|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Йаати застегнул сандалии и выпрямился, изучая своё отражение в зеркале. Коричневая, под загар, футболка, и глянцево-серые моднючие штаны с кучей накладных карманов, — отец привез их из Марграда, и Йаати был очень рад обновке. Встречные девы смотрели на него теперь несколько с большим интересом, чем обычно, — а это дорогого стоило, учитывая, что обычно они смотрели на него не больше одного раза...
Йаати вздохнул, с сомнением изучая в зеркале свою широкую, пухлогубую физию. Выражение на ней было хитроватое и никак не внушающее доверия, что изрядно осложняло его жизнь, — взрослые упорно не верили тому, что он лишь случайно похож на того ненормального юношу, который сиганул с моста в проезжающий под ним вагон с углем и вовсе не он бегал только что по крыше школы, — почему-то даже тогда, когда это и в самом деле был не он... К тому же, за лето его волосы выгорели, а физия, напротив, загорела так, что стала темнее их, что придавало ей слегка странный вид. Сам виноват, конечно, — если дни напролет бегать по улицам и валяться на пляже, оно не удивительно, но поделать что-то с этим было нельзя, так что Йаати в конце концов решил, что немного экзотики в облике ему не повредит...
Запустив руку в карман, он нащупал лежавшие там деньги. Не доверяя ощущениям, извлек их и проверил натурально, то есть взглядом. Как раз вчера в Лахоле открыли, наконец, экскурсионную монорельсовую дорогу — и как раз вечером, когда поток туристов иссякал, на ней были обещаны скидки. Билет на подростка стоил всего двадцать лан — и вся их компания из пяти начинающих личностей могла прокатиться всего за одну куну. А их он на всякий случай выпросил три, не без оснований подозревая, что одного раза им не хватит...
Сунув деньги в карман, Йаати ещё раз взглянул на себя и обернулся к двери кухни.
— Ма, я пошел!..
— Только снова до ночи не шляйся! К десяти пирог будет, остынет!
— К десяти буду, честно! — Йаати в самом деле собирался быть, горячий пирог с вишней — это чудесно...
— Иди уж, заяц!..
Йаати вздохнул. Ну вот, опять!.. — с тоской подумал он. — Уже почти совсем взрослого парня!.. Зайцем!..
Широко улыбнувшись, — сам толком, не поняв, чему, он запер дверь, и, шустро скатившись по лестнице, вылетел во двор. Из прохладного сумрачного подъезда он словно нырнул в густой, теплой, чуть пыльный воздух, мягко охвативший тело. Замер на секунду, глядя на родной широкий двор, упиравшийся в рощу темно-зеленых, могучих тополей. На них косо падал золотистый солнечный свет, рельефно, как на картине, подсвечивая зеленую сетчатую изгородь родного же детского сада и темно-коричневые стены огромных двухэтажных сараев за ней. Здесь, как всегда летним вечером, вопила и носилась мелкота. Целая гроздь её висела на сваренной из труб ракете, — не иначе, считая себя космонавтами, и Йаати взглянул на них снисходительно, — а потом вдруг смутился, вспомнив, что ещё не так давно сам влезал на самый верх этой ракеты, и, зацепившись ногами, висел вниз головой, бессовестно балдея от вида перевернутого мира, — такого незнакомого, словно он попал в какой-то ещё, — страха упасть в небо и просто своего перевернутого положения...
Он печально вздохнул, с завистью глядя на возбужденно верещавшую мелкоту, — ему хотелось присоединиться к ней, но для почти взрослого парня это в самом деле было несолидно, — потом повел плечами. Пошевелил пальцами в надетых на босу ногу сандалиях. Штаны и в самом деле оказались чудесные, — жарко в них не было ни капли. Легкий ветерок приятно обдувал голые щиколотки, — Йаати любил короткие штаны, в основном потому, что в них не страшно было влезть в грязь...
Он взглянул на часы, — уже восьмой час вечера, глазея на себя он задержался на пару минут, — но впереди ещё почти три часа лучшего времени дня лучшего месяца года, — и, вновь непонятно чему улыбнувшись, он быстро, как всегда, зашагал в сквер...
............................................................................................
Остальные четверо, конечно, были уже там, — стояли прямо на пересечении дорожек, и, конечно, издали заметили его. Йаати бодро двинул к ним, вновь невольно улыбаясь, — хорошо, когда все вместе...
— Деньги выдали? — ещё на подходе спросил нервный Йис. Он всегда волновался.
— Три куны, — Йаати широко улыбнулся.
— Герой! Дай пять! — Йаати поднял ладонь и невысокий коренастый Ву хлопнул по ней своей, — так звонко, что от окружавших сквер домов отдалось эхо. Вообще-то его звали Вуйин, — но это имя быстро превратилось в Ву...
— Привет! — Йаати повернулся к лохматому, как он сам, Йинсу и тот тоже звонко хлопнул его ладонью по ладони.
— Йа, привет! — невысокий гибкий Йюн хлопнул по ней ещё более звонко.
Йис на миг замешкался, — и Йаати сам хлопнул его по ладони. На сей раз, звук был похож на выстрел.
— Ай! — Йис схватился за пострадавшую ладонь. — Ишь, размахнулся, лось безрогий!..
— Клювом не щелкай, — с ухмылкой предложил Йаати. — А за лося я тебе ещё дам!
— Да я тебе сам дам!.. Ай-й!.. — Йис вскрикнул, как подстреленный заяц, когда Йаати молниеносно цапнул его за ухо, вдумчиво выкручивая его. — Да я тебя, гада!..
Вывернувшись, он бросился на Йаати, — явно с самыми ужасными намерениями, — но тот шустро отскочил, рывком развернулся на пятке, — и, пока Йис лупал глазами, пытаясь понять, куда делся противник, Йаати обхватил его поперек живота и изо всей силы сжал в объятиях, приподняв над землей. Йис заверещал не своим голосом, и Йаати, ухмыльнувшись, отпустил приятеля.
— Ты зверь просто!.. — тут же возмутился Йис, растирая живот. — Я в два раза тоньше стал!..
— Рррр! — Йаати рывком прянул вперед, звонко щелкнув зубами возле уха Йиса.
— Ай, он меня сейчас сожрет! Люди, спасите!.. — заверещал Йис, прячась за Йинса, и, словно случайно, хватая его за бока, — отчего уже боявшийся щекотки Йинс заорал не своим голосом, вырываясь из его цепких рук.
Йюн плавно переместился к ним, — и, в свою очередь обхватив Йиса поперек живота, оттащил его от уже по лошадиному ржущего Йинса.
— Вот. Можешь кушать, — вежливо предложил он Йаати.
— Людоед!.. — глянув на Йаати, Йис вдруг картинно закатил глаза и обвис на руках Йюна, очень натурально изображая обморок.
Йюн, впрочем, тут же отпустил его и Йис просто сел на попу, глядя на Йаати с неким даже обалдением...
— Люди, мы кататься пойдем или как? — между тем, спросил Ву, невозмутимо сложив руки на груди.
— Ай, да пойдем! — Йис тут же вскочил на ноги, всё ещё с подозрением глядя на Йаати. — Если он меня не съест.
— В тебе нечего есть, ты костлявый, — сообщил Йаати, вдумчиво окинув взглядом худощавую фигуру Йиса.
— Зато ты лось безрогий! — тут же обиделся Йис.
— А ты кушай лучше, — с ухмылкой посоветовал Йинс. — Вырастешь большой и толстый.
— Я кушаю, — вздохнул Йис. — Но не помогает.
— А ты старайся. За папу, за маму...
— Ой, да пошли уже! — возмутился Ву. — Дорога до восьми лишь работает, а там очередь ещё.
— Пошли, — ухмыльнулся Йаати.
Вся компания двинулась в сторону парка. Но, стоило им лишь остановиться у светофора, Йис снова затрещал.
— А знаете, недавно в Суонской области, — ну в соседней, целый класс детей пропал, — вдохновенно начал он. — Пошли куртки в поход покупать — и как не было их. А утром люди в магазин приходят — а там у всех манекенов детские головы. Отрезанные, — добавил он после драматической паузы.
— Ой, да хватит врать тебе! — отмахнулся Ву. Йис мог буквально на ходу сочинять всякие ужасные истории — и выдавал их едва ли не по сорок штук на дню.
Неудивительно, что он такой нервный, — с усмешкой подумал вдруг Йаати. — Если бы у меня были такие фантазии — я бы, наверное, начал писяться в постель, а то и вовсе тронулся бы...
— Это правда!.. — возмутился Йис. — Мне один парень рассказал, который из той области приехал. По секрету.
— Ага, из дурки он приехал, — ухмыльнулся Йинс. — Откуда его за дурость выгнали.
Йис тут же надулся и замолчал. Йаати, впрочем, знал, что его Рокового Молчания хватит хорошо если минут на пять...
— Смотрите, Йалика идет! — сообщил Йюн, когда они уже перешли улицу.
Йаати мгновенно крутанулся на пятке, высматривая девчонку. Йалика в этот вечер тоже... нарядилась. На ней была черная, с алыми зигзагами, кофточка и серые штаны. В отличие от Йаатиных, облегающие её удивительные ноги от щиколоток до... до самой талии. Грива светло-золотых волос девчонки пламенела на солнце. Она тоже заметила мальчишку, — и, презрительно фыркнув, отвернулась, продолжив свой путь с видом крайнего презрения.
Йаати вздохнул, потом вдруг ухмыльнулся, глядя вслед уходящей девчонке. Начав вышагивать с Возмущенным Видом, Йалика устроила целое представление, — в котором обычное переставление ног превратилось в нечто, захватывающее дух...
— Куда это она? — почти бездумно спросил он.
— К брату, наверное, — сообщил Йюн, который жил с ней в одном доме. — По вечерам часто ходит. Он её на гитаре играть учит.
— А, — Йаати вздохнул. Брату Йалики было двадцать лет — и вот уж он-то точно был здоровенный лось. После того достопамятного случая он надрал ему ухи, незлым тихим словом посоветовав не лезть больше к сестре. Йаати и не собирался — он и за попу-то хватать её не собирался, оно само вышло! — но забыть такое вот было нельзя, а простить и вовсе невозможно...
Повисло неловкое молчание. Про беду Йаати тут знали все — и, в меру сил, сочувствовали ему. Или, по крайней мере, понимали, что за шуточки на эту тему он может врезать в ухо. Уже вполне всерьёз...
............................................................................................
— Ну вот, приплыли, — вздохнул Ву, едва впереди показалась протянувшаяся к посадочной площадке очередь. Протянулась она метров на сто. — Мы тут до самого закрытия простоим.
— Ну, хоть на людей посмотрим, — рассудительно ответил Йаати. Объявление о скидках, как оказалось, видел далеко не он один, так что люди оказались, в основном, примерно одного с ними возраста. Его цепкий взгляд немедленно отметил как минимум одиннадцать начинающих дев, с которыми он не отказался бы познакомиться поближе. Одна из них была явно приезжая, — с волосами диковинного каштанового цвета и ещё более диковинным узким лицом. Ещё более загорелая, чем он сам. В весьма легкой маечке и шортах, почти не скрывавших вполне обычных по форме, но всё равно удивительных ног...
Она из Лайской области, наверное, где все люди такие, — подумал Йаати. — Или из Тай-Линны. Где люди вообще все разные...
У него сладко ёкнуло в груди, когда он подумал, что всего-то через два месяца, меньше, поедет туда... и сможет глазеть на дев со всей страны... и, может быть, какой-то из них он тоже покажется диковинным и необычным, а тогда...
...........................................................................................
Помотав головой, он перевел взгляд на то, ради чего они сюда приперлись. Дорогу провели вокруг главного лахольского парка, и справа и слева от низкой дощатой посадочной платформы, окруженной синей проволочной сеткой, её рельс плавно взбегал вверх на стальных трубчатых опорах. Вагончики на дороге были открытые, обтекаемые, из яркой желто-оранжевой пластмассы, похожие на громадные мыльницы. В них надо было забираться через борт, а потом ещё пристегиваться — но Йаати не слишком это волновало. Он с интересом изучил длиннючий синий железный павильон, — очевидно, стоянку для поездов, которых, как он знал, тут было три, — и ещё один павильон, квадратный, где, наверное, стояли всякие электрические штуки и откуда дорогой управляли...
Они дисциплинированно пристроились в конец очереди. Йис тут же картинно вздохнул, закатывая глаза, но Йаати не обратил на это внимания. Просто стоять здесь, в тени, глазея на проезжающие по улице троллейбусы и на ярко-желтые стены домов напротив, было здорово, а его чуткие уши ловили обрывки крайне интересных разговоров:
— ...надо футболку подворачивать, чтобы пупок видно было. Парни на месте падать будут...
— ...бертолетка с фосфором, верное дело...
— ...а я видел! Там такие корабли, ну, такие!..
— ...а я видела, как брат её целовал, правда-правда!..
— ...поршень-то я тебе сделаю, у нас в школе станок есть. А вот винт сам выпиливай, я тебе не завод...
Йаати даже опустил ресницы для лучшей слышимости, — подобная возможность погреть ухи ему выпадала нечасто, — но тут же вновь затрещал Йис.
— А знаете, мне рассказали, что парней будут брать на опыты, — начал он. — Я тут с одним парнем разговаривал, он чудом спасся...
— С розеткой ты у себя дома разговаривал, — недовольно сказал Йаати. Обычно слушать треп Йиса было даже интересно, — но сейчас это раздражало...
— С розеткой разговаривать, — это ещё ничего, — тут же рассудительно сказал Йюн. — Вот когда она отвечать начинает, — это пипец.
— Сам ты с розеткой дома разговариваешь, — тут же обиделся Йис. — Вот утащат тебя на опыты, будешь сидеть в банке и жалеть, что не слушал...
— Это тебя на опыты давно пора сдать, — разозлился Йаати. — Сам же знаешь, что врешь.
— Ой, а кто мне про теток рассказывал, которые парней в рабство воруют? — возмутился Йис. — Ты сам чудом спасшийся тогда был.
Йаати прикусил язык. В тот раз они втроем с Йисом и Ву сидели на скамейке в сквере поздним вечером, вокруг было уже безлюдно и темно, — и они, как обычно в таких случаях, принялись травить истории про людоедов и маньяков. Йаати понесло, он, как говорится, в лицах рассказал, как его — правда-правда! — таким же темным вечером схватили три тетки в черных кожаных плащах, увезли в багажнике на дачу, раздели, обмазали взбитыми сливками и начали вылизывать, собираясь, наверное, съесть, — но он пяткой опрокинул керосиновый фонарь, вспыхнул пожар, и он чудом спасся из огня и дыма...
— Рассказывал-рассказывал, — тут же с ухмылкой подтвердил Ву. — Я сам тогда почти поверил...
— Ой, а кто мне рассказывал, что прошлым летом вообще того... невинность потерял? — возмутился Йаати.
— Нуу... — Ву смутился, густо покраснев. — Это почти правда же была! Если бы её отец не вернулся...
Йаати вдруг заметил несколько повернутых к ним с крайним интересом юных лиц и тоже смутился. Решил ухи погреть, называется... — обиженно подумал он.
Они замолчали, смущенно поглядывая друг на друга. Очередь двигалась быстро, — в каждый поезд входило человек по сорок, — так что уже вскоре Йаати предстал перед вожделенным окошечком кассы. Сидевшая в ней пожилая тетка уставилась на него подозрительно. Йаати торопливо протянул ей новенькую блестящую куну.
— Пять билетов, пожалуйста.
Тетка вновь взглянула на него подозрительно, — сердце Йаати даже ёкнуло, — но без вопросов выдала билеты. Возбужденно переглядываясь, мальчишки двинулись к решетчатым воротам, — и вот, наконец, их пропустили к поезду. Йаати тут же кинулся к головному вагончику, — и торопливо плюхнулся в переднее кресло. Рядом с ним уселся, почему-то, Йюн. Остальные, возмущенно вякая, уселись на трех задних, и Йаати ухмыльнулся: ему нравилось быть самым шустрым...
Он лихо пристегнулся ремнем через плечо (бессмысленная, по его мнению, предосторожность, — никаких ухабов впереди нет же!), — и замер, положив руки на край корпуса вагончика, нетерпеливо глядя на убегающий вперед рельс. Сердце у него пело, — сейчас будет что-то такое... ну, такое, чего не было раньше никогда...
Он даже огорчился, что посадка завершилась быстро, — ощущение ему очень нравилось. Молодой, серьёзного вида мужик прошелся вдоль поезда, придирчиво проверяя, у всех ли пристегнуты ремни.
— Отстегивать во время поездки ремни и вставать в вагончике нельзя, — сказал он, зачем-то глядя на Йаати. — Выбрасывать из него любые предметы нельзя. Употреблять еду и напитки во время движения нельзя. Домашних животных брать нельзя, — он посмотрел на Йаати так, словно у того был кот за пазухой. Йаати вздохнул. И так вот всегда!.. Нет, сговорились они все, что ли?.. Что за жизнь!..
Он изо всех сил постарался принять Невинный Вид, — но это, как всегда, не помогло.
— За несчастные случаи, вызванные нарушением правил, администрация аттракциона ответственности не несет, — почти с надеждой провозгласил мужик, после чего всё же убрался. Йаати с облегчением вздохнул и поёрзал в кресле, устраиваясь поудобнее. Сердце у него вновь запело. Сейчас...
— Поезд отправляется, — сообщил мягкий женский голос из динамика. — Приятной поездки.
Где-то за спиной мягко заурчал электрический двигатель. Вагончик дрогнул, потом двинулся вперед, и сердце Йаати снова ёкнуло, — радостно...
Вагончик быстро взбегал на поднятый над землей рельс, так же быстро набирая скорость. Мелькнул и исчез позади гребень сетчатой ограды. Йаати показалось, что он летит — пусть не сам, а сидя в чем-то типа ванны, но всё равно, ощущение взлета было поразительное, от него сладко замирало сердце...
Ушей Йаати коснулся ровный гул, он ощутил ровную, но сильную вибрацию, — вагончик уже разогнался до полной скорости. Справа, едва ли не на расстоянии вытянутой руки, проносились просвеченные солнцем кроны деревьев, слева, далеко, проплывали сверкающие закатными стеклами желто-белые фасады зданий...
Эстакада шла на разной высоте — сперва она поднялась на высоту трехэтажного дома, потом вдруг пошла вниз, спускалась едва ли не к самой земле, на высоту метров двух с половиной, — и на сей раз уже в животе Йаати мягко, почти приятно ёкнуло. Он победно взглянул на гулявших на аллее людей, почти над головами которых проскочил вагончик, — они с откровенной завистью пялились на него, и это тоже было невероятно здорово...
Здесь эстакада плавно поворачивала, огибая угол парка, и Йаати даже немного испугался, когда вагончик мягко наклонился влево. У него чуть закружилась голова, когда пейзаж перед глазами быстро сдвинулся, открывая новую, почти пустую улицу...
Здесь эстакада начинала забирать вверх и вверх, и сердце Йаати замирало от вида плавно уходящей вниз земли. Как-то вдруг вагончик вынырнул из окружения крон и ярких стен четырехэтажек, — и перед ними во всю ширь распахнулась сверкающая миллионами бликов гладь озера с низко висящим над ним солнцем. Йаати казалось, что они летят прямо к нему, над проплывающими уже внизу темно-красными железными крышами...
За спиной восхищенно завыл Йис. Йюн удивленно приоткрыл рот. А эстакада всё понималась и понималась, берег уплыл назад, — и, когда Йаати уже начало казаться, что он и впрямь летит на самолете, эстакада круто, с высоты уже метров пятидесяти, нырнула к глади озера...
Теряя вес, они все дружно завопили от страха и восторга, — а потом, всего в двух метрах над водой, их вжало в кресла — так, что на миг даже потемнело в глазах. А потом эстакада вновь повернула, и теперь справа был низкий, белый, розоватый в свете заката бетон набережной, над которой темнели могучие кроны парка, и внизу была блестевшая вода, над которой они снова постепенно поднимались, и Йаати снова восхищенно замер, чувствуя, что взлетает, — куда-то туда, где безмерно далекие волны сумрачного леса на севере сливались с удивительно ярким синим небом...
А потом эстакада снова повернула вправо и вагончик устремился вдоль крон парка к главной площади, в конце которой монументальное, с колоннами, здание обкома полыхало на солнце своей ярко-желтой побелкой, а слева тянулись фасады чуть менее монументальных зданий. На угловом, самом близком у озеру, на здании почтамта, поднималась башня маяка — вполне бесполезная практически, однако высотой метров в сорок. Самое высокое здание в Лахоле, если не считать телевышки и заводских труб, и Йаати страстно хотелось побывать там. Но как раз туда, к сожалению, экскурсий почему-то не водили, и ему оставалось лишь мечтать, да бывать там во сне...
Он проводил её пылающие стекла взглядом, невольно подумав, что должен сам взять счастьё в свои руки, то есть попросту забраться туда, прямо этой ночью, — но тут вагончик снова повернул направо, нырнув в тень, вновь спускаясь, — уже окончательно...
...........................................................................................
Какое-то время они сидели на скамейке в парке, оглушенные впечатлениями. Столь яркими, что ехать второй раз никому не хотелось, — да впрочем, было уже и поздно...
— Дальше что? — наконец спросил Ву, взглянув на часы. — Восемь часов всего...
— На пляж? — немедленно предложил Йис.
— Опять? — возмутился Йюн. — Я на нем полдня лежал!
— Не. На песчаные разработки, — предложил Йаати. — Там на закате красиво.
— Далеко же, — сразу заныл Йис. — Мне к девяти домой надо. Отец выдрать обещал, если снова опоздаю.
— Ой, да от тебя не убудет, — отмахнулся Йаати. — Ну, получишь по попе пару раз, — будет, о чем ужасы рассказывать, — он вдруг хихикнул.
— А вдруг хулиганы? — не сдавался Йис. — Изобьют, часы снимут... — он покосился на запястье с новеньким "Хронорхом". Подаренным ему как раз для своевременного возвращения домой...
— Я сам хулиган, — Йаати усмехнулся. — Если кто к тебе пристанет, я ему просто в ухо дам, и всё.
— А-а-а, — протянул Йис, потом вдруг ухмыльнулся. Такое вот уже было не раз, — но Йаати в самом деле умел драться, да и их сейчас было пятеро. — Ну, пошли?..
............................................................................................
До песчаных разработок в самом деле было не близко, так Йаати решил ехать туда на любимом шестом троллейбусе, — на самом деле, ходившем в рабочий поселок, но проезжавшем мимо нужного им места. Йис, как всегда, тут же заныл, — но потом гордо извлек из штанов пять монеток по пять лан и не менее гордо бросил их в кассу, щедро отмотав им пять билетов.
Йаати, как всегда, плюхнулся у окна, глядя на залитые закатным солнцем улицы и на людей на них. Ему было необъяснимо хорошо, — так хорошо, как не было уже давно, — а может, и вообще никогда. Может быть, потому, что вместе с ними, впереди, ехала компания девчонок. Не обращая на парней внимания, они с жаром обсуждали пошив какой-то новой кофточки. Йаати почти ничего не понимал, но милый девичий треп грел ухи...
Потом девчонки вышли, — всё же с интересом посмотрев за них, — и они остались одни в просторном, просвеченном солнцем салоне. Троллейбус выехал на берег озера, фасады городских домов сменились простором, — и Йаати снова показалось, что он летит...
.............................................................................................
От остановки до берега надо было идти через широкий неровный луг, — но сейчас, вечером, небо над ним стало глубоким, бездонно-синим, — и Йаати хотелось взлететь в эту распахнувшуюся над ним необозримую ширь...
Едва сойдя с насыпи, он сбросил сандалии, — всё равно, взрослых вокруг нет же! — и друзья последовали его примеру. Идти босиком по траве было здорово. Тем более, идти прямо к заходящему солнцу. Даже Йис, занывший было что-то про таящихся в траве гадюк, быстро заткнулся, и это тоже было здорово...
Пропетляв между намывными дюнами, они, наконец, вышли прямо к берегу. Йаати прикрыл глаза растопыренными пальцами, глядя на солнце. Если честно, ему не хотелось купаться, — хотелось просто посидеть на берегу, глядя на закат, — но Йис уже буквально выпрыгивал из штанов с радостным воплем, и им оставалось лишь последовать за ним...
..............................................................................................
Выкупавшись, — Йис верещал что-то про акул, поднимая при этом столько брызг, что хватило бы на десятерых, — мальчишки взобрались на гребень дюны, где легли в ряд, глядя на закат и обсыхая. Йаати вздохнул, растянувшись на животе и положив голову на скрещенные руки. Всё его нагое сейчас тело обвевал мягкий ветер, под ним был чистый, прохладный песок. Тающее во влажной дымке солнце уже совсем не слепило глаза. Он всегда любил лето в Лахоле, — и, особенно, такие вот бесконечно длинные летние вечера, когда солнце, казалось, зависало над западным горизонтом, а само время словно останавливалось, растворяясь в теплом, влажном воздухе...
— Красиво... — необычно мечтательным голосом вдруг сказал Йис. — Да?..
— Да, — искренне согласился Йаати. — Очень.
Он пошевелил пальцами ног, потом покрутил головой. Внизу, где-то метрах в десяти, на мелких волнах озера танцевали алые блики, справа таинственно уже темнел не такой близкий, в общем, лес. Слева светлели далекие здания Лахолы. Над её серыми и красными крышами возвышалась маленькая отсюда башня маяка и Йаати вновь вздохнул. Сегодня он туда не пойдет, — и вообще не пойдет до осени, пока родители не уедут в Тайлану, — но это, почему-то, совсем не огорчало его...
— Ребята, а ведь это наше последнее лето, — неожиданно грустно сказал вдруг Йюн. — Осенью уже Йаати уедет в Тай-Линну, я тоже, наверное... Йис поступит в музыкальное училище, Йинс, — в шоферское. Ву вообще в архитектурную академию хочет... Кончится лето, — и всё, конец нашей компании. Осенью уже у нас всех новые друзья будут...
— Да ну, — буркнул Йаати. — Встречаться нам никто не запретит же.
— Не запретит, — вздохнул Йюн. — Но у меня старший брат вот тоже... дружил. Только там четверо ребят было. Думали, что на всю жизнь. А кончилась школа, — и всё. Поступили все в разные училища, — и уже осенью у каждого новые друзья были и новые заботы. На Новый Год встретились, — и поняли, что им и говорить-то уже не о чем...
— Да ну, — повторил Йаати. — Зачем об этом думать? У нас ещё шесть недель лета впереди...
— Так всё равно пройдут же.
— Пройдут, — Йаати вздохнул, потом вдруг приподнялся на локте, глядя на друзей. — Знаете что? Давайте всё это время будем... ну... вместе. Не от случая к случаю встречаться, как сейчас.
— Ага, и что будем делать? — тут же спросил Йис. — Просто по улицам до упаду бродить?
— Завтра в лес пойдем, прямо с утра, — Йаати махнул рукой на уже сумрачно темневший лес. — Грибы поищем, да просто походим там. Там речка есть, красивая и озерко маленькое, как бассейн, в нем купаться здорово...
— Там гадюки, — почти обречено сказал Йис. — Они меня укусят. Прямо в пятку.
— А ты не теряйся, кусай первым! — деловито предложил Йюн и мальчишки засмеялись...
...............................................................................................
Возвращались они уже в сумерках, — мир вокруг стал темным и таинственным, лишь над озером ещё пламенели длинные тонкие облака. Где-то за лугом, казалось, что прямо в лесу, уже зажглись таинственные синие огни, и Йаати подумал, что надо будет сходить туда... когда-нибудь. В просторном, освещенном тусклыми лампами салоне кроме них по-прежнему никого не было и ему вдруг показалось, что весь этот таинственный мир создан только для них...
............................................................................................
Вернувшись в сквер, они помедлили, — отсюда их дороги расходились. Но и делать ничего больше не хотелось, — все устали, всем хотелось есть и спать...
— Попадет мне, — наконец обречено сказал Йис, глядя на часы. — Десять вечера уже...
— Завтра расскажешь, — ухмыльнулся Йаати. — "Мне один парень по секрету сказал, — ему дали по попе, и он чудом уцелел!" — сказал он голосом, очень похожим на голос Йиса. Тот ошалело взглянул на него, — потом вдруг хихикнул, и, вместе с Ву, двинул к музыкальному училищу, — они жили за ним, в другом дворе...
— Завтра здесь, в десять! — крикнул им вслед Йаати. Йинс молча хлопнул его по подставленной ладони, — и молча двинулся в другую сторону. Рядом с Йаати остался лишь Йюн. Они с Йаати жили в одном дворе, — только в разных домах...
— Пошли, — наконец вздохнул Йюн. — Поздно уже...
Неспешно, — расставаться не хотелось, — они побрели во двор. Там уже было темно и непривычно пусто. Ну да, вся мелкота уже видит десятый сон, — с неожиданной грустью подумал вдруг Йаати. Это мы, большие, колобродим невесть где...
У его подъезда они остановились. Йюн вздохнул, глядя на него.
— Ну, до завтра. Дай пять!..
Йаати подставил ладонь, — и Йюн неожиданно звонко хлопнул по ней. Потом вдруг ухмыльнулся, — и быстро зашагал к себе...
.............................................................................................
Какое-то время Йаати смотрел ему вслед, — но тут же вдруг понял, что устал и ужасно хочет есть. Мысли его переключились моментально. Он нырнул в сумрачный подъезд и скорее взлетел, чем поднялся по лестнице. Едва ступив на площадку, он ощутил аромат пирога, — и невольно широко улыбнулся. Как бы хорошо ему ни было с друзьями, но лучше всего было возвращаться домой...
Конец.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
