|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Автор: Romantic Silence
Название: Немного бунтарства (A Bit of Teenage Rebellion)
Ссылка на оригинал: https://www.fanfiction.net/s/9341526/1/A-Bit-of-Teenage-Rebellion
Fanfiction.net профиль: https://www.fanfiction.net/u/2758513/Romantic_Silence
Публикация закончена: 30 мая 2013
Разрешение на перевод: Получено
Рейтинг: Mature (Лексика, эротическая сцена)
Дисклеймер: Гарри Поттером не владею
Немного бунтарства
Глава 1.
Колотя парадную дверь дома номер четыре на Тисовой, Гарри щедро отвешивал проклятия своим паршивым, а если по-простому и по-честному — гадким и гнилым родственничкам. Закрыта! Дурсли куда-то укатили — пустота на месте автомобиля ясно на это указывала.
Покопавшись в памяти, Гарри не без труда вытянул оттуда случайно подслушанный разговор тёти и дяди, вернее болтовню Петунии о каком-то предварительном заказе в предвкушении юбилея. Тогда он мысленно блеванул и свернул уши трубочкой, а теперь жалел, что не дослушал эту трепотню до конца. Возможно, не болтался бы сейчас снаружи.
— Где-то здесь должен быть запасной ключ! — ожесточённо бормотал Гарри в попытках отыскать упомянутый предмет под крыльцом, под ковриком — где-нибудь.
Сдался он достаточно скоро, всего через несколько минут. Пропало желание "искать и не сдаваться". Оставалось дожидаться возвращения Дадли, как единственной возможности попасть в дом. Кузен наверняка шатался где-то по окрестностям со своей бандой, если, конечно, не увязался за папулей и мамулей. Зная, насколько те избаловали собственного сыночка, потакая всем его капризам, не стоило исключать и этот вариант. Впрочем, и в том, и в другом случае Гарри светило лишь куковать в ожидании, тем более что приближалась ночь, и бессмысленно было куда-либо идти.
Гарри был раздражён. И даже более чем: ярость в нём просто клокотала. Прошла неделя чёртовых каникул, а от друзей — ни словечка. Опять один, уже без Сириуса. Потерял крёстного в Министерстве. Навсегда. Сам, по своей дури... Хуже того, Дамблдор признался, что судьба магического мира лежит на его, Гарри, плечах. И всё это после жуткого года всеобщей травли. Поттер, как выживший из ума псих... И надо ли говорить про розовую жабу, замаскированную под профессора, с её-то негасимой жаждой издевательств в качестве наказания по малейшему поводу.
От неодолимого уныния до кипящей злости — именно в таком диапазоне менялось настроение Гарри едва ли не каждый час. Он не знал, что делать, как справляться с собой, и с трудом представлял, как ему удаётся оставаться в своём уме. До сих пор. После всего, что довелось пережить. Кто-то другой давно потерял бы контроль над собой. Его захлёстывали два чувства — отчаяние и гнев. Он слышал как-то — краем уха — что копить в себе переживания вредно, но не видел никакой, хотя бы маломальской отдушины.
— Гарри! Что ты делаешь на улице?
Он тотчас узнал голос, и глаза округлились от удивления раньше, чем оторвались от созерцания тротуарной плитки. Подняв голову, он разглядел Гермиону, восседающую верхом на мопеде и снимающую шлем. Последние лучи закатного солнца обливали подругу потоком света, позволяя Гарри видеть её мягкую улыбку, как обычно припасённую для него. Это что-то невероятное — Гермиона действительно здесь! И это всё по-настоящему? Не веря своим глазам, он закрыл их и вновь открыл, но тут, к счастью, уши уловили её мелодичный смех.
— Я настоящая, Гарри. А ты точно не сошёл с ума, — заметила Гермиона поучающе, но с хитрецой во взгляде.
А он ничего не смог с собой поделать. Появление подруги заставило его губы дрогнуть в улыбке, и тут осознание счастья, внезапно обрушившееся на него, почти мгновенно избавило от ступора.
— Гермиона! — завопил он, вскочив с места и рванувшись к ней. — Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть!
— Я тоже рада тебя видеть, Гарри.
Поставив мопед на опору и повесив шлем на рукоятку руля, Гермиона перекинула ногу через сиденье и бросилась к нему в объятия. Она так крепко прижалась, и это было так знакомо, что он поддался её порыву и, отвечая ей тем же, сомлел от счастья. Несмотря на то, что всё шло вкривь и вкось, присутствие Гермионы умиротворяло.
Когда они наконец отстранились друг от друга, Гарри ощутил неожиданное замешательство. Конечно, он рад был видеть Гермиону, но у него возникли вопросы, и он решился задать один.
— Гермиона, я счастлив, что ты здесь и всё такое, но как ты тут оказалась? Тебе же вроде надо быть с родителями и выздоравливать.
— Гарри, я в порядке. Уже полностью восстановилась, — улыбнулась она. — Могу я друга навестить, в конце концов? Ради встречи с тобой могу даже потерпеть твоих родичей.
Гарри не был особо проницательным, но Гермиону за годы знакомства изучил неплохо. Она, похоже, не врала, но всё его существо твердило о замалчивании чего-то существенного. Быть может из жалости к нему?
— Гермиона, я тебя хорошо знаю, — проговорил он с серьёзным видом. — Что ты мне не рассказала?
Кое-как натянув усмешку на половину лица, Гермиона вздохнула.
— Обещаю тебе всё рассказать, но, может, сначала зайдем в дом?
Напоминание о собственной беспомощности заставило Гарри нахмуриться. Вновь вскипело негодование на родственничков, лишивших его возможности выполнить простую просьбу подруги.
— Не могу, — ответил он, оправдываясь. — Дверь заперта, а ключа мне не положено. Не знаю, куда умотали дядя с тётей, так что, сколько придётся куковать до их прихода, неизвестно. Ещё не знаю, поехал ли с ними Дадли. Если нет, то, возможно, он скоро вернётся, и тогда мы попадём в дом.
К концу его объяснений Гермиону трясло. Сдвинутые брови и закушенная нижняя губа были явным признаком негодования, готового вырваться наружу.
— Самая потрясающая безответственность, о которой я слышала! Да как могут твои дядя с тётей так пренебрегать тобой! Вот дождусь их и прокляну. Сознательно и всем назло. Чтобы вбить в их тупые головы, что ты самый добрый и заботливый мальчик, какого я встречала, и что они должны радоваться такому племяннику, а не тупому и подлому сыночку-придурку! — казалось, она вот-вот взорвется от душившей её ярости.
— Гермио-о-на-а... — ласково позвал Гарри, сбивая её пыл.
Но она, к сожалению, не слышала и продолжила проклинать патологические пороки его родственников.
— Я удивляюсь тому, что природа позволяет таким ужасным личностям соединяться друг с другом и порождать ещё более ужасных потомков, которые непременно догонят и перегонят родителей в их жуткой имбецильности...
— Гермиона, — на этот раз он позвал громче.
— Тем более они должны быть благодарны, что ты никогда не задумывался о мести всерьёз! Сейчас ты один из самых могущественных и влиятельных колдунов Британии, а они за все свои дела надеются остаться безнаказанными? Да если магическое население узнает, какое дурное обращение ты терпишь, то каждый колдун и ведьма — вмиг, все как один, и даже Пожиратели смерти! — окажутся на пороге этого дома и превратят их жизнь...
— Гермиона! — уже почти закричал Гарри.
На этот раз Гарри удалось привлечь её внимание. Она умолкла, не закончив, а потом, увидев Гарри, смотрящего на неё с шутливым осуждением, и, видимо осознав, что в очередной раз увязла в излишних разглагольствованиях, сконфуженно улыбнулась.
— Извини, Гарри. Знаешь, как меня это расстраивает. Все ведь уверены, что ты в хороших руках, а твои опекуны, оказывается, редкостные свиньи.
— Знаю, — спокойно кивнул он. — Очень рад, что тебе не безразлично, что со мной. Это много для меня значит. Может, стоит пойти в парк и поговорить там?
— Конечно! Мы можем доехать, — согласилась Гермиона и, повернувшись к мопеду, поманила Гарри за собой.
Гарри осмотрел средство передвижения Гермионы. Опыт позволял сравнить мопед с мотоциклом Сириуса, и только, но тот был раза в два больше! Мысли о крёстном тут же воскресили непритупившееся ощущение потери, и оно подкралось к сердцу леденящей волной. Стараясь скрыть свои чувства, Гарри сосредоточился на голубом цвете мопеда и в который раз отметил, что это её любимый цвет.
— Когда ты успела его заполучить? — он кивнул на мопед. — Ты вроде ни разу о нём не упоминала.
Его вопрос застал Гермиону в момент, когда она рылась в незамеченной ранее сумке, притороченной к сиденью.
— Не планировала, но вдруг поняла, что мне уже шестнадцать, и я вполне могу получить права. Родители приготовили сюрприз для меня, купив мопед, пока я сдавала экзамены. Вернулась домой, а они показывают его мне — прямо у ворот гаража стоял.
— Ух, ты! Классно!
— Да, здорово. Но они рисковали! Вдруг бы я провалила тест?
Гарри взглянул на нее, изогнув бровь.
— Напомни-ка мне, о ком тут речь? Чтобы Гермиона Грейнджер да не сдала тест? Скорее Упивающиеся смертью во главе с Вольдемортом заявят о внезапно вспыхнувшей любви к магглам. Да у меня куда больше шансов назвать сына в честь Снейпа, чем у тебя — завалить экзамен.
Идея подобного провала казалась пугающей. И неважно, какой там был экзамен (за исключением предсказаний и полётов, конечно), Гермионе всегда удавалось заработать высшую или около того отметку. Это было столь же естественно для неё, как смена дня и ночи, или небо голубого цвета. Невозможно было поставить рядом Гермиону и провал экзамена. Сама идея подлежала осмеянию в силу своей нелепости.
— Не будь засранцем, Гарри, — сказала Гермиона, едва покосившись в его сторону. Она наконец нашла то, что искала и, вытащив из своей, наверняка заколдованной сумки защитный шлем (а как иначе он смог бы поместиться в таком маленьком объеме), протянула его Гарри. — Давай, надевай.
Не желая ей возражать, он надел шлем и оглядел мопед. Где, интересно, его место? Коляски, в отличие от мотоцикла, не наблюдалось.
— А куда мне садиться? — с любопытством спросил он.
— Разве не очевидно? Позади меня! Сейчас подвинусь. А где ты ещё мог бы сесть?
Гермиона подвинулась вперёд, освободив место для него. Похлопав по сиденью, девушка улыбнулась, ожидая его реакции. Однако Гарри внезапно столкнулся с дилеммой. Не то чтобы здесь виделась какая-то особая проблема — он вполне верил благоразумию Гермионы и её осторожности при вождении. В конце концов, именно она первой указывала на опасные места всех их авантюр. По-настоящему беспокоило то, что... не дело это — сидеть на мопеде позади девчонки. Он давно привык не обращать внимания на мнение окружающих по мелочам, но чувствовал, что здесь на карту поставлено его мужское самолюбие.
— Ну что же ты, Гарри, садиться не собираешься? — осведомилась Гермиона с невинным видом, терпеливо ожидая его действий.
Перед его внутренним взором вспыхнула картина. Гермиона — его рыцарь в сверкающих доспехах — прибыла на своём благородном скакуне-мопеде, дабы спасти его из темницы печали и одиночества, которой для него являлся дом номер четыре на Тисовой. Походило на спасение заключённой в башню принцессы, но роль принцессы досталась не кому-нибудь, а ему, Гарри, и он, похоже, ждал чего-то подобного. Хорошо ещё, его воображению хватило благоразумия не представлять себя одетым в платье, но легче от этого не стало.
Но особого выбора, однако, не наблюдалось. Пусть Гарри Поттер и был рождён для полетов, но что-то заставляло сомневаться в том, что его талант применим к мототранспорту. А попросить подругу уступить ему место за рулём явилось бы ничем иным, как грубостью. Не подлежало сомнению и то, что за этим последует: лекция на тему роста независимости женщин в современном мире, суровая критика его глупой попытки ниспровергнуть справедливость, и не только не скрываясь, а, ни много, ни мало, используя саму Гермиону как соучастницу. Так что с нерешительностью следовало покончить, хоть бы и призвав себе в помощь толику гриффиндорства.
Соблюдая осторожность, Гарри сел позади подруги, вцепился в сиденье и стал ждать, пока заведётся мотор. Гермиона оглянулась, и, отметив, как он сидит, указала строгим голосом:
— Так сидеть небезопасно, Гарри. Придвинься как можно ближе и обними меня за талию обеими руками.
Упорства в Гарри хватало, но не настолько, чтобы спорить с Гермионой. Придвинувшись к девушке, он сделал так, как велели: обхватил её талию обеими руками. Это оказалось гораздо приятнее, чем представлялось до того, так что все прочие мысли внезапно улетучились далеко-далеко. Идея подруги вдруг перестала казаться абсурдной, и более того, у Гарри родилось неясное подозрение, что временами он и сам подумывал о чём-то подобном. И, похоже, это не сейчас началось, а где-то в конце четвертого курса. Если бы он мог делать ставки, то так бы и предположил. Тогда он то и дело впадал в отчаяние от навязанного ему участия в смертельно опасном турнире, и Гермиона, замечая это, ободряла его, в том числе и своими объятиями. И всегда он отвечал ей тем же, искренне радуясь чудесным ощущениям.
Перестав печалиться о своей мужской гордости, задвинутой на время куда подальше, Гарри расслабился, и это подвигло Гермиону завести, наконец, мотор и тронуться с места. Немного погодя парочка гнала на всех парах по улицам Литл Уингинга! Гарри совершенно не ожидал от Гермионы такой быстрой езды. И можно ли было подозревать такое количество мощи в обычном мопеде? Нет, они точно превысили скорость.
— Гермиона, — заорал он что было сил. — Мы не слишком быстро едем?
Она рассмеялась в ответ, и лишь когда её смех унёс ветер, последовали слова.
— Мы же на мопеде, Гарри! И даже не приблизились к полной скорости! Спокойствие! И не стискивай меня так сильно!
— Мы что, медленно едем? Да ты... — он бросил взгляд на спидометр, — ...превысила скорость на десятку! Чёрт побери, Гермиона! Ты хочешь прибить нас обоих?
— Следи за языком, Гарри!
Он закатил глаза. Ну конечно, Гермиону больше заботят его выражения, чем вопиющее нарушение закона. И тут его мозг попал в засаду. Фиг бы он вопил о превышении скорости, сидя за рулём сам. Но Гермиона Грейнджер, нарушающая закон и порядок? Ну да, он не раз видел её за подобным занятием и в ситуациях куда более опасных для жизни. Но чтобы Гермиона — сама, добровольно! — втягивала их обоих в опасную для жизни переделку из-за пустяка? Немыслимо!
— Гермиона! Мы едем слишком быстро! А если нас полиция прихватит? — возмутился он. — Я бы не хотел, чтобы у тебя были неприятности!
— Но мы уже приехали, — ответила Гермиона чуть погодя, с хитрой улыбкой на лице, остановив мопед и сняв шлем.
— Ой.
Осмотревшись, Гарри вынужден был согласиться с ней. Они припарковались у края тротуара, окружающего городской парк. Осведомленность Гермионы о наличии сквера показалась несколько странной, но потом он вспомнил, что иного пути на Тисовую попросту не существовало. Сумерки сгущались, и народу в парке оставалось немного. Детей уже всех увели, и только пара любителей бега трусцой да несколько судачащих на лавочках пожилых домохозяек не спешили расходиться по домам. Но детская игровая площадка была пуста, и это делало её идеальным местом для уединения.
— Пошли вон туда, — он показал на качели. — Сейчас там никто не будет нам мешать.
— Хорошая мысль, Гарри.
Они достигли площадки в молчании. Вопросов к Гермионе была масса, но ему хотелось потянуть время, чтобы побыть с ней как можно дольше. Всего пару недель назад там, в Министерстве он видел её обмякшее бесчувственное тело и не помнил, чтобы когда-либо в своей жизни ему доводилось испытывать больший страх. Мысль о том, что она умирает, казалась непереносимой. Её боль стала для Гарри чем-то, что привело его в чувство. Сейчас с ней всё в порядке, но очевидно, что скоро она станет мишенью для Вольдеморта. Гарри понимал, что Гермиона — магглорожденная, и уже этого достаточно для повышенного внимания Упивающихся смертью, а ведь в происходящих событиях она играла куда более важную роль. Она — лучший друг Гарри Поттера, её боль может сокрушить его, и это делает её семью первостепенной целью Вольдеморта.
— Что за мрачное выражение лица, Гарри? — спросила Гермиона участливо, с беспокойством его рассматривая.
— Ерунда, — он пожал плечами.
— Гарри...
— Да нет, ничего такого, — Повторил Гарри, успокаивающе улыбаясь, чтобы поберечь ее нервы .
— Но...
— Я в порядке, правда, — он выдавил улыбку. — Ладно, ты, кажется, обещала мне поведать причину своего появления здесь?
— Ну, в общем-то, всё, что я тебе уже говорила — чистая правда. Мне просто захотелось тебя повидать. Но ты ведь наверняка будешь искать и второе, и третье дно, — начала Гермиона, присаживаясь на качели.
Её раздражение можно было заметить по тому, как она, несколько раз пытаясь начать объяснения, только вздыхала и резко отводила взгляд в землю.
— Ты вовсе не обязана что-то рассказывать, если не желаешь.
— Нет, — Гермиона с жаром замотала головой. — Просто не знаю, как сказать и не рассердить тебя.
— Да я куда больше поражён отсутствием твоих признаний, Гермиона! — пошутил он, и сам же усмехнулся своей неуклюжей попытке разрядить атмосферу.
— Гарри, будь немного серьёзнее.
— Ладно, извини.
— Дело в Дамблдоре, Гарри. Я обещала ему, что не буду пытаться написать тебе письмо или позвонить. Он обмолвился, что тебе, якобы, необходимо самому разобраться со своими проблемами, и тогда я тоже так считала...
Его злость на Дамблдора за умолчание о пророчестве не утихла даже за неделю каникул. Постепенно Гарри пришёл к выводу, что если бы он знал, за чем охотится Вольдеморт, то не понёсся бы в Отдел Тайн так опрометчиво. А значит — Сириус был бы жив, друзья не подверглись бы опасности, и в общей стычке Гермиона не получила бы смертельно опасного ранения. Теперь же, когда Гарри узнал о том, что Дамблдор стоит ещё и за молчанием его друзей всё то время, когда он в них так нуждается... Нет, его гнев на старика совершенно оправдан.
— ...но потом я поговорила о происшедшем с родителями. Имей в виду, я не рассказала им всего, только самое важное. Как бы то ни было, но у них медицинское образование, пусть они и специализируются в стоматологии, и они подсказали, что тебе ни в коем случае нельзя копить в себе столько переживаний. Они сказали, что друзья нужнее всего для тебя именно сейчас.
Гарри ошарашено моргнул, и, широко раскрыв глаза, уставился на Гермиону.
— И поэтому ты здесь? Ты обо мне беспокоилась?
— Конечно, я беспокоилась, Гарри! — возмутилась Гермиона. — Ты мой лучший друг. Не могу я просто так смотреть на твою боль, физическую или душевную! Не могла я позволить тебе и дальше сидеть тут, с твоими родственниками, и тихо загибаться! Как только родители сказали мне, что ты нуждаешься в поддержке, я тут же начала искать способ встретиться с тобой!
— И потому ты получила права на мопед и добралась до Сюррея?
— Да! Я живу не так уж и далеко отсюда. Всего-то час езды, в конце концов! Я никогда не приезжала только потому, что ты всё время предупреждал, какие отвратительные у тебя родственники и как плохо они относятся ко всем магам.
— Да ладно, Гермиона. Я рад твоему приезду, и всё такое, но... — нервно хмыкнул Гарри, — ...не проще ли было просто приехать на поезде?
— Я... — девушка вдруг покраснела, как маковый цвет, — ...даже не подумала об этом.
Гарри зажал себе рот, отчаянно сдерживая рвущийся наружу хохот. Все его тело содрогалось от сдавленного фырканья, ибо он точно знал, что если не выдержит, Гермиона проест ему плешь. Но, несмотря на все его попытки сдержать смех, внутреннее давление было так велико, что плотина рухнула. Гарри заржал, и его громкий, до неприличия хохот делал лицо Гермионы с каждой секундой всё больше и больше похожим по цвету на свёклу.
— Ну, Гарри, в этом нет ничего смешного! — взмолилась она в смущении.
— П-прости ме-ня, Гермиона! — он выдавил это в перерывах между приступами смеха. — Я никогда не подозревал, что доживу до этого исторического дня: Гермиона Грейнджер не подумала о чём-то! Незабываемый миг!
В конце концов, попавшая в него смешинка оказалась настолько заразной, что Гермиона тоже расхохоталась, а Гарри не мог припомнить случая, когда ощущал бы себя настолько свободным.
В Хогвартсе он всегда находился под гнётом общественного мнения, в вечной роли Мальчика-Который-Выжил. Даже с Роном — лучшим своим приятелем — Гарри не часто мог оставаться самим собой. Почти все, даже враги, смотрели на него снизу вверх — нравилось ему это или нет. Все ждали от него чего-то грандиозного, и он всегда боялся подкачать.
У него, по сути, никогда не было возможности просто жить обычной жизнью обычного подростка.
— А знаешь, что Дурсли рассказывают обо мне? — тоскливо улыбаясь, спросил он.
— Нет, — смерив его взглядом, Гермиона отрицательно покрутила головой. — И что же они говорят?
— Говорят, что я лицо с преступными наклонностями и делают из меня козла отпущения за всё, что в округе творит Дадли со своей бандой. Соседи считают, что в начале каждого учебного года меня отправляют в школу Святого Брутуса для малолетних правонарушителей. И все эти люди... — Гарри обвёл рукой воображаемый круг, — ...верят. Точно так же, как те, что совсем недавно считали меня лжецом. Не имеют обо мне никакого представления, но все равно осуждают.
— Но ты же знаешь, что это неправда, Гарри.
— Знаю, но иногда... иногда мне хочется, чтобы так оно и было. Я устал от тщетных попыток оправдаться. Я работал у соседей, чтобы они увидели во мне хорошего ребёнка... но без успеха. Мне осточертело всё это. Просто... иногда так хочется сделать с этим хоть что-то!
Тяжело вздохнув, Гарри замолчал. В нём вскипал гнев. Столько несправедливости с раннего детства. У него могли быть друзья ещё в начальной школе и замечательное детство. Но никогда не мелькало даже намёка на подобное. Учителя, соседи, другие дети... все они считали его плохим.
— А почему бы и нет, Гарри? — слегка толкнув его в бок, Гермиона положила свою ладонь поверх его руки. — Итак, для них ты Гарри Поттер, мальчишка-преступник с Тисовой. Что ты собираешься делать с этим?
Он повернулся, чтобы лучше слышать её, насупившись от пришедших на ум размышлений. Что он может сделать? Слишком поздно менять чьё-либо мнение. Скользнув взглядом по стоящей рядом Гермионе, он вдруг увидел в блеске её глаз намёк на шалость. Её задумка стала ясна — подтолкнуть его к уже принятому решению.
Гарри вытаращился на неё.
— Нет, Гермиона. Неужели ты подразумеваешь?..
— Верно, Гарри, подразумеваю, — такую самодовольную усмешку Гарри не видел на её лице за все годы их дружбы.
— Ты бы послушала себя, Гермиона. Ты всегда была примером ответственной и соблюдающей правила девочки! Что вдруг случилось?
Глубоко вздохнув и скрестив на груди руки, лучшая подруга привычно задрала нос кверху.
— Мы сейчас не в школе, Гарри, так что давай по-честному. Короче, меня достала вся эта мерзость. Если люди ведут себя по-зверски, то и нам стоит хотя бы разок заделаться обыкновенными подростками. Считают они тебя нарушителем, будем нарушителями... Пора им устроить "бурю в стакане". Дома я, кстати, тоже кое-что провернула. Что? Ладно, скажу. Заявила родителям, что из-за идущей от магов-террористов угрозы нам нужно на время выехать из нашего дома и нового адреса никому не давать. После нашей драки в отделе тайн семья кого из магглорожденных будет первой целью, а? Я даже к бабушке заставлю их уехать, если что... — последние слова Гермиона пробормотала почти под нос себе, а потом вновь уставилась на Гарри. — Так ты как? Есть настроение повеселиться?
Гарри раздумывал над её предложением, прочёсывая пятерней шевелюру. Соблазнительно, вне всякого сомнения. И, тем не менее, кое-что смущало. Почему ему так трудно решиться на что-то действенное? И разве не Гермиона — извечная поборница соблюдения школьных правил — высказывала свои упрёки Гарри Поттеру, как злостному правонарушителю?
А, между прочим, проблемка-то ещё та. Станешь тут правонарушителем, когда ты у всех на виду. Поневоле начнёшь следить за собой! А если будешь что-то нарушать, то с оглядкой, ради общего блага — помочь кому или кого спасти. А заботиться о мнении всех и каждого — не много ли будет? В конце концов, значение имеет только то, что думают о нём самые близкие люди, а они всегда его понимали, по крайней мере до сих пор.
— Ты права, Гермиона. Как всегда права. Это то, что нужно. Никогда не позволял себе лишнего, но теперь чувствую — пора... попросить их заплатить по счетам. Ты великолепно всё придумала!
— Только помни: всё, что мы намерены сейчас сотворить, останется в сегодняшнем дне, как в последнем дне нашего отрочества. И сохрани нас Мерлин от повторения чего-то подобного впредь, потому как противно это — потакать своим низменным желаниям и отдаться на растерзание буйствующих гормонов. Вообрази только, Гарри!
Гарри прикрыл рот в надежде сдержать рвущийся наружу смешок.
— Да, гормоны — это зло похлеще Вольдеморта. Вдруг взбунтуются, и будешь лить слёзы по Рону как плакса Миртл, а я, сам не свой от ревности, буду с тоской смотреть на Джинни в объятиях очередного воздыхателя.
— У тебя впечатляющее воображение... — саркастически фыркнув, Гермиона закатила глаза.
Впервые с начала каникул Гарри ощущал в себе нечто вдохновенное. Надо, надо воздать "родному городу" своего детства. Дядя с тётей так и не поймут, откуда пришёл удар. Наконец-то он расплюётся за всё.
Это будет его тризна по Сириусу.
Глава 2.
— Если бы я не знал тебя так хорошо, Гермиона, то непременно спросил бы: откуда такие завидные навыки по вскрытию замков? — комментировал Гарри, вот уже несколько минут наблюдавший за лучшей подругой с растущим изумлением.
Та же, вооружившись тонкой заколкой и опустившись на колени перед входной дверью дома номер четыре на Тисовой, ковырялась в замке.
— И что? — брови Гермионы поползли вверх. — Стоит позволить себе немного лишнего, и ты уже рецидивист?
— А ты научилась этому, не выходя из библиотеки? Впрочем, есть более занятное объяснение. В детстве родители, пытаясь уложить тебя спать вовремя, частенько убирали книги под замок.
— Гарри, ты делаешь успехи! А как насчет того, что до Хогвартса я и в самом деле была плохой девочкой? У меня не было друзей не только из-за увлечённости чтением, но ещё из-за вредного характера. Многие родители советовали своим детям не связываться с хулиганистой Грейнджер.
Гарри уставился на Гермиону. Неужто правда? Но хитрющая улыбка, притаившаяся в уголках губ, дала понять, что его надувают.
— Издеваешься, да?
— Честно, Гарри! Я? Правонарушитель? — она рассмеялась над его догадками. — Хотя, кое в чём ты прав. Мои родители и в самом деле запирали книги в шкафу, чтобы спровадить меня в постель. Но я научилась вскрывать замок. Прокрадывалась потихоньку к шкафу, воровала оттуда книги и читала, пока самой спать не хотелось. Они так никогда и не узнали.
У Гарри округлились глаза. Кто бы мог подумать о таком коварстве! Прирождённая ведьмочка! Мелькнула мысль о том, что неделя каникул сделала Гермиону слегка иной. Более расслабленной, что ли? А раньше? Было ли в ней что-то подобное, или он размечтался?
— Получилось! — воскликнула Гермиона. В замке раздался щелчок, и под восхищённым взглядом Гарри Гермиона, повернув ручку, открыла дверь. Теперь путь был свободен.
— Ты блистательна, Гермиона!
— Ты повторяешь это всё время.
— Так это правда!
Гермиона улыбнулась комплименту и, войдя в дом, прикрыла за собой дверь. Её глаза тотчас разбежались по стенам, увешанными многочисленным фотографиями, но, приглядываясь к ним, она хмурилась всё больше и больше. Скорее всего из-за полного отсутствия Гарри на семейных снимках.
— Поднимусь к себе, переоденусь, — сказал Гарри, пока растиражированные рожи кузена и его родичей вновь не вывели Гермиону из себя.
— Зачем?
— Не могу идти на дело в штанах, которые, того и гляди, слетят. Сеять хаос с голой задницей? Моветон, однако.
Гермиона улыбнулась, но промолчала, и Гарри поднялся по лестнице в комнату. Букля, похоже, смылась на охоту, и это было достойно сожаления. Её стоило взять с собой на планируемую буффонаду. Переодевание в брюки и рубашку от школьной формы не заняло много времени, правда, он не стал заправляться, а на галстук и вовсе забил. Пусть он замышлял шалость, но выглядеть прилично всё же не мешало.
Сбежав вниз по лестнице и оказавшись в гостиной, он с удивлением обнаружил там Гермиону, размахивающую битой для крикета. Скорее всего из старого школьного набора дяди Вернона. Тот любил поболтать о том, как здорово играл когда-то в регби и крикет, но его рассказы были настолько скучны, что Гарри ни разу не дослушал до конца ни одной истории. Для себя же сделал вывод, что все подвиги дяди на спортивной ниве — одно большое преувеличение.
— Зачем тебе бита? — спросил Гарри с удивлением.
Гермиона так увлеклась отработкой замахов, что вздрогнула от неожиданности. Щеки успели покраснеть, но ей быстро удалось взять себя в руки.
— Я придумала с чего нам начать! Видела однажды подобное по телевизору, и с тех пор мучает вопрос — а можно ли устроить такой погром на самом деле?
Гарри не стал говорить о ценности этой биты для дяди Вернона, как памяти о его пребывании в Смелдинге. И что тот, само собой, будет исходить на непотребное от злости. Гарри стал как-то проще относиться к огорчениям дяди. Мистеру Дурслю ещё на вокзале объяснили — что к чему, и это подействовало: он теперь предпочитал не беспокоить ненавистного племянника по пустякам. Гарри улыбнулся и одобряюще кивнул, искренне считая идею подруги стоящей.
— Ты готов, Гарри? Тогда идём. — Гермиона с битой на плече направилась к мопеду.
Гарри захлопнул за собой дверь и побежал следом за подругой, предвкушая веселье. Но когда она, без предупреждения, сунула биту ему в руки и стала заводить мопед, Гарри нахмурился.
— Что мне делать с битой, Гермиона?
— План действий такой. Во-первых, не находишь ли ты скучным использование нумерологии к обозначению домов? И потом, они стоят так однообразно, что можно сказать: здесь один-единственный дом, скопированный много раз от начала и до конца улицы.
Смысл в словах Гермионы, определенно, был. Со стороны Тисовая именно так и выглядела. Гламурная картинка для нормальных людей, желающих жить с нормальными соседями. Теперь же всё это — причёсанное и стерильное до полной безжизненности — казалось ненавистным вдвойне. Этот уголок мира, явно проклятый богом, Гарри собирался покинуть, едва переступив через совершеннолетие.
— А это означает, что все почтовые ящики стоят вдоль бордюра на одном и том же расстоянии, — с упоением продолжала Гермиона. — Я поведу мопед, а ты, находясь позади меня, будешь изо всех сил лупить битой по ящикам! Только смотри, не упади. Не знаю, как получится у нас, но в телевизоре смотрелось классно.
— Ты не находишь, что это несколько рискованно? — Гарри с сомнением покосился на мопед. В своих способностях удержаться на метле он был уверен на все сто, а вот на этой тарахтелке — не факт. Гермиона встретила его вопрос насмешкой.
— Гарри, ты же способен гнать к земле быстрее падающего камня и тормозить метлу в дюймах от неё. А тут боишься?
Он встретился с Гермионой взглядом и увидел в её глазах нетерпение. Она его провоцировала! А он был слишком гриффиндорец, чтобы дать задний ход и отказаться от вызова. Особенно со стороны Гермионы. Взмахнув битой пару раз, он ухмыльнулся как можно уверенней.
— Ещё чего! Когда я отступал?
Устраиваясь на заднем сидении, Гарри старался прикинуть, как бы половчее приноровиться вставать, махать на ходу битой и не терять при этом равновесия. Его привыкшее к тренировкам тело быстро подсказало удобный способ выполнения задачи, но окончательный ответ могла дать только практика. Однако внезапно Гарри обнаружил кое-что, неучтённое планами.
— Погоди, Гермиона, кажется у нас проблема, — сказал он, осторожно тронув подругу за плечо.
— Ну, что ещё? — сердито выдохнула она в ответ на явное отсутствие должного энтузиазма с его стороны.
— Мы живём в Британии. У нас почтовые ящики на дверях.
Разочарованный стон, вырвавшийся из груди Гермионы, сопроводил себя резким наклоном вниз её головы и, как следствие, ударом шлема о руль. Она пожаловалась на судьбу с удручённым вздохом.
— А мне так не терпелось попробовать! Ладно, что ещё можно ждать от американских фильмов? Что-то не везет нам сегодня с приключениями.
Хихикнув, Гарри уселся на заднее сиденье.
— Выходит, наш первый план прискорбно провалился, — прокомментировал он, забавляясь.
Он знал, что Гермиону не остановят временные затруднения. Если сегодня они собрались порезвиться, они, так или иначе, сделают это — к добру или к худу. Его надежды полностью оправдались: долго ждать новой идеи от Гермионы не пришлось.
— Гарри, а какие-нибудь магазины ещё открыты? — полюбопытствовала она.
— Не уверен, но если верить Дадли, в нашем городке вполне можно заправляться круглосуточно. А у тебя родился ещё один гениальный план?
— Ох, Гарри! За кого ты меня держишь? Как насчёт того, чтобы закупить аэрозольных красок и размалевать соседям двери?
Гарри от души ухмыльнулся. Он вспомнил, когда будучи ребёнком, ещё до получения письма из Хогвартса, выполнял неприятную ему работу, в том числе и помогал дяде красить дом. Только краски казались слишком равнодушными. Ему, конечно, было далеко до Тома Сойера, но так и подмывало добавить кое-что на свой вкус и цвет. Тогда он не рискнул, поскольку знал, что дядя Вернон сурово его накажет.
— Сделаем всё вокруг кроваво-красным?
— Добавим чуточку позолоты. Мы же — в конце-то концов — гриффиндорцы, — откликнулась Гермиона.
Она завела мотор, и от перегазовки тот зарычал на всю округу с необузданной страстностью хищника. Гарри предпочёл промолчать и покрепче обнять девушку за талию. Гермиона отпустила тормоза, и они помчались вдоль улицы с нарастающей скоростью. В этот раз Гарри оценил и скорость, и ту лёгкость, с какой Гермиона справлялась с мопедом. В самом деле, если она способна вытворять такое с наземным транспортом, то и с метлой скоро подружится.
Гарри, зная свой городок, подсказывал Гермионе куда рулить. Ближайший заправочный пункт был довольно далеко, но с такой скоростью расстояния не имели значения. Они припарковались прямо у магазинчика, пропустив бензозаправочные колонки.
— Не пойму, о чем спор? Это я должен платить, — недовольно бормотал Гарри, слезая с мопеда.
Гермиона, как всегда, наградила его своим фирменным взглядом и отпарировала:
— У тебя что-то есть, кроме галеонов и кнатов?
Ответить ей было нечего. Волшебная валюта, имеющаяся в его кармане, была абсолютно бесполезна в маггловском магазинчике. Признавая своё поражение, он не стал ничего говорить. Гермиона же, одарив его победной улыбкой, поскакала к дверям.
Гарри решительно не поспевал за ней. Он добрался до магазинчика с опозданием — подруга уже исчезла в одном из проходов. Впрочем, когда Гермиона бралась за дело, лучше всего было стоять тихо в сторонке и не мешаться под ногами. И потому он внимательно оглядывал помещение. Ему ни разу не доводилось бывать в таких заведениях, тем не менее, ничего неожиданного и интересного для себя он не обнаружил — всё было скучно и предсказуемо, без огонька.
— Эй! На черта тебе бита? — вдруг завопил из-за спины явно взбудораженный мужской голос. — Не вздумай тут бузить, молокосос! Мигом вызову полицию!
Развернувшись, Гарри обнаружил служащего довольно-таки тщедушного вида, с опаской поглядывающего на него, да и на биту тоже. А он, Гарри, непривычный к подвигам подобного рода, совершенно забыл, что держит в руке коллекционный экземпляр дяди. Но ответить он не успел, человечек заорал снова.
— Я тебя знаю! Шрам! Ты мальчишка Поттер! Не подходи ко мне, слышишь!? Я на флоте служил и могу за себя постоять!
Гарри остолбенел. Неужели стараниями дяди и тети сомнительная слава о нём гремит на весь Литтл-Уингинг? Он точно ни разу не встречался с этим мужичком, и, тем не менее, тот опознал его с первого взгляда. Он мрачно усмехнулся, привычно размышляя о сволочизме родственников.
— Похоже, Гарри, ты не на шутку испугал бедного человека, — его уши расслышали знакомый голосок.
Вырвав себя из задумчивости, он обнаружил подоспевшую на помощь Гермиону. Та, не дожидаясь ответа, деловито промаршировала к кассе и выгрузила из корзины на стол несколько пульверизаторов с краской.
— Вы уж простите моего друга. Год в "Святом Брутусе" выдался на редкость тяжелым, вот он и пребывает в унынии. Мальчика всё раздражает, так что сердить понапрасну не стоит. Лучше обслужите нас по-быстрому. Минуты на три его, пожалуй, хватит, но я бы не взяла на себя смелость гарантировать дальнейшее спокойствие.
Мужчина нервно дёрнулся и тут же принялся сканировать предметы. После того, как Гермиона оплатила товар, продавец громко рыкнул и почти завопил:
— А теперь убирайтесь отсюда! Чёртовы дети!
Гермиона улыбнулась, опустила флаконы в пластиковый пакет и направилась к Гарри. Тот, будучи не в силах вымолвить и слова, не понимая, как реагировать на сложившуюся ситуацию, бессильно глотал ртом воздух, как вытащенная на берег рыба. Быть в курсе своей, мягко говоря, подмоченной репутации и на деле столкнуться с зашкаливающим уровнем страха при одном своем появлении в общественном месте — согласитесь, далеко не одно и то же.
— Весьма забавно, — Гермиона безмятежно улыбнулась. — Его так трясло, как будто перед ним Вольдеморт.
Гарри оставалось только криво ухмыльнуться.
— В-общем-то, удивляться не стоит. Разве что тому, как высоко я тут котируюсь...
— Вот именно, Гарри! С тем безобразием, которое ты зовёшь волосами, доисторическими очками и недокормленным видом, общее впечатление от твоего героического образа... Уверяю, планета ещё не видала ничего подобного! Скоро мир содрогнётся от страха, прислушиваясь к твоей неземной поступи.
Они вышли из магазина, перебрасываясь остротами и намереваясь отправиться прямиком на Тисовую, чтобы с помощью граффити привести дома в должный вид. Но ни тот, ни другой не предполагал обнаружить мопед Гермионы просевшим под весом кузена Гарри Поттера, да ещё и в окружении банды упомянутого родственничка.
— Эй, Пирс, круто я смотрюсь, а? — тяжело подскакивая на сидении, бросил Дадли в сторону своего лучшего дружбана Пирса Полкиса. — Надо будет настропалить родаков, чтоб купили мне такой же, и побыстрее.
— Зачем просить, если можно стырить этот? Знаю одного чувака — замкнёт всё в лучшем виде, и можно будет ездить без ключа, — ответил Пирс, с жадностью осматривая мопед.
Услышав это, Гарри заорал что было сил.
— Эй, Большой Ди! А ну убирай отсюда свою жирную задницу, пока я добрый!
Его крик, свирепый взгляд и бита дяди Вернона, зажатая в руке, немедленно привлекли внимание всей банды. Рядом с Гарри стояла Гермиона с не менее яростным видом, совершенно не страшась пятёрки массивно сложенных парней. Но после недавней драки с Упивающимися пристало ли бояться каких-то маменькиных сынков?
— Кого я вижу! Поттер! Это твой мопед? Ай-я-яй, теперь он наш! — засмеялся Пирс и повернулся к Дадли. — Давай, командуй, что нам дела... эй, Большой Ди, ты, что такой бледный?
Кузен Гарри замер с белым как мел лицом, не спуская с Гарри взгляда. С мопеда он слез почти сразу и отошёл в сторону.
— Ладно, валим отсюда, Пирс. Ты ведь не хочешь связываться с Гарри!
— Похоже, твой кузен тебя побаивается? — шёпотом спросила Гермиона. А тем временем Дадли и его компания что-то обсуждали в своем кругу, не обращая внимания на Гарри и его спутницу.
А Гарри, пожав плечами, ответил Гермионе.
— Боится? Вряд ли. Я спас его от дементоров прошлым летом. Может, он просто благодарен мне за участие?
— Или один твой вид напоминает ему о том страшном случае, и это просто психологическая реакция, — Гермиона выложила свою блистательную версию, и её лицо украсила довольная улыбка. — Курьёз, однако.
Наблюдать за спором Дадли и банды было забавно, но быстро надоело. Находиться в их компании не хотелось больше ни минуты, и Гарри громко крикнул в их сторону.
— Эй, Пирс. Просто прими совет Дадли и вали. Нет времени на тебя и твоих дружков.
Внимание банды опять переключилось на Гарри. Пирс отделился от группы и направился к Гарри, каждым своим движением демонстрируя бьющее через край чванство. Он явно стремился запугать Гарри, возвышаясь над ним этакой башней, как неоднократно проделывал в детстве. Дадли наблюдал за ними, затаив дыхание, а вот Гермиона, не сводя глаз с Гарри и Пирса, тем не менее, оставалась спокойной.
— А если я не стану? — продолжил наезжать Пирс, вооружившись наглой ухмылкой.
Гарри почувствовал, как глаза наливаются бешенством, тем самым, что испытал он в кабинете директора, круша всё, что попадалось под руку.
— Придется заставить, — из его глотки вырвался нехарактерный для него рык.
Не предупреждая, Пирс бросил вперед кулак, целясь Гарри в голову. Но, невзирая на неожиданность подлого приёма, тот заметил движение. Годы издевательств от Дадли и его банды давали чёткое представление о способах их действий. Не впервые Пирс испытывал на нём свои кулаки. К несчастью для своего обидчика, теперь Гарри был гораздо быстрее его. Мгновенно нырнув вниз, он избежал прямого удара в голову. А потом, сообразив, что его ладонь по-прежнему сжимает рукоять крикетной биты, перехватил её обеими руками и со всей силы двинул торцом в живот Пирсу.
Пирс рухнул на колени, сложившись как карточный домик, прижимая руки к животу и застонав от боли. Глядя на это жалкое зрелище, Гарри торжествовал. Никто и никогда ещё не давал отпора этому заядлому хулигану, вот он и не знал, как это больно, когда тебя бьют. Чем дольше Гарри смотрел на Пирса, корчившегося у его ног, тем больше воспоминаний об испытанных в детстве травлях и побоях всплывало в его голове. В порыве гнева он несколько раз, с оттяжкой пнул хулигана в бок.
— Ну что, Пирс? Нравится? А? — насмешливо спрашивал Гарри, продолжая молотить его по боку с возрастающим остервенением. — Больно тебе? А ведь это и рядом не лежало с твоими излюбленными методами. Совершенные пустяки по сравнению с тем, что я испытал по твоей милости!
Гарри поднял биту над головой, чувствуя в себе готовность, наконец, отплатить сполна трясущемуся под ним отморозку. Его глаза бешено пылали, тяжёлое дыхание и гул сердечных ударов закладывали уши, кипящий в крови гнев лишь усиливал стремление раз и навсегда покончить со всем этим, уничтожить накопленный с детства страх. Но когда он уже готов был обрушить на голову Пирса оружие возмездия, чьи-то пальцы мягко сошлись на его запястьях, плавно опуская вниз руки. А потом Гермиона, прижавшись к нему, обняла его за плечи, и её губы тихо прошептали:
— Не надо, Гарри. Хватит.
Звука её голоса оказалось достаточно для того, чтобы прийти в себя. Кулаки с зажатой в них битой, оставшись не у дел, нелепо болтались где-то внизу. Гермиона, ловко поднырнув под руку, обняла его сзади. А он, почувствовав её лоб, прижатый к его спине, замер как вкопанный, и одного этого хватило, чтобы успокоиться. Впрочем, валяющийся на тротуаре Пирс и без того напоминал собой жалкую кучку дерьма. Шпанёнок жалобно плакал, обхватив себя руками и пуская из носа пузыри соплей.
Дадли и его дружки будто примёрзли к земле, поедая Гарри круглыми от страха глазами и лишь украдкой косясь на побитого Пирса. Приглядевшись, Гарри различил поблескивающие в свете фонаря осколки стекла и уже потом сообразил, что освещение территории заправки резко померкло. Значит, в момент ярости его магия вырвалась наружу и хлестанула по фонарным столбам, раздробив несколько лампочек.
— Ах, придурки, что вы тут устроили!? — заорал появившийся в дверном проёме продавец. — Сейчас же звоню в полицию! Клянусь, вам не поздоровится!
— Вот б...ство! — ругнулся один из банды. — Сваливать надо!
Кивнув, Дадли начал командовать:
— Ты и ты, хватайте Пирса! До приезда бобиков надо смыться отсюда подальше!
— Нам тоже пора, — сказала Гермиона и потянула Гарри к мопеду.
Он был слишком ошеломлён всем происшедшим, так что его хватило всего лишь на немой кивок. Гермиона не скрывала своей озабоченности, но, по всей видимости, пока решила молчать. Он пристроился на сиденье позади неё, и они пронаблюдали, как Дадли с компанией подхватили Пирса и убрались прочь, освободив им выезд. Патрульная машина появилась через пару минут, но к тому времени Гарри с Гермионой уже умчались с заправочной станции.
Настроение было безнадежно испорчено, проказы на сегодня отменялись.
Глава 3.
Гермиона оставила мопед через дорогу от дома Дурслей, чтобы у дяди с тётей по возвращении не возникло лишних подозрений. Гарри, однако, оставался в пасмурном расположении духа и даже не похвалил подругу за предусмотрительность. Мысли — одна чернее другой — блуждали по закоулкам разума, вся его весёлость сгинула почти бесследно.
Настроение, приправленное злостью на самого себя, сделалось едва ли не таким же убийственным, как сразу после смерти Сириуса.
Гарри чувствовал, что возвращается в тюрьму, почему-то — не иначе как в издевку — называемую домом. В памяти назойливо всплывали моменты избиения Пирса — безжалостного и потому глупого. Хотелось выть и проклинать так некстати накатившее ожесточение. Он ведь всегда считал себя лучше и выше, чтобы уподобляться таким, как Дадли! Почему же он сорвался?
Дверь за его спиной захлопнулась.
— Гарри, — мягко прошептала Гермиона. — Хочешь поговорить о случившемся?
Блуждая в дебрях своих мыслей, он точно отключился на время и только сейчас, расслышав голос подруги, заметил, что находится в собственной комнате. Тревога легко читалась у неё на лице, и это только усугубляло тяжесть положения, добавляя к собственным угрызениям совести ещё и беспокойство за Гермиону. Вряд ли ей стоит видеть его в таком состоянии.
— Нет, всё будет в порядке, — привычно соврал он, присев на кровать. — Хорошо, что ты меня остановила. Хотя тебе, я думаю, надо возвращаться домой. Дядя Вернон с тётей Петуньей не обрадуются, обнаружив здесь тебя.
Гермиона решительно замотала головой и упёрлась в него твёрдым, решительным взглядом.
— Никуда я не пойду, Гарри. Никогда не видела тебя таким... таким...
— Что, на героя сегодня не тяну? — насмешливо справился Гарри. — Я не всегда светлый и пушистый, Гермиона!
— Я никогда не говорила о тебе так! — воскликнула она, протестуя.
— Но ведь подумала, не отпирайся?
Она выслушала его сомнительный упрёк и, не в силах скрыть свою боль, скрестила на груди руки и выпрямилась, явно стараясь дышать медленно и глубоко, чтобы немного прийти в себя.
— Нет, не подумала. Но мне беспокойно за тебя, Гарри! Никогда не замечала в тебе насилия. Знаю, ты вспыльчивый. Но никогда ты не реагировал с такой жестокостью! Мне страшно за тебя.
Ему хотелось нагрубить ей, но под встревоженным взглядом подруги он проглотил то, что вертелось на языке. Запустив пальцы в свои, не знавшие расчёски вихры, он ответил.
— Извини за всё увиденное, но тебе не понять.
— На самом деле я понимаю.
Он уставился на Гермиону, скривив губы в скептической ухмылке.
— Нет, не понимаешь. Не понимаешь, как это здорово — воздать Пирсу той же монетой за все его делишки! Ты не понимаешь, как, оказывается, легко причинять боль тому, кто этого заслуживает, и как хочется делать это снова и снова, сильнее и сильнее!
Злость разрасталась внутри него словно от заклятия, и это, наверное, делало его облик всё более пугающим, но Гермиона не отводила взгляда. Она подошла к кровати и присела рядом с ним. Девушка опередила Гарри, заговорив первой.
— Возможно, я удивлю тебя, но когда-то и надо мной издевались. Я была законченной всезнайкой с неуёмной копной волос и выпирающими передними зубами. Ребятня насмехалась надо мной, воровала вещи и делала кучу прочих мерзостей.
Гарри замер ошалело, ненароком припомнив, что Гермиона уже заикалась о том, как её изводили в детстве.
— До десяти лет так и было. Но поскольку мой день рождения в сентябре, то я была старше всех в классе в среднем на полгода. А ещё я была здоровой, не по годам развитой девочкой, и со временем я опередила своих сверстников. Однажды мне открылось, что я и выше, и внушительнее, и даже сильнее одноклассников, — Гермиона самодовольно ухмыльнулась, словно воспоминание доставляло ей удовольствие.
Гарри же с трудом представлял Гермиону внушительной, тем более чисто физически. Знания и сообразительность — вот это ей действительно в плюс. Рон как-то назвал её жутко толковой, и Гарри был с ним согласен.
— Но забыть о том, как меня гнобили столько лет подряд, я не могла. И, осознав свою силу, я решила больше никому не давать себя в обиду. Можно сказать, что на самом деле просто поменялись роли. Теперь не они измывались надо мной, а я — над ними. Так и не простив никого из моих обидчиков, я мстила всем и каждому. Поначалу они не принимали меня всерьёз, но я давно изучила их трюки и вскоре применила их все против них самих. Подталкивала, подножки ставила, била и пинала, лупила учебниками. Почувствовала ли я себя хоть раз виноватой? Да ни в коей мере! Мне казалось, что всё правильно, всё справедливо.
Гарри ощущал внутри себя странный благоговейный трепет. До этой минуты он знал Гермиону как самого участливого человека из всех знакомых ему людей. Она выступала против малейшей несправедливости, даже эльфам пыталась помочь по мере своих сил. Ещё помогала Хагриду организовывать защиту Клювокрыла. Но при всём при этом, в её рассказе не ощущалось ни грамма рисовки или вранья. Мариэтта Эджкомб и Рита Скитер наверняка долго будут помнить о том, как ненароком столкнулись с ней на узкой дорожке. А возглавляющему список её личных должников Долохову можно было даже посочувствовать.
— Скоро почти все сверстники оказались у меня под каблуком. Помню, гоняла их как своих лакеев. Учителя и родители ничего не знали. Для них я так и осталась послушной умненькой девочкой, их любимицей. Но когда в классе появилась новенькая, я вдруг поняла, что со мной что-то не то, — лицо Гермионы помрачнело. — Мне не терпелось показать ей кто тут главный. Я сразу же возненавидела её за великолепные густые и шелковистые волосы, в сравнении с которыми моя неподдающаяся укладке грива безнадежно проигрывала. Однажды, когда она играла в парке рядом с моим домом, я принесла ножницы, повалила её на землю и покромсала ей все волосы. И что самое ужасное, под одобрительное улюлюканье своих прислужников. Девочка, плача, убежала домой, и больше я её не видела. Родители перевели её в другую школу.
— И что дальше? — Гарри не смог сдержать любопытства. — У тебя были неприятности?
Гермиона с грустью улыбнулась и отрицающе покачала головой.
— Нет, никто из знакомых взрослых так и не узнал. Но убегая, она крикнула, что я садюга и хулиганка. А потом и все остальные перестали со мной водиться. Им проще было игнорировать меня, чем подчиняться и выполнять мои указания. Я оказалась совершенно одна, вот и всё. Тогда-то мне стало понятно, что я — та ещё сволочь, и захотелось всё изменить. Известие о том, что я волшебница, явилось для меня невероятным облегчением. Это была реальная возможность начать всё сначала, в другом месте и с другими людьми! Но, верно, слишком уж въелось в меня то, начальственное. Ведь за два первых месяца в Хогвартсе я так и не смогла завести себе друзей. Ну, до того, как вы с Роном спасли меня от тролля.
Глаза Гермионы намокли, а Гарри находил в себе странное желание снять эти слезинки с её щек и сделать это как можно бережнее. Не ожидал он обнаружить такой жестокости в характере своей подруги, но в то же время было очевидно, что она искренне об этом сожалеет. Видеть в ней ту, дохогвартскую Гермиону, было невозможно.
— Вот теперь ты знаешь о моём постыдном прошлом, Гарри Поттер, — Гермиона выдавила из себя ухмылку. — Ну как, сильно я упала в твоих глазах?
— Что ты говоришь, Гермиона! Ты — мой лучший друг, — признался Гарри с чистым сердцем, удивляясь — как только ей в голову могло прийти такое?
Гермиона улыбнулась и, накрыв его руку своей, легонько погладила тыльную сторону его ладони.
— Вот и ты не можешь упасть в моих глазах за сегодняшнюю вспышку. Великолепно тебя понимаю — копишь и копишь всё внутри, а потом раз — и взрыв. При первой же случайности. Не сомневаюсь, что на самом деле ты сожалеешь о случившемся. В глубине души ты сознаёшь всю отвратность такого подхода, как бы живущий внутри тебя мальчишка ни вопил о справедливости и об отмщении. Но ты ведь, в конце концов, просто человек.
— Рад, что ты так думаешь, — действуя почти безотчетно, он накрыл рукой её ладонь и осторожно обхватил её своими пальцами. — Вспомни, что здесь, в Литтл Уингинге, думают обо мне? В волшебном мире то же самое. Только там они почему-то считают меня героем без права на ошибку. Даже для Рона и его семьи, для всех хоть сколько-нибудь близких людей я некто вроде мессии, который призван спасти их от Вольдеморта. А ведь я, если честно, всего лишь подросток, без особых иллюзий о себе. Не больно-то и хороший. Не герой. Просто Гарри.
— Ты храбрый человек, готовый вступиться за всех и каждого. И этого для меня более чем достаточно, Гарри, — наклонившись к нему, Гермиона чмокнула его в щёку. — И как бы ты ни оступался, знай, что можешь на меня рассчитывать. Всегда.
Щёки загорелись от прикосновения её губ, и он, глупо улыбаясь, ответил ей молчаливым кивком.
— Что бы я делал без тебя, Гермиона? Экзамены точно провалил бы...
Глава 4.
Расцветшая в ответ улыбка Гермионы оказалась лучшим утешением. Впервые после гибели Сириуса и раскрытии тайны связи его жизни с загадочным пузырьком из Зала пророчеств, Гарри ощутил в себе не то чтобы умиротворение, но некое согласие с миром и с самим собой. Он откинулся назад и, опираясь на локоть, прижался спиной к стене. Конечно, лучшая подруга знала не обо всех его проблемах. Вот и о пророчестве Гарри предпочёл промолчать, не зная, имеет ли он право посвящать её. Но он вдруг ощутил огромное облегчение, как будто давившая на его плечи ноша внезапно сделалась легче. Повисшая между ними тишина стала своеобразным продолжением разговора, и оба они, вглядываясь друг другу в глаза и находя там недоговорённое, невысказанное, поражались друг другу и самим себе.
— Гарри, — в её мягком голосе явственно ощущалась легкая нервозность. — Мы собираемся отжигать дальше, или наше зелено вино уже перебродило и выдохлось?
— Ну, — начал Гарри, всё еще размышляя над ответом. — Если честно, я потерял настрой. Боюсь, что разочаровал и отца, и Сириуса... но нет во мне, похоже, мародерской закваски. А что? Тебе опять загорелось?
— Гарри, ты мне доверяешь? — робко спросила Гермиона.
— Конечно, — ухмыльнулся Гарри, лениво прикидывая про себя, что ещё может быть у неё на уме.
Всё, что произошло следом, ошеломило его и повергло в состояние ступора. Гермиона внезапно приподнялась с места и, повернувшись к нему лицом, быстро устроилась сверху, оседлав его ноги в районе бедер, точно свой мопед. Её руки мягко упёрлись ему в грудь, явно вознамерившись и дальше удерживать его в полулежачем положении. Но совладали с ним не руки, а её глаза. Их взгляды встретились, и её несокрушимая решительность захлестнула его, словно водопад.
— Гермиона, — он не простил бы себе молчания. — Что ты делаешь?
Гарри вовсе не был таким уж невежественным. Пять лет, проведённых в одной спальне с четырьмя парнями, дали некоторое представление о том, как могут скоротать время мужчина и женщина, оказавшись друг с другом наедине. Но это была Гермиона, а не кто-то! Его лучшая подруга хочет заняться этим с ним?
Гермиона улыбалась, но не приветливо, как обычно, и не той доброй сердечной улыбкой, приберегаемой специально для него. Нет, эта её улыбочка была похожа, скорее, на усмешку, озорную и проказливую. Комната давно погрузилась в полумрак, но отблеск луны позволял видеть невероятное перерождение этой её улыбки в нечто чарующее и обольстительное.
Тряхнув головой, Гермиона склонилась ниже, и их лица почти соприкоснулись.
— Ты знаешь, чего я хочу, Гарри.
Сердце билось учащённо, щёки пылали.
— Мы не можем, — робко ответил он. — Мы просто друзья. Друзья этим не занимаются. Это возможно только с тем, кого любишь, так ведь?
— А я люблю тебя, Гарри, — ответила Гермиона с вызовом.
Что? Похоже, он ослышался. Или у него чересчур разыгралось воображение. Наверняка под словами Гермионы кроется вовсе не то, о чем он подумал, не разобравшись, а более обыденное.
— Любить нужно не как друга, а как парня!
Гермиона, нахмурив брови, откинулась немного назад. Но она по-прежнему сидела, обхватив ногами его чресла, только вот глаза больше не лучились улыбкой. Это был донельзя знакомый, самый что ни есть гермионистый взгляд, призванный, как всегда, донести до него важность её слов.
— Если начистоту, Гарри, ты прав. Быть может, мне далеко до пылких романтических чувств, но я хочу быть с тобой. Меня влечет к тебе. Физически. Ты такой... красивый. И душой, и... Словом, вряд ли мне посчастливиться найти человека лучше тебя.
— Но почему именно сейчас? — Гарри всё ещё сомневался.
— Хочешь правду? — Гарри кивнул с такой одержимостью, что явно нерасположенная к излишней откровенности Гермиона испустила лёгкий вздох разочарования. — А что если это последний день нашей беззаботной юности? Думаешь, впереди нас ждет спокойный год? Тогда ты, Гарри, оптимист. Вольдеморт вернулся — это, наконец, признали все, — и хотим мы этого или нет, война уже началась. Так давай хотя бы сегодня выбросим всё из головы и повеселимся, как планировали.
Гарри не находил слов для возражений и всё-таки колебался.
— А не разрушит ли это нашу дру...
Договорить он не успел — Гермиона прикрыла его рот своими губами. Она лежала у него груди, обхватив его голову ладонями и нежно перебирая пальцами вихры, очевидно надеясь, что он ответит на её поцелуй. А он, улавливая её сбивающееся дыхание и борясь с разгорающимся желанием своего тела, лежал, как каменный, плотно поджав губы и не решаясь приоткрыть рот.
Он не учел одного — решимости своей подруги. Она-то, заметив его колебания, медлить не стала. Рука Гермионы медленно поползла вдоль его распростертого на кровати тела, и когда кожа в нижней части живота почувствовала её щекотливое прикосновение, у него перехватило дыхание. Мышцы его лица расслабились, губы дрогнули, и Гермиона, не медля ни секунды, воспользовалась этим. Её проворный язычок, счастливо преодолев очередное препятствие, столкнулся с его стиснутыми зубами.
Но силы куда-то утекали, и оборона Гарри становилась всё более и более призрачной. Гермиона водила кончиком языка по его губам и деснам, и каждое её движение наполняло его тело желанием. Чувствуя, что сопротивляться нет сил, Гарри сдался. Его зубы, наконец, раздвинулись, и язык, вырвавшись из плена и устремившись навстречу своим потаённым мечтаниям, с ходу столкнулся с язычком Гермионы. И тут же отступил, словно чего-то испугавшись. Ругнув себя за криво... — рот, и тот кривой — Гарри поспешил исправиться. Вторая попытка оказалась более успешной, и, восполнив страстью нехватку опыта, Гарри и Гермиона слились в поцелуе, и мир перестал существовать для них.
Увлёкшись, они едва не задохнулись в объятиях друг друга.
— Гермиона... — простонал Гарри, отрываясь от губ девушки.
Гермиона, тяжело дыша, всматривалась в Гарри, наверняка потешаясь в душе над его взъерошенным видом.
— Что ж, я была права. Ты целуешься вполне прилично. А тебе как?
— Сыро, — ответил Гарри, смахивая рукавом рубашки капли слюны со своих губ. — Но очень приятно.
— Ох, Гарри, — Гермиона начала целовать его вновь, не размениваясь на предупреждения. Он не сопротивлялся, а для большего удобства приподнялся с подушки и уселся на кровать.
Но Гермиона была за главную. Она помогала его рукам исследовать её тело, почувствовать его тепло, изгибы и гладкость кожи. Она каким-то образом умудрилась засунуть его ладонь под пояс своих джинсов, чтобы он сам, своими пальцами ощутил тонкую ткань трусиков, прикрывавших её попку. Странно, что он, Гарри, никогда не приглядывался к мягким задним половинкам девчонок, считая, что там нет ровно ничего интересного, но теперь у него было иное мнение. И если бы он не был так занят поцелуями, то наверняка покраснел бы от нескромных своих мыслей. А заморачиваться над тем, что вытворяли его потные руки, кажется, не стоило вовсе.
А тем временем его бесстыжая подружка, улыбаясь рассеянно и несколько смущённо, отстранилась от него. Губы её опухли от его неумелых поцелуев, но Гарри находил их милее и соблазнительнее прежнего. Всё его существо — от пальцев ног до макушки — охватила странная, непонятная гордость. Сейчас оно случится. Гермиона станет его.
Прямо под ухом раздался её соблазнительный шепоток:
— Снимай трусы, Гарри.
Почему вдруг трусы, когда он ещё в брюках? Но, наверное, это важно...
Голова отчаянно гудела и соображала так себе, и потому он лишь молча кивнул. От одежды они начали избавляться почти одновременно, стремясь покончить с этим как можно быстрее. Гарри ещё возился с брюками, а Гермиона, успев откинуть к спинке покрывало кровати, уже стояла перед ним с голыми ногами и без трусиков...
И то ли он отвлёкся, то ли ему было уже всё равно, но он позволил ей расстегнуть пуговицы на его рубашке и стащить её с себя. Забросив рубашку в угол, Гермиона вновь повалила его на кровать. Он вспомнил о трусах, уже находясь на спине. Они по-прежнему болтались там, где — Гарри уже и сам это чувствовал — им было совсем не место. И жарко, и тесно, и... вообще... Всё, кранты! Сейчас оно случится...
Но, похоже, Гермиона считала, что у них в запасе ещё прорва времени.
— Гарри, я нравлюсь тебе? Считаешь ли ты меня хоть чуточку привлекательной? — торопливо начала Гермиона, нависая над ним сверху. — Мне очень нужно это знать, понимаешь?..
Силясь успокоиться и хоть как-то выровнять дыхание, Гарри вытаращился на... девушку. Её расстёгнутая блузка, позволяя воочию видеть то, что по обыкновению называлось сиськами, подтверждала это весьма убедительно — на ней не было лифчика! Хорошо, что он не снял очки... Да и трусы тоже... Ну, хоть в этом повезло...
...а Гермиона, надо признать, ничего... пока молчит и не задаёт глупых вопросов. Впрочем, теперь, когда напряжение несколько спало, он вполне мог собраться с мыслями и проявить немного благородства. Она ведь ждала.
— Конечно, ты мне нравишься, Гермиона. Ты же мой лучший друг! Ты же не подведёшь, если что. А я и вправду считаю тебя красивой. Я же видел тебя на Святочном балу!
Но подругу, судя по выражению лица, его признание впечатлило как-то не особо. Гарри успел уже испугаться, ненароком подумав о том, что теперь Гермиона непременно сочтет его профаном, недостойным её чувств, но она вдруг улыбнулась. Неужели простила? Так быстро!? Вот что значит настоящая дружба! Её лицо озарилось улыбкой — такой знакомой и сейчас особенно желанной — она пригнулась к нему и тихо чмокнула в щёку.
— Я хочу, чтобы ты был у меня первым, — призналась она.
— Погоди, разве ты ещё ни разу?.. — Гарри немало смутил этот факт. — Я думал... Ведь ты всё делала как настоящая... леди!
Гермиона усмехнулась как-то чересчур криво. Оставалось лишь надеяться, что отсутствие такта в его словах будет списано на временный ступор, всецело поразивший его тело и разум.
— Ох, Гарри! Разве я похожа на... леди? Конечно, у меня было кое-что с Виктором Крамом. Мы даже поцеловались... пару раз... Но это всё. Правда-правда!
— Извини, я просто считал...
К тихой радости Гарри Гермиона приняла его извинения без комментариев. Вместо этого её рука осторожно проскользнула под резинку его трусов, и Гарри задохнулся от новых ощущений. Её пальцы мягко сомкнулись на его мужском органе. Впрочем, действовали они весьма неуверенно, словно в чем-то сомневались. А когда он, слегка очнувшись от первого шока, сфокусировал взгляд на лице Гермионы, в голову прокрались куда более скверные подозрения. Гермиона хмурилась, ей явно что-то не нравилось. Встретившись с ним взглядом, она осведомилась:
— А почему у тебя, Гарри, нет правильной реакции?
Чего-чего у него нет? В смысле, почему его дружок такой вдруг вялый? Ну, потому что... Боже, какой ужас! Он что, должен это объяснять? Ей? Прямо здесь и сейчас?
Нервозная дрожь, возникшая где-то на уровне живота, передавалась всему телу, и если бы ему сейчас удалось подняться на ноги — чудом, не иначе — вряд ли он смог бы удержаться на своих подгибающихся коленках. Гарри готов был думать, что Вольдеморт, в сравнении с неготовым прибором, не так уж и страшен. Внезапное осознание этого факта поставило его на грань отчаяния, окончательно лишив присутствия духа.
К счастью, ему не пришлось ничего объяснять. Гермиона поняла всё сама, с одного взгляда — и его волнение, и страх. А когда старательно отводивший глаза Гарри, вновь осмелился взглянуть на подругу, он с изумлением заметил в её глазах не разочарование, а решимость и какое-то странное удовлетворение. Словно ошибка — та, что была причиной всех бед — внезапно отыскалась.
— Придётся тебе помочь. Раз уж ты не собираешься "становиться твёрже" естественным путём.
Гарри смотрел на неё округлившимися от удивления глазами. Мало того, что значение её слов оставалось туманным, было ещё непонятно, кому эти слова адресованы. Ему? Гарри не рискнул бы утверждать это наверняка. Гермиона склонившись к его животу, оттянула резинку трусов и говорила, заглядывая прямо туда. Она явно что-то задумала, но что?
Конечно, Гарри знал кое-что о сексе, и представлял себе процесс, ну... в общих чертах. Даже самоудовлетворялся иногда. Чем его сведения и исчерпывались. Детали были ему неведомы. Ни Рон, ни остальные парни в его спальне не имели опыта в таких делах, так что придавать значение их болтовне не стоило.
Гермиона подвинулась немного назад, к спинке кровати и обратила всё своё внимание к его чреслам. Она стянула с него трусы с многообещающей ухмылкой, полностью обнажив его тело. И тут случился ещё один сюрприз. Глаза чуть не вылезли из орбит, когда она открыла рот и вобрала в себя его — увы, увы — пока жалкий стручок. Он, доселе никогда не встречавшийся ни с чем подобным, внезапно оказался в пространстве, где ничего не значат ни мысли, ни слова.
Гарри был пленен внезапно накатившим на него удовольствием. Язык Гермионы ласкал его плоть, двигаясь с дьявольским азартом, с лихвой компенсирующим некоторые сбои. Наслаждение было таким всепоглощающим и дразнящим, что кровь, отхлынув от головы, рванулась туда, куда следовало, быстро обеспечив должное наполнение, и Гарри почувствовал, что готов к очередному испытанию.
Облизав напоследок головку, Гермиона одарила Гарри улыбкой.
Он, прикусив язык, наблюдал, как её рука поглаживала то, что делало его мужчиной, и в чем он ненадолго засомневался. Он тихо застонал, потому как напряжение неожиданно перешло в боль, и это подсказало, что он уже на грани и сейчас главное слово для него — "слишком". Гермиона стояла на коленях над ним, примериваясь к его отвердевшему символу мужественности и мысленно подготавливая себя к большему. На мгновение их глаза встретились, и её, уже слегка затуманенные, будто испрашивали разрешения. Или умоляли. А Гарри был слишком заведён, чтобы медлить дальше.
— Можно, я буду сверху? — спросил он, подумав, что так вернее.
Ему крайне трудно было представить себя в другой позе, и, не дожидаясь ответа, он сел, обхватил девушку обеими руками и в одно движение уложил её на спину. Гермиона неожиданно подыграла ему, ловко обхватив его ногами во время переворота. Как результат — они оказались в нужном положении. И тут, совершенно ко времени, от Гермионы пришла ещё одна подсказка: её рука направила его незрячего и неопытного дружка в нужное место. Далее верх взяли природные инстинкты.
Но погружение оказалось медленным и напряженным. Гермиона ощущалась неожиданно тесной — узкой и тугой — и Гарри стоило усилий заставить себя продолжать начатое. Что-то подсказывало, что ей сейчас далеко не так хорошо, как ему. Но когда он, дернулся, было, назад, руки лежащей под ним девушки мгновенно прижали его бедра к своим.
Может, зря он сдерживает себя? Того и гляди, проканителится и сольёт всё к чертям. Нет, надо действовать решительнее. Гриффиндорец он — или кто? Изрядно вспотевшие ладони Гарри покрепче прижали её тело к его собственному.
— Сейчас, — хрипло предупредил он, невольно отмечая взглядом застывшую на лице Гермионы гримасу боли. Она еле заметно кивнула, и Гарри ощутил, как напряглось её тело под его руками.
Глубоко вдохнув и собравшись духом, он, наконец, начал продвигаться вперед, стиснув зубы и умоляя небо о помощи и прощении. И постепенно дело сдвинулось с мёртвой точки, о чем недвусмысленно дала понять обхватившая его теснота и мягкая бархатистая упругость.
У Гермионы перехватило дыхание, изо рта вырвался слабый стон. Она задышала плавно и глубоко, по всей видимости, стараясь отвлечься о боли и как-то прийти в себя, а он, не зная, что делать дальше, приподнялся на одном локте и бездумно обводил пальцами нацеленные на него соски. Но их неожиданная твердость, усиливающаяся с каждой секундой, волновала всё больше и больше, и неумелые ласки Гарри постепенно преображались. Как он надеялся, в нечто сносное. Его губы, осмелев, предались поцелуям, стараясь передать свою нежность её ушкам, щекам, шее, плечам...
Но вот Гермиона шевельнулась под ним — неуверенно и робко, похоже, немного отойдя от охватившего её оцепенения. Рука Гарри застыла в воздухе.
— Как ты? — спросил он тихо.
— Н-нормально... — ответила она слегка дрогнувшим голосом.
— Можно продолжать?
— Н-наверное...
Подсказка пришла откуда-то изнутри сознания, и, поверив ей, всецело положившись на чисто животный инстинкт, Гарри начал двигаться туда-сюда, стараясь соблюдать меру и осторожность. Его потуги — хоть и не сразу — возымели должный эффект, и Гермиона постепенно начала включаться в процесс.
Всё сильнее возбуждающийся Гарри помогал ей, как мог — оперевшись на руки, поднимался и опускался, постепенно улавливая её ритм и подстраиваясь под него. Бежали секунды, и он всё больше и больше отключался от действительности, осваивая мир чистого блаженства. Он наслаждался каждым мгновением неведомых ранее ощущений, всем сердцем желая разделить удовольствие с Гермионой.
Полностью погрузившись туда, где пространство и время переставало иметь значение, он не замечал ни тех звуков, что издавал сам, ни идущих извне.
— Гермиона, я сейчас... — кое-как умудрился прохрипеть Гарри, задыхаясь от нарастающего внутри себя давления, которое уже не мог сдерживать.
Вместо ответа Гермиона еле слышно хмыкнула и, чуть приподнявшись, поцеловала его в губы, одновременно прижимая его к себе руками и ногами. Испустив стон, приглушённый её поцелуем, он вдруг почувствовал, как изливается прямо в неё. И одновременно, почти на уровне инстинкта, ему почудилось легкое содрогание, идущее откуда-то глубоко изнутри девушки, которое он неосознанно принял за безмолвный крик восторга. Их тела ненадолго застыли, а потом обмякли. Гермиона, сомкнув ноги вместе, бессильно распласталась на простыне, а он, боясь её потревожить, осторожно прилёг рядом на краешек.
Его телом ещё владело ощущение невероятной расслабленности и легкости, когда в голове возникла паническая мысль о том, что, увлекшись, он даже не подумал о возможных последствиях. И, точно расслышав это, Гермиона поспешила умерить его страхи:
— Успокойся, Гарри и скажи спасибо мадам Помфри. Благодаря ей я принимаю кое-какие зелья, правда, по другому поводу. Но нам, как видишь, тоже пригодились.
Он с облегчением выдохнул. Но сердце тревожили и другие возможные последствия их выходки.
— Гермиона, а что это значит для нас?
Освобождая ему место, она немного подвинулась и легла на бок к стенке, обхватив его рукой и даже ногой. Собственно, кровать была достаточно узкой, и придумать что-либо другое было сложно.
— Не знаю, Гарри, если честно. Но, может, не стоит сейчас об этом? Ночь ещё не кончилась, и поскольку она наша первая... давай не будем сейчас омрачать себя заботами.
Не то чтобы её ответ удовлетворил Гарри, но он уступил её просьбе. В конце концов, он же занимался с ней сексом! Только что, и впервые.
Глава 5.
Как и тысячи раз до того, Гарри проснулся от стука в дверь. По ней молотили кулаки то ли дяди, то ли кузена.
— Вставай! Мама хочет, чтобы ты занялся клумбой! — заорал Дадли слегка приглушенным дверью голосом. Гарри, однако, не ощущал в себе ни стремления с утра пораньше ковыряться в навозе, ни желания отвечать кузену. Дадли это, само собой, не понравилось, и он, не дождавшись ответа, вломился в комнату.
— Мама говорит уже почти одиннадцать и...
— Займусь, займусь, дай очнуться, — с недовольством буркнул Гарри, приподнявшись на локте и зевая. Краем глаза он отметил, что Дадли застыл столбом в дверях, уставившись на его кровать, как баран на новые ворота. — Что ещё!? — рявкнул он раздражённо, напяливая очки, и с неохотой перенося ноги с кровати на пол.
Запищав, как мышь в когтях Косолапсуса, Дадли резко дёрнул вниз, захлопнув за собой дверь.
— Наконец-то ушёл. Твой кузен-китёнок, оказывается, способен издавать громкие звуки, — сказала Гермиона, поднимаясь с подушки и присаживаясь рядом с Гарри. — Доброе утро, Гарри! Мне так хорошо спалось рядом с тобой! — она потянулась и с явным удовольствием пару раз крутанула своей гривой, мягко хлестнув волосами по его плечам и спине.
Он ошалело уставился на Гермиону. Её нагота при дневном свете воспринималась совершенно иначе, чем в сумерках. Челюсть отвисла, а разум отказывался верить глазам. Ночью ему привиделось, что он был вместе со своей лучшей подругой, Гермионой Грейнджер. Сейчас же, видя её перед собой, всю такую голенькую и аппетитную, он, хоть и медленнее, чем следовало бы, доходил умом, что это был не сон. Он и в самом деле занимался сексом с Гермионой!..
Понимающе качнув головой и тихо хмыкнув, Гермиона потянула на себя простыню, прикрывая грудь.
— Похоже, мой вид лишает тебя дара речи, а мне было бы так приятно услышать твой голос.
— Гермиона! — он почти заорал. — Ты и я... вчера вечером... ух...
— Да, Гарри. Мы занимались сексом. — Она хитро ухмыльнулась. — Это было чудесно. В полном смысле этого слова. Девочки говорили, что первый раз всегда ужасен, но ты доказал мне обратное!
Он действительно занимался сексом с Гермионой! В его голове вновь и вновь прокручивалась эта мысль. Он и раньше считал Гермиону привлекательной, и она уж точно не стала хуже после того, что они вытворяли тут вчера. Но разве их каприз обойдётся без последствий для их дружбы? Нет, он не мог пустить это на самотек. Набравшись смелости, Гарри решил расставить точки над "i" ещё до того, как Гермиона отмахнётся от него.
— Погоди, Гермиона! Надо поговорить. Признаю, что прошлый вечер был... удивительным. Но что будет с нашими отношениями? Ты мой лучший друг, Гермиона! Не хочу, чтобы нам с тобой было неловко рядом друг с другом. В-общем, это... Я уже сейчас ощущаю некоторое неудобство...
— Спокойствие, Гарри, только спокойствие! Не паникуй! — пресекла его Гермиона. — Тебя всё ещё напрягает произошедшее? Да, следует признать, что подобное времяпрепровождение не для платонических друзей. Но я совершенно ни о чём не жалею. А ты?
Гарри едва не выпалил: "Да, сожалею", но, внимательно приглядевшись к лицу Гермионы и разглядев в её глазах едва различимую неуверенность и страх услышать жестокий приговор, он тут же проглотил уже было готовый сорваться с языка ответ и заставил себя задуматься. Если по-честному, ему понравилось. А что, потерять целомудрие с Гермионой намного лучше, чем с какой-нибудь озабоченной фанаткой Мальчика-Который-Выжил, которая и не потрудится заглянуть за эту вывеску. Да что там! В глубине души он был горд и счастлив, что он у Гермионы первый. Нет, право, о чём ему жалеть?
— Я тоже ни о чём не жалею, — не мог он оставить без ответа прямой и важный для неё вопрос. — Просто я боюсь за нашу дружбу. То, что было у нас — грандиозно... Но... но может мы хотели всего лишь разлечься? Найти утешение там, где не стоило его искать? И я не представляю, что нам со всем этим делать.
Гермиона тут же обняла его, прижавшись к нему изо всех сил, как всегда делала, и зашептала ему в ухо:
— Ты такой хороший Гарри! Но беспокоишься ты напрасно! Смешно даже — мы ролями поменялись. Мнительностью обычно я больше всех страдала. Нет никакой необходимости нам что-то предпринимать. Мы как, всё ещё лучшие друзья? — Гарри кивнул. — Тогда всё замечательно. Нам незачем изменять себе. Мне всегда будет дорога память о том, как я подарила свою девственность лучшему другу. Очень мало девушек могут сказать о себе подобное. Большинство жалеют, что потеряли свою с каким-нибудь бойфрендом, с которым у них то ли что-то было, то ли прошло, то ли им всё показалось.
— Наверное, это и вправду важно, — откликнулся Гарри. — И скорее всего, так и должно быть. Ты права — не стоит беспокоиться. Мы друзья и... Я тоже буду помнить о том, как отдал свою первую ночь тебе. Вот. Большое тебе спасибо, Гермиона.
— Это тебе спасибо — ты лучший. А теперь надо бы одеться. Чувствую, скоро сюда ворвётся твоя тётя.
Гермиона оказалась права. Почти тут же у Гарри в ушах раздался вопль тёти Петунии, распахивающей дверь:
— Ты ещё не встал!? А ну немедленно во двор зани...
Возникшая суматоха напомнила обычное утро в Норе, с криками и спешкой. Тётя Петунья, скатившись до сквернословия, горланила что-то об аморальности, непотребстве, порнографии и непристойности. Она дошла до того, что обозвала Гермиону блудницей вавилонской, готовой соблазнить ещё и её ненаглядного Дудерса. Чем вызвала у Гарри и Гермионы гомерический хохот.
К счастью, дядя Вернон уже свалил на работу и не смог ничего прибавить к бредням своей жены. Само собой, докричавшаяся до хрипа Петунья привлекла внимание соседей. Многие пялились в окна, другие в срочном порядке занялись газонами, чтобы не пропустить представление в доме Дурслей. Интерес рос как на дрожжах, и достиг своего пика, когда Гарри и Гермиона на глазах у всех выбежали из парадной. Стоя на крыльце, Петуния кричала им в спину осипшим голосом, пытаясь втолковать своему племяннику, чтобы никакие блудливые девки не смели загрязнять своим присутствием её дом. А виновники скандала хохотали до слёз.
— Твою тётю не удержать! — смеялась Гермиона, пересекая улицу и направляясь к месту парковки своего мопеда. — Она меня бесит, но надо признать, что её ораторский талант впечатляет.
Гарри улыбнулся, но когда Гермиона села за руль, помрачнел и, как всегда, нервничая, запустил пятерню в свою шевелюру.
— Ты приедешь как-нибудь ещё?
Встретившись с ним взглядом, она улыбнулась.
— И чем мы займёмся, если снова окажемся вдвоём?
Построение фразы и соблазняющая интонация тут же повергли его в краску. А мысли возвратились к проведенной вместе ночи.
— Я вовсе не подразумевал...
— Непременно вернусь! Кто-то же должен помочь тебе с летними заданиями и с... — Гарри тут же побледнел. — Ой, не надо корчить рожу. Давно пора знать, что время со мной — не только веселуха и забавы.
Добавив в свою улыбку ещё каплю нежности, Гарри смотрел на Гермиону.
— Тебе ехать пора. Родители, поди, беспокоятся — где их дочурка шастает по ночам? — подмигнул он.
— Со мной будет всё хорошо, — Гермиона положила руки на руль. — Они мне доверяют. Пока я с тобой...
Она смутилась ещё заметнее, покосившись на Гарри и встретившись с ним взглядом.
— Вот как?..
— Что ты сказал? — жестом Гермиона просила его наклониться поближе.
А потом, без предупреждения, слегка приподнялась на ногах и ласково поцеловала его в губы.
— Неважно, кто ты — Мальчик-Который-Выжил или "просто Гарри", я никогда тебя не подведу. Не забывай об этом, хорошо? Я всегда буду рядом. Ты — мой лучший друг. И никакие любовные увлечения и разочарования этого не изменят.
— Гермиона... — он потянулся к её губам.
Его подруга радостно улыбнулась.
— Можешь позвонить мне, — она вынула из сумочки визитку и сунула ему в руку. — А если захочешь меня увидеть — я живу не так уж далеко. Будем рады тебя видеть.
Запустив мотор, она тронулась с места. Её мопед промчался по улице, быстро уменьшившись до исчезнувшей вдали точки. Следя за ней, Гарри не думал ни о Вольдеморте, ни о Дамблдоре, и даже тоска по Сириусу как будто немного сползла с души. В кои-то веки он был самим собой, под завязку набитым гормонами подростком. И лишь одна мысль не давала покоя:
— О Мерлин! Похоже, я втюрился!..
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
