Лесник поневоле 2.0

— Товарищ майор, может их нужно было в партизанский отряд взять? Всё равно фашисты им теперь житья не дадут.

— Сержант, там не только необученные мужчины, но ещё и женщины, старики, дети. Наша группа сразу потеряет мобильность и управляемость. Доброта и человечность приведёт к уничтожению боеспособного подразделения. Нет у меня выбора, к сожалению.

Цинизм, как и прагматизм, свойственны психологии осназовца — это необходимые качества, обеспечивающие успех длительных миссий. Жаль, что такие люди нередко становятся непригодны к цивильной жизни, ну не могут они доброкачественно сопереживать и сочувствовать. Им сколько ни говори "птичку жалко" — не понимают и в чьё-нибудь трудное положение не желают входить. Мало того, тупо называют вещи их именами, не сглаживая и не умалчивая с разумной скромностью. Нарушают общественный комфорт, общепринятую деликатность, предлагаемые гуманистами мифы и легенды... Поэтому и выпадают из социумов, ведя жизнь одиночек-изгоев. Они нужны обществу лишь в тяжелейших ситуациях, когда война или революция, а потом вся тяжесть мирной сытой жизни ложится на других, более человечных и либеральных.

Возможность получить американскую шифровальную машину и специалиста по её обслуживанию — грела сердца и помогала преодолевать естественные бюрократические препоны. Для полёта в немецкий тыл выделили ПС-84 (настоящего Дугласа всё-таки зажали), четырёх сибирских охотников-снайперов из ОМСБОНА и троих толковых старшин-хозяйственников, придав радиста и особиста. Естественно, что в штате НКВД выбрали того, кто хорошо знал английский и немецкий языки и имел достаточно широкий кругозор. Бессмысленно надеяться в такой дали на его полномочия и права, если что не понравится Леснику — могут и грохнуть. В тех местах даже фашистские тыловые подразделения не могут справиться с группой, так что говорить об отдельном офицере. Да и не ссориться или командовать его послали, а разобраться на месте (мягко и ненавязчиво) что за люди.

Само собой в комплект доставки вошли запасы еды, оружия и боеприпасов, а также два гранатомёта Таубина, которые с трудом нашли. Как и гранаты к ним. Мало того, уголовное дело самого Таубина пришлось рассматривать более тщательно. Если американцы интересуются его разработками, значит они чего-то стоят? А кто же будет резать потенциальную золотую курицу, вдруг Якова Григорьевича оговорили в целях саботажа отечественной науки и техники? Абы кого за океаном не знают и на заметке не держат!

Достаточно тёмной сентябрьской ночью, средний летающий грузовик удачно приземлился в болотно-трущобных дебрях, где не пахло не только немцами, но и самой войной. Обратно отправились лишь сопровождающий из разведуправления, сержант Костя, аппаратура ЗАС-связи и кое-какие образцы оружия. А также бронежилет и разгрузка, для копирования и тиражирования. Куратор, лично пообщавшийся с Межовым, был наполнен впечатлениями и даже потайными мечтами о новом осназе. Конечно, любого впечатляют открывающиеся возможности, когда некоторые новинки можно хоть сейчас производить. Как те же шариковые гранаты, например! Да и заказ на магнитные мины наверное не трудно исполнить? В Москве следует побыстрее пройти все положенные процедуры и приступить к освоению засекречивающего устройства и обучению персонала, а образцы передать учёным для изучения.

Проблема, да ещё какая, возникла на ровном месте! Чисто формально радиста должны сначала допросить сотрудники НКВД — правда в присутствии представителя разведки. Процедуру доверили наиболее умелому следователю — старшему лейтенанту ГБ Белову, который имел прекрасные показатели в раскрываемости и вообще был на хорошем счету. Можно сказать на отличном, ибо использовал самую современную технику допроса. Час-полтора и радист поступит в распоряжение разведки, а НКВД поставит положенную галочку, так как особых претензий к сержанту просто-напросто не имеет.

Глава восемнадцатая

Для вновь прибывших был обновлён старый схрон в тридцати километрах к юго-востоку от тихомировского. Подальше положишь — поближе возьмёшь и ни центом меньше! Тем более, что взлётно-посадочная поляна находилась относительно недалеко (по славянским меркам, конечно). Сибиряков, на время карантина, поселили вместе с хозяйственниками, поручив освоиться с СВТшками и нюансами Полесья. Локтев и Филатов тоже присоединились к новым лесникоидам в качестве инструкторов. Особисту, раз уж он прикреплён, пришлось проходить тот же курс молодого бойца, что по-своему озадачило гэбешника. Слава богу, очередной старлей не стал качать права, имея жёсткие инструкции от руководства — исполнять приказы американца и приглядываться (но без фанатизма). В схрон доставили кое-какие пищевые припасы и поделились с его обитателями угнанным скотом, поручив запастись кормами на зиму. Хоть всё Полесье выкоси, но заготовь сена!

Немцы в очередной раз подверглись набегу возле деревянной переправы, опять уменьшив население бывшей погранзаставы. Вот экономные существа, блин, чуток мирно пожили и сочли нецелесообразным держать там более трёх десятков человек. Различных специальностей и предназначения! Рачительность вышла боком — на миссию подтянули даже присланных снайперов. На этот раз миномётами не громыхали, чтобы чересчур не шуметь, а дорогу через Щедричи как следует заминировали. Чтобы видно не было, а слышно даже за пару вёрст — своеобразная сигналка, однако.

У фашистов никак не развивались условные рефлексы (Павлова на них не хватало), они продолжали регулярно спать по ночам, доверившись своему караульному отделению. Получалось, что все усилия по переустройству их жизненного графика и привития спасительной постоянной бессонницы ни к чему не привели? Нет, так нельзя — поэтому одного оставили в живых, чтобы послание передал. Мол, раз уж оккупировали чужую землю, так не смейте жить спокойно и считать, что всё вокруг "восточная бауэрщина". Хрен вам, а не наслаждение и умиротворение! Лесник сказал, что каждый должен чувствовать, что земля под ногами горит. В подтверждение, вывезя с переправы всё, что смогли — устроили показательную неделю охоты за поездами. Заодно, издали, шарахнули по "складам на путях" в Листвяничах раз фрицы продолжают ими пользоваться. Выстрела из РПГ не пожалели и ещё бы добавили, но сдетонировали авиабомбы, оказавшиеся случайно в вагоне. Наблюдение велось три дня, чтобы подтвердить умную мысль о том что "везёт сильнейшим". А не кому попало.

Жёсткий прессинг на чужой половине, бывшей ещё вчера своей, обеспечил не только высокий уровень тренажа, но и показал преимущество специальных вооружений над обыденными. Не только сибиряки, но и особист шалели от успехов, хотя на разборах им вжёвывали, что каждая диверсия требовала времени на подготовку и тщательный расчёт вариантов.

— Алексеич, — обратился как-то Филатов, — а почему ты Аню с её отцом не отпустил в Москву. Ну, ладно мы с Павлом, сами готовы воевать и напросились остаться у тебя в отряде. Но девушка и пожилой...

— Андрей Платоныч, я долго думал и анализировал. Понимаешь, там у них могут выпытывать всё, что они знают о нас. Представь, если начнут применять силовые методы, считая что Аня или Пётр что-то скрывают? Климовичи действительно мало что знают, а то, что имело смысл я и сам рассказал.

Старшина призадумался — действительно трудно убедить кого-то, если этот кто-то не хочет верить. И тогда девушку, как и её отца, просто сломают — физически и морально. Спрашивается, за что?

Обоим беседующим о жизни пока не было известно, что случилось в Москве. Причём, именно потому, что к делу отнеслись формально на самой первой стадии. Старлей Белов применил на допросе методику, разработанную ещё в тридцатых и обеспечивающую до восьмидесяти процентов успеха при допросе.

— Ну что, сержант, расскажи-ка нам какую диверсию готовит майор Межов или он просто американский шпион?

Ничего не значащая фраза в самом начале, несущая явно несправедливую трактовку, вызывает почти у любого желание объяснить неправильность домысла допрашивающего. Хомо сапиенс, пытаясь внести ясность, расслабляется и этим подставляется под эмоциональный прессинг. Начав отвечать и спеша восстановить справедливость — он натыкается на "домашнюю заготовку", даже не закончив фразу.

— МОЛЧАТЬ, СУКА!!!

Естественно, что все мысли и логика пояснений, как и их чередование, моментально сбиваются. После такого эмоционального удара многие предпочитают сразу сдаться и говорить только то, что знают, причём ничего не скрывая. Этого, в принципе, и добивается опытный следователь, чтобы получить ответы, а не попытки ввести в заблуждение. Всего лишь окрик, но в большинстве случаев, оказывается, он срабатывает! Понятно, что тональность и содержание должны быть грубыми, иначе не добиться нужного эффекта. Конечно, мимика и движения следака должны тоже соответствовать в чём Белову повезло от природы. Его лицо ужасало в момент напускного гнева и отбивало у подследственных всё желание запираться или пытаться обмануть. Поэтому он и был столь удачлив на допросах — таким практически не нужны методы силового воздействия.

Однако реакция сержанта выглядела несколько неожиданной — его передёрнуло от вскрика и он впал в странный ступор. Точнее, отключился от реальности, потому что больше не реагировал на окружающих и их возгласы. Костя интересовался своими руками, краешком стола, чему-то подхмыкивал, словно переместился в свой мир, более важный для него. Присутствующие, наперебой пытались обращаться к радисту, опасаясь применять силовое воздействие, но ничего не добились. Тот тупо абстрагировался, чем вызвал возмущение наблюдателя от разведки.

— Старлей, что вы сделали с моим подопечным? Вы понимаете насколько он ценен?

— Товарищ майор, но я ничего такого не сделал. Всего лишь применил обычный приём воздействия.

Белов и сам ничего не понял — уж осназовец-то не должен так болезненно реагировать, всё-таки не та подготовка! Да и не было никогда раньше столь странной реакции у подследственных. Всего лишь обычный стандарт, да и то чисто по инерции. Капитан ГБ, курировавший своего лучшего следователя, постепенно бледнел — он слишком хорошо представлял последствия, если Иевлев не вернётся в обычное состояние.

— Может психолога вызвать, вдруг нервный срыв какой-нибудь? — это был максимум его креативности в данный момент.

— Никаких психологов пока я не доложу по инстанции, — возразил майор, — все действия только по команде сверху. Не хватало ещё экспериментов, и так непонятно что творится.

Он связался по телефону со своим руководством, с нетерпением ждавшим окончания стандартной процедуры, доложив об инциденте. Гром и молнии с той стороны линии связи ничего объективного не сулили.

— Приказано прекратить допрос и больше ничего не делать.

То же самое озвучили и по линии НКВД, когда отчитался гэбешник-куратор, понимая что подписывает себе смертный приговор. Впрочем, всё равно такой прокол в тайне не сохранишь, уж слишком нужный специалист потерян на ровном месте. Разборки по поводу несчастного радиста, съехавшего с катушек, перешли на более высокий уровень!

Люди сороковых столкнулись с технологией ментальной защиты информации, которую начали разрабатывать в семидесятых. От кандидатов попользоваться чужим всегда приходится отбиваться всеми правдами и неправдами. Особенно, когда сама инфа передаётся не радиограммой или пакетом с бумагами, а живым носителем. Не мог Межов допустить, чтобы не только аппаратура, но умение ей пользоваться, попало тем же немцам в случае непредвиденной посадки самолёта. Вот и использовал дополнительную систему охраны части секретов. Андрей Локтев, прошедший в своё время соответствующую подготовку, поставил ментальный блок под гипнозом бедолаге Константину. Если фашисты будут допрашивать сержанта мягко и ласково, он просто ничего им не ответит, как патриот. А любое применение силы или словесная угроза в грубой форме моментально вызывает срабатывание и человек впадает в нечто сродни аутизму. Естественно, что блок может снять только тот, кто его ставил — всё-таки коды задействованы. Но ради важности дела многие идут на риск и жертвуют собой, особенно когда идёт война!

Скандал достиг генштаба Красной Армии и следовало принять решение, причём оперативно. Согласно самого простого варианта имело смысл связаться с Лесником, повиниться и попросить подготовить ещё одного спеца. Но как-то язык не поворачивался от слов "повиниться" и "попросить", а "потребовать" может и не пройти. Как бы не послали, причём справедливо, куда подальше. Межову хорошо — он вне зоны досягаемости и чтобы добиться результата насильно, придётся чуть ли не роту НКВД отправлять. И если он живым не сдастся, то грош цена попытке покомандовать. И не дай бог, товарищ Берия, а то и товарищ Сталин узнают о проблеме с радистом... Видимо, придётся всё-таки просить, чтобы задницы прикрыть, хотя идиотами выглядеть ох как не хочется!

Старшие офицеры ещё не знали, да и не могли предвидеть реакцию инженеров-оружейников, когда те вскроют запломбированные ящики с образцами. Дурацкий допрос загнал в ступор не только Иевлева, но и всех причастных к этому. Разведуправление и госбезопасность решили взять тайм-аут на десять-двенадцать часов, создав совместную комиссию. Мозговой штурм лишним не будет, даже если о таковом никто и не слышал. Майор разведуправления при генштабе, побывавший в Полесье, ещё раз подробно рассказывал о своей беседе с "американцем". По всему выходило, что стандартное сотрудничество не удастся навязать Леснику — тот слишком самостоятелен в лесах.

— Товарищ майор, вы упомянули, что Межов сам признался о том, что его внедрили против воли. Что имеется в виду?

— Он говорил, что его доставили туда, предварительно усыпив. А в подробности вдаваться не захотел.

— То есть, имеется какой-то секрет связанный с ним, который он почему-то не хочет разглашать? Может это хорошо, что диверсанты находятся в тылу врага, а не в Москве? Имею в виду, что это удобно и для нас и для них?

Гадания на кофейной гуще ничего толком не дали, поэтому решено было допустить учёный люд для изучения образцов оружия. И пока не отвлекать от более насущных дел верхний эшелон власти — у тех и других забот хватает!

Глава девятнадцатая

Группу специалистов по стрелковому оружию, являющихся консультантами разведуправления, собрали в небольшом зале. Сначала — необходимые подписки о неразглашении всего, что связано с делом "Лесник", потом разрешили вскрыть ящики. Специальная опечатанная тара открывалась под запись в учётном журнале, а в другой, новенький и пронумерованный, заносились заметки. Не дай бог, что-нибудь самопроизвольно стрельнет или взорвётся! Время от времени слышались реплики, в основном удивлённые.

— Выглядит, как оружие нового поколения.

— Скажи ещё "завтрашнего дня".

— А чего ещё ждать от американцев, не берданки же с наганами.

Никто не запрещал умкам шутить, лишь бы палку не перегибали, а здоровый юмор делу только помогает.

— А у меня надпись "Made in Serbia"! Какая Сербия, почему не Югославия?

Ответственные из разведки и НКВД тут же подтянулись к столу — первый звоночек, пусть даже в подсознании, легонечко звякнул. Штатный психолог уже осмотрел Иевлева и даже оценил ситуацию, как "возможную к лечению". Да, сержант впал в ступор от обычного окрика, но всякое случается в практике. Нужно всего лишь вывести его оттуда и всё придёт в норму. Конечно, если над ним не проводили психологические эксперименты до этого, воздействующие под гипнозом на личность. Впрочем пациента следует теперь передать психиатру, чтобы тот начал необходимые процедуры. Для офицеров: что психолог, что психиатр — одно и то же, но внутри цеха существует огромное различие. Первый — учёный, а второй всего лишь врач!