|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
В конце декабря в "Ульяновский исправительно-трудовой лагерь" наконец-то прибыл по этапу прежде — гражданин, а ныне — зэка Фаворский, в определённых кругах более известный под прозвищем "Филин". Это у него я учился мастырить ксивы когда прошлой осенью, находился — то ли в вынужденных гостях, то ли — в почётных заложниках у Ксавера и его гоп-компании.
— С Наступающим, Модест Модестович, — с неподдельно искренней радостью встретил я его в своём кабинете, — Вы бы знали, скольких трудов стоило мне Вас разыскать — не зная ни вашей фамилии, ни имени вашего с отчеством...
Тот, щуря на меня подслеповатые глазки:
— Мы разве знакомы, гражданин начальник?
— А вот наденьте вот эту штуку на нос — может признаете...
В "той жизни", я где-то с 55-ти лет начал стремительно терять зрение. Не знаю, возможно — это было связано с излишним увлечением компьютером, играми и интернетом — как постоянно бухтела моя "бабушка", но диоптриев я себе приплюсовывал себе — раз в год как минимум. Вследствие того же, что я страшный хомячило — "роялистых" очков у меня к моменту "переноса" скопилось с десяток. Конечно, я уже их частично "реализовал" подогнав Отцу Фёдору — по-родственному, ещё пару — Климу и Деду Мартимьяну, по-дружески.
Надо признаться, случай был достаточно запущенным: Филину подошли только очки что я носил последними — с наибольшими диоптриями. Однако, ещё при подборе, он с непонятной интонацией воскликнул:
— Да, никак это мой ученик!
Вот теперь я понял — почему его "Филиным" прозвали! Глаза круглые и не по-человечьи большие.
— Да! Он самый...
Изумлённо оглядев кабинет, затем уставившись во все глаза на мои "кубики" в петлицах:
— Так, ты что? МЕНТ?!
Пожав плечами:
— Ну "мент", ну и что? У каждого из нас свои недостатки, при возможно общих интересах.
— А, это...
Смотря ему в глаза и отчеканивая каждое слово:
— Излишние любопытство и особенно — БОЛТЛИВОСТЬ(!!!), могут помешать Вам спокойно и здорово отсидеть остаток срока.
Тот, с вмиг вытянувшемся лицом:
— Понял!
Наконец-то подобрав Филину очки, скрестив руки на груди, говорю:
— Если предложу Вам работать во время отсидки писарем в лагерной администрации — не откажитесь, уважаемый Модест Модестович? Или, Вам это не "по понятиям" и предпочитаете торфоразработки?
Конечно, я соврал: наш ИТЛ — никакого отношения к торфоразработкам, или положим — к лесозаготовкам, не имел.
Тот, поспешно согласился:
— Напротив — почту за честь!
* * *
За несколько дней до Нового — 1924 Года, из Нижнего Новгорода приехала Елизавета с Василием Пупкиным...
Извиняюсь, уже — с Василием Васильевичем Путиным!
Сменить фамилию в нынешней Советской России — ещё проще, чем зачать по обоюдному согласию ребёнка.
Лизина мама — Надежда Павловна, уже с месяц как переселилась на ПМЖ в Москву — управлять долей дочери в "Стойле Пегаса", оставив казённую квартиру Аристарху Христофоровичу. Тот, не будь дурак — тут же подселил к себе одну из довольно моложавых почитательниц своего таланта и, Лизе с нашим общим другом ВВП — ничего не оставалось, как остановиться в доме Отца Фёдора.
Тудым-сюдым — буря эмоций при встрече, конечно!
Вижу, Вася вместе с вещами тащит и какой-то внушительный по размерам деревянный ящик и, занеся в дом осторожно ставит его на табуретку. Смотрю на Елизавету, а она светится как неоновая лампочка на рекламе.
Боюсь поверить:
— Неужели...?!
— Да, — кивает, — Василию удалось сделать стержневой пентод!
Тот скромничает, хотя видно что внутренне очень собой гордится:
— Это всего лишь действующий макет, на котором можно проверить сам принцип его работы.
Я нетерпеливо:
— Когда-то и паровоз был "действующим макетом"... Давай показывай, не тяни коня за хвост!
Из большого деревянного ящика был извлечён другой ящик — уже поменьше из толстой покрытой лаком фанеры: похожий на зимний рыбацкий — при виде которого у меня промелькнула мысль:
"Непременно надо будет попробовать какую-нибудь пластмассу попроще замутить, а то никакого вида — полный отстой".
На одной стороне фанерного корпуса находилось несколько разъёмов, переключателей, рукояток приборов неизвестного мне предназначения. А сверху Вася вынув из-за пазухи завёрнутым, установил...
ДА!!!
Я узнал его сразу!
Да, я узнал его сразу, главным образом — по его непохожести на виденные мной в Нижегородской радиолаборатории лампы, напоминающие пузатый стеклянный графин для воды на трибуне.
Это был не что иное, как стержневой пентод!
Правда, до миниатюрности ему было, как отсюда — до Китая гусиным шагом: размерами радиолампа напоминала длинный стеклянный огурец средних размеров... Однако, как говорится — лиха бед начало.
Перед тем как установить на приёмник, Вася осторожно развернув, показал мне её основание:
— Всё как на твоих рисунках — разъём в пять выводов. Очень удобно когда меняешь лампу — ничего паять не надо.
Беру в руки и боясь даже дышать на неё, говорю в сторону историческую фразу:
— Для тебя, Василий — это лишь небольшой шаг вперёд, но для радиопромышленности страны — это великий прорыв в будущее!
Да, это всего лишь первый шаг в начале бесконечно длинного пути в технологической гонке.
Дальше, разговор зашёл о патенте или "о привилегии на изобретение.
Вася хочет оформить его немедленно и, причём непременно на двоих — на себя и меня, то есть:
— Без тебя, Серафим, у меня даже мысли бы не возникло!
Я же, изо всех сил отбрыкивался:
— Василий, ты сильно преувеличиваешь мою роль.
В конце концов, мне удалось убедить его подождать до следующей осени: сейчас в стране действовало положение по декрету от 30 июля 1919 года, по которому — патентная система охраны изобретений, по сути была ликвидирована. Изобретения были объявлены достоянием РСФСР и, поступали "в общее пользование(!) всех граждан и учреждений на условиях, в каждом отдельном случае особо оговоренных". Автору изобретения гарантировались признание и охрана его права авторства — а вот насчёт материального вознаграждения...
С "материальным вознаграждением" изобретателя — дело обстояло довольно плачевно!
Поэтому:
— Совершенствуй свою лампу, Василий, ищи способы улучшить технологию её производства и поменьше трепись об этом. А через год видно будет...
12 сентября 1924 года, ЦИК СССР примет "Положение о патентах на изобретения" — возвращающий Россию к способам охраны прав изобретателей, сходных с западноевропейскими. Там правда будет оговорка, что государство "в случае невозможности достижения добровольного соглашения с патентообладателем", оставляет за собой право принудительно отчуждать патент в свою пользу "с выплатой патентообладателю соответствующего вознаграждения"...
Однако, это всё же лучше, чем вообще ничего!
Насчёт второго желания Васи — вписать меня в соавторы, я с удивлением молвил:
— А я здесь при чём? Я в радиоделе ваще — как лесной ёжик в юриспруденции. Спроси меня любой специалист самую простую вещь по радиоделу и я "поплыву", как чугунный утюг через Волгу...
— Как же ты тогда...?
— "Как, как"... Приснилось как Менделееву, вот как! Так что, Василий, дурью не майся — не смеши народ и не ставь меня в неловкое положение перед историей.
Закон "сходный с западноевропейским" будет действовать сравнительно недолго: уже в 1931 году — он будет заменен "Положением об изобретениях и технических усовершенствованиях", по сути возрождающим Декрет от 1919 года...
Однако, это уже совсем другая история и до неё ещё дожить надо.
* * *
Однако ж, невтерпёж мне:
— Вася, а как "оно" работает?
— "Оно" работает отлично! Чистый звук, экономное потребление электроэнергии. Я ещё не рассчитывал, но...
— Хотелось бы не только услышать — но и увидеть своими глазами.
— Сейчас, подожди...
Вася накинул куцее пальтишко и вышел во двор.
Воспользовавшись случаем, спрашиваю Елизавету:
— Как, он? Вижу "ожил", да?
Та, улыбаясь:
— Как видишь! Сам же неоднократно говорил: "трудотерапия любые душевные раны лечит".
Дело, конечно не в этом... Несмотря ни на что, жизнь берёт своё: мёртвым — сырая земля и неизбежное забвение со временем, живым — жить, любить, страдать на этом Свете дальше.
Несколько ехидно спрашиваю:
— Только "трудотерапия"?
С лёгким холодком в мой адрес:
— Если ты "про это" — то мы с ним живём в твоей квартире, конечно — но не спим вместе... Просто хорошие друзья — ничего более.
Не скрою, что это была во всех отношениях приятная для меня новость. Однако, вопросы остались:
— Вот, как? Ты превратила нашего Васю в какое-то бесполое существо? В евнуха для гарема своего будущего султана?
— Да нет, что ты, — смеётся, — наш Вася потаскун — ещё тот! Он "близко сошёлся" с подругой Глафиры — с Анной. Помнишь, такую?
— Ну, а то!
"Блин, выбор тоже не айс — болтливая через-чур!".
— Она, кстати, тебя очень хорошо помнит, — смеётся, — как ты целый вечер водил её по Нижнему, кормил конфетами, шоколадом и мороженным, подарил новую шляпку... И даже не поцеловал на прощанье.
— Хм, гкхм... Согласен, это несколько нетипично для эпохи исторического материализма. Так, что говоришь у них...?
— Иногда, я оставляю их в твоей квартире, а сама иду ночевать к нашим ребятам...
Вздыхает, с весьма прозрачным намёком:
— Тоже бывает — "не вовремя" заявляюсь... Вот такая я — неприкаянная.
Делаю вид закоренелого мудака:
— Ничего! Скоро твои мучения кончатся: я Васе обещал "сделать" свою комнату за стержневой пентод — и я ему её сделаю.
Тут, Вася пыхтя затащил здоровый чемодан и сумку...
Будучи от природы очень умным, тут же догадываюсь о содержимом чемодана:
— Никак, "батарейки"?
— Аккумуляторная батарея: анодный ток в 40 вольт, при силе от пяти до шести миллиампер, — отдуваясь подтверждает он, — а это антенна. Её надо повесить куда-нибудь как можно выше.
— На колокольню пойдёт?
— Если провода хватит...
Вася вертит головой по сторонам, держа в руках третью сумку:
— А это — заземление... Куда его?
Мда... Помню, "там" — цепляли за батарею центрального отопления. Однако, мы ж не в "хрущёвке"!
Чешу затылок:
— Разве, что — штырь какой в погребе забить... Куда же ещё?
Да! Радио в двадцатых годах 20-го века — дело довольно геморрное!
Затем, когда батарея, антенна и заземление были подсоединены, Вася — как бы не сутки возился с настройкой конденсатора переменой ёмкости, паял резисторы и ещё что-то...
— По дороге настройка сбилась, а соединения ослабли, — оправдывался он, — особенно, когда мы на вашем "автопоезде" тряслись...
— Надо было телеграмму дать — я бы вас на "Форде" встретил.
— Хотели как лучше — "сюрприз" тебе сделать...
— Запомни, Вася, одну простую истину: когда хочешь "как лучше" — получается "как всегда"!
Как бы там не было, за праздничном Новогодним столом мы слушали бой курантов на Спасской башне Кремля, а затем какую-то оперу и лекцию о международном положении. В стране тогда была единственная радиостанция, с несколько некоммерческим брэндом — "Имени Коминтерна".
Действительно — довольно чистый звук, не сравнишь с другими хронооборигентскими радиоприёмниками...
Особенно, когда в его схему впаяли старую колонку от моего "роялистого" компа!
Радиоприёмник, с первой в мире стержневой радиолампой — навсегда остался в доме священника. Отец Фёдор, хоть и ругался сперва по поводу "бесовской проволоки" на колокольне Храма, но затем успокоился и даже пристрастился к новинке цивилизации.
По вечерам собрав старушек, он слушал лекции и беседы на такие темы, как: "Можно ли улучшить человеческую породу", "Жизнь человека до рождения и после смерти", "Когда прекратится жизнь на Земле", "В чем душа держится", "Чудеса исцелений от болезней", "Внушение и гипноз в мире преступности"...
И, даже: "Возможно ли скрещивание между человеком и обезьяной" — честное слово, не вру!
Не успевал им аккумулятор заряжать.
Вскоре конечно, последовал донос от неизвестного "доброжелателя": мол священник слушает по "беспроволочному телеграфу" вражеские голоса и затем распространяет их среди верующих... Даже мол, поддерживает по радио связь с эмигрантскими контрреволюционными организациями! Приходили товарищи из "органов", проводили расследование — но не обнаружив в передачах "Радио Коминтерна" контры, лишь выписали штраф...
— За, что? — спрашиваю.
— Было бы "за что", — отвечают, — вообще бы в ДОПР посадили вас двоих.
С немалым удивлением узнал, что все приемники подлежали регистрации (да, сколько их всего-то по стране?), а радиовещание в стране было коммерческим и за прослушивание эфира — надо было платить особую пошлину. За детекторный приемник — 3 рубля в год, за ламповый на переменном токе — 24 рубля в год, на постоянном — 18 рублей в год.
За коллективные радиоприемники в клубах и домах культуры, предприятия платили еще больше.
Однако, несмотря на то, что сумма пошлины в 18 рублей была довольно приличной для него — мой названный отец от радио не отказался.
"Прикидом" рассчитался с ВВП прямо на месте — одарив того "пролетаркой", "камчаткой" и берцами. Это ныне в большем трэнде у комсомольцев, чем даже традиционная кожаная куртка. При первой же оказии, съездил в Нижний Новгород, нашёл для Василия очень даже приличную комнату в приличном районе и неподалёку от Радиолаборатории.
На прощанье, положив руку на плечо, сказал:
— Когда у тебя появится мотоциклет ли даже — автомобиль, только от тебя зависит!
За первой стержневой радиолампой, вернее за её усовершенствованными образцами — должны последовать маломощные усилители высоких частот, выходные пентоды для усилителей, выходные пентоды усилителей низких частот и мощные генераторные пентоды. По крайней мере, такая номенклатура стержневых ламп — производилась советской промышленностью в "той" реальности.
* * *
Непосредственно перед самым Новым Годом, на собрании первичной партийной ячейки ВКП(б) я отчитался об результате выполнения первого года Первого пятилетнего плана развития Ульяновской области. Красноречиво поглядывая на товарища Анисимова, я читал доклад по памяти, не заглядывая в бумажку:
— ...За прошедший календарный 1923 год, товарищи, население Ульяновска выросло с неполных трёх тысяч — до четырёх с небольшим тысяч человек, включая детскую воспитательно-трудовую колонию и исправительно-трудовой же лагерь... Общая жилая площадь увеличилась на... Число средних образовательных учреждений выросло в два раза — с одного до двух... Вновь заработал Ульяновский чугунолитейный завод... Количество легкового автотранспорта увеличилось с одного до трёх, грузового автотранспорта у нас вообще не было — теперь два десятка мототелег, тракторов не было ни одного — стало три... Первый пятилетний план развития Ульяновска и волости — успешно выполняется. Ура, товарищи!
— УРА!!!
Товарищ Анисимов держал ответную речь, в которой впрочем — ничего внятного не сказал. Как и любой оратор, как и на любом митинге — опять получасовая "трескотня" о международном положении, об кознях империалистов и, о — "вот-вот" грядущей Мировой революции.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
