День знакомства

Они не собирались пускать ее в лабораторию, пока она не посмотрит инструкцию WHMIS.

— Шутите? — сказала Жанна. — WHMIS?

— Вопрос ответственности. — Грегор (третий год получения двухлетнего диплома, может защищаться в любое время, если поднимет свою задницу с дивана в комнате отдыха) глянул на нее с выражением "А что ты сделаешь?". — Одному спецу в Мичигане оторвали руку, и семья выиграла дело. Плохо подготовили, сказали они.

— Как будто без двух часов обучения ты не поймешь, что надо держаться подальше, — вставил Алексей (полгода стажировки; в иерархии явно метит на второе место с конца).

— Но WHMIS? Опасные материалы?

— Комитет по этике и близко к ним не подошел, с таким-то описанием, — пожал плечами Грегор. — А намекните, что нечто прямоходящее может быть животным, и эти защитнички окажутся у ваших дверей быстрее, чем вы успеете сказать "мама".

— Ты же видела тех идиотов на парковке, — добавил Алексей.

Она кивнула.

— Значит, мы не можем называть их животными, но можем — "опасными материалами"?

— Согласись, что они могут быть опасны, — сказал Грегор.

— Больше друг для друга, чем для нас, — добавил Алексей. — Видела, что бывает, когда двое из них оказываются в одной комнате?

Жанна кивнула:

— Я...

— С ходу вцепляются друг другу в глотку, — ответил Грегор.

Алексей глубокомысленно кивнул.

— Территориальные хищники. Абсолютно никаких социальных навыков.

— В любом случае, — Грегор вернулся к делу, — с чем тебя послала сюда старая добрая Рэндом?

— Только не говори, что с крестовым глюком, — Алексей возвел очи к небу. — Все до одного над ним работают.

Жанна покачала головой.

— Альтернативный сплайсинг протокадеринов. Протокадерин, Х-хромосома... в общем, всё вот это.

Грегор вскочил с дивана.

— Ты из PETA!

— Нет! Я просто беру их деньги. — И добавила, чтобы окончательно всех успокоить:

— Вообще-то я считаю, что они придурки.

— О, — Грегор сел обратно. — Ну, расскажи.

— Они полагают, что можно убрать каннибальские импульсы, исправив дефект, который делает их зависимыми от белка приматов. Как будто, если дать кошке сухой корм, она сразу откажется от мышей. Такого не случится.

— Я бы сказал, это зависит от кошки, — заметил Алексей.

— В любом случае, это скучно. Мне интереснее понять, как поврежденный ген на Y-хромосоме сумел перебраться на Х при отсутствии рекомбинации. Если РЕТА хочет мне за это заплатить, я отказываться не буду.

— А. Манит тайна самки-вампира. — Грегор кивнул. — Ты пришла в нужное место, у нас как раз есть одна, двумя этажами ниже.

— Вот поэтому я здесь, — сказала Жанна.

* * *

Инструкция представляла собой беспорядочную мешанину всем известных лозунгов (Чудо воскрешения вымерших! Перспективы прирученных суперсавантов!) и никому не известной клинической магии (рекомендованная доза антиэвклидовых нейротропных агентов на килограмм массы тела вампира, с учетом активного уровня обмена веществ). Грегор и Алексей, которым явно было нечем заняться, сидели по обе стороны от Жанны и вставляли свои комментарии.

— Ты когда-нибудь видела, что бывает, если они не получают свою дозу Анти-Э?

— Все тело охватывают судороги, как только в поле их зрения попадает окно на четыре створки. Спазмы, пена изо рта, все такое.

— Я однажды видел, как у одного разорвало лицо, прямо пополам.

К концу, впрочем, ей пришлось с ними согласиться. Она не чувствовала, что стала больше знать о том, как бы ей не оторвали руку.

Они поменяли ее гостевой пропуск на настоящий. Отвели на склад за собственным крестом, показав, как его использовать: в один миг он превращался из безделушки в монтировку, телескопические стержни выскакивали на всю длину от прикосновения пальца. Они обучали ее до тех пор, пока не удостоверились, что она не выколет себе этой штукой глаз.

— Тридцать градусов зрительной дуги, — объяснил ей Грегор. — Иначе не сработает. И ты должна держать его перпендикулярно линии их взгляда. Они не отключатся, если горизонтальные и вертикальные рецепторы не возбуждаются одновременно.

— А если они закроют глаза?

— Тогда ничего не увидят, — сказал Алексей, закатывая свои.

— Да, но... разве они не могут ориентироваться на слух? Если они такие умные, как все говорят, то способны отследить нас по пердежу.

Алексей усмехнулся.

— Конечно, они ориентируются гораздо лучше обычного слепого, — согласился Грегор.

— К счастью, никто из нас не слеп, — заметил Алексей. — И кресты — не единственный наш козырь в рукаве.

— А что еще у вас есть? — поинтересовалась Жанна.

Грегор обновил ее доступ и хмыкнул:

— Идем, сама увидишь.

* * *

Знак, нанесенный трафаретом на дверь, полуофициально сообщал: "Центр управления". Комментарий ниже, написанный черным маркером от руки, задавался вопросом: "Кто настоящие монстры?"

Алексей с отвращением покачал головой:

— Какой-то мудак на той неделе пробрался через охрану. Уборщики всё обещают стереть. — Он отошел и указал Жанне на сканер сетчатки на стене:

— Давай, попробуй. Система тебя уже знает.

Она попробовала. Система знала. Она поморгала, прогоняя остаточное изображение; дверь открылась, и она последовала за Алексеем внутрь.

Ее ConTacts отключились в ту же секунду, как она переступила порог.

Алексей покосился на внезапную статику в ее глазах.

— А, ну да. Рэндом не нравятся персональные настройки; когда мы на работе, она хочет, чтобы все смотрели на одно и то же. Здесь есть экраны и смарт-краска. — Одной рукой он коснулся вещички, похожей на брелок ТАРДИС, другой разбудил стену, постучав и проведя по ней пальцами. Открылось окно в соседнюю часть помещения. Там лицом к камере стоял Грегор. Рядом с ним, отвернувшись, сидело что-то еще.

— Жанна, познакомься с Валери, — пробормотал Алексей.

Она подняла бровь:

— Серьезно?

— В честь уволившейся главы отдела. Клянусь, она восприняла это как комплимент.

Внутри всё было серовато-белым и округлым; не столько комната, сколько кокон, внутренность яйца из мира, где живут птицы размером с церковный шпиль. Из пола вырастал единственный литой табурет, похожий на гигантскую подставку для мяча в гольфе. Вампирша сидела спиной к камере: короткие черные волосы, поджарая, словно гончая, от лодыжек до запястий и шеи — комбинезон из смарт-ткани, посылавшей данные о ее организме набором диаграмм, бегущих слева от основного окна. Руки лежали на выступе из пластика, который плавно отходил от стены и образовывал нечто вроде мембранного рабочего стола, мерцавшего круговыми тестовыми изображениями.

— Слышишь? — позвал Алексей. Грегор постучал по наушнику и показал "все ОК".

Нет углов, поняла Жанна. Ни прямых линий, ни острых краев — ничего, что могло бы пересечься и под любым углом зрения образовать девяносто градусов.

— Она не на антиэвклидиках?

Алексей покачал головой:

— Препараты влияют на распознавание образов. А нам нужно, чтобы ее голова была ясной.

Эволюция не просто слепая, подумала Жанна. Она еще и тупая. Как естественный отбор в принципе мог создать отвращение к прямым углам?..

Конечно, естественный отбор ничего не создавал; он просто вычищал все ненужное. Проблем с крестовым глюком не было до тех пор, пока люди не изобрели геометрию; в природе нет прямых углов, и все...

— А как же горизонт? — спросила она, пораженная внезапной мыслью.

Алексей отвел взгляд от корректировки настроек:

— Ммм?

— Вертикальный ствол дерева на фоне плоского горизонта. Разве это...

Он посмотрел на нее.

— Горизонты не настоящие.

— Еще какие настоящие.

— Это нуль-мерные границы. В горизонте нет толщины, это просто гипотетический стык между разными секторами обзора. Глюку нужна четкая видимая линия, чтобы в нее вцепиться.

— Да, но...

— Подожди, подожди. — Он поднял руку и начал загибать пальцы. — Деревья с идеально прямыми стволами и идеально горизонтальные ветви. Утесы с перпендикулярными линиями трещин. Большие стебли травы в саванне, сломанные строго посредине. Еще что-нибудь?

Она подумала.

— Сойдет для начала.

— Еще с десяток, как минимум. Но ничто из этого на самом деле не подходит. Углы должны быть практически девяносто градусов и находиться прямо у них перед глазами, и что-то должно удерживать вампира от того, чтобы отвернуться, когда его начнет подергивать. Но даже если во времена плейстоцена один-два из них действительно иногда зависали, это крайне малая цена отбора по сравнению со всеми теми преимуществами, которые идут в нагрузку к глюку.

— Но...

— Слушай, если хочешь, можешь гадать и дальше. А здесь, в реальном мире, мы имеем дело с реальной информацией. И если тебе это так интересно, просто посмотри, — он указал пальцем на стену. — Вот сюда.

На дисплее Валери больше не было тестовых структур. Он показывал тактовые пульсации и бешеные ЭЭГ; потоки буквенно-цифровых данных двигались слишком быстро для глаз простого смертного. Текучий и эфемерный пейзаж чисел; цифровая ртуть. Пальцы вампира порхали по этому интерфейсу, размытые, словно крылья колибри.

— Что это? — прошептала Жанна.

— Это, — с оттенком гордости сказал Алексей, — вредоносный алгоритм.

— Что? Хочешь сказать, с фондовой биржи?

Он кивнул.

— Вот что оплачивает наши степени. — Он ухмыльнулся. — Или ты думала, NSERC действительно интересуется альтернативным сплайсингом протокадеринов?

— А что она делает?

— Охотится за мерзавцем. И прищучит. Ставлю двадцатку, что сделает это за пять минут или меньше.

— Но это алгоритм! — Никакая плоть и кровь не могла угнаться за мерзопакостными программками. С тех пор, как простые мешки с мясом перестали притворяться, будто контролируют экономику, прошли десятилетия.

И все же в одном углу экрана участок этого светящегося потока внезапно замер. Группа шестиугольников, насколько могла видеть Жанна. Обездвиженные, они светились, окруженные кипящим хаосом: фрагмент молнии, пронзающей сердце.

Пальцы продолжали неистово метать новые заклятья. Еще один блок кода выпал со скоростной полосы и подрагивал теперь на стене. У этого были связи: его выпадение затронуло других. Причины и следствия вспыхивали на краске, словно трещины, бегущие по стеклу; за долю секунды мириады второстепенных процессов сбросили световую скорость до нуля, застыв в полушаге.

— ... иии всё, — объявил Алексей. — Две минуты тридцать пять секунд. Плати.

— Я не спорила. — Жанна покачала головой, завороженная окаменевшим лесом, который секунду назад являл собой непролазные живые джунгли. Грегор перед камерой поднял большой палец.

Валери сидела, неподвижная, как скала, и глядела в стену.

Жанна посмотрела на маленький крест, висевший на шее Грегора. Потрогала тот, что висел на ее собственной.

— Эти штуки — полная фигня.

— Чего? — Алексей все еще ухмылялся.

— Ты же видел, как она двигается. Ты видел... ее двигательные нервы должны быть толстыми, как аксоны кальмара.

Он кивнул.

— Толще. И?

Жанна подняла свой крест.

— Она свернет тебе шею прежде, чем ты успеешь даже подумать об этой штуке.

— Вот поэтому у нас есть он. — Алексей показал ей свой маленький синий ТАРДИС.

— Брелок?

— Жанна, Жанна, — он покачал головой в притворном разочаровании. — Думаешь, даже такая консервативная лаборатория, как наша, использует ключи? Это передатчик.

— И что он передает?

— Радиоимпульс. На чип, встроенный в двигательную кору Валери. — Он подбросил приборчик, поймал его. — Глюк по требованию. Я жму на кнопку, и мозг Валери вспыхивает так, что эпилептический припадок покажется лицевым тиком.

Вампирша все еще не двигалась. Я даже не видела ее лица, подумала Жанна.

— Это ее убьет? — наконец, спросила она.

— Шутишь? Знаешь, сколько стоит создать такого? — Алексей покачал головой. — Это просто... немного ее поджарит. Но опыт, конечно, неприятный. Она умная девочка. Послушная.

Жанна посмотрела на него. Он взглянул в ответ:

— Что?

— Не знаю... в смысле, не знаю, что чувствую по этому поводу.

Он вздохнул, указал подбородком на дверь и невидимую граффити по ту сторону.

— Уверена, что ты не с ними?

— Попала бы я сюда, если бы была?

— Как знать. Скрытый террорист из защитников прав животных. — Он быстро улыбнулся, показывая, что шутит, но улыбка тут же пропала. — Впрочем, я понимаю. Мы вернули их, потому что они умные; раз они умные, это делает их людьми; если они люди, это делает их рабами, а значит, мы — кучка подонков-плантаторов из двадцатого века. — Он пожал плечами. — Легко забыть, что они делали с нами, когда мяч был на их стороне поля. А ведь они так похожи на людей. По крайней мере, издалека.

— Грех жаловаться. Если бы они выглядели как котята, вам бы никогда не удалось обойти совет по этике.

На этот раз улыбка задержалась подольше.

— В любом случае у твоей двери окажутся пожилые леди с протестными плакатами. Такова человеческая природа. Но знаешь, что я заметил?

— Что?

Он придвинулся ближе, словно поверяя страшную тайну.

— Никто из тех, кто защищает вампиров, ни разу не видел их живьем.

* * *

Это было следующим пробелом, который они восполнили.

— Если хочешь получить по ней степень, ты должна с ней познакомиться, — весело сказал Грегор, ведя Жанну к двери матки.

— Не стоит, — Жанна подалась назад, возражая. — Можно сделать это завтра. Я еще даже не распа...

— Не откладывай на завтра. — Он вел ее уверенно, но мягко, держа рукой под локоть.

— Я не хочу вас задерживать.

— Все равно лаборатория будет занята еще десять минут. Серьезно, мы делаем это каждый день. Если Валери попытается что-нибудь...

— ТАРДИС судорог. — Она поежилась. — Алекс мне сказал.

— Тогда ты понимаешь, что волноваться не о чем. — Он открыл дверь, втолкнул ее внутрь и закрыл за ее спиной.

У Жанны заложило уши. Ее последняя связная мысль —

"Я запечатана герметически..."

— сменилась тяжелым, словно гора, ощущением опасности.

Она находилась в огромном бескровном сердце, белом пластиковом желудочке, который должен был легко вмещать шестерых. Но хотя их было всего двое, она уже испытывала клаустрофобию. Вампирша сидела в профиль, не двигаясь, словно кладбищенская статуя; руки лежали на мембранной поверхности, идущей вдоль овального пространства, как полулунный клапан.

Она выглядела почти человеком, если не считать мертвенной бледности (сужение периферийных сосудов, вспомнила Жанна. Они краснеют, когда охотятся). Челюсть чуть вытянута вперед; возможно, из-за зубов, которых было больше, чем в норме. Угловатые плоскости лица — скулы, глазницы, надбровные дуги под угольно-черными волосами, постриженными под ёжик, — слегка выходили за пределы зоны комфорта обычного хищника. Аллометрия конечностей, корпус — худощавость до степени истощения, гибкое переплетение костей, мышц и сухожилий, которое не мог скрыть комбинезон.

Существо повернулось. Улыбнулось; плоть сдвинулась, обнажив акульи зубы. Валери встала — плавная, упругая, — и театральным жестом указала на освободившийся табурет.