Прода

У автора пока нет сил поместить им написанное, поэтому он обещает это сделать, но позже, когда с силами соберется. Дмитрий Васильевич так вошел в раж, что пообедать забыл, и оторвался, лишь только когда будильник зазвонил и показал, что пора собираться за Машей.

Супруга уже стояла у подъезда и ждала его.

-Что-то ты быстро, не потребовалось тебя вынимать из компании!

-Это я специально сказала, что ты должен зайти. Поэтому мне нужно быть наготове, и тебя на лишнее время не отрывать от творчества!

Дмитрий Василевич процитировал одну польскую песенку с не совсем пристойным содержанием по отношению к своему творчеству.

-Митя, я, как твоя жена, могу быть необъективной, но дамы к тебе и твоим книгам относятся с пиететом! Не разрушай свой чистый образ в их представлении!

Но, если ты не спешишь к недописанному, давай с тобой погуляем по снежку! А ты мне расскажешь что-нибудь из того, о чем я не знаю!

— О чем ты не знаешь? Хорошо, но ты будь наготове и скажи, когда я открою очень сттррашшную тайну, что ты готова ее услышать!

-Я готова, как сказала Шахерезада Ивановна!

-Тогда держись! В моей жизни было две больших взаимных любви, к двум моим женам, и их ко мне, как их верному супругу. Но была еще одна любовь, не взаимная, и о ней я узнал уже на склоне лет.

Маша аж остановилась.

-А почему я от тебя об этом ничего не слышала?

-Я тоже ничего не слышал до недавного времени. Летом у нас гостил племянник, сын моей сводной сестры Вареньки. Он, разбирая домашние бумаги, нашел довольно толстый конверт, адресованный мне. Как ты помнишь, Варенька умерла в сорок восьмом, от рецидива опухоли. Первый раз она у нее развилась перед войной, в тридцать восьмом, Варенька тогда к нам приезжала, и я ей помогал обследование пройти, хотя оперировалась она в Ростове, московские профессора ей не показались теми, в чьи руки она готова вложить свою жизнь. Поскольку ситуация была сложной и могла крайне плохо закончиться, она ожидала всякого и написала что-то вроде прощального письма мне. Но отправлять его не потребовалось. Тогда. Потом перед смертью кое-что дописала к прежнему тексту.

Вот я его осенью прочел, и узнал, что она любила меня больше, чем брата, и любила всю жизнь.

Но я об этом так и не узнал, пока она была жива. Бедная Варенька!

-Митя! И ты молчал!

-А можно мне было получить немного времени на обдумывание ситуации? Я ведь тоже не истукан Тьмутараканский, и мне тоже было сложно это прочесть и осознать.

-Митя, а ты мне можешь дать прочесть это письмо? Хотя читать чужие письма не принято, но ведь тут особая ситуация.

-Дома оно, в моем сейфе. Насчет неудобства-не переживай, в письме Варенька написала, что если хочешь, то можешь показать его своей Маше. Я перед ней ни в чем не виновата.

-А скажи, вот если бы ты об этом узнал не в этом году, а еще при ее жизни? Чтобы ты тогда сделал?

-Не знаю, Машенька. Я всегда воспринимал ее, как сестру,

и не чувствовал к ней влечения, как к женщине. И того, что она видит во мне не только брата, но и минимум возлюбленного-она не давала понять.

-Митя, я тебя снова спрошу о том, что могло быть. А ты оцени, насколько я... Ну, скажем, великодушна, раз говорю об этом. Но ты у меня писатель, и глянь на это не только как брат Вари, но и как автор романа о любви: возможно ли было то, чего хотела она?

Я ведь знаю, что ты всегда стараешься разглядеть сложную ситуацию со всех сторон. Если на это есть время, а тут оно было.

-Я оценил твое великодушие, поэтому снова скажу, что не знаю. В отдельные времена я мог бы и не то натворить, потому что даже жить не хотелось. По сравнению с этим женитьба на сестре — легкая блажь. Я ведь тогда Иосифу отдал все патроны из дома на хранение, чтобы однажды не поддаться на призыв черных бездн Замка на Князь-озере. А так, пока я ищу другие патроны, желание может и пройти или отвлекусь на что-то.

Маша ждала, видимо, этот ответ ее недостаточно устраивал.

-И вот что тебе еще скажу, обдумав все со всех концов и граней. Сложности в некоторые периоды были только две. Что скажут ее мама и мой отец, и отсутствие у меня того, о чем уже я говорил. Хотя женятся не всегда по любви, а иногда и по глупости, и от отчаяния тоже. Так что вторая часть может быть снята. Так что мнение родителей— это основное. Я ведь не знаю, как бы они к этому отнеслись. Все остальное— преодолимо. Родства в смысле крови меж нами не было, поэтому деторождению в браке это бы не помешало. То, что она Матвеева, а я Матвеев — людей с такой фамилией в крупном городе немало, ЗАГС бы не отказал. То, что отчество одинаковое-тоже часто встречалось. Религия — Варенька в церковь ходила редко, а я так вообще это давно забросил. Так что при некотором положении созвездий Зодиака и отсутствии других мужей и жен на тот момент— чисто теоретически все возможно.

Как для героя романа, а не как его автора.

-Знаешь, Митя, случись этот разговор в сорок восьмом году или около, на тебя бы была наложена епитимия. Хотя ты действительно ни в чем не виноват. Тебя выбирают, и ты сама выбираешь, и эти два выбора не всегда одинаковы.

-И какая епитимия вышла бы невиновному?