Спаситель 23 глава

Спаситель 23 глава

Дмитрий Старицкий

СПАСИТЕЛЬ

23.

Загородная прогулка по хорошей погоде была ещё ничего, хотя карета на примитивных кожаных рессорах да на узких железных ободах была далека до уровня комфорта самых простеньких автомобилей. Почти три часа тряски по ухабам. Проселок он и в Англии проселок, хоть и шоссированный.

Только Тарабрину было хоть бы что — привычный.

Но я, когда увидел, что путь наш совпал по направлению с железной дорогой, то возмутился. И был в своем возмущении поддержан мичманом.

— Привыкайте, — спокойно ответил Тарабрин на наше недовольство. — Переберемся всем колхозом в это время, так только так и кататься будем. Можем обратный путь на поезде совершить. Но там другое неудобство будет — уже с нашим багажом. Таскайся с ним, да ещё кэб на вокзале Ватерлоо после виндзорского поезда найти будет нелегко. Ещё мне спасибо скажете за предусмотрительность, что я эту карету надолго нанял.

Но на этом наши мытарства не кончились. Аскот по российским меркам кулацкая деревушка, живущая с королевского ипподрома. Справные дома красного кирпича в два этажа, но все свободные комнаты были заранее сняты в них на весь сезон любителями поглазеть на скачки, тем более такие, которые посещает сама королева. Не говоря уже об отелях, которые тут имелись в достаточном количестве, но везде нас встречала табличка: ''Извините, но свободных мест у нас нет''.

Действительно нет. Мы взятку портье в целый фунт сулили. Бестолку.

Выручил нас кучер.

— Джентльмены, я вижу вы не снобы...

— И?.. — поднял я бровь на такое заявление.

Тот сбил свой суконный цилиндр на затылок и продолжил.

— Тут недалеко есть конюшни лорда Астора. А при них что-то вроде отеля для жокеев и возниц. Особого комфорта не обещаю... Все удобства во дворе, но если вы не поскупитесь, то комнату я вам найду, чтобы нормально переночевать не на сеновале, а в кровати. Здесь вам ловить нечего. Сами понимаете высокий сезон аристократии. Они арендуют в Аскоте комнаты у одних и тех же домохозяев ежегодно. Да и сегодня...

Кучер вынул из жилетного кармана большие медные часы-луковицу.

— Сегодня все киоски тотализатора уже закрыты. А без него смотреть на скачки неинтересно. А связываться с теневыми букмекерами я бы не советовал — они все как один жулики.

Конюшни лорда Астора находились в полутора милях от ипподрома и соответственно от самого Аскота. Довольно солидные по площади. Капитальные строения красного кирпича под черной крышей из природного шифера. Намного больше моих конюшен в ''Неандертале''. С размахом построено. Левады обсажены аккуратно постриженной живой изгородью.

Скакунов, участвующих в скачках уже увели в конюшни при королевском ипподроме, а здесь во дворе на тренировочной ''карусели'' молодым рысакам ставили основной аллюр. По четыре коня разом в круге.

— Рысь — искусственный аллюр. Ей коня надо отдельно учить, — выступил наш кучер гидом с видом завзятого знатока. — Этот снаряд учит лошадь плавности хода. Одновременно и тренинг, и прогулка. И наблюдением занят всего один грум.

— И как рано начинают учить рысака правильному аллюру? — спросил я.

— Да как от матки отлучат, так сразу.

Я покачал головой и решил, что завтра обязательно перерисую этот простой снаряд для собственных надобностей. Моих молодых арденов, которые народятся будущей ранней весной, также придется учить красивой парной рыси в упряжке.

— А своих тяжеловозов, что у вас в карете запряженные, вы также учили?

— А чем мои клайдсдейлы отличаются от рысаков? — ответили мне вопросом на вопрос. — Только что ростом и весом. А так лошадь как лошадь.

— Пахом, хватить глазеть, пошли, — окликнул я нашего егеря, увлеченно разглядывающего лошадиную карусель.

Когда вошли в отведенную нам комнату в длинном одноэтажном доме за конюшнями, то Никанорыч усмехнулся.

— Нормальный Дом колхозника, хоть тут и Англия.

— Да, — согласился я, — хотя вряд ли в Доме колхозника с тебя сдерут десять шиллингов за ночь.

— Митрий, учитывай, что сейчас открытие великосветского сезона. Завтра королевский выход ожидается. И вообще Ледиз-дей. Парад дамских шляпок. Сборище самых богатых людей со всей Англии. А с нас тут взяли как со слуг. Может чуть больше, но вряд ли намного.

— Согласен, — кивнул я. — Хотя в те же деньги нам стоил номер отеля в почти центре Лондона. Ладно, располагаемся.

В комнате было четыре деревянные кровати и прямоугольный стол посередине. Четыре стула. У окна ещё один столик на котором стояли медный тазик и фаянсовый кувшин с водой. Аскетично. Радовало то, что всё было вполне аккуратно и чисто.

В пять часов пополудни нам принесли чай.

Расставив на столе чашки, сахарницу, молочник, небольшой заварочник и большой фаянсовый чайник с кипятком, получив свой фартинг чаевых стюард удалился, плотно прикрыв за собой дверь.

Черный чай оказался очень даже неплохим. И заварен правильно. Потом я выспросил у стюарда чайный сорт которым он нас поил. Оказался индийский дарджилинг.

Выпив первую чашку, Тарабрин достал записную книжку.

— На наше счастье, джентльмены, победители королевских скачек в Аскоте ежегодно публикуются в ''Таймс'' и ''Дейли кроникл''. Как сами кони, так и жокеи. Вы с Никанорычем, — указал проводник на меня пальцем, — поставите по сто фунтов на тех лошадей на которых я укажу. Выиграете один к восьми и один к двенадцати. Ты, Пахом, поставишь на заезд молодняка и выиграешь один к четырем. Хватит тебе и на седло, и на всё что еще сам захочешь.

Егерь счастливо улыбнулся проводнику и слегка поклонился, прижав правую руку к сердцу в жесте благодарности.

— А ты? — спросил я Тарабрина.

— Я поставлю на цвет шляпки королевы. Там было в ТОЙ истории один к двадцати. И поставлю много.

— Сколько? — спросил я.

— Твою тысячную банкноту. Она тут затеряется в тотализаторе в куче других денег. И, скорее всего, будет не одна такая.

— А почему мы будем ставить только по сотне? — справился мичман.

— Потому что в ТОТ раз только один человек выиграл цвет шляпки королевы. И выиграл много. А в ваши заезды сто фунтов была максимальная ставка на фаворита. Но и это будут самые большие выигрыши в данном сезоне. Вы будете не одни, и, таким образом, не привлечете особого внимания. В тринадцать ноль-ноль, самое позднее, нам надо быть у киоска тотализатора. В тринадцать тридцать тотализатор закроется, потому что к четырнадцати часам приедет из Виндзора сама королева Виктория. Так что сегодня отдыхаем, а завтра идем на дело.

И убрал свою записную книжку в карман.

— А не будет ли хронопарадокса при таком большом выигрыше? Всё же тогда выиграл один, а сейчас будет два, — спросил я с озабоченностью. — У нас остальных, как я понял выигрыши в толпе затеряются.

— А как это может повлиять на историю? — пожал плечами Тарабрин. — Просто этот куш поделят на двоих только и всего. Согласно взносу на ставку.

— А газеты? Они же в будущем уже вышли. — поддержал меня Никанорыч.

— Подумаешь, забыли одного выигравшего поименовать,— дернул плечом Тарабрин. — На политику правительства Британии влияния этот выигрыш никакого не окажет и изменения истории не произойдет. Это главное, а остальное уже индивидуальный риск. Хотя согласен — скромнее надо быть. Но такого удобного случая больше не предвидится. Попили чая? Зови, Митрий, тогда стюарда, чтобы убрал тут всё. А сами пойдем посмотрим как у лорда Астора на конюшнях всё устроено. Англичане доки в лошадных делах. Поучиться никогда не поздно.

Тарабрин встал, взял трость, и развернувшись от двери, сказал.

— Большой выигрыш мы подменим твоими крупными банкнотами и положим их в банк как выданные в тотализаторе. Хорошая легализация будет, не так ли? — хитро улыбнувшись он нам подмигнул.

Во время прогулки забрели в уголок где трудились шорники и сёдельщики. Как на самого лорда Астора, так и на сторону.

Пришлось купить егерю седло, уж больно рьяно он в него вцепился. Обычное английское седло, которое в российской армии называли офицерским, уже с путлищами, стременами и подпругами. Но сделанное качественно, с любовью и из лучших материалов для этого времени. Там же приобрели и уздечку с поводьями и трензелями. В комплект по цвету и коже.

Свежевыделанная светло-коричневая кожа, кстати, очень приятно пахла.

Потник и вальтрап нам предложили купить у них же. Потник тонкого войлока, а вальтрап темно-красного бархата с золотым галуном по краю.

Напоследок предложили заседельный чемодан, но от него Пахом отказался. Зря, по моему. В походе вещь не последняя. Всё не на собственном горбу носить.

Пахом светился от счастья, таща, согнувшись, тяжелое седло на своём плече. Но своя ноша не тянет, как известно. Единственно что, заставили его сложить всё это в карету. А то бы он и в кровать его с собой положил.

$

Выезд королевы впечатлил. Открытое изящное ландо запряженное четверкой красивых белых коней в окружении гвардейцев в красных мундирах, антрацитово блестящих ботфортах, до солнечных зайчиков начищенных металлических кирасах и касках по фасону наполеоновских ещё времён. Кирасиры все как один высоченные люди на громадных шайрах, олицетворяющие собой мощь империи.

Но вот сама королева... Кого может впечатлить толстая одутловатая семидесятилетняя бабка. Пусть даже она сама королева Англии, Шотландии, Ирландии и Уэльса, и императрица Индии в придачу. На трон потомков Чингисхана она залезла всего три года назад во время путешествия в Дели.

Проехала и проехала, чего же тут пищать и прыгать от восторга, как это делают сейчас вокруг меня разряженная публика.

А вот Тарабрин не промахнулся. Шляпка на королеве была действительно бледно-фиолетовая.

Сами скачки вещь не интересная без азарта. Проскочили кони свои четыре мили наперегонки и всё. Если знаешь наперед фаворита то... так себе удовольствие. Быстро приедается.

А вот после получения выигрыша пришлось нам накушавшись адреналина вполне себе бодрым шагом направится к нашей карете и валить отсюда, пока нас не стали грабить. Только Тарабрин тащил в своём саквояже двадцать две тысячи фунтов с мелочью разными купюрами.

Мой выигрыш был тысяча двести.

У Никанорыча восемьсот.

И у Пахома четыреста двадцать.

Громадное богатство по временам за окном кареты. На триста фунтов в Лондоне можно было вполне сносно год жить по стандартам чуть выше среднего класса.

Вроде как доехали без приключений, хотя и в постоянном напряжении.

Пахом, наш невозмутимый и молчаливый Пахом довольно нервически трещоткой крутил барабан своего револьвера о ладонь.

Мичман только проверил как входит и заходи магазин в его браунинг, передёрнул затвор и успокоился. По крайней мере на вид.

Мы с Тарабриным не выпускали из рук трости-шпаги.

Но и это путешествие закончилось, но не закончилась нервотрёпка. Заселились в первый же попавшийся отель под вымышленными именами и рассчитались с возницей. За всю неделю. Как договаривались. Хотя прошло всего два дня.

Из номера я быстренько сбегал через темпоральное окно в ''Неандерталь'' и заменил кучу английского бабла на двадцать тысячных банкнот банка Англии.

И оставил всё лишнее дома, как и остальные наши выигрыши. Ну, по паре сотен фунтов взял всем на шопинг мелкими купюрами.

Заодно и седло домой унесли, чего с ним по Лондону таскаться.

Потом вышли из этого отеля, не выписываясь из него, поймали пару кэбов, снова пересели в новые экипажи у Гайд-парка, и переселились в неприметный отель среднего класса около Барклай-банка. Чтобы далеко не ходить.

Бережёного бог бережёт, а не бережёного конвой стережёт. Вроде как запутали следы, даже если кучер наёмной кареты и окажется наводчиком какой-либо банды грабителей, то найти нас ему будет уже затруднительно. Лондон город большой.

После этого со спокойной совестью пошли обедать в ресторан при отеле.

Вот что мне в Англии не понравилось, так это кухня. Грубые люди, не имеющие вкуса. То ли дело чехи. Даже захотелось опять в Прагу начала ХХ века. И эль их английский нечета будет чешскому пиву.

Потом на сытый желудок, под закрытие офиса, открыли мне счет в Барклай-банке, куда я сложил двадцать две тысячные купюры, как бы выигранные именно мной на пари за шляпку королевы. Даже показал для убедительности квиток тотализатора, похваставшись этим выигрышем под откровенную зависть банковских клерков.

Мичману также открыли счет на тысячу фунтов, и он тоже предъявив квиток тотализатора. И всучил тысячную купюру от коминтерновского курьера.

Банкноты ушли в хранилище. Нам же выдали чековые книжки.

Уф-ф-ф-ф...

Вроде всё гладко.

Даже если потом и обнаружится что данные банкноты имеют свои дубли в этом времени, то с нами уже их никак не свяжут, потому что в приходной книге Барклай-банка в моём присутствии было черным по белому записано кассиром, что на вновь открытый счет русского купца Яна Ковальского было зачислено двадцать две тысячи фунтов стерлингов нотами банка Англии, полученных им от официальной букмекерской конторы королевских скачек в Аскоте. Номиналы банкнот указаны не были.

Всё!

Но нервов же себе мы помотали...

Как там в песенке... 'Поскольку денежки чужие не достаются без труда.'

$

Оставив Тарабрина с Победой закупать необходимый для будущего корабля навигационный инструмент, бинокли, таблицы эфемерид, карты и лоции для Атлантических вояжей, сам ушёл на Тамань: на побывку к жене.

Ну, как сам... Не сам один, а вдвоём с Пахомом, потому что надо было кому-то управлять парной упряжкой мощных рыжих суффолкских меринов, что пришлось мне купить, так как не на себе же тащить мне тяжеленые платформенные весы, купленные, опять-таки по случаю, для нашего солевого промысла — соль в тару фасовать.

Хорошие весы с надёжной механикой. Раньше, при Советском Союзе, такие весы стояли в подсобке каждого гастронома — мясные туши да мешки взвешивать. Вся разница с советскими весами была только в гирьках. Формой они были такие же — кругляш с прорезью, но вот вес этих гирь исчислялся по британской весовой системе. Но и чёрт с ней, разберёмся. На крайний случай купим в СССР нужный комплект гирь по метрической системе. В период развала страны за доллары продавали всё что не приколочено. А что приколочено, отрывали и продавали. Можно было и сами весы там купить, но тягать их в кузов автомобиля пришлось бы самим, а тут их нам услужливо аккуратно погрузили в фургон. И ещё благодарили за покупку, кланяясь.

А когда на конской ярмарке в пригороде Лондона, в Смитфолде приобрели эту пару меринов с большим крытым парусиной фургоном, то возвратясь в город за покупкой, взял сразу ещё одни такие же весы в пару — уже для конезавода. Пригодятся в нашем складском хозяйстве.

Мощные широкогрудые мерины-трёхлетки на толстых мускулистых ногах. Рост в холке на уровне моих бровей, а во мне почти метр восемьдесят. Масть каштановая, разве что хвост и грива немного светлее и никаких пятен, ни белых, ни чёрных.

Можно было и кобыл с жеребцами купить, но... не хотел я портить кровь своим арденам. Для такой покупки знаний Пахома маловато будет, тут надо с Шишкиным ездить. Чтобы ему задуманные им племенные линии не ломать. Да и помнил я как он против английских шайров на Макарьевой ярмарке выступал. Хотя был у меня соблазн купить таких красивых мощных коней.

Посмотрим сначала как суффолки у нас в ''Неандертале'' приживутся.

С грустью поглядев после погрузки весов на практически пустой фургон понял, что надо эту пустоту затаривать. Воздух возить не дело.

И поехало.

Под тяжелый цокот слабо обросших больших копыт суффолков прокатились по разным торговым улицам Лондона.

Как оказалось в большом достатке в Лондоне наличествовали недорогие грубые ткани из хлопка: белое полотно, разноцветный ситец, синяя нанка и красный кумач. Буквально за копейки. Хорошо быть колониальной державой и за счет ограбления колоний подкармливать собственное население.

На ткани я не поскупился, особенно на разноцветные во всём их разнообразии, помня про эпидемию женской шизофрении, когда при Мао в Китае всех разом одели в одинаковые синие робы. А то у меня бабы и так в полувоенном ходят, как махновцы.

Ещё пуговиц накупили. И медных, и костяных, и перламутровых. Недорого вышло оптом.

Ножницы с иголками брать не стали. В 21-м веке они и качеством лучше, да и дешевле намного.

Фонари и лампы керосиновые уже добирали до кучи. Немного. Скорее из-за того что они медные. Да и керосин всё же легче мне таскать, чем батарейки или карбид.

Закупились чаем, просто большими ящиками. Дорого. Самый дешевый черный чай, который удовлетворял моему вкусу, стоил по три шиллинга за фунт. И купили мы его много, выбив пяти процентную оптовую скидку, в бакалейном магазине со знакомым с прошлой жизни названием Lipton. Правда чайного бренда такого ещё не существовало.

Упакован байховый чай по фунту и по полфунта в деревянные шкатулки со сдвижной притертой крышкой. Мне понравилось. Да и сами шкатулки потом найдут своё двойное применение у народа в быту.

Чай — индийский дарджилинг, а не китайская сушеная травка, которая пока продаётся тут в зелёном виде.

Китайский чай в Англии широко распространился как побочный продукт торговли наркотиками. Так называемые чайные клиперы везли английские товары в Индию, из Индии в Китай — опиум, на обратном пути затариваясь чаем, чтобы не делать порожних рейсов. К тому же шумиха по поводу чайных гонок клиперов прикрывала нехорошую торговлю королевской фамилии, богатство которой поднялось на наркоторговле. Даже две войны в Китае Англия провела за право без ограничений торговать там индийской наркотой.

А вот индийские чаи да и цейлонские англичане уже наладились производить сами при возросшем спросе на этот напиток в Метрополии.

После шопинга выехали из Лондона и покатили неспешно, ища местечко по глуше для перемещения домой. Искать пришлось долго и мы сильно проголодались, так как боялся я покупать продукты в лондонских забегаловках для народа. На мой взгляд антисанитария там просто жуткая.

Так и катили неспешно и довольно долго на голодный желудок. Пока в редкой рощице, скрывающей нас от дороги на Виндзор, я открыл темпоральное окно домой.

Да... ''Неандерталь'' уже стал для меня домом, а Москва моего осевого времени всё дальше отодвигалась от меня и становилась всё более чуждой. Там я никому не нужен, а тут у меня семья, жена, сын, куча новой родни со стороны жены, мои люди за которых я в ответе.

Мои кони...

Моя соль...

Мои колосящиеся поля...

Моя земля...

Чувство сопричастности ко всему этому, которого никогда не было в моей долгой жизни.

Выехали из темпорального окна около строящейся кузнецы, которую уже подняли на уровень подоконника. И уткнулись в ограду из спирали Бруно, которую временно соорудили вокруг строительства от шастающих сюда со степи гиен. Более умные хищники с нами уже старались не связываться. А эти наглые и глупые. Хотя выстрелов уже пугаются.

Джо работал наравне с мужиками из артели каменщиков, крутил ручку малой бетономешалки, приготавливая на всех раствор.

Камни нарубленные в Аджимушкае лежали рядом кучей. Разного размера, что меня удивило.

Но артельщики довольно споро обкалывали лишнее с ставили стены кузницы полигональной кладкой.

— Хелло, Ян, — радостно замахал мне кузнец, — Ты прямо джентльмен, я посмотрю. Так похож в этой одежде на пастора Методисткой церкви из соседней со мной субурбии. Только ошейника не хватает.

— Какого ошейника? — удивился я, — открывая импровизированные ворота из жердей и колючей проволоки.

— Ошейника раба божьего, который носят у нас все священники. Для кого ты так вырядился?

— Для королевы Виктории, — ответил я, смеясь.

— Правда, что ль?

— У вас пожрать что есть, а то мы с Пахомом голодные как стая гиен.

— Шабаш, братцы, снедать будем, — крикнул артельщик. — Неси сюда харч.

Хоть мы и говорили по-английски, но артельщик нас каким-то образом понял.

Пахом завёл фургон за ограду и деловито насыпал в торбы овса и повесил из на конские морды.

— А что вы такие голодные, раз из Лондона? Там что недород? — поколол меня Джозеф.

— Да нет... Всего полно. Только готовят всё грязными руками, да и на вкус их пища дерьмо дерьмом, даже в хорошем ресторане.

Пока мы беседовали, каменщики расстелили достархан из куска чистой бязи и выложили огурцы, редиску, вареную картошку в мундире, хлеб и варёные яйца.

— Яйца откуда? — спросил я.

— С Тамани привезли, — ответили мне каменщики. — Соль просили. Дали им немного.

— Кто распорядился? — приступил я к допросу.

Вот на три дня оставить хозяйство нельзя без догляду.

— Жмуров. — отвечают, — Мы, барин, сами чужого не берём. А Жмуров он от тебя приказчиком поставлен.

— На сухую есть будем? — спрашиваю.

— Вода есть, — улыбаются. — Извини, но квас уже весь выпили. Жарко сегодня.

— Тогда бери котелок, и ставь воду на костёр. Чай пить будем. Эх... хорошо дома, но жарко.

Снял я сюртук и котелок, положил на облучок. Не хватало только ещё пропотеть и провонять.

Потом вынул из фургона две фунтовые коробки чая — одну кузнецу в подарок, другую артельщикам на общак в качестве поощрения.

А Джозеф, пока накрывают достархан и готовят кипяток для чая, суёт мне лист миллиметровки с планом будущей кузни и подворья.

Так, смотрю, всё по уму задумано...

— Инженер чертил, я только пальцем тыкал, — поясняет кузнец.

— А это что тут будет? — заинтересовался я.

— Пешеходный мостик через ручей, — отвечает кузнец. — А вокруг полей через брод каждый раз автомобиль гонять топлива не напасёшься. А так по делу какому можно и пешочком будет в основную усадьбу сходить по мостику. И от меня, и ко мне, если у кого какая надобность возникнет. Да и радугой от водопада с него хорошо будет любоваться.

— Мужики, — обратился я к каменщикам, утолив первый голод. — Не лень вам с камнями так мудохаться? Не проще было бы заранее напилить каменные блоки ровненько навроде кирпича.

— Не, барин, не проще. — отвечают. — Да и пилить вышло бы дольше. Тут же особой красоты не требуется. Да и не на сухую кладём, а на раствор. Так что особой подгонки и не требуется.

$

В складском ангаре застали в самом разгаре аврал.

В проходе длинным рядом лежали солдатские сидора с прикрепленными на них листочками. А там ФИО да размеры белорусов записаны. Это пока мы по Лондону рассекали Колбас с Рябошапкой среди них перепись населения провели.

На сидоре лежат котелок, простенький нож, железные ложка и кружка, шило, набор ниток-иголок, пара полотенец, зубная щетка, мыло, коробка зубного порошка, кусок пемзы, губка, гребешок и расчёска, ногтерезка, да две пары портянок — это каждому одинаково без различия пола и возраста. А вот одежду и обувь подбирали уже индивидуально по размерам. Распоряжался Рябошапка, а бегала по складу тройка девчат из бывших военнопленных. На загляденье у них это выходило весьма споро. Ну да, по сравнению с огородом тут и легче и веселее.

— Бог в помощь, — зашел я в ангар.

— Командир, ну вы и франт, — покачал головой Рябошапка, кстати вполне самостоятельно прибарахлившийся за счет американской армии на нашем складе. Ну, дык... что охраняю то имею. Только тельняшка осталась на нём из прошлого обмундирования.

— На себя посмотри, мореман складской, — усмехнулся я. — Показывай, что тут у вас.

Ну, более-менее всё в порядке. Сойдет для сельской местности. Пока налево толкать что-либо бессмысленно за неимением рынка этого левого. А вот то что отдельную амбарную книгу для выдач белорусам завели — это гуд. Социализм, даже построенный в отдельном колхозе, это контроль и учёт, как завещал нам великий Ленин.

Выразил народу своё удовлетворение и пошёл переодеваться.

Мляяяяя... Пора мне отдельную костюмерную заводить, как на Мосфильме. Иначе костюмы разных стран и времён меня просто выживут из домика, который и так меньше малого. По сути это даже не дом, а хозблок дачный.

А тут еще и вьючники с разной валютой складированы. Объемы английских денег ещё добавились. А еще в царском казначействе предстоит ''экс''. Куда класть буду? И так буквально сплю на деньгах.

Про поесть или чаю-кофею попить под собственной крышей в одиночестве уже забыл, как это. Даже ящик чая поставить некуда.

Переоделся в легкую ''флору'' и кроссовки-сеточки из своего осевого времени. Жарко в сукне-то ходить.

Пошел в обход по хозяйству.

Мой и свой дома Жмуров уже вывел срубами под крышу. Дальше по улице только каменные фундаменты видать.

— Как так быстро у тебя получилось? — восхитился я.

— А чё тут медленного? — отвечает инженер. — Этот домокомплект как конструктор ''Лего''. Его только собрать правильно по инструкции. Дольше будет ждать пока сруб на герметик осядет.

Герметики я привёз современные. Ну, не на мох же конопатить?

— Держи, — сунул ему в руки шкатулку с чаем. — Сувенир от королевы Виктории.

А сам залюбовался как Юшко филигранно ставит на сруб заранее на земле собранные стропила под крышу. Воровайкой с КамАЗа ставит.

— О-о-о-о-о-о-о-о... — застонал от сладострастия за моей спиной Жмуров. — Настоящий чай. Не эрзац какой.

— Смотри не обкончайся, — усмехнулся я и тут же перешел на суровый тон. — И к чифирю народ не приучай, даже не рассказывай, что таковой есть в природе.

Ване Юшко также подкинул шкатулку с чаем.

Английский чай у меня теперь будет для понимающих людей как медаль за ударный труд. И вручать его я буду лично, в знак особого расположения. Не зря я ящики с ним складировал в отдельный контейнер.

Зашел в собачник. По двору бегали подросшие нескладные ещё щенки борзой, исполняя свои щенячьи игры.

Сосипатор сидел за столом около собачьей кухни и смотрел на них с лаской во взоре.

Когда я зашел на собачий двор то вся эта борзая свора бросилась ко мне с попытками облаять.

Потрепав каждого за холку я подсел к своему псарю.

— Сосипатор, мне леопард нужен.

— Шкура есть, барин, свеженькая. Только-только выделали.

— Ты меня не понял. Мене не шкура нужна, а свежая тушка. Чтобы раны ещё кровью сочились.

— Новиков пугать? — догадался старый охотник.

— Именно так, — согласился я с ним. — А то по привычке полезут в лес за грибами-ягодами. В их то белорусских лесах страшнее партизана зверя не было. Задерут леопарды людишек. Жалко. Проще страху нагнать. А это вам тут на общак, — вынул из сумки фунтовую шкатулку чая.

— Немца нашего бы поощрить кофеем. А то жалился что его тут нет. — Сказал, как бы в пространство, псарь. — А за чай спасибо. Аглицкий, — цыкнул псарь языком довольно.

— Заслужил немец? — спрашиваю.

— А то? Работает как заводной. Особенно после того, как осознал, что обратного хода нет. Даже в сибирский плен, даже в подвалы Гестапо. А тут жизнь и перспективы.

— Дом и семью ему пообещал?

— И мастерскую с учениками тоже. Он новому инструменту знаете, как обрадовался? Чуть не целовал его. Мы теперь его с собой за стол сажаем. Заслужил. И язык человеческий старательно учит.

— Молодцы, что сказать, приручили как собачонку, — ухмыльнулся я. — Закурим?

Закурили моих. Тонких сигарок из Англии. Точнее с Барбадоса.

— Так что с леопардом? — напомнил я.

— Когда нужен?

— Чем скорее, тем лучше.

— Добро. Заодно мордашей понатаскаем на нюх. А вообще я так думаю, что леопардов с нашего леса надо выбивать всех. Пусть они где-нибудь в глуши плодятся, где человека нет. Лютый зверь.

— Английскую винтовку, что с Канады притащили, уже опробовали? Как она по сравнению с манлихером?

— Для охоты одинаково. — почесал Сосипатор под носом. — А в бою я бы на англичанку поставил с её остроконечной пулей.

— А с нашей трехлинейкой?

— По точности они одинаковые, а вот по удобству англичанка лучше будет. Да и патронов магазине в два раза больше. Ну, а пока воевать не с кем, то по зверю предпочтительней тупоголовая пуля манлихера.

$

Полистал свою ''темпоральный журнал'' куда я записывал время моего появления в разных странах. На память уже не надеялся — слишком много всего обрушилось на меня за прошедший год. Иначе можно было и, запутавшись, с самим собой столкнуться. Что при этом случится никто не знает, но нафиг, нафиг этот график...

Посмотрел Москву моего осевого времени. Надо же... даже половину октября 2018 года не выбрал. То есть в осевом времени я провел всего полтора месяца, даже немного меньше. А тут в ''Неандертале'' прошёл почти год, не считая проведенного мною времени в других временах. Вот и стал я записывать где был и когда. Чтобы не повторяться.

Пересчитал наличность в казначейских билетах Центрального банка России. На один поход хватит.

И переместился в свою квартиру на Сивцевым вражике.

С удовольствием постоял под душем. Не часто мне выпадает такое удовольствие, хотя банька у нас в колхозе знатная. Но одно удовольствие другое не заменяет.

Переоделся в цивильное и пошел узнавать каково тут нынче москвичам в шопе.

Парикмахерская отпала, так как ещё неплохо держалась прическа от лондонского куафера. Даже бородку подравнивать не нужно было. Хорошая стрижка для джентльмена там всё. Это только в 21-м веке стали появляться в хай-классе Борисы Джонсоны.

В соседнем доме, в магазинчике ''шаговой доступности'' купил хороший подарочный набор для моего пленного немца: Большая банка растворимого гранулированного кофе ''Монарх'', ложка с витой длинной ручкой и кружка офисного типа с изображением самолета Ил-2 в атаке и надписью ''70 лет великой Победы 1945-2015''. Стоило недорого, потому как на дворе кончается 2018 год и как подарок к дате данный набор давно ''протух'', вот и скинули цену. А я взял в качестве поощрения Ганса за его ударный труд, ну и... в качестве тонкого троллинга.

Затем сел в ''Джетту'', что дожидалась меня около дома, и поехал по оружейным лабазам столицы решать вопрос по боеприпасам для охоты на ''большую пятёрку'' [наиболее почётные трофеи охотников на сафари: лев, леопард, черный буйвол, носорог и слон]. И, что самое удивительное, нашел их.

Для старого манлихера не было ничего вообще. Под новый, который со второй мировой, было кое что, но нам по размеру гильзы ничего не подходило.

Калибр ''.303 Бритиш'' оригинального производства Соединённого королевства для винтовок системы Ли в наличии был, но откровенно спросом у русских охотников не пользовался. Хотя именно на африканскую ''большую пятёрку'' нашлись и полуоболочечные экспансивные пули, которых не было на канадских военных складах. Их только для гражданского рынка выпускали. А русские охотники, даже те кто мотался на дорогие сафари в Африку, предпочитали такие же пули но в калибре 7,62х54 для СВД или ''Вепря'' или уж совсем убойный калибр .338 Лапуа для финских болтовых винтовок.

В общем взял всё что у них оказалось в наличии. Все пять упаковок.

Потом катался по Москве и скупал эти патроны во всех оружейных и охотничьих магазинах по пути, пока рубли на руках не кончились.

Заодно брал такие же пули для мосиновских винтовок. Шоб було. Просто подумал, что если и устраивать леопардам в ''Неандертале'' геноцид то уж по всем правилам.

Потом метнулся в 1996 год, где за наличные доллары купил в у антиквара на Арбате великолепный серебряный гарнитур с крупными густо-фиолетовыми аметистами — для жены. Старой, ещё дореволюционной работы. Серьги, перстень и колье. Не с пустыми же руками являться к жене после долгого отсутствия?

Оставив дома в Москве коробку ''Даржилинга'' — а чтоб была, вернулся в ''Неандерталь''.

Поспел вовремя. И телегу с подарками для белорусов уже собрали, и Сосипатор приволок на волокуше огромного самца леопарда в мертвом виде. Самое то, чтобы народ пугать — в оскаленной пасти клыки с мой указательный палец.

— Быстро ты, — удивился я, потрепав трофей за ухо.

— Это всё Кирюха, — Сосипатор огладил лобастую голову мордаша, глядящего на псаря влюбленными глазами. — Сами бы мы его долго выслеживали. Представляешь какой гад — у переправы устроился, как мытарь.

— Молодцы, — удовлетворился я таким быстрым исполнением моего пожелания. — А я вам гостинчик привёз именно на такую дичь.

И достал коробку патронов.

— Видал какая пуля убойная, — похвастал я, доставая из пачки один патрон и вкладывая его в ладони псаря.

— Это к англичанке?

— Угу, — кивнул я в подтверждение.

— А к манлихеру таких нет? Этого, — махнул Сосипатор рукой на трофей, — Я из манлихера и приголубил. Обычной пулей.

— Там, где я был не было. А так надо специально смотреть.

Но Сосипатор уже говорил о другом, нужном для нас больше.

— Ты это, командир, дай команду, чтобы все нижние ветки на дубах у переправы посшибали к чёртовой матери на три человеческих роста, чтобы негде было лютому зверю засады на нас делать.

— Принято, — отвечаю. — Белорусам сегодня мясо возили?

— А чё они сами безрукие? — возразил мне псарь делая круглые глаза.

Ну, а чё? Он в своём праве. Белорусы в его ведение не входят.

— Поехали, — залез я на облучок фургона и толкнул Пахома.

На колени положил ППШ — мало ли какой другой леопард у переправы опять таможню устроит. Шестнадцать путь в секунду из кого хочешь дуршлаг сделают. Шкура будет, конечно, ни к чёрту, но зато сам живой. Хотя, если здраво рассудить, тут больше Томпсон с его 45-м калибром больше подойдет.

Щёлкнули вожжи и застоявшиеся суффолкские мерины потащили нас бодрой рысью.

Сосипатор с волокушей и собаками за нами пристроился.

Ехали с опаской и как истребители вертели головами на все 360 градусов. Но обошлось. Нового таможенника у брода не было. Мало времени прошло чтобы он мог появиться на освободившейся территории. Леопарды в этом отношении одиночки.

Подарки белорусам решил раздавать лично. Чтобы не получилось, как в моем детстве, когда подарки двоюродным братьям в другой город я передал с дядькой, а вышло так в сознании кузенов, что дарил их не я а дядька, хотя тот и не скрывал что всё это посылка от меня. Таковы выверты человеческой психики.

Когда выехали из леса то обратил снова внимание на то какое количество птиц тут летает над плавнями. Трудно тут с голоду пропасть. Это не считая ещё бегающих по степи страусов и дроф. Последних вообще палкой можно сшибить при определенной ловкости.

Белорусские выселки встретили нас вкусным запахом ухи.

— О! На что ловили рыбку, — спрашиваю, останавливая фургон у полевой кухни?

— Дед Сашко, муляр наш, острогой набил в море. С пацанами.

Отвечает симпатичная бабёнка лет под сорок, что поварешкой мешала в котле, чуть не подмигивая мне, намекая на... Да плевать на что она намекает. У меня жена тут есть.

— Цыбули бы нам побольше, да марквы с лаврушкой. Вот тогда бы вам я ушицу сварила, так ушицу.

Потом началась раздача подарков. Выкрикивали фамилию и имя и вручали персональный сидор, который собрали в ангаре.

Радость на лицах, особенно баб, была явно читаемой. Одна старушка, которая прибыла к нам вообще босой, плакала от счастья и даже целовала канадские ботинки. Правда, стоит заметить, что никаких особых славословий в мой адрес, кроме тихого ''дапамагай цабе Пан Бог'' или ''дзякуй цабе за дабрыню тваю'' не было.

А чтобы особо прониклись толкнул с фургона речь.

— Это вам от нас гуманитарная помощь, по христиански, бесплатно. Но дальше всё что вы тут захотите будем поставлять только за соль.

И тут я уловив нотки недовольства в тихом гуде толпы усилил голос.

— Мы все идём к коммунизму, где как вам уже говорили каждому воздастся по потребностям, а от каждого возьмут по способностям.

Дождался гула одобрения. Всё же не зря им лет двадцать вульгарный марксизма-ленинизм в уши дули с каждого утюга.

— Только вот в чём закавыка: кормить в пути нас никто не обещал. Так что по прежнему от каждого по способностям, а каждому по его труду, ибо как сказал апостол Павел: ''не трудящийся да не ест''. А теперь расходись.

Митинга не было. Возражать мне не стали.

Слезая с фургона, сказал Яну Колбасу.

— Деда Сашко ко мне позови.

Ян пристально глядел на меня, а потом разродился.

— Это точно сказал апостол Павел? Разве не Маркс?

— Точно, точно, — ответил я. — Можешь сам прочитать в Библии. В ''Деяниях апостолов''. А твой Маркс — жалкий плагиатор. Апостол Павел всю жизнь кормился тем, что шил палатки. Кстати, и Нестор Махно помимо руководства своей армией во время войны ещё шил сапоги. А твой Маркс в жизни копейки не заработал, так и сидел до смерти на шее у Энгельса, который, кстати, был буржуй-фабрикант и эксплуататор рабочего класса. Давил с трудового народа кровь, чтобы содержать шлемазла Маркса и его большую семью с нехилыми хотелками жены-баронессы.

Ян ускакал а я, взяв поднесенную мне миску с ухой, поблагодарив ту бабоньку, что мне у кухни подмигивала, стал есть. Вкусно. Не пропадут они тут с такой поварихой.

Ян Колбас привел ко мне вполне крепкого безбородого мужика с морщинистым лицом напоминающим бабье. Всё же борода красит мужчину в возрасте. А так на нём пегая щетина двухдневная. Может от того что борода пегая растёт он ее и не носит.

Поздоровались. Познакомились.

— Чем рыбу ловишь, дед Сашко?

— Да острогой.

— А где острогу взял?

— Да сам и сделал.

Отвечает по-русски практически чисто с легким акцентом напомнив мне выступления Рыгорыча Лукашенко.

— Хорошо по-русски говоришь, дед.

— А чё мне на ём плохо гаварить? Я и в Смоленске, и в Вязьме, да и в самой Маскве печки ладзил отхожим промыслам.

— Острогу покажешь?

Дед свистну мальца и что-то ему сказал на ухо.

— Ща принесёт, — пояснил мне свои действия. — Жальчей всего тут, что сапоги мои болотные тама остались. Взабродку не встанешь. А омутов у берега я тут всего два нашёл. Мало тама рыбы.

— Взабродку говоришь, — усмехнулся я и вытащил из фургона комплект ОЗК. — Держи. Это лучше болотных сапогов тебе будет.

Дед размотал узелок, примерил к себе высокие резиновые штаны-сапоги на лямках. Встряхнул резиной плаща с капюшоном. Поцокал одобрительно щербатым ртом.

— Дзякую, пана, за то. А гапликов для рыбалки не?

— Чего? — не понял я.

— Крючков для рыбы, да лёски. Вуду сабе я и сам змастраваю. Да и хлапчуки без справы не будуць сядзець.

— Хорошо, привезу я вам крючки да лески с грузилами, пообещал я.

Тут и парнишка прибежал с острогой в руках.

Острога была знатная. Во-первых, из бамбука. Во-вторых, без какого-либо наконечника — ни железного, ни медного, ни даже каменного. Конец её был просто расщеплён на четверо и заострен. Удерживались острия распорками и бамбука же. Просто и эффективно.

— Где бамбук достал?

— Там, — махнул дед на восток — За возерам. Отсуль за рагозам не видаць.

— И много так можешь наловить?

— Та нет. На раз усим похлебать. Шмат рыбы взять так сетка потребна и лодка.

— Будет соль. Будет вам и лодка с сетями, — озвучил я условие.

Может так до них дойдёт необходимость на испарителе трудиться. Через желудок.

Тут к нам присоединился старший Колбас.

— Принимай, войт, весы, — показываю ему на фургон. — Привезу тару. Будешь соль в неё по пуду развешивать.

— То добре, — и кивает на леопарда. — Но нам бы ружьишко не помешало бы.

— Будет соль. Будет тебе и ружье и патроны. А пока тут и егерь с вами вооруженный. И у Яна винтовка есть.

Втянул войт воздух носом недовольно.

— А в чём работать в воде? У нас сменной одёжи нет.

— Я привез. Вот такую же, — улыбнулся и показал на ОЗК, который дед Сашко внимательно разглядывал по швам. — На всех хватит. Вот тут в фургоне лежит, весы захламляет.