Звезды и стрелы - Книга полностью

Звезды и стрелы

Часть 1.

Глава 1.

Тюрьма в форте Блад показалась мне настоящим раем на земле. Со мной наверняка согласился бы любой, кому довелось побывать в печально известном конфедератском Андерсонвилле, или в одной из федеральных тюрем-барж, гниющих у берегов Миссисипи. По воле судьбы я и сам провел в одной из таких плавучих темниц почти полгода, так что можете поверить, мне было с чем сравнивать.

Под ногами, наконец, не скрипела и не раскачивалась осклизлая палуба, не слышался неумолчный плеск волн, а вместо темных тесных трюмов, насквозь пропахших мочой и нечистотами, над головой был чистенький беленый потолок.

Одного этого было достаточно, чтобы возблагодарить Вакан-Танку за заботу и покровительство. Возможно, что именно по воле богов я и попал в плен в июне шестьдесят четвертого, и мои останки не остались лежать непогребенными на каком-нибудь безымянном поле боя.

Первые полгода плена были самыми тяжелыми. Меня, с другими заключенными, постоянно перевозили с места на место, в зависимости от военных успехов или неудач федералов.

После насквозь гнилой баржи, которая носила звучное имя Джордж Вашингтон, я успел побывать и в форте Доннели, и в форте Хелл-Гейтс и даже в форте Линкольн, прошагав на своих двоих не одну сотню миль.

Зачастую нам приходилось спать на голой земле, иногда в сырых казематах, иногда в снегу. Пленники сбивались в кучу, пытаясь согреться теплом своих тел, однако поутру все равно приходилось копать могилы.

Кормили нас на марше очень плохо, а в форте Хелл-Гейтс от голода окочурилось даже больше народу, чем в первой битве за Булл Ран.

На мое счастье форт Блад оказался последней остановкой в этом страшном путешествии. Часть пленников погнали дальше, а для меня западный Теннеси стал домом на ближайшие два года.

Камера у нас была тесная, но чистая и теплая. Здесь даже крыс не было, так что мне больше не приходилось просыпаться ночью в холодном поту, ощупывая лицо и проверяя — целы ли нос и уши.

Кормили нас янки неплохо, грех жаловаться, да и относились они к "джонни" вполне по-человечески. За последний год я даже прилично прибавил в весе, и больше не походил на злого скелета измученного дизентерией, голодом и недосыпанием.

Если говорить по правде, то в армии Юга кормили куда хуже, чем в федеральной тюрьме, там даже боеприпасы подвозили гораздо исправней, чем сухари и солонину.

Времена, когда единственной едой были лепешки из кукурузного теста, запеченные на ружейных шомполах, вспоминались теперь как кошмарный сон.

Сидя за столом, с куском хлеба с салом в одной руке и горячей кружкой кофе в другой, я вновь ощущал себя человеком. Ну, или почти человеком...

Комендант форта полковник Фергюсон оказался вполне нормальным мужиком, который прибегал к телесным наказаниям только в исключительных случаях, и не мордовал зазря заключенных непосильной работой.

В нашей камере, само собой, не обошлось и без недовольных. Это были в основном не нюхавшие пороха новобранцы, которые угодили в плен в первом же сражении. Они жаловались на пересоленную кашу, на недосоленное мясо, на холодный кофе и на черствый хлеб.

Я только посмеивался, глядя на "бунтарей", которые шушукались по ночам, планируя побег или еще какую глупость. Сам бежать я не собирался. За четыре года войны я пролил достаточно крови и от души нанюхался порохового дыма. Я устал от войны, устал от снов, в которых меня преследовала кавалерия янки и ряды крестов в чистом поле.

Так что, сами понимаете, вновь возвращаться в холодные окопы я не горел желанием.

Кроме меня в форте Блад оказалось еще с полсотни таких же усталых ветеранов, которых мучили те же кошмары.

Мы ждали окончания войны, и нам было уже все равно кто в ней победит. За четыре года боев наш боевой задор совсем уж истончился, оставив от нас лишь пустые оболочки. Оболочки, которые как сброшенная змеиная кожа, трепещут на ветру, зацепившись за колючий куст.

В тюрьме было хорошо. В тюрьме было тепло и сытно. В тюрьме не нужно было ни о чем думать, и нас, ветеранов, это вполне устраивало.

Вместе с другими пленниками я работал на разгрузке и починке пароходов ходивших по Миссисипи. Работа была тяжелая, но никто не жаловался.

Зимой шестьдесят пятого несколько молоденьких офицеров организовали побег. Не знаю, на что они рассчитывали, да только война в апреле закончилась, и всех пленных освободили. Освободили всех, кроме меня.

Прошел год, однако меня все так же продолжали держать под замком, вместе с простыми бандитами, ворами и мошенниками.

Прознав, что я один из сыновей Черной Рубахи, янки тщетно пытались обменять меня на полковника Дугласа, которого шайены держали в плену.

Переговоры затягивались, а тем временем началась новая Индейская война.

Война, которая разорвала страну на части.

Все новости со свободы приходили в основном с новыми заключенными.

Рассказы сокамерников редко заслуживали доверия, слишком уж много в них было выдумок и домыслов. Гораздо больше я больше доверял тому, что писали в газетах. Вернее тому, что там не писали. Тому, что при желании можно было прочесть между строк.

Иногда я вытаскивал у сокамерников из башмаков куски "Нью-Йорк Геральд" или "Ричмонд Энквайер", которые они подкладывали туда вместо стелек, и изучал их при тусклом свете фонаря. Иногда, если везло, мне удавалось украсть свежую газету у охранников, либо на работе у портовых служащих.

Я изучал расплывчатые фотографии, карикатуры, и объявления. Я читал сводки, доклады, статьи и от того, что я узнал — волосы вставали на голове дыбом.

Мир за стенами форта Блад изменился навсегда, да только упрямые янки, казалось, ни за что не хотели этого признавать.

После победы в войне армия федералов рассыпалась как карточный домик. Добровольческие бригады разбежались по домам, оставив от полутора миллионного войска лишь жалкие остатки.

Как только янки, засучив рукава, взялись за восстановление разрушенных городов, мостов, и дорог , им на головы свалилась новая напасть.

Союз команчей, чероки, кайова, апачей и сиу вышвырнул обескровленных в боях южан из Техаса, Оклахомы, Канзаса, Арканзаса и Миссури.

Границы индейских территорий раздвинулись до Миссисипи, и граничили теперь с Теннеси и Алабамой.

Южане все еще держали Луизиану, а на границе с Мексикой между Пекосом и Рио-Гранде техасские рейнджеры основали крошечный Новый Техас, окруженный со всех сторон враждебными индейскими племенами.

Попытки экспедиционного корпуса навязать союзу команчей решающую битву, которая прекратит войну, ни к чему не привели.

Войска, собранные из лучших подразделений янки и джонни, прошли через весь континент, от Миссисипи до реки Колорадо в Аризоне, но так и не встретили ни одного индейца.

Вместо того, чтобы сражаться с регулярными войсками, индейцы решили заняться белыми поселенцами.

Города и фермы опустели, и стояли теперь заброшенные. Беженцы хлынули в Луизиану, Теннеси, Виржинию и Нью-Йорк, заражая города паникой, и принося с собой самые невероятные слухи.

Вскоре я даже стал натыкаться на заметки, в которых очевидцы рассказывали об индейцах, от которых отскакивали пули.

Один из солдат, оставшийся в живых после атаки отряда сиу на форт Данкан, что у Рио-Гранде, своими глазами видел как пуля, выпущенная из Спрингфилда, расплющилась о лоб индейца, не причинив ему не малейшего вреда!

Над солдатом, конечно, посмеялись, обвинили его в трусости, и поставили перед трибуналом.

Прошел всего через месяц, и мне на глаза попалась первая заметка об умертвиях. Поначалу я думал, что это какая-то шутка, но вскоре первые умертвия появились и возле форта Блад.

Однажды, вовремя разгрузки очередного парохода, кто-то из заключенных заметил в воде мертвого медведя.

Чудовище лежало задними лапами в реке, а его огромная голова запуталась в водорослях и плавуне прибитых к берегу.

Собаки, унюхавшие медведя, заскулили и бросились наутек, поджав хвосты.

Наш бригадир, впрочем, оказался парнем не робкого десятка. Он без колебания подошел к воде и даже попробовал выдернуть стрелу, торчащую у мертвого животного из плеча.

— Даю руку на отсечение, — крикнул он. — Это команчи его прикончили!

Мы сгрудились на причале, вглядываясь в желтую мутную воду, в которой как змеи извивались длинные полотнища водорослей.

— Это не команчи, — сказал я в полголоса. — Это вообще не индейская стрела!

Но бригадир меня слушать не стал, он обхватил стрелу обеими руками и потянул изо всех сил.

Огромная медвежья лапа тут же вынырнула из песка, мелькнули желтые изогнутые когти, и вода сразу побурела от крови.

Бригадир стоял на берегу и с удивлением цеплялся за собственные внутренности, которые скользили у него между пальцев, вываливаясь из распоротого брюха.

Солдаты со Спенсерами бросились на помощь, но было уже слишком поздно.

Медведь поднялся на задние лапы. Его огромное тело тряслось и дрожало, голова безвольно болталась из стороны в сторону, а из разинутой красной пасти свисал синий язык.

Чудовище подмяло под себя бригадира, и принялось остервенело раздирать его на части.

Солдаты стреляли как сумасшедшие, а медведь лишь глухо рычал, не обращая на пули, вонзавшиеся в его тело, никакого внимания. Он поднял окровавленную морду к небесам и страшно заревел.

Арестанты попятились прочь, оставив меня на краю причала одного.

— Прости нас, дедушка медведь, — закричал я, приложив руки рупором к губам. — Уходи прочь по добру по здорову!

Один из надсмотрщиков фыркнул.

— Что ты там лопочешь? — в его побелевших пальцах был зажат флотский кольт. — Он все равно ни по-вашему, ни по-нашему не понимает!

Я не обратил на глупца никакого внимания.

Медведь повернул свою огромную мокрую голову в мою сторону и вновь заревел.

Выстрелы грохотали не переставая. По доскам причала звенели стреляные гильзы, а вода вокруг животного почернела от крови.

Осмотревшись по сторонам, зверюга взяла свою добычу в зубы, и, оттолкнувшись от берега, не спеша поплыла в сторону индейских территорий...

Как потом рассказывал один из солдат, который пересчитал стреляные гильзы, валявшиеся на причале, в медведя было выпущено восемьдесят пять зарядов, которые так и не смогли его прикончить.

— Я слышал, — солдат сделал круглые глаза. — Что подобный случай произошел у Порт Хадсон. Там огромный гризли напал на отряд кавалерии! Говорят, что его не смогли завалить даже из пулемета Гатлинга, выпустив в него целую обойму!

— Целую обойму? — другой солдат присвистнул. — Это же сто патронов! Они должны были превратить его в фарш!

— Ан нет! — первый солдат хмыкнул. — Говорят, что у зверюги вспыхнула шерсть, и только после этого он дал деру!

В последние несколько месяцев моего заточения мне пришлось услышать немало даже более удивительных рассказов. Что из них было правдой, а что выдумкой, я не знаю. Однако, после того, что я увидел собственными глазами, я уже был готов поверить в любую небылицу.

Половник Роберт Фергюсон принял меня в своем кабинете. Конвойный закрыл за мной дверь, а сам остался снаружи.

— Я подписываю приказ о вашем освобождении, — сказал полковник. Он сидел за столом, держа в руке перо.

Я уставился на лежащую перед ним бумагу, не зная что сказать.

— С сегодняшнего дня вы свободный человек, мистер Блэйк! — улыбнулся он, откладывая перо в сторону. — Ничего не хотите сказать по этому поводу?

Если полковник ожидал, что я начну прыгать от радости, его ждало жестокое разочарование.

Я посмотрел на его седые волосы, уложенные аккуратными волнами, на щегольские усики, на гладко выбритый подбородок и на очки в золотой оправе. Мой взгляд соскользнул на его ухоженные руки, с аккуратными ногтями, на белые манжеты рубашки, с золотыми запонками, стилизованными под скрещенные сабли и остановился на серебряной чернильнице в виде пушки.

— И что мне теперь делать? — спросил я, переводя взгляд на носки своих стоптанных башмаков и на протертые до дыр брюки.

— Да что угодно! — полковник развел руками в стороны. — Для молодого человека вроде вас, все дороги теперь открыты!

— Вы и вправду так думаете? — спросил я и покачал головой.

Мистер Фергюсон встал из кресла и повернулся к окну, заложив руки за спину.

— Я вас понимаю, мистер Блэйк, — сказал он, глядя на свое отражение в стекле. — Нам всем приходится нелегко.

— Тут вы правы, — я усмехнулся. — Так что же дальше?

Полковник покачал головой.

— Не знаю, — сказал он. — С той секунды как я подписал приказ о вашем освобождении, я за вас больше не несу ответственности.

— А как же полковник Дуглас? — спросил я. — Неужели шайены его отпустили?

Послышался смешок. Полковник обернулся ко мне и покачал головой.

— Дуглас теперь сам по себе, — вздохнул он. — Переговоры прервались, и меня поставили перед выбором, либо вздернуть вас, либо отпустить.

— Спасибо, что выбрали второе, — сказал я.

— А какой толк от вашей смерти? — полковник пожал плечами. — Живым вы можете нам еще пригодиться.

Я насторожился. Выходит, и у моей свободы есть цена!

— Возьмите, — мистер Фергюсон протянул мне руку. — Здесь двадцать долларов. Этого хватит на первое время.

Я удивленно смотрел на деньги в руке и второй раз за сегодня не находил слов.

— Не нужно меня благодарить, — полковник устало опустился в кресло. На стене над его головой висел портрет Линкольна с черным бантом в верхнем правом углу.

— Спасибо, полковник, — сказал я, опуская деньги в карман. — Надеюсь, что смогу однажды отплатить вам за все.

— Вот как? — мистер Фергюсон усмехнулся, однако глаза у него оставались серьезными. — Надеюсь, что я не совершил ошибки, отпустив вас на свободу?

Я улыбнулся в ответ и покачал головой.

— Война окончилась, полковник, — сказал я. — Пусть все останется в прошлом.

У двери мистер Фергюсон меня все же остановил.

— Моему родственнику Даллану Конноли нужен проводник по индейским территориям, — сказал он. — Вам ведь нужна работа?

— Конечно, — ответил я. — Вы же сами знаете.

Полковник хмыкнул.

— Я знаю, что эта работа вам как раз по плечу.

— И где же можно найти вашего приятеля? — мне не терпелось поскорее покинуть душное помещение, насквозь пропахшее табачным дымом, выпивкой и одеколоном.

— На ярмарке. Ему принадлежит павильон с умертвием! — полковник вновь отвернулся к окну, его лицо, отразившееся в стекле, было усталым и мрачным.

У мистера Даллана была самая большая палатка на ярмарке, и у него действительно имелось собственное умертвие.

Огромный бизон меланхолично жевал опилки, покрывавшие деревянный пол загона, и громко всхрапывая, переступал с ноги на ногу. Время от времени, по его гигантской туше, в которой было не менее двух тысяч фунтов, пробегала какая-то дрожь, а из черных ноздрей, сквозь которые было продето металлическое кольцо, на пол шлепались сгустки отвратительной слизи.

Запах в палатке стоял омерзительный, так что дамочки, которые собрались, чтобы поглазеть на чудище, тщетно зажимали носы надушенными платками.

Шкура великана была сверху донизу испещрена пулевыми отверстиями, а над его огромной головой вилось жужжащее облако из насекомых.

— Всего доллар за выстрел! — громко вопил рыжий мальчишка-ирландец, потрясая над головой новеньким Генри.

Я нашарил в кармане доллар и протянул его пареньку.

— Всего один? — рыжие брови паренька удивленно изогнулись.

Я молча принял винтовку у него из рук.

Полированное дерево приклада было теплым, а пахло от ружья порохом и смазкой.

— Вы только по ногам не стреляйте, мистер, — мальчишка ухмыльнулся. — Это не по-джентельменски!

Последний раз я стрелял почти три года назад, однако навыки не должны были пропасть. Вскинув винтовку, я выстрелил не целясь.

Бизон слегка покачнулся и взмахнул хвостом. На мешки с песком, сложенные позади твари, брызнуло что-то черное и тягучее.

— Он что промахнулся? — взвизгнула дамочка слева от меня, привстав на цыпочки и цепляясь рукой за плечо кавалера.

— Прямо в яблочко! — хмыкнул мужчина, уважительно глядя на винтовку в моих руках. — Я же говорил тебе, дорогая, эта тварь уже мертва, ее нельзя убить еще раз!

— Тогда почему оно все еще жует? — дамочка не сдавалась. — Говорю тебе, он промахнулся!

Мальчишка забрал у меня винтовку и хитро подмигнул.

— Только сегодня освободились, мистер? — спросил он в полголоса, изучая мою залатанную серую униформу. — Мой Па тоже дрался с янки! Погодите, пока он вернется, он ведь наверняка захочет с вами пропустить стаканчик — другой!

Я ничего не имел против глотка виски. За годы, проведенные в тюрьме, я давно успел позабыть вкус спиртного.

— Меня к вам послал полковник Фергюсон, — сказал я, осматриваясь по сторонам. — Он сказал, что мистер Конноли ищет проводника по индейским территориям.

— Ага, — пацан осклабился. — Это мой па! А вы, значит, и есть тот самый проводник...

Вперед протиснулся невысокий толстяк с потухшей сигарой в зубах и в грязной мятой шляпе.

— Дай-ка мне патронов на пятерку! — мужичок протянул пареньку деньги. — Я давненько мечтал пострелять по такой твари!

Мальчишка протянул толстяку винтовку и тщательно пересчитал монеты.

— Не хватает четвертака! — удивился он, протягивая ладонь вперед.

Толстяк хитро ухмыльнулся.

— А ты не промах, как я погляжу!

Четвертак тут же материализовался между толстых как сосиски пальцев и со звоном упал на горку своих собратьев в протянутой ладошке.

— Ну-ка, посторонись! — мужичок сдвинул шляпу на затылок. — Я вам сейчас покажу, как стреляют бизонов! Можете поверить, уж кто-кто, а мистер Шеймус в этом толк знает!

Стрелял толстяк с поразительной скоростью и точностью. Стреляные гильзы зазвенели по доскам пола практически одновременно. Бизон хрюкнул и опрокинулся на бок, когда пять пуль одна за другой ударили его в мохнатый мясистый горб.

— Ну как?! — глаза толстяка блеснули. — Один в один!

Мальчишка уважительно присвистнул. Дамочки глядели на толстяка округлившимися глазами, все еще зажимая ладонями уши.

Тем временем, бизон, как ни в чем ни бывало, поднялся на ноги и вновь принялся подбирать с пола опилки.

— Я же говорил тебе, дорогая, эту тварь невозможно убить! — мужчина подхватил свою раскрасневшуюся спутницу под локоть, и потащил ее к выходу из палатки.

Умертвие проводило парочку взглядом своих скорбных черных глаз, и повернулось к зрителям спиной.

— Неприятное зрелище, правда? — хмыкнул Шеймус, возвращая винтовку мальчишке. — Меня от этого аж на изнанку выворачивает!

Толстяк вытащил из внутреннего кармана пиджака фляжку и сделал из нее приличный глоток.

— А когда-то, я стрелял их по двести штук за день, — его голос охрип, а глаза устремились куда-то вдаль. — Какие это славные были деньки!

Я кивнул, и приняв протянутую фляжку, сделал маленький глоток. Коньяк у толстяка был отвратительный.

— Дайка и мне стрельнуть, пацан! — мужчина в бархатном пиджаке и с золотой заколкой в лацкане, протянул мальчишке деньги. — Уж я-то точно уложу эту тварь на пол!

Вновь загремели выстрелы, и палатка наполнилась запахом пороха, который на мгновение даже заглушил смрад, идущий от умертвия.

Я смотрел, как несчастная тварь дергается, когда пули вгрызались ей в бок, и мне даже стало ее жаль. Бизон, между тем, продолжал меланхолично жевать опилки, которые тут же вновь сыпались на пол, через разорванную в клочья глотку.

— Долго он не протянет, бедняга, — рыжий мальчишка вздохнул. — Глядишь, скоро весь на части развалится!

Он взял в углу загона ведерко, с какой-то смолообразной субстанцией, и принялся ловко замазывать дыры от пуль.

Шеймус громко вздохнул, покачал головой и вновь приложился к фляжке. Глаза его блестели, а щеки раскраснелись.

— Для этого мистеру Конноли и нужен проводник? — спросил я, обводя взглядом палатку, в которую постоянно заходили все новые и новые люди. — Ему нужно новое умертвие?

Пострелять решались немногие, однако поглядеть всем было любопытно.

— Ага! — мальчишка отступил назад на шаг, любуясь проделанной работой. — Мы с па уже полгода ездим между Мемфисом и Нешвиллом. Это наше пятое умертвие!

Вновь загремели выстрелы, и палатка наполнилась восторженным женским визгом.

— Была бы у этой твари хоть капля мозгов, оно разнесло бы тут все в пух и прах! — Шеймус недобро усмехнулся. — Те бизоны, на которых я охотился, были опаснее медведя!

— Так и этот может! — мальчишка с гордостью уставился на своего питомца. — Если бы па не поил его настойкой Чертовой травы, он бы от этого форта не оставил камня на камне!

— Хорош болтать! — огромная ручища, покрытая рыжими волосами, вынырнула из-за моей спины и с легкостью оторвала пацана от земли. — Поди, лучше, приберись на конюшне!

Мальчишка тихонько пискнул, протянул отцу коробку с выручкой и тут же испарился.

— Мистер Конноли? Меня зовут Джон Блэйк, — я протянул рыжеволосому великану руку. — Меня послал полковник Фергюсон.

— И что? — глаза у здоровяка были бледно-голубые, почти белые. Он смотрел на меня, не мигая, слегка прищурившись и склонив голову на бок.

— Я хорошо знаю индейские территории, — ответил я, не опуская руки и не отводя взгляда.

Мои пальцы хрустнули в огромной ладони.

— Очень приятно, мистер Блэйк, — кивнул мистер Конноли. — Вы из команчей?

— Из шайенов, — ответил я. — Моя мать попала к ним в плен еще ребенком.

Мистер Конноли понимающе кивнул.

— Были скаутом на войне?

— При штабе генерала Ли, — ответил я.

— А я из ирландцев! Мои ма и па оба ирландцы! — Толстяк отпихнул меня в сторону, и протянул рыжему великану руку. — Вы тоже из Дублина, мистер Конноли?

— Из Белфаста, — здоровяк насупился. — К сожалению, проводники по Ирландии мне пока не нужны!

Толстяк весело расхохотался, хлопая себя по ляжкам.

— Зато вам могут пригодиться стрелки! — он важно поклонился. — Шеймус Рэдсток, троекратный чемпион Изумрудного острова!

— Даллан Конноли, — великан пожал руку коротышки. — Я слышал о вас.

— Надеюсь, только хорошее? — Шеймус попятился, но Даллан его не отпустил.

— Не только, — сказал он. — Но мне на это наплевать! Стрелок вашего уровня мне действительно может пригодиться.

Молодой мужчина в бежевом костюме и с золотой цепочкой от часов, болтающейся на брюхе, ухватил мистера Конноли за плечо.

— Мне пять патронов, будьте любезны!

Здоровяк кивнул нам с Шеймусом и ловко перепрыгнул через ограждение. Похлопав бизона по драному боку, он принялся заряжать Генри патронами, которые доставал из кармана брюк.

— Приходите вечером, господа, — крикнул он. — Обсудим все за бутылкой хорошего виски!

— Глядите, дамочки, как нужно стрелять! — важно объявил молодой франт, поднимая винтовку над головой.

У самого выхода из палатки нас встретила улыбающаяся физиономия сынишки мистера Конноли.

— Ну что, па вас нанял? — спросил мальчишка, салютуя ручкой метлы.

— Сказал придти вечером, — Шеймус пожал плечами. — У вас всегда так людно?

— Не, — мальчишка вздохнул. — Сегодня же воскресенье! Много солдат в увольнительной, да еще гражданских, что приехали на воскресную службу. В будний день у нас будет поспокойнее!

Мы с Шеймусом не спеша прошли мимо толпы собравшейся возле маленькой деревянной церквушки. В тени вековых платанов были расставлены длинные скамейки, на которых с аккуратными интервалами лежали библии в черных обложках с серебряным тиснением.

— Интересно, что бы сказал святой отец по поводу того, что его прихожане бегают поглядеть на умертвие? — усмехнулся Шеймус, прикладываясь к фляжке. — Наверняка наложил бы на них какую-нибудь епитимью!

— А вы не веруете, мистер Рэдсток? — спросил я.

— Я католик, — толстяк указал на собравшихся в тени платанов людей. — Для них я такой же еретик, как и вы, мой юный друг! Или еще хуже, потому как вас можно обратить на путь истинный, а меня, увы, уже нельзя!

Я лишь пожал плечами. Вопросы религии белых меня совершенно не волновали.

— Как вам понравилось общество полковника Фергюсона? — Шеймус внезапно сменил тему. — Похоже, вы с ним закадычные друзья!

— Я и видел-то его всего пару раз, — ответил я. — Нормальный, вроде мужик. Хоть и янки.

— Здесь больше нет янки и джонни, — Шеймус приложил руку к груди и поклонился. — Война закончилась, нравится это вам, или нет!

— Я пока еще не решил, как к этому отнестись, — ответил я. — Сегодня мой первый день на свободе.

Шеймус заулыбался и закивал.

— В этом нет ничего зазорного! — сказал он. — Знайте, в тюрьме должен побывать всякий уважающий себя мужчина! Я вот тоже не раз сталкивался с правосудием. Из-за этого мне даже пришлось бежать с Острова!

Теперь я взглянул на коротышку уже по-другому.

Шеймус хитро подмигнул, засунул большие пальцы рук в кармашки на жилете, и, гордо выпятив грудь, зашагал по направлению к гостинице.

День был теплый и солнечный. В воздухе пахло распускающимися цветами, а со стороны Миссисипи доносились протяжные гудки пароходов.

Я прошел мимо часового, изнывающего на солнцепеке. Одет он был в плотный синий мундир, и вооружен винтовкой Спенсера, висящей на плече. Пристальный взгляд караульного воткнулся мне в затылок, словно стальная спица, и буравил его до тех пор, пока я не достиг до конца улицы и не скрылся в дверях скобяной лавки.

Колокольчик над дверью мелодично звякнул, и из-за конторки с готовностью привстал пожилой мужчина в твидовом пиджаке.

— Заходите, господин конфедерат, — поприветствовал он меня с порога. — Готов поспорить, вы наверняка мечтаете избавиться от своего отвратительного мундира!

— Ваша правда, — согласился я, глядя на свое отражение в огромном мутном зеркале, возвышающемся у самой двери.

Серая форма, которую я носил, была заштопана в десятке мест, а на локтях и коленях протерлась практически до дыр.

— Сколько у вас денег? — хозяин магазинчика сразу взял быка за рога. — У нас в форте Блад нет своего портного, а готовое платье можно приобрести только у меня.

— Мне не нужен портной, — сказал я, залезая во внутренний карман куртки и раскладывая монеты перед продавцом на прилавке. — Подойдет что угодно, только не серого и не синего цвета.

Старик усмехнулся и поправил очки на тонком длинном носу.

— Сара! — крикнул он, обращаясь к кому-то в глубине лавки. — Подбери молодому джентльмену комплект приличной одежды.

Он пересчитал разложенные перед ним монеты.

— На десять долларов!

В дальнем конце лавки что-то загрохотало, и послышались торопливые шаги.

— Пойдемте со мной, мистер! — Сара оказалась красивой женщиной средних лет в клетчатом платье и кружевном чепце. — Думаю, что у нас есть именно то, что вам нужно!

Одежда, которую мне предложили, оказалась не новой, однако она была чистой и целой.

Я переоделся в добротные брюки, рубашку и куртку.

Сара вынесла мне пару почти новых сапог и хороший кожаный ремень.

— Это нашего сына, — пояснила она, подбирая с пола мое рванье. — Примерьте, вам должно подойти.

Я натянул сапоги и потопал по полу.

— Как влитые, мэм, — сказал я, придерживая штаны, настолько широкие в поясе, что в них мог бы запросто поместиться еще один индеец. — Спасибо, мэм!

Женщина улыбнулась и протянула мне ремень, со скрещенными саблями на латунной бляхе.

— Лукас служил в кавалерии, — глаза женщины задержались на пряжке. — Мы схоронили его в шестьдесят первом.

Я только кивнул в ответ и торопливо перепоясался ремнем. Говорить на эту тему мне совсем не хотелось.

Хозяин лавки одобрительно осмотрел меня с ног до головы.

— Вот теперь другое дело! — сказал он. — Хоть на человека стали похожи!

Я поглядел на свое отражение в зеркале и кивнул, приглаживая волосы ладонью. Вид у меня был теперь вполне презентабельный.

— А вы торговали с индейцами? — я указал на фотографию в рамке, висящую на стене. На ней был запечатлен хозяин лавки в компании парадно наряженных воинов чероки.

— Конечно! — старик кивнул. — До войны они частенько наведывались в форт Блад.

Он вытянул руку, снял с вешалки шляпу и протянул ее мне.

Я осторожно принял Стетсон, который был сделан из отличного фетра из меха бобра и норки. Одна шляпа стоила как минимум десятку! Мой палец нащупал дырку от пули и вылез через нее наружу.

— Это моя собственная шляпа, — кивнул старик. — И достанется она вам совершенно бесплатно!

Нахлобучив Стетсон на голову, я повернулся к зеркалу.

— В самый раз, — сказал старик кивая. Сара улыбнулась и взяла его под руку.

Стоило мне переодеться, как на меня тут же перестали пялиться на улице. Настроение у меня значительно улучшилось, а в желудке заурчало.

Аромат жарящегося мяса привел меня прямиком к палатке, в которой пожилой мексиканец продавал тако и буритос.

Заметив меня, торговец радостно заулыбался. Подхватив с противня лепешку, он ловко свернул из нее кулечек, наполнил его фаршем, фасолью и гуакамоле.

— Пожалуйста, господин! — мексиканец помахал рукой, отгоняя мух. — Приятного аппетита!

Я осторожно взял горячую лепешку и протянул торговцу пять центов.

— Спасибо, господин, — мексиканец поклонился.

Монетка тут же исчезла в расшитой бисером поясной сумке.

— Как дела в Нью-Мексико? — спросил я, глядя на узор украшающий куртку торговца.

Улыбку словно стерли с его лица, а мохнатые черные брови сошлись у переносицы. Мексиканец тяжело вздохнул.

— Очень плохо, господин, — сказал он. — Очень плохо...

Подошли новые покупатели, и лицо торговца вновь превратилось в радостную маску, которую он с готовностью демонстрировал всему миру.

— Пожалуйста, господа! — воскликнул он и мясо вновь зашкворчало на жаровне.

Облизывая соус, стекающий по пальцам, я уселся на скамье на самом солнцепеке, наслаждаясь первым днем свободы. Думать о плохом мне совершенно не хотелось.

Глава 2.

Мистер Конноли пожал мне руку и пододвинул стакан.

— Виски Флинтлок, двенадцать лет выдержки, — одобрительно кивнул Шеймус, разглядывая содержимое рюмки на свет. — В Теннеси раньше делали неплохое пойло!

— У него даже какой-то довоенный вкус, — заметил мистер Конноли, приподнимая стакан к носу.

— Ага, мне кажется, что от него пахнет рабами, — Шеймус понюхал виски и проглотил его одним глотком. — Замечательный вкус!

Мистер Конноли поморщился.

— До войны я и сам торговал рабами, — сказал он. — Я покупал их за бесценок у команчей, и перепродавал на плантации. Выгодный был бизнес, должен вам сказать!

— И опасный, наверно? — Шеймус похлопал себя по макушке. — Представляю, какое искушение индейцы испытывали при виде вашей шевелюры!

Здоровяк ирландец откинулся в кресле.

— Да, возможно, но им нужны были ружья и патроны, которые я привозил, так что в лагере краснокожих я ощущал себя в большей безопасности, чем на улицах Нового Орлеана!

Кроме нас в салуне было всего несколько военных и десятка два местных фермеров. Время, похоже, было все еще раннее.

— Новый Орлеан та еще дыра по сравнению с Чикаго и Нью-Йорком, — фыркнул Шеймус. — Лично мне сразу было понятно, кто возьмет верх в этой проклятой войне!

Мистер Конноли осторожно поставил рюмку на стол, руки у него слегка подрагивали.

— Может, не будем каждый раз вспоминать о войне? — сказал он в полголоса. — Она у нас у всех давно сидит в печенках. Не так ли, мистер Блэйк?

Осушив рюмку, я потянулся за добавкой.

— Мне, если честно, все равно, — сказал я, ни на кого не глядя. — Мне не за что было драться. Мой народ просто ждал, пока белые перебьют друг друга, и оставят нас в покое...

— Вот и дождались! — захихикал Шеймус. — Распотрошили Штаты как бизона, оставив нам лишь рога да копыта!

Мистер Конноли сдвинул рюмки в сторону и развернул на столе карту. Голова у меня уже порядочно отяжелела, а стены салуна начали медленно покачиваться.

— Гляди, — Шеймус подмигнул соотечественнику. — Нашего скаута совсем развезло!

Я уперся руками в стол и постарался сосредоточиться.

— Показывайте свою карту, — сказал я. — Поглядим, насколько все плохо.

Ирландцы переглянулись.

— Хуже некуда, — сказал мистер Конноли. — Ты за решеткой пропустил все самое интересное!

В картах я разбирался неплохо, но такую, видел впервые. Передо мной на столе лежала вся Америка, от побережья до побережья. Карта была испещрена красными карандашными пометками, а на ее полях столбиками теснились цифры.

— Я взял ее специально для тебя, — пояснил мистер Конноли. — Чтобы ты мог представить себе всю грандиозность произошедшего за последний год.

Шеймус с любопытством склонился над столом, изучая карандашные пометки.

— А вы хорошо осведомлены, мистер Конноли, — толстый ирландец усмехнулся. — Интересно, чем вы занимались во время войны!

Мистер Конноли нахмурился и одарил толстяка ледяным взглядом.

— Это карта полковника Фергюсона, это он мне ее любезно одолжил.

Красная линия шла вдоль границы Луизианы, Теннеси, Западной Виржинии, Пенсильвании, Нью-Йорка и Мэйна. На границе между Пекосом и Рио-Гранде, тоже был начерчен красный квадрат, в центре которого стоял вопросительный знак.

— Это все, что осталось от Штатов, — сказал мистер Конноли. — Все остальное, индейские территории.

— А это что? — я указал пальцем на вопросительный знак. — Новый Техас?

— Ага, — Шеймус хмыкнул. — Мифическое государство. Никто точно не знает, существует ли оно на самом деле!

— Существует, — мистер Конноли провел пальцем прямую линию от Мемфиса до Рио-Гранде. — Месяц назад граф Фердинанд фон Цеппелин пересек Пекос на аэростате и побывал в Новом Техасе.

Шеймус уважительно присвистнул и поднял руки ладонями к верху.

Я вспомнил, как впервые увидел аэростат на реке Маттавумен в ноябре шестьдесят первого. Янки тогда впервые использовали его для корректировки артиллерийского огня.

Огромный шар с надписью "Вашингтон" висел высоко в небе, опутанный сетью канатов, а под ним болталась корзина, в которой сидели наводчики.

Конструкция был такой громоздкой и неуклюжей, что федералам пришлось прикрепить ее к здоровенной угольной барже, чтобы она случайно не вырвалась и не улетела в небеса.

— Наша задача такова, — мистер Конноли склонился над картой, вытащил из кармана огрызок карандаша и провел извилистую линию. — Мы должны пересечь индейские территории и добраться до реки Рио-Гранде и дальше до Скалистых гор.

Шеймус шумно выдохнул.

— И что мы там забыли, позвольте поинтересоваться?

Мистер Конноли нахмурился.

— Я вас пинками не гоню, Шеймус. Не хотите, оставайтесь в форте Блад, или катитесь к чертям!

Толстяк обиженно надулся.

— И что вы ирландцы всегда сразу лезете в бутылку! — буркнул он. — Я же только поинтересовался. Вот и мистеру Блэйку наверняка интересно...

Мистер Конноли перевел взгляд на меня.

— Один бизнесмен из Старого Света, готов заплатить хорошие деньги за коллекцию разных умертвий, — сказал он. — Особенно ему хочется заполучить медведя гризли.

Я улыбнулся и потянулся к бутылке. Мистер Конноли с готовностью наполнил мою рюмку.

— Вы, белые, все сумасшедшие, — констатировал я. — Вы хоть когда-нибудь видели живого гризли?

— Я видел шкуру, — встрял Шеймус. — Мужик, который ее добыл, остался без уха и правого глаза.

Взгляд мистера Конноли мог прожечь дыру в стене салуна, да только Шеймус этого не заметил.

— Ну, допустим, мы добыли гризли, — продолжил толстяк. — Допустим, мы добыли гризли — умертвие, а как вы его собираетесь тащить домой через индейские территории? Может граф Фон Цеппелин вам поможет?

— Это моя забота, — тон мистера Конноли был ледяным. — Я заплачу вам тысячу долларов, в независимости от результатов путешествия. Вы согласны?

— Согласен, — ответил я, не задумываясь.

— Согласен, — вздохнул Шеймус.

Мистер Конноли перевел взгляд на толстяка ирландца.

— Я говорил с мистером Блэйком, — сказал он. — Вам, Шеймус, я могу предложить всего лишь пять сотен!

Шеймус громко сглотнул, а его лицо побледнело.

— Согласен, — выдавил он и скрепил договор рукопожатием.

После того, как ирландцы пришли к согласию, обстановка заметно разрядилась. На лицах вновь появились улыбки, а горлышко бутылки вновь застучало по краям стаканов.

— Скажите, Шеймус, — мистер Конноли осушил стакан одним глотком и довольно крякнул. — Почему вы так стремитесь сбежать из форта Блад? Может, у вас опять неприятности с законом?

— А если и так? — Шеймус с удовольствием опустошил свою рюмку. — Где вы еще найдете таких безумцев, что согласятся тащиться за вами к черту на кулички?

Мистер Конноли улыбнулся в ответ.

— Вы, наверно, совсем недавно в форте Блад, — сказал он, наполняя стакан. — Раз не слышали о дилижансе компании "Армор энд Ганз"!

Шеймус выставил вперед палец, изображая револьвер, и покачал головой.

Мои компаньоны уже прилично захмелели, а тем временем на столе появилась новая бутылка виски Флинтлок.

— Па! Там такое! — из полудремы меня вырвал тоненький голосок Конноли-младшего.

Мальчишка тряс мирно похрапывающего отца, за локоть, пытаясь разбудить. Шеймуса нигде не было видно.

— Па, вставай! — пацан закричал отцу прямо на ухо. — Там наше умертвие хотят спалить!

На этот раз мистер Конноли проснулся. Ухватив сынишку за плечо, он встал из-за стола, едва не опрокинув батарею пустых бутылок.

— Ты ничего не напутал, Айдан?

Лицо мальчишки было перекошено от ужаса, а щеки мокры от слез.

— Там преподобный Джонс, — пробормотал Айдан. — Он читает какую-то проповедь!

— Дело дрянь! — мистер Конноли повернулся ко мне. — Ты идешь?

Мы выбежали из салуна и со всех ног помчались в конец улицы, где мелькали огни факелов, и располагалась палатка мистера Конноли.

— Проваливайте! — здоровяк ирландец вклинился в толпу как таран, я следовал за ним по пятам. — Прочь с дороги!

Мы вошли под навес и увидели пожилого худощавого мужчину в черном мятом костюме, который держал в одной руке зажженный факел, а в другой библию.

Умертвие спокойно стояло в загоне, и, не обращая ни на кого внимания, мирно жевало опилки. Под ногами у него валялась пустая жестянка, а в палатке сильно пахло керосином.

— Вот он! — Айдан ткнул пальцем в священника. — Он назвал меня проклятым еретиком и грозился спалить вместе с Шоном, если я не уберусь к дьяволу!

Умертвие всхрапнуло и замотало головой, разбрызгивая во все стороны тягучую слюну.

— Я ему сейчас покажу, инквизитор гребаный! — мистер Конноли сжал свои огромные кулаки и ринулся вперед.

Священник ткнул ирландцу в лицо факелом, заставив его отступить, и поднял над головой библию.

— Слуга дьявола! — завопил он высоким, почти женским голосом. — Вот он, проклятый искуситель!

Я незаметно взял стоящую у стены лопату и приготовился защищать своего работодателя.

— На вашем месте, я бы этого не делал, — прозвучало у меня над ухом. — Он ведь и вас с легкостью может записать в слуги дьявола.

— Мне плевать, — огрызнулся я. — Посмотрим, как он запоет, когда я раскрою ему черепушку!

Полковник Фергюсон положил руку на рукоять револьвера, торчащую из открытой кобуры у него на бедре. Чуть поодаль стояло несколько солдат со Спенсерами наизготовку.

— Тогда, к превеликому сожалению, мне придется примерить на вашей шее пеньковый воротник, — вздохнул полковник. — И мой друг вновь останется без проводника.

— Тогда остановите все это, — я неохотно опустил лопату.

— Слишком поздно, — полковник покачал головой. — Этого безумца уже ничто не остановит.

Священник привстал на цыпочки, чтобы его всем хорошо было видно.

— Я предостерегал вас, братья мои, что Сатана будет посылать своих слуг к нам, чтобы устрашать и искушать нас! Узрите же одно из нечистых созданий, скрывающееся под личиной твари божьей!

Преподобный Джонс указал факелом на умертвие.

— Слуги Сатаны повсюду, братья мои! — глаза преподобного выпучились, а из уголка рта потекла слюна. — Но мы, как паладины создателя нашего, уничтожим их всех! Благослови же и сохрани нас Господь!

Факел полетел в загон, и умертвие вспыхнуло, как сухой листок. Огонь тут же взлетел под самый потолок, поджигая парусиновую крышу и стропила.

Люди, распихивая друг друга, с воплями бросились наружу, оставив преподобного Джонса и мистера Конноли наедине.

Палатка быстро наполнилась едким дымом, от которого запершило в горле и защипало глаза.

— Пойдемте, преподобный, — закричал полковник. — Иначе все тут зажаримся!

Мистер Конноли бросил последний, исполненный ненависти взгляд на священника, подхватил на руки плачущего сынишку и выбежал на улицу.

Преподобный Джонс гордо вскинул подбородок и прижал библию к груди. Позади него стоял несчастный Шон объятый пламенем, и безразлично жевал горящие опилки.

Утром я нашел мистера Конноли на пепелище. Солдаты быстро потушили пожар, однако из имущества спасти ничего не удалось.

Перепачканный золой великан копался в грязи, выуживая то, что оказалось огню не "по зубам".

— Зачем это вам, — сказал я, рассматривая покореженную лампу, лопату без черенка, помятый эмалированный ночной горшок, лежащие в сторонке на земле. — Проще купить все новое.

— Упрямый ирландец, — усмехнулся Шеймус. Этим утром толстяк был наряжен в дорожное платье, а в кобурах на поясе у него красовались два револьвера.

Мистер Конноли сплюнул себе под ноги, и, ругаясь, вытащил из грязи обгорелый саквояж.

— Мальчонка будет плакать, — сказал он, вытряхивая на землю пепел, которым был набит саквояж. — В этом портфеле было все, что осталось от его матери. Письма, фотографии, все сгорело!

— Чертов священник! — прошипел Шеймус. — Был бы я с вами вчера ночью, пристрелил бы его как собаку!

Мистер Конноли покачал головой.

— Я сам виноват, — сказал он. — Не надо было оставлять палатку без присмотра.

Саквояж, кувыркнувшись в воздухе, приземлился на кучу обгорелого хлама.

— К черту все! — руки здоровяка безвольно повисли.

— Неважнецкое начало, — шепнул мне на ухо Шеймус. — Посмотрим, как оно дальше обернется.

Выбравшись из грязи, мистер Конноли вытер руки о брюки.

— Полковник Фергюсон приглашает нас сегодня на обед, — сказал он. — Он муж сестры моей покойной жены и мой деловой партнер, так что я не смог ему отказать.

— А я тоже должен идти? — Шеймус удивленно вскинул брови. — У меня уже есть кое-какие планы на сегодняшний вечер.

— Речь будет идти о нашем предприятии, — сказал мистер Конноли. — Так что на этот раз ваше присутствие обязательно!

Толстый ирландец возмущенно засопел, он явно не привык, чтобы с ним обращались подобным образом.

— Не дуйся, Шеймус, — сказал я. — Я вот больше трех лет просидел у Фергюсона под замком. Ты себе и представить не можешь, как я мечтаю его увидеть!

Толстяк заулыбался, поглаживая рукоятки своих пистолетов.

— Сочувствую, парень, сочувствую! — глазки Шеймуса хитро блеснули. — Зато теперь у тебя появился шанс поквитаться с мерзавцем! А я помогу тебе опустошить его запасы спиртного!

Мистер Конноли достал из кармана брюк кошелек, и протянул мне две сто долларовые банкноты.

— Купи себе лошадь и оружие, — сказал он. — Я хочу выехать до темноты, сразу после обеда.

— До темноты? — Шеймус горестно вздохнул. — А я заплатил за номер аж до пятницы!

Здоровяк нас уже не слушал. Сунув кошелек в карман, он вновь принялся за раскопки, бормоча себе что-то под нос.

— Мне наша затея нравится все меньше и меньше, — толстяк покачал головой. — Ну что, пойдем, прокутим твои двести долларов?

Я стряхнул потную ладонь ирландца со своего плеча и усмехнулся.

— В таком количестве виски можно будет утопить тебя вместе с лошадью!

— Так мы же не все пропьем, там есть еще и девочки! — Шеймус мечтательно закатил глаза. — Есть даже две ирландки! У них кожа белая как молоко, а волосы красные, как пожар!

— Пойдем, покажешь мне, где торгуют лошадьми, — сказал я. — Если деньги останутся, так и быть навестим твоих красоток!

Шеймус подозрительно прищурился.

— Ты думаешь, что девчонки стоят дешево?

— А ты думаешь, что я не умею торговаться? — парировал я.

Огромный черный скакун смерил нас с Шеймусом презрительным взглядом и громко заржал.

— Это великолепный конь, — торговец гордо выпятил грудь. — Он принадлежал самому генералу Ли!

Торговец лошадьми походил на отставного сержанта. Выправка у него была что надо, а на крупах лошадей стояли армейские клейма.

— Генералу Ли? — присвистнул Шеймус. — Как же он у вас оказался?

— Это длинная история, — вздохнул торговец. — Можно сказать, что он достался мне по наследству.

Я протянул к коню руку и пошевелил пальцами. Животное насторожило уши и отступило назад.

— Генерал Ли купил этого великолепного скакуна в шестьдесят первом у генерала Джеба Стюарта за двести долларов! Они вместе прошли всю войну, и вот, теперь он стоит перед вами, живой свидетель великих событий, боевой товарищ великих людей!

— И сколько же вы хотите, за эту легенду? — усмехнулся Шеймус.

— Двести долларов! — ответил торговец, не моргнув глазом.

— За Путешественника генерала Ли было бы не жаль отдать такие деньги, — кивнул я. — Ему, правда, уже должно бы быть лет десять, а вашему красавцу лет пять от силы.

Торговец удивленно вскинул брови.

— Или это не Путешественник? — я подошел к жулику поближе. — Наверно это Люси Лонг? Именно ее генерал Стюарт подарил генералу Ли в шестьдесят втором?

У торговца постепенно начали выпучиваться глаза из орбит.

— Если это Люси Лонг, то почему я вижу у нее под хвостом пару здоровенных яиц? — спросил я, делая еще шаг вперед, так что торговцу пришлось попятиться.

— Может это я что-то напутал, — пробормотал он, отступая назад.

— Двести долларов! — засмеялся Шеймус.

— Сто пятьдесят! — быстро поправил его торговец. — Я сказал сто пятьдесят!

— Путешественник был серой масти, — добавил я. — Я своими глазами видел, как он сломал генералу Ли обе руки при второй битве за Булл Ран.

Торговец разинул рот и тяжело задышал.

— Сто долларов, господа! — пробормотал он. — Это почти даром!

— Такой подарок нам и даром не нужен! — отрезал Шеймус и уважительно посмотрел на меня.

— Покажи-ка ты нам лучше вон тех аппалуза! — я показал пальцем на изящных пятнистых лошадок стоящих в дальнем углу загона.

Торговец тут же оживился, и на его лице вновь расцвела улыбка.

— О, прекрасный выбор! — залопотал он. — Это несравненные скакуны, из последней партии, что мы приобрели непосредственно у индейцев нес-персе, перед Большой Индейской войной!

Мальчик конюх поспешно подвел к нам лошадок. Оба скакуна были в отличной форме. Мускулы плавно перекатываются под лоснящейся шкурой, а полосатые копыта касаются земли с такой легкостью и изяществом, что животное кажется невесомым.

Я протянул скакуну, что покрупнее, яблоко. Он осторожно взял его с ладони своими пятнистыми губами и тихонько заржал.

— Это очень дорогие кони, — торопливо забормотал торговец. — Глядите, у них стоит оригинальное клеймо нес-персе!

Я больше не обращал на назойливую болтовню никакого внимания.

— Сколько лет этому красавцу? — спросил Шеймус, указывая на жеребца, которого я кормил яблоком.

— Этому? — торговец задумчиво вскинул брови. — Ему всего-то пять лет! Сами посмотрите, я вас обманывать не стану!

Я погладил скакуна по морде, и осторожно приподнял ему переднюю губу.

— Видите, какие передние зубы аккуратные и ровные, — торговец подошел ко мне вплотную и мы вместе уставились на зубы животного. — Ну, максимум шесть лет! Он вам верой и правдой послужит, у него еще вся жизнь впереди!

Конь перестал жевать, и я смог рассмотреть его зубы получше.

— А почему у него верхние и нижние зубы не сходятся? — спросил я.

Торговец пожал плечами.

— Должно быть, особенность породы, просто прикус не ровный, — сказал он. — Я же не нес-персе, чтобы дать вам ответ на такой каверзный вопрос!

Шеймус перегнулся через ограждение и тоже заглянул животному в пасть.

— А я вам скажу, почему, — я ткнул ирландца пальцем в живот. — Гляди, когда коню хотят сбросить пяток другой лет, ему подпиливают передние зубы, но до задних зубов не могут добраться, вот поэтому-то у них рот полностью и не закрывается!

— Да ты, брат, тот еще жулик! — хмыкнул Шеймус, демонстративно хватаясь за револьвер.

Торговец попятился, оружия у него не было.

Тем временем я осмотрел второго скакуна, и остался вполне доволен.

— Вот этому действительно пять — шесть лет! Сколько вы за него хотите?

Платочек, который торговец держал в руке, совсем промок от пота.

— Я же говорил, это очень дорогие кони, — пробубнил он. — Только для настоящих знатоков...

— Сколько? — повторил Шеймус.

— Шестьсот долларов, — торговец потупился. — Ни центом меньше.

— Надо же, даже дороже чем Путешественник генерала Ли! — у ирландца округлились глаза. — Уважаемый, мы покупаем не слона и не дом с участком, а всего лишь лошадь!

— Такова цена, — торговец не сдавался. — Шестьсот!

— Я дам вам сто, — предложил я.

— Шестьсот! — торговец надменно выпятил подбородок. — Это мое последнее слово! Не подходит, идите к черту!

— Сто и пулю в брюхо! — предложил Шеймус.

Мальчишка, державший коней под уздцы, задрожал, а у торговца на лбу выступили крупные бусинки пота.

— Сто пятьдесят, — сказал я. — И мы не расскажем полковнику Фергюсону о ваших махинациях, когда будем с ним обедать сегодня вечером.

— Договорились, — кивнул торговец, и, шмыгнув носом, протянул мне руку.

Следующий визит мы с Шеймусом нанесли в лавку оружейника.

— Если ты и в оружии разбираешься, так же как и в лошадях, я постою в сторонке, — ухмыльнулся ирландец. — Гляди, только, чтобы на девок нам осталось!

Я покачал головой.

— Боюсь, что в этом вопросе я не так компетентен, и твоя помощь мне непременно понадобится.

Продавец глядел на нас исподлобья сквозь толстые стекла очков в железной оправе. Его лицо было изуродовано шрамами и следами от оспы, а на громадных лапах, лежащих на прилавке, не хватало половины пальцев.

— Чего надо, парни? — голос оружейника походил на рык медведя. — Не стесняйтесь, можете полапать любую пушку в моей лавчонке.

Верзила мотнул головой в сторону стеллажей и ящиков с оружием.

— Все в рабочем состоянии, кроме капсюльного дерьма, что валяется на полу.

Наклонившись, я увидел у себя прямо под ногами Кольт Рут, которым были вооружены все мои скауты в годы войны.

Подняв винтовку на уровень глаз, я провел рукой по покрытому следами ржавчины стволу и по побитому прикладу.

— Элиша гребаный Рут, — пробурчал оружейник, поднимая обезображенную руку. — Стоил мне трех пальцев на левой руке! Бросьте эту дрянь, где взяли, мистер! Пошарьте лучше на верхних полках!

Я улыбнулся.

— Да, я знаю, моих скаутов в начале войны всех вооружили этими ружьями! — я с отвращением бросил винтовку на пол. — Нас почему-то никто не предупредил, что они имеют обыкновение время от времени отстреливать своему хозяину пальцы!

— Та же история, — верзила осклабился. — Когда их только выпустили, они уходили по сорок четыре доллара за штуку, но уже очень скоро их стали отдавать индейцам по сорок центов, и горсти патронов в придачу!

— Такого старья нам и даром не надо, — важно пробасил Шеймус. — Иди-ка, приятель, глянь на эту пару револьверов!

Ирландец снял с полки два пистолета и вытянул руки вперед.

— Держи! Кольт Нэви 1861 года, модифицированный под стальной патрон! Это тебе не "Элиша гребаный Рут"!

— Пятнадцать за штуку, плюс двадцатка за пояс с кобурами, — кивнул оружейник. — Кобура отличная, пошита специально для стрелка.

— За сорок отдашь? — оживился Шеймус. — А то у нас на баб и на бухло ничего не останется.

— Давай за сорок, — кивнул верзила. — Дам еще коробку патронов сверху.

Я покачал головой.

— Стрелок из меня паршивый, — сказал я. — Я из этого револьвера и в стену амбара не попаду с десяти ярдов!

Шеймус с продавцом удивленно переглянулись.

— Подбери-ка мне лучше хорошее ружье, — сказал я, указывая на стеллаж с винтовками. — Только не этот ваш проклятый Генри, а то на него патронов не напасешься!

Продавец криво ухмыльнулся.

— То же самое сказал Унфилд Скотт, будь он неладен, про карабин Спенсера, и в результате я остался без пальцев на левой клешне! — верзила почесал затылок обезображенной рукой.

— Может взять карабин Шарпа? — спросил я Шеймуса, указывая на висящее на стене ружье с оптическим прицелом и длинным стволом.

— Хорошее ружье, — одобрил оружейник. — Как раз стрелять из засады по офицерам. Да только у нас сейчас проблема с патронами. На заводах их больше не делают, а запасы уж давненько закончились...

— Да ну, — фыркнул Шеймус. — Ты ему еще Спрингфилд или Энфилд предложи! Если спрашиваете меня, то только Спенсер или Генри. Может Шарп будет и помощнее, да только скорострельность у него ни к черту!

Оружейник сунул мне в руки Спенсер.

— Такого твои скауты в руках не держали, могу поспорить! — сказал он с важным видом. — Его можно закопать в земле, утопить в морской воде и после этого он все равно будет стрелять как миленький!

— Да ну, — Шеймус закатил глаза. — Сравнил! Семь пуль в магазине Спенсера, против пятнадцати в магазине Генри!

— Зато Спенсер перезаряжается быстрее, — возразил оружейник. — Пока ты набьешь свой Генри патронами, я за секунду перезаряжу Спенсер готовым магазином и превращу тебя в решето!

Шеймус замахал руками и зажал уши, не желая спорить.

— Отдам за тридцатку, — оружейник осклабился, обнажив поломанные желтые зубы. — Плюс коробка с десятью магазинами и сто патронов!

— И это? — я взял из открытого ящика нож Боуи, в простых кожаных ножнах.

— Может, еще и дарственную надпись хочешь? — оружейник протянул мне свою покалеченную руку, чтобы скрепить сделку рукопожатием. — Не стесняйся, могу нацарапать!

К шлюхам я с Шеймусом не пошел. День был пригожий, припекало солнышко, на деревьях щебетали птицы, и мне совсем не хотелось тратить время на возню во влажных простынях.

— Ну, как хочешь, я же не настаиваю, — ухмыльнулся ирландец, пряча в карман десятку. — Кто знает, когда в следующий раз нам доведется насладиться обществом прекрасных дам!

Представления о прекрасном у нас с Шеймусом были совершенно разные, это я давно заметил.

— А то может посоветовать тебе сиськастую мексиканочку? — не унимался толстяк. — В форте Блад и такие имеются!

— Спасибо за заботу, Шеймус, — сказал я. — Как-нибудь в другой раз.

Ирландец отвесил мне шутливый поклон, нахлобучил на голову шляпу и помчался к салуну с такой скоростью, что аж пятки засверкали!

Дождавшись пока мой товарищ скроется с глаз, я взял коня под уздцы и отвел его в тень платанов.

Деревья были огромные, с необхватными бугристыми стволами. Они наверняка стояли тут задолго до появления бледнолицых. Они наверняка были знакомы со всеми маниту, которые тысячелетиями жили на этой земле.

Я чувствовал огромную силу, струящуюся под шершавой корой, я слышал пение ветра в качающихся кронах и слезы незаметно навернулись мне на глаза.

Обхватив своего коня руками за шею, я прижался лбом к его щеке.

— Я назову тебя Маленькая Стрела, — сказал я, вдыхая теплый запах животного и поглаживая его мягкую гриву. — Вместе с тобой мы полетим прочь из этих земель, прямиком в земли наших предков!

Конь толкнул меня головой и тихонько заржал, будто выражая одобрение.

Еще вчера я был усталым сломленным заключенным, который жил от кормежки до кормежки, а сегодня все совершенно изменилось!

У меня был прекрасный конь, ружье, новые друзья и свобода!

Быть может, боги вновь вспомнили обо мне, и, позабыв о моих прошлых проступках, решили дать мне еще один шанс? Как же мне хотелось в это поверить!

Глава 3.

Обед подходил к концу. Миссис Фергюсон взяла Айдана за руку, и вышла из столовой, тихонько прикрыв за собой дверь.

— Как там поживает мистер Пинкертон? — спросил полковник, затягиваясь сигарой.

Шеймус от неожиданности подавился яблочным пирогом, и поспешил запить его горячим кофе.

— Прошу прощения? — пробормотал он, неловко косясь на темные кофейные пятна, расползающиеся по белоснежной скатерти. — Вы что, ко мне обращаетесь?

— Ну а к кому же еще? — полковник вскинул брови. — Кроме вас, никому из присутствующих здесь не доводилось работать на его агентство!

Лицо Шеймуса побагровело.

— Вы меня с кем-то путаете, полковник, — сказал он, вытирая руки о скатерть. — Понятия не имею, о чем вы говорите.

Полковник взглянул на Шеймуса с укоризной.

— Неужели вас так сильно контузило при Геттисберге?

Пальцы толстого ирландца побелели, впившись в край стола.

— Похоже, я связался не с теми людьми, — пробормотал он. — Нужно было на обед одевать пистолеты!

— Ну что вы, — полковник заулыбался. — Здесь вам ничто не угрожает! Мы на оборот, очень рады, что человек вашего калибра решил присоединиться к нашему предприятию.

Мистер Конноли осторожно поставил свою чашку на стол и уставился на мистера Фергюсона.

— Можно было и мне сказать, — буркнул он недовольно. — Ваша манера вести дела иногда выводит меня из себя!

Полковник важно поклонился.

— Тем ни менее, у вас теперь отличная команда, которой вполне по силам справиться с любой задачей! Правда, мистер Рэдсток?

Я скользнул взглядом по столовому серебру. Ножи были тупыми и закругленными на концах, от них толку будет даже меньше чем от вилочки для десерта.

— Я всю войну провел охраняя мистера Линкольна от покушений, — пробормотал Шеймус, почесывая затылок. — Особого героизма для этого не требовалось.

— Вот как? — полковника, казалось, забавляло смущение ирландца. — А у меня на этот счет совсем другие сведения. Говорят, что вас частенько можно было встретить наряженного в серую униформу мятежников!

У меня внезапно сердце заколотилось, как паровой молот, а дыхание перехватило. Похоже, что толстый ирландец был тем самым шпионом, который прилично попил у нас крови за те два года, что мы безуспешно пытались его изловить!

Повернувшись к Шеймусу, я уставился на него, пытаясь вспомнить, не приходилось ли мне встречать его раньше.

— Вот видите, — засмеялся мистер Фергюсон. — Похоже, и мистер Блэйк вас припомнил!

— К сожалению, нет, — я покачал головой. — К моему большому сожалению!

Ирландец потупился и шмыгнул носом.

— Мистер Блэйк, война закончилась, неужто вы позволите этому хитрому лису нас поссорить?

— Ни за что, — сказал я и улыбнулся в ответ.

Взгляд полковника перешел на меня.

— Мистер Блэйк у нас тоже далеко не белая овечка, — сказал он, затягиваясь сигарой. — Без его участия не обошлась ни одна серьезная заварушка, вплоть до самого шестьдесят четвертого, когда нам посчастливилось взять его в плен.

Я откинулся в кресле, пристально глядя на полковника.

— Кому это — вам? — спросил я.

— Нам, федералам, — сигара полковника описала круг в воздухе. — Это просто форма речи, мистер Блэйк, если вы понимаете, о чем я говорю.

Шеймус подлил бренди в мой стакан и украдкой подмигнул.

— Ходят слухи, — продолжил полковник. — Что пуля, выпущенная из вашего ружья, прикончила несчастного генерала Мэнсфилда, а за ним и "Драчливого Дика" в битве при Энтитенме!

В столовой воцарилась гробовая тишина, а у Шеймуса даже рот открылся от удивления.

— А мне он сказал, что не разбирается в оружии! — пробормотал ирландец.

— Охотно верю! — засмеялся полковник. — Видели бы вы, чем были вооружены его скауты! У некоторых из дикарей были старинные мушкеты, которыми было бы сподручней орудовать как дубинками, нежели стрелять!

Я покачал головой, не отводя взгляда от толстяка ирландца.

— Это оружие служило еще их дедам, воевавшим с англичанами, и они не променяли бы его даже на ваши новенькие Генри.

Шеймус шумно выдохнул и вновь потянулся к рюмке с бренди, а я перехватил его быстрый взгляд.

— Насколько мне известно, генерала Ричардсона убило снарядом, — сказал я. — А из пушки я стреляю еще хуже, чем из револьвера!

Толстяк опрокинул рюмку и тут же наполнил ее снова.

— Мы с мистером Пинкертоном получили в тот день хороший разнос, за эти две смерти при Энтитеме, от самого командующего Маклелана! — усмехнулся он, глядя в опустевшую рюмку.

Полковник засмеялся и откинулся на спинку скрипучего кресла.

— Все это становится похожим на встречу старых друзей!

Мистер Конноли встал из-за стола и кивнул на дверь.

— Можно тебя на пару слов, Роберт?

Глаза полковника остановились на долговязом ирландце, а улыбка стала еще шире.

— У компаньонов не может быть секретов, — сказал он. — Можешь говорить открыто при всех.

Здоровяк ирландец побагровел, и молча опустился на место.

— Командовать этим предприятием будет мистер Даллан Конноли, — полковник важно указал на нашего нанимателя. — Как вы уже должно быть поняли, он милейший человек и к тому же многократный чемпион Белфаста по кулачному бою!

Я уставился на огромные кулаки мистера Конноли, покрытые рыжими волосами, которые лежали на белоснежной скатерти, как два огромных замшелых булыжника.

— Пятьдесят пять боев, пятьдесят нокаутов и сорок семь смертельных исходов, — мистер Фергюсон выпустил из ноздрей струи дыма. — Он был известен, во времена своей молодости, под именем Красный Кулак!

— Матерь Божья! — выдохнул Шеймус. — Неужели это вы Берсерк из Киллин-рок?

Мистер Конноли ничего не ответил, а лишь молча наполнил свою чашку горячим кофе и сделал большой глоток.

— Такого прозвища я не слыхал, — оживился полковник. — Берсерк понятно, а почему из Киллин-рок?

Здоровяк ирландец невозмутимо пил кофе, ни на кого не обращая внимания.

Шеймус нервно заерзал на стуле и вновь потянулся к бутылке с бренди.

— Да так, — пробормотал он, украдкой косясь на мистера Конноли. — Была там одна история...

Огромный кулак грохнул по столу так, что вся посуда подпрыгнула, а по полу зазвенело столовое серебро.

— Давайте к делу, полковник, — рявкнул мистер Конноли раздраженно. — Теперь, когда у нас нет друг перед другом секретов, может, и вы прольете свет на ваши планы?

Шеймус не стал ставить бутылку на стол, и хлебнул прямо из горлышка.

Полковник даже ухом не повел. Струи вонючего дыма вновь зазмеились из его ноздрей.

— Конечно, дорогой Даллан, — он бросил сигару в чашку с недопитым кофе и выпрямился в кресле. — Для этого самое время!

Вошедший слуга быстро убрал приборы со стола, оставив на нем только бутылку с коньяком и бокалы.

— Глядите, господа, — полковник развернул перед нами карту. — Паром высадит вас здесь. Отсюда, до Фри-Сити всего двести миль.

Палец полковника прочертил на карте прямую линию.

— Вас там встретит мой человек, который даст вам дальнейшие указания, — полковник уставился на мистера Конноли. — Только после того, как вы выполните все его поручения, вы сможете продолжить свое путешествие. Надеюсь, это вам понятно?

Здоровяк ирландец кивнул.

— Твои деньги, Роберт, ты и ставишь условия.

— Вот и прекрасно, — полковник вновь заулыбался. — Вот этот пакет ты вскроешь, когда достигнешь Скалистых гор. Там будут дальнейшие инструкции.

Перед мистером Конноли на столе появился прямоугольный пакет, упакованный в вощеную бумагу и перевязанный бечевкой, запечатанной сургучом.

Мне вся эта секретность совсем не понравилось.

— Выходит, это вы меня наняли, — сказал я, бросая на стол вилку для десерта с погнутыми зубьями.

— Выходит, что так, — кивнул полковник. — Если бы вы об этом знали заранее, то ни за что бы ни согласились, мне-то это было прекрасно известно!

Я пожал плечами. Ход мыслей полковника мне был понятен. Похоже, что он все еще опасался меня, и не хотел связываться со мной напрямую.

— Война закончилась, — сказал я. — Или вы сами об этом позабыли?

Полковник не спеша наполнил рюмки коньяком и осторожно поставил бутылку в центре стола, будто воздвигая между нами преграду.

— Война только начинается, — сказал он, делая глоток из рюмки. — Вы, должно быть, ничего не слыхали о "Звездах и Стрелах"?

Я отрицательно покачал головой. Полковник очень напоминал мне индейского вождя. Жесткий, смелый и коварный. Он никогда не отводил взгляда в сторону, и глядел собеседнику прямо в глаза.

— Конфедерация индейцев обзавелась собственным флагом, который мы называем "Звезды и Стрелы", — сказал он. — Они даже выбрали верховного вождя, которого теперь зовут президент Куана Паркер, который к тому же, как и вы, уважаемый мистер Блэйк, на половину белый!

— Куана вождь конфедерации индейцев? — я был удивлен. — Я был знаком с его отцом, вождем команчей Пета Нокона.

— Его убили техасские рейнджеры семь лет назад на Пис-ривер, — кивнул полковник. — А его белую жену и дочь взяли в плен. Помните, как тогда вся Америка радовалась, что несчастную Синтию Энн спасли от кровожадных краснокожих!

— Чепуха! — я подался вперед, не отводя взгляда от полковника. — Пета Нокона был крепким орешком, техасцам он оказался не по зубам!

— Тем не менее, как вы понимаете, президент Паркер не испытывает особой любви к белым, — полковник усмехнулся. — К белым вообще мало кто питает нежные чувства!

— И вполне заслуженно, — буркнул Шеймус, заглядывая в свою пустую рюмку. — Как можно уважать людей, которые разбавляют водой такой прекрасный виски!

На слова ирландца никто не обратил внимания.

— До нас дошли слухи, — продолжил полковник. — Что президент Паркер нагнал на всех индейцев такого страха, что они теперь беспрекословно подчиняются любому его приказу! Его "куахади" разбили наголову дивизию генерала Лонгстрита у Ред-ривер. Так что авторитет краснокожего президента растет не по дням, а по часам!

Я внимательно слушал полковника Фергюсона, стараясь казаться бесстрастным и равнодушным, тогда как на самом деле меня всего буквально трясло от услышанного.

То, что рассказал полковник, казалось невероятным! У индейцев появился президент! Конфедерация разбила армию одного из лучших полководцев юга! Об этом не писали в газетах, об этом не говорили солдаты и заключенные!

— Полагаю, что вы неспроста делитесь с нами секретной информацией? — спросил я.

— Все тайное вскоре становится явным, — полковник пожал плечами. — Президент Джонсон уже направил своих дипломатов к вождю конфедерации.

— Вы хотите сказать, — я подался вперед. — Что Соединенные Штаты признают конфедерацию индейцев?

Полковник Фергюсон закатил глаза к потолку.

— Вы как маленький ребенок, мистер Блэйк! — он не спеша достал из кармана новую сигару и маленький изогнутый ножичек. — Это же надо, представить себе такую глупость!

Шеймус вылил в стакан остатки виски и хмыкнул.

— Они как всегда будут морочить головы индейцам, — сказал он. — До тех пор, пока не будут готовы переломить им хребет!

— А это, смею вас заверить, случится очень скоро, — заулыбался полковник. — На этот раз им даже резерваций не оставят! Это будет полное уничтожение!

Меня словно молотком по голове огрели!

— Что вы задумали, мистер Фергюсон? — спросил я, сохраняя каменное выражение лица. — Если вы думаете, что я помогу вам всадить нож в спину конфедерации индейцев, подумайте еще раз!

Полковник, похоже, был доволен моей реакцией.

— Политика меня не интересует, любезный, — он многозначительно потер друг о друга указательный и большой пальцы. — Меня интересует профит, который можно извлечь из всей этой презабавной ситуации!

— Забавной! — фыркнул Шеймус. — Вас наверно очень позабавит, если с нас всех снимут скальпы!

На слова толстяка вновь никто не отреагировал.

— У мистера Фергюсона очень странное чувство юмора, — воцарившуюся, было, тишину разорвал густой бас мистера Конноли. — Представляю, как его насмешил преподобный Джонс, спаливший мою палатку!

Лицо великана казалось спокойным, но это было спокойствие вулкана, готового взорваться огнем и магмой!

— Дорогой Даллан, — полковник положил свою ладонь ирландцу на плечо. — Ты же знаешь, что полоумный мерзавец родственник президента Джонсона, да еще и кандидат на пост губернатора штата. Я ничего не мог поделать!

Мистер Конноли раздраженно сбросил руку со своего плеча.

— Знаю, Роберт, — здоровяк фыркнул. — Ты рисковать не станешь, ты всегда предпочитал загребать жар чужими руками!

Полковник вновь заулыбался.

— Мы позаботимся об Айдане, как о собственном сыне, пока вы будете в отлучке, — сказал он.

— И даже если мы не вернемся? — мистер Конноли напряженно уставился на родственника.

— Тем более, если вы не вернетесь, — заверил его полковник. — Ты же знаешь, что Рори души не чает в твоем пацаненке!

Возле солдатских казарм нас поджидали оседланные кони и три мула груженых припасами.

— Подбери седло для своего красавца, — сказал мистер Конноли, кивнув мне в сторону конюшни. — Я за него заплачу.

Дважды приглашать меня не было нужно. Солдат в синей форме и с револьвером на бедре проводил меня в конюшню, и не отлучался ни на секунду, приглядывая, чтобы я ничего не спер.

Оседлав Маленькую Стрелу, я взлетел в седло и пустил скакуна по плацу, проверяя, как он будет меня слушаться.

Легконогий аппалуза закружился в игривом танце, послушный малейшему натяжению узды. Его пятнистые ноздри азартно раздувались, а полосатые копыта выбивали задорную дробь.

— Хорош, ничего не скажешь! — из тени барака высунулся кавалерийский офицер, с роскошными закрученными к верху усами. — Какой красавец!

Я натянул поводья и осадил скакуна перед военным.

— Неужели вы отдали за него пройдохе Седрику шесть сотен? — офицер с завистью уставился на Маленькую Стрелу.

— Мы сторговались за меньшую сумму, — сказал я, потрепав шелковистую гриву.

— Вы позволите? — военный протянул коню морковку. — Я сам положил на этого красавца глаз, вот только сторговаться с Седриком у меня не получалось!

Маленькая Стрела охотно принял морковку и благодарно боднул офицера. Сразу было понятно, что эти двое были уже давно знакомы.

— У торговца остался еще один аппалуза, — сказал я. — Не такой красавец, конечно, но все равно отличный скакун!

— За второго Седрик хочет четыре сотни, — вздохнул офицер. — А нам уже второй месяц задерживают жалование.

— Если вы скажете торговцу, что это я вас послал, он наверняка уступит коня за сотню, — сказал я. — Если будет упрямиться, напомните ему про полковника Фергюсона.

— Фергюсона? — офицер удивленно вскинул брови. — Спасибо, мистер...

— Мистер Блэйк, — я приподнял шляпу.

Глаза офицера округлились.

— Так это вас на днях освободили? Извините, не признал!

Я похлопал по седельной кобуре, из которой торчал приклад винтовки и улыбнулся.

— Зато я вас сразу узнал, капитан Райт!

Как только ворота форта захлопнулись у меня за спиной, с моих плеч словно свалился тяжелый груз!

Голова закружилась от солнечного света и запаха полевых цветов! Прямо передо мной сверкал зеркальный изгиб Миссисипи, а на другом берегу до самого горизонта простиралась бесконечная индейская территория!

Черные кляксы лесных массивов, перемежались с голубоватыми зазубренными силуэтами гор, а между ними блистали крохотные льдинки озер.

Кое-где вдали виднелись белые столбы сигнальных костров. Они поднимались над холмами почти вертикально вверх, цепляясь за неподвижно висящие в небе кудрявые облака.

День был просто великолепный! Натянув поводья, я пустил Маленькую Стрелу вниз по холму, вдогонку за своими новыми товарищами, которые уже успели отъехать на довольно приличное расстояние.

— Ну как вам? — мистер Конноли указал на сигнальные дымы. — Можете сказать, в чем там дело?

Я улыбнулся и покачал головой.

— В любом случае, это нас это не касается, — сказал я. — Переправьте нас на другой берег, и мы затеряемся как песчинка на дне моря, на этих равнинах! Если захотите, я доведу вас, хоть до Тихого океана, и на пути вы не встретите ни одного индейца!

— Вот это было бы здорово! — оживился Шеймус.

Мы спустились к самой пристани, у которой стояло два грузовых парохода. По сброшенным на причал сходням туда-сюда сновали взмыленные заключенные с мешками на спинах. Вооруженная охрана сидела в тени под навесом, а бригадир Пауэлл руководил разгрузкой.

Я вспомнил, как еще пару дней назад сам надрывался, таская мешки, и улыбнулся. Все это, казалось, было так давно!

Осадив Маленькую Стрелу у причала, я свесился с седла.

— Как поживаешь, Пауэлл? — крикнул я, обращаясь к седому бригадиру.

Пауэлл поднял голову, отрываясь от блокнота, в котором делал какие-то пометки, и заулыбался, узнав меня.

— Джонни, хорошо выглядишь! — бригадир машинально дал пинка заключенному, который чуть не уронил мешок в грязь. — Без тебя тут у нас совсем беда! Может, поможешь разгрузить эти две посудины?

Я засмеялся и показал Пауэллу свои мозолистые ладони.

— Ну, уж нет, я свое оттаскал! Мне твои проклятые мешки теперь даже по ночам будут сниться!

Бригадир на секунду отвлекся, и стройные линии грузчиков тут же сломались, а мешки оказались на земле.

— Слезай с коня, Джонни! — послышалось со всех сторон. — Нет, вы только поглядите на этого бездельника!

Заключенные, кряхтя, потирали поясницы и скалились, глядя на меня.

— Говорю вам, его освободили по ошибке, — вперед вышел кривоногий карманник из Нью-Йорка. — Писец в приказе просто напутал! Вместо того чтобы написать Джо Блэк, он накарябал Джо Блэйк!

— Хватай мешок, Блэк, и тащи его на склад, если не хочешь мой сапог из своей задницы выковыривать! — рявкнул бригадир. — А ну, за работу, лодыри!

Из-под навеса с готовностью высунулись солдаты с винтовками.

— Что тут такое? — у сержанта Толлмана, похоже, было плохое настроение. — А ну, бегом, за работу!

Сержант смерил меня неодобрительным взглядом и сплюнул на доски пристани тягучую табачную жвачку.

— Что, уже соскучился? — его черные зубы обнажились в кривой усмешке. — Я тебя быстро на разгрузку определю, только дай повод!

Я положил руку на приклад ружья. Сержант Толлман, с его кривой усмешкой, мне никогда не нравился.

— Проваливай, Джонни, — бригадир Пауэлл добродушно осклабился. — Нам нужно эти посудины разгрузить еще до темноты!

Паромщики на берегу реки скучали без дела. Увидев нашу группу, они слегка оживились, и без задержки принялись за погрузку лошадей.

— Что, совсем нет работы? — спросил я пожилого мужчину в потрепанной солдатской куртке и помятой шляпе.

— Да кто в своем уме захочет переться на тот берег? — паромщик пожал плечами. — Кроме вас еще ожидается дилижанс до Фри-Сити, вот и вся работа на сегодня.

— А с того берега, люди все еще бегут? — я помог завести на паром Маленькую Стрелу. Коню наша затея совсем не понравилась. Он настороженно осматривался по сторонам, и тревожно прядал ушами.

— Тише, мой хороший, — паромщик нежно похлопал моего скакуна по шее. — Не бойся...

Заперев лошадей в загоне, мужичок сдвинул шляпу на затылок и покачал головой.

— Поначалу мы работали день и ночь, перевозя беженцев. Такая тут была кутерьма, вспомнить страшно! — я заметил, что все паромщики были вооружены револьверами, а в оружейных ящиках стояли готовые к бою ружья. — Потом, постепенно, беженцев становилось все меньше и меньше, пока поток совсем не иссяк.

Паромщик кивнул в сторону противоположного берега.

— Там, наверно, уже совсем белых не осталось, — вздохнул он. — Если, конечно, не считать сброда из Фри-Сити!

— Да ладно тебе, — к нам подошел другой паромщик. — Благодаря этому "сброду" мы все еще при деле!

Мистер Конноли расплатился за проезд и присоединился к нам с Шеймусом.

— Придется еще полчаса обождать, — сказал он раздраженно. — Дилижанс "Армор энд Ганз" опять задерживается!

Шеймус, который еще не успел окончательно протрезветь, обмахивался своим Стетсоном, крепко вцепившись свободной рукой в деревянные перила.

— Ты это... И вправду подстрелил генерала Мэнсфилда при Энтитеме? — толстяк смущенно пригладил свои жиденькие волосы рукавом, и нахлобучил шляпу на голову, по самые брови.

— Ты веришь, всему, что рассказал полковник? — я усмехнулся и покачал головой.

— А ты веришь? — Шеймус подозрительно прищурился.

— Ни одному слову, — сказал я.

Ирландец тихонько выдохнул, и свесился через перила, вглядываясь в мутную желтую воду.

— Во Фри-Сити ты можешь услышать обо мне еще много разного, — пробормотал он. — Хочу тебя, однако, заверить, что я не участвовал в резне при Волчьем ручье...

У меня внутри мгновенно все словно льдом покрылось, а волосы на голове встали дыбом! У Волчьего ручья была большая зимняя стоянка шайенов!

— Какая резня? — прошептал я, стараясь сохранять самообладание. — Я об этом ничего не слышал.

— Еще услышишь, — пообещал Шеймус. — Знай одно, меня тогда не было с генералом Кастером!

— Какая резня? — повторил я, чувствуя, что готов сорваться в любой момент. — Меня совершенно не волнует, был ты с Кастером или нет!

Мистер Конноли хмыкнул.

— Прошлой зимой армия напала на лагерь шайенов, — ответил он за Шеймуса. — В лагере не было воинов, только женщины и дети. Говорят, что военные перебили их всех.

Шеймус обернулся, лицо у него было мрачное, а изо рта невыносимо смердело перегаром.

— Они сначала накрыли стоянку огнем артиллерии, а потом устроили кавалерийскую атаку, — сказал он. — Кастер не знал, что в лагере нет воинов, они как раз ушли накануне...

Дневной свет разом померк у меня в глазах. Дыхание стало частым, а кровь загремела в ушах как паровые молоты.

Волчий ручей был мне знаком до последнего камушка, до последней веточки! Я мог представить его себе в мельчайших подробностях даже спустя много лет!

Представить разоренный лагерь, заваленный трупами, и с замерзающими на морозе лужами крови, мне тоже не представляло особого труда!

— Армия одновременно ударила по лагерям команчей, сиу, апачей, кайова и чероки, — сказал Шеймус. — Во всех лагерях были только женщины и дети...

Новая волна черного ужаса нахлынула на меня, заполняя собою каждую кость и каждую мышцу в моем теле.

Я задрожал, и вцепился в деревянные перила с такой силой, что ограждение затрещало.

— И вы надеетесь теперь заключить с индейцами мир? — пробормотал я.

— Ни на что мы не надеемся, — вздохнул Шеймус. — Знай только одно, я в этом не участвовал!

— Зато во Фри-Сити ты наверняка встретишь многих из тех, кто приложил к этому руку! — сказал мистер Конноли, сжимая мое плечо. — Сброд со всех пограничных территорий собрался в этом городишке.

— Хлебни-ка из моей фляги, — предложил Шеймус. — Ты какой-то бледный весь стал!

Я хлебнул. Хорошо хлебнул, но это мне не помогло. Перед моими глазами все так же стояли стройные силуэты типи в тени деревьев, да крикливые мальчишки, плещущиеся в ледяном ручье.

— Что это за город такой, — спросил я, стараясь проглотить горький ком, ставший поперек горла. — В котором собралась такая славная компания?

— Фри-Сити? — Шеймус невесело усмехнулся. — Последний форпост белого человека на индейских территориях! Там собралось все отребье, которое не боится ни бога, ни черта. Мародеры, убийцы, грабители, дезертиры. Все те, по ком виселица плачет!

— Да только добраться до них теперь никто не сможет, — кивнул мистер Конноли. — Ни один законник туда не сунется!

Главный паромщик пронзительно свистнул, подзывая к себе помощников. Из-за пригорка показался экипаж влекомый шестеркой лошадей. На крыше дилижанса сидели вооруженные люди, а из окон торчали дула винтовок.

— "Армор энд Ганз", собственной персоной, — хмыкнул Шеймус. — Где их на этот раз черти носили?

Паром тяжело покачнулся и просел, когда шестерка лошадей втянула неуклюжий экипаж на палубу. На козлах я увидел грузного возницу в черной униформе и маленьким значком, изображавшим серебряный щит, на левой стороне груди.

Стрелки, сидящие на крыше, держались за какую-то конструкцию, накрытую брезентом. Их лица были закрыты платками, а шляпы и одежды черны как ночь.

— Под этой обшивкой из красного дерева прячется дюймовая броня, — сказал мистер Конноли, кивнув на дилижанс. — А на крыше у них пулемет Гатлинга!

Дверца экипажа распахнулась, и на палубу выпрыгнул здоровенный детина в голубом цилиндре.

От незнакомца сильно пахло одеколоном, а на пальцах у него поблескивали золотые кольца с блестящими камнями.

— Посторонись! — завопил здоровяк. — А то зашибу ненароком!

Я поспешно отступил в сторону, однако Шеймус даже ухом не повел.

— Куда прешь! — заорал он, толкая здоровяка плечом в живот. — Жить что ли надоело?

Я повернулся к мистеру Конноли, но тот спокойно стоял в сторонке, сложив руки на груди, и улыбался.

— Я те щас быстро дренажных отверстий понаделаю, чтобы понизить уровень дерьма в организме! — вопил Шеймус, наседая на здоровяка. — Лезь назад в свою колымагу, и чтобы я тебя больше не видел!

Здоровяк с опаской покосился на пистолеты коротышки ирландца и поспешно ретировался.

— Кто тут голосит, как моя мамаша? — с козлов свесился возница, и весело оскалившись, уставился на моего бесстрашного спутника. — Ты чего к пассажирам задираешься?

— Сиди уже, Лири, — буркнул Шеймус. — Мне твой пассажир чуть ногу не оттоптал!

Лири с громким кряхтеньем спустился на палубу и хлопнул Шеймуса по плечу.

— Ничего, пристрелишь его во Фри-Сити, если захочешь, — сказал он. — А в моей колымаге не тронь!

На окошко, из которого выглядывал беспечный пассажир, опустилась железная шторка.

— Пусть посидят в темноте, — хихикнул Лири. — Я должен довезти их до места в целости и сохранности, иначе мистер Симмс с меня шкуру спустит!

Шеймус не сводил подозрительного взгляда с двери дилижанса, словно ожидал нового нападения.

— Это что за хрен такой? Я его прежде не встречал в форте Блад!

— Делец из Нью-Йорка, — возница сплюнул, осматриваясь по сторонам. — Едет во Фри-Сити за партией награбленного добра!

Взгляд Лири остановился на фигуре мистера Конноли.

— Может, с нами поедете, мистер Конноли? — крикнул он, приветственно приподнимая шляпу. — У нас все-таки Гатлинг на крыше!

— Вы слишком медленно ползете, — мистер Конноли кивнул вознице дилижанса в ответ.

— Ну, как знаете, — Лири ухмыльнулся. — Скальпы ваши, вам и решать.

Паромщики, между тем, втянули на борт сходни, и мы отчалили от берега.

Черные стены форта Блад, со сверкающими на солнце пушками стали медленно-медленно удаляться.

Я посмотрел на звездно-полосатый флаг, развевающийся над воротами, и покачал головой.

— Пора бы им уже убрать большую часть звездочек со своего флага, — сказал я, поворачиваясь к Шеймусу.

Ирландец заулыбался.

— Это было бы прямым признанием своего поражения, — сказал он, проследив за моим взглядом. — На это янки никогда не пойдут!

Читать дальше на stasborodin.com