Надёжная Гавань

...По-настоящему страшно было только тогда, в первый раз, когда прятался среди трупов своих же солдат и кирпичных обломков разрушенного дома. Кишки держит внутри только моя же сменная нательная рубаха, скатанная в валик и просунутая под ремень бушлата фельдшером. В руках автомат, подсумок пустой. Осталось патронов двадцать россыпухой, рассованных по карманам, да ещё столько же в последнем 'рожке'. Рядом только мёртвые, фельдшера тоже убило. Вон кисть его левой руки виднеется из-под обломков. Бледная, синяя татуха, с полустёртым женским именем 'Таня', припудренная серой цементной пылью. Из-за этого татуировку сейчас совсем почти не видно... но я-то помню как она выглядела, когда Леркин был ещё жив. Остальных завалило совсем наглухо, никого не вижу. В голове мелькнула мысль, что их уже никогда и никто не увидит, мы все здесь останемся безымянными... Кому из начальства какое дело, сколько нас легло на этом перекрёстке, чтобы прикрыть отход остатков бригады? Наверняка спишут как пропавших без вести. Что такое два отделения и какой-то старлей? Просто погрешность статистики, ничто. Ощутил, как сижу, прислонившись спиной к стене, повернувшись лицом к пустым оконным проёмам. Вернее, их было только два, дальше только груды мусора вокруг. Во рту сухо, язык печёт от нестерпимой жажды. В ушах стоит лишь тонкий комариный писк — оглушило. Вижу только эти дыры вместо окон и думаю, как ворвутся духи, дадут прикладом в челюсть, а потом будут куражится и намотают мои кишки на свисающий со второго этажа обломок бетонной балки. Стрелять наверное не смогу, рук не чувствую совсем, пальцы едва шевелятся... Сил бы хватило разве что дёрнуть кольцо гранаты. Но последнюю я до этого уже выкинул в окно. Тогда обдолбанные эфедрином(47) 'духи', шли на нас в полный рост, строча от пуза. У них всегда очень много патронов, они их не жалеют. Как давно это было? Может совсем недавно, а может... время куда-то провалилось. Пустота, звенит и пищит как комар над ухом... Гранату... жаль... 'Духи' идут... Оскаленные в крике рты, все обвешанные оружием, некоторые как матросы из фильмов перепоясанные пулемётными лентами крест-накрест. У одного я заметил огромный нож-кастет с блестящим клинком, заткнутый прямо за пояс обычного солдатского ремня со звездой на пряжке. Бородатые, чумазые от копоти и глаза безумные, полные ненависти. Бегут, стреляют... Я застыл у оконного проёма, сжимая последнюю гранату. Страшно... В плен к 'духам' нельзя!.. Надо отбиться!.. Ох, как же мне страшно!.. Но рядом пацаны-первогодки, им ещё страшнее. Я не должен показать им, что тоже боюсь. Кто-то из нас не должен бояться этих бородатых тварей с большими ножами... Сейчас это буду я, больше некому... Я офицер, я должен... Вот орущая и стреляющая толпа подошла уже совсем близко. Пули цвиркают у самой головы, но я не обращаю внимания. Гнуться нельзя, прятаться, нельзя!.. Бросок вышел как на учениях. Точно так, как я показывал этим же сгрудившимся сейчас позади мальчишкам... Взрыв... бородачи визжат уже не от ярости а от боли... Я попал, я не промахнулся!.. А потом мы все стреляли в эту мечущуюся на месте толпу. Мальчишки сзади тоже что-то орали, высаживая в 'духов' последние патроны. Я тоже кричал и стрелял вместе с фельдшером Леркиным, вместе с сержантом Анисимовым, там был ещё кто-то... не вспомню кто, лиц не помню совсем. Тогда я взял их общий страх на себя. Сумел показать, как надо... И может быть поэтому мы победили, отбились... А потом прямо перед глазами неожиданно вырос столб чёрного дыма пополам с огнём и всё как отрезало. Потом узнал, это были наши. По нам били самоходки, откуда-то из-за города. 'Духи' сели на командную частоту штаба группировки и навели артудар прямо на расположение бригады. Я не слышал залпов, ничего кроме затихающих визгов раненых 'духов' и победных криков своих солдат... Артиллеристы били щедро: фасад нашего дома обвалился, он убил тех из раненых, кто не мог двигаться, разметал оставшихся на ногах, сыпанув в них веером тяжёлых осколков. Дальше всё приходило отдельными вспышками: Леркин, трясёт головой, кровь капает у него из ушей прямо мне на лицо. Вижу, как у него двигаются губы, слышу далёкий голос:

— Старлей, будешь жить! Не пей воды!.. Слышишь?! Не пей воды...

Ещё вспышка, новый столб огня!.. Шквал едкой бетонной пыли и обломков закрыл дневной свет... А сейчас, сижу вот и думаю: может, стоило схватиться с 'духами' врукопашную? Вот когда бы они перелезли внутрь дома? Сейчас бы не было так страшно от того, что гранаты больше нет. Страх, который я забрал у других, теперь поселился во мне и рвёт грудь изнутри. Хочу закричать, но не могу... Не буду кричать от страха, не дождётесь!..

— Дэн!.. Дэн, ты чего, замёрз?! Шериф вызывает...

За плечо меня тряс Серёга, показывая на мигающий вызов рации. Кругом снова жара, кишки уже не болят и автомат на коленях лежит другой. И страха больше нет, он тоже постарел и выдохся. Блин, вот же накрыло! Рука потянулась к карману разгрузки, выдавил на ладонь таблетку стимулятора и разжёвывая на сухую, ответил на вызов Проценко:

— Фадей в канале, слышу ясно и чётко.

— Да понял я... — Голос Проценко звучал устало и раздражённо — Как обстановка?

— Отбили четыре согласованных нападения на 'нитку'. Груз повреждений не получил. По 'карандашам' у нас — минус шесть 'триста' и минус пять 'двести'. Возможны уточнения, дорога ухабистая. По 'коробочкам' — минус один 'жук'. Более подробно в рапорте. Отправлю через пять минут.

Полковник откликнулся сразу, будто цифры его не интересовали. Скорее всего, так оно и было на самом деле:

— Ясно... Заказчик волнуется, три раза уже связывались со мной. Говорят, ты чего-то там скрываешь, просят гарантий. Денис, у меня нет таких денег!

— Всё в рамках разработанного и утверждённого плана. Идём согласно графику, будем на месте вовремя.

— Точно никаких сюрпризов больше не будет?

— Я не гадалка, так им и передайте. Сделаю всё, чтобы дотянуть 'нитку', до пункта назначения. Деньги в кармане у охотника я не считал. Наймёт ещё индейцев, будем отбиваться. Но пункт назначения уже близко. Думаю, больше не рискнут.

— Отправляй рапорт. Шериф — конец связи...

Я тоже отключился и снова начал тыкать двумя пальцами в почти заполненный шаблон рапорта. Когда дошёл до раненых, снова запнулся. Мы сдали обгоревшего Ангелова с рук на руки Айболиту. По напрягшемуся лицу доктора, я сразу понял, что дело швах. Тентованный кузов тряского грузовичка, это не стерильная больничная палата. Так что, скорее всего не довезём погорельца. На войне всегда есть некая мистическая вера солдат в чудо. Они иногда случаются, но везёт редко кому. И всё же я занёс Ангелова в список живых, пусть это лишь только моя надежда на чудо и пустая канцелярская формальность. Если умрёт, отправлю сообщение отдельным рапортом, как это всегда делается...

— Дэн, чего там полковник опять напрягает?

Это опять Серёга вклинился. Делать ему сейчас совсем нечего, от РЭБ пока никакой пользы. Все частоты забиты переговорами с той стороны границы, а это практически ноль полезной информации. Вот связист и мается. Хотя в данном случае, Абрамович скорее переживает за премию и вообще беспокоится как бы ещё подрезать бабла. Но здесь ничего предосудительного я не вижу: семья, это святое. Поэтому отвечаю как есть:

— Заказчик ругается, требуют гарантий в твёрдой валюте. Мол, ваши головорезы не доедут, мы деньги вложили.

— А страховка? Груз-то ведь наверняка застрахован, или нет?

Я было хотел рассказать Серёге байку про родственника Джелани, которого якобы везут в одном из автозаков, но вовремя прикусил язык. Даже эта информация может быть опасна. Ведь это второй уровень легендирования. Скорее всего, именно эта инфа прошла по низовой части агентурных сетей всех мировых разведок, которые сейчас ловят свою рыбку в мутной африканской воде. И беднягу Абрамовича за это вполне могут вздрючить, к гадалке не ходи. Пришлось обойти этот острый угол полуправдой:

— Какая страховка, о чём ты, Серёга?! Операция неофициальная, кича, куда мы везём неизвестно кого — на бумаге не существует. Очнись, мечтатель. Скажи спасибо, что премиальные удалось выбить авансом.

Абрамович на это лишь болезненно поморщился. Пока были на базе, он вовсю переписывался с женой. Однажды, я краем глаза видел суммы долга по кредитам. Даже с учётом всех премий, Серёга и трети суммы не покрывал, выплачивая только проценты по постоянно растущему долгу. А главное, бежать людям некуда: из страны с таким долгом не выпустят, разве что в нелегалы податься. Но куда он с детьми, больными стариками и издёрганной коллекторами женой? Капкан, с какой стороны не погляди. Хотелось как-то ободрить связиста, но копи царя Соломона, это только в книжках. Алмазы ещё продать кому-то надо, их мало просто отобрать у местных. Есть ещё наркота, но то на побережье профит, а здесь в степи ловить особо нечего. Да и связываться с дурью, это не моё. Всё же, есть ещё какие-то границы, пускай и очень призрачные. Любой бизнес, который можно теоретически замутить на континенте, так и так упирается в пути доставки. Остаётся вариант возить самому, но если это будут я и мои трое бандитов, больше пары раз эта авантюра не выдержит. Нас быстро вычислят более крупные дельцы, зарабатывающие именно на перевозках и адью — грохнут без вопросов. Нет, можно, конечно, сдавать всё что вымутим посредникам, но этот вариант называется — 'шило на мыло'. Перекупщики много не дают практически ни за что. Эх, если бы попасть в 'Арго Милитари Сервис' — компанию вроде как охраняющую каботажные суда от пиратов. Там можно было покрутиться один срок. Наработать связи и самому начать возить всякое в Гамбург, или Киль — два самых 'сладких' с точки зрения контрабанды порта Евросоюза. В Аренсбурге у меня как раз есть даже знакомец один, который в принципе мог бы помочь с доставкой чего угодно куда угодно в пределах всей Западной Европы. Про себя я много раз сокрушался именно по этому поводу, но завязки были только в конторе, вербовавшей к Шерифу. Блин, хоть к самим сомалийским пиратам подавайся, честное слово!

— Да брось ты, Дэн! — Сверху в щель люка просунулся край лица Ракитина — Мы этим махновцам здорово вломили, теперь до самой границы не сунутся.

От этих Генкиных слов меня конкретно так покорёжило. Снова стала болеть голова, во рту появился противный железный привкус. Хотелось втащить этого дебила вниз и бить об торпедо мордой, пока не раскрою его пустую башку. Но вспышка быстро прошла. Генка просто обрадовался, что мы оказались круче махновцев самого Джелани. Я ответил почти спокойным голосом:

— Тут хоть брось, хоть подними, Геннадий. А вот скажи, обратно-то мы как доберёмся? По воздуху весь наш табор потащим?

Но вопреки слабо теплящейся в моём загрубевшем сердце надежде, Генка так и не включил головной мозг. Видимо эта часть организма давно отмерла у Ракитина за ненадобностью. Беспечно хохотнув, он возразил:

— Так у нас уже не будет ничего! Джелани же груз амеровский нужен, а он скоро тю-тю! Зачем им на нас нападать, это же не выгодно.

Здесь даже Ван Дамм не удержался. Его перемазанное серой камуфляжной краской лицо, исказила гримаса изображавшая улыбку. Сказанная Ракитиным глупость, так развеселила Дятлова, что он чуть не проглотил комок жевательной резинки, который сейчас старательно перемалывал челюстями. Справившись с приступом веселья, он сказал:

— Ну и дебил ты, Генка!.. Как только жив до сих пор, не пойму!..

Ракитинская морда тут же снова возникла в проёме люка, на сей раз выражение лица пулемётчика было скорее обиженным. Он чтил и уважал Дятлова, стараясь во всём тому подражать. Поэтому такие слова его реально задели, поэтому и возражений не было, только похожий на мычание вопрос:

— А чё сразу дебил-то?!

Дятлов искоса посмотрел в мою сторону, не стану ли я ввязываться. Но как раз в этот момент я боролся с приступом головной боли и молча скрипел зубами. Так что Ван Дамм с важным видом поправив застёжку на нагрудном подсумке, пустился в пояснения:

— Потому и дебил, что расклада простого не сечёшь. Джелани для местных, это самый крутой авторитет. А мы его нагнули уже трижды. Причём малыми силами нагнули, это теперь все знают. Поскольку он пока людей набирал для последнего рывка, всем папуасам в округе раззвонил про это. Сам людей потерял, потом остальных 'деловых' подставил под наши стволы. Это косяк, с какой стороны не погляди. Да и тех, кто ему эту движуху заказал, он тоже подвёл. А ведь люди ему нормально бабла зарядили, это ж видно сразу.

— Ну ты и завернул, Колян! Это же не наши урки, у них и понятия тут другие!

В голосе Ракитина уже не чувствовалось былой уверенности. Аргументы приведённые Дятловым, были очень весомыми. Я даже был в чём-то с ним согласен. Конечно, претензии местной шушеры Джелани ровно пополам и растереть. Их уважение многого не стоит. Но вот заказчик налёта явно обиделся, это факт. Поэтому наши головы как оправдание перед уважаемыми людьми, это вполне себе нормальный аргумент в свою пользу. Охотник на слонов вчерашнего позора нам точно не забудет. Видимо Дятлов думал примерно так же. Потому что снова ухмыльнулся и возразил, шевеля желваками:

— Гена, где за кровь башляют лавэ, понятия всегда одни и те же. Раз взял бабло — обязан исполнить. Не сделал как договаривались — плати. Не важно чем, деньгами или жизнью, но ответить за косяк обязан. Хорошо, пусть братва местная, так кто покруче — обязательно с Джелани спросят. Так что... Как оно будет, а Дэн?

И потому, как выжидательно ко мне повернулись сразу все, включая замотанную платком морду Ракитина, я понял, что Шериф слишком мало мне платит. Хотя на самом деле, кого я обманываю: пытаясь спасти этих ушлёпков, я так и так пытаюсь спасти самого себя. Одному из этой заварухи вообще не выбраться. Виски и затылок словно кто обложил пластинами из раскалённого железа. Голова болеть так и не перестала, но хоть боль в кишках уже унималась. Остановив руку, тянущуюся к подсумку за сигаретой, я не оборачиваясь сказал так громко, чтобы все расслышали:

— Есть на этот случай свой 'план-капкан', не менжуйтесь. В горах, без фур и грузовиков наши коробочки должны пройти. Места там безлюдные, никто из махновцев туда не лазит. Караваны там не ходят, грабить некого. Короче, выгоды никакой, а гемор со снабжением ещё тот. Не ссать, прорвёмся!..

По выражению облегчения, которое сразу отразилось на лицах моих товарищей, я понял, что чего-то такого от меня и ждали. Блин, хорошо устроились, шкурники! По зарплате я с ними почитай что на равных, а в случае чего, мою повинную голову меч отсекает первой. И сделать ничего нельзя: нет в уставе компании прописанного регламента на такие случаи как наш. А вот Карпухин, как комвзвода, получит надбавку и за должность и за боевой выход. Ну а мне, даже почётной грамоты ударника каптруда на стену не полагается. Хотя кого я обманываю, почитай сам выставился. Показал перед заказчиком свои невиданные удаль и смекалку. Смотрите, мол — вот я какой профи, клейма ставить негде! Нет, безусловно, могут кинуть с барского стола пару тысчонок евроденег сверх нормы. Но этот только при самом лучшем раскладе, а такого не предвидится, жопой чую...