж. Там он увидел круглые дыры от пуль в стенах и скелеты, сидящие за столами и лежащие на полу в кабинетах. Одежда на скелетах была истлевшей от времени, но на одном из мертвецов был хорошо сохранившийся кожаный плащ.

"А вот это нам может пригодиться", — подумал Аникеев, вытряхивая из плаща кости, которые рассыпались по полу. Надев на себя плащ, Иван посмотрелся в разбитое, заляпанное бурыми пятнами крови зеркало. Плащ отлично сидел на нем. У плаща было много карманов. Они были и по бокам, и на груди. Пуговиц у плаща не было. Вместо пуговиц были полукруглые металлические застежки. Они были намагничены, с легкостью застегивались, так же легко расстегивались.

"Неплохо, очень неплохо", — пробормотал Иван, одергивая на себе плащ.

В одном из кабинетов послышался шорох. Достав из кобуры пистолет, ступая, как можно тише, Аникеев прошел в тот кабинет и увидел мужчину, одетого в лохмотья. Длинные волосы почти скрывали его лицо, видны были только два красных глаза, с ненавистью смотрящих на Аникеева. Мужчина был полный и небольшого роста, из-за чего он казался круглым. Его серая кожа висела складками, делая его похожим на шарпея. Полный мужчина сидел в углу, сжимая в руке большую дубину, утыканную острыми металлическими шипами. На шипах были видны засохшие остатки плоти и крови.

"Здравствуйте", — тихо сказал Иван.

Мужчина зарычал. Его лопатоподобная борода затряслась. Вскочив на ноги, сжав руками отполированную до блеска ручку дубины, он бросился на Аникеева. Дубина взметнулась вверх, Иван отскочил в сторону и выстрелил. Верхняя часть головы нападавшего разлетелась в разные стороны, забрызгав всё вокруг кровью, мозгами и осколками черепа. Дубина выпала из покрытых складками рук. Тело несколько секунд постояло, а потом рухнуло на пол. Где-то наверху и за стенами послышался топот ног, раздался еле слышный зловещий шепот. В тот момент Иван решил, что пора уходить. Неизвестно, сколько таких "шарпеев" ещё этом доме, и кто тут прячется ещё. Почему на него никто не напал ночью, для Аникеева осталось загадкой. Скорее всего, ночью они спали или по ночам они охотятся, а потому в доме их не было.

Иван спустился вниз, поднял с дивана рюкзак, через дыру выбрался наружу. Метрах в пяти от входа в здание он увидел останки крысы, одной из тех, что гнались за ним по лабиринту из того мира, где живут собаколюди, лохматые носороги и огромные медведи. Какие-то существа разорвали крысу на несколько частей и съели, оставив от неё только лужу крови, пучки шерсти, лапы и хвост. Не важно, кто это был. Важно, что в этом мире, чтобы выжить, нельзя расслабляться, нужно быть осторожным.

Аникеев обошел лужу крови и двинулся дальше, оглядываясь по сторонам. Ему казалось, что на него со всех сторон смотрят, но он никого не видел. А видел он полуразрушенные дома с заколоченными окнами, высокую желтую траву, пробивающуюся сквозь большие трещины в асфальте. Видел он большие деревья без листьев. Судя по кучам желтой листвы под деревьями, в том мире, куда он попал, была осень и было прохладно. На ветвях деревьев сидели большие птицы, которых Иван сначала принял за орлов. Присмотревшись, он понял, что это не орлы, а вороны, только очень большие.

Густые кусты впереди зашевелились. Из-за них вышел еж. Это был явно ёж не из того мира, в котором Иван прожил большую часть своей жизни. Этот ёж был в высоту не меньше метра, метра два в длину. На его десятисантиметровые иглы были насажены разложившиеся куски мяса, в которых копошились личинки насекомых. Пыхтя на ходу и громко топая, еж прошел мимо Аникеева. В зубах он держал двухметрового белого червя, покрытого слизью. Червь изгибался и скручивался кольцами, пытаясь высвободиться из зубов ежа. Но еж, казалось, не обращал внимания на телодвижения червя. Он шел вперед, пока не скрылся в большой дыре на стыке двух полуразвалившихся домов, из окон которых выглядывали кроны берез. Эти березки напомнили Ивану красных девиц, выглядывающих из окон. Подул ветер. Красные девицы помахали Аникееву руками-ветками, приветствуя его. Одна из березок была явно не настоящей. Приглядевшись к ней, Иван увидел в её кроне большую пасть и два злобных глаза. То, что он поначалу принял за ветки, было желтой густой шерстью. Заметив на себе пристальный взгляд Аникеева, тварь спряталась в темном чреве дома.

Иван шумно выдохнул воздух из легких и пошел дальше. Из-под его ног разбегались огромные тараканы, гигантские сороконожки и жуки, каждый из которых был размером с кошку. Прочитав на одном из домов название улицы, Иван всё же пришел к выводу, что он в России. Врядли где-то в другой стране или на другой планете, кроме Эймы, стали бы писать кириллицей. Только в России в каждом городе была улица Мира. И этот город не был похож на Павловск. Значит, Иван находился именно в России-матушке. Только в каком времени?

Вдоль дороги стояли ржавые остовы аппаратов с крыльями и с турбинами. Сквозь разбитые иллюминаторы на Аникеева смотрели человеческие черепа. Казалось, что они улыбаются Ивану, радуясь его появлению. Только вот Аникеев не был рад видеть их.

И тут, и там в разных позах замерли роботы. Некоторые из них были очень похожи на людей, другие — нет. Все они были ржавыми. Многие роботы были разобраны на запчасти, другие были не тронутыми.

"Неужели я в будущем? — подумал Иван. — И что тут произошло?"

Кости людей лежали повсюду. Казалось, что люди мирно прогуливались, а потом просто упали и умерли. В один момент. А что произошло в тот момент? Взрыв атомной бомбы?

Ощущение, что за ним следят, внезапно усилилось. Казалось, что чьи-то взгляды прожигают Аникееву затылок и спину. Он резко остановился и обернулся. Сзади никого не было, Иван услышал тихий шепот, шорох за кучами кирпичей и за грудами источающего смрад мусора. Ладонь, сжимающая ручку пистолета, вспотела.

Над головой Аникеева послышалось жужжание, замелькали тени. Испугавшись, что это могут быть гигантские пчелы, едва не убившие его, Иван запрыгнул в салон одного из аппаратов, стоящего у дороги. Соседство со скелетом не пугало его. Прикрыв тронутую ржавчиной дверь, Иван посмотрел наверх. Прямо над ним кружил рой больших черных мух. Они были не такие, как гигантские пчелы. Каждая из них была размером с кулак. Но все равно Аникееву был неприятен их интерес к его персоне и ему было странно, что черный рой, похожий на тучу, завис прямо над ним.

"Какого хрена вам от меня надо?", — закричал Иван, но тут же прикрыл рот ладонью. Он понимал, что лучше вести себя тихо и не обозначать свое появление в этом мире. Ведь непонятно, какими более крупными тварями этот мир заселен. Не исключено, что многие из них любят лакомиться человечинкой.

Мухи парили над аппаратом, в котором спрятался Аникеев. Некоторые из них залетали внутрь, но Иван убивал их рукояткой пистолета, брезгливо морщась, когда в разные стороны разлетались внутренности мух.

Внезапно налетели птицы, отдаленно напоминающие воробьев. Только размах крыльев этих птиц был не меньше двух метров. Широко раскрывая клювы, они заглатывали мух и взмывали ввысь. Черное облако из мух заметно редело. Когда над Иваном не осталось ни одной мухи, стая воробьев-переростков рассеялась в воздухе, будто их и не было.

Аникеев вышел из аппарата, который раньше мог летать и передвигаться по земле на своих больших колесах, посмотрел по сторонам и пошел дальше. На пересечении улицы Мира с другой улицей, название которой Аникеев не смог прочитать, по дороге неслась стая птиц, похожих на страусов. У этих птиц были длинные ноги и вытянутые шеи, но они больше напоминали куриц, чем страусов. За ними гналась стая животных, которых сначала Иван принял за тигров. Но, приглядевшись, он понял, что никакие это не тигры. Это обычные домашние кошки, но очень больших размеров. Кошки были серыми, рыжими, пятнистыми. Они гнали куриц по улице, окружая их, отделяя от стаи самых слабых особей. Потом самая сильная кошка вцепилась в шею отставшей курице. Остальные кошки тут же начали разрывать курицу на части. Кошки дрались между собой за крупные куски, шипели друг на друга. Аникеев бесчисленное число раз видел подобные сцены охоты по каналу "Энимал планет", поэтому не удивился, когда увидел эту охоту. А чего в этом странного? Кошки-переростки охотятся на мутировавших куриц. Ведут они себя при этом, как дикие животные. Это нормально. Им ведь тоже нужно чем-то питаться. Или кем-то.

Одна из отставших кошек посмотрела на Ивана. Прижавшись серым лохматым телом к земле, она начала приближаться к Аникееву, глядя на него своими желто-зелеными глазами.

"Эй, я невкусный!", — выкрикнул Иван, пятясь и направив пистолет на кошку.

Похоже, кошка не поняла смысла его слов и продолжала приближаться. Зашипев, она прыгнула на Аникеева. Иван выстрелил. Пуля угодила твари между глаз, снеся заднюю часть черепа. Кошка упала на потрескавшийся асфальт, дергая лапами. Когда она затихла, Аникеев произнес: "Сдохни".

Остальные кошки разрывали на куски куриц-переростков, не обращая на Аникеева никакого внимания. Он пошел дальше, вдоль по улице.

Пройдя метров сто, он опять ощутил спиной, что за ним следят. Обернувшись, он увидел толпу существ, отдаленно напоминающих людей. Это были какие-то мутанты: один из них был с двумя головами, другой был без ног и передвигался, опираясь на руки. Были там люди с лишними конечностями, растущими с боков. Также Аникеев заметил в этой толпе существ, похожих и на людей, и на животных, покрытых шерстью, со звериными мордами. Все они приближались к Ивану, рыча и пошатываясь на ходу.

Заскочив в здание, которое некогда было магазином, Иван прокричал сквозь разбитую витрину: "Я буду стрелять! Отстаньте от меня".

Мутанты никак не отреагировали на его слова. Они продолжали приближаться. Тогда Аникеев выстрелил. Одна из голов двухголового мутанта разлетелась в разные стороны, оставшаяся голова взвыла. Еще один выстрел проделал большую дыру в теле мутанта, отбросив его на два метра назад.

Безногий мутант, сжимающий в зубах длинный нож, пролез в магазин и стал приближаться к Аникееву. Иван прицелился, нажал на спусковой крючок. Мутант отлетел метра на три назад, затих.

Через витрину в магазин проползло существо, похожее на русалку. Волоча за собой толстый хвост, покрытый многочисленными шрамами и язвами, русалка шипела. Когда она попыталась схватить Ивана за полы плаща, он выстрелил. Голова русалки дернулась, тело обмякло. Кровь окрасила потрескавшийся пол магазина красным цветом. Остальные мутанты вдруг прекратили осаждать магазин. Раздраженно рыча, они стали расходиться по закоулкам разрушенного города. Из-за горы мусора прилетела пустая бутылка и разбилась об стену магазина.

"Пошли вы все в жопу, — прокричал Иван. — Твари!"

В магазине пахло падалью и фекалиями, весь пол был усыпан скелетами. Привалившись спиной к стене, Аникеев прикрыл глаза, прислушиваясь к звукам, доносившимся снаружи. Было тихо. Немного передохнув, Иван вышел из магазина и пошел вдоль по улице, сжимая в руке пистолет, озираясь по сторонам. В какой-то момент он опять почувствовал пристальные взгляды за спиной. Оглянувшись, он снова увидел толпу мутантов. Мутанты окружали его. В этот раз их было раза в два больше.

"Вы видели, что я сделал с вашими собратьями? — громко прокричал он, чтобы все мутанты его услышали. — Я и с вами то же самое сделаю. Патронов на всех хватит".

Конечно, он блефовал. Он понимал, что на всех преследователей патронов не хватит. Он сможет отстреляться от трети этой толпы, а остальные сделают с ним то же, что сделали кошки-переростки с курицами.

Где-то под ногами раздался металлический скрежет. Крышка канализационного люка ушла в сторону. Появилась рука, призывно махающая Ивану, приглашающая спуститься вниз.

"Сейчас", — Аникеев выстрелил в женщину-циклопа, юркнул в колодец. Закрыв крышку люка, он стал спускаться по ржавой металлической лестнице вниз, вслед за человеческой фигурой.

Спустившись метров на десять-пятнадцать, Иван оказался в просторном помещении с округлыми стенами. Запах там стоял, как в общественном туалете, в котором произошел засор канализации. Помещение освещалось горелками, расставленными по углам. Мерцали голубоватые языки пламени.

Слева и справа были две металлические двери. Дверь справа была завалена кирпичами и камнями, дверь слева была закрыта на задвижку. Между дверью и задвижкой торчал ржавый металлический лом.

Взгляд Ивана переместился на мужчину, пригласившего его в этот подземный бункер. Лицо и руки того мужчины были покрыты ожогами. Он был похож на классического российского бомжа. Он был в грязной равной одежде, с длинными волосами и бородой, доходящей до середины груди. В бороде застряли остатки пищи. Волосы у него были грязными и сальными. От мужчины пахло мочой и перегаром. Лицо незнакомца почему-то показалось Ивану знакомым. Аникеев когда-то видел этого бомжа, но не мог вспомнить, где.

Крутанув маховик задвижки, мужчина закрыл люк, в потолке бункера, уставился на Ивана.

— Ты кто такой? — спросил он.

— Я? — Аникеев опешил от неожиданности. — Иван Аникеев.

— А откуда ты?

— Из Челябинска, — не задумываясь, ответил Иван.

— Да, — задумчиво пробормотал мужик, доставая из-за ржавой трубы, проходящей вдоль стены, два продолговатых темных бруска. Потерев бруски об голову, он стал приближать их друг к другу. Появилось яркое свечение. Из концов брусков посыпались искры. Подойдя к патрубку, торчащему из каменного пола бункера, бомж крутанул вентиль и сразу же поднес к патрубку искрящиеся бруски. Вспыхнуло голубое пламя, осветившее лицо бомжа. Если минутами раньше Ивану оно показалось неприятным, то сейчас оно было страшным. И в глазах мужика были какие-то злые, животные огоньки. Такие глаза обычно бывают у серийных убийц, книги про которых Иван читал ещё в той жизни, которая была у него до знакомства с лабиринтом. Мысль, что незнакомец может быть убийцей, не испугала Аникеева. Ведь, находясь в лабиринте, он неоднократно видел смерть, сам убивал. Непонятно, как сейчас блестят его глаза. Может, точно так же.

— Это газ, — пояснил мужик. — Местные мне завидуют. У меня всё есть.

— Как тебя зовут?

— Меня? — мужик улыбнулся, продемонстрировав Аникееву редкие гнилые зубы. — Да не помню я. Местные называют меня Димоном... Пятая гражданская война всё спутала. Помню взрыв, яркую вспышку. Потом я оказался в клане Виктора Кривого. Его лекари меня вылечили, но память не вернули. Потом была эпидемия. Наверху всех выкосило. А те, кто остались, превратились в животных. Женщины стали рожать уродов. Я тогда подумал, что наверху нечего делать и спустился под землю. Нашел вот это убежище, стал тут обживаться. Знаешь, а здесь можно жить. Причем, жить неплохо!

— Да уж, — Аникеев печально усмехнулся. — Наверху так жить не получилось бы.

— Ага! — Димон хохотнул, по-дружески похлопав Ивана по плечу. — А ты толковый малый! Мне кажется, не зря я тебя спас. Слышу шум, включаю глаз, смотрю, а там ты со своей хлопушкой...

— Что за глаз? — не понял Иван.

— Глаз робота, — Димон достал из-за пазухи тонкий, свернутый в трубочку прозрачный листок, развернул его на самодельном столе. Соединив тонкими ниточками проводов листок с небольшой металлической коробочкой, провел по листу пальцем с почерневшим ногтем. Листок засветился всеми цветами радуги, показав картинку, которую Иван узнал без особого труда. Это была территория над люком, через который он попал в подземелье. Двигая пальцем вправо и влево, Димон показывал Ивану всё, что происходит вокруг. А там бегали стаи огромных собак, между кустов мелькали силуэты людей-мутантов. Труп какого-то копытного существа облепили вороны-переростки.

— Так это ж компьютер...

— Я не знаю, как это называется, — Димон отключил листок от металлической коробочки, свернул его в трубочку и убрал за пазуху. — Я подключился к голове робота, установил её на дереве. И сейчас единственный глаз робота — мои глаза, которые видят всё, что происходит снаружи. Подзаряжается голова от энергии солнца. Пока светит солнце, мне бояться нечего. Даже, если глаз сломается или его сломают, я смогу выкрутить глаз у любой из этих железяк, валяющихся на улицах старого Катеринбурга и вкрутить их в эту железную башку. Или вообще могу найти другую голову, к которой можно будет подключиться. Местные меня многому научили...

— Так мы в Екатеринбурге? — брови Ивана от удивления поползли вверх. — И ты — не местный?

— Я ж тебе рассказывал, что потерял память после взрыва, — Димон вдруг занервничал, теребя бороду. — Раз местные меня не знали, значит, я не местный. Правильно? А ты думаешь, что таких, как мы с тобой осталось много? Люди каждый день умирают. Те, кто остались в живых, помнят всё и передают это из уст в уста. Да! Я потому и спас тебя, что ты — полноценный человек, а не эти...

— Понятно, — задумчиво пробормотал Иван.

Димон махнул рукой и уставился на огонь.

— Есть хочешь?

— Не отказался бы, — ответил Аникеев. Он пытался вспомнить, когда ел в последний раз и не смог. — А есть, что съесть?

— Обижаешь? — засмеялся Димон. — Могу предложить суп из змеи, шашлык из кротов, жареных червей, жареных жуков и пауков, жареную курицу...

— От курицы я бы не отказался.

— Вот и хорошо! — Димон подошел к двери, закрытой на задвижку, с шумом вытащил лом, скрылся в темноте. Через минуту он вернулся, волоча за собой тушу длинношеей курицы. В левой руке хозяин подземелья держал большую бутылку с мутной жидкостью. — Заодно и знакомство отметим.

Димон поставил бутылку с мутной жидкостью на стол, принялся насаживать курицу на самодельный вертел, который он отрыл в куче хлама и установил над большой горелкой.

— Да у тебя и вправду всё есть, — Иван рассмотрел бутылку на свет, взболтал её. Потом он откупорил пробку и понюхал содержимое. Ударивший в нос запах мигом перебил запах мочи и нечистот, стоящий в бункере.

— Туалет там, справа — сказал Димон, закрывая дверь на задвижку. — Только не забудь закрыть дверь за собой и припереть ломом. А то придут какие-нибудь незваные гости. Тогда нам наступит конец!

— Понял, — Аникеев кивнул. — Не дурак.

— Я это сразу понял, — Димон разлил жидкость из бутылки по металлическим стаканчикам. Один из них он протянул Ивану. — Ну, за встречу!

-За встречу! — поддержал Иван. — Кстати, а что это за напиток?

— Пей, потом скажу, — хитро улыбнулся Димон.

Иван выпил. Жидкость обожгла его внутренности. Перед глазами всё поплыло, и он погрузился в темную пучину сна. Он не знал, сколько спал, но было ощущение, что спал он долго. Его руки и ноги затекли и не двигались. Открыв глаза и приподняв голову, Аникеев увидел, что он связан по рукам и ногам толстыми веревками. Над ним с кривым ножом в правой руке склонился Димон.

— Ты хотел знать, чем я тебя напоил? — хозяин бункера захохотал. — Это отвар из синих грибов. Я всегда пою им тех, кого хочу убить. Ты думал, что самый хитрый, что сможешь перехитрить меня?

— Я не пони-аю, о сем ты, — проговорил Иван. Язык его заплетался, как после празднования пятнадцатилетия банка "Челябинвест" в 2010 году. Руководство банка тогда решило сэкономить на закуске. Выпить было много чего: водка, коньяк, вина, а вот закуска быстро закончилась.

— Нет, ты все понимаешь, — прошипел Димон. — Ты думаешь, что я не знаю, что ты и эта сучка охотитесь за мной, гоняете меня по мирам, пытаясь убить... А ты ведь ничуть не изменился. Ты будто вчера подпалил меня в том сраном подъезде и сдал ментам.

— Так ты и есть тот самый... — Аникеев хотел сказать "маньяк", но замолчал, спохватившись. Он вдруг вспомнил, почему лицо Димона показалось ему знакомым. Ведь Димон и был тем самым маньяком, напавшим в подъезде на Олесю Мороз. Только выглядел он сильно постаревшим. Видать, жизнь изрядно потрепала его. Стало понятно, почему его тело было обожженным. Это Иван поджег его зажигалкой.

— Да, — рот Димона растянулся в самодовольной улыбке. — А ты и есть тот хрен моржовый, из-за которого моя жизнь пошла под откос, да? Вспомни-ка лето тысяча девятьсот восемьдесят девятого года, город Челябинск!

— Да, я помню этот год, — Иван качнул головой. — Мне тогда было девять лет. Я в школе учился...

— Что ты мне зубы заговариваешь? — Димон подскочил к Аникееву, грязным кулаком ударил его по лицу. От этого удара у Ивана зазвенело в голове, во рту появился соленый привкус крови. — Ты думаешь, что я не знаю про лабиринт и про то, что ты в сговоре с этой сучкой? Ты думаешь, что я не знаю, что вы гоняетесь за мной по мирам и хотите убить?

— Нет, — Иван отрицательно замотал головой. — Я не знаю ни о каких сучках...

— Да на тебе была эта же шляпа! — Димон поднял с пола фетровую шляпу Аникеева, надел себе на голову. В тот момент он был похож на Фредди Крюгера. Ему не хватало только перчатки с острыми металлическими лезвиями.

— Если бы я хотел тебя убить, ты бы уже был мертв, — сказал Иван. — Но ты ведь жив.

— Я жив потому, что умею прятаться, — Димон поднял с пола пистолет Ивана, нацелил его на грудь Аникеева. — А ты сейчас умрешь!

— Давай, — Иван посмотрел сначала на пистолет, потом перевел взгляд на Димона. — Сделай это! Я устал от всего этого дерьма! Прекрати мои...

Раздался оглушительный грохот, от которого у Аникеева заложило уши. Там, где была металлическая дверь, заваленная камнями и кирпичами, образовалась большая круглая дыра. Камни и кирпичи разлетелись в разные стороны. В круглом проходе появился темный силуэт. Димон выпрямился, оглянувшись через плечо. Лицо его исказила гримаса ужаса.

— Ты?

Из-за широкой спины Димона Иван не мог разглядеть, кто вошел в бункер. Он слышал только приближающиеся легкие шаги.

— Да, — послышался женский голос. — Это действительно я. А ты не рад меня видеть?

— Да пошла ты, сука! — закричал Димон, направив пистолет на темную фигуру. — Отстань от меня!

Опять раздался грохот. Димон разлетелся на куски. Рука с пистолетом шмякнулась на грудь Ивана. Дернувшись всем телом, он сбросил с себя руку на пол.

Из-за дыма и пыли Аникеев не видел лица своей спасительницы. Когда же дым рассеялся, а пыль улеглась, он увидел красивую молодую женщину в темной куртке из материала, напоминающего пластик. На голове женщины была красная бандана с непонятными символами, похожими на иероглифы. Из кармана её куртки торчала серебристая рукоятка пистолета. Женщина подошла к Ивану, нагнулась. В руке её блеснул нож. Этим ножом она быстро перерезала веревки, которыми был связан Иван.

Вздохнув, Аникеев принялся растирать руки и ноги.

— Спасибо, — произнес он. — Вы пришли так вовремя.

— Да уж, пожалуйста, — ответила она. — Честное слово, я не нарочно.

— Меня зовут Иван, — Аникеев попытался подняться, но потерял равновесие и тяжело опустился на пол.

— Аникеев?! — удивленно молвила женщина. — Какого черта ты здесь делаешь?

— А мы раньше встречались? — Иван вглядывался в черты лица этой женщины и понимал, что он знает её. Они даже общались.

— Я — Олеся Мороз, — ответила она.

— Олеся? — Иван с трудом поднялся на ноги. Покачиваясь, он с удивлением всматривался в знакомые черты лица и не мог понять, правда это или ему опять снится сон про Олесю. — Но что тебя привело сюда?

— То же, что и тебя, — Олеся улыбнулась. Как и в детстве, у неё была очаровательная улыбка, а её ослепительно-белые зубы были похожи на жемчужины. — Лабиринт!

— А с этого момента поподробнее, — Иван кашлянул.

— Долго рассказывать, да и устала я. К тому же, я голодна. У вас тут курочка прожарилась...

— Да, — Иван посмотрел на курицу на вертеле. Хотя кругом валялись камни, кирпичи и куски тела Димона, курица ничуть не пострадала. Она выглядела идеально прожаренной и аппетитно пахла. Когда взгляд Ивана упал на неё, его живот заурчал, требуя пищу. Но, прежде, чем приступить к трапезе, Иван большой лопатой сгреб то, что осталось от Димона. Он выбросил всё это в уходящую глубоко вниз трубу, которая была для маньяка и туалетом, и выгребной ямой.

— Ну, рассказывай, — Иван разложил мясо по металлическим тарелкам. В блестящих стаканчиках плескалось вино, которое Олеся нашла в кладовой Димона.

— Ну, что тебе рассказать, Ваня?

— С того момента, как мы не виделись, — Иван сделал глоток. Вино оказалось волшебным на вкус.

— Хорошо, — Олеся сделала глоток вина, поставила стакан на стол. — Я расскажу тебе всю свою историю. Когда мне было девять лет, я возвращалась как-то от подружки. Было лето. Я вошла в подъезд, и на меня напал маньяк. Он зажал мне рот своими ручищами и потащил по лестнице вверх. Между третьим и четвертым этажами схватил меня за шею и приставил нож к горлу. Мне было так страшно! Внезапно появился мужчина в такой же шляпе и спас меня.

Олеся подняла с пола шляпу Ивана, отряхнула её.

— Это моя шляпа, — Иван взял шляпу из рук Олеси, надел себе на голову.

— С того дня никто моего спасителя не видел, хотя о нем даже писали в газетах, — Олеся печально вздохнула. — Его лицо до сих пор стоит у меня перед глазами. Знаешь, а ведь он чем-то похож на тебя.

— Знаю, — Аникеев сделал ещё глоток вина. — Потому, что это был я.

— Что? — глаза Олеси округлились.

— Это был я. Да, это был я. Моё знакомство с лабиринтом произошло в Минске, в парке Челюскинцев. Седой мужик в кожаном плаще предложил мне бесплатно прогуляться по лабиринту. Так я оказался на Эйме, оказался в прошлом. Причем, в прошлом я был дважды. Когда я оказался в восемьдесят девятом году, я увидел тебя и Димона, крадущегося за тобой...

— Как ты его назвал?

— Димон. Он так мне представился... Увидев его с ножом и маленькую тебя, я обезоружил его и сдал ментам. Потом я спас мальчишек ...

— И почему ты тогда его не убил?

— Кого? — не понял Иван. — Димона?

— Да.

— Я не смог, — Аникеев пожал плечами. — Не смог...

— А зря! — Олеся отрезала кусок курицы, отправила его в рот, запила вином. — Этого гада упекли в психушку, откуда он сбежал. Никто не знает, как он это сделал. Я полагаю, что он ушел через лабиринт. Где-то на территории психбольницы открылся вход в лабиринт, и эта сволочь сбежала. Летом две тысячи одиннадцатого года я решила навестить своих родителей. Они тогда жили в коттедже недалеко от Смоленска, в коттеджном поселке "Заря". Слышал о таком?

— Нет, — ответил Аникеев.

— Я остановила свой джипчик на стоянке у дома, вошла внутрь. На первом этаже никого не было, но от входа и до второго этажа тянулась цепочка грязных следов. Я пошла по ним. Поднялась на второй этаж. Там, где была кладовая, был вход в лабиринт. Я тогда ещё не знала, что это такое и пошла по следам в спальню родителей. То, что я там увидела...

Олеся внезапно разрыдалась. Иван прижал её к себе, погладил по спине, чтобы успокоить.

— Я понимаю, что тебе тяжело вспоминать это, — произнес он.

Отстранившись от Аникеева, Олеся вытерла слёзы.

— Когда я вошла в спальню родителей, я увидела лужи крови, исколотое ножом тело отца. А этот ублюдок сидел на моей матери и кромсал её ножом... Знаешь, я сразу его узнала. Таких тварей трудно забыть! После первой встречи с ним я стала заниматься единоборствами. Понимаешь, мне не хотелось ещё раз в жизни испытать нечто подобное!

— Понимаю, — тихо сказал Иван.

— А тут такое... Я начала бить его руками и ногами. В какой-то момент он затих и лежал на полу. Я-то подумала, что убила его, стала вызывать милицию. А он вдруг вскочил, выбежал из спальни. Я побежала за ним. Этот ублюдок побежал по коридорчику и скрылся в лабиринте. Я-то тогда думала, что это — кладовка, и никуда он от меня не денется. Я побежала за этой тварью по лабиринту, удивляясь на бегу, как мой отец умудрился кладовую так расширить. А главное — где он нашел на всё это деньги? Маньяк петлял по лабиринту, убегая от меня, но быстро выбился из сил. Когда я уже думала, что догнала его, и сейчас он у меня получит по самое "не хочу", откуда-то справа выскочил двухметровый слизняк с выпученными глазами. Он обвил меня своими липкими ручищами... У него их было не меньше пяти пар...

— Ого! — вырвалось у Аникеева.

— И рот у него был полон мелких, но острых зубов, — продолжала Олеся. — Я кричу, а он сжимает меня всё сильнее и сильнее. Изо рта его воняло так, что меня чуть не вырвало... Его рот раскрывался всё шире и шире. Я запаниковала, стала дергаться. С трудом высвободив правую руку, я вытащила из волос заколку и ткнула ею сначала в один глаз этой твари, потом — в другой. Его глаза лопнули, забрызгав меня вонючей жижей. Слизняк выпустил меня, завыл, схватившись за глаза. А я, не теряя времени, побежала дальше. Мне ведь нужно было поймать этого маньяка. Но к тому моменту его и след простыл. Побегав по лабиринту, я поняла, что заблудилась. К счастью, блуждала я не очень долго, но за то время, кроме слизняка, я увидела столько разных тварей, что впечатлений хватило на всю жизнь.

В какой-то момент я увидела выход и, обрадовавшись, побежала к нему. Выйдя на свет, я поняла, что вышла совсем не там, где ожидала. Это был не дом моих родителей, не Россия и даже не планета Земля. Как я узнала позже, это была планета Жрох, населенная разумными жуками. Между прочим, приняли они меня тепло. Кормили, правда, всякой тошнотворной гадостью. Но и это есть можно, если поджарить на огне.

Я не знаю, сколько я там прожила. День и ночь на той планете сменялись очень быстро. Я жила в глубокой норе, в семье больших жуков. В общем-то, там было неплохо, пока не случился однажды природный катаклизм.

Я толком даже не поняла, что произошло. Сначала был мощный удар, от которого земля затряслась под ногами. Потом стены норы, в которой я жила, стали обваливаться, придавив всех жуков. Я спаслась только потому, что сразу выбралась наружу. Смотрю: вулкан извергается, лава течет, жуки в панике мечутся. Некоторые крылатые жуки загорались прямо в воздухе и падали на землю. Другие от перепада температур лопались, забрызгивая всё вокруг белыми внутренностями. Зрелище было ужасным.

Я тогда побежала. Мне было все равно, куда бежать, лишь бы подальше от вулкана. В какой-то момент я увидела вход в лабиринт. Жутко обрадовалась. У входа толпилась группа разномастных жуков. Никто из них не решался войти внутрь. Когда я вошла в лабиринт, жуки пошли за мной.

— А как ты с ними общалась? — спросил Иван, подливая вино в стакан Олеси и наливая себе.

— Жестами. Они прекрасно меня понимали. Мы блуждали с ними по лабиринту несколько часов. За это время жуки расправились с десятком всяких ужасных тварей, а потом я опять увидела этого Димона. Он шел прямо на нас. Увидев меня, маньяк развернулся и побежал. Я побежала за ним, жуки тоже стали его преследовать. Одни из них прекрасно летали, другие быстро бегали. Мы бы догнали Димона и убили , но у этого гада было какое-то оружие. Он перестрелял всех жуков, чуть не убил меня и опять убежал. Побродив немного по лабиринту, я снова нашла выход. На сей раз я оказалась на планете обезьян.

— Как в том фильме? — удивился Аникеев.

— Да. Я не читала роман, по которому были сняты фильмы про обезьянью планету, но на Харбе происходило всё именно так, как было в фильмах.

— Харба — название планеты?

— Да. Только рабами обезьян были не только земляне, но и пришельцы с других планет. Одни из них были похожи на людей, другие — нет. Обезьяны в доспехах взяли меня в плен сразу, как только я вышла из лабиринта. Они накинули на меня сеть, вкололи мне какой-то транквилизатор, а очнулась я уже в цепях. Оля из Минска рассказала мне, что, пока я была в отключке, меня продали какому-то бабуину по имени Хар Мутар. Ещё Оля рассказала мне, что нужно делать, а что — нет. Она много плакала и тосковала по своему Яну.

— А чем занимался её Ян? — спросил Иван.

— Он работал инженером на каком-то заводе в Минске. Тебе это важно?

— Да. Похоже, мы с Олей и с Яником вошли в лабиринт одновременно. Я был свидетелем того, как Ян умер.

— Ой, — Олеся приложила ладонь к губам.

— Поверь мне, он был славным малым. Только занудным. А что произошло с его подругой Олей?

— Не знаю. Она постоянно плакала, плохо работала. Хар Мутар её продал за бесценок какому-то потомку горилл. Что с ней произошло потом — одному Богу известно.

— Я даже боюсь спрашивать, что ты делала, когда была рабыней. А ты долго была в рабстве?

— Нет, — Олеся покачала головой, глядя на голубой огонь горелки под вертелом. — Мне было противно работать на этих мартышек, поэтому я сразу решила, что лучше смерть, чем это рабство. А ещё лучше — сбежать оттуда. Любой ценой. Я пять раз сбегала, но меня всегда ловили. Я убила трех больших горилл...

— Да ты бойкая девчонка, — Аникеев присвистнул.

— Они это тоже поняли. Поэтому не убили меня, как они это делали с ненужными рабами, а сделали из меня гладиатора.

— Вот это да! — глаза Ивана округлились. — Ты — гладиатор? А с виду по тебе и не скажешь.

— Спасибо за комплимент, — Олеся улыбнулась печальной улыбкой. — Я дралась в амфитеатрах с представителями инопланетных цивилизаций, такими же рабами, как и я. Именно тогда я поняла, что человек — венец творения. У нас нет ничего лишнего: нет у нас хвостов, шерсти, больших ушей, рогов, за которые можно схватиться. Волосы можно убрать под шлем. Наше тело, если его как следует натренировать, становится идеальным оружием. Я билась в четырех больших городах: в Херче, Марке, Речхе и Мишне. Мне очень не хотелось умирать. Я всегда понимала, что рождена для того, чтобы выйти замуж, нарожать детей. Подыхать на планете обезьян мне абсолютно не хотелось. Поэтому я дралась из последних сил. Слава Богу, что в своё время занималась единоборствами! — Олеся залпом опорожнила свой стакан. — Налей мне ещё, Ваня! Хорошее вино. Не знаю, как ты, а я уже чуть-чуть пьяненькая.

— Расслабься, пользуясь случаем, — Аникеев наполнил стакан и протянул его Олесе. — Слишком много на нас в последнее время свалилось. Я думаю, что это вино — маленькая награда нам за всё пережитое. Но самая большая награда для меня — встреча с тобой.

— Ты действительно так думаешь? — Олеся придвинулась к нему. Глаза её заблестели.

— Да. Расскажи, что дальше было. Мне интересно.

— Дальше? Меня повезли на бой в город Ямбу. Везли меня в большой клетке, накрытой плотной тканью. Я тогда ощутила себя этаким попугайчиком, клетку с которым накрыли, чтобы он не шумел. Только, в отличие то попугая, на мне ещё были наручники. Но это для меня не было проблемой. Меня в очередной раз выручила заколка. Достав её из волос, я быстро избавилась от оков и стала думать, как же мне убежать от обезьян. Внезапно телега, на которой стояла клетка, остановилась. Обезьяны стали тревожно кричать. По их перепуганным визгам я поняла, что происходит что-то странное. Обычно их трудно чем-то испугать. Слегка отогнув ткань, я увидела, что мы находимся в какой-то деревне, улицы которой заполнены обезьяньими трупами. Гориллы, конвоирующие меня, схватились за оружие, разбились на две небольшие группы и разбрелись по деревне. Охранять меня остался один толстый орангутанг. Горилл не было долго. Орангутанг заметно нервничал. Он постоянно потягивал темную жидкость из маленькой бутылочки и нервно курил длинную сигарету. То в одном, то в другом конце деревни слышались обезьяньи крики. А горилл всё не было. И тут из темноты вышел Димон. Я его сразу узнала, хотя выглядел он постаревшим и одет был в одежды, которые на Харбе носили только знатные обезьяны. Но одежда, которая хорошо бы сидела на обезьянах, на нем смотрелась нелепо, мешковато. Димон был весь в крови. В одной его руке был большой нож. Кстати, вот он... — Олеся указала на лежащий в луже крови нож с длинным искривленным лезвием. — А в другой руке он держал отрезанную голову гориллы. Орангутанг, увидев маньяка, опешил. Сигарета выпала из его рта. Мохнатая лапа, сжимающая бутылку, затряслась. Когда Димон протянул орангутангу голову, с которой ещё капала кровь, тот упал в обморок. Отрезав ему голову, Димон открыл клетку и зашел внутрь. Я тогда ухватилась руками и ногами за верхние прутья, прижалась к ним всем телом, поэтому в полумраке он меня сначала не заметил. Походив по клетке, он вдруг задрал голову и посмотрел на меня. В тот самый момент я и прыгнула на него. Сидя на нем сверху, я била его так сильно, как никогда ещё никого не била. Когда он перестал двигаться и кричать, я подумала, что убила его. Выйдя из клетки, я нашла в вещах орангутанга большую пачку сигарет, закурила. Когда я выкурила треть сигареты, за спиной послышался шум. Обернувшись, я увидела, как маньяк, прихрамывая, бежит через поле к лесу. Бросив сигарету, я побежала за ним. Впереди, у кромки леса, вдруг замаячил вход в лабиринт. В тот момент мне показалось, что не зря этот гад оказался именно в то время, в том месте. Эта сволочь откуда-то знала, что там должен был открыться вход в лабиринт. Даже хромая, он бежал быстро. Видать, боязнь умереть была для него страшнее любой боли. Я бежала быстро, как могла, но догнать его у меня не получилось. Димон заскочил в лабиринт и затерялся где-то в коридорах. Я долго его искала, но найти так и не смогла. Побродив по коридорам, я в какой-то момент вышла из лабиринта и оказалась на планете со странным названием Кех. Люди там очень похожи на нас, на славян...

— А ты точно славянка? — Иван улыбнулся, прижав Олесю к себе. Когда он ощутил теплоту её упругого тела, его вдруг захлестнула жгучая волна желания.

— Конечно. Я же белоруска, — Олеся улыбнулась ему ответной, многообещающей улыбкой.

— А не врешь?

— У меня родственники живут в Минске, в Могилеве.

— Потрясающе, — шепнул Иван, поцеловав Олесю в ухо.

Она повела плечами, захихикала.

— Скажешь тоже...

Они помолчали, глядя на огонь.

— И что там было на этом Хере?

— На Кехе?

— Да.

— Ну, — Олеся сделала глоток. — Люди там очень хорошие и добрые. Они не говорят, так как могут читать мысли друг друга. У них нет войн. Вся их техника работает от энергии солнца, земли, и воды. Выйдя из лабиринта, я оказалась в городе Сладобе. Сладобом правил молодой правитель Мислар. Весть о моем появлении в городе разнеслась быстро. Жители города приняли меня радушно. Оказывается, они очень уважительно относятся к землянам, особенно — к россиянам. И я была не первой россиянкой, оказавшейся у них в гостях. В тот же вечер был пир во дворце Мислара. Я прожила там, как в раю, около месяца. И знаешь, что?

— Что?

— Мне стало там тоскливо. Оказывается, ничего не делать, когда у тебя всё есть, очень скучно. Чтобы хоть немного держать себя в форме, я тренировалась. Жители Сладоба смотрели на меня, как на ненормальную. Глаза у них при этом были размером с блюдца. Мислар хотел сделать меня своей женой. Он даже мне подарок сделал, — Олеся показала Аникееву массивное кольцо на пальце, усыпанное бриллиантами и толстую золотую цепочку на шее, на которой висел большой голубой камень в золотой оправе. — Я понимала, что должна ему отказать. Я ведь не хотела оставаться в Сладобе, но не знала, как это сделать. В день, когда я должна была сказать Мислару "нет" или "да", по городу пролетел слух, что на окраине кто-то убивает горожан. Все, кроме меня, всполошились. А я-то сразу поняла, кто к нам пожаловал. Судя по описаниям очевидцев, это был Димон. Мислар отправил на борьбу с маньяком отряд своих лучших воинов, но никто из них назад не вернулся. Димон убил их всех. Откопав в кладовых Мислара нож, короткий меч и арбалет, я под покровом ночи ушла из дворца. Уловив мысли Димона, я знала, где и когда он выйдет на охоту. Врядли у кого-нибудь из жителей славного города Сладоба могли возникнуть в голове такие мысли, как: "Надо всех их замочить, выпустить им кишки, отрезать всем яйца, выпить свежей тёплой крови". Такие мысли могли быть только у Димона.

— Да, — согласился Иван.

— Я шла по улицам Сладоба, укутавшись в черную накидку, пряча под ней оружие. Я тогда не понимала, как люди могут гулять по ночному городу без оружия, зная, что где-то рядом орудует маньяк? Почему они не прячутся в домах, не закупают оружие? Прочитав обрывки их мыслей, я поняла, что убийства своих сограждан они списывают на нелепую случайность, какую-то ошибку. Эти несчастные думали, что смерть горожан — болезнь, избавиться от которой можно, сходив к лекарю. Ты представляешь себе такое?

— До входа в лабиринт я бы тебе не поверил, но сейчас я могу себе это представить, — ответил ей Иван, сделав глоток вина. — А вино ещё есть?

— Да, там, в кладовке...

Вернувшись из кладовой с очередной бутылкой и со шкурой какого-то неведомого зверя с желтым мехом, Иван расстелил шкуру на полу, пригласив сесть на неё Олесю, разлил вино по стаканчикам.

— Продолжай, — Иван протянул Олесе стакан, наполненный вином до краев.

— Спасибо, — Олеся сделала глоток и продолжила свой рассказ. — До окраин города я доехала на повозке, груженной овощами и фруктами, которых нет и не может быть на Земле. Тележка ехала бесшумно и очень быстро. Доехав до окраины, я пошла пешком, пытаясь в многоголосии мыслей и образов найти ту самую мысль, которая выведет меня на маньяка. Долго ждать не пришлось. Среди мыслей о любви, мыслей о счастье быстро мелькнула мыслишка: "Эту сучку можно убить". Я пошла на этот мысленный сигнал. Чем дальше я шла, тем отчетливее читала грязные мысли Димона: "Сейчас я подойду к ней, полосну ножом по глотке, выпущу ей кишки. Потом я отрежу писюн её дружку и заставлю его сожрать эту штуку. А потом я вырежу ему сердце и съем его". Выйдя за пределы города, я увидела дом, окруженный оградой из вьющихся растений, цветы которых были очень похожи на розы. В доме горел свет, а во дворе между клумбами лежали трупы. Все дорожки были залиты кровью. И тут я уловила мысль Димона: "Сейчас я засуну ей этот нож... На! На! Получай". Забежав в дом, я по следам крови и по растерзанным телам взрослых и детей быстро нашла комнату, в которой происходило убийство. Когда я вошла в ту комнату, то увидела на полу тело девушки в большой луже крови и Димона, втыкающего нож в живот юноши. Изо рта юноши торчал окровавленный кусок мяса, штанов на нем не было, а в промежности зияла большая кровавая рана. Этот сукин сын, Димон, действительно на сто процентов реализовал свой план. В тот момент он был одет, как солдат времен Великой Отечественной войны. Он был в пилотке, в гимнастерке, в сапогах. Увидев меня, он отскочил от бездыханного тела, сделал шаг навстречу мне. Распахнув накидку, я нацелила на него арбалает, попыталась выстрелить. Но из-за того, что арбалетом долго никто не пользовался, он не выстрелил. Тогда я достала из-за пояса меч, нож и кинулась на Димона. Не знаю почему, но он не растерялся. Он сначала отражал мои удары своим длинным ножом. Когда же я выбила из его руки нож, поранив его при этом, он схватил столик, стоящий посередине комнаты, и закрылся им, как щитом. "Отстань от меня, тупая сука!", — кричал он. Я же рубила этот столик мечом, пытаясь достать Димона. Щепки от стола летели в разные стороны. Когда я разрубила стол пополам и уже хотела воткнуть меч в сердце маньяка, в комнату вбежали солдаты Мислара. Они окружили меня, пытаясь задержать. Я была в шоке. Я не понимала, почему они решили задержать меня, а не Димона. Ведь убийца — он.

— Всё логично, — Аникеев своим кинжалом отрезал кусок курицы, положил его в металлическую тарелку Олеси, еще один кусок положил себе. — Если они читают мысли, тогда понятно, почему они выбрали тебя. Ведь в тот момент Димон защищался и был испуган. А ты искренне хотела убить его. Вот они и решили, что раз ты хочешь его убить, то нужно брать именно тебя.

— Точно! — Олеся кивнула. — Ваня, ты просто гений.

— Спасибо, — Аникеев хохотнул. — Я всегда это знал. Жаль, что до моих работодателей это не доходило. Иначе я бы такую карьеру в Челябинвестбанке сделал!

— Не переживай по этому поводу! — Олеся похлопала Ивана по плечу. — Еще сделаешь!

— Может быть... Если выберусь отсюда.

Олеся засмеялась.

— Ваня, ты такой смешной!

— Как клоун?

— Лучше, — Олеся поцеловала его в губы.

Он обнял её, уложил спиной на шкуру, начал срывать с неё одежду, покрывая её тело страстными поцелуями. Она не сопротивлялась. Блаженно постанывая, Олеся гладила его голову, плечи. Когда он вошел в неё, Олеся закричала. Где-то наверху послышался рёв какого-то большого животного. Аникееву было в тот момент плевать на животное и на его рёв. Ведь ему было хорошо, как в раю. Он был на подлете к небесам . Судя по лицу Олеси, ей было даже лучше. Её сладострастные крики отражались от стен бункера, заставляя Ивана быстро двигаться вперед-назад, с каждой секундой наращивая темп.

Аникеев проснулся. То, что произошло между ним и Олесей накануне, казалось сладким, приятным сном. Слегка отогнув шкуру и убедившись, что они оба голые, Иван понял, что это был не эротический сон. То, что между Иваном и Олесей рано или поздно должно было случиться, всё-таки свершилось. И это было чертовски здорово! Аникееву никогда не было так хорошо ни с одной женщиной.

Олеся зашевелилась, открыла глаза.

— Как спалось?

— Отлично, — Аникеев поцеловал Олесю в щеку. — Спасибо тебе.

— За что?

— За то, что ты есть у меня.

— Ого! — Олеся улыбнулась довольной улыбкой. — Звучит романтично.

— Где-то в глубине души я и есть романтик, — Иван поднялся, прошел в кладовую, взяв немного вяленого мяса и нарезанных сушеных фруктов. Всё это он разложил на тарелке, наполнил бокалы вином. — Завтрак в постель...

— Ваня, ты — супер! — Олеся притянула его к себе, поцеловала в губы.

Между ними опять произошло то, в реальность чего Аникеев не мог поверить, проснувшись. Только на этот раз он действовал смелее. Когда всё закончилось, Иван откинулся на спину и, тяжело дыша, произнес:

— А ты мне расскажешь продолжение своей истории?

— А на чем я остановилась? — спросила Олеся, поглаживая его грудь.

— Тебя хотели схватить солдаты твоего жениха...

— Точно! Они окружили меня, достали из ножен мечи и пистолеты с длинными дулами. А я смотрю: Димон под шумок выскользнул из комнаты. "Это же он — убийца", — мысленно говорю я солдатам. "Вы должны пройти с нами", — отвечает мне самый главный из них, самый старший. "Отстаньте от меня! Я догоню маньяка", — я попыталась прорваться сквозь строй солдат, но ни попытались скрутить мне руки. Двое или трое из них пытались выстрелить в меня. К счастью, воевать им раньше ни с кем не приходилось. Оружие они носили для красоты, а потому пользоваться им никто не умел. Раскидав этих слабаков, я выскочила из дома и побежала за маньяком. За городом были поля, засаженные высокими растениями. Я уже подумала, что Димон от меня уйдет, но тут поймала тонкую ниточку его мыслей: "Надо добежать до лабиринта! Я должен бежать быстрее, а то эта сучка порешит меня". Я побежала на источник этих мыслей, слыша, как за мной бегут солдаты Мислара. Я бежала очень быстро, но все равно догнать Димона у меня не получилось. Я видела только его темный силуэт впереди и зеленоватый прямоугольник входа в лабиринт, который висел в воздухе сантиметрах в тридцати над землей, между двух растений, одновременно похожих и на сосны, и на пальмы. Маньяк пропал в лабиринте. Я прокричала что-то ему вслед, но он, похоже, не услышал мои слова. Подбежав к входу, я остановилась, оглянулась назад. Солдаты Мислара от меня сильно отстали. Для мыслей не бывает расстояний, поэтому я мысленно извинилась перед солдатами, перед Мисларом, а только потом вошла в лабиринт. Лабиринт встретил меня знакомыми запахами, ощущениями, шорохами. Не знаю почему, но в тот момент я ощутила какой-то прилив радости. Будто домой вернулась после долгой отлучки. Единственное, о чем я тогда сожалела — я опять упустила этого маньячишку. Направляясь прямо по коридору, я оглянулась. Увидев солдат Мислара, стоящих в нерешительности у входа в лабиринт, я помахала на прощание им рукой. Попыталась поймать их мысли и не смогла. Лабиринт словно намертво отсек то, что я считала даром. Я даже представляла, как вернусь домой и буду удивлять всех, читая их мысли, но не получилось. Видать, это срабатывает только на Кехе. Я там ещё кое-чему научилась, но об этом я тебе расскажу позже.

— Как хочешь, — Иван обнял Олесю и поцеловал в щёку. В тот момент он думал, что ещё никогда так сильно не любил ни одну женщину. Разглядывая её лицо, плечи, он не мог понять, как можно быть одновременно такой сильной и такой женственной. Именно тогда он понял, что ради Олеси готов на всё. Он даже допускал мысль, что за неё мог бы отдать свою жизнь. — И что было дальше, радость моя, моя цыпочка?

— Только цыпочкой меня не называй, ладно?

— Ладно, — ответил он, смущенно улыбнувшись. — Я буду называть тебя так, как ты хочешь, только расскажи мне, куда тебя дальше занесло. А потом я тебе расскажу о своих приключениях.

— Куда дальше? Хороший вопрос, — Олеся вздохнула. — Этот вопрос вертелся в моей голове, пока я шла по лабиринту. Я то шла прямо, то сворачивала налево, то поворачивала направо. Я была такой уставшей, что мне не хотелось ни с кем встречаться в лабиринте. Как только я слышала какой-нибудь шум, я сразу резко поворачивала и шла как можно дальше от источника шума, лишь бы не видеть его. Так я шла, пока не почувствовала потоки свежего воздуха. Я пошла навстречу этим потокам, как волчица, держа нос по ветру. Так я нашла очередной выход из лабиринта. Скажу тебе честно, сначала я обрадовалась. Я увидела ясное небо, облака. Потом взгляд мой переместился ниже, и я увидела летающие тарелки, сигарки и прочие летательные аппараты. Вдалеке виднелись высокие башни с множеством площадок, на которые садились и с которых взлетали летательные аппараты разных размеров и форм. Я, как завороженная, глядела на всё это и сделала шаг вперед. Тут же чуть не наступила на низкорослого зеленого человечка с огромной по сравнению с размерами тела головой и с большими черными глазами. Он стоял и смотрел на меня снизу вверх, направив на меня маленькое серебристое ружье. Тут же, откуда ни возьмись, появились точно такие же человечки. Их было не меньше двадцати. Один из них просканировал меня какой-то светящейся штукой и сказал на чистом русском языке: "Здравствуй, Олеся. Мы знаем, что ты с Земли и не причиним тебе зла. Мы проводим тебя на дезинфекцию, предоставим тебе еду и одежду. Не бойся нас, мы уважаем землян". Если, увидев этих гуманоидов, я хотела вернуться назад в лабиринт, то после его слов я подумала: "А почему бы и нет?" и пошла с ними. Я шла и смотрела на их многоуровневый город, на гуманоидов, среди которых были не только маленькие и зеленые, но и совсем на них не похожие: большие, средних размеров, со щупальцами, с клешнями, похожие на ящеров, похожие на собак. Были там и роботы, сделанные будто из ртути. Были там и люди, одетые в серебристые костюмы. Я-то думала, что они будут удивленно пялиться на меня, писать кипятком от восторга, но все были ко мне абсолютно равнодушны. Значит, красивая землянка для них не в диковинку. Толпа гуманоидов, сопровождавших меня, заметно поредела. Со мной остался тот, что говорил по-русски и еще два мелких лягушонка, которым, судя по их виду, было абсолютно наплевать на всё происходящее и на меня в том числе. А гуманоид всё это время без умолку что-то рассказывал мне, только я его почти не слушала, глазея по сторонам. А он говорил про то, что их расса — раса пентрумов — на протяжении тысячелетий дружит с землянами. Он рассказывал о том, что первый резидент России подписал с ними соглашение о мире и сотрудничестве, о том, что они постоянно помогают землянам, делятся с нами технологиями. Также он рассказывал про лабиринт, говорил, что пентрумы были первыми, кто подкинул эту идею Космическому Сообществу, что лабиринт делался по их чертежам. Он даже показал мне прибор, с помощью которого можно с точностью до миллиметра определить, где и когда откроется вход в лабиринт... Бла-бла-бла, бла-бла-бла... Он рассказывал мне и рассказывал, говорил да зубы заговаривал, но я-то понимала в тот момент, что он меня гипнотизирует. Я ведь тебе рассказывала, что кое-чему на Кехе научилась. Помимо умения читать мысли, я научилась противостоять гипнозу. Мысли читать я разучилась, едва попав в лабиринт, но противостоять гипнозу — это уж извините! Я сразу поняла, что он посылает мне гипнотические сигналы, едва он открыл рот. Тут же возвела вокруг себя незримую защиту и стала мысленно сопротивляться. Этот зеленый огрызок думает, что я уже в его власти. Чтобы подыграть ему, я опустила руки, закосила под зомби, но всё подмечаю, держу ситуацию под контролем... Подлетел какой-то небольшой летательный аппарат с открывающимся верхом. На нем мы долетели до самой высокой башни, вошли в неё и встали на платформу. Гуманоид молчал, да и я ничего не говорила, старательно изображая загипнотизированную. На той платформе мы поднялись на самый верх. Зеленый завел меня в какую-то комнату, где отовсюду бил яркий белый свет. Потом ко мне подошли ещё два пентрума в длинных серых халатах, полы которых волочились по полу. Что-то бормоча, они попытались меня уложить на операционный стол, висящий в воздухе. Тут-то я и поняла, что пора валить оттуда. Эти гады хотели делать надо мной какие-то опыты. Я стала сопротивляться, тогда в комнату, условно назовем её операционной, вошёл двойник Мэла Гибсона. В отличие от гуманоидов, на нем была обычная земная одежда: белая рубашка, коричневый пиджак, черные брюки, до блеска начищенные туфли. Он начал на чистейшем русском языке говорить мне, что мне ничего не угрожает, что они всего лишь подвергнут меня дезинфекции. Якобы он сам подвергался этой процедуре. "Всё будет хорошо, расслабься, Олеся", — говорил мне Мэл, глядя в глаза. Я тут же поняла, что и он пытается меня загипнотизировать. Посмотрев по сторонам, я вдруг сквозь пелену белого света увидела человеческие органы в прозрачных емкостях: мозги, сердца, легкие... Мэл заговаривает мне зубы, а я кошу под дурру, делаю вид, что он меня загипнотизировал, а сама соображаю, как уйти оттуда живой и здоровой. И тут взгляд мой упал на блестящий пистолет, рукоятка которого торчала из-за пояса Гибсона. Я делаю вид, что успокаиваюсь, подхожу к столу, закидываю на него ногу, словно собираюсь лечь на стол. Гибсон в тот момент поглаживал меня по плечу... Понимая, что момент "икс" настал, я схватила Мэла за отвороты пиджака и броском через бедро швырнула его на операционный стол. Из боков стола тут же появились металлические полоски, которые обвили ноги и руки Мэла, лишив его возможности двигаться. Он завизжал нечеловеческим визгом, из человека в миг превратился в светло-коричневого гуманоида с наростами на лице, напоминающими бородавки. Выхватив у него из-за пояса пушку, — Олеся указала рукой на блестящий пистолет с коротким дулом большого диаметра, лежащий на полу рядом с её правой рукой, — я выстрелила сначала в гуманоида, который изображал Гибсона, потом перестреляла двух пентрумов в серых халатах. Когда пули из этого пистолета попадали в гуманоидов, их разрывало на куски. Зрелище было отпадное. Я такое раньше только в американских фильмах видела...

— Ну, ты даешь, — Иван с шумом выдохнул воздух из легких.

— Потом... Потом я подошла к пентруму, который привел меня в эту чертову операционную, обхватила его тоненькую шейку одной рукой, второй рукой приставила к его голове пистолет и шепчу ему в ухо, лишенное ушной раковины: "В твоих интересах, малыш, вывезти меня отсюда и привести к лабиринту. Иначе я с тобой сделаю то же самое, что сделала с твоими друзьями". При этом я слегка сжала его шею. Его лицо поменяло цвет. Было зеленоватым, а стало серым. "Хорошо", — прошептал он, достал из кармашка на поясе вот это, — Олеся потянулась к куртке, достала из кармана прибор, по форме напоминающий моллюска, провела над ним рукой. Створки прибора тут же раскрылись. Над прибором тут же возникло трехмерное изображение местности : развалины, находящиеся над бункером, снующие туда-сюда животные, прячущиеся в кустах мутанты. По воздуху летела стая больших птиц, отдаленно напоминающих сов. При виде этих птиц животные и мутанты стали разбегаться.

— Хорошая вещица, — молвил Аникеев, облизав кончиком языка губы.

— Да, — Олеся кивнула. — По ней можно определить, где находимся мы, и где находится вход в лабиринт. Видишь ту зеленую точечку?

— Ага.

— Сейчас она пульсирует, а это значит, что скоро там откроется вход. Туда и пойдем.

— Круто, — Иван потер ладони.

— Да уж, — Олеся улыбнулась. — Эта штуковина помогла мне найти Димона и тебя. Пользоваться ею я научилась, глядя на то, как с нею управляется пентрум. Я смотрела и по сторонам, и на этот прибор в руках пентрума. Стоит отдать лягушонку должное. Он сразу сказал прибежавшим ему на помощь пентрумам, чтобы не мешали нам. Когда мы вышли из башни, к нам тут же подлетел аппарат с откидным верхом, мы сели в него. Всё это время я смотрела на этот приборчик, видела, как зеленая точка увеличивается в размерах, превращаясь в прямоугольник по мере приближения к лабиринту. Летательный аппарат доставил нас к самому входу в лабиринт. Кстати, пилота в том аппарате не было. Когда мы вышли из него, я увидела вход в лабиринт и толпу пентрумов, стоящих перед ним. Ружья пентрумов были направлены на нас, но никто не стрелял, никто из них не произнес ни звука.

— Видать, все были в шоке, — Аникеев хохотнул. — Наверное, до тебя никто на их планете не захватывал заложников.

— Похоже на то, — Олеся кивнула. — В их больших глазищах я видела нечто похожее на страх... Держа пушку у головы пентрума, я вошла в лабиринт, отобрала у него этот приборчик и вытолкнула гуманоида из лабиринта. А потом побежала, петляя по коридорам. Я не слышала шагов сзади, но видела светящиеся шарики, летящие за мной. Когда я стала стрелять в них, они исчезли. На том преследование прекратилось.

— Я так не думаю, — тихо сказал Иван.

— Почему?

— Видел я в лабиринте этих зеленых человечков. Их было четверо. Все они были в серебристых комбинезонах, за их спинами были ранцы. В их руках были короткие ружья.

— Точно! Это были они.

— Видел я и действие этих ружей, чуть не испытал его на себе, — Иван пристально посмотрел на Олесю. — Они потому и не стреляли в тебя и в твоего заложника. Они боялись, что убьют и тебя, и его. Поверь мне, пукалки у них очень мощные, несмотря на то, что выглядят, как детские игрушки.

— Тогда мне понятно, почему они не стреляли, — Олеся покачала головой.

— А в этом мире ты как очутилась?

— Благодаря этому прибору, — Олеся провела рукой над "моллюском". Створки тут же закрылись. — Он улавливает запахи. Я не планировала никого больше искать. Мне было всё равно, останется в живых маньяк или я отомщу ему за то, что он напал на меня в детстве, а потом убил моих родителей. Я хотела просто вернуться в наш мир, в то время, из которого я ушла. Я поставила перед прибором задачу: найти выход, и он повел меня. Я шла по коридорам к точке выхода, отстреливаясь от чудовищ, пока не увидела истерзанные, окровавленные тела. Крови было так много, что я поскользнулась и упала. Вся в крови испачкалась... Мне даже тогда переодеться было не во что. Та одежда, которая на мне, лежала в чемодане убитой женщины. Как я поняла, все убитые были или с Земли, но не из нашего времени, или вообще с другой планеты. Я, быть может, прошла бы мимо, но тут я увидела пилотку, лежащую в луже крови. Тут же вспомнила Димона. Ведь в момент нашей последней встречи он был в пилотке. Да и "почерк", если так можно сказать, был его. Тут на меня опять накатила волна злости. Я подняла из лужи эту пилотку, смотрю на неё, а приборчик вдруг запищал, показал мне этого маньяка и кратчайший путь, по которому можно пройти, чтобы быстрее найти Димона. Я и пошла по этому пути. Оказалась здесь, в будущем. Местные рассказали мне и про падение метеорита, и про эпидемии, и про гражданские войны, после которых Россия превратилась в то, что мы здесь видим.

— Местные? — удивился Аникеев. — Ты общалась с мутантами?

— Да нет же! — Олеся засмеялась. — Они же не умнее... Я даже не знаю, с кем сравнить. На Жрохе даже тараканы были умными.

— Не умнее валенка, — подсказал Иван.

— Да! Не умнее валенка. Здесь есть нормальные люди, которые живут в подземных бункерах и почти не выходят на поверхность. Они-то мне и рассказали, что десять полнолуний назад тут появился этот маньяк. Сначала люди пригрели его, пустили в своё сообщество. Но он стал убивать. Если бы он убивал мутантов, никто бы и слова не сказал, но он убивал людей, которых здесь можно по пальцам пересчитать. Димона объявили вне закона, за его голову была объявлена награда. Кстати, он не Димон, а Демон. Люди называли его Демоном.

— Наверное, ему приятнее было представляться Димоном, — Аникеев усмехнулся. — И кто бы награду за него стал выплачивать? А главное — чем?

— Тебе смешно? А ведь здесь есть и правительство, и полиция. Ты не видел их, а они есть. Только прячутся под землей. И радиосвязь здесь работает. Я сама видела радиорубку... Прикончили бы его уже давно, но он убежал в район, где людей нет и не может быть. Здесь он и затаился.

— Понятно, — пробормотал Иван. — Значит, за два дня у меня просто не сложилось положительное впечатление о цивилизации, живущей в будущей России.

— Я-то здесь уже недели две-три. Я знаю, что сейчас — сто двадцать пятый год. Здесь летоисчисление ведется от падения метеорита. После того падения начал меняться климат, а уж потом — пошло-поехало.

— Понятно...

— Мне предлагали остаться в Железнодорожном подземном поселении, но я, к удивлению многих, отказалась. Я уж не стала им говорить, что, пока не отомщу маньяку, не успокоюсь. И ушла. Я шла и по поверхности старого города, и по подземным переходам. Потом прибор показал мне Демона и тебя. Жизнь в тебе еле теплилась, и я подумала, что заложник маньяка уже мертв.

— Он напоил меня каким-то снотворным!

— А может, ядом, — Олеся пожала плечами. — В любом случае, хорошо, что ты не умер.

— Да уж, — Иван только сейчас осознал, что мог погибнуть, если бы не Олеся. — Спасибо тебе!

— Ну, ладно, — Олеся вздохнула. — Будем считать, что ты меня отблагодарил...

— Дважды, — Иван улыбнулся.

— Это было волшебно, — Олеся поцеловала его в губы. — А сейчас нам нужно уходить отсюда.

— И ты не послушаешь мою историю?

— Нет, — ответила она. — Если ближайший вход в лабиринт закроется, следующий откроется только завтра. А идти до него далеко и опасно. Одевайся!

Глава 18. Путь домой

Быстро одевшись и собрав вещи, они пошли подземными переходами. Впереди шла Олеся, держа в руке прибор, похожий на моллюска. Позади неё шел Иван с пистолетом в руке. В коридоре было темно, но "моллюск" освещал им дорогу теплым желтоватым сиянием. На пути им встречались горы мусора, разложившиеся тела животных, людей и мутантов. Слышался топот убегающих ног, где-то рядом слышалось рычание и невнятное бормотание. Аникееву было немного страшно, но Олеся была невозмутима.

— Спокойно, Аникеев! — говорила она. — Мой приборчик показывает, что нам ничего пока не угрожает.

— Слово "пока" меня почему-то настораживает, — ответил ей Иван, держа пистолет наготове. Блуждая переходами, они в какой-то момент оказались у входа в лабиринт. Аникеев облегченно вздохнул.

— Вот и всё, — Олеся потрепала его по щеке. — А ты боялся!

— Да ничего я не боялся!

— Только делал вид, что тебе страшно? — Олеся засмеялась. — Ну, что стоишь? Пошли!

— Пошли! — Иван пропустил Олесю вперед, оглянулся назад, убедился, что сзади никого не было. — Куда дальше?

— Иди за мной, — сказала Олеся, сворачивая направо.

Они шли прямо по коридору. Иногда то справа, то слева выскакивали чудовища разных форм и размеров: одни были покрыты шипами, с острыми зубами и множеством конечностей, другие были покрыты шерстью, напоминали собак или обезьян. Одни чудовища, увидев Аникеева и Олесю, быстро сворачивали в сторону и убегали по коридорам. Другие, наоборот, сразу пытались напасть. Участь нападающих была незавидной. Их Иван с Олесей расстреливали их из своих пистолетов, превращая монстров в бесформенные груды мяса и разноцветные лужи крови. Один раз навстречу Олесе с Аникеевым выскочил робот из темного металла. Он издавал щелкающие звуки и размахивал длинными руками. На каждой из его рук было по три длинных пальца. Наведя на него свой "моллюск", Олеся сказала Ивану:

— Он с Игмы. Потерялся и ищет выход. Не бойся его, он не опасен.

— Да я и так его не боюсь.

— А пот на лбу от жары, да? — Олеся улыбнулась. Она протянула раскрытый прибор к роботу. Тут же из "моллюска" вырвалось розоватое свечение, которое обволокло робота. Послышалось пощелкивание. Робот сделал благодарственный жест, прижав руку к металлической груди, и побежал по коридору прямо, потом резко свернул налево. — Этот приборчик на языке жителей Игмы объяснил роботу, как он может по кратчайшему пути вернуться домой.

— А что он нам показывает? Куда нам идти?

— Иди за мной. Мы уже почти пришли.

— К выходу? — на Ивана накатила волна радостного возбуждения. Руки его неосознанно пришли в движение.

— Нет. Но мы уже на верном пути.

Они свернули налево, прошли прямо и оказались у круглого бассейна, заполненного голубой водой.

— Что это? — тихим голосом спросил Аникеев.

— Центр лабиринта, — ответила Олеся.

— И что нам тут делать? Смотреть на воду?

— Не знаю, — ответила Олеся, недоуменно пожав плечами. — И прибор почему-то отключился.

— Может, батарейки у него разрядились?

Иван посмотрел на голубую воду. По её поверхности вдруг пошла рябь, словно подул ветерок. Но никакого ветра там не было. Воздушные потоки, которые были в лабиринте, в его центре почему-то пропали. Не ощущались никакие запахи. Посторонних звуков тоже не было слышно. Ивана с Олесей охватило чувство необычайного спокойствия и безмятежности. Переглянувшись, они обнялись, продолжая смотреть на воду. Бассейн изнутри осветился множеством красок. На его ставшей вдруг гладкой поверхности Иван увидел какие-то картинки. Он словно увидел изображение на экране большого круглого телевизора.

— Что это? — тихо спросила его Олеся.

— Не знаю, — ответил Аникеев, крепко прижав Олесю к себе. В тот момент он слышал биение её сердца.

На ровной глади бассейна он вдруг отчетливо увидел немного постаревшего себя. Он сидел на крыльце большого дома, сделанного из белого камня. На Иване был какой-то странный костюм зеленоватого цвета. Дверь дома открылась. На крыльцо вышла слегка постаревшая Олеся в белом платье. Она протянула Ивану кружку с дымящимся напитком. Иван принял кружку, с нежностью погладив Олесю по руке. Губы Олеси раскрылись, но никаких звуков Аникеев не услышал. Тут же к ним подбежали четверо детей — два мальчика и две девочки. Мальчики чертами лица напоминали Олесю. Девочки были похожи на Ивана. В руках у детей были ракетки, похожие на ракетки для игры в бадминтон. В стороне стоял робот, сделанный из серебристого металла, лицом похожий на Уилла Феррелла. Иван с Олесей что-то сказали детям, и те убежали. Над домом парили летательные аппараты разных форм и размеров. По воде опять пошла рябь. Изображение исчезло. Остался лишь бассейн, заполненный голубой водой.

— Что это было, Ваня? — спросила Олеся.

— Понятия не имею. Но очень похоже на Эйму.

— Эйму? — переспросила Олеся.

— Да, — ответил Аникеев. — Эйма, Павловск. Я там был. Там я познакомился с Чирком, с Павловым. Там здорово. Я тебе могу про Павловск рассказать. Это город на планете...

— Ой! — радостно воскликнула Олеся. — Прибор включился.

Над раскрывшимися створками "моллюска" повисло объемное изображение лабиринта с многочисленными коридорами. В правом углу мерцала зеленоватая точка выхода.

— Нам туда, да? — спросил Иван, указав на зеленую мерцающую точку.

— Да, — ответила Олеся.

По коридорам они пошли по направлению к выходу. Чем ближе они приближались к выходу из лабиринта, тем отчетливее они слышали звуки шагов, человеческую речь с белорусским акцентом. И вот, наконец-то, они подошли к прямоугольнику выхода. В лабиринт входили мужчины, женщины, дети. Откуда-то снаружи слышался знакомый голос: "Заходите, не стесняйтесь! Сегодня всем вход бесплатный. Одобрено самим Лукашенко".

Увидев в лабиринте людей из своего мира, из своего времени, с беззаботным видом расхаживающих по коридорам, Иван закричал:

— Люди! Опомнитесь! Вы даже не представляете, что вас тут ожидает! Вернитесь назад!

— Ага! — сказал парень с пивным брюшком, обтянутым футболкой с надписью: "Доминантный самец". — Так уж я тебе и поверил!

Крик Ивана, который можно было назвать криком души, произвел обратный эффект. Поток людей, входящих в лабиринт, стал увеличиваться. Толкаясь локтями, люди входили в лабиринт и расходились в разные стороны по коридорам с возгласами: "О!.. Вот это да!.. Как тут здорово".

Протиснувшись сквозь толпу, Иван с Олесей вышли наружу. Иван вдохнул полные легкие знакомого воздуха, посмотрел на солнце, прячущееся в облаках, осмотрел людей, толпящихся у входа в лабиринт. В тот момент он понял, что оказался в Минске, в парке Челюскинцев, в две тысячи одиннадцатом году. У входа в лабиринт стоял всё тот же мужчина с длинными седыми волосами, одетый в кожаный плащ.

— Заходите в лабиринт! — кричал мужчина. — Не стесняйтесь. Одобрено самим Лукашенко.

— Это был тот самый Лукашенко, о котором я думаю? — спросил Иван, подойдя к смотрителю лабиринта.

— Конечно, нет, — ответил тот, улыбнувшись, явив Аникееву стройный ряд золотых зубов. — Это был его однофамилец. Как вам лабиринт? Впечатляет?

Иван сжал руку в кулак, замахнулся, пытаясь ударить смотрителя в челюсть. Олеся перехватила руку Аникеева, схватив его за запястье.

— Успокойся, Ваня! Абсолютно бесплатно ты побывал там, где многие и не мечтали побывать. Испытал те ощущения, которые не многие испытают... К тому же, если бы не лабиринт, мы бы с тобой врядли встретились.

— Действительно, — Иван поцеловал Олесю в губы.

Они стояли, слившись в страстном поцелуе, пока мужчина в кожаном плаще не прервал их.

— Кха-кха. Я извиняюсь, что помешал вам, но вы должны мне отдать то, что принесли из лабиринта.

— Точно, — Олеся кивнула. Смотритель поставил на асфальт корзину. Олеся тут же принялась высыпать в неё содержимое своих карманов. Там были какие-то косточки, детальки неведомых механизмов, прочий мусор.

— Да подавись ты! — Иван кинул в корзину свой рюкзак, пистолет, патроны, снял с шеи украшение, которое подарила ему женщина-собака.

— И одежду, — добавил смотритель.

— Как вы себе это представляете? — спросила Олеся.

— Лабиринт существует благодаря энергетике вещей, принесенных вами из него, благодаря вашим эмоциям, оставленным в лабиринте. Вещи вы должны оставить мне. Таков был договор.

Смотритель завел Аникеева с Олесей за ширму, где на плечиках висело платье. Там же были добротный костюм и ослепительно-белая рубашка, туфли. Переодевшись во всё это, Олеся с Иваном вышли из-за ширмы.

— Костюм зачетный, — сказал Иван, осматривая себя.

— А вот вам маленькая благодарность, — смотритель протянул им два чемоданчика. Открыв один из них, Иван увидел, что тот до верха наполнен пачками розоватых евро. — Это за то, что вы внесли свой скромный вклад в освоение лабиринта и, несмотря на все испытания, остались живы. Мог бы сказать, что это плата за потерянное время. Но ты, Иван, провел в лабиринте всего десять минут. А Олеся находилась там пятнадцать минут... Если вам понравилось — приходите ещё!

— Пожалуй, воздержусь, — ответил Иван.

— Я тоже воздержусь, — сказала Олеся.

Взявшись за руки, они пошли по аллее, засаженной каштанами, неся свои чемоданчики, безмятежно улыбаясь.

— Куда мы пойдем сейчас? — спросил Иван Олесю. — К тебе или ко мне?

— Я хочу принять душ, — ответила Олеся.

— Значит, ко мне...

Смотритель лабиринта долго глядел им вслед. На лице его играла улыбка.

— И всё-таки они вернутся, — пробормотал он, проведя рукой по седым волосам. Потом смотритель повернулся к толпе у входа в лабиринт. — Проходим, не стесняемся. Сегодня всем бесплатно. Одобрено самим Лукашенко!

Эпилог

Смотритель оказался прав. Ровно через два месяца Иван с Олесей вернулись. К тому времени они уже были женаты. В руках у них были спортивные сумки, в которых лежали видеокамеры, бейсбольные биты, кухонные ножи, зажигалки, топоры и запасы пищи. Они вошли в лабиринт и больше из него не выходили. Однажды из лабиринта выскочил мужчина, похожий на бомжа, одетый в шкуры и дурно пахнущий. Его глаза блестели безумными огнями. Он всем рассказывал, что, благодаря лабиринту, побывал на других планетах. Он рассказывал всем о всяких чудовищах, нападавших на него. Рассказывал он о том, что на Эйме, в Павловске, познакомился с Иваном и с Олесей Аникеевыми. Они там живут припеваючи, как в раю. Иван стал правой рукой Павлова Владимира Александровича, а Олеся родила Ивану двух девочек и двух мальчиков. Бомжеватый мужчина рассказывал и про разумных жуков, и про планету, на которой все читают мысли друг друга. Рассказывал он и про планету, населенную мамонтами, лохматыми носорогами, собакоподобными людьми и прочими животными, которых на Земле нет. Только никто тому бедняге не поверил. Окончил он свою жизнь в психиатрической больнице города Минска. Он умер от внезапной остановки сердца.

8 декабря 2013г.