Ангел двух империй. общий файл.

От перенесенных потрясений и первых шагов, в ногах появилась дрожь, и я поспешил к постели. Профессор Хиг заметил мою слабость, ободряюще похлопал по плечу и подал бокал с темно-рубиновой жидкостью. Отхлебнув, я почувствовал прилив сил. Выру подал завтрак. Что-то вроде сухого печенья, фрукты, густой питательный напиток, напоминающий бульон. После удовлетворения чувства голода потянуло в сон.

* * *

Если считать земным счислением — прошла неделя. Мое положение на станции, ни в чем не стесненное, тем не менее, более походило на загнанного в ловушку зверя. Все ждали выхода на связь наследника, но этого не происходило. Я всей душой стремился назад, не считая себя вправе занимать чужое тело более срока, необходимого для подготовки возвращения.

Профессор успокаивал:

— Ты не первый, кто находится в теле хозяина.

Я же настаивал:

— Следует больше волноваться о том, что произошло на земле. Эвносте попал в сложное положение сразу после обмена и мог не справиться с управлением автомобиля. Здесь, в вашем мире все давно автоматизировано, а машиной надо уметь управлять. А если он, то есть я, погиб?

Профессор вновь старался успокоить:

— Если носитель погиб в момент перехода, то перемещения не произойдет...

— А если спустя час-два?

Хиг затруднился ответить, но упрямо гнул свою линию:

— Все едино, не могло. Дух пластичен, всегда найдет себе место. Вспомните, как Вы были перемещены в... — усмешка коснулась губ профессора, он едва не рассмеялся.

— Да, я помню ту забавную историю, когда предполагаемого носителя не оказалось рядом. Душа Эвносте переместилась в первое попавшее животное, но Вы ее вернули.

— Возможно, сейчас что-то подобное, — уверенно апробировал Хиг.

— Но если перенос произойдет, и я перемещусь в себя, но уже мертвого, разорванного на куски?

Хиг снисходительно отмахнулся.

— Мы поступим иначе. Выберем новый объект и переместим Вашу душу в нового носителя, а затем Вы придете на помощь себе самому и Эвносте. Выйдете на связь, а затем перетасуем так, что все останутся при своих. В крайнем случае, если Ваше тело не восстановимо, найдем кого-нибудь из приговоренных преступников. Это возможно с разрешения императора. Будете жить в новом теле, в новом для себя мире.

Возможность никогда не вернуться домой ошарашила меня, но вместе с тем заинтриговала.

— Честно говоря, на земле меня мало что держит, — поспешно согласился я. — Ни семьи, ни детей, скучная, бессмысленная работа. Никаких перспектив.

Хиг слегка улыбнулся.

— Все возможно, — с хитрецой произнес он, — после пребывания в теле наследника перед Вами открываются большие возможности. Кстати, мне нужен способный помощник, посвященный в тайну саркофага. Один Выру не может со всем справиться, да и характер его несколько мягковат. Но для начала надо вернуть Эвносте.

И вот спустя две недели Хиг решился на обратный перенос. Наследник не выходил на связь, и далее тянуть с оказанием помощи опасно. Происшествие в любой момент может выйти за стены станции.

* * *

Когда вернулось сознание, я лежал на земле вниз лицом. Перед глазами смутно виднелись колотые камни, напоминающие брусчатку мостовой, втоптанные в грязь остатки мелкой щепы.

Сделав усилие, едва приподнялся на руках. Осмотрелся. Голову пронзала боль явно похмельного происхождения. Когда разум начал познавать окружающий мир, оказался сильно удивлен обстоятельству, что очутился не в собственном теле или теле наследника, а в совершенно постороннем человеке на, предположительно, окраине какого-то городка. Ночь, грязь, мелкий морох, иногда дождь. Сквозь мрак смутно проступают мрачные очертания одно — двух этажных домов, ограды, деревянные ворота, серые досчатые заборы. И к тому же носитель пьян. Лежит в грязи на булыжной мостовой. Деревянные тротуары совсем рядом.

Вероятно, во время перемещения поскользнулся и упал в грязь.

Прихожу в себя постепенно, не до конца сознавая, что собственно происходит, и совсем не понимаю, где нахожусь и в каком теле. Мысли путаются. Обрывки собственных, мешаются с нетрезвой всплывающей памятью носителя. Обращение к якобы своим доставляет совершенно иные. Сонм мыслей, памяти и желаний носителя впервые минуты довеет над моей волей и памятью. Они еще слабы и не взяли контроль, но, тем не менее, переселение прошло не так болезненно, как ранее. И даже не столь болезненно, нежели панически неожиданно и беспомощно. Как таковой боли в этот раз вообще не было. Приложив старание, удалось осознать положение дел.

После окончания трудовой недели носитель пьян и возвращается из трактира домой, к жене и детям.

С трудом встаю из лужи, грязный и сырой. Раскачиваясь, хватаясь за столбы и деревья, пытаюсь идти. Ночь. Завтра утром снова на работу. Я почти не контролирую носителя, лишенного былой души, но и умереть он не может, так как новая уже взяла на себя управление, но не овладела всей памятью и контролем.

Как в полусне, прихожу домой совершено без памяти, забыв, кто я и по какой причине очутился в этом теле. Дом — обычная изба и двор, на окраине явно большого города. Жена встретила угрюмо, выразилась ярко, но не перечила и не доставала пьяного мужа. Я вальнулся на кровать как есть не снимая грязной одежды и обуви. Пытался заснуть, но сон не шел. Носитель человек буйный, после выпитого желал куражу, веселья и преклонения перед собственной значимостью. Но я оказывал сопротивление, хотя еще и не собрал мысли и память в окончательный порядок. Тем не менее, пришел к неожиданному выводу — со мной происходит нечто странное. Обычно я человек тихий, после выпитого сейчас же клонит в сон. А тут по какой-то непонятной причине все наоборот — голова кружится, не давая лежать, и чувства какие-то чужие, новые, необычные. И даже не столько чужие, сколько чуждые. Ну где это видано, чтоб я желал куражу? Мне бы газетку почитать, фильмец посмотреть и на боковую. После такой пьянки, что тоже необычно... Ведь я непьющий... Почти...

Неожиданно приходит паническая мысль: что-то тут не ладно. Прорезаются образы прошлой жизни, квартира, лица друзей, знакомых. Не дома!

Какой-то чужой мальчик смотрит из-за занавески.

Боже! Это не мой дом! И попал я сюда из другого измерения, из космической лаборатории того старика с бородкой. Вновь прорывается образ — стеклянная капсула саркофага, лицо профессора Хига со словами, которые первыми услышал на космической станции: "Ваше высочество, это Вы?" Я как во сне вновь переживаю первые мгновения в теле наследника. Лицо профессора приближается к моему, его бородка едва касается прозрачного стекла саркофага (ну или скафандра, что-то же самое).

От переполняющих голову чувств носитель вскакивает с постели, тупо и бессмысленно пялясь на занавеску, за которой прячется его семья: жена Мария и двое детей — Наташа и Сергий. Они замерли в оцепенении, что будет делать отец. Мысли носителя путаются с моими собственными, но я в любом случае сильнее, ведь это теперь мое тело, мой мозг, моя память. Могу куда подальше задвинуть все нежелательные образы и извлечь необходимые. Придя к такому выводу, пытаюсь осуществить задуманное, но удается с трудом. Как тяжкий груз тягучего меда извлекается моя собственная память. Это не так просто, нежели память носителя, которая открывает образы легко и доступно. Мелкими порциями, медленно, прилагая тяжкие усилия, извлекаю образы и знания прошлого. Кто я? Откуда? Как сюда попал?

До конца осознав положение и взяв под контроль некоторые мысли, обратился к затихшим за занавеской жене и детям, пытаясь быть мягче. Их испуг и ожидание худшего чувствовались даже на расстоянии. Произнес стараясь преодолеть холодные ноты в чужом голосе:

— Не бойтесь, я вас не обижу... Во всяком случае, сегодня...

Глава 02

Неожиданно всплыла мысль о зеркале, то есть устройстве связи, о котором говорил профессор Хиг или как его еще называют отражателе сингулярности. Это такой стеклянный зеркальный диск, полметра в диаметре, одна его сторона слегка вогнута. Если положить на вогнутую часть ладонь, в ушах можно услышать шум. Профессор учил, как пользоваться зеркалом, и у меня получалось. Сначала слышишь шум, но через некоторое время, когда привыкнешь, начинаешь разбирать волнообразные звуки, похожие на слова. Речь сильно искажена с глухим носовым оттенком, но разобрать можно, хотя и не всегда. Волнообразные затухания и усиления поглощают часть звуков. Как говорил профессор Хиг, это линии гравитационных полей, их напряженность неравномерна, вот и искажает звук. Тем не менее, общаться можно, ну а стучащие звуки передает вообще без проблем, так что легко использовать азбуку Морзе.

Зеркало! Его надо найти! По прикидкам профессора, находится где-то на северо-западе, в карельских болотах. Найти его не составит труда, если есть компас и карта. Только есть ли оно там? Император-наследник попал в мое тело в 2014 году. А сейчас, я обратился к памяти носителя, хрен знает какой. Носитель не умеет читать. Вот так раз! И куда это меня занесло? И как я буду искать императора, ведь в 2014 году неграмотных мужчин в возрасте сорока лет нет, во всяком случае, у нас в России. Память носителя услужливо поставляет образы: Город. Я перебираю их, извлекая один за другим. Опа! Набережная, Каменный мост, Стрелка Васильевского острова. Питер! Телеги, лошади, дымящие трубы. Пароход на Неве, ни одного автомобиля. Девятнадцатый век. Брусчатка, мостовая, кучи лошадиного навоза, рельсы. В маленький вагон запряжены лошади — конка! Похоже, середина девятнадцатого века. Нет трамваев.

И как же меня сюда занесло?! Проклятый шарлатан Хиг! Не только своего хозяина угробил, но и меня заодно. Голову бы ему оторвать. Если выберусь, точно оторву! А главное, на месте ли устройство связи? Там, в карельских лесах? Ведь заброшено оно было когда? И куда должно попасть в двадцатом веке? А сейчас какой год? Тем не менее, устройство надо искать и искать срочно! Даже если зеркала где положено нет! А если не найду, то делать самому. Хиг рассказывал, как оно устроено. Внутри зеркала резонатор настроенный на волну гравитационных полей. Соприкосновении с телом человека и его голос вызывают искривление — сингулярность. Если будет действительно большое, настоятельное желание, сделаем, никуда не денемся.

Я встал с кровати. Ноги не держат, тяжело стоять. Шатаясь из стороны в сторону, обыскал карманы.

Нашел грязную тряпку, в ней пара красненьких. Посмотрел год — 1865. Присвистнул: "Эк меня занесло". Вновь плюхнулся на кровать.

Похоже, носитель не все пропил, кое-что достанется детям. Всплыли воспоминания. Густой чередой пронеслись образы: Нос корабля, стапель, эллинг, надпись -Балтийский завод. Носитель работает здесь чернорабочим. Толпа мужиков, человек в двадцать, тащат листы корпусного железа к пробивочному станку. У некоторых в руках особые клещи, которыми они держат лист. Пресс пробивает дыры под заклепки. Хлесткие удары раздаются на весь цех. По окончании мужики густой гурьбой тащат лист судовой обшивки на стапель, поднимают на леса, прилаживают к месту. Мастер центрует дыры пробойниками. Слышится крик: "Посторонись!" Подбегают клепальщики с горном. Мальчишки уже тащат раскаленные докрасна в горне заклепки, засовывают в отверстия. Клепальщики направляют оправки, молотобойцы хлестко бьют по оправкам, делая ровные гладкие заклепочные головки. Слышится окрик мастерового-приказчика: "Чего рты разинули? Марш с лесов! Тащите лист на пресс!". Мужики устало спускаются с лесов, со всех сторон окружающих корпус корабля, вяло бредут к разнокалиберным стопам листов судостроительного железа. Надрываясь и рискуя отдавить кому-нибудь ногу или руку, снимают очередной лист со стопы, тяжко тащат к гидравлическому прессу. Здесь стоят лекала, по которым его будут гнуть по форме корпуса.

Покончив с упорядочиванием памяти и даже ощутив некий прилив сил, поднялся с постели, вновь ощупывая карманы. Похоже, была получка. Я выгреб из пять серебряных монет — четыре с полтиной. А полтинник-то, похоже того — Ванюша пропил. Выложил красненькие на стол, серебрушки опустил обратно, — пригодятся. До карельских лесов пёхом далеко. Если не хватит, придется сбирать, но ничего, сейчас лето. Вспомнил, под матрасом в тряпице завернуто еще пять ассигнаций. Спросил, обращаясь к занавеске:

— Деньги знаешь где?

Ответили как-то неуверенно.

— Под матрасом.

— На столе еще две! Вернусь нескоро, — прихватив с вешалки шапку и бушлат, вышел в дверь.

* * *

Похоже, третье перемещение прошло более успешно, чем все остальные. Хотя, конечно, так же мордой в грязь, но ровно, аккуратно, и даже вроде руку успел подставил, чтоб не больно падать. И в себя пришел почти сразу, как только надо мной склонились лица с гладко стрижеными вихрами в черной форме при погонах. Кто такие? На полицаев, похожи. Сквозь ряд юных физиономии, пробилась другая, чуть постарше, в фуражке с кокардой. Сняла фуражку, чтобы та не упала, обратилась с вопросом:

— Гардемарин Ухтомский. Что с Вами?

Ну вот, теперь гардемарин. Нет бы, в кого-нибудь покруче переместился, ну там, в императора или олигарха, а то — гардемарин... Хотя, конечно, лучше, чем неграмотный тамбовский мужик с комплексами. Но я за две недели, пока шастал по карельским лесам и болотам, к нему привык. Обжился, можно сказать, слился. И на тебе, — нож в спину! И в самый неприятный, неподходящий момент, когда нашел зеркало и уже доставил в Питер. Теперь такой облом! Ой, сдается мне, знаю я, чья это работа!

Впрочем, императором-наследником я уже был — не понравилось. Не успел обжиться на новом месте, какие-то придурки пронюхали, что наследник отправился в духовное путешествие и вероятно решились на переворот. А меня, естественно, в расход. Ну, в смысле, не меня, а императора-наследника. Да только вот не знают они, что он — это я, а я попал сюда в это время. Хиг — не дурак, укажет на меня, мол, ушел император-наследник по этому адресу или как у него на машине набор установлен. И отправят революционеры-демократизаторы за мной погоню, чтобы где-нибудь в тихом месте прикончить. Да, похоже, не удалось. В смысле, удалось убить моего носителя (или нет, я точно не знаю), но мой дух по какой-то причине переместился в другого человека без всяких саркофагов и машин. Почему? Конечно, не знаю и даже не могу передполагать. Возможно, душа после всех мытарств, переселений и злоключений стала легка на отрыв. В первый раз меня рвало и колбасило аж полчаса (ну, так мне показалось). Зато теперь отошел легко и непринужденно.

Юноши, возглавляемые старшим, подняли меня на руки и, мелко перебирая ногами, понесли. Заняв более возвышенное положение, сумел осмотреться. Обширный двор какого-то военного заведения. Плац. На нем занимаются шагистикой гардемарины. Раз, два, левой! Раз, два, левой! Тянем ножку! Держать строй!

Всем любопытно, что со мной, их товарищем, но не смеют отойти. Отделенные на них цыкают. Не позволяют отвлекаться. Не их дело! Если стало плохо, ближайшие товарищи унесут.

В казарму внесли по широкой лестнице, прямо на второй этаж и сходу уложили на койку, предварительно сняв китель и ботинки. Отделенный Линевич так и суетится, не зная что делать. Не понимая что случилось с подчиненным, почему неожиданно упал на плацу? То ладонь ко лбу приложит, не горячий ли? То пульс пощупает. Если что серьезное, да по его вине, ох, спросят по всей строгости. Начальство шкуру спустит.