Баллада о светлом убийце

На заброшенных гробницах

Высекаю письмена,

Запишу на память птицам

Даты, сроки, имена.

Что можно сказать об уже умершем человеке? Лично его помнившие могут сказать, что тогда-то он поступил так-то, что было хорошо или плохо.

Те, кто лично его не знали, будут опираться на свидетельства знавших, либо на документы, говорящие о нем. Автору этих строк так и придется сделать, так как Михаил Николаевич Назаров умер за четверть века о его рождения.

"А память о нем — боевая секира.

Пора наступила могилу открыть,

где покоится светлый убийца,

в гробницу забвенья пробраться,

где прах его спрятан от мира."

"Светлый убийца" — это тоже о Назарове. И тоже правда.

Как первый ком земли, открывающий могилу, будет короткий рассказ со слов его жены. Итак, сентябрь сорок первого года, немцы совсем недалеко от Полтавы, но еще не взяли ее, то есть еще не восемнадцатое сентября, но явно позже, чем девятое число.

Полтава эвакуируется. Как всегда, нужно спешно сделать кучу дел, не забыть то, не забыть это. добыть транспорт, которого не хватает... и весь спектр "удовольствий" спешной эвакуации. В квартире жена Михаила Назарова, которая еще не знает, что она вдова и надеется его дождаться и увидеть, его дочь, обе полны тревожных предчувствий. Возможно, они уже собирают вещи, возможно, еще нет. Но мысли об этом их явно посещали. И вот его сослуживец (бывший) Иван Ефимович Щербинкин присылает "эмку", в которую посажен лейтенант НКВД с задачей: взять жену и дочку бывшего сослуживца, отвезти на вокзал и посадить в поезд, идущий на восток. Лейтенант справляется с порученным и возвращается с докладом о выполнении задачи: две женщины посажены в поезд и отправлены в Воронежскую область.

Как все понимают, это царский подарок для любого, кто тогда хотел эвакуироваться подальше от захватчиков и не имел такого права априори.

И то, что еще не все знают: Иван Ефимович действующий сотрудник Полтавского областного управления НКВД, начальник отделения этого управления. А вывозят на вокзал родственников расстрелянного в октябре 1938 года как врага народа человека. Изменника Родины, немецкого шпиона и участника правотроцкистского заговора в НКВД.

Так что Иван Ефимович сильно рисковал, помогая семейству Назаровых. Почему же? Скорее всего та самая— "память о нем-боевая секира".

То есть ради помощи его родным можно было рискнуть карьерой и местом, может, даже свободой, ради той самой памяти.

Прежде чем приступить к рассказу о нем, автор хотел бы сказать, что не собирается никого судить, он собирается рассказывать о произошедшем и о людях, что встают перед ним со страниц дел.

Для сведения читателей-даже описание жизненного пути Назарова встречается с серьезными трудностями. Воообще нынешние архивные документы, а тогда текущие и итоговые, люди писали для своих нужд. а не для того, чтобы потомки легко и просто находили все, что им нужно.

И дело даже не в том, что автобиография и показания Назарова могут сильно различаться в любом пункте. Скажем, на следствии его вынудили написать про то же, но по-другому. Об этом еще пойдет речь при рассказе об участии его в гражданской войне и обстоятельствах ранения в 1919году.

Есть и загадки и посложнее— при аресте у Назарова изъят орден Трудового Красного Знамени УССР ?85. Знак ордена был изготовлен в двух вариантах, причем у Назарова явно первый образец ордена, поскольку известен факт продажи знака ордена первого варианта за номером 89. Как бы получается, что Назаров награжден орденом достаточно рано, поскольку образец заменен вторым около 1925 года, а всего награждено около 400 человек и коллективов.

Правда, есть сведения, что в УССР с наградным делом все было немножко неорганизованно, и в 1927-28 годах двум награжденным вручили ордена за номером 800 и выше, что навело исследователей на мысль, что орденские знаки брали из хранилища не по порядку, благо их изготовлено несколько тысяч при том, что вручено около четырехсот.

Хуже другое-в личном деле Назарова отражено награждение носками и мануфактурой, именным оружием, но не орденом.

Мог ли Назаров быть награжден этим орденом? Среди известных награжденных им числятся 22 человека из работников ОГПУ-НКВД, от товарищей Балицкого и Реденса до тех, о ком мало что известно. Книга учета награждений орденом вообще существовала, но потом куда-то делась и до сих пор не разыскана. С учетом того, что о награждениях сотрудников ОГПУ-НКВД Указ не всегда публиковался в открытой печати, все становится еще сложнее.

И это не последняя загадка дела.

___________________________

История этого человека началась 21 ноября 1897 года в городе Богодухове (какой это стиль— неясно). Сын ремесленника-мещанина(портного). Собственности семья не имела. 'Родные, как и я, жили на средства от труда своих рук'-так напишет он позднее. Отец, Николай Константинович, умер в 1918 году. Мать, Пелагея Владимировна, жила с семьей Михаила Николаевича, тогда ей было 62 года.

Мать и отец всю жизнь работали портными в разных мастерских по найму, в том числе и в Харькове. В 1918 году отец лишился работы в городе при наступлении немцев, переехал в деревню и стал работать там, пока не умер от тифа.

Еще в семье были на момент заполнения этой анкеты брат Николай 22 лет и три сестры 27-37 лет. Что интересно, брат и одна из сестер, Анастасия, служили в ГПУ в городе Глухове. Еще имелись двое братьев, которых уже в живых не было. Брат Константин до революции служил кассиром в банке. Во время мировой войны закончил школу прапорщиков, служил в Житомире в саперной дружине, достигнув чина поручика. После революции остался жить в Овруче, к нему Михаил приехал после фронта. Когда гетман Скоропадский объявил мобилизацию, то Константин служить там не пожелал и подался в Польшу, где в конце -концов жил в городе Барановичи, работал в Поземельном банке, умер в 1928 году.

Был еще брат Павел, во время мировой войны служивший на Кавказском фронте рядовым. После демобилизации он вернулся на Сумщину, где вскоре умер в городе Белополье от тифа.

Наш герой на тот момент был женат на Антонине Герасимовне, урожденной Радько. Она происходила из семьи крестьян-середняков, отец ее умер в 1902 году, мать была жива и жила с братом жены на его иждивении. Никто из обоих семей репрессиям при советской власти не подвергался и лишенцем не был.

Дети в анкете пока не указаны.

Из сотрудников ОГПУ, кто хорошо знает самого Назарова, в анкете отмечены товарищи Лев, Блюман, Наклонов и еще один, чью фамилию не очень понятно записали. Был такой пункт в анкете.

Если товарищ Лев это Александр Петрович, 1896 года рождения, то это довольно крупная фигура, в 1937 году начальннк УНКВД Камчатской области.

Если товарищ Блюман-это Виктор Михайлович, что родился в 1899 году; то это тоже крупная фигура, начальник 5 отдела УГБ НКВД УССР и Особого отдела Киевского ВО.

Если Наклонова звали Иван Иванович, то это работник НКВД в Черниговской области. Данных по нему немного, только то, что он был старшим лейтенантом госбезопасности и уволен из органов в 1938 году.

Блюман и Лев роковой период 1937-1938годов не пережили, как и сам Назаров, С Наклоновым неясно, поскольку увольнение в мае 1938 году могла стать прелюдией к 'легиону бед', но могло и не стать.

Но выяснилось, что сестра Анастасия по мужу Наклонова и замужем за тем самым товарищем Наклоновым, который хорошо знает Михаила Николаевича и тогда являлся начальником райотделения НКВД. А мать впоследствии переехала в дочке Анастасии и жила с ее семьей.

Еще Михаил Николаевич упоминает свою двоюродную сестру, но автор не будет рассказывать про нее.

После смерти Константина никто из родственников за границей не числился.

Брат Николай служил действительную в погранохране на Дальнем Востоке, после демобилизации приехал в УССР и устроился работать в ГПУ. В НКВД он работал и тогда, когда заполнялась анкета, вроде бы тогда он был заведующим секретной частью.

Сам герой закончил высшее начальное училище, где учился четыре года. Денег на его учебу у семьи не хватало, оттого его отец бесплатно обшивал чиновников училища, а они уже освобождали Михаила от оплаты за обучение.

ВНУ тогда обеспечивали образование, промежуточное между начальным и полным средним. После него можно было поступать на учебу в учительскую семинарию, техническое училище, в юнкерское училище. Можно было поднатужиться и сдать экзамен на аттестат зрелости, сиречь о полном среднем образовании. ВНУ закончил и брат Константин, после чего работал кассиром в банке, то есть это была серьезная ступенька для тех, кто не имел денег на серьезное образование, но хотел учиться и занять место получше.

15 мая 1916 года он был призван по досрочному призыву в армию и как вольноопределяющийся второго разряда был направлен в город Кременчуг, в 28 запасной батальон. В ноябре 1916 года откомандирован в Первую Киевскую школу подготовки прапорщиков армейской пехоты.

Тут либо что-то напутано, либо во время войны на многое смотрели сквозь пальцы. Вольноопределяющимся должен был быть юноша, в данный момент призыву не подлежащий, но изъявивший желание служить на льготных условиях (отчего раньше они назывались 'охотниками'). Так что 'по призыву' и 'вольноопределяющийся'— не сочетались. Деление на два разряда 'вольноперов' отменено в 1912 году, до того ко второму разряду относили молодых людей с неполным средним образованием, обычно 6 классов гимназии или реального училища, либо сдавших экзамен за эти классы (им милостиво дозволялось не сдавать экзамены 'из иностранных языков'). У Михаила Николаевича 6 классов образования не было, и только четыре, и сведений о сдаче экзаменов за большее тоже нет.

Автор думает, что в 1916 году фронт требовал столько будущих прапорщиков, что на некоторые нюансы с образованием перестали смотреть внимательно.

И этому есть подтверждение, а именно данные генерала В. В. Чернавина по 6 армии Румынского фронта-в ней среди офицеров имели низшее образование или даже не имевшие такового и проходившие домашнее обучение -53 процента

Он также думает, что здесь Михаил Николаевич сознательно сместил акценты по причине того, что ему хотелось оправдать то, что он бывший офицер царской армии. Не все на это смотрели как на норму. Поэтому появились слова 'По призыву', поскольку призывались миллионы людей в военное время, и куда от этого денешься.

А когда ты вольноопределяющийся, то есть доброволец, то это лишний повод для подозрений.

Для сравнения приведу отрывки из биографии Ивана Федько.

Тот закончил начальное народное училище, а потом ремесленное училище. 'Осенью 1915 года, в Бендерах,18-ти летний Иван Федько поступил охотником (добровольцем) на военную службу. Выдержав, по направлению уездного воинского начальника, испытания по наукам при Бендерском реальном училище (для приобретения льгот по образованию), с 31 декабря 1915 года был зачислен в местный пехотный полк в Бендерах вольноопределяющимся 2-го разряда. По истечении одного года службы в нижних чинах, в феврале 1917 года Иван Федько был направлен на учёбу в 4-ю Киевскую школу подготовки прапорщиков пехоты.' Тут подобная же история, хотя Федько имеет худшее образование (ремесленное училище давало только специальность и начальное образование), чем Назаров, но подтягивает его сдачей экзаменов дополнительно.

Итак, наш герой решил искать себе возможности для социального лифта, получив офицерский чин. Даже если бы после войны он не удержался в армии, то мог после этого рассчитывать на место чиновника. Кроме того, получением офицерского чина Михаил Николаевич обеспечивал себе личное дворянство, а своим законным детям статус потомственного почетного гражданина. Это сильно лучше, чем принадлежность к мещанству или крестьянству. Первоначально выпускников школ прапорщиков не планировалось производить в следующие чины, но их в армии становилось все больше и больше, и в итоге разрешили повышать в чине до штабс-капитана. Возможно, дальше и этот барьер пал бы.

Срок обучения в школах прапорщиков составлял три-четыре месяца, и 19 мая 1917 года прапорщик Михаил Назаров ее закончил. Предстоял фронт.

Другой прапорщик, хотя и с лучшим образованием, Михаил Зощенко потом написал: 'В ту войну прапорщики жили в среднем не больше двенадцати дней'.

Но может быть, Зощенко малость преувеличил? Обратимся к опыту генерала Свечина: ' 31 декабря 1915 г., после двух первых дней зимней атаки австрийских позиций, я получил выговор от командующего 11-й армией Щербачева за то, что мой полк потерял на 600 солдат 13 офицеров, в том числе 3 убитых. в результате неуспешной атаки I батальона 6-го полка на высоту 370, оборонявшуюся хорошим австрийским полком, в соседнюю со мной комнату принесли 10 раненых офицеров — весь офицерский состав трех атаковавших рот I батальона.'

Потери в мировой войне в офицерах были огромны, и Чернавин называл по опыту 6 армии Румынского фронта, что 300 процентов потерь среди офицерского состава— нижний предел среди 32х известных ему полков армии. Обыкновенно же цифры достигали 500 процентов и больше. Следствием этого было то, что в большинстве полков кадровых офицеров имелось о двух до пяти человек, все остальные-прапорщики военного времени.

Но до конца войны нужно было дожить. Тот же Чернавин сообщает, что по его опыту:

'Из кадрового офицерского состава Л.-Гвардии Семеновского полка (около 80 офицеров), убито около 20, в плен попало 5-6. Оставшиеся почти все переранены. Многие по нескольку раз. Человек 15 совершенно искалечены. Надо отметить, что Семеновский полк был не из наиболее потерпевших гвардейских полков. В других полках (напр. в Л.-Гвардии Гренадерском) потери были много выше.

Другой пример: Из 19 офицеров, составлявших в августе 1914 года командный состав двух баталионов одного из пехотных полков Киевского военного Округа, к началу 1918 г. осталось (в полку и в тылу) — 6 человек, все раненые (один без ноги). Из остальных — 7 убито, 3 — в плену (из них один ранен); участь трех не выяснена.

Летом 1918 года я встретился с одним из своих учеников по Виленскому военному училищу, который только что вернулся из Полтавы, куда было переведено это училище. Он мне сообщил данные о юнкерах того отделения, в составе которого

он кончил (в 1912 или 1913 году) курс. Всего в этом отделении было 33 юнкера. Из них убито — 17, без вести пропали (убитые или в плену) — 5. Из остальных одиннадцати только 5 не калек и только один не ранен (в самом начале войны устроился в авиацию).'

После окончания школы откомандирован в 350 запасный пехотный полк в городе Ковров Владимирской губернии, а из него 1 июня 1917 года на Румынский фронт, в 312 Васильковский пехотный полк 78 пехотной дивизии. Эту дивизию историк Руской армии Керсновский считал исключительной по своему качеству.

_

Июнь 1917 года-это время неудачного наступления Керенского. Армия тогда разделилась на две категории-тех, кто активно продолжали воевать и тех, кто активно не желали этого. Иногда раздел проходил даже в одном полку между его солдатами и офицерами, да и между солдатами тоже. Наступление шло практически на всех фронтах, но обычно протекало в следующем виде: мощная артподготовка, удачное начало операции, после чего части для развития успеха начинали отказываться идти вперед, отчего наступление начинало буксовать, иногда буквально сразу.