Последнее обновление

Последнее обновление

Последнее обновление

Глава 23

Эпилог

Последнее обновление

Глава 23

У Драганы происходило что-то странное. Её сотрудники передвигались с таким видом, будто всех их стукнули пыльным мешком, а может, даже чем и потяжелее. Вся атмосфера была настолько тягостной, что я просто растерялся.

— Вам придётся немного подождать, господин Кеннер, — виновато сказала секретарша Драганы, имя которой я так до сих пор и не удосужился узнать. — Сиятельная вас ожидает, но сейчас у неё нотариусы. По всей видимости, они скоро должны закончить.

— Я подожду, — кивнул я, устраиваясь в кресле. — Скажите, а что здесь вообще происходит?

Секретарша немного поколебалась, опасливо оглянулась, а потом прошептала: «Завещание».

Непонимание настолько явно отразилась на моём лице, что она решилась пояснить подробнее:

— Сиятельная составляет завещание на случай своей смерти.

Я почувствовал, как глаза у меня непроизвольно лезут на лоб.

— Она что — срочно помирать собралась? — спросил я, начиная ощущать себя участником какого-то сюрреалистического спектакля.

— Извините, я не могу ничего больше сказать, — опустила глаза секретарша. — Я и так сказала слишком много.

Настаивать я не стал — да это было и бесполезно. Я молча ждал, прихлёбывая довольно неплохой кофе, до которого Драгана была большая любительница. Наконец минут через пятнадцать дверь кабинета распахнулась, и из него друг за другом вышла троица людей, в которых любой безошибочно определил бы судейское сословие — по одежде, по специфическому выражению лица и по характерным портфелям. Следом за ними из кабинета выглянула Драгана:

— Ты уже здесь, Кен? Замечательно, заходи.

Выглядела она неспокойно, а по ощущению эмоций была сильно на взводе.

— Кен, извини, что всё вышло так внезапно, но так уж получилось, — заговорила она едва я успел усесться. — В общем, мне нужна от тебя услуга. Прямо сейчас.

— Всё, что в моих силах, — осторожно ответил я.

— Мне нужна твоя дружина. Я могла бы попросить Лину, но не в этот раз. Она заинтересованная сторона, а ты человек вроде как непричастный.

— А какая задача? Надо сражаться с кем-то?

— Нет, никаких столкновений не предвидится, — покачала она головой, — исключительно охрана. Нужно полностью оцепить очень большой участок, там не должно быть посторонних.

— В принципе я не вижу препятствий. Но всё-таки объясни мне, пожалуйста, что происходит.

Драгана печально вздохнула и, немного поколебавшись, решила объяснить:

— Вообще-то, я сама этого добивалась, а сейчас уже и засомневалась — не переоценила ли я свои силы. Короче говоря, у меня дуэль. Я дерусь с Кисой.

Такого я точно не ожидал. Я знал, по большей части из обмолвок, что Высшие иногда устраивают дуэли, и что после той пресловутой войны, где погиб Ренский, они проводятся по строгому регламенту, но это всё, что я знал. Никаких подробностей об этом мне не рассказывали и, если дуэли Высших и случались, публику об этом в известность не ставили.

— Насколько я понимаю, Киса — это фамилия? И не имеешь ли ты, случаем, в виду Мариэтту Кису, начальницу Приказа дел духовных?

— Нет, Киса — это не фамилия, а кличка. А так всё верно, у меня именно с Машкой дуэль.

— Не понял насчёт клички, — с недоумением заметил я.

— Настоящая фамилия Машки — Грек, — пояснила Драгана.

— Грек? Как у Остромира Грека, бывшего начальника Работного приказа?

— Какое удивительное совпадение, да? — усмехнулась Драгана. — Она, правда, из побочной ветви, но у них отношения между ветвями очень близкие. Дружное семейство. А история с фамилией простая, но довольно любопытная. Машку в Академиуме прозвали Кисой за непомерный гонор. Она же аристократка, вся из себя такая светская киса. Она разве что Лину признавала за равную, да и то брезгливо морщилась. А остальные для неё были вообще чем-то вроде грязи под ногтями. Вот ей и прилепили эту кличку. Машка ужасно бесилась, а потом поняла, что это её слабое место, и это мешает ей расти как Владеющей. И тогда она взяла и сменила фамилию, и стала Кисой уже официально. Родственники ей, конечно, устроили скандал, но она их просто проигнорировала.

— Действительно, любопытная история, — согласился я.

— И очень многое говорит о её характере. Машку я, мягко говоря, не люблю, но не могу не признать, что воля у неё железная. Очень сильный противник. Очень.

— И у тебя есть весомый повод драться? И как князь к этому отнесётся?

— Если я сумею её убить, князь будет счастлив, — серьёзно ответила Драгана. — Она у нас много лет как кость в горле. И никак её не сковырнуть, мы уже все возможности перепробовали. Греки за неё горой стоят, да и вообще поддержки у неё хватает.

— Если ты сумеешь её убить, Греки тебя сильно невзлюбят, — отметил я очевидный факт.

— Если они меня невзлюбят, то это будет серьёзное улучшение отношений, — улыбнулась Драгана. — Учитывая, что сейчас они меня просто ненавидят. Так что — ты мне поможешь?

— Конечно, помогу, сейчас отдам приказ Лазовичу. Как я понимаю, тяжёлая техника там будет лишней?

— Лишней, — кивнула она. — И ещё имей в виду — оцепление там будет совместное с людьми той стороны, так положено по регламенту. Скорее всего, это будет дружина Греков. Они могут провоцировать, и лучше на это не поддаваться. Могут быть разные осложнения, не исключено, что они будут искать повод для нападения.

— Хорошо, я всё передам Станиславу. Что ещё положено по регламенту, что мне стоило бы знать?

— Секунданты, — ответила Драгана, с усмешкой на меня посмотрев. — Мои секунданты — Лина и Милослава.

— Мама? — поразился я.

— Да, нам с Линой удалось её уговорить. С ней можно не бояться какой-нибудь подлости, вроде внезапного удара в спину. На Милославу никто напасть не рискнёт.

Я ошалело покрутил головой, пытаясь уместить в ней все новости.

— Знаешь, я, пожалуй, с тобой поеду. Надеюсь, это регламентом не запрещено?

— Не запрещено. То есть из Высших могут присутствовать только дуэлянты и секунданты. Старшим, по-моему, тоже нельзя присутствовать — считается, что Старший способен там выжить и повлиять на ход поединка. А прочие зрители никак не ограничиваются. Обычный человек не может вынести такую концентрацию Силы, вот никто и не позаботился запретить. Такие, как ты, слишком редко встречаются.

— И знаешь, что ещё, Гана, — добавил я. — Давай-ка ты всё мне расскажешь. Что на самом деле происходит, почему ты дерёшься, и вообще. А то мне уже надоело молчать и делать умный вид, чтобы никто не понял, что я вообще не представляю, в чём участвую.

— Всё расскажу, честно, — смутилась Драгана. — Сейчас просто некогда, но если останусь в живых, расскажу всё, обещаю.

— Ну, если обещаешь, — с сомнением хмыкнул я.

* * *

Лимузин хорошо гасил толчки, но при этом так раскачивался на ухабах, что я всерьёз начал опасаться, что в конце концов дело дойдёт до морской болезни. Всё-таки при всём своём комфорте, этот тип самобегов совершенно не приспособлен для путешествий по просёлочным дорогам.

Всё когда-нибудь кончается, вот и наше путешествие закончилось, наконец, в какой-то безымянной деревушке, скорее даже хуторе. Я вылез из машины с чувством, что земля качается под ногами, как у моряка после долгого плавания. Вокруг царило оживление, слышалась ругань командиров, кто-то куда-то бежал. Мимо неторопливо протопала пара «Бууров», поводя по сторонам пулемётными стволами. Возле длинного ряда военных грузовиков с нашими гербами небольшими группами кучковались ратники. Немного в стороне стояли чужие грузовики — я присмотрелся, и довольно ожидаемо обнаружил на них гербы Греков.

В сторонке я заметил мамин лимузин, рядом с которым она и стояла вместе с Алиной, задумчиво глядя на кипучую суету, которую могут создать только военные, и которая при всём своём бурлении часто не производит ни малейшего полезного результата. Гражданские так не умеют. Драгана тут же направилась к ним, а я, немного повертев головой, заметил Станислава и двинулся туда.

— Здравствуй, Станислав, — поздоровался я. — Как здесь дела обстоят?

— Здравствуйте, господин, — обернулся тот. — Пока всё нормально. Как приказано, сделали совместное оцепление с людьми Греков. Пустили парные патрули. Каких-то заметных трений не наблюдается.

— Предупреди всех, чтобы были осторожнее. Люди Греков нам не друзья, даже наоборот. На всякий случай будьте готовы к неожиданностям.

— Не думаю, что будут какие-то неожиданности, — с сомнением заметил Станислав. — Их раза в два меньше, оснащены они хуже. Стоит им устроить что-нибудь, и мы их раздавим моментально.

— Всё равно не расслабляйтесь, — посоветовал я. — Сам знаешь, первым умирает тот, кто вообразил себя бессмертным.

— Это да, знаю случаи, — вздохнул Станислав. — Господин, а что здесь будет-то? Зачем мы этот лесок оцепили?

— Здесь будет дуэль Высших, Станислав, — сказав это, я сам почувствовал себя неуютно от сказанного. — Драгана Ивлич будет драться с Мариэттой Кисой. Будьте осторожнее и сами держитесь подальше от лесочка. Оцепление потому и положено по правилам, чтобы случайные люди близко не подошли. Хотя не только это, конечно. Вы ещё должны быть гарантией, что неслучайные люди не пройдут туда незаметно. В общем, с одной стороны, вам вроде ничего не угрожает, но с другой — будьте очень осторожны. И за грековскими надо присматривать повнимательнее. А если кто попытается пройти туда — пусть сразу кладут нарушителя мордой вниз. И главное, пусть первым делом докладывают о нарушении. Если какая-нибудь Высшая попытается пройти, убив патруль, мы должны немедленно об этом узнать.

По мере того как я говорил, у Станислава глаза округлялись. Понимаю его удивление — дуэль Высших само по себе дело нерядовое, а если кто об этом и знает, тот не болтает. Распускать язык о делах Высших вообще вредно для здоровья, а о таких особенно.

— Всё понял, господин, немедленно проведу инструктаж, — кивнул Станислав, отойдя от удивления.

— Только про дуэль ничего не говори, — посоветовал я. — Ни к чему лишние разговоры. Кто не знает, тот не болтает и живёт долго и счастливо.

— Это само собой, — согласился он.

Я кивнул ему и двинулся к нашим Высшим, а Станислав немедленно забубнил что-то в мобилку.

Дамы внимательно слушали Тирину. Мама кивнула мне и снова повернулась к Алине.

— Главное, не забывай, что Машка обожает разные подлые трюки, — наставляла она. — Она ещё на студенческой практике постоянно что-то придумывала.

— Я помню, — грустно вздохнула Драгана. — Я сама не против подлых трюков, просто они у меня плохо получаются.

— Не знаю, как сейчас, — продолжала Алина, — но раньше она не очень хорошо чувствовала Силу. Она всегда брала мощью, и на этом можно попробовать сыграть.

Драгана снова вздохнула и не ответила.

— Лина, кончай её заводить, — вмешалась мама. — Понятно, что ты сама нервничаешь, но этим ты ей только навредишь. Гана, просто успокойся и настройся на победу. Не надо себя недооценивать, ты вполне способна с ней справиться.

Драгана кивнула и обратила внимание на меня:

— Как у тебя дела, Кеннер?

— Всё в порядке, — отозвался я. — Оцепление установлено, от грековских проблем не ждём. Если они попытаются что-то устроить, Лазович заверил меня, что мы их легко раздавим.

— О, Кеннер, и ты здесь, — внезапно заметила меня Алина.

— И ты здравствуй, — вежливо откликнулся я. — Где же мне ещё быть? Думаешь, у меня получилось бы заняться своими делами как ни в чём не бывало?

Она попыталась мне улыбнуться, но не очень удачно.

— Что-то у вас настроение какое-то небоевое, — заметил я с огорчением. — Соберитесь, что ли. Гана, ты в самом деле себя недооцениваешь. Может, ты когда-то и была слабее неё, но в последнее время ты очень подросла в силе.

Я не стал говорить прямо про пещеру, поскольку мама про это путешествие не знала, и просвещать её на этот счёт я определённо не собирался. Но Гана прекрасно меня поняла, и аргумент подействовал. Я почувствовал, что рисунок эмоций немного изменился, и появилось нечто, уже больше похожее на уверенность в себе.

— Может, тебе дать пистолет? — спросил я заботливо. — Пуля в лоб очень сильно отвлекает внимание, мы проверяли.

Драгана засмеялась и махнула рукой. Ну слава богам, удалось её выбить из этого упаднического настроения.

— Ну если не хочешь пистолет, — продолжал я, — возьми с собой вот этот камешек. — Я протянул ей один из тех странных сатуратов, которые выронил Сын Камня. — У меня не было случая всерьёз с ним разобраться, но я заметил одну любопытную особенность — он помогает сфокусировать Силу. Или волю, я так и не понял толком. Нужно как бы направить поток воли через него, и отклик Силы будет гораздо звонче. Я не знаю, как это объяснить.

— Я примерно поняла, что ты имеешь в виду, — кивнула Драгана, беря у меня камень. — Вообще-то, ты обещал, что не станешь с ним экспериментировать.

— Я и не экспериментировал, — пожал я плечами. — Просто ношу его с собой, и иногда играю. У меня лучше получается сосредоточиться, когда я его в руках верчу. Случайно наткнулся на такое вот интересное свойство.

Драгана осуждающе покрутила головой, но говорить ничего не стала. Вместо этого она достала из сумочки рулончик клейкой ленты и аккуратно приклеила камень к руке так, чтобы он был полностью закрыт рукавом.

— Да просто любопытный сатурат, — пояснил я маме в ответ на её вопросительный взгляд. — Мы в горах их нашли, ну я и попросил себе несколько. Потом его тебе покажу.

У Алины с Драганой промелькнули улыбки от моего слегка упрощённого пояснения, но дополнять его они не стали.

— А где, кстати, оппонент? — перевёл я неудобную тему.

— Приближается, очень скоро будет, — ответила мама. — Вы что, не чувствуете напряжение Силы? — вопросительно подняла она бровь в ответ на удивлённые взгляды.

Драгана с Алиной переглянулись и опять уставились на маму.

— Вокруг сильных Владеющих возникает как бы локальное искажение Силы, — пояснила мама. — Вы поле как ощущаете?

— Ощущаем, но явно не так, как ты, — ответила Алина, опять переглянувшись с Ганой. — Ладно, сейчас не время и не место это обсуждать.

И в самом деле, неподходящее время для разговоров о теории. Мы замолчали, глядя на дорогу, и действительно, из-за поворота почти сразу показалась колонна дорогих самобегов, неуклюже переваливающихся на деревенских колдобинах. Машины остановились, и из первой вылезла Киса, которую я до этого пару раз мельком видел на приёмах. Она окинула нас взглядом, полным брезгливого презрения, и я немедленно почувствовал, что кличка «Киса» была слишком мягкой. Я бы придумал что-нибудь похлеще.

Одним из секундантов оказалась уже знакомая Анна Максакова, которая мрачно на нас посмотрела, задержала взгляд на маме и помрачнела ещё больше. Вторым секундантом была незнакомая мне Высшая. В эмоциях у неё на удивление не прослеживалось никакой враждебности, только лёгкое любопытство. Они приблизились к нам и остановились. Никто не говорил ни слова.

— Зачем вы здесь, Арди? — наконец подала голос Максакова, глядя на меня в упор.

— Я буду зрителем, — безмятежно объяснил я.

— Зрители не допускаются.

— Буду вам признателен, сиятельная Анна, если вы подкрепите своё высказывание цитатой из регламента, — дружелюбно улыбнулся ей я.

— Запрещено только присутствие седьмого ранга и выше, — пояснила Анне незнакомая мне Высшая. — Про низкие ранги ничего не говорится. Какой у вас ранг, молодой человек?

— Можно сказать, что никакого, сиятельная. Я студент третьего курса Академиума.

— Смело, смело, юноша, — кивнула она, с любопытством меня разглядывая. — Но если вас не пугает опасность, то присутствовать при поединке вам не запрещено.

В эмоциях у неё прослеживалось веселье — её ситуация явно забавляла. В отличие от Кисы, которая рассматривала меня как мерзкое насекомое.

— Но у нас-то нет зрителей, — возразила Максакова.

— Вы вправе пригласить кого пожелаете, — я улыбнулся ещё шире.

Максакова поджала губы и собралась было сказать мне что-то резкое, но бросила взгляд на маму, которая смотрела на неё нахмурившись, и предпочла промолчать.

— Чего мы ждём? — резко спросила Киса, уставившись на Драгану. — Пора решить наш вопрос окончательно.

— Давно пора, — согласилась Драгана, в ответ сверля её взглядом.

В воздухе, как туман, висела концентрированная ненависть, от которой, казалось, вот-вот проскочит искра. Их нелюбовь друг к другу явно не вчера возникла. У меня даже зародилось лёгкое подозрение, что кличкой «Киса» Мариэтту наградила именно Драгана.

Они разом развернулись и двинулись в лес. Мы потянулись следом.

— Лина, какие правила? — спросил я Алину вполголоса.

— В схватке-то? Да никаких. Покажи всё, что умеешь и постарайся не умереть.

— А в чём состоит функция секундантов?

— В основном только засвидетельствовать. Следить, чтобы в поединок никто не вмешивался. Ну и защитить своего бойца, если на него нападут секунданты противника. Но это очень редко происходит — такое уже не выдать за случайность, и обязательно будут последствия. Но с Милой на нашей стороне они даже пикнуть не решатся. Ничего такого не будет.

— Кстати, Максакова настроена против нас очень сильно, а вот у второй эмоции довольно нейтральные.

— И это тоже. Мы с Ланкой никогда особо не дружили, но ничего плохого про неё сказать не могу. И вообще у неё репутация порядочного человека. Если бы Киса планировала какую-нибудь подлость, она бы Ланку точно не позвала, та в сомнительном деле ни за что участвовать не станет.

Лес был довольно чистым, практически без валежника. Идти по нему было несложно, и минут через двадцать мы дошли до поляны саженей тридцати размером, которая находилась практически в самом центре не такого уж и большого лесочка. Мы остановились на краю поляны, а противники двинулись к центру, поглядывая друг на друга и не сближаясь.

До центра они немного не дошли. Я внезапно ощутил мощное движение Силы, которое буквально выворачивало наизнанку — кто-то из них атаковал, и скорее всего, это была Киса, потому что Драгана слегка покачнулась. Сила накатывала волнами, вызывая головокружение и дурноту, как на экстремальном аттракционе. Перед глазами у меня поплыло, и я ухватился за тонкую берёзку, удачно оказавшуюся рядом.

Для постороннего человека здесь не происходило ничего — камни не летали, огня тоже не было, и даже дуновения воздуха не чувствовалось. Они просто стояли друг напротив друга и ничего не делали. Правда, посторонний человек вряд ли смог бы здесь выжить. Мне тоже приходилось нелегко, хотя я довольно быстро адаптировался, и стало немного полегче переносить удары Силы. Но подозреваю, что если бы я попал сюда до путешествия в пещеру, то мне бы пришлось гораздо тяжелее.

Возможно, Высшие понимали, что здесь происходит, но я чувствовал только волны и вихри Силы. Я не мог сказать даже кто атакует, а кто защищается. Но прошло сколько-то времени — минуты? секунды? — и мне показалось, что Драгана проигрывает. Какое-то неуловимое изменение позы, и у меня появилось ясное ощущение, что она держится из последних сил. Я настолько крепко вцепился в несчастную берёзку, что на ней, наверное, остались выдавленные следы пальцев.

Когда я уже начал терять надежду, она вдруг выпрямилась. Давление Силы увеличилось, и мир начал расплываться. Или скорее, меняться с бешеной скоростью — положение деревьев, травы, кустов. Появлялись и тут же исчезали без следа какие-то цветочки, листья опадали и мгновенно появлялись вновь. Так продолжалось некоторое время, а потом Киса начала выцветать и бледнеть, как будто её аккуратно стирали ластиком. Она сопротивлялась, вновь и вновь обретая плотность и цвета, но с каждым разом это удавалось ей всё хуже. И в один прекрасный момент она просто исчезла, и всё закончилось. В нас несколько раз толкнулись затухающие волны Силы, и наступила тишина. Я отпустил берёзку, и она с тихим треском сломалась и упала на землю, рассыпавшись на мелкие кусочки.

Я посмотрел на Драгану, которая одиноко стояла в центре полянки, слегка покачиваясь. Мне пришла в голову мысль, что надо бы её поддержать, пока она не свалилась, как эта берёзка. Я торопливо пошёл к ней, чувствуя, как трава под ногами с лёгким шорохом рассыпается в пыль.

Драгана стояла, закрыв глаза, и скорее всего, плохо осознавая окружающее. Из носа у неё сильно текла кровь, заливая светлую кофточку. Я осторожно приобнял её, придерживая от падения.

— Гана, приходи в себя, всё закончилось, — негромко сказал я ей.

Она открыла глаза, непонимающе глядя на меня. Через несколько секунд её взгляд стал осмысленным, и в глазах появилось узнавание. Она сказала что-то невразумительное, больше похожее на карканье, потом прочистила горло и спросила уже разборчивее:

— Где Киса?

— Побледнела и исчезла, — ответил я. — Ну, это так выглядело.

— Получилось, — кивнула она и удовлетворённо прикрыла глаза.

— Ты идти можешь?

— Не знаю, — с лёгким удивлением ответила она. — Надо попробовать.

— Давай тогда пробовать, — кивнул я на нашу группу. — Пойдём, я тебя придержу, если что.

Шла она нетвёрдо, но, по крайней мере, падать не собиралась. Мы шли не торопясь, оставляя следы ног в траве, так и добрались до мамы с Алиной, к которым к этому времени уже присоединились секунданты Кисы.

Мама укоризненно покачала головой, глядя на Драгану, залитую кровью. Она прикоснулась к её переносице, останавливая кровь.

— Драгана, я прописываю тебе неделю постельного режима, — строго сказала она. — И в твоих интересах эту неделю действительно лежать, поверь мне.

— Буду лежать, — устало согласилась Драгана.

Мама повернулась к секундантам Кисы:

— Вы признаёте законной победу Драганы Ивлич?

Максакова поморщилась и еле заметно кивнула.

— Признаём, что уж там, — ответила вторая Высшая. — Ты очень подросла, Ивлич. Мариэтта сильно тебя недооценила.

Драгана молча пожала плечами.

— Мы с вами незнакомы, молодой человек, — обратилась та уже ко мне. — Меня зовут Милана Бобровская. Не самый подходящий повод для знакомства, но всё же.

Интересно, почему она решила познакомиться только после дуэли? Наверное, считала, что я скоро стану покойником, и нет смысла знакомиться на полчаса.

— Польщён знакомством, сиятельная Милана, — поклонился я. — Кеннер Арди к вашим услугам.

— Ах, вы и есть Кеннер Арди, — улыбнулась она. — И отчего я не удивилась?

Я молча улыбнулся в ответ.

— Полагаю, нам здесь делать больше нечего, — объявила Милана. — Пойдём, Аня. Счастливо оставаться, дамы, Арди.

Они развернулись и направились в обратный путь. Мы переглянулись.

— Я довезу Драгану до дома, — пообещал я. — Тем более, мы на моей машине и приехали.

— Я в клинику, — сказала мама. — Драгана, ещё раз повторяю, что ты должна лежать. Но завтра с утра подъезжай ко мне в клинику — у тебя было внутреннее кровоизлияние, нужно будет тебя как следует посмотреть и сделать кое-какие процедуры.

— А я домой, — сказала Алина. — Гана, я пришлю к тебе пару своих девочек-лекарок, пусть с тобой посидят на всякий случай.

Драгана слабо кивнула, и мы неторопливо направились обратно.

— Станислав, — сказал я, прижав мобилку. — Снимай оцепление, возвращайтесь на базу. Всё закончилось хорошо.

— Рад это слышать, господин, — ответил он сразу же. — Я немного нервничал. Вас понял, мы уходим.

* * *

К тому времени, как мы выехали с разбитого просёлка, Драгана немного ожила. Ушла смертельная бледность, и она наконец перестала выглядеть как недокормленный вампир, особенно после того, как смыла кровь в деревенском колодце. Вспомнив вдруг что-то, она задрала рукав и осторожно отлепила клейкую ленту. К нашему удивлению, сатурата там не оказалось, лишь немного серой пыли высыпалось ей на колени.

— Судя по всему, ты им воспользовалась на полную, — заметил я, рассматривая щепотку каменного порошка, оставшуюся от сатурата.

— Он меня спас, — ответила Гана, тоже рассматривая останки сатурата. — Машка оказалась гораздо сильнее, чем я думала. Она и в Академиуме была сильнее меня, но я надеялась, что после нашего летнего похода я её догнала. А выяснилось, что она ушла слишком далеко вперёд, такая вот неожиданность. Не зря у меня было плохое предчувствие.

— Кончилось-то всё хорошо, — заметил я.

— Только потому, что у тебя с собой оказался сатурат, который ты исследовал несмотря на своё обещание, и который ты для меня не пожадничал. Можно сказать, меня спасло чудо, и теперь я тебе обязана ещё и жизнью. Кстати, я не смогу вернуть тебе другой сатурат взамен этого — я всё сдала по описи в хранилище Круга, и сейчас даже я не смогу ничего оттуда вытащить.

— Главное, что ты живой осталась, — махнул я рукой. — Я считаю, что он истрачен не зря, и покончим с этим. Лучше выполни своё обещание и расскажи мне наконец всю историю полностью, чтобы я перестал чувствовать себя дураком.

— Длинная история, — поморщилась Драгана.

— Нам ещё долго ехать, почему бы и не развлечь себя рассказом.

— Ну хорошо, давай развлечём, — слабо улыбнулась Драгана. — Всё началось больше двадцати лет назад, но мы до самого последнего времени ничего не замечали. Вылезло это наружу благодаря именно тебе. Сначала ты раскопал и вытащил на свет ту странную возню вокруг нашей мастерской. Она явно была направлена на то, чтобы сместить меня, и это уже сразу выводило дело на уровень государственного. Канцелярия князя этим заинтересовалась, но зацепиться было особо не за что. А вот когда человек из Владимира занервничал и устроил похищение твоей зайчихи, стало понятно, куда ниточки тянутся. Ну а потом, когда появилась возможность его допросить, полезло такое, что мы начали за голову хвататься. Ты помнишь, где он служил?

— Помню, — кивнул я. — В Приказе дел духовных.

— Мы-то это всегда знали, но не обращали внимания. Вот если бы он засел в Работном приказе или ещё где, то за каждым бы его шагом приглядывали. А так... думали, он там просто отсиживается в тихом уголке. Образование, храмы — что там можно сделать? Вот так он много лет и сидел незаметно под Кисой. Машка там тоже ковырялась понемногу, всё устраивала какие-то реформы образования, деньги из бюджета под это дело тащила, конечно. Ну мы на неё внимания особо и не обращали — под ногами не путается и ладно. А когда владимирского допросили и начали с этими реформами разбираться, то ужаснулись. Вот ты же не так давно школу закончил — сколько в учебнике говорится про нашу новгородскую династию?

— Ничего такого не припоминаю, — ответил я подумав. — Так что вряд ли много. Нет, список князей в приложении приводился, но это вроде всё.

— Вот именно. Даже когда речь идёт о свершениях князей, то они вообще не упоминаются, а говорится, что то-то и то-то сделал народ новгородский. Зато много говорится о Воиславе Владимирском, защитнике земель Русских.

— Воислав действительно упоминался, но я как-то не особо обращал внимание на такой уклон.

— Тебя эта реформа только краем задела, да там и по-умному всё сделано. Внимания особо не привлекает, но у детей остаётся впечатление, что именно Воислав за всех русских заступник. А потом ребёнок вырастает, идёт в храм, а там жрец проводит молебен за здравие Воислава Русского. И в Академиуме они подготовку боевиков пытались свернуть. Не всё у них получилось, но навредили они изрядно. Двадцать лет они потихоньку эту работу вели. Мы провели негласное исследование и выяснили, что среди молодёжи Воислав вдвое популярнее нашего князя — что ты на это скажешь?

— Я скажу, что это государственная измена, — ответил я, потрясённо осознавая масштаб деятельности.

— Нет, Кен, к сожалению, — вздохнула Драгана. — Это было бы изменой, если бы этим занимался кто-то незначительный. Но когда этим занимается такая семья, как Греки, которых поддерживает треть дворянства и немало Высших, то это называется не измена, а оппозиционная деятельность. Это просто не те люди, которым можно предъявить обвинение, понимаешь?

— А эти Высшие, которых ты упомянула — это те, кто связаны с Кисой? Поэтому тебе пришлось драться, чтобы лишить их лидера?

— Правильно понимаешь, — усмехнулась Драгана. — Другого пути не было, Киса была главной опорой Греков. Как я опора князя. Наша дуэль была не просто выяснением отношений между нами. И я скажу тебе больше — теперь, когда Кисы не стало, с Остромиром Греком вскоре обязательно приключится какой-нибудь несчастный случай. Да и не только с ним.

— Сомнительный способ, — поморщился я.

— Альтернативой будет гражданская война, — пожала плечами Драгана. — Причём их обязательно поддержит Воислав. Даже если мы победим в конце концов, княжество будет лежать в руинах. И неизвестно, когда мы от этого сможем оправиться.

— Ты считаешь, что многие поддержат захват княжества Владимиром?

— Конечно, поддержат. Кен, неужели ты не понимаешь, что одно и то же каждый расскажет по-своему? Можно протолкнуть любую идею, если правильно её подать. Вот не раскопал бы ты эту интригу, меня бы скинули, под шумок везде протолкнули бы своих сторонников, а потом внезапная болезнь князя, и волею народа у нас правит Воислав, только уже не Владимирский, а Русский. Думаешь, кто-то бы про нас вспомнил? Или вот мы сейчас их раздавим, и они в историю войдут как изменники. Но возможно, лет через двадцать владимирцы сумеют взять верх, и тогда Греки окажутся героями и мучениками, а мы будем предателями, которые боролись против объединения земель русских. Историю напишут победители.

— А мы против объединения земель русских? — с интересом спросил я.

— Мы всецело за, — улыбнулась Драгана. — Но под властью Новгорода, а не Владимира. Но нам гораздо сложнее, чем владимирцам. Понимаешь, расширение земель — это удел нищих. Им нужно захватывать соседей, и желательно тех, кто побогаче. А мы слишком богаты. Если мы присоединим Владимир, это будет стоить нам огромных денег. Народ станет жить беднее — кому это понравится? А вот если Воислав нас захватит, то владимирцы ограбят Новгород, сразу станут жить лучше, и его народ это горячо поддержит.

— Новгородцы-то будут недовольны, — скептически заметил я.

— Новгородцам объяснят, что они стали жить хуже, из-за того, что Яромир разбазарил всё богатство, а Воислав как раз пришёл, чтобы это исправить. Для того и существуют предшественники, чтобы валить на них свои проступки. А если наоборот, Новгород присоединит Владимир, то у Яромира такой фокус не выйдет, ему свалить не на кого.

— Слушай, Гана, но ведь вся эта история началась не вчера. Греки давно сколотили свою группировку. Почему князь не раздавил их в зародыше? Почему он позволил этому развиться, как злокачественной опухоли?

— Потому что Яромир меня не стал слушать, — грустно усмехнулась Драгана. — Я ему это не раз предлагала, и возможности у нас были. Но он сказал, что оппозиция нам необходима. Что оппозиция — это как тормоза в машине. С первого взгляда кажется, что от них один вред, и они только мешают ехать, но убери тормоза, и дело неизбежно кончится катастрофой. Вот так он мне ответил.

— Ну, возможно, он прав, — призадумался я, припоминая все известные мне диктатуры, которые расправлялись с оппозицией.

— С одной стороны это так, — согласно кивнула Драгана. — Но оппозиция потому и называется оппозицией, что у неё не хватает поддержки, чтобы стать властью. И если у оппозиции появляется амбициозный лидер, который рвётся к власти, то он рано или поздно начинает искать этой поддержки за границей. Если оппозиция начинает пользоваться грязными способами для борьбы с властью, не надо ждать, пока дело дойдёт до явной измены. Звоночки-то у нас давно уже были, но Яромир всё надеялся решить проблему мирно.

— Так что сейчас будет?

— Аккуратная чистка без лишнего шума, — ответила Драгана, со злостью блеснув глазами. — Многие тихо умрут, и Остромир Грек первый в очереди. И вообще, семейство Грек слишком влиятельно и богато, и это пора исправлять. Они слишком зарвались, и прощения им не будет.

Вот и мне, пожалуй, стоит всегда помнить о том, что если ты становишься слишком влиятелен и богат, то у тебя появляются слишком сильные враги. И если ты оступишься, то прощения можно не ждать. Греки проиграли, и теперь им предстоит выплатить проигрыш сполна.

Эпилог

Дверь кабинета внезапно распахнулась, и епископ Дерптский с удивлением оторвался от бумаг. В открытую дверь решительным шагом вошёл неожиданный гость, а за ним виднелось испуганное лицо секретаря.

— Ваше высокопреосвященство! — вскочил епископ. — Какая неожиданность!

— Оставь формальности, Гюнтер, — махнул рукой кардинал Скорцезе, усаживаясь в кресло. — Я просто заехал к старому другу повидаться, выпить стаканчик вина и поболтать о жизни.

— Папе обязательно доложат об этом визите, Алонзо, — осторожно заметил епископ.

— А я и не делал из него никакого секрета. Сразу всем сказал, что если время позволит, обязательно сделаю крюк, чтобы повидать старину Гюнтера.

— Пожалуй, это сработает, — согласился фон Херварт. — Но папа всё равно будет что-то подозревать.

— Он будет что-то подозревать, даже если я скажу, что собираюсь посетить мессу в соборе Святого Петра, — саркастически хмыкнул кардинал. — Он мне не верит, наш добрый папа Варфоломей Шестой, представляешь?

Приятели добродушно посмеялись.

— Так всё же, Алонзо, — задал епископ беспокоящий его вопрос, — зачем ты приехал?

— Я хочу встретиться с магистром, — кардинал перестал улыбаться и стал серьёзным. — Тайно и срочно. Можешь организовать такую встречу?

— Сделаю, — кивнул епископ. — А с архиепископом ты встретиться не хочешь?

— С Богартом мне разговаривать не о чем, — резко ответил Скорцезе.

— Очень хорошо, — с облегчением отозвался фон Херварт. — А то я уже собрался было тебя отговаривать.

— Меня не надо отговаривать, — пожал плечами тот. — Я знаю, что Богарт слишком тесно связан с папой, и перетягивать его к себе бесполезно. Он тебе мешает, Гюнтер?

— Мешал, но постепенно мы научились терпеть друг друга. Так что у нас сейчас нечто вроде вооружённого перемирия. Кстати, ты вроде встречался с моим новым бароном, Кеннером Арди?

— О да, ещё как встречался, — усмехнулся кардинал и внимательно посмотрел на фон Херварта. — Какие-то проблемы с ним?

— У меня — никаких, но он неплохо щёлкнул по носу сначала папу, а потом и монсеньора.

— Вот как? — заинтересовался Скорцезе. — Рассказывай.

— Ты же знаешь, что такое баронство Раппин?

— Знаю, — засмеялся кардинал. — Это, так сказать, неразменное баронство, которое папа жалует тому, кого хочет смешать с грязью.

— Так вот, теперь это просто обычное баронство. Кеннер Арди буквально за пару месяцев сумел завершить инвеституру, и мне пришлось объявить гоминиум действительным. Монсеньор был в бешенстве.

— Его можно понять, — с улыбкой кивнул Скорцезе. — Представляю, что ему сказал папа.

— Причём он не только утвердил власть в баронстве, а ещё и вышвырнул соседей, которые давно прихватили себе лучшие кусочки. Соседи обили мне весь порог с жалобами, но придраться было совершенно не к чему. А самое интересное началось после этого. Наш новый барон не просто подчинил перерожденцев, а заставил их работать на себя. И сейчас зарабатывает на них столько, сколько другие бароны и в самых смелых мечтах не могли себе вообразить. Архиепископ, естественно, решил, что это совершенно неприемлемо, когда какой-то барон зарабатывает настолько много, и при этом даже не делится. У него давно прикормлена шайка контрабандистов, и они начали таскать оттуда продукцию перерожденцев.

Кардинал слушал историю с живым интересом.

— Так вот, когда Арди это обнаружил, дирижабль контрабандистов расстреляли прямо в воздухе. Команду повесили. А главаря шайки застрелили прямо на пороге его дома в Риге. При этом его люди специально оставили достаточно следов, чтобы не возникло никаких сомнений, кто это сделал.

— Какой, однако, резвый мальчуган, — одобрительно усмехнулся кардинал.

— Монсеньор попытался за это выжать из него долю, и тот согласился. Но! Он согласился выделять церковную долю через своего сюзерена, а вовсе не в руки Богарту. Монсеньор что-то имеет, конечно, но это я решаю, сколько ему дать.

Скорцезе захохотал, от избытка чувств хлопнув себя по коленям.

— Могу себе представить его кислую физиономию! Да, этот Арди очень, очень перспективный юноша! Мне он при нашей встрече сразу приглянулся. Я вижу в нём большой потенциал для сотрудничества. И кстати, раз уж мы про него вспомнили — при нашей встрече он конфиденциально открыл мне, что его мать даёт папе примерно два года. Гюнтер, мы должны использовать это время на полную. У меня есть хорошие шансы стать следующим папой, но это пока что всего лишь шансы, а я хочу полной уверенности.

— Нужны деньги, Алонзо, — хмуро отозвался епископ. — Богарт внимательно следит, чтобы у меня их не было. Правда, благодаря Арди у нас сейчас появились кое-какие свободные средства, но этого совершенно недостаточно.

— Я работаю над этим, Гюнтер. Папа сумел меня изрядно пощипать, впрочем, не только меня. С деньгами пока сложно.

— И знаешь, Алонзо, насчёт этого Арди... я не понимаю, кто он такой. Мне рекомендовали его сверху... — фон Херварт многозначительно поднял глаза в потолок.

— Я правильно тебя понял? — изумлённо спросил Скорцезе.

— Да, мне было явление посланца, — торжественно кивнул епископ. — Мне посоветовали благожелательно относиться к его начинаниям.

— Неслыханно, — выдохнул кардинал.

— Он начал строить в баронстве церкви и попросил для них священников. Я послал троих. Алонзо, они отзываются о нём так, будто он что-то вроде ангела, сошедшего на землю. Если бы так отзывались о ком-то из моих аббатов, честное слово, я бы задумался о канонизации. И тут ещё этот посланец. Мне уже в голову приходят всякие дикие предположения — были же святые язычники...

— Это бред, Гюнтер, — решительно заявил Скорцезе. — Они приняли Господа, они совершили свои деяния как христиане, и лишь потом они стали святыми. Не может язычник быть святым угодником. Да и вообще подобные мысли — это кощунство, гони их прочь.

— Сам понимаю, что бред, — развёл руками фон Херварт. — Просто разумные предположения у меня кончились.

— Сейчас пока рано судить об этом, — поставил точку кардинал. — Я думаю, мы ещё не раз будем иметь с ним дело, вот и приглядимся к нему как следует. А до тех пор не стоит ломать голову над этим, у нас и без этих загадок полно дел. Гюнтер, моё обещание по-прежнему в силе — я вытащу тебя из этой дыры и сделаю тебя кардиналом. Но нам надо как следует потрудиться.

— Я с тобой, Алонзо, — решительно кивнул епископ Дерптский.