Восточный поход Юлия Цезаря

— Я передал тебе волю моего господина, царя Парфии Орода. За тобой выбор, прислушаться к его словам или поступить наперекор им. Не знаю, что ты выберешь, но только знайте, что число наших всадников вдвое больше того, что мы выставили против Красса. Стрелы наши стали сильнее и с легкостью пробивают щиты и панцири ваших легионеров и нам больше не нужны пленные для охраны восточных рубежей царства. Нам нужны рабочие руки для постройки новой столицы нашего царства Ктесифона.

И вновь желваки заходили на лицах римлян. Вновь их руки стали стискивать рукояти мечей и древки копий, но Цезарь вновь никак не отреагировал на слова посла.

— Ты все сказал, посланник Васак или царь Ород поручил тебе ещё что-то передать мне? — холодно спросил император.

— Я сказал все.

— В таком случае, я больше тебя не задерживаю. Возвращайся к царю Ороду с легкой душой, ведь ты выполнил порученное тебе дело.

— Благодарю, тебя за разрешение покинуть Антиохию, — Васак почтительно склонил голову перед римлянином, но прежде чем расстаться, он не удержался от колкости. — Значит, ты не будешь назначать мне встречу в Селевкии, как это сделал Марк Красс?

Окружающие Цезаря римляне дернулись в третий раз, но диктатор в очередной раз пропустил колкость несносного парфа.

— Я подумаю над этим, посланник Васак — пообещал Цезарь и посланник покинул зал приемов с гордо поднятой головой и расправленными плечами.

Едва дверь за парфянином закрылась, и его шаги перестали быть слышны в коридоре, как Вентидий забросал Цезаря вопросами.

— Почему ты не позволил мне убить его, император!? Почему не оборвал и не поставил на место!? Ранг посла священен, но всему есть пределы! Теперь этот разрумяненный парф будет считать, что он нас запугал, мощью своего царя! — искренне возмущался претор. — Теперь обязательно поползут слухи о нашей слабости, а это плохо скажется на настроении солдат.

— Что касается настроения и боевого духа моих солдат, то я обязательно подниму его в нужное время и нужный момент. С этим у меня никогда проблем не возникало, — заверил император Вентидия. — А что касается разговоров на базаре, так это нам только на руку. Пусть парфы думают, что запугали нас, и мы можем только язвить, бренчать оружием и больше ничего. Пусть они так думают до поры до времени, а когда мы выступим, то сможем захватить их врасплох

— Никогда не имел ничего против военной хитрости. На войне все средства хороши, но стоило ли ради этого так давать волю этому парфу. Какой-то посланец не смеет разговаривать в таком тоне с первым лицом Римской республики.

— Я только следую советам парфянского владыки Орода и стараюсь не повторять чужих ошибок. В частности Марка Красса, — скромно усмехнулся Цезарь. — Он громко трубил о своих планах на всех углах Антиохии, мы выступим на противника неожиданно. Он уверял солдат, что парфяне толпа дикарей, который побегут от одного вида римских легионов, мы изначально говорим, что враг силен, и его можно победить только храбростью и дисциплиной. Красс начал поход с того, что разорил и обложил данью города греков на севере Месопотамии, обратив их в римскую провинцию, мы сохраним грекам их свободы и независимость под нашим протекторатом.

— Ты как всегда проницателен и точен в своих приготовлениях и стратегических планах, император. Я очень надеюсь, что выступая в поход на врага, ты не повторишь главной тактической ошибки Красса, и наше армия будет двигаться не по открытому пространству. Подставляя себя под удары вражеской конницы со всех сторон — высказал пожелание претор.

— Не волнуйся. Мы обязательно учтем это когда ступим на земли Парфии. У нас будет, о чем подумать, составляя наши планы — заверил Цезарь Вентидия, однако все их планы и намерения рухнули через три дня, когда в Антиохию прибыл посланник от армянского царя Артаваза.

В отличие от посланника Васака, приехавшего в столицу Сирии открыто, Ерванд появился в Антиохии скрытно, тайно. Он передал Юлию Цезарю послание своего владыки, который предлагал римлянину военный союз против царя Орода. В случае согласия, Артаваз обязался выставить шесть тысяч всадников и десять тысяч пеших воинов. Также, армянский царь настойчиво советовал Цезарю напасть на парфян через Армению. Объясняя это тем, что в условиях возвышенности парфянская конница теряла маневренность и быстроту, свой главный боевой козырь. Вместе с этим, наступая через Армению, римляне создавали угрозу захвата Мидии, что, по мнению Артаваза, заставило бы парфян без боя покинуть Селевкию и Вавилон.

Цезаря зачитал письмо армянского владыки, близкому кругу своих военачальников, спрашивая из мнения. Первым, как и ожидалось, выступил наместник Сирии Кассий Лонгин, не оставивший камня на камне от послания Артаваза.

— Клянусь Юпитером, это письмо один в один то, что этот предатель предлагал и советовал нам десять лет назад!! Обещал быть союзником и прислать войско, а потом заключил союз с царем Ородом, выдал за его сына свою дочь и на их свадьбе гости забавлялись отрубленной головой Красса! Артавазу верить нельзя! — вынес свой гневный вердикт Гай Кассий и его бурно поддержали ветераны Крассового похода.

— Армянскому владыке верить нельзя! Его союз — хитрая игра в расчете на то, чтобы столкнуть нас лбами с парфянами, а потом расширить свои владения за счет проигравшего по праву союзника! — поддержал Кассия пропретор Сирии Квинт Петреус, но Цезарь только улыбался в ответ.

— Что вы хотите. Армянский царь оказался хорошим учеником Гнея Помпея. Он хорошо понял главный принцип нашей борьбы с врагами "Разделяй и властвуй" и с успехом применяет его против нас самих.

— Ты находишь это смешным, Цезарь!? — воскликнул Кассий, негодующе смотря на диктатора и при этом, ничуть не опасаясь его ответного гнева. В отличие от Суллы, Гай Юлий позволял своему окружению подобные вольности, не отделяя себя от людей рангом ниже.

— Нет. Гай Кассий. Я радуюсь тому, что Квинт Петреус разделяет мое мнение относительно стратегии и тактики царя Артаваза. Владыка Армении предлагает нам союз, чтобы потом, когда это будет ему выгодно, ударить нам в спину и тем самым представить себя тайным союзником парфов, который помог заманить глупых римлян в хитрую ловушку. Думаю, нам следует принять предложение Артаваза и направить часть наших войск в Парфию через армянские земли.

— Но зачем!? — изумился Кассий. — Зачем иметь дело с человеком, который собирается предать тебя?!

— Затем, чтобы в нужный момент предать и переиграть его самого — учтиво пояснил наместнику Цезарь. — Пусть Артаваз думает, что все идет, так как задумал он, но при этом будет делать то, что выгодно нам. Он предлагает нам вторгнуться через Армению в Мидию — хорошо, мы последует его совету, и отправим часть своего войска в Армению. Остальное войско оставим на границе, на случай возможного отражения нового нападения парфов на Антиохию.

— Но зачем так рисковать, отлично зная, что твой мнимый союзник готов предать тебя в любой момент?!

— Чтобы ослабить наших врагов и принудить их воевать друг с другом для нашей пользы. Смотри, Артаваз предлагает нам свою кавалерию и пехоту в борьбе с парфянами, и мы охотно примем его помощь, особенно кавалерию. В горах она мало полезна, а вот на просторах Тигра и Евфрата, она очень пригодиться. Если Артаваз приведет её к нам, он реально поможет в борьбе с парфами и одновременно ослабит собственные силы в Армении. Ему придется хорошо подумать, если он вдруг решиться ударить нам в спину.

— Разреши мне возглавить войско, которое ты отправишь в Армению. Меня эта лживая собака не обманет и не застанет врасплох. В четыре глаза буду следить за каждым его шагом, и в четыре уха буду слушать каждое его слово — клятвенно заверил Кассий Цезаря, но тот в ответ только покачал головой.

— Нет, дорогой мой Кассий. Ты мне нужен здесь в Сирии, для защиты моего тыла от нападения царя Ород. Ты уже один раз успешно отбил нападение парфян, и я совершенно уверен, что отобьешь их снова. Тебе здесь все хорошо знакомо и одно твое имя внушает страх и опасение противнику. Если парфы все же решаться испытать Судьбу, то им придется собрать большое войско, что сильно поможет всем нам ушедшим на восток.

— Кого же ты намерен поставить во главе легионов, что уйдут в Армению? Квинт Петреус, на мой взгляд, лучшая кандидатура на этот пост — предложил Кассий, но Цезарь вновь покачал головой.

— Я бы с радостью согласился с тобой, если бы нам не противостоял такой хитрый и коварный враг как парфяне. К сожалению, Квинт Петреус не подходит для того, чтобы противостоять царю Ороду и его полководцам.

— Как не подходит? Разве он не храбр и отважен, умен и опытен как командир? Разве он не предан тебе душой и телом? — обиделся Кассий.

— Ты сам прекрасно знаешь, что опытный командир и опытный полководец, это разные вещи. Петреус хороший исполнитель приказов, но слабый стратег. Доверять ему командование войском в столь сложном деле как в войне с парфянами, все равно, что ставить у руля корабля кормщика со слабым зрением.

— Так, кому ты отдашь жезл командующего?

— Публию Вентидию Бассу.

— И чем он лучше Петреуса?! Разве у этого человека есть задатки полководца!?

— Поверь мне — есть. Мое чутье меня редко обманывает. Оно не обмануло, когда я предложил твою кандидатуру на пост квестора у Красса, не обманет она и в отношении Вентидия.

— Тебе виднее, Цезарь — с плохо скрываемым недовольством произнес Кассий. У наместника Сирии в запасе была ещё одна кандидатура Децим Брут. Оправившийся от ранения Брут последовал вслед за Цезарем в Сирию и во время обсуждения стоял рядом, но видя решительный настрой Цезаря в отношении Басса, Гай Кассий не стал предлагать его кандидатуру к обсуждению.

После мартовских ид между ним и диктатором возникло невидимое напряжение. Направив в Испанию против Секста Помпея Марка Антония, Цезарь не стал оставлять Гая Кассия в Италии, в помощь Марку Эмилию Лепиду, на, что он сильно надеялся. Вместо него, он оставил в Риме своего родственника Гая Октавиана, специально вызвав его из Аполлонии.

Официально, свои действия Цезарь объяснил тем, что поручает Октавиану надзор за Марком Брутом, участника заговора против Цезаря. Его мать Сервилия, умолила диктатора пощадить её сына, объявив его сумасшедшим и поместить под домашний арест на вилле в Кампании.

К чести Марка Брута, он не назвал никого из тех, кто готовил мартовское покушение на Цезаря, а диктатор не стал его пытать. Старая любовь к матери Брута победила государственные интересы и благоразумность. Брут снова был пощажен, дело о заговоре было закрыто, но прежней доверительности между Цезарем и прощеными им сторонниками Помпея уже не было.

Очень часто, находясь рядом с Цезарем, Гай Кассий ощущал острое желание обернуться и проверить, смотрит ли на него диктатор или нет. Возможно, у него просто сдавали нервы, и он был сходен с вором, на котором горит шапка. Однако не проходило и дня, чтобы у него не ныла спина, от ощущения грядущих неприятностей. Уж слишком колок и проницателен, стал взгляд римского народного императора. Вот и теперь, несмотря на то, что Цезарь улыбнулся ему, тронул за руку и произнес: — Я рад, что ты меня понимаешь, — тепла на сердце у Кассия от этого не прибавилось, но никак не повлияло на обсуждение планов похода.

— Ты постоянно говоришь, что парфы опасный противник и в борьбе с ними недопустимы никакие слабости, но разве разделяя наше войско на две части, ты не допускаешь стратегической ошибки?

— Нет, нисколько. Создавая угрозу вторжения на земли противника в двух местах, мы вынудим царя Орода разделить свое войско, которого у него не так сильно как прежде. Из-за конфликта с царевичем Пакором и казнью военачальника Сурена, число командиров оставшихся верными царю заметно сократилось.

— Все равно, ты совершаешь ошибку собираясь разделить войско, Цезарь. Войско, которое ты собираешься дать Вентидию Бассу, может в любой момент оказаться между двух огней. Давать ему ровно половину наших сил, значит обречь его на поражение. Если же ты его максимально усилишь, то не сможешь противостоять тяжелой кавалерии парфян, которая обрушиться на тебя на равнинах Месопотамии. Как видишь, тут палка о двух концах.

— Не волнуйся, Кассий. Армия Вентидия чтобы достойно сражаться с парфянами в горах Мидии, получит десятитысячный корпус Публия Стациана. Если же армянский царь решит изменить нам и ударит Вентидию в спину, я разрешаю тебе напасть на коварного предателя с тыла и поступить с его землями так, как будто эти земли не нашего союзника, а заклятого врага.

— Но этим самым ты подвергаешь себя смертельной опасности. Новый разгром римских легионов и вторая голова римского императора на ограде царского дворца — это неслыханный подарок для парфян в целом и царю Ороду в частности.

— Рад, что сохранность жизни моей скромной персоны так сильно тебя заботит, но поверь, мои ветераны совершенно не настроены на подобный исход нашей встречи с всадниками царя Орода. У нас есть, чем "порадовать" парфянскую конницу. Как тяжелую, так и легкую.

— От всей души молю бессмертных богов, чтобы они даровали тебе победу в грядущей битве с парфянами, но как ты собираешься брать Селевкию и Вавилон без осадных машин Стациана?

— Я знаю волшебное слово, которое позволит мне быстро открыть городские врата Селевкии и Вавилона, — усмехнулся Кассию диктатор. — Главное суметь правильно его произнести.

— Раз ты решил поделить свое войско, значит, так тому и быть. Однако меня сильно беспокоит твое намерение заключить союз с Артавазом. Я бы никогда не стал иметь никаких дел с этим изменником. Предавший один раз, предаст второй.

— Твоя мрачная желчь не позволяет тебе взглянуть на дело под иным углом — огорченно вздохнул Цезарь.

— Моя желчь тут не причем. Как не смотри, но Артаваз как был нам враг, так им и остается, хотя и пытается притвориться нашим союзником.

— Увы, других союзников у нас здесь нет. Нас ненавидят армяне, нас ненавидят понтийцы, нас не любят греки Сирии и Месопотамии, Атропатена и Осроена и из-за этого ты предлагаешь отложить поход до лучших времен. Подождать пока их отношение к нам изменится.

— Иногда, разумнее подождать, чем проявить опасную нетерпеливость.

— Сидеть и ждать проще и спокойнее, чем попытаться провести свой корабль между Сциллой и Харибдой.

— Человеку, которому помогает сама богиня Венера — это сделать легче, чем простому смертному — уколол Цезаря Кассий.

— Ты говоришь так, как будто богиня Венера будет воевать с парфянами, а Юлий Цезарь будет стоять в стороне и наблюдать. В жизни все наоборот. Боги только предостерегают смертных от ошибок, создают им благоприятные условия, а все черную работу делают сами люди — поучительным тоном ответил наместнику Цезарь.

— И что же боги поведали своему избраннику относительно похода на парфян?

— Время для подобных откровений, ещё не наступило.

— Ты боишься спугнуть удачу?

— Нет, я помню историю своего предка Анхиса, который был убит молнией, когда перешел опасную грань откровений связанных с богами.