Эффект синей бабочки

Если это зовётся здоровой семьёй, то я пойду лучше, Ашера поцелую.

Кхм...

— Никаких проблем. Просто это... слегка неожиданно, — кивнул я и отхлебнул из кубка. — Такая прекрасная женщина, и ещё не голубых кровей. Моему брату повезло, что он успел вас поймать.

Альбигис зарделась, Дьон позеленел. М-да, надо прекращать флиртовать. Точнее, научиться разговаривать другими способами, не флиртом и не угрозами.

— У вас такой интересный костюм, — хлопнула она ресницами. — Никогда не видела таких тканей. Откуда они?..

— М-м-м... — я попытался вспомнить объяснения Гуахаро. — Рубашка из сильфийского паучьего шёлка. Камзол из синтетических наноматериалов соладоров.

— Ни те, ни те не делятся своими технологиями, — заметила она.

— Со мной вот поделились, — я пожал плечами, и подумал, что по этому разговору очень заметно, кто в семье главный.

Снисходительные улыбки окружающий как-то резко потускнели.

Да, я очень люблю свою новую одежку, которая одновременно очень и очень практична, но в то же время обладает почти бесконечным свойством к уеданию модников. Сказывается моё нищебродское прибывание в Столице... Хорошо, что мне тогда хватило ума не обвешиваться брульянтами, а отыгрывать роль бунтаря, презирающего всю эту мишуру. И работало же. Не на всех, конечно, некоторые дамы продолжали считать деньги даже во сне, но они-то мне и не были нужны. Всегда предпочитал романтичных особ.

Мы посидели ещё часа так полтора. Меня всё пытались развести на хвастливые байки, а я всё пытался поесть. В слухах, обычно, фигурируют самые постыдные вещи, причём, преувеличенные до невозможности. Я совершенно не хотел знать, как именно они все обо мне наслышаны.

Глава 2.Шерше ля вамп

После обеда я решил снова навестить мать, но не смог заставить себя пройти те три шага, что разделяли лестницу и дверь в её покои. Я просто... видеть эту бледную тень матери, застывшей во времени, когда всё было хорошо... хотелось закрыть глаза и представить, что она сейчас выйдет сама, такая красивая, солнечная и деловая. Строго отчитает за долгое отсутствие, посмотрит взглядом «Ты очень, очень плохой мальчик», а потом не выдержит, улыбнётся счастливо и обнимет.

Но я понимал, что такими мечтами я делаю себе только больнее и... это немного похоже на то, что делает сейчас мама — отрицает реальность, оставаясь в мире, где всё комфортно, где всё... как надо. И перспектива казаться запертым в прошлом казалась мне откровенно жутковатой. Проблемы можно решить, потери — пережить, а вот как год за годом радоваться одним и тем же воспоминаниям?..

Так и не дойдя до заветной двери, я отправился вниз, к конюшням. Надо проследить, чтобы Ветра обильно не кормили, да заставить его ленивую задницу сделать хотя бы десяток кругов по внутреннему двору.

Когда я пришёл, в пасти Ветра мелькнул крысиный хвост. Я укоризненно посмотрел на коня. Конь нагло рыгнул мне в лицо.

Враки, что травоядные едят только траву. Они в основном едят траву, но если где-то попадётся зазевавшаяся мышка, ящерица или жук, ей не побрезгую ни обычные кони, ни овцы, ни коровы. То, что у меня конь необычный означает только то, что он сам теперь охотится на вкусный белок, а не ждёт, пока кто-нибудь зазевается.

— Ну что? — Я недовольно упёр руки в бока. — Доволен? Наелся? — Конь кокетливо отвёл глаза и шаркнул ножкой, намекая, что можно было бы ещё поесть. — Куда тебе больше? Ты на себя посмотри! Ты толстый, слышишь? Толстый! — Я показал руками насколько. — Скоро бегать не сможешь, только перекатываться!

Ветер оскорблённо ржанул и стукнул копытом, мол, он-то ого-го и то, что он в два раза больше первоначальных размеров вовсе не мешает ему скакать, аки зайчику.

— Всё, дождался, сейчас сам увидишь, насколько ты жалок, — пригрозил я и накинул на него попону. — Сам мышей будешь избегать и грустно кушать три зёрнышка овса в день.

Конь фыркнул и в нетерпении переступил с ноги на ноги.

Подумав, я решил, что лучше не травмировать местных зрелищем коня, у которого от галопа жир идёт волнами, грозя смести всё на своём пути. Предупредил стражей, чтоб не подумали, что я сбегаю — хотя они всё равно так подумали, — и почесал гонять боевого бегемота.

Галоп Ветер держал достойно, если не считать того, что седло всё норовило уползти, качаясь на волна жира. Проблемы начались в попытке перепрыгнуть бревно. Вместо грациозного скачка у него вышло что-то вроде чуть более длинного «шага» галопа, из-за чего конь запнулся, нелепо мотнул задом и грохнулся на бок, придавив меня.

Ну, хотя бы мягонько.

— Слезай с меня, скотина неуклюжая! — я стукнул коня по шее, а сам с холодком понял, что я себе всё-таки сломал.

Ветер испуганно вскочил, оставив меня на земле, и начал обеспокоенно обнюхивать.

— Морда ты бессовестная, — посетовал я. — Отойди, я пытаюсь вспомнить, как должны идти тазовые кости. Кажется, так... ой, нет, что-то не туда гнётся. А если ты в бою так запнёшься, а? Ты хочешь, чтобы я умер, да? Тогда ты спокойно уйдёшь в Лес есть ежевику? Мешаюсь я тебе, да?

От обиды, что и собственному коню я не нужен, я разревелся. Мне так стало жалко себя, бедного, одинокого, никому не нужного, что слёзы полились сами собой, а ослабевшее тело неконтролируемо затряслось.

Блюх-х-х!!!

Я изумлённо хватал ртом воздух, глядя на внезапно образовавшуюся подо мной лужу. С волос стекала вода, макушку ощутимо пришибло.

— Ещё? — послышалось откуда-то сверху.

Обернувшись, я увидел невозмутимого Ашера держащего наготове ведро.

— Пф-ф... ты откуда?

— Ветер позвал. Он очень испугался, когда ты упал и начал истерить. Ещё водички?

Конь, в подтверждение его слов, высунулся из-за спины Смерти и виновато на меня посмотрел.

— Ветер?.. Позвал? — тупо переспросил я.

— Ну да. Мы договорились поддерживать связь. А что, какие-то проблемы?..

— Э-э-э... — Я представил, как перекосит высокомерных магов, если они узнают, что конь, в отличие от них, имеет прямую связь с богами... — Давай ещё водички. Ух! Холодненькая!

Второе ведро я всё-таки почувствовал, прочувствовал и вскочил из лужи, начав судорожно отжимать волосы и одежду.

— А... а чего это было? — уточнил я.

Ашер внимательно меня осмотрел, что-то для себя решил и позволил ведру исчезнуть.

— Боль, — просто ответил он. — Ты же ногу сломал. Кстати, тебе не кажется, что ты как-то не так стоишь?

Чёрт.

— Иди сюда. Да не бойся, я же целитель, помнишь?.. Я хотя бы помню конструкцию тазового отдела и знаю про законы симметрии.

Пришлось ковылять. В самый ответственный момент нога подвернулась, и Смерть поймал меня за шкирку. Затем положил ладонь на грудь и сделал отрешённо-задумчивую рожицу. Я почувствовал, как внутри что-то зашевелилось, с щелчком вставая на место. Причём, не только в ноге, но и в позвоночнике. Напоследок Ашер схватил меня за кончик носа и немного оттянул вправо.

— Нос поплыл, — спокойно пояснил он. — Попробуй встать.

Я встал. Прошёлся. Пробежался. Попрыгал. Нога была как новенькая, точнее, не подумаешь, что с ней что-то случалось.

— Э... Спасибо? А всё-таки, что это было?

— Говорю же, боль. В сильфийском понимании, — приподнял брови Ашер, почёсывая Ветра между ушами. Конь нервно дрожал и мотал хвостом. — Тело для вас вторично, и вы почти не чувствуете физической боли. Но если вовремя не пресечь, физическое повреждение может ранить энергетику. А её боль воспринимается как душевная.

— Э... то есть, я ушибу пальчик и буду плакать о несовершенстве мира?

— Примерно. Пока не научишься это контролировать. Но в стабильном физическом теле есть свои плюсы. Стабильность. На способности воина-человека его настроение влияет незначительно. А ты, если сильно расстроишься, можешь буквально развалиться на части.

— Эм... Но раньше же такого не было! — возмутился я.

— Ты меняешься. Входишь в силу. Обычно это происходит после того, как сильф в первый раз поранится о собственную силу.

— Я не ранился!

— Инквизиция, — напомнил Ашер.

— Э-э-э... а почему тогда оно так долго ждало, чтобы активироваться? Целых полгода!

— Потому что тогда ты спал с открытыми глазами. Не жил, а существовал. Выживал. Ладно. Мирись со своим конём, и я пойду. Всё-таки не я твоя нянька.

Мы с Ветром виновато посмотрели друг на друга. Он подошёл первый, ткнулся мордой. Я успокаивающе почесал его по короткому ёжику гривы.

— Спасибо за помощь... — начал было я.

Но Ашер уже исчез.

* * *

Ветер согласился худеть, и мы гонялись с ним до самой темноты. В конюшне я его расседлал, почистил, почесал между ушей и рассказал ему, что он самый-самый замечательный и быстро похудеет.

Так что я успешно избежал светского ужина и заперся в комнате с купленной в городе едой. Даже на кухне её просить не стал, со слуг брата станется ответить мне: «Не по правилам».

Я поел. Разделся. Лёг спать. Уснул и...

Почувствовал, что в комнате кто-то есть.

Не открывая глаз, я дёрнул нападавшего вниз, выворачивая руки и подминая его под себя. Нападающий неожиданно тонко и жалобно запищал.

Я проморгался.

— Альбигис?..

Писк сменился тихим смешком:

— Про тебя говорили, что ты решительный любовник, но чтобы так... — женщина расслабилась и даже провокационно поерзала. — Я вижу, ты своего не упустишь.

Так. Жена моего брата. В моей кровати. Голая. Совсем голая. Шевелит задницей, на которой я сижу. Я бы предположил, что у меня глюки, если бы она не была последним человеком, которого я хотел бы видеть в своих эротических фантазиях.

— Совсем офигела, шалава? — возмутился я, поднимаясь с кровати и утягивая её за собой. — А ну брысь отсюда! Не позорь честное имя моего брата!

— А в столице тебя не смущало наличие мужа у твоих любовниц, — Альбигис обиженно надула губы и попыталась снова прижаться ко мне всем телом. — Да и твой брат... до тебя ему далеко.

Томный голос, томный взгляд... Фальшь и расчёт во всём.

— Ой, поговори ещё о моём брате, шалава, — отмахнулся я, разворачивая её спиной и подталкивая к двери. — Тебя что-то не устраивает в постели? Возьми огурец! Только кончики пупырышек убери, да следи за температурой, овощ прямо из погреба может тебе всё застудить. А тебе ещё наследников рожать. Всё, кыш, лекция по сексуальному воспитанию закончена.

Альбигис ошалело хлопнула глазами, пытаясь уложить в голове, что ее всю такую голую и готовую к утехам выставляют... и ладно бы, выставляли из страха быть застуканными, так нет! Ее выставляли за огурцом!

— Ты что, импотент? — вышло даже разочарованно, а не язвительно. — Или тебя соладоры за свою технологию кастрировали?

Резко дёрнув её на себя, я схватил её за подбородок, заставив смотреть мне в глаза.

— Я не сплю с плебейками, — выплюнул я и выпихнул её за дверь.

В неё тут же забарабанили:

— Плащ верни, скотина!

— Так иди! — отозвался я, запирая засов. — Все уже, наверное, твои прелести видали.

Альбигис еще несколько раз стукнула по двери, потом, видимо, ушибла руку и отбила ногу. А может, замерзла — каменный замок это не то место, где стоит разгуливать голяком даже днем. Ну, по крайней мере людям. Меня, как оказалось, такие мелочи не смущают.

— Сволочь, урод, скотина! — на этом концерт под дверью и закончился. Прямо даже обидно как-то, что запала девицы хватило так ненадолго. Я ведь только начал предвкушать сбежавшихся на ее вопли обитателей поместья...

«Да, так действительно было бы лучше, — подумал я, плюхаясь обратно в тёплую уютную кровать. — Подковёрные игры больше всего страдают от внимания публики».

Меня пытались взять в оборот самым стандартным методом. Девушка подходит, манит сиськами и внеземными ощущениями. Парень клюёт, туда-сюда-обратно, и вот он оказывается повязан. В качестве пряника используется доступ к телу, в качестве кнута «А вдруг муж/брат/отец узнает?..» И всё, послушный пёсик сидит у нежных ножек...

Правда в Столице парни сами не гнушались накинуть какой-нибудь поводок на своих ледей. Экономический, к примеру. Да и мало ли чем можно шантажировать?.. Вот и ходят все повязнанные по рукам и ногам.

Бе.

Я зевнул, устроился поудобнее, прогоняя в воображении картинки. Вот она, вся такая возбуждённая, стоит в коридоре, судорожно обмахивается веером и шепчет мне: «Ах, я тебя так хочу, я бы прямо здесь, но надо блюсти приличия, смотри, Дьон идёт», — и так скромно опускает взгляд и улыбается мужу. А потом всё раскрывается, скандал, братоубийство... Дьон меня втихую травит стрихнином. Или я его убиваю своим мечом в порыве страсти!.. И Альбигис живёт с победителем, изредка напоминая ему о его грехе.

Я зевнул ещё раз и перевернулся на другой бок.

Нахрен-нахрен.

— А ты не рассматривал вариант, что она действительно просто хотела тебя? — спросил Гуахаро, появляясь из тени.

— Рассматривал, — я снова зевнул. — Даже если сейчас она ничего такого не планирует, то потом обязательно увидит возможность и воспользуется ею. Ты чего здесь?..

— Ты хотел поговорить, — просто сказал он, присаживаясь на край кровати. Та под его весом едва ли просела.

— А... да, наверное. Но ничего срочного, это может подождать... не хочу тебя отвлекать.

— У тебя опять вспышка неуместной вежливости? — строго спросил Император, прикладывая руку к моему лбу. — Температуры, вроде, нет, а выглядишь неважно.

— А ты знал, что моя мать... в таком состоянии?

— В мире много бед, о которых я знаю, — пожал плечами он.

— Но это моя мать!

— Вот именно, твоя. Тебе не кажется, что проблемы твоей семьи ты должен решать сам?.. Я не собираюсь за тебя жить.

Я перевернулся на бок, к нему спиной. Глупо, конечно, но мне эти слова казались на грани предательства.

— Морин, — мягко начал он. — Я знаю слишком много всего обо всех. Включая твоих близких. То, что ты хотел бы узнать, но никогда не узнаешь. То, что ты знаешь, но пожелал бы забыть. Но у меня нет критериев выбора. Хорошая информация, плохая... Нужная-ненужная, важная-неважная — всего этого для меня не существует. Поэтому я либо не говорю ничего. Либо очень мало и точечно.

Я вздохнул, расслабляясь. Глупо злится на нечеловека из-за его нечеловечности.

— Ты чувствуешь себя виноватым? — удивился он. — Почему?