Дикарь

Рахану и его миру посвящается

— ...и последнее. Как обычно, в Новый Год у нас будет карнавал. Учитывая печальный опыт прошлого года, я объявляю об этом сейчас, чтобы все успели доделать костюмы.

Йаати вздохнул. Вот чего он не любил в родной школе — так это обязательные, увы, новогодние карнавалы. Мало того, что надо наряжаться в дурацкий костюм — так ещё каждый раз в новый! За эти бесконечно долгие почти что восемь лет он успел перебывать и волком, и котом, и крокодилом, и даже натуральным чертом, для чего ему пришлось самолично изуродовать любимый черный свитер и рейтузы, нашивая на них "шерсть" из опять же самолично растерзанной старой мочалки. Нет, на самом-то деле получилось неплохо — склеенная и размалеванная им картонная рожа вышла и в самом деле страшной, особенно с фальшивыми глазами из блестящих цветных крышек от молочных бутылок — в которые Йаати, для вящей ужасности, вставил лампочки от карманного фонарика, покрашенные в красный цвет. Девчонки даже завизжали, когда он (конечно же, случайно!) включил их в глубине темного коридора, а потом вышел на свет, небрежно помавая вполне натуральными вилами. Гидра (то есть, Лианна Ксиу, их дорогая классная рукой водительница, спешно поправился Йаати), конечно сразу же разинулась на тему, что вилы были совершенно лишними. Как и обращенная к её любимой Капризуле (Киусе, то есть) речь о том, что жрать торты по ночам нехорошо и что чаша её грехов сим переполнилась — за что она будет сию же секунду низвергнута в ад, в котел с кипящей серой, причем он, Йаати, будет лично упихивать её туда этими самыми вилами. Девчонка запищала и чуть не грохнулась в обморок (по крайней мере, сделала вид, что грохнется) — а все остальные, естественно, заржали, решив, что вся эта сцена была ими заранее отрепетирована...

В этом году такой фокус не прошел бы (мало того, что Гидра вызвала в школу родителей и закатила им речь о том, что их чудовищный отпрыск пугает детей), так ещё и зловредная Йалика прямо там же, на карнавале, оторвала у него (у его костюма то есть) хвост, который он (опять же лично) гнул из проволоки и потом старательно обшивал тканью в цвет костюма, а потом ещё приделывал к нему здоровенную кисточку. Делала она это далеко не в первый раз — когда Йаати в третьем классе был котом, она тоже оторвала ему хвост, правда, тогда ещё бумажный (на который, однако, у него ушла масса труда — он старался, как ненормальный, обклеивая его бумажной бахромой, а потом разрисовывая). Памятуя об этом, он и решил прибегнуть к проволоке — но и это, увы, не помогло. Йалика, как и он, выросла и здорово прибавила в силе...

В этот раз — никакого хвоста, решил Йаати, хмуро глядя на девчонку. Вообще ничего, что можно будет оторвать. Или надвинуть на физию, закрыв ему обзор. Но кем же тогда ему быть?..

Йаати передернулся от ужаса, вспомнив, как в детском саду его наряжали мышкой или — страшно сказать! — горошком. Это было, естественно, очень потешно — для всех, кроме него. Нет, уж, работать посмешищем он больше не будет! Он им всем покажет... покажет... но что именно покажет — Йаати пока что не знал...

............................................................................................

Вернувшись домой, Йаати пожрал, потом (как его приучили родители) сразу же сделал уроки. А потом, вместо того, чтобы двинуть гулять, так и остался сидеть за столом, угрюмо глядя в окно. За ним уже начало темнеть, мир стал мрачно-серым — как раз под стать его настроению. Голые деревья в сквере казались настоящим лесом. За ним, правда, ярко сияли окна музыкального училища. Йаати смотрел на сплошное — во всю стену — окно лестничной клетки, за которым вверх-вниз деловито сновали ребята. Сердце грела мысль о том, что беднягам приходится ещё хуже, чем ему — хотя это была, разумеется, уже вторая смена, да и, судя по бодрому виду страдальцев, страдали они не так, чтобы уж очень...

Так и не включая света (чтобы сохранить Мрачное Настроение) Йаати выдвинул ящик стола и достал пачку рисунков — просто чтобы не сидеть без дела. На верхнем из них Дикий Юноша (как две капли воды похожий на самого Йаати — только, конечно, взрослый и мускулистый) отважно настигал в прыжке удирающего саблезубого тигра. Судя по охреневшей морде тигра, предчувствия у того были самые нехорошие — и Йаати подумывал нарисовать, что они далеко не напрасны...

Глядя на рисунок, он задумался. Дикий Юноша был одет лишь в кожаные плавки (естественно, затем, чтобы его прекрасная мускулатура была видна как можно лучше) — и Йаати вдруг осенило. Гидра не уставала твердить им, что костюм современного молодого человека должен быть элегантным, но скромным — и он с усмешкой подумал, что это очень хороший совет...

...........................................................................................

На карнавал Йаати опоздал — совершенно сознательно, на десять минут, чтобы не испортить никому сюрприза и его появление вышло как можно более эффектным. В родную школу он летел, как на крыльях, и не щиплющий ухи мороз, ни опустившаяся давно уже ночь, ни мрачный синий свет ртутных фонарей, ни, в общем-то, страшноватое уже безлюдье (все нормальные люди уже готовились праздновать) не тронули его ну ничуть. Но школа встретила его полумраком и пустотой — лишь из утробы здания доносился глухой шум — и Йаати стало немного страшновато. В основном, правда, от того, что он собирался сейчас сделать — но отступать было уже поздно...

.............................................................................................

Весь его класс, конечно, уже был на месте — в родном двадцать третьем кабинете. Туда Йаати, понятное дело, не поперся — было ещё рано. Нырнув в соседний, пустой класс, отведенный им под раздевалку, он (испуганно косясь на дверь) быстро влез в изготовленный им, так сказать, костюм. Невольно передернув плечами (он и не знал, что полы в родной школе такие жутко холодные!) он поглубже вздохнул — для храбрости — и вышел в коридор.

............................................................................................

Идти было совсем недалеко — каких-то метров десять — но босой Йаати весь покрылся ознобом, и от холода, и от мысли, что он делает что-то не то. Идея предстать перед миром в образе любимого героя была, может быть, и неплоха — но сердце у него отчетливо ёкало. Нет, это, конечно, не битва с саблезубым тигром или крокодилом и даже не отважный побег от орды людоедов — но обсмеять его вполне могли, а это было пострашнее людоедского котла. Но, как и обычно в таких случаях, его уже несло и остановиться он просто не мог...

.............................................................................................

Всего миг помедлив перед дверью (проявив осторожность, достойную истинного героя, тут же поправился Йаати) он распахнул её, и, не давая себе задуматься, бодро взлетел на лобное место — то есть на дощатый помост перед доской, на который училки вызывали несчастных для растерзания. Где и замер, повернувшись к классу.

Народ, естественно, был весь уже здесь. Наряженный кто кем — зверями, старинными героями, даже цветами (это, понятно, девчонки). Все молча (и довольно ошалело) уставились на него. Вид у Йаати был и впрямь довольно необычный — одет он был сейчас лишь в самолично сшитые им кожаные плавки (так как шкуру саблезубого тигра негде, увы, было взять, Йаати пришлось распороть старую кожаную сумку, мирно доживавшую свой век на антресолях). Памятуя о коварстве девичьего племени, он тщательно, сверху и снизу, стянул их кожаными ремешками, чтобы никакая зараза с косичкой не сдернула с него единственный сейчас предмет одеяния. Правду говоря, довольно неудобный — кожа оказалась страшно жесткая и кое-какие части его тела чувствовали себя сейчас довольно неуютно. Единственным другим предметом его одеяния было ожерелье из шнурка и (клыков саблезубого тигра тоже взять было, увы, негде) черных пластмассовых рожков для вешалки (которые Йаати, правда, старательно обрезал до формы устрашающих размеров когтей). На боку у него, в кожаной петле, висел привезенный отцом нож из бивня моржа — здоровый и тяжелый. Йаати с раннего детства обожал играться с ним и потому без особых затей сделал его оружием Дикого Юноши — это, наверное, была самая удачная деталь, совершенно настоящая...

Разглядев его, как следует, народ удивленно (и одобрительно, к дикой радости Йаати) загудел. Всё же, в свои четырнадцать с половиной лет он был уже очень ладным и вполне мускулистым юношей, весь покрытый густым, очень ровным загаром (результат тщательного загорания нагишом). Густая грива золотых волос, сейчас тщательно растрепанная, падала ему на спину, уже окончательно придавая Йаати Дикий Вид.

Краем глаза он заметил, что глаза Гидры не только вылезли на лоб, но и стараются двинуться выше. И вот тут его натурально дернул черт — ловко выхватив нож, Йаати метнул его. Белой молнией мелькнув над головами, нож по рукоять вонзился в чучело утки, стоявшее на шкафу с другой стороны класса. Утка подскочила и чуть ли не крякнула от удивления. Гидра тоже крякнула — словно нож угодил прямо ей в брюхо. Класс дружно ахнул — восхищенно...

Йаати на миг замер, сам удивленный содеянным. Нет, дома он долго упражнялся с этим ножом, метая его в нарочно притащенные пенопластовые коробки (когда родители не видели, конечно) — но ведь он не собирался сейчас делать ничего такого!..

Тем не менее, его по-прежнему несло. Встав на цыпочки, Йаати широко раскинул руки, и, набрав побольше воздуха, изо всех сил заорал "РА-А-ХХ-Аа!" — точь в точь как Дикий Юноша после очередной победы, — так, что стекла, наверное, зазвенели. Потом, высоко подпрыгнув, перевернулся в воздухе, ловко приземлившись на ноги, прошелся колесом через весь класс (девчонки шарахнулись с восхищенно-испуганным писком), вновь высоко подпрыгнув, выдернул из бедной утки нож (так быстро, что она даже не свалилась!) и, вернув его в петлю на поясе, вновь издал яростный победный клич. Народ восхищенно зашумел — и Йаати подумал, что ему наплевать на последствия...