|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава Пятая
Воскресенье. 20 августа 1916 года. Прибытие в Севастополь Морского министра адмирала Григоровича.
Воскресный день двадцатого августа в Крыму выдался очень жарким. И эта жара, несмотря на близость моря, сильно донимала тех, кто в самый полдень собрался на перроне Севастопольского железнодорожного вокзала. Здесь, при полном параде, сверкая золотым шитьём погон и эполет, орденами, медалями и наградным оружием, собрались для встречи Морского министра адмирала Григоровича почти все начальственные мужи славного Черноморского флота и его главной базы, а также сливки высшего света Севастополя. Наконец вдали раздался гудок идущего вдоль Южной бухты паровоза. Встречающие встрепенулись, начали спешно приводить себя в порядок и занимать места, как в шутку говорится "по весу и жиру" — согласно местной "Табели о рангах". Григорович прибывал не в одиночестве, а с большой группой сопровождающих его официальных лиц. Несмотря на обилие встречающих, сама встреча морского министра прошла строго по протоколу. Никаких лишних славословий, подношений хлеба с солью и прочих помп. Приветствие, краткий рапо?рт Командующего флотом, духовой оркестр, краткое приветствие от градоначальника, благодарность присутствующим за встречу. Как только торжественная часть окончилась, народ начал покидать вокзал, так как у всех появились неотложные дела даже в воскресный день. С министром и командующим отправилась только небольшая часть прибывших и встречавших.
Ещё на перроне адмирал Григорович озвучил "план действий на сегодняшний день", пояснив, что именно он хотел бы увидеть, и в какой последовательности. Желание министра закон для командующего, и мы небольшой, но весьма профессиональной группой направились в док, где со вчерашнего дня стояла "Мария". Осматривая повреждения линкора, полученные при взрыве торпеды, Григорович задал вопрос управляющему Лазаревским Адмиралтейством, когда корабль сможет вернуться в строй, на что получил неожиданный и очень его порадовавший ответ.
— К первому декабря, ваше высокопревосходительство.
Внимательно посмотрев в глаза корабельному специалисту, который нимало не смутившись, министерский взгляд выдержал, министр произнёс.
— Ну что ж, если так случится, господин Ивашутин, то о вашей работе узнает лично Император. Именно о лично вашей. Так что постарайтесь, милостивый государь, постарайтесь.
Все присутствующие посмотрели на потенциального счастливчика. Большинство сопровождавших министра знали о том, что Николай никогда не забывает о тех, про кого министры, особенно Военный и Морской докладывали ему лично. В случае выполнения данного обещания, перед господином Ивашутиным могли открыться нешуточные перспективы. Уж пожизненное, а может и потомственное дворянство светило точно. Правда работать придётся много, но это уже не важно. Работать Степан Фёдорович был готов сутками. Настоящий корабельный инженер, из поморов Романова-на-Мурмане, он с детства любил море и корабли. Случай помог ему поступить без протекции в Императорское Техническое Училище и такой же случай привёл молодого инженера в Севастополь. Дослужившись к пятидесяти годам до должности исполняющего обязанности управляющего Адмиралтейства, он не забыл своей детской мечты — самому создать боевой корабль и собрать его на своей верфи. Теперь можно было быть уверенным, что после таких слов Морского министра, "Мария" к первому декабря точно будет в строю. Ивашутин сам спать не будет, и другим не даст.
После "Марии" Григорович решил поглядеть ещё и на "Георгия Победоносца", который в преддверии десантной операции по захвату проливов ускоренным темпом перестраивался в штурмовой корабль.
Высоких гостей корабль встретил грохотом кувалд и пневмомолотков, шипением газовых резаков и отборнейшим матом, издревле используемым на русских верфях в помощь мастерам при проведении любых работ, а уж при монтаже тяжёлого корабельного оборудования и вовсе являющегося основным элементом общения люда инженерного с людом мастеровым. "Экскурсоводом" выступил корабельный инженер полковник Трегубов, который начал объяснять гостям отличия от типового проекта, которые получит перестраиваемый броненосец. Основной рассказ свёлся к тому, что именно такой корабль, вооружённый тяжёлыми гаубицами будет полезнее при захвате пролива, чем обычный броненосец.
— Вижу, Михаил Коронатович, подготовка к десанту идёт полным ходом, — обратился Григорович ко мне, когда мы вдвоём поднялись на ходовой мостик, чтобы сверху обозреть производимые на верхней палубе работы, да и обменяться мнениями без помех. — Его величество очень доволен вашими делами и поручил мне передать вам его монаршее удовольствие. Весенний наказ государя, как я вижу, вы выполняете в точности.
— Я же слово дал. Да к тому же в силу некоторых обстоятельств мне было легче предугадывать и просчитывать действия врага, чем моему предшественнику.
— Обещали и исполнили. Молодцом. Знать о противнике то, что нужно — это хорошо. В данный момент, после потери обоих германских кораблей, турецкий флот на море нам больше не противник. Правда, есть ещё несколько подводных лодок с немецкими экипажами, которые представляют для наших коммуникаций определённую опасность. Надо предотвратить их попытки нарушить снабжение войск. А о их появлении у наших берегов даже и слышать нежелательно.
— Для противодействия подводным лодкам у нас есть корабли противолодочной бригады контр-адмирала Саблина, и с этой угрозой он отлично справляется.
— По Высочайшему повелению Михаил Павлович произведён в вице-адмиралы. Приказ по флоту я привёз с собой, так что подыскивайте ему замену.
— Надо будет поздравить с повышением. Так вы полагаете, что должность командующего противолодочной обороной Чёрного моря для вице-адмирала маловата? Ну что ж, тогда мы Михаилу Павловичу замену подыщем. Вот только что ему самому предложить? Или его тоже в Петроград?
— Ну нет, — улыбнулся Григорович, всех адмиралов мы у вас не отберём. А Саблину можете предложить 1-ю оперативную группу.
— На первую оперативную? Так вот оно что. Теперь я понимаю, почему не вернулся из столицы Павел Иванович.
— Вице-адмирал Новицкий Павел Иванович с некоторых пор ходит у нас в героях. За уничтожение германского линейного крейсера он удостоен Святого Георгия 4-й степени. А также назначен генерал-адъютантом Его Императорского Величества. Я также уверен, что через пару-тройку месяцев быть ему полным адмиралом.
— С одной стороны искренне поздравляю его с наградой, её он заслужил честно. Тут никаких сомнений нет. Да и полного адмирала тоже за дело пожаловали. А вот в остальном я ему не завидую. Можно сказать — бедолага. Да он же от скуки помрёт. Или кого-нибудь пристрелит на дуэли. Боевого, заслуженного адмирала, и на паркет! Быть генерал-адъютантом Его Величества это, конечно, почётно, но.... Представляю, что он сейчас думает о этой чести. Там ведь иногда происходят баталии пострашнее морских, на паркете-то. Причём, всё это с улыбочками, вежливо. Хорошо, значит Саблина на 1-ю группу назначаем.
— Предлагаю, до завтра о новых назначениях не думать. Новостей у меня много, обсудим их сегодня вечерком. А сейчас, предлагаю направиться в штаб. Вопросов у меня немало накопилось, но не всё нужно обсуждать на воздухе.
— А свита ваша как отнесётся к тому, что мы их оставим?
— Так вы ведь, Михаил Коронатович, как гостеприимный хозяин, их на верфи не бросите? Тем более, ваш Пилкин здесь. Я думаю, чем и где угостить найдёт.
Григорович быстро свернул осмотр, сославшись на усталость после долгого путешествия по железной дороге. После этого мы сели в авто и направились к Главному штабу, где уединились в моём кабинете для приватной беседы. А чтобы нам не мешали, я предупредил Никишина, что нас ни для кого нет, даже если турки начнут высадку на Графскую пристань. Серёжа у меня сообразительный, и к моим шуткам уже почти что привык.
— И, Серёжа, прикажите, чтобы подавали обед.
Что подумает свита Григоровича, меня особо не волновало. Учитывая, что мы побывали на броненосцах, большая часть офицеров наверняка предположила, что раз они сейчас совместно с командующим флотом и с морским министром осматривали корабли, которые в ближайшем времени должны участвовать в деле при Босфоре, значит, речь между ними пойдёт именно о предстоящем десанте в пролив. Умница Пилкин эту версию поддержал. Обсуждение десантной операции продолжалось и по дороге в Собрание, где уже были накрыты столы. Все были уверенны, что произойди такая операция в ближайшие полгода, она обязательно пройдёт успешно. Эта убеждённость основывалась на личности командующего, которого многие на флоте, и не только на Черноморском, считали если и не провидцем, то необычайно удачливым человеком. Можно сказать, талисманом, неизменно приносящим победу. На обеде, проходившем в Собрании, подавали массандровские вина, и после третьей перемены блюд начались шумные разговоры о будущей операции. Кто-то из офицеров вспомнил о конфузе англичан в феврале 1807 года, когда английский вице-адмирал Дакворт с эскадрой в составе семи линейных, двух бомбардирских кораблей и трёх фрегатов сумел пройти проливом Дарданеллы и заставить турецкий флот, стоявший у мыса Песк, выбросится на берег, потому что турки этого не ожидали и банально прозевали. Зато отыгрались, когда англичане возвращались из Мраморного моря в Средиземное. В Дарданелах их ждали горячие и гораздо более организованные, чем встреча, проводы. По англичанам стреляло всё, что могло стрелять, даже старинные двадцатипятидюймовые бронзовые пушки XV века. Из одного такого антикварного ствола турки умудрились очень удачно попасть огромным мраморным ядром в линейный корабль "Виндзор Кастл". Никто не мог даже подумать, что оно каким-то образом сможет воспламенить порох для зарядов, расположенных возле орудий на батарейной палубе. Что именно там произошло, свидетелей тому, похоже, не осталось, но в результате взрыва, на корабле погибло более сорока человек. Такое же ядро, но уже без трагических результатов, поразило линейный корабль "Эктив" просто проделав огромную дыру выше ватерлинии. Практически все английские корабли были более или менее повреждены. А потери у англичан тогда составили почти две сотни убитыми и четыре сотни ранеными. После этого похода англичане, как всегда обладавшие избирательной памятью, запомнили только одно — пролив можно форсировать флотом. Но совершенно забыли другое — рейд только кораблями, без сухопутных сил, может закончиться плачевно для любого флота, даже, как оказалось, для броненосного. Что и произошло в 15-м году. Вначале нужно было нейтрализовать береговые батареи. А самым лучшим способом нейтрализации вражеских батарей, как известно, является наличие на них достаточного количества своих солдат и офицеров.
Присутствующими дружно было отмечено, что удачливый Коронат ещё и очень предусмотрительный, так как давно готовит специальный корпус для захвата береговых батарей и ведения войны на суше.
Дискутирующие, разделились только во мнении, в какое время стоит проводить эту операцию. Кто-то был готов и зимой штурмовать Босфор и Царьград, это были в основном поклонники массандровской "Мадеры", кто-то полагал, что такую операцию нужно проводить никак не ранее середины весны, эти в основном оперировали массандровским "Портвейном Красным Ливадия". Сторонники "Муската Белого Массандра" чёткого мнения не имели, и склонялись то к сторонникам зимней атаки, то поддерживали идею весеннего десанта.
Резиденция Командующего Черноморским флотом.
Морской министр адмирал Григорович и вице-адмирал Бахирев
И вот мы, после весьма приличного обеда, сидим в моём кабинете. Со стола уже убрано. Оставлены только рюмки под коньяк и лёгкая закуска к напитку.
— Ну что ж, Михаил Коронатович, откушали мы изрядно. Повар ваш просто волшебник. Сейчас бы и про "адмиральский час" вспомнить не грех, но вот, времени у нас мало, так что расскажите о подготовке к десанту на проливы, и пожалуйста, с подробностями.
— Рассказывать, Иван Константинович, можно много и долго. Так что вначале я, с вашего позволения о потребностях расскажу.
— Извольте, слушаю внимательно.
— Очень нужны для атаки проливов три штурмовых, или артиллерийских корабля. И на них должны стоять не корабельные орудия, а гаубицы максимального калибра. Нам ведь предстоит с береговыми батареями воевать. И тут гаубицы предпочтительнее даже морских двенадцатидюймовок.
На сегодня, действительно грозный корабль, получается только из "Георгия Победоносца". Там сейчас устанавливают одиннадцатидюймовые гаубицы и береговые одиннадцатидюймовые орудия. Скорострельные шестидюймовки, непосредственного прикрытия десанта, способные вести огонь до восьми миль, тоже будут только на нём. Военное ведомство вместо современных орудий прислали нам полный отстой.
— Что прислали, простите, — у Григоровича даже усы удивлённо приподнялись.
— А это, Иван Константинович, новое выражение, означающее, что прислали просто старый хлам. Услышал от кого-то из молодых офицеров. Понравилось. Вот и использую в речи. Иногда.
— От молодых, значит? Понятно, — Григорович недоверчиво покосился, -пожалуйста, продолжайте.
— Как вы знаете, Иван Константинович, вторым кораблём, который планируется использовать для борьбы с береговыми укреплениями турок, является броненосец "Синоп".
Григорович согласно кивнул.
— Вот на него новых орудий не хватило. Будем устанавливать береговые орудия с изрядно расстрелянными стволами, а шестидюймовки все будут устаревшие. И стрелять из них сможем не более чем на пять миль.
А вот третий корабль вообще под вопросом, Иван Константинович. Чтобы даже начать что-то делать на "Двенадцати Апостолах", для начала нужно запустить на нём хотя бы одну машину и половину котлов. Если удастся, то будем переделывать. Хотя на нём будет стоять такое старьё, что нужно будет очень долго думать, как его использовать.
Введён в строй первый десантный корабль нового типа. Теперь учим пехоту десантироваться с него на берег. Когда подобных кораблей у флота станет больше, обучение пойдёт веселей. Правда войск для проведения операции в моём подчинении нет. Есть полк морской пехоты, но он есть только на бумаге. Есть обученный и обстрелянный первый батальон, есть сформированный второй и вообще нет третьего. Для него только подбираем офицерский состав.
— Наслышан-наслышан, о подвигах ваших десантников в Синопе.
— Какие же они мои, Иван Константинович. Не я их учил воевать, и не я ими в бою командовал, а капитан Стольников, вот кого хвалить нужно. Хотя, он уже подполковник. Вот он и проверял подготовку своего батальона в реальных боевых условиях. Именно как морских пехотинцев. Высадка на вражеский берег происходила под сильным огнём противника и захватить плацдарм, а потом его удерживать, чтобы дать высадится другим подразделениям из 117-й дивизии, было нелегко. Но подполковник со своими людьми с этой задачей справился блестяще. Далее батальон участвовал вместе с другими частями в боях за город. И я, как командующий флотом, полагаю, что личный состав батальона, от комбата и до нижних чинов, свою задачу выполнил превосходно и приобрел очень ценный боевой опыт. Так же считает и командующий Синопской операцией генерал-майор Лобачевский Владимир Владимирович, который дал самую лестную оценку действиям батальона в городе. А сейчас я отдал приказ чтобы батальон возвратился в Крым и продолжил подготовку, уже в мирных условиях. Его офицеры и унтеры будут нужны здесь для формирования и подготовки личного состава третьего батальона. А на замену первому мы уже перебросили второй батальон. Эти морпехи будут выполнять другие задачи. Будут держать оборону на перевалах, ходить в рейды на территорию врага, захватывать пленных, уничтожать врага в его расположении. Поучаствуют в небольших десантах на территорию, пока занимаемую врагом. В общем пройдут боевую подготовку, а заодно освоят новое вооружение. Турки сейчас пытаются прорваться через перевалы к побережью и к самому городу, так что без дела сидеть не будут.
— А как сейчас на самом деле обстоят дела под Синопом?
— А что под Синопом? Под Синопом всё по-прежнему. Стреляют. Как я уже вам докладывал, турки пытаются перебраться через перевалы хребта Кюре в долину. А генерал Лобачевский им этого не позволяет. Сразу после взятия города, приказал найти среди местных жителей проводников, кто хорошо знает все проходимые пути через горы, и, главное, чьи семьи пострадали от турок. Как правило, это армяне-христиане и немного греков-христиан. Они турок люто ненавидят и местность знают хорошо. И теперь, на удалении тридцати вёрст от Синопа, турок почти нет. Если небольшие отряды и пытались отсидеться в пещерах или ущельях, то сейчас их всех уже полностью уничтожили. Владимир Владимирович сразу после взятия города, отдал распоряжение организовать несколько поисковых отрядов из пластунов и тех же армянских ополченцев и направить их для перекрытия дорог, ведущих к городу. Это было сделано очень вовремя. Они успели организовать прочную оборону на всех дорогах и горных тропах. Турки несколько раз, крупными отрядами, пытались пробиться на занятую нами территорию, но с большими потерями отступали. Эти перевалы можно успешно оборонять малыми силами. А сейчас наши там уже и укрепления возвели. Так что их оттуда не так-то просто выбить. Правда у турок и сил для этого пока маловато. Генерал Юденич все мало-мальски серьёзные резервы турок уже перемолол. А под Синопом у Энвер-паши есть только те, кого он смог наловить по горным аулам, кто спрятаться не успел. Вооружил тем, что после последней Крымской войны осталось, и под страхом расправы с родственниками загнал в свою армию.
Лобачевский уже организовал на подступах городу три рубежа обороны, и не так-то просто её прорвать даже кадровой армией. А уж тем сбродом, что у Энвер-паши сейчас в наличии, и думать нечего. Пулемётов, правда, у Владимира Владимировича не хватает, зато имеется артиллерия. Есть даже крупные калибры. Орудия он позаимствовал с турецких береговых батарей. Посчитали, что опасности для города со стороны моря практически нет, но, на всякий случай оставили одну батарею, хотя сапёрам и инженерам пришлось основательно поработать чтобы её восстановить после нашего же огня. Остальные турецкие орудия включены в систему сухопутной обороны. Со стороны моря город и окрестности охраняются кораблями Синопского отряда. Контр-адмирал Каськов очень грамотно распорядился имеющимися в его распоряжении кораблями. Крейсер "Прут" и быстроходные миноносцы патрулируют побережье. При обнаружении противника передают радио на броненосцы. А уж те, приблизившись, открывают огонь. Иногда с корректировкой с миноносцев.
Считали, что Митрофан Иванович перестраховывается. Некоторые говорили, что зря только корабли гоняет, но как-то раз с патрульного миноносца пришло радио, что турки, средь бела дня, движутся к городу вдоль побережья. И их там не менее дивизии. Синопский отряд в полном составе вышел на перехват. Миноносцы с "Прутом" не спеша пошли навстречу, а броненосцы, разделившись вышли справа и слева по побережью от колонн турок. Митрофан Иванович приказал броненосцам открыть отсечный огонь. Между горами и береговой линией начали взрываться "чемоданы" с броненосцев, и через двадцать минут все турки были возле линии прибоя. Вот тут их всех и похоронили сосредоточенным огнём всего отряда. Я сильно сомневаюсь, что после этого побоища турки предпримут ещё одну попытку наступления вдоль побережья. Просто некому наступать. А флота у турок больше нет.
— А мы наступать оттуда сможем?
— Теми силами, что там у нас остались, мы можем только обороняться. Но, если в Синоп будут доставлены серьёзные подкрепления, то есть одна мысль, — я замолчал, ожидая реакции высокого начальства.
— Говорите, говорите, Михаил Коронатович.
— Можно ударом на юг, через Чорум, Кайсери, Адану до Искендерунского залива рассечь Турцию. С запада нас могут поддержать наши армейцы и армяне. Главное, чтобы это было неожиданно для наглых островитян. Но, Иван Константинович, для этого нужно три полнокровных корпуса с артиллерией, бронеходами и хорошим снабжением.
— Михаил Коронатович, оставьте свои наполеоновские планы. Сейчас в Ставке все взоры устремлены на Юго-Западный фронт. И о каких-то крупных наступательных действиях в Турции в этом году даже не помышляют. Теперь насчет проливов. Если подобные разговоры в Ставке и ведутся, то о проливах упоминают вскользь, как о операции, возможной когда-нибудь потом, в будущем. И объясните мне, почему настоящего морского волка так тянет в сухопутные генералы? — с улыбкой спросил Григорович.
— Да я и сам никак не пойму, Иван Константинович. Возможно на суше сейчас интереснее, а возможно, хочу побыстрей покончить с этой войной.
— Покончить с войной, я думаю, все хотят. И я, и вы, и Государь, и даже, наверное, Дума.
— Дело в том, Иван Константинович, что не все хотят нашей победы. Именно нашей. И значительно меньше, чем турки и немцы, этого хотят наши союзнички. Любимые наши наглы и лягушатники. И они сделают всё, чтобы Россия истекла кровью в этой войне, а после войны ничего не получила.
— Трудно с вами не согласиться, Михаил Коронатович. С некоторых пор я знаю ваши мысли и причины ваших действий, многим другим, согласитесь, совершенно непонятные. И я согласен с тем, что наши союзники не хотят делиться имуществом побеждённых Центральных держав.
— Так ведь я и предлагаю нашим рывком в проливы их убедить в том, что это нехорошо, и делиться с Россией нужно всегда. Даже в Писании сказано, что алчность, это смертный грех. Но я хочу сделать так, чтобы в этом грехе не мы их обвиняли, а они нас.
— А мы что будем делать, если, вернее, когда они нас обвинят?
— Плевать на обвиняющих с Ивана Великого! — и мы с Григоровичем дружно улыбнулись. Всё-таки отличный он дядька. Династии верен, Россию любит, голова на плечах есть. Лично храбр, прекрасно образован. И чего его после Октябрьской революции хаяли?
— Вы думаете, что захватом проливов Россия сможет сделать Англию или Францию более доброжелательными по отношению к нам.
— Никак нет, Иван Константинович, подобными благоглупостями я не страдаю. Вот заставить нас реально бояться, это можно. И потом, что мы имеем в перспективе? Восстание курдов против турок искусно поддерживается генералом Юденичем. Николай Николаевич понемногу, но постоянно снабжает курдов, пусть несколько устаревшим, но приличным оружием. Турки уже выделили целый корпус для борьбы с горцами. После поражения турок, курдам может не понравиться политика Англии. А живут курды и в Персии, и в Афганистане. А это уже практически Британская Индия. Афганцы сейчас ведут очередную войну с англичанами. Через курдов можно поставлять им оружие, и островитянам сразу станет не до проливов.
— А другие державы как среагируют?
— Думаю так: Англия будет недовольна, да она всегда недовольна. Франция и Италия утрутся. Ну, пошумят, поупрекают нас в жадности, но утрутся. Германия после войны, я уверен, станет союзником, а Австро-Венгрии не будет. Там в моём мире её не стало, так и в этом мире я полагаю, наши союзники предложат расчленить её на несколько государств.
-Война ещё не закончилась, а мы тут делим империю Габсбургов.
-А я вот уверен, что с ней поступят точно также. И войну мы выиграем. То есть будем в стане победителей. Нам бы только с турками побыстрей разделаться.
— Но захват проливов планируется только на весну.
— Я знаком с этими планами, Иван Константинович. Хотя, если бы у меня был корпус полного состава, то о том, что проливы принадлежат России, все узнали бы post?fakt?m.
— Ну, адмирал, то, что вы отличаетесь крайней самостоятельностью в принятии решений уже все знают, но не настолько же, Михаил Коронатович?
— Прошу простить, ваше высокопревосходительство, увлёкся. Естественно, что я непременно испросил бы вашего разрешения на начало операции.
— Ой ли, господин вице-адмирал? — и мы снова дружно улыбнулись.
— Иван Константинович, а ведь были разговоры о том, что мне выделят войска для формирования корпуса морской пехоты, именно для проведения подобных операций.
— Войска обязательно будут, но не раньше ноября-декабря, когда на Западном и Юго-Западном фронтах наступит затишье.
— Поздновато будет. Если к этому времени они и прибудут в Крым, то нам их, хотя бы пару раз, необходимо обкатать переходами по морю и высадкой на берег. Да и оружие нового образца нужно освоить, и технику. А вот времени для этого у нас почти не остаётся. С подготовкой придётся спешить. Следовательно, и потери будут намного больше.
— Почему же нет времени? Его как раз в достатке будет. Раньше апреля, как я думаю, десант проводить рискованно. Зимой погода для такой операции не подходящая. Сами понимаете, шторма частые, да и вода, не дай Бог что случится, холодная, можно людей много потерять.
— Иван Константинович, зимнее время не помеха. Если должным образом всё подготовить, то высадка десанта на вражеский берег пройдёт без осложнений. Только надо дождаться окна между штормами. Десанты при взятии Ризы и Трапезунда мы высаживали в начале марта. Вот в марте, совершенно точно, для этого десанта будет уже поздно. Хотя в большей степени дата десанта зависит даже не от готовности войск к десантной операции.
— А от чего же?
— От того, что именно мы хотим получить или сделать в следующем году. И будь у меня в достаточном количестве десантных кораблей, а главное войск, то я начал бы операцию в январе. Этого не ожидают ни турки, ни союзнички, а следовательно,, ни те, ни другие помешать нам не смогут.
Григорович начал прохаживаться взад-вперёд, то кивая своим мыслям, то с некоторым недоверием посматривая на меня. Чтобы не мешать высокому начальству, я молча наполнил коньяком наши рюмки.
Посмотрев на наполненную хрустальную тару, Морской министр, разумеется машинально, направился к столу, машинально замахнул рюмочку, и так же машинально закусил её долькой лимона, на половину которой был насыпан молотый кофе, а на вторую мелко колотый льдистый тростниковый сахар. Я снова наполнил его рюмку. Григорович продолжил хождение, но через минуту остановился, прислушался к ощущениям в организме и заинтересованно спросил.
— А чем это я коньячок закусить изволил?
Рецепт был мною рассказан, и Иван Константинович, одобрив идею в целом, решил повторить эксперимент, но уже в компании со мной.
— А как с недоброжелателями внутренними дело обстоит? Вы же упоминали, что враги государства Российского не спят, и вредить будут повсеместно, — прожевав очередную дольку задал вопрос Григорович.
— Побывал у меня один деятель. Денег много обещал, если я иудой стать соглашусь.
И я рассказал Григоровичу о визите господина Гучкова. Рассказывал в подробностях, но не всё. Рано ему ещё про все мои действия знать. Опять же, как немцы говорят — знают трое, знает и свинья.
И во время рассказа и пару минут после окончания, Григорович ошарашенными глазами смотрел на меня, переваривая всё услышанное.
Придя в себя, Морской министр сказал, что все обещания Гучкова о ускорении выполнения моих заказов, в целом, обыкновенное "важное надувание щёк", как неоднократно бывало у высокопоставленных государственных чиновников в прошлом, и будет в будущем. Если даже у Гучкова что-то и получится, при условии, что он хоть что-то будет делать, то всё равно раньше весны можно не ждать.
— Надо было брать деньгами, Михаил Коронатович, а не обещаниями, — лукаво улыбаясь, попенял мне Григорович.
Я покаянно покивал головой.
— Понимаю, Иван Константинович, не подумал. Сейчас, с деньгами, а тем более, с золотом, я бы уже разместил заказы и на автоматические винтовки, и на бронеходы.
— Или уже находились бы в тюрьме, а следователи ведомства, возглавляемого любезнейшим Николаем Алексеевичем Маклаковым, готовили на вас обвинение во взятках или государственной измене.
Мы помолчали, под ещё одну дольку лимона, и я был вынужден согласиться с Иваном Константиновичем. Слово "подстава" Гучков наверняка не знает, но действие это ему наверняка известно. И не нужно убивать адмирала. Хотя, тогда нужно деньги платить. Нет, разговор с Гучковым прошёл хорошо. Он остался доволен, а жизнь ещё покажет кто из нас будет смеяться. И последним, и вовремя.
— Иван Константинович, сейчас меня беспокоит то, что рядом с Гучковым засветился артиллерийский офицер с "Марии".
Несколько секунд Григоровича осмысливал сказанное.
-Так вы считаете, что на "Императрице" может произойти такая же диверсия, как произошла там, в вашем времени?
-Точно такой здесь уже не получится. На линкоре нет боеприпасов и взрываться там просто нечему. Но могут пронести на борт взрывчатку и вывести из строя какой-нибудь механизм или турбину, и этим увеличить время ремонта. Но только не потопить. Чего не скажешь о других кораблях, где в погребах полно снарядов. И к тому же, итальянский линкор взорвался точь-в-точь, что и тогда.
— Так вы подозреваете этого Райского?
— Я сейчас, Иван Константинович, всех подозреваю. Может быть это уже на сумасшествие смахивает, но по-другому не могу. Я ведь помню, что в моём времени практически одновременно взорвались и затонули наш и итальянский линкоры. А у нас с вами итальянец уже на дне. Вот я и тревожусь, и везде врагов вижу. А уж когда всякие гучковы появляются, так у меня просто шерсть дыбом поднимается. Вот чувствую я опасность. Чувствую.
И именно офицеру, а не матросу проще простого пронести взрывчатку на корабль и устроить диверсию. Зная устройство линкора, зная назначение почти всех механизмов и помещений, именно офицер может установить адскую машинку именно там, где взрыв принесёт максимальный урон кораблю. И офицер почти всегда может покинуть корабль под благовидным предлогом. И корабль утопит и сам останется невредим. Я отдал приказ проводить досмотр всех, желающих попасть в адмиралтейство, а не только тех кто не только поднимается на борт или входит в док. Любой, проходящий через проходную адмиралтейства обязан объяснить охране цель своего визита, будь ты хоть мастеровой, хоть матрос. Мастеровых пропускают только по спискам, в присутствии их инженеров, матросов только в присутствии вахтенных начальников. А вот с господами офицерами труднее. И так, меня с Пилкиным уже с жандармами сравнивают за то, что ужесточили правила прохода. Но досматривать офицеров и их груз, сами понимаете, Иван Константинович, недопустимо. Согласно этому приказу на корабли не допускаются даже представители экипажей других кораблей, но, опять же, офицеров этот запрет не касается. Да и в городе, благодаря моим контрразведчикам и местным жандармам поменьше праздного народа стало. Но всех ведь не выгонишь, и въезд в Севастополь не запретишь.
Сейчас-то "Мария" в доке стоит, без боеприпасов, а я голову ломал, как это сделать. Так что можно германцу спасибо сказать, что у нас два линкора в доках, без боеприпасов находятся.И не смотря на это, я приказал взять лейтенанта Райского под негласное наблюдение.
— Да, уж, Михаил Коронатович, никогда и в голову бы не пришло благодарить врага за разрушения, причинённые нашим кораблям. А ведь приходится, — и Григорович сокрушённо покачал головой. Сейчас устраивать на них диверсии особого смысла не имеет. Один, как минимум, до весны простоит в ремонте, второй до декабря. А может и дольше задержится. Но как вы верно заметили, диверсию можно устроить на любом другом корабле. Если бы я был из этих мизераблей, то я выбрал бы броненосец или крейсер, чтобы факт диверсии нельзя было скрыть.
— Думаю, Иван Константинович, что и враги наши также решат. Вот и страхуемся как можем.
— А что в экипажах?
— Разговоры разные пошли. В основном ненужные. Я отдал распоряжение чтобы командиры и старшие офицеры, во-первых, максимально загрузили экипажи работой и отработкой различных вводных, включая ночные и минные тревоги, а во-вторых, подробно рассказали личному составу о гибели "Леонардо да Винчи". Чтобы матросы точно представили, что может с ними произойти из-за пренебрежения экипажа требованиями внутреннего корабельного распорядка и нерадивостью или невнимательностью вахтенных при выполнении своих служебных обязанностей. Сама по себе взрывчатка, даже пуд на корабль попасть не может.
— И как обстоят дела сейчас?
— На сегодня, во всех экипажах проведены беседы, офицеры, в основном бывшие жандармы, рассказали нижним чинам и офицерам какими путями и чьими усилиями взрывчатка могла попасть на "Леонардо". Споров было много, даже до потасовок между матросами дошло. Я ведь попросил "лекторов" подробно рассказать о так называемых агитаторах, так ведь почти десяток таких и попали в госпиталь. Матросы сами их вычислили, ну, и провели среди них разъяснительную работу. Теперь, после того, как их выпишут, подчинённые старшего лейтенанта Автономова ими займутся.
Григорович улыбаясь смотрел на меня. Я оглядел свой гардероб — да, вроде, всё в порядке, чего это он развеселился?
— Да, Михаил Коронатович, новые слова из вас так и сыпятся.
Я непонимающе посмотрел на своего шефа. Григорович только рукой махнул, мол, не обращай внимания. Я продолжил.
— Очень важную роль сыграл старший боцман "Императрицы Марии" Абакумов Александр Маркович.
— Дед?
— Он самый, Иван Константинович, он самый.
— Я-то, грешным делом, думал, что он на берег списался, а он, оказывается, ещё служит.
— Да, служит. И пусть ещё послужит. Он, ведь, Иван Константинович, что устроил. Собрал свою палубную команду, да провёл с ними беседу. На понятном им языке, да с подробностями. Вот после неё, мордобой среди команд и начался. Дед, оказывается, очень уж агитаторов не любит. Так после этого мы решили его по всем кораблям отправить, чтобы и там он с экипажами побеседовал. Мало того, они с Тимониным, это с "Синопа" старший боцман, попросили у меня через Кузнецова Ивана Семёновича, дозволения собрание унтер-офицеров устроить. Общее для всех кондукторов, боцманов, боцманматов и квартирмейстеров со всего флота, но просили, чтобы офицеров не было. Сами, мол, всё в лучшем виде порешают.
— И как?
— Ну, у Федосеевича с Марковичем не забалуешь. Собрали всех. Поговорили. Через пару часов все разошлись. Одно скажу, все унтер-офицеры, но особенно боцмана?, после этой беседы просто в зверей превратились. Но среди команд ропота почти нет. Вы же знаете, каким уважением Маркович среди моряков пользуется. На "ты" к нему мало кто и из офицеров обращается. В общем очень хорошо дед помог. И настроения в экипажах изменились, и порядка больше стало.
— Удивляюсь я деду. Ведь девяносто ему уже есть?
— Двенадцатого августа девяносто три исполнилось. Настоящий морской волк хоть и весь белый уже. И несмотря на такой возраст, ещё любому молодому фору даст. Это он доказал в последнем походе. После того злополучного торпедного попадания, он наравне с матросами боролся за живучесть в подбашенном отделении второй башни. Пластыри ставили, мелкие пробоины заделывали. Так он кувалдой орудовал.
— Вот вам и старик! Говорите, он двенадцатого родился, а если мне не изменяет память, через четыре дня у него именины будут.
— Надо бы в святцы заглянуть. Я так, на память, не помню.
— Хорошо бы старику подарок сделать. Может вы напишете, а я подпишу прошение на имя государя о пожаловании подпоручику по адмиралтейству Абакумову ордена Святого Станислава третьей степени.
— Ко мне, Иван Константинович, депутация от матросов приходила, просила Марковича наградить Георгием. Причём и они, и я понимаем, что солдатский Егорий ему, как офицеру не положен, а Святого Георгия, даже 4-ой степени не за что.
— Ну что ж, я думаю, что награждение солдатским Георгием будет в нашей власти. Мы-то знаем, какой он офицер. Чин ему был пожалован из уважения к его, не побоюсь этого слова, подвигу. Не всякий решится зачислиться на действительную, будучи даже на полвека его моложе.
— Тогда я, Иван Константинович, пишу рапо?рт на Егория, а вы своей властью подпишете. Хорошо?
— Согласен, Михаил Коронатович, думаю, что Георгий для него будет намного ценнее, чем какой-то Святой Станислав.
Так вот, раз уж заговорили о наградах. Государь за операцию по уничтожению "Гебена" и пусть невольное, но пленение Сушона, почти все ваши представления на награждение особо отличившихся удовлетворил. Отдельным высочайшим указом, капитан второго ранга Лебедев представлен к ордену Святого Георгия 4-ой степени и произведён в капитаны первого ранга. Посмертно. Весь экипаж эскадренного миноносца "Гневный", и выжившие и погибшие, за свой подвиг представлен к георгиевским наградам. Офицеры представлены к ордену Святого Георгия, нижние чины к знаку отличия. Кроме этого, эсминец "Гневный" награждён кормовым Георгиевским флагом, весь экипаж повышается в звании на одну ступень и корабль навечно зачислен в списки Российского флота. Первый же спущенный на воду боевой корабль будет наречён "Гневным".
— Иван Константинович, так это же будет третий такой корабль, наравне с "Азовом" и "Меркурием"!
— Так и есть, господин вице-адмирал, можете гордиться, что это произошло в то время, когда Командующим флотом являлись именно вы.
— Горжусь, ваше высокопревосходительство. Ведь когда я подавал представление на награждение всего экипажа "Гневного", то очень сомневался, что Его Величество удовлетворит мою просьбу. Хотя, если бы не отчаянная атака "Гневного", и умелые действия подводной лодки "Нерпа", "Гебен", возможно, сумел бы прорваться мимо Новицкого.
— Как видите, зря волновались. Его Величество, услышав про героическую атаку "Гневного", без раздумий удовлетворил эту просьбу. Единственно, он выразил сожаление, что не был лично знаком с таким офицером как Лебедев. И кстати, экипаж "Нерпы" тоже не обделили наградами. Десять нижних чинов из экипажа представлены к знаку отличия Военного ордена, остальные к медалям. Офицеры к орденам. Ну а командир "Нерпы", старший лейтенант Марков, за атаку на германский тяжёлый крейсер представлен к Святому Георгию 4-й степени и произведён в капитаны второго ранга.
— Рад за него, действительно рад. Заслужил Марков следующее звание. За Синоп, Зунгулдак и за потопление "Гебена", к ордену Святого Георгия, мы подавали двадцать пять представлений, не считая офицеров с "Гневного". Сколько было одобрено?
— Кроме уже упомянутых, капитана второго ранга Маркова и вице-адмирала Новицкого, к ордену представлены контр-адмирал Каськов, контр-адмирал Трубецкой и ещё шестнадцать офицеров. Из них шестеро с линкора "Екатерина Великая". Пятеро офицеров награждены Георгиевским золотым оружием "За храбрость". А вы, Михаил Коронатович, каждому бы по кресту хотели вручить?
— Таким людям и двух крестов не жалко, Иван Константинович. Настоящие герои. Особенно простые матросы.
— Государь и так проявил великую щедрость. Я и не помню, когда такой "золотой дождь" на флот сыпался. Может, только при Николае I. Считайте, каждый десятый из нижних чинов, участвовавших в боях на море в последний месяц, получит награду. Когда вы планируете провести церемонию награждения.
— Послезавтра. Сначала построение, потом награждение и торжественный молебен.
— Значит завтра посетим госпиталь, проведаем раненых.
— Неплохо бы было захватить с собой по паре крестов и медалей — в шутку, но с подтекстом предлагаю я.
— А хватит ли по паре-то? — шуткой ответил Григорович.
— А мы сейчас у начштаба выясним, кому, чего и сколько.
— Да будут вам и кресты, и медали, но сильно не обольщайтесь.
— Иван Константинович, насчет крестов у меня есть одна идея.
— Михаил Коронатович, как только я слышу, что у вас очередная идея, то я не знаю даже, радоваться мне или просить отставки по состоянию здоровья.
— Я очень надеюсь, Иван Константинович, что ваше здоровье вас ещё лет двадцать подводить не будет, а идея достаточно простая. В моём времени были учреждены чисто флотские ордена и медали для награждения исключительно военных моряков. Нынешние ордена Империи, безусловно почётны, но награждать мужчину-война за проявленный в бою героизм наградой с женским именем, как-то странновато. Все привыкли, не замечают, а ведь странно.
Или польский святой, Станислав. Награждать этим орденом стали, когда Царство Польское вошло в состав империи. И оставили этот орден лишь бы гонористых пшеков умаслить. И законность власти императора над Польшей показать.
Да и остальные ордена, если вдуматься, не чисто военные, а уж тем более не флотские. И гражданского шпака могут за беспорочное перекладывание бумаг Владимиром отметить, и боевого адмирала или генерала. И мечи оба получат. Единственное отличие — бант.
Вот я и подумал, что может есть смысл помимо единственного военного ордена, которым является "Орден Святого Георгия", не будем говорить о "клюкве", учредить специальные военные награды для награждения только военных.
Для флотских можно учредить ордена в память великих флотоводцев Ушакова Фёдора Фёдоровича и Нахимова Павла Степановича. А для армии...
— Позвольте самому догадаться, Михаил Коронатович. Думаю, что вы предложите орден имени Суворова. Это первый, кто на ум приходит.
— Так точно, Иван Константинович, но хотел ещё имени Кутузова предложить. А кроме орденов, которыми только офицеров будут награждать, можно ещё медали выпустить для нижних чинов. Можно сделать двух или трёх степеней. Статут этих наград и после согласования с государем можно обдумать. Только нужно, чтобы нас армейцы поддержали.
— Сухопутные обязательно поддержат эту идею. Я в этом уверен. Кто же откажется от орденов, да ещё названых в честь таких выдающихся полководцев?!
Григорович замолчал. Определённо, в его голове уже выстраивался план, когда, к кому и с какими словами подойти. Всё-таки "особа, приближённая". Все подковёрные интриги знает. Через несколько минут раздумий Иван Константинович снова задал вопрос.
— Ну что ж Михаил Коронатович, о кораблях, проливах и орденах мы поговорили. Скажите, а каково самочувствие адмирала Сушона? Есть мысль его посетить и перевезти в столицу.
— Как сказал врач, всё худшее позади и если осложнений не будет, то через месяц будет совершенно здоров. Он и сейчас здоров, только иногда его хандра одолевает.
— Ну, так нечего было в плен попадать.
— Согласен с вами, Иван Константинович, хотя адмирала мы подобрали в бессознательном состоянии. Это его несколько оправдывает. А сейчас он уже и на сестёр милосердия посматривает со здоровым, таким, интересом и усы подкручивает.
— Завтра поглядим на этого женского обольстителя. Если здоров, то заберу его с собой.
— А когда вы намерены нас покинуть.
— Планирую сразу, после награждения отправится в обратную дорогу.
— Думаю, что Евгений Кириллович не одобрит ваше желание перевозить своего пациента в обычном, хотя и в адмиральском вагоне.
Григорович удивлённо поднял брови.
— Это главный врач флота Яблонский. Если вы ещё на недельку, конечно, не задержитесь.
— Если не разрешит сейчас, то тогда вам придётся озаботиться перевозкой Сушона в Петроград.
— Я и хотел просить вашего разрешения оставить флот на Пилкина и прибыть в столицу. Если вы мне это разрешите, тогда Сушон поедет со мной. Через одну-две недели.
— А зачем вам в Петроград? И почему именно сейчас?
— Мне необходимо побывать на заводах, которые производят вооружение новых образцов. Постараюсь решить вопросы с поставками нового оружия и обмундирования для морских пехотинцев. Именно сейчас есть на это время. Турки на море нам не опасны. Немцев утопили, подготовка морских пехотинцев отработана и продолжается. Без меня здесь легко обойдутся неделю-две.
— Говорите обойдутся, — и после небольшой паузы, — значит, поговорить, встретиться.
— Так точно.
— Тогда будем считать, что эта поездка будет служебной.
— Спасибо, Иван Константинович.
Ещё через пару минут Григорович отправился отдыхать. Да и я, если честно притомился. Да и Настёна ждёт.
За ужином мы снова встретились с Иваном Константиновичем и его свитой. Ужинали в заранее ангажированном умницей Пилкиным ресторане у Мисинского. Посторонних посетителей не было и господа офицеры несколько расслабились. Когда ужин перешёл в фазу "а давайте без галстуков, господа", мы с министром уединились на террасе, выходящей в сад. Нам принесли коньячка, соответствующей снеди и оставили в покое.
Иван Константинович стал рассказывать основные новости из Питера и с Балтики. Не забыл и про сухопутный фронт.
Питерские новости я, в основном, пропустил мимо ушей. Все эти Великие и обычные князья, фрейлины, "хруст французской булки", кто женился, кто с кем стрелялся, мне совсем неинтересно. Тем более, что основные разговоры в столице шли об императрице, её окружении и бородатом мужике, который сильно мадеру уважает. А вот то что в столице начались перебои с хлебом, меня не обрадовало. Цены на все продукты лезут вверх. А это явно, не просто так, и не само по себе. Кто-то, и я даже предполагаю кто именно, начал активные действия по смещению Николая II. На предприятиях объявились ожидаемые мною "агитаторы", и начали баламутить рабочих. До массовых забастовок и демонстраций протеста пока дело не доходит. Пока бастуют мелкие предприятия. Причём как-то очень "по графику". Похоже, кто-то проводит тренировки, и большевики тут ни при чём. Из известных мне фамилий никто не засветился.
А вот новости с фронтов и с Балтики для меня были не только интересны, но и важны.
Как рассказал Иван Константинович, на Балтике тактическое затишье, и у адмирала Канина наступила передышка. После взятия Шавли и Либавы Северный фронт встал. У генерала Гурко забрали все резервы и отдали Юго-Западному фронту. Войска зарываются в землю с обеих сторон. Западный фронт кое-какие телодвижения своим южным фасом ещё делает. Там 4-я армия генерала Рогоза смогла дойти до Брест-Литовска, обойти его с севера, и при этом освободить Гродно и Белосток. Но, в целом войска генерала Эверта не справились с поставленной задачей. Ковно так и не взяли, остановились в тридцати верстах южнее города, выйдя на берега Немана.
Успешно наступают только войска Юго-Западного фронта. Взяв Львов, Перемышль, Люблин, Брусилов рвётся через Западные Карпаты на Среднедунайскую равнину. А там и до Будапешта рукой подать. Нам бы радоваться по этому поводу, так нет же. Сейчас в Ставке у всех, включая Верховного жуткая головная боль, и всё из-за Румынии. Мамалыжники почувствовали слабость австрияков и теперь желают влезть в драку, но только для того, чтобы поучаствовать в дележе пирога.
— Вот только наш генералитет не в восторге от их желания, — закончил повествование Григорович.
— Эти туповатые румыны долго выбирали, на чью сторону встать. Хотя свой реальный шанс они упустили ещё в 14-м году. Если бы они тогда решились ударить в спину дышащей на ладан австрийской армии после блестящего наступления Юго-Западного фронта, возможно ход войны пошёл бы по-другому. И если бы не тупость и жадность их Кароля I, Болгария вообще не встала бы на сторону Германии. Ну просто жить он без Добруджи не мог!
Так вот. Если бы они решились на этот удар, тогда появился бы шанс выбить Австро-Венгрию из альянса с Германией. Я думаю, что и Италия бы долго не тянула с вступлением в войну. А теперь мы имеем то, что имеем.
Кроме того, в последнее время на Государя сильно давили наши союзнички, и как раз из-за Румынии. Они всё же уговорили её. В итоге Бухарест в специальной ноте от 4 июля 1916 года дал нашим союзничкам принципиальное согласие выступить на стороне Антанты. Но выставил ряд условий.
Первое — союзники должны обеспечить румынскую армию оружием и боеприпасами.
— Нас бы кто самих обеспечил.
— Второе — чтобы, не дай Бог, австрияки румынам не наваляли, войска Антанты не должны прекращать наступление на Центральные державы.
— Так они что, рассчитывают всё время прятаться за нашими спинами? А воевать они вообще собираются?! Да ещё оружием этих уродов снабжай!
— Не спешите ворчать, Михаил Коронатович, — продолжил Григорович, — есть ещё и третье и четвертое условия. А ещё мы должны прикрыть их от болгар. И при этом Бухарест огласил свои обширные территориальные претензии к проигравшей стороне. Понятно, что такой, как бы это повежливее? — обширный список условий Румынии, требовал определённого времени на согласование, но император отказался его даже читать.
— Отлично! Значит, государь всё же прислушался к моему совету насчет Румынии.
— И когда это вы успели императору совет по Румынии дать?
— Ещё в январе, когда государь беседовал со мной после назначения на Командующего флотом.
— То-то французский посол Морис Палеолог, исходил пеной, предупреждая наше правительство о возможном "сильнейшем разочаровании Франции", если переговоры Румынии с нами не приведут к вступлению этой страны в войну на стороне Антанты.
— Утрутся, Иван Константинович, все утрутся. И лягушатники и наглы. Главное то, что государь стал защищать русские интересы.
— А если всё-таки будут на нас давить?
— Ну что ж, флаг им в руки, барабан на шею, паровоз навстречу и медаль на гроб. Чугунную, во весь рост. Нам такие союзники, как румыны, и на хрен не нужны. А отчего французы суетятся, и так понятно. Они думают, что если румыны выступят против Центральных держав, то этим отвлекут часть австрийских сил от французов на себя. Как же, отвлекут!
А вообще, Иван Константинович, пора уже окончательно определяться в том, с кем нам не по пути после окончания войны. Ну объясните, зачем России нужны уроды-союзники вроде французов?
— Ну зачем же вы так, Михаил Коронатович? Согласен, вояки из них не очень, но почему же уроды?
— Сейчас постараюсь как можно точнее передать вам слова этого самого Мориса Палеолога. "...при подсчёте потерь союзников центр тяжести не в числе погибших, а совсем в другом. По культуре и развитию французы и русские стоят не на одном уровне. Россия одна из самых отсталых стран в мире. Сравните с этой невежественной массой нашу армию: все наши солдаты с образованием. В первых рядах бьются молодые силы, проявившие себя в науке, искусстве, люди талантливые и утонченные, это — цвет человечества. С этой точки зрения наши потери гораздо чувствительнее русских потерь".
— Когда это он так говорил? — Иван Константинович побагровел от гнева.
— Это знания из будущего. Многие дневники известных людей, от генералов, до принцев и королей, в том числе и политиков, по прошествии многих лет стали доступны историкам, писателям, журналистам. И все те сокровенные мысли и высказывания, что были доверены этим бумагам, стали известны людям.
— Да как эта напыщенная скотина осмелилась подобное говорить о русских? Мы ведь, как минимум, союзники в войне! Это просто неприлично!!
Иван Константинович поднялся из кресла и стал нервно расхаживать по террасе, злобно бурча себе под нос. Минут через пять, немного успокоившись, Морской министр плюхнулся в жалобно заскрипевшее кресло, тяпнул рюмку коньяка и произнёс.
— Теперь я понимаю, Михаил Коронатович, отчего вы не просто не любите союзников, а сильно их не любите. Англичане тоже подобными речами отметились?
— Поверьте, Иван Константинович, высказывание этой мокрицы Палеолога, ещё одно из самых приличных по отношению к нам.
Григорович предложил вернуться к румынскому вопросу. А чего возвращаться?
Кое-что из того, что поведал мне Иван Константинович по поводу Румынии, я знал ещё в своём времени, и кое-что новое выяснил, находясь уже здесь.
То, что с началом войны два блока противоборствующих европейских держав пытались склонить Румынию на свою сторону, не было ни для кого секретом. Румыния была нужна из-за своего очень удачного географического положения. С её территории можно было вести наступательные действия, как против стран Антанты, так и против Центральных держав. С востока и юго-запада она граничила с Россией и Сербией, а с юга и северо-запада с Болгарией и Австро-Венгрией. Кроме того, Румыния имела большую, хотя и очень плохо подготовленную к ведению современной войны, почти шестисоттысячную армию. А ещё Румынию рассматривали как сырьевую базу, в частности, как поставщика сельскохозяйственных товаров. В целом, Румыния, несмотря на то, что оказалась в окружении воюющих сторон, жила неплохо. Германия и Австро-Венгрия нуждались в румынском зерне и других товарах сельского хозяйства, а также закупали бензин. Большая часть русского генералитета сомневалась в боеспособности румынской армии. Они говорили так: "Если Румыния выступит против нас, нам потребуется тридцать дивизий, чтобы её разгромить. Если же Румыния выступит против Германии, то нам также потребуется тридцать дивизий, чтобы спасти её от разгрома. Из чего же тут выбирать?" Россия же в целом желала, чтобы Румыния не влезала в войну, а оставалась нейтральной. Правда, осенью 1915 года Россия оказывала дипломатическое давление на Бухарест, в связи с наступлением австро-германских и болгарских войск в Сербии и хотела, чтоб румыны пропустили наши войска через свою территорию. Но Бухарест отказался, а потом стало уже поздно, так как сербская армия потерпела поражение и отошла в Албанию.
Но и в самой Румынии среди правительственной верхушки были две партии сторонников и той, и другой воюющей стороны. Основные споры между ними велись по шкурному вопросу. Румыны хотели выступить на стороне гарантированного победителя, и непременно, перед завершением войны, но так, чтобы получить часть земель побеждённых. Они были согласны и на русские, и на болгарские, и на австрийские земли. От сербских тоже не отказывались. И на одном из заседаний правящих кругов этой "державы" было сказано: "Очевидно, что война будет долгой. Подождём, как будут разворачиваться события. Нам ещё представится случай сказать своё веское слово".
В Бухаресте полагали, что, если присоединиться к Берлину, то в случае победы, им позволят отнять у России Бессарабию. Но союз с Антантой сулит заполучить более весомый кусок и по территории, и по наличию на этих территориях румыноязычного населения — австрийскую Буковину и венгерскую Трансильванию. Один раз румыны уже провернули подобный фокус. В тринадцатом году, когда южный сосед был занят разборками с Сербией и Грецией, Бухарест стал давить на Софию, требуя изменить линию границы в Южной Добрудже в свою пользу. София не ожидала "ножа в спину" так как считала Румынию своим союзником. В середине лета, благо что почти вся болгарская армия была связана боями на западной границе, румынские войска пересекли границу в районе Добруджи и двинулись на Варну. Румыны ожидали жестоких боев, но им повезло, у болгар просто не было здесь войск. Румыны, не встречая сопротивления, направилась к Софии. В силу безвыходной ситуации, Болгарии пришлось подписать перемирие со своими противниками и потерять часть своих территорий. Таким образом, Румыния получила Южную Добруджу площадью почти в семь тысяч квадратных километров и с населением около трехсот тысяч человек. Однако Румыния вместе с этим получила и доброго врага в лице Болгарии. Болгария-то и выступила на стороне Германии только из-за того чтоб вернуть свои земли, так как Россия и Антанта этого не гарантировали, а Германия пообещала.
И вот пройдоха Фердинанд решил повторить фокус своего не менее ушлого дядюшки Кароля. Но, похоже, что сейчас у него ничего не выйдет.
Выступить на чьей-то стороне сейчас мамалыжники побоятся. И немцы ввалить могут, и мы можем. Тут ещё и симпатии большинства румынской знати. Они же помешаны на Франции. Почему-то Румыния гордо называла своей "латинской сестрой" Францию, а Бухарест — "маленьким Парижем". Ещё одной "латинской сестрой" они считали Италию. А когда мне рассказали, что эта цыганча считает себя прямыми потомками римлян, я даже не смеялся. Убогие, с сильными травмами своих головушек, что с них взять?
Да если бы не Россия, они до сих пор бы лизали турецкие сапоги. Вот всегда так, освобождаешь кого-то, освобождаешь, а потом эта, нами освобождённая скотина, нам же за всё это платит чёрной неблагодарностью. Классический пример Россия, Германия и Польша. Немцы поляков тысячу лет давили, гнобили и били. По?ляки были для них говорящим скотом. Русские за поляков иногда заступались, и сами к ним не лезли. Но по?ляки трясутся от щенячьего восторга при виде своих бывших хозяев — немцев, и очень не любят русских. Та же картина со странами Шпротии. Независимыми их сделали русские, алфавит, книги и образование дали совместно немцы и русские, сортиры строить, и пользоваться ими правильно, научили русские. И, ведь научить смогли только в 20-ом веке. Так эти уроды, как и по?ляки перед немцами поясницу прогибают, а на русских гавкать пробуют. А не лучше ли бы было, лет триста назад, прочно породниться с Германией, да и придушить всю эту Гейропу? Работали бы сейчас все с немецкой аккуратностью, да с русской смекалкой. И ведь довольны были бы. А, главное, что Россия, в союзе с Германией, никому бы не разрешили никаких войн начинать. Ну, может только Верхней Вольте против Австралии, чтобы посмеяться от души. Захотел повоевать — поклонись, спроси разрешения, денег заплати и получи волшебный пендель. Те же наглы сопели бы в тряпочку, да и пиндосы вели бы себя тихо-тихо. Э-эх!!! И вот, скажите мне, нахрена надо нам было, за последние четыреста лет столько своего народа положить в землю, чтоб потом, в будущем, все эти "освобождённые" на нас бы и лаяли? Пример нужен? Да вот, хоть "братушек" возьмите. Две мировые войны, и в обеих "братушки" против нас воевали. Хреново воевали, но ведь против!
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
