|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Буквально через неделю после перехода поэтического кафе "Стойло Пегаса" под наш с Надеждой Павловной финансовый контроль — мы приступили к следующей, уже задуманной лично мной части плана.
Прежде всего в московские газеты было дано объявление: основоположница "нео-футуризма" Елизавета Молчанова — известная по нашумевшей в прошлом году картине "На Выставку достижений народного хозяйства СССР. 21 век", устраивает в кафе поэтов-имажинистов благотворительную продажу-аукцион своей новой картины. Вся выручка пойдёт на ремонт и реконструкцию этого любимого места отдыха москвичей и гостей столицы.
Должен заметить: со дня основания кафе не ремонтировалось и, стало в натуре — напоминать какую-то конюшню царя Агея, с соответствующим "амбре".
Дамы занимались организационными вопросами, я — пиаром мероприятия.
Лично объехал редакции газет (естественно — не центральных органов печати ВКП(б)!) и, если видел готовность редакции к "взаимопониманию" — щедро раздавая денежные знаки журналистам и редакторам, добивался подачи материала в нужном мне формате. Ну а остальные газеты, у редакторов которых я не встретил готовности идти на взаимовыгодное сотрудничество — напечатали статьи об благотворительной акции бесплатно, хотя и не совсем в том формате — в котором хотелось бы.
Но всё равно: пиар — есть пиар, даже вас не хвалят, а ругают!
"Один взбесившийся, искусав всего лишь десяток — заражает бешенством тысячи", — случай в мировой истории не такой уж и редкий, как кому-то кажется.
Я "покусал" редакторов нескольких столичных газет, а они подняли на уши весь "культурный слой" огромного города.
Хотя, так называемые — "благотворительные" билеты на "Вернисаж" стоили безумно дорого даже для нэпманов, всего за три дня они все до одного ушли влёт. Ещё три дня их "свободно" можно было купить у беспризорников-перекупщиков — целую банду из которых, буквально за день сколотил Барон. Наконец, билеты на Вернисаж уже попросту было не достать за любые деньги. Единственное, что мог себе позволить простой московский люд — полюбоваться картиной через уличную витрину, заплатив за контрамарку "всего лишь" полтора рубля.
* * *
Наконец, началось!
Внутри кафе "Стойло Пегаса", уже знакомый нам румынский оркестр разодетый в свежевыстиранные и выглядевшими как новенькие вышиванки — вдохновенно наяривал на своих контрабасах и пел с умилительно-трогательным хуторским произношением:
"— ...Ах, вернисаж, ах, вернисаж! Какой портрет, какой пейзаж.
Вот — зимний вечер, летний зной, а вот — Венеция весной.
Ах, вернисаж, ах вернисаж! Какой портрет, какой пейзаж.
Вот кто-то в профиль и анфас, а я смотрю, смотрю на Вас ...".
Мотивчик, правда, постоянно сбивался на простонародное:
"-...Ти ж мэне підманула,
Ти ж мэне підвела,
Ти ж мэне молодого
З ума-розуму звэла", —
Ну, а так — хорошо, очень душевно спели!
Как на свадьбе самого пана Дрякулы — румынского национального героя, который имел обыкновение — задрав им сзади вышиванку, плохих музыкантов сажать на кол.
Ну, там — торжественная часть, негодующе-ликующие звуки "Интернационала" в исполнении того же оркестра румын, традиционные для времени речи о международном положении СССР и той же солидарности трудящихся, анау-мынау... Думаю, всё это можно спокойно оставить за рамками данного повествования.
Публика купившая билеты на Вернисаж — самая разнокалиберная: преуспевающие нэпманы, коррумпированные — но ещё не пойманные за руку гослужащие, маститые мэтры культуры и даже...
УПС!!!
Достаточно высокопоставленные военные званием от комполка, до... Впрочем, звания лишь в тридцатом году введут, а ныне у товарищей красных командиров лишь должности. Глазам бы своим не поверил — если бы не сам им билеты на Вернисаж, через Мишку впарил.
Увы! "Особо значимых" личностей среди них нет — Ворошилова, Фрунзе, Будённого или хотя бы Бубнова. Это, так сказать — советская военная элита "второго уровня".
Наконец, говорильня закончилась и, переодевшись и приведя себя в порядок, Елизавета Молчанова выходит в битком набитый зал и становится у большой — почти в половину собственного роста картины, покамест завешанной холстом.
Выглядит она сегодня — ну просто потрясно!
Как единый биологический организм, зал — глубоко вздохнул, резко выдохнул и больше уж не дышал — забыв как это делается.
На ней небесного цвета слегка приталенная "пролетарочка" — совсем немножко тесноватая в районе "buste féminin", несколько коротковатая юбчоночка, ладно сидящая на её чудной головке пилоточка с козырёчком и кокардой — похожей на офицерскую, белой кожи классные крассовочки.
И держится она, ну — просто королевой на торжественном балу в честь собственной инаугурации!
Подходит к картине и после короткой — буквально в пару слов речи, сдёргивает с неё холстину, анонсируя название:
— "МАРС НАШ"!!!
Народ ахнул, а кто не ахнул — вытягивал шею и вставал на цыпочки, ибо не мог сразу разглядеть и ахнуть — из-за впереди стоящих, уже ахнувших.
На картине, по всем признакам видать — другая планета. Кроме названия, место действия мог подсказать цвет почвы под ногами изображённых героев: ведь Марс — красный, в прямом значении этого слова, по цвету то есть.
На переднем плане группа странно одетых и вооружённых военнослужащих: командир — смотрящий куда-то вперёд-вдаль в весьма необычный бинокль, рядом девушка-знаменосец (в коей легко узнать саму юную художницу) — водружающая красный стяг, спереди — изготовившиеся к стрельбе с колена пулемётчик, снайпер и автоматчик.
Я подсказывал Елизавете делая наброски-зарисовки экипировки "Ратник", оружия и снаряжения российской армии начала 21 века, а дальше она уже дорисовывала в силу богатства своего воображения, поэтому "один в один" не получилось...
Да, этого и не требовалось!
Минут десять длился гул-рокот голосов, затем когда немного стихло, раздался возмущённый вопрос со стороны какого-то "мэтра":
— Как в вашу голову могло прийти написать такое, гражданочка?
Лизка, молодец — с обворожительной улыбкой ответила:
— Идея написания этой картины, мне пришла в голову после прочтения фантастического романа Алексея Толстого "Аэлита" и, особенно — Антона Сталка, с одноимённым с картиной названием.
"ПИАР — НАШЕ ВСЁ!!!".
Попаданец, излишне злоупотребляющий скромностью, как правило — "прогрессирует" лишь по части ассенизаторского обоза в какой-нибудь Тмутаракани.
Скорее, заинтересованный вопрос:
— Вам кто-то подсказал созданные образы?
Та, меня не сдала и, с апломбом матёрого мэтра от искусства, ответила:
— Художником-неофутуристом способен стать только тот — кто оглядываясь на сегодняшние и уже давно прошедшие реалии, умело их проанализировав и сумев найти общий логарифм развития социума — способен увидеть будущее человечества. Таким, его вижу я!
Признаюсь честно, как на исповеди: после этих слов меня пробило на скупую мужскую слезу — явление неимоверно редкое. Боже, какая великая актриса в ней, а во мне — гениальнейший сценарист и режиссёр, пропадает...
Господи! Простишь ли ты мне её загубленный талант и свой собственный?!
* * *
Больше вопросов от "шпаков" не последовало, ибо в первые ряды по-гусарски стремительно продвинулись и намертво завладели инициативой, товарищи военные. Вопросы посыпались один за другим, как и полагается у людей этой профессии — от младших до самого старшего:
— Это у них шлемы? Почему они на вашей картине покрыты тканью?
Лиза обстоятельно, со всей серьёзностью отвечает:
— Совершенно верно, товарищ комполка! Ещё по опыту недавно прошедшей Мировой империалистической войны, известно — стальной шлем снижает невозвратные потери от ранений в голову на восемьдесят процентов. Сменный чехол же на них — для лучшей маскировки и недопущения бликов на Солнце.
"Удивить, значит — победить!", — любил поговаривать Суворов.
Не тот "Суворов", что — гандон и говнюк, а Александр Васильевич.
Нам с Елизаветой это удалось в полной мере!
По общей реакции военных, можно было понять: для них это было так неожиданно — как если бы на латыни о тригонометрии заговорила кобыла... Краском завис, как деревянные бухгалтерские счёты от картонной перфокарты — введённой в них неопытной рукой сельского программиста.
Надеялся — прописные истины ей талдычил, ан нет. Заметно было, что приведённая цифра была для наших военных откровением Божьим.
Однако, следующий вопрос:
— Это "очки-консервы"? Зачем? Ведь, ваши красноармейцы — не лётчики и, даже не самокатчики...
— Это защитные очки из сверхпрочного стекла, защищающие глаза бойцов от мелких осколков и летящего в глаза песка после взрыва. Народной власти, не нужны после каждой войны — слепые и одноглазые в большом количестве.
"И этот сломался, — хотелось сказать мне, — тащите следующего!".
Следующий, ждать себя долго не заставил:
— Что за странное обмундирование, барышня?
Видно озадачило его, что на "Михрютках" высадившихся на Марс — нет будёновок, ботинок с обмотками и шинелей до пят с "разговорами".
Лизка, проказница, очаровательно улыбнувшись:
— "Барышень" — в Парижах да в Харбинах поищите, товарищ комбриг! А я такая же "товарищ", как и Вы. По существу вопроса же, отвечаю: это — бронежилеты, предохраняющие торс бойцов от осколков и пуль на излёте.
Смутившись, тот:
— Прошу прощения, товарищ художница... Так, это — "кираса"?
С самой благожелательной улыбкой:
— Маркс простит! ...Да, можно назвать и так.
Военный убеждённо-категоричен:
— Не один "бронежилет" не выдержит попадания винтовочной пули.
Терпеливо улыбается и объясняет, как учительница — симпатичному, но слегка туповатому от природы первоклашке:
— Этого, от них и не требуется! Общеизвестно, что при атаке — три четверти потерь приходится на пули, в результате рикошета от земли — попавшие в нижнюю часть корпуса бойцов ...
Красные командиры удивлённо переглядываются и один из них:
— Откуда у Вас такие сведения?
Несколько кокетливо-нравоучительно, но ничуть не перебарщивая при этом:
— Из книги Анисимова и Взнуздаева "Я дрался в пехоте". Военным делом — надо интересоваться должным образом, товарищ комдив! К тому же на войне в человека стреляют не только из винтовки: низкоэнергетические пистолетные пули, небольшие осколки и колющие удары холодным оружием — бронежилет выдержит...
Обращаясь ко всем одновременно:
— Ведь жизнь и здоровье каждого красноармейца, для красных командиров — наивысшая ценность.
Последнее было сказано тоном, с каким обычно объясняют человеку прописные истины, для всех очевидные: небо — синее, трава — зелёная, а Земля — круглая и, все мы — по ней ходим вверх ногами.
Недоумённое молчание и последующий вопрос последнего по списку — самого брутального на вид и высокопоставленного краскома, заметно выделяющегося на общем фоне своими — какими-то "светскими" манерами:
— Извините, товарищ художница...
Та, многозначительно и многообещающе улыбнувшись:
— Зовите меня просто — "Елизавета", товарищ командарм второго ранга.
— Елизавета! Оружие ваших освободителей Марса, выглядит как-то несолидно. Что это? Карабин не карабин... Почему у него штыка нет?
Елизавета, с уверенностью Кассандры — предсказывающей Одиссею извержение Йеллоу-Стоуна в его родной Итаке и последующий всемирный Армагендец:
— Думаю, это оружие назовут "штурмовая винтовка" или просто автомат. Штык ему не нужен, так как красные бойцы — это вам не дикие папуасы из эфиопских джунглей, норовящие выпустить кому-нибудь кишки или перерезать глотку — чтоб потом схарчить на ужин.
После оглушительного взрыва хохота, кто-то из командиров помладше:
— А если патроны у ваших бойцов кончатся?
Елизавета, гордо подняв голову и выпятив "по-гвардейски" грудь... Даже, целых две груди:
— Рабоче-Крестьянская Красная Армия будущей Всемирной Федерации Советов — это вам не старая Царская армия. У неё патроны и снаряды — никогда не кончаются!
В атмосфере всеобщего обубенения и, даже можно сказать больше — полного и безоговорочного офуения, тот — самый из присутствующих "высокопоставленный" краском, пришёл в себя первым:
— "Автомат"? В смысле, он будет стрелять очередями как пулемёт?!
Лиза, с отчётливо заметной подначкой:
— Товарищ командарм всерьёз считает, что и через сто лет, красноармейцы будут вооружены "стреляющим копьём" — трёхлинейной винтовкой и почти четырёх-пудовым пулемётом "Максимом" на колёсиках?
Тот, смешавшись:
— Нет, конечно, но... Может в книжке Анисимова и Взнуздаева про то не написано, но чем длиннее ствол — тем большая дальность огня оружия.
— В книге Анисимова и Взнуздаева, составленной по воспоминаниям участников трёх войн — написано буквально обо всём...!
Молодец, Лизка! Мало написать книжку — надо суметь заставить её читать.
— ...Насчёт же заданного Вами вопроса, скажу: лишь 20 процентов военнослужащих — выводится из строя огнём личного стрелкового оружия и, причём — на дистанции не более трёхсот шагов. Так зачем ему избыточная мощность? Зачем, бойцам таскать на себе лишнюю тяжесть — увесистые и громоздкие винтовочные патроны?
Переглядывается с коллегами и пожав плечами:
— "Зачем", спрашиваете? К примеру — чтоб пробить бруствер окопа.
Снизу вверх смотря, но отвечает как-бы свысока глядя:
— Если командиру будущей РККА потребуется что-то "пробивное", он вызовет артиллерию и снесёт эти "брустверы" на хрен — вместе с окопами и, всем в них находящимся — живым и уже мёртвым!
У того, аж глаз захлопал!
Но, молодец — быстро нашелся:
— Артиллерия не всегда может отказаться под рукой...
Лиза перебивает:
— Тогда значит, этот командир не соответствует занимаемой должности и его надо — поганой метлой гнать из Красной Армии к чёртовой бабушке...!
Она была прекрасна в своём праведном гневе. Ведь, в конце "инструктажа", я сказал ей:
"Помни про своего старшего брата, Лиза — сгинувшего на войне из-за таких вот баранов с большими звёздами!".
Видать, ей запало в душу и она, как гренадер в рукопашную — попёрла грудью на пятившегося от неё командарма:
— ...Или, Вы собираетесь и в будущих войнах, по примеру царских генералов — заваливать вражеские окопы "мясом" своих подчинённых"? Так известно, чем они кончили. Вы хотите повторить их судьбу?
Я затаил дыхание — какова будет реакция?
* * *
Осуждаете, да?
Мол, надо было самому — "послезнание" в зубы и, вперёд-бегом — объяснять товарищам начальникам прописные истины, а не посылать буквально "на амбразуру" хрупкую девушку — ещё практически девочку-подростка...
Самому стыдно!
Стою вон поодаль в стороночке и не по-детски потею.
Однако, здесь есть пара интересных моментов.
Как утверждают мозговеды-психологи: "непрошенные" идеи-советы — исходящие от мужчин, мужчины же чаще всего игнорят — на уровне инстинкта чуя в них соперника. Принять их — значит признать превосходство ума (а значит и превосходство в целом) самца-соперника над своим.
Настоящему мужику, это — как серпом по "фаберже", образно говоря.
Это лишь в книжках про попаданцев всё легко и просто!
А, в суровом "реале", если бы я лично заявился к товарищам красным командирам с этой картиной и такими заявлениями-предложениями — меня б, в лучшем случае — послали бы на хер открытым текстом.
Идеи же исходящие от женщин (если они дельные, конечно) — мужчины довольно охотно принимают как руководство к действию, при этом — не стесняясь выдавать их за свои. Ведь для каждого мужика на уровне того же инстинкта, женщина — это прежде всего собственная мать...
А маму надо слушаться: ведь мама — плохого не посоветует. Мама учит нас жизни и ничего взамен не требует...
Ведь, это ж — МАМА!!!
Поговорка же "Выслушай женщину и сделай наоборот" — служит лишь хитроумной попыткой скрыть истинное положение вещей.
И второй момент: как у шахтёров силикоз, профессиональная болезнь профессиональных военных — тупость.
Нет, нет, нет!
Вовсе не хочу сказать, что — самый умный... Я всего лишь "послезнанием" владею.
Это не хорошо и не плохо — это существующая российско-советско-российская суровая реальность (возможно и общемировая, но я про то, что "болит"), которую никакими "сталинскими репрессиями" не исправить. Конечно, среди тупых — тоже всякие-разные попадаются (вспомнить хотя бы голливудского "бегуна-счастливчика" Фореста Гампа), однако в целом — подобные особи не способны думать своим умом, а в своих действиях руководствуются "установками" (совокупностью правил, которые очень легко запомнить) — вбитыми в подкорку на уровне инстинкта родителями или преподавателями школ, гимназий, университетов, военных училищ и академий генеральных штабов.
"Установки", также могут вбиваться самостоятельно при чтении "основополагающих трудов" — вроде книги-книг (Библии), единственно верного учения (трудов Карла Маркса и Фридриха Энгельса) или же в данном случае — национальной военной доктрины, с которой потом пишутся воинские уставы.
Нет, я вовсе ничего не имею против фундаментальных трудов!
Я лишь за то, что бы их иногда пересматривали, приводя в соответствии с духом времени. Согласитесь, несколько нелепо выглядит человек, следующей некоторым библейским правилам — даже среди "Десяти заповедей".
К примеру, Заповедь под номером четыре:
"Помни день субботний, чтобы святить его. Шесть дней работай, и делай всякие дела твои; а день седьмой — суббота Господу, Богу твоему: не делай в оный никакого дела...".
А если человеку надо по сменам работать? Эдак, все непрерывные производства тотчас намертво встанут и, мы в один момент очутимся в пещере с каменным зубилом в руке и облезлой шкурой кенгуру на дрожжазщих чреслах.
И приходится правоверному христианину, чтоб себя и семью прокормить, "забив" на заповедь, идти на работу в субботу... Раз забил, два забил — и вот он уже не набожный праведник и, готов нарушать и следующие по списку заповеди.
Ещё вот Заповедь "Љ 10":
"Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего".
Конечно, про вола и осла — я тактично промолчу: "Гринпис" за эту скотину обидится... А если современный европеец, положим, желает на том "рабе" жениться (замуж выйти)? И чё ему делать? Поступить вопреки собственным толлерастическим убеждениям?
Так это же миллионы на гэй-парады выйдут и снесут на хрен всю Западную цывылизацию!
И приходится святым отцам, наступая на горло собственным убеждениям, женить пыдарастов...
К хорошему это не приведёт!
Жаль только, что своими глазами, не увижу — уж похрустел бы вдоволь поп-корном. Впрочем, расплата за догматизм наступила для западного христианства гораздо раньше: не обновили католики своевременно "Книгу книг" и заполучили Гуситские войны и, Реформацию — с её "тридцатилетними" войнами и "варфоломеевскими" ночами.
Когда Карл Маркс в середине 19 века писал свои фундаментальные труды, в промышленности и экономике властвовали полу— мануфактуры с преимущественно ручным трудом — управляемые непосредственно хозяином-капиталистом, с коллективами — максимум в пару десятков человек, с "кадрами" — зачастую набираемых из отбросов общества прямо на улице, которым "терять нечего" — кроме своих, каких-то виртуальных "цепей".
Тогда, да!
Случись во времена Маркса и Энгельса какая-никая социалистическая (и желательно мировая) революция, бывшие бродяги, попрошайки и гопники — "приватизировавшие" предприятие "в бозе почившего" капиталиста, смогли бы среди нескольких десятков себе подобных — выбрать наиболее авторитетного, который был бы способен ими достаточно эффективно управлять. Пахан, за каждым "потерявшим цепи" — зорко следит-приглядывает и рассчитывается натурой от лица коллектива. И деньги в таком случае (прав был Маркс!), можно было б отменить — обмениваясь с другими коллективами продуктами произведённого труда прямо на рынке.
Но, как применить эту теорию, чтоб разобраться в экономической деятельности современных транснациональных корпораций — с десятками или даже сотнями тысяч специалистов и менеджеров? Которым, в отличии от пролетариев — есть что терять? Ведь, даже в России — уже в конце 19, начале 20 века, квалифицированный специалист где-нибудь на Путиловском заводе — зарабатывал больше какого-нибудь пехотного штабс-капитана.
Другое дело, что нищая — но плодовитая российская деревня, каждый год извергала из своей утробы всё новых и новых люмпен-пролетариев — задавивших в конце концов тонкий слой "рабочей аристократии"...
Как среди десятков и сотен тысяч персонала — выбрать управляющего таким громадным и сложным производством? Ведь любого человека, все его способности, привычки и пристрастия — хорошо знает лишь небольшая кучка непосредственно контактирующих с ним лиц... "Всеобщим, открытым и тайным голосованием", что ли? Но ведь тогда ведь "красным директором" станет — не самый знающий, умелый и опытный управленец-организатор, а наиболее "удобный" и сладкоречивый популист — который, больше всего "ништяков" и "плюшек" электорату пообещает:
— Робя! Васька Пупкин из пузопрокатного цеха обещает один рабочий день и шесть выходных в неделю. Голосуй за него!
— Ксплутатор твой Пупкин! Охрим Голопупенко обещает семь дней выходных и двенадцать месяцев оплачиваемого отпуска для заслуженного отдыха!
— УРА!!! Все за Охрима! УРА!!! Голопупенко — наш президент корпорации! УРА!!!
И придётся государству, в конце концов — брать это предприятие под свой жёсткий контроль и сажать за пятнадцатиминутное опоздание, чтоб оно — хотя бы кое-как, но работало.
Может потому наш "развитой" социализм вкривь-вкось получился, что мы его строили по устаревшим методичкам?
Может, их следовало вовремя обновить?!
Ересь, скажите вы!
А за ересь — положено тащить на костёр, под грохот бубнов и завывания камлающих шаманов.
Так ведь, уже проходили такое: "шаманы" били в бубны, камлали, тащили и сажали.
И, что? Помогло сохранить "Союз нерушимый"?
Идеология, это тот каркас — на котором держится любой человеческий социум, вышедший за узкие и тесные рамки организации первобытного общества по признакам родства.
Несоответствие устаревших догм и современных реалий — жизни приводит к лжи, пронизывающей общество сверху донизу, затем к неверию, к равнодушию и вот уже — никто не противится распаду сильной, великой, могущественной — но идеологически сгнившей державы...
* * *
Однако, вернёмся от дел мирским к делам военным.
Военная доктрина в России (основной принцип тактики), сформировалась во второй половине 19 века и, дух её — последовательно властвовал в армиях Российской империи, РСФСР и Советского Союза. Утверждать не буду, но вполне возможно ("жив ещё курилка!") и в Вооружённых Силах Российской Федерации. Разработана она была в "Николаевской академии Генерального штаба", которой долгое время руководил генерал-адъютант Драгомиров М.И., следовательно — этот известный военный теоретик и является её автором.
Смысл российской военной доктрины, изложенной в многочисленных трудах Михаила Ивановича — превалирование человеческого духа над вооружением. По его словам:
"...Усовершенствованное вооружение, хороший план, знание войсками техники дела значат, конечно, очень много, но значат не более, как нули, когда левее их стоит единица: они увеличивают количественное, но не качественное значение её; сами же по себе ничего не значат. Эта единица в военном деле, как во всём и всегда, человек...".
В принципе нет возражений, что главное для победы в бою — это моральный дух войск, знание каждого солдата — за что ему придётся идти в бой и, возможно — получить в нём тяжкое увечье или даже смерть. Но из этого утверждения почему-то делался вывод, что неважно чем вооружены войска: если они храбры и решительны, то с любым оружием — "труднее, с большими потерями, но всё же" победят противника.
Бессовестно эксплуатируя выдернутое из контекста известное суворовское изречение: "Пуля — дура, штык — молодец!", Драгомиров ловко формирует её в следующий постулат своей доктрины: главным оружием боя является штык, а пули — это дело десятое.
По его мнению, без штыка — бой вообще невозможен!
"Конечная боевая задача пехоты в наступательном бою, — "слизывал" с Драгомирова довоенный Боевой устав пехоты РККА, — разбить противника в рукопашной схватке".
Именно так и, никак иначе!
А нафуя?
Так главный шаман сказал!
И за этот "штык-молодец" и, за "пулю-дуру" — Российская, потом Красная и наконец — уже Советская армии, расплачивались реками крови в каждую войну. Даже после опыта Великой Отечественной Войны, даже уже в восьмидесятые годы — советские мотострелки на учениях бегали в атаку "со штыком наголо". Для этого, на автомате Калашникова предусматривался штык-нож...
Впрочем, в отличии от длинного и четырёхгранного "штыря" на винтовке Мосина — в принципе, полезная в хозяйстве вещь. Можно в дело куда приспособить, например — банку тушёнки открыть, или там по дереву им в лесу постучать — пчёл из дупла выгоняя.
Чисто поржать: интересно, хоть в одном из локальных конфликтов второй половины 20 века и начала уже двадцатого (в которых использовался это самое распространённое в мире стрелковое оружие) — хоть одного супостата зарезали штык-ножом "АК", приёмом "коротким — коли!"?
А ведь в Германии, к примеру, уже после Первой мировой войны — перестали учить солдат владеть приёмами штыкового бою. В отличии от красноармейцев "образца 1941 года", немецкие пехотинцы не бежали на окопы врага — с целью выпустить кишки всем там находящимся, а под прикрытием единых пулемётов — атаковали с целью выйти на такую позицию, с которой противника можно застрелить или забросать гранатами.
Генерал Драгомиров не только ратовал за штык и способ войны — как резню в окопах или на свежем воздухе, он был яростным противником повышения скорострельности стрелкового оружия. При этом мотивацию он приводил, проще пареной репы:
"Усовершенствованное оружие несколько усиливает человека, но оно не изменяет его натуры".
Мол, чем более перепуган солдат, тем чаще он стреляет. А чем чаще стреляет — тем больше пугается. "Бла-бла-бла!", в общем. Сильно смахивает сей военный теоретик — на "наших" диванных вояк, азартно срущихся в Инете по любой "заклёпке".
Михаил Иванович — совсем никудышный психолог и, ставлю мой "роялистый" комп против любого заспиртованного глиста из медицинского музея — он никогда не слыхивал свиста пуль над головой. Он не понимает, что ничто не придаёт солдату большей уверенности, спокойствия и в конечном итоге — храбрости и решительности, как знание — что он вооружён лучше, чем его противник.
Впрочем, я ничего против Драгомирова лично не имею — он истинный сын своего века, а вовсе — не владеющий "послезнанием" попаданец и, имел личные убеждения — в полном соответствии с ним. Да и обучение приёмам рукопашного боя — не совсем бесполезно: отнимая у военнослужащего лишнее — вредное для него свободное время, оно воспитывает у него боевую агрессивность.
Я против доктринёров, которые подобно марксистам-ортодоксам — перенесли догмы середины 19 века на первую половину века двадцатого.
Упёртый доктринёр — это формалист. А формализм — это соблюдение формы в ущерб содержанию...
Штука довольно поганая!
И на приведённом выше примере "АК-47" с пресловутым промежуточным патроном и штык-ножом, уверенно скажу: бесполезно попаданцу-прогрессору пилить "заклёпки" — их всё равно используют в соответствии с "установками" в мозгах политиков и стратегов.
То есть — неправильно и неэффективно.
Так про что я, вообще?
"Установки" в сознании, никакой "железной" логикой не выбьешь — "плавали", знаем.
А вот на эмоциональном уровне сломать их — можно попробовать!
Хуже по крайней мере не будет. Куда уж хуже... Конечно лучше было, б — перепугать чем товарищей краскомов до усрачки, до дрожи коленей в галифе.
Но, здесь я бессилен!
Их даже поражение страны в Первой мировой войне, не смогло испугать.
* * *
Ещё один немаловажный момент.
Если вас "выдрал" прилюдно мужчина, это как правило — приводит к открытой или затаённой вражде, достаточно нередко — ведущей к смертельному исходу для одной из сторон.
Если вас принародно "отодрала" прелестная девушка — то это в большинстве случаев (про "толлерантных" политкорректно умалчиваем) приводит к нешуточной влюблённости.
В абсолютном большинстве случаев!
Оскорбление было нанесено при всех и, вызвало у "самого брутального и высокопоставленного" из красных командиров нешуточный эмоциональный шок. Видимо, их там "в академиях" — учили как правильно держать в руке вилку и какой из них даму во время танца за корсет щщщупать, но не учили — как вести себя в подобных ситуациях с подобными же экзальтированными особами.
Бросив перчатку к ногам — вызвать на дуэль, нельзя — дама всё же... По морде треснуть?
Можно, конечно и так — именно такое желание открыто читалось на его несколько надменно-холёном лице... Но переданный по отцовской генетической линии инстинкт самца говорит: за представительницу "слабого пола" тут же вступится любой из находящихся рядом и внимательно наблюдающих за происходящим соперников-самцов и, в результате с ней совокупится — передав свою ДНК для продолжения его рода. Своя ж, генетическая жидкость, будет даром излита на простыню — неприятным на вид, мокро-склизким на ощупь пятном.
Что делать?
Я волей-неволей, представив себя на его месте — всеми фибрами души посочувствовал...
Сперва побледнев расстрелянным в проруби адмиралом Колчаком (тем, у которого — мундир аглицкий, а табак — японский), затем покраснев — как алый опиумный мак среди конопляных плантаций где-нибудь на Иссык-Куле и, наконец — пойдя камуфляжно-бурыми пятнами, он сперва огляделся по сторонам — будто ища поддержки и подсказки. Однако, кроме меня ему никто не сочувствовал: его "боевые" товарищи — смотрели на всё это представление откровенно злорадно.
Видно, профессия и гвардейское прошлое — всё же обязывает!
Достаточно быстро придя в себя и, взяв себя же в руки, товарищ командарм подошел к Лизе, наклонившись что-то сказал ей на ушко и, сперва пожав здороваясь ей ручку взяв и поцеловал её...
Вместе с нешуточным уколом ревности, чувствую заметное облегчение: кажись (тьфу, тьфу, тьфу!) "срастается".
Лизка строго, но в тоже время достаточно кокетливо:
— Я Вам не тургеневская барышня, товарищ командарм! Мне цветочки дарить и стишки читать не надо. Как Вас, кстати, по имени-отчеству?
Тот, одёрнув достаточно по-простецки выглядевшую гимнастёрку:
— Елизавета! Называйте меня просто Михаил...
И приосанившись по-молодецки:
— Я — Тухачевский!
"Позёр и болтун, — захотелось мне выкрикнуть, — и будущая жертва незаконных репрессий!".
Она, в достаточно правдоподобном изумлении широко раскрывает дивные глазки:
— ТОТ САМЫЙ?!
* * *
Да, это "тот самый" Михаил Тухачевский!
"Творец советской военной доктрины" и "палач крестьянства", "карьерист, предавший свой класс" и "красный Наполеон", "непобедимый маршал Гражданской" и "неотразимый донжуан"...
Думаю, про него рассказывать не надо: это исторический персонаж и без меня — очень хорошо известен. Совсем недавно, в конце марта — он был назначен Командующим Западным фронтом (Белорусским военным округом), но на мою удачу — ещё не успел выехать на новое место службы, задержавшись за каким-то чёртом в Москве...
Видно, так "обрадовался" новому назначению!
Меня же в данном случае интересуют такие факты в его будущей биографии: в апреле следующего 1925 года, Тухачевский будет участвовать в работе "Главной уставной комиссии", по проведению военной реформы в армии. Уже в мае, он представит Фрунзе свое заключение по наставлению "Боевая служба пехоты". Затем Тухачевского включат в состав президиума Комиссии по изучению опыта Гражданской войны. В ноябре того же года, его изберут Председателем правления "Объединенного военно-научного общества".
И наконец, в том же ноябре 1925 года, Тухачевский станет заместителем Наркома обороны Фрунзе, а после его смерти — Начальником Генштаба РККА.
* * *
Между Елизаветой и будущим "красным маршалом" завязался довольно оживлённый разговор "ни о чём", а нам пора познакомиться с другими военными — с дежурно-досадливыми улыбками их окруживших, но в душе — исходящих от ревности и зависти на "органику":
Будущий сталинский маршал — Василевский Александр Михайлович: ныне он учится на Стрелково-тактических курсах усовершенствования командного состава имени Коминтерна "Выстрел".
Григорий Давидович Хаханьян — крупный военный теоретик, редактор журналов "Выстрел" и "Военный вестник", со следующего года — Начальник Курсов усовершенствования командного состава.
Брат небезызвестного Валерьяна Куйбышева — Николай Владимирович, нынешний Начальник вышеупомянутых курсов.
Специально для тех, кто "в танке": Высшая стрелковая школа РККА была учреждена приказом РВСР в ноябре 1918 года и создана на базе бывшей Ораниенбаумской офицерской стрелковой школы старой армии, в целях подготовки среднего командного состава для стрелковых подразделений и частей, изучения и испытания новейших видов огнестрельного оружия. 18 июля 1919 года, в Школе были организованы временные курсы для подготовки командиров полков.
Приказом РВСР от 7 июня 1921 года, в целях усиления тактической подготовки комсостава, Школа была реорганизована в Высшую тактическо-стрелковую школу командного состава РККА с увеличением срока обучения до 9-ти месяцев. Позже ей было присвоено имя "III Коминтерна", а с 24 апреля 1923 года она получила наименование Высшей тактическо-стрелковой школы командного состава РККА им. Коминтерна "Выстрел". При Школе были открыты педагогические курсы преподавателей, окружные повторительные и курсы начальников школ по подготовке младшего комсостава.
Триандафиллов Владимир Кириакович — буквально вчера был назначен на должность начальника Первого (то есть оперативного) отдела. С 1928 года — заместитель начальника Штаба PKKA.
Один из немногих, к кому Сталин обращался не просто "товарищ" — а по имени-отчеству: Шапошников Борис Михайлович, ныне — Первый помощник Начштаба РККА, затем последовательно — командующий войсками Ленинградского и Московского военных округов.
Если кто сам не догадался: последние назначения говорят о том, что Борис Михайлович — пользуется высшим доверием высших руководителей страны.
Наконец — Калиновский Константин Брониславович, про которого надо сказать особо:
Это — советский Гудериан, "папа" советских бронетанковых сил"!
Автор трудов по организации и боевому применению бронетанковых войск, я хотел сказать, кроме того — член редколлегии журнала "Техника и снабжение Красной Армии".
В следующем году он закончит Военную академию РККА, два года будет служить военным советником в Китае, затем — инспектор бронесил, командир Сводного опытного механизированного полка(!). С 1931 года — Начальник "Управления механизации и моторизации РККА".
В том же году, он погибнет в авиакатастрофе вместе с группой других высших советских военноначальников — в числе которых будет и Владимир Триандафиллов...
Надо будет не позабыть, не полениться и установить на ту чёртову заводскую трубу — об который зацепился их самолёт, какой-нибудь "маячок". Или же, как-то пораньше "пробить" постановление Правительства на эту тему...
Или, вообще — отменить тот рейс?
Короче, вариантов много, время у меня ещё есть.
* * *
Пока внимание краскомов было отвечено беседой с автором картины "МАРС НАШ!!!", мимо меня продефелировал "закамуфлированный" под мажора Мишка Гешефтман, негромко обронивший:
— У второй колонны у входа... Тот, который с дамой.
Обратив внимание в указанном направлении, замечаю ещё одного военного, подпирающего прямой спиной названный архитектурный элемент планировки. Суконная рубаха из тёмно-серого мундирного сукна, со следами снятых погон, была на нём — как "с иголочки", чистенькой и отглаженной, точно такого же парадного вида шаровары тёмно-синего цвета и до блеска начищенные сапоги.
Две "шпалы", два красно-эмалевых прямоугольника на петлицах его гимнастёрки соответствовали тогда должностному положению помощника командира полка или командира отдельного батальона — восьмой категории старшего командного состава РККА, из 14-ти "служебных категорий".
Это был, уже довольно пожилой на вид мужчина, стриженный "ёжиком", с красным лицом и такого же цвета большим носом.
"Алкаш!", — невольно подумалось.
"Дама" бывшая при нём — стройная, худенькая, коротко стриженная, нервно курящая папироску — хоть и была безусловно значительно моложе, но всё одно, всем своим "бывалым" обликом — давала понять, что прошла "Крым, Рим и медные трубы".
И таки, да!
Эта супружеская чета — "прошла" полуостров Крым вдоль и поперёк, в самом прямом смысле, побывала и в Риме (вот только не в первом, а во "втором" — Константинополе-Стамбуле) и "медных труб" трубивших в свой адрес — наслушалась до звона в ушах...
Встретив мельком взгляд красноносого военного, я малозаметно дёрнул головой — подавая знак и, что-то сказав своей спутнице, тот оставил её скучать в одиночестве и направился в сторону мужского туалета. Подождав пару минут и убедившись, что за тем никто не последовал — я направился в ту же сторону, затылком чуя за собой Мишку. Тот, должен был повесить на дверях "удобств" табличку "Не работает. Фонтан канализации. Ремонт".
"Красноносого" я застал курящим у открытой форточки. Подхожу и протягивая руку, представляюсь:
— Серафим Свешников.
Пожимает её и представляется ответно, причём несколько пафосно и с неприкрытым вызовом:
— Слащев-Крымский...!
Да, это он — генерал-лейтенант Вооружённых сил юга России (КСЮР) Яков Александрович Слащёв, за успешную оборону полуострова от Красной Армии — получивший от "Чёрного барона" двойную фамилию "Слащёв-Крымский". Кстати и, вовсе он никакой не "старичок" — 1885 года, рождения, то есть в данный момент ему всего лишь тридцать восемь лет.
Мда... "Ушатали Сивку крутые горки"...
Та, "видавшая виды дама" бывшая при нём, тоже — довольно примечательная особа. Нина Николаевна Нечволодова — вторая жена генерала и его боевая соратница, известная как "Юнкер Нечволодов". Ещё в начале его карьеры у белых, она при отступлении спасла раненого — бывшего без сознания Слащёва от большевистского плена и почти неизбежной погибели, разделяла с ним все тяготы и лишения походной жизни, испытала вместе с ним громкие победы и горькие поражения, ходила рядом с ним в яростные штыковые атаки, имела боевые награды и боевые ж, ранения.
Её родной дядя, к слову пришлось: генерал Нечволодов Платон Платонович — весной 1918 года, был Начальником ГАУ РККА.
Вот же, как гражданская рознь, всех по разным углам расставила-противопоставила!
В конце 1921 года, по объявленной Советским Правительством амнистии участникам Белого движения, супружеская пара Слащёвых вернулась в Россию. В данный момент Яков Александрович пишет статьи на военные темы, преподаёт тактику на курсах "Выстрел" и мечтает, чтоб ему доверили хотя бы бригаду. Чем занимается Нина Николаевна, я не знаю, но по словам Барона — оба живут-существуют в довольно-таки убогих жилищно-бытовых условиях на довольно-таки скудное жалование.
Сказать по правде, начало нашего знакомства мне категорически не понравилось. У меня на Слащёва есть кое-какие виды, а он своим поведением — как будто себе на лоб мишень прилепил.
Раздражённо морщась, отмахиваюсь от табачного дыма:
— Не понимаю я этой вашей суицидальной бравады, Яков Александрович... Что Вы судьбу то, свою дрочите? Извиняюсь за свой французский... А, если уж на то пошло — представляйтесь всем встречным-поперечным незнакомцам, другим своим общеизвестным прозвищем: "Слащёв-вешатель".
И красным носом не поведя, тот:
— Это обидное прозвище мне дали не рабочие и крестьяне — хотя ихнего "брата" я тоже вдоволь перевешал и, поверьте на слово — было за что и, кроме политики! А наши либералы — за штабс-капитана Орлова из ихней же братии, поднявшего мятеж на подопечной мне территории.
Действительно, насколько мне известно, "Генерал Яша" — послуживший прообразом генерала Хлудова из романа Булгакова "Бег", мог особо не заморачиваясь — приказать повесить на одном суку анархиста-матроса из крестьян, комиссара из пролетариев и, представителя "прокладки" между ними — для полной социальной гармонии. В отличии от многих других деятелей Белого движения, генерал Слащёв не расстреливал пленных красноармейцев, а "перевоспитывал" их в специальных учебных подразделениях и, торжественно вручив им погоны — пополнял ими свои полки и части.
А вешал он, да — только когда "было за что". Мог приказать казнить своего же солдата за украденного у крестьянина гуся, или офицера за трусость , приговаривая при этом:
"Погоны позорить нельзя!".
Отмахиваюсь, как от ерунды какой:
— Да, Бог с ними — с нашими либерастами: я бы их тоже вешал — начиная отсюда и, затем — вдоль экватора!
Не затем я эту встречу с ним устроил, чтоб пересчитывать "скелеты в его шкафу" и что-то предъявлять за них.
Лёгкий обоюдный смех, разрядивший несколько напряжённую обстановку и затем, я спрашиваю:
— Яков Александрович! Читая красным командирам лекции по воинскому искусству, не вспоминаете ли частенько басню Крылова "Мартышка и очко"? Ой, извините: древнегреческую легенду о царе Сизифе и его мартышкином оч... Труде?
Парой глубоких затяжек добив папироску, затушив и тщательно скомкав её картонный мундштук в жёлтых от никотина пальцах, затем ловким щелчком отправив в урну, помолчав ещё несколько минут, Слащёв наконец ответил:
— Совсем нет... Я вспоминаю школьную математическую задачу о бассейне с двумя трубами: в одну вливается, из другой выливается. И боюсь, то же самое — происходит с ушами красных командиров! Они приходят на курсы, чтоб отсидев положенный срок — получить соответствующую отметку в личном деле и, отправиться с повышением на новое место службы.
Подумав, он не преминул уточнить:
— По крайней мере — подавляющее большинство их них...
Прищурившись:
— То есть, Вы считаете своё занятие зряшным?
— Всё это я и без прекрасно понимаю... Но, увы! Чувствую себя бессильным изменить, что-то.
Затем, угрюмо набычившись:
— Моё положение временно. Я рассчитываю вскоре получить корпус...
Даже не бригаду, а "корпус"? Тогда, почему не всю Красную Армию, раз уж на то пошло?!
Эко его тащит!
С интригующим видом спрашиваю:
— Не догадываетесь, почему красным командирам не интересны ваши лекции?
Внимательно, цепким взглядом на меня посмотрев:
— Да, уж сделайте одолжение — просветите!
— Ленин говорил, что "разбитые армии хорошо учатся". Дерзну продолжить его мысль и, скажу: "победители почивают на лаврах".
— Боюсь, Вы правы...
— И дело даже не в этом. Ваши курсанты — люди вдоволь повоевавшие и, достаточно успешно — раз их направили учиться перед повышением. А нам, людям, свойственно эксплуатировать хоть раз успешно применённый метод до упора! Детективы читали, Яков Александрович?
— Читал, когда-то очень давно. В последнее время как-то не до этого было.
— Тогда Вы должны знать, про преступников — одним и тем же способом совершающих свои тёмные делишки, чем и пользуются сыщики их вылавливая.
Смеётся:
— Достаточно яркая аллегория!
— Немцы, те да! Будучи разбитыми в 1918 году, они критически пересмотрят причины своего разгрома и будут искать пути и способы, чтобы лучше организовать свою армию, подготовить ее и вооружить к следующей войне. Наши же красные командиры, в большинстве своём... Напор, натиск, "революционный порыв масс" и, главное — железобетонно-непоколебимая уверенность, что германский пролетариат восстанет и свергнув власть капиталистов-угнетателей — принесёт им победу на блюдечке с голубой каёмочкой.
* * *
Утрирую, скажите?
Да, рад бы!
Об этом очень убедительно пишут в газетах, об этом эмоционально вещают профессиональные ораторы с высоких трибун. А если двадцать с лишним лет, что-то настойчиво втирать в уши общественному мнению — оно в это свято уверует.
Боясь быть неправильно понятым, всё же скажу своё мнение на этот счёт.
Двадцать лет электорату в уши дули о Германии — Родине "единственно-верного учения" и, о германском пролетариате — самом передовом среди "одноклассников", который — "вот-вот".
И вот "вот-вот" — 22 июня, ровно в четыре часа — с родины "учения" приходят те самые "самые передовые" представители с "трещотками" в руках...
Что должны были подумать те советские люди — в буквальном смысле восприявшие ту самую пропаганду?
Хм... Гкхм...
Язык, блин — не поворачивается.
А если кто-то из них — наблюдая окружающую его действительность и сравнивая её с тем, что написано "у Маркса и Энгельса" — считает, что Советское правительство строит социализм неправильно? А если некоторые из них, к тому времени — имели какие-то претензии к родной Советской Власти?
Не подумали ли они, что пришли...?
Хм, гкхм...
Не, не! Всё, умолкаю!
Конечно, я со своей стороны буду предпринимать кое-какие меры по исправлению такой "разрухи" в головах, но результат пока не очевиден.
* * *
Слащёв, взглядом, как будто нож к горлу приставив:
— А поражение под Варшавой, разве ничему не научило красных командиров?
— Увы, но урок не впрок! По мнению кремлёвских вождей и стратегов, это всего лишь досадное недоразумение — небольшая отсрочка перед триумфальным шествием социалистической революции во всём мире. Тем более, уже назначен "крайний": один грузин — который вовремя не пришёл на помощь Тухачевскому с конармией Будённого.
Поморщившись при упоминании предпоследней фамилии, Слащёв:
— Повесили?
— Кого?
— Того "грузина"?
— Хахаха!
Оторопев от неожиданности, я сперва рассмеявшись, затем вполне серьёзно:
— Нет! У большевиков — всё, не как у людей. Его, после товарищеской критики — Генеральным секретарём ВКП(б) назначили.
* * *
Помолчали и затем "Генерал Яша", несколько настороженно вопрошает:
— Вы мне что-то хотите предложить, Серафим, или просто констатируете факты?
— Сперва ответьте мне Яков Александрович... Только честно, как на духу!
Он, с готовностью
— Слушаю Вас...?
— До меня донеслись слухи, что Вы злоупотребляете спиртным и имеете пристрастие к марафету...
Тот, "с полпинка" заведясь:
— О, БОЖЕ!!! Везде одно и тоже — что у белых, что у красных... Меня рисуют отчаянным пьяницей, кокаинистом, приписывают мне целый ряд чужих или выдуманных преступлений. Что я люблю выпить, я этого не отрицаю... Но пьяным в строю — меня никто и никогда не видел! Что касается кокаина, то я прибегал к нему, когда для спасения дела — мне приходилось не спать по несколько ночей сряду. Но кто же может за это осудить меня...?
Молчу, жду когда он выговорится.
— ...Я имею ДЕВЯТЬ(!!!) боевых ранений и контузий, многие из которых переносил на ногах. Одно из них — ранение в живот, полученное в девятнадцатом году — не заживало полгода, причиняя мне невыносимую боль... Кто осудит меня за то, что я колол себе морфий и нюхал кокаин, чтоб унять свои неописуемые муки?!
Почти прокричав это, он обиженно замолк, прикуривая слегка трясущимися руками новую папироску. Спички, были говёнными как практически всё советское (надо будет своих артельщиков-кооператоров насчёт зажигалок напрячь!), не зажигались с первого раза и ломались в его руках. Дождавшись, когда Слащёв с пятой попытки прикурит и сделав пару затяжек успокоится, говорю примиренческим тоном:
— Вполне Вас понимаю и ни в коем разе не осуждаю, Яков Александрович. Я лишь спрашиваю: сейчас то, Вы — свободны от пагубной привычки колоться всякой гадостью и нюхать её?
Выпустив в мою сторону облако дыма:
— Я лучше водки выпью.
— Вот это по-нашенски!
Помолчав и собравшись с мыслями и духом, заявляю:
— Сразу давайте расставим все точки над "ё": ни армии, ни корпуса, ни дивизии и даже "полчка" — Вы не дождётесь!
— Мне Михаил рассказывал о Вас, как о каком-то "провидце", но всё же...
Слащёв это и сам понимает, не дурак чай... Однако, человеку в безвыходной ситуации свойственно обманывать самого себя надеждой на лучшее, поэтому он с неким задором даже, спрашивает:
— ...Почему, хотелось бы знать? Из-за моего "послужного списка" у белых?
— Не только!
Как о какой-то — банальнейшей из всех самых банальных истин, заявляю:
— Кроме очевидной причины — связанной с глобальным сокращением армии затеянной товарищем Троцким и, ныне успешно претворяющейся в жизнь — есть и ещё одна, самая главная. Командный состав РККА — разделён на две смертельно враждебные группировки: "краскомы" из "кондовых" и "военспецы" из царского "офицерья". Вы, ни к одной из них не относитесь.
Глянув в чёрную бездну его выцветших глаз, не моргая говорю:
— Как "провидец" заявляю: к себе Вас — ни одна из сторон не примет, а вот "песчинкой" меж двух "жерновов" оказаться... Это — ваша судьба, Яков Александрович!
* * *
Конечно, я соврал!
Не знаю, снятся ли "Слащёву-вешателю" ночные кошмары, но иногда — "скелеты из шкафа" приходят не во сне, а наяву и предъявляют нам счёт за содеянное.
До процесса "Весна", когда будет расстреляно порядка трёх тысяч "военспецов" Слащёв не доживёт. Его же, в 1929 году убьёт выстрелом в затылок какой-то — якобы "псих", по его словам мстивший за повешенного тем брата. Достаточно мутная история, сказать по правде...
Тело лучшего тактика Гражданской войны сожгут по "новомодному" обычаю в московском крематории, а память надолго предадут забвению...
Скорее даже навсегда!
Ведь, спроси кого в начале 21 века:
— Кто такой Распутин?
Тотчас ответят:
— Сексуальный маньячило!
Спроси:
— Кто такая Матильда Кшесинская?
Без малейшего промедления:
— Шлюха!
Оно и понятно: про тех песни поют и фильмы снимают...
А спроси "кто такой генерал Слащёв-Крымский" — так, хрен ответа дождёшься.
Абыдно, понЫмаешь!
Не за Слащёва, нет...
За нас с вами.
* * *
Тот, надо отдать ему должное, решительно-отмороженным тоном заявляет:
— Я привык ежеминутно рисковать жизнь, неоднократно ходив по самому её краю!
Как можно более рассудительней:
— Ни капли не сомневаясь в вашей храбрости и героизме, Яков Александрович, всё же спрошу: ранее, Вы были готовы в любой миг умереть во имя России... А в данный момент — во имя чего или кого?
Молчит...
— В мирное время, товарищ Слащёв, во имя России — надо жить. Жить и каждой своей прожитой минутой — приносить своему Отечеству пользу! Ибо, от вашей бездыханной и нехорошо пованивающей тушки — ему никого проку нет. Фтопку её — да и навсегда забыли!
Докурив молча папироску, в этот раз промазав ею в урну и огорчённо от того крякнув, мой собеседник с изрядной досадой вопросил:
— Да, говорите уже, что хотели от меня, не тяните нищего за фалду...
Наконец, перехожу к делу:
— Предлагаю Вам учить военному делу не уже состоявшихся — вдоволь повоевавших командиров: тех учить — только портить... А будущих! Детей, то есть — которым только предстоит воевать. Те, будут впитывать вашу науку как песок Сахары — "грибной" тропический ливень.
Кроме всего прочего, Слащёв — прекрасный педагог! Ещё будучи двадцатишестилетним поручиком, он уже преподавал в элитном Пажеском корпусе в Санкт-Петербурге. А про его успехи в деле "перевоспитания" красноармейцев в белогвардейцев, я уже рассказывал.
Тот, отреагировал несколько не так, как мною предполагалось:
— Ваше предложение столько же необычно, как и сама ваша личность! Даже, вроде самые обычные слова — Вы произносите несколько странновато и часто в совершенно неожиданном смысле, а многие речевые обороты — меня ставят просто в ступор... Вы достаточно молоды, но имеете взгляд умудрённого жизнь старца и рассуждаете подобно таковому. Как Вас по имени отчеству?
— Серафим Фёдорович...
— Серафим Фёдорович, кто Вы?
Хлопнув себя по нагрудному карману:
— Вам предъявить документы?
— Нет, я не про то. Кто Вы на самом деле?
В его голосе и пронизывающем насквозь взгляде на меня — сквозил жутко-жгучий интерес, но я — как холодно-леденящим душем, его охолонув:
— Большего чем я уже сказал — Вы от меня не услышите. Так что стиль общения между нами может быть только в строго конструктивно-деловом формате, или же его не будет — от слова "вообще". Я излагаю свои предложения, а Вы — соглашаетесь или отказываетесь. В первом случае мы с вами, Яков Александрович, плодотворно сотрудничаем на благо нашей с вами многострадальной Родины. Во втором — просто расстаёмся и "расходимся" бортами, как в тумане корабли. Мне начинать излагать?
Закурив ещё одну папироску, тот выдохнув дымом в открытую форточку и, с неопределённым выражением лица, кивнул:
— Излагайте, Серафим Фёдорович.
Излагаю, стараясь как можно более кратко и информативно при этом:
— В небольшом, но перспективном городке Ульяновск (это в Нижегородской губернии), откуда я родом и где имею некоторое влияние, как-то сам собой образовался кружок младых отроков — рьяно интересующихся военным делом...
Вкратце рассказал про Ваньку да Саньку, про их "футбольные команды" и, про мои "издевательства" над ними — выражавшееся в принуждении их зубрить уставы и заниматься до упада муштрой.
Вдоволь с Слащёвым на пару посмеявшись, продолжаю:
— ...И таких "фанатов", у нас набралось — уже, как бы не на целую роту! К великому сожалению, мои познания, навыки и главное свободное время — уже подошли к своему естественному "лимиту". Больше чем я им уже дал — я ничего дать уже не смогу, при всём моём желании.
— Ну, и...?
— Не могли бы Вы, Яков Александрович, взять на себя сей нелёгкий труд — воспитание и обучение будущих воинов, командиров, защитников Отечества? За соответствующее вознаграждение, конечно и при предоставлении вашей семье человеческих жилищно-бытовых условий.
Вижу вопросительный взгляд и, правильно поняв его, продолжаю:
— Пока, могу уверенно пообещать новый четырёх— квартирный (но увы— деревянный!) дом с "удобствами" внутри и сверх— экономной печкой, а там посмотрим. Месячный оклад же, наши учителя — которых я со всех уголков страны к нам подтягиваю, сами себе в ведомости ставят.
Что есть — то есть!
Правда, таких пока можно по пальцам пересчитать и, ни один из них — до сих пор не превысил сравнительно скромную сумму в триста рублей.
Слащёв, с подозрительным прищуром на меня посмотрев:
— Разрешите полюбопытствовать, Серафим Фёдорович: откуда "дровишки"? Если это не снова секрет, конечно...
Сделав морду берёзовым, только что оструганным топорищем:
— Никакого секрета, Яков Александрович: у Ульяновской "единой трудовой школы" — имеются спонсоры в лице местных кустарей-единоличников, нэпманов и кооператоров.
Удивлённо приподнимает бровь, но ничего не сказав на этот счёт, перешёл к основной теме:
— Так, Вы предлагаете мне...
— Сперва будете официально числиться учителем какого-нибудь предмета. Подскажите мне, что могли бы преподавать?
— Хорошо владею немецким и французским языками.
— Пойдёт! Как раз нет ни одного нет учителя deutsche Sprache, а это язык будущего врага... Одновременно с преподаванием, будете заниматься моими горе-вояками. Затем, возможно удастся пробить "начальную военную подготовку" в школах второй ступени. В таком случае, официально станете военруком. Ну а затем, если Маркс даст и Энгельс с небес благоволит, планируется у нас в Ульяновске организовать нечто вроде кадетского училища...
— "Кадетского училища"?! Вы не шутите?
Улыбаюсь:
— Мы с вами не в ярмарочном балагане, Яков Александрович — а в мужском туалете, если Вы изволили заметить. А здесь не шутят! Конечно, такое название не прокатит, поэтому назовём училище как-нибудь иначе...
"Суворовское училище" тоже пока не подойдёт, ибо Александр Васильевич ныне в царских сатрапах числится — ведущим захватнические войны во славу русского великодержавного шовинизма, подавляющим национально-освободительные движения в Польше и антиимпериалистические крестьянские войны в собственно-России.
— ..."Чапаевским", к примеру, — уловив непонимание, поясняю, — это командир 25-й стрелковой дивизии красных, геройски погибшей в бою с уральскими казаками.
Слащёв молчит, а я спохватываюсь: ведь фильм "Чапаев" ещё не снят и, эта славная фамилия — мало кому о чём говорит, за пределами славного боевого пути этой воинской части. Потом, вспомнил многочисленные анекдоты про Василия Ивановича, Петьку и Анку и вообще зарубил это брэнд на корню:
— Пожалуй, лучше всего назвать такие учебные заведениями "Фрунзенскими".
Бывший белый генерал, оказывается — эту фамилию очень хорошо знал:
— Лучший красный полководец, хотя и не из военной касты! Пожалуй, за исключением Троцкого, чья "звезда" заметно склоняется к закату, это будет лучшим названием.
Ещё бы!
Я знаю гораздо больше Слащёва: назначенный в марте 1924 заместителем Льва Троцкого, в апреле того же года — Михаил Васильевич будет одновременно назначен Начальником штаба Красной Армии и Начальником Военной академии РККА. В январе же следующего — 1925 года, Фрунзе сменит Председателя Реввоенсовета СССР и Наркома по военным и морским делам, на его посту.
— Конечно же, заведующим Фрунзенским военным училищем, Вы — со своей "кислотной" биографией, не станете. Эта должность, тем более первого, а стало быть — образцового учебного заведения, несколько официозная — а носитель её у всех на виду. А вот должность скромного преподавателя тактики, так сказать — "серого кардинала"... Это как раз для Вас, Яков Александрович! Так каков будет ваш ответ?
Спустя буквально пару секунд:
— Надо хорошенько подумать.
* * *
— Вы думайте, хорошенько думайте... А я тем временем сделаю Вам ещё одно предложение.
Изумляется:
— Так, сказка ещё не кончилась?!
— Она никогда не кончится, ибо: "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!".
"Скопиратить ещё и "Марш энтузиастов", — меж тем думаю-соображаю, — или надо и совесть иметь?".
— Но сперва ещё один — "наводящий" вопрос, Яков Александрович. Вы имели дело с современными техническими орудиями ведения войны: танками, самолётами и автомобилями? И как часто?
У того, прямо-таки замаслились от приятных воспоминаний глазки:
— Конечно! Под Каховкой, где меня в последний раз тяжело контузило в голову, у меня автогрузовая колонна в двадцать четыре машины, значительно улучшавшая линию снабжения войск. Немного ранее, во время операции на полуострове Таганаш, у меня были танки — с помощью которых, небольшой кучке юнкеров удалось вытеснить превосходящие силы красных с занятого плацдарма обратно за разрушенный мост.
— Как Вы оцениваете роль и значение танков на войне?
— Если танки придавались наиболее сильным и стойким частям, то они почти всегда производили действительно должный эффект. Первые красные части, заметив какие-то двигающиеся машины, не уяснили, по-видимому, их роль, но когда, несмотря на огонь, свободно преодолевая местные препятствия, танки врезались в неприятельское расположение и стали в полном смысле уничтожать красные цепи — разразилась полная паника...
Введение перед войной "обкатку танками", совсем бы не помешала советской пехоте!
— ...Весть о появлении танков разнеслась среди большевистских войск и лишила их всякой сопротивляемости. Ещё издали, завидя танки, большевики немедленно очищали свои позиции и поспешно отходили.
Затем помрачнев:
— Но затем, произошло что-то невероятное. Красные научились воевать, а мы — разучились. Без должной поддержки решительной пехоты танковая атака на Каховском плацдарме провалилась... Но, меня там не было!
"Было тебя там или не было, а всё равно бы — вам хорошенько б, там наваляли".
— Ладно, с танками всё понятно. А авиация?
В глазах Слащёва вновь вспыхнули огоньки:
— В Юшуньском бою мне недоставало даже телеграфа для связи с собственными войсками... Зато, у меня имелось целых ШЕСТЬ(!!!) летательных аппаратов — заменивших мне всё. Лётчики летали на них непрестанно, донося о положении своих и неприятельских войск и, соответственно этому — я отдавал распоряжения, которые с аэроплана сбрасывались боевым участкам...
Почему-то, даже в конце Великой Отечественной Войны, у армейских начальников не было под рукой своей собственной армейской авиации. И после этого, они на "тупых" обижаются!
— ...Задачу задержать наступление красных тоже взяла на себя авиация. С рассвета и в течение всего дня до самого заката, непрерывно сменявшие друг друга самолёты забрасывали скопившиеся в Юшуни войска красных и их обозы бомбами и обстреливали пулемётным огнём с воздуха. Тогда, впервые выявилась могучая роль авиации как подвижного резерва старшего начальника! Потери красных от действий самолётов выражались всего в нескольких десятках человек, но зато само воздействие налётов с воздуха — настолько потрясло психику их войск, что заставило отказаться от активных действий. Результатом этого был беспорядочный отход резервных частей и обозов красных на север, под фланговый удар подошедшей с юга нашей конницы. К сожалению, на следующий день — густой туман не позволил самолётам принять участие в преследовании панически бегущего противника.
Замечательно!
Это именно тот человек, который мне нужен для воспитания и обучения Ваньки да Саньки и их команд.
— Наш общий знакомый должен был передать Вам один фантастический роман. Яков Александрович, Вы прочли его?
— Вы говорите про "Марс наш!", некого фантазёра Антона Сталка? Нет, я его не прочитал...
У меня непроизвольно участился пульс и от стыда загорелись уши.
— ...Я его буквально ПРОГЛОТИЛ(!!!) за одну ночь!
Пульс стал выравниваться, а вот уши продолжали "гореть" с всё увеличивающимся накалом. И уже совсем от другого чувства. Если б¸ здесь было несколько темней, они б, пожалуй — светились как нагретые добела заготовки у кузнечного горна.
— Кроме несомненных литературных достоинств сего опуса, — во рту почему-то стало сухо, — что можете сказать?
Пожав плечами и посмотрев куда-то вверх-в сторону:
— По книге Сталка я в общих чертах понял войну будущего, а сегодня по картине этой юной особы — как своими глазами увидел её... Войну, лет так скажем... Через сто.
Внутренне лишь усмехнувшись такому наивняку, я:
— К сожалению, Вы ошибаетесь! Технический прогресс набирает обороты и, такие "удовольствия" — ждут нас уже лет через двадцать. Однако, я не про то...
Тот, не стал возражать, видно памятуя слова Миши о моём "даре предвидения".
— ...Яков Александрович! Вы сможете на основе этого фантастического романа, создать новую военную доктрину?
У "лучшего тактика", чуть глаз не выпал:
— Что?!
Терпеливо повторяю:
— Разработать для Красной Армии новую военную доктрину, с которой можно будет написать боевые уставы для всех — новых и старых родов войск.
Слащёв завис, а я взываю к его тщеславию:
— Неужель, Вы не хотите встать в один ряд — хотя бы с Драгомировым, про Клаузевица, уж скромно промолчу?
Тот, мнётся и, как-то растерянно по сторонам озираясь:
— Написать то можно... Почему бы не написать?
— Ну так — соглашайтесь на моё предложение и, пишите!
— Некоторые положения боевых уставов придётся обкатать хотя бы на учениях...
— В вашем распоряжении будет целое "Фрунзенское военное училище". "Обкатывайте" себе на здоровье! А правильно ли Вы их обкатали, проверят многочисленные военные конфликты.
Наконец, мы с ним дошли до главного препятствия-препоны. Плотно сжав челюсти, он как будто протолкнул сквозь зубы:
— Вы такой же фантазёр, как и этот Сталк! Никто не примет военную доктрину из рук белого генерала — пусть и самого лучшего, пусть и уже бывшего...
— Ничего страшного! Примут из рук "Красного маршала".
Несколько настороженно:
— Это ж, кто таков?
— Присутствующего на Вернисаже Михаила Тухачевского — ждёт блестящее будущее и, мы с вами ему в этом поможем.
Сей персонаж, которого в данный момент охмуряет Елизавета — имеет все признаки "генерального конструктора сталинской эпохи"...
Помните, да?
Другого, такого же пробивного — как эфиопский чёрный носорог, я среди товарищей красных командиров пока не вижу. Разве что "коллективный разум" из тех, кто был приглашён кроме него. Так это, запасной вариант на случай фиаско с главным претендентом.
Всем Михаил Тухачевский устраивает меня на роль "главного конструктора" национальной военной доктрины, за исключение одного пункта:
"(Должен) иметь реализуемую в тех условиях — при существующем оборудовании, технологиях, материалах и квалификации работников, идею самой "вундерваффли"".
Все идеи Тухачевского, от технических до чисто военных — бредово-фантастические и, нереализуемы в настоящих условиях.
Ну, так за мной не заржавеет!
— "Михаил Тухачевский"? — изумлённо-возмущённо переспрашивает Слащёв, — так ведь это... Это — мерзавец!
Сделав успокаивающее движение:
— Ничего страшного. Как говорил вождь всемирного пролетариата, товарищ Ленин: "Иной мерзавец — нам тем и полезен, что он мерзавец".
Несказанно охренев, тот только и смог произнести:
— Да... Велик человек был... Во всём без исключения, велик!
Подождав когда он в очередной раз закурит, спрашиваю:
— Так что, Яков Александрович? Какой будет ответ на мои предложения? Я Вас не неволю: если не хотите сотрудничать со мной по обоим предложениям — выберите какое-либо одно, на своё усмотрение.
Однако, вижу — менжуется и хорошо понимаю по какой причине.
— Если же Вас смущает, что дифирамбы будут петь про Мишку Тухача — а не про Вас, любимого, то позвольте мне прочесть стихи:
— "Мы говорили в дни Батыя,
Как на полях Бородина:
Да возвеличится Россия,
Да сгинут наши имена! ".
— Вам, товарищ генерал, что важнее: ездить или "шашечки" носить?
Это произвело должное впечатление. Скомкав картонный мундштук выкуренной папиросы в кулаке и вышвырнув её в форточку, Слащёв выпрямился и произнёс, протягивая мне руку:
— Другой бы на моём месте не согласился, Серафим Фёдорович! Однако, найдя в Вас ещё большего авантюриста — чем я сам, принимаю оба ваших предложения.
Крепким мужским рукопожатием, наш договор был закреплён.
* * *
— Тут ещё одна заморочка, Яков Александрович...
— "Заморочка"? Это, какая же?
— В виде "Слащёва-Крымского" — Вы мне не нужны. За Вами, я уверен — бдительно присматривают товарищи из "ОГПУ" и, своим громким именем и вызывающим поведением, Вы погубите меня и все мои начинания.
Облизнув языком губы, тот:
— Поведение я сменю, не беспокойтесь. А что мне прикажите делать с моим "громким именем"?
— Для блага России, генерал Слащёв должен умереть, сгореть и птицей Феникс — возродиться вновь из пепла с новым именем. Вы понимаете, про что я?
— Вполне.
— Согласны?
— Согласен.
В азарте от прухи, потираю руки:
— Как сказал "автомобильный король" Америки — Генри Форд: "Время — деньги!". Поэтому всё надо проделать очень быстро, в три месяца, чтоб успеть к новому учебному году. Первым делом Вы должны официально развестись и расстаться с Ниной Николаевной...
Конечно, вновь удивляется, но уже как-то вяло:
— Даже, вот как?
Устал удивляться, по ходу.
— Даже, вот так! И причём, желательно — со скандалом, битьём посуды об стены, бабской истерикой, слезами и соплями. После развода она уедет в Ульяновск, где я её обеспечу достойным жильём и трудоустрою... Ваша супруга по основной профессии — медсестра?
— Она — "сестра милосердия"...
Невольно морщу лоб: до сих пор не удосужился узнать разницу между простой медсестрой и "милосердной". Выручил сам Слащёв:
— ...И ещё она очень любит театр: организовала на "Выстреле" драмкружок, возглавляет его и сама играет.
Неподдельно обрадованно восклицаю:
— Могу с избытком обеспечить вашу супругу обеими этими достойными занятиями! Однако, скачем далее...
Слащёв внимательно слушает, не перебивая.
— ...Вы начинаете, жалуясь на ухудшение здоровья после перенесённых ранений и контузий — "косить" под немощного инвалида. Найдите врача и официально подтвердите это — финансовыми средствами для этого, я Вас обеспечу. Проситесь на пенсию и, чтоб Вас на неё гарантированно выпнули — пропускайте лекции на курсах. После увольнения, Вас также выселят с казённой жилплощади. Поселитесь в каком-нибудь "клоповнике" и начинайте "Титаником" опускаться на самое "дно"... Сможете, Яков Александрович?
Презрительно фыркнув:
— Это, после почти шести лет окопной жизни? Издеваетесь, никак?!
— Ничуть!
Всё равно, придётся Мишку на всё лето в Москве оставить — Слащёву в "ассистенты".
— Как только к Вам, как к полностью деградировавшей личности — исчезнет всякий интерес у кого-то там не было, Вы тотчас исчезаете сами...
— Как "исчезаю"?!
— Как материальное тело в "чёрной дыре". Через какое-нибудь время, где-нибудь будет найден обезображенный труп в вашей одежде, с вашими личными вещами и документами. После опознания, когда свидетели будут зажимать нос и воротить морду — "бывший белогвардейский генерал Слащёв" будет торжественно сожжён в крематории, о чём тут же будет сообщено в советских и эмигрантских газетах...
Конечно, придётся самому изредка наведываться в Москву — контролировать Барона и ход операции в её самых решающих фазах.
-...А, примерно в это же время, из какого-нибудь захолустного Старгорода, в волостной городишко Ульяновск приедет учитель немецкого языка с безупречными документами. Имя-отчество можно оставить свои — чтоб не путаться, а вот фамилию вам с Ниной Николаевной — придётся обязательно сменить!
Как уже говорил, пока такое вполне возможно. Официальной прописки нет, в качестве удостоверений личности же (который для гражданина Советского Союза не обязателен и выдаётся по желанию) в стране функционировали самые разнообразные документы: старые паспортные книжки, виды на жительство, свидетельства о рождении и браке, служебные удостоверения, всевозможные справки и мандаты, выдаваемые различными учреждениями новой власти.
Помолчали и, затем я, посматривая на недавно приобретённые "Swiss":
— Какие-нибудь конструктивные замечания, предложения, уточнения и дополнения к моему плану имеются, Яков Александрович?
Судя по времени, уже сравнительно давно должен начаться аукцион по продаже картины "МАРС — НАШ!!!" основательницы неофутуризма, Елизаветы Молчановой.
Слащёв, с бывалым видом знатока буквально во всём на свете, отвечает:
— Пока нет, но по личному опыту планирования боевых операций знаю: всё это будет — после первого же "выстрела".
— Вот тогда и будем их решать! Пока же, давайте с вами вернёмся на Вернисаж. Торги, поди — в самом разгаре и мы можем пропустить самое интересное...
* * *
Уже почти в дверях, я его остановил:
— Яков Александрович! Вы случайно не поддерживаете связь с бывшими офицерами бывшего гвардейского Семёновского полка, проживающими ныне в Ленинграде?
— Ни "случайно", ни намеренно — нет, не поддерживаю, — но голос его чуть заметно дрогнул, — если Вам это неизвестно, Серафим Фёдорович — я служил в Лейб-гвардии Финляндском полку, а не в Семёновском.
— Тогда извиняюсь...
Ничего! Главное его к нам в Ульяновск перетащить, а там мы ещё поговорим.
* * *
Действительно, страсти на аукционе кипели нешуточные!
Цена лота дошла до 25 тысяч рублей — упомрачительная по тем временам сумма для картины, тем более — начинающего художника. Правда, уточню по секрету: оба азартно "бодавшихся" за право обладания ею нэпмана — мои подставные лица.
Буквально спустя несколько минут после моего возвращения в зал, вышла некоторая заминка и затем — никем не ожидаемый финал всего этого "представления".
К любезнейшей с красными командирами автору и пока ещё владелице картины — Елизавете Молчановой, подошла управляющая этим акционерным заведением — её мама Надежда Павловна и, что-то шепнула ей на ушко. Та, извинившись и оставив красных командиров скучать в сугубо мужской и недружной компании, пробралась через расступившуюся толпу к профессиональному аукционисту с молотком и что-то ему вполголоса сказала. Переспросив и получив подтверждение, тот ударив молоточкам — издавшим "небесный звук", объявил:
— По требованию владельца, лот — картина "МАРС — НАШ!!!", снимается с торгов, с удержанием с него пятнадцати процентов комиссионного сбора. Аукцион объявляется закрытым.
Толпа, единым выдохом ахнула...
Засунул под мышку "орудие труда", аукционист с двумя своими помощниками направился на выход, при полном молчании стопроцентно "остекленевшего" зала.
Елизавета, сверкнув — как бриллиантом чистейшей воды, своей ослепительной улыбкой, подняла руку:
— Товарищи! Средств от продажи благотворительных билетов на аукцион — оказалось столько, что их вполне достаточно для ремонта "Стойла Пегаса" и на уплату комиссионного сбора.
Слегка кивнув, что можно принять за общий поклон присутствующим, она:
— Благодарю за помощь, друзья!
Сделав театрально-эффективную паузу, Лиза повернулась в сторону военных:
— Свою картину "МАРС — НАШ!!!", я безвозмездно дарю Высшей тактическо-стрелковой школы командного состава РККА им. Коминтерна "Выстрел".
Краскомы, недоумённо-восторженно поглядывают друг на друга — видно не совсем доверяя своим ушам.
— Николай Владимирович! Подойдите сюда.
Брат, в недалёком будущем всемогущего Валерьяна Куйбышева, ныне занимающий должность Начальника курсов "Выстрел", с готовностью ей подчинился и как собачонка на задних лапках прибежал к картине. Когда, он подошёл, Елизавета погрозив пальчиком:
— Вручаю Вам эту картину, но с одним непременным условием: где она будет висеть — буду решать я. Принимаете его?
Конечно же, картина будет висеть не у него в кабинете, а на самом видном месте — чтоб каждый курсант Школы, мог её по несколько раз в день видеть.
Понятно для чего, да?
Если мы с вами, по несколько раз видим картинку какой-нибудь красотка в бикини, мы непроизвольно будем хотеть "обладать" таковой ж... Уверен, такая же шняга произойдёт и с стрелковым оружием для РККА: главное — сломать некоторые стереотипы об нём в головах у будущих стратегов.
Тот, аж подскочив от готовности угодить юной художнице и, видимо в голове — строящий очень "далёкие планы" насчёт неё, расплылся в донельзя глупой улыбке:
— Конечно, принимаю, товарищ Молчанова!
"Лошара конкретный", — мысленно усмехаюсь.
Видать, у него в зобу дыханье сперло и задыхаясь:
— От лица руководства Высшей тактическо-стрелковой школы командного состава РККА имени Коминтерна "Выстрел"...
Бла, бла, бла!
Короче, Вернисаж закончился тем, чем и начался — митингом и громкими речами, произносимыми далеко не по существу. Надоело хуже горькой редьки, но пока без этого нельзя.
В конце концов, румыны в насквозь мокрых от пота вышиванках, как сумели — три раза пропиликали-протрубили "Интернационал" и, все разошлись довольные проведённым временем...
* * *
Елизавета, вновь предстала пред мои очи где-то через неделю после Вернисажа и, после взаимных приветствий с обнимашками и поцелуйчиками, ставшего уже традиционным "всевдотрахом", и выспавшись, довольно-бодрым тоном отрапортовала мне:
— Наиболее близко подтащить меня к койке удалось... Отгадай с трёх раз...?
Дразню её:
— Тому армянину. Как его хоть там?
Возмущённо пищит, хотя и несомненно догадывается что я "включил тупого":
— А вот и неправда! Григорий Давидович — очень культурный, воспитанный и порядочный человек. И отличный семьянин! Мы с ним подружились и без всяких ухаживаний за мной с его стороны, как за женщиной и, он обещал мне напечатать в журналах "Выстрел" и "Военный вестник" — Анисимова и Взнуздаева и, "Марс — наш". А также через Наркомпрос поспособствовать введению уроков начальной военной подготовки в школах второй ступени.
Как я уже говорил, Григорий Давидович Хаханьян — крупный военный теоретик, редактор военных журналов и, со следующего года — Начальник Курсов усовершенствования командного состава "Выстрел".
Очень полезное знакомство.
Молодец, моя Лиза, хорошо потрудилась!
Продолжаю её троллить:
— Тогда сдаюсь. Кто ж этот несчастливчик?
— Тухачевский... Вот это — настоящая свинья и бесцеремонный хам, хоть и выглядит красавчиком со светскими манерами. Буквально вчера — женат в четвёртый раз и, уже успел пообещать мне снова развестись. Бедная женщина... Какой бесподобный подонок! Но...
Она, звонко рассмеялась:
— ...Расстались друзьями!
— Это то понятно. А что ты ещё у сего стратега нашла — кроме того, что он — свинья, хам и подонок?
Достав из сравнительно небольшой дамской сумочки целый ворох исписанных листков:
— Ты был прав: удивительная со стороны столь высокопоставленного командира халатность в хранении секретной документации. Я даже примерно знаю — за что его когда-нибудь расстреляют.
"А я вот ещё не знаю, моя девочка! Я перебираю возможные варианты...".
Раскладывая на столе перед собой принесённую "добычу", пожимаю плечами:
— А что ты хотела от вчерашнего подпоручика?
Задумываюсь...
С Тухачевским, в зависимости от его "поведения" — возможны две линии развития событий. Ну, что ж...
Всё, просто отлично складывается!
Интересуюсь:
— Как остальные товарищи красные командиры? Не соскочил ли кто из них "с крючка"?
Слегка пренебрежительно:
— Кроме Григорий Давидович, конечно, все они как один — обещали ждать, когда я подрасту. А Владимир Кириакович, даже обещал всё бросить и приехать за мной в Ульяновск.
Это — Калиновский, если кто забыл — "папа" советских бронетанковых войск.
Закругляя разговор о делах, спрашиваю:
— Проводила своего "хама с великосветскими манерами" на Западный фронт?
В "военные округа" — фронты кажись, ещё не переименовали.
— Да! Посадила на поезд в Минск и даже поцеловала в щёчку на прощанье.
— "Дан приказ ему на Запад, ей — в другую сторону"! Собирайся в Нижний Новгород, девочка: ты свою работу сделала на отлично.
А я ещё на пару недель, останусь в столице.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
