1+. Камень на дне (shade)

— Так. Мультифазный дракон — это редкое явление в единичной системе?

— Угу. Причём такое, что нельзя вычислить вероятность его осуществления. Либо неприменимы статистические законы, либо система незамкнута, либо мешает ещё что-нибудь... этакое. Универсальные гении — мультифазные драконы. Привидения — чем бы там они на самом деле ни были — тоже мультифазные драконы. Как собственно драконы: они могли бы быть, но наблюдать их почему-то не удаётся. Или наблюдателю потом не верят.

— Вот оно что...

— Оно. А теперь не мешай.

Молчание было недолгим.

— А всё-таки, что ты сейчас делаешь? То есть — как ты ловишь своих драконов?

— На приманку. Наживляю, забрасываю, жду.

— Не будь таким букой! Трудно объяснить по-человечески?

— А я не человек. Я — дракон. Я мог бы быть, но наблюдать меня нельзя, пока не совпали фазы.

Ушла. Ну и пусть.

Вечно забываю повесить табличку у входа: "Не шуметь. Не входить. Идёт мысленный эксперимент". Неужели трудно оставить меня в покое, когда я занят? Пусть (по авторитетному мнению товарищей, которым иметь авторитет положено по должности) ерундой. Но — ЗАНЯТ! Кому приятно, когда отрывают от дела?

Лично я ничего приятного в этом не нахожу.

В другой раз я столкнулся с ней в столовой. В буквальном смысле. Чуть компот не разлил.

— Ой!

— Ничего. Я сам виноват.

— Нет-нет, это я не смотрела, куда иду.

— Я тоже не смотрел. Так что не меньше 50% ответственности — мои.

Пока расшаркивались, оказались за одним столиком.

— Как там ваши драконы?

— Драконы — хорошо. С фиксацией хуже. Иногда меня подмывает написать статью о природных явлениях, принципиально наблюдаемых только при условии частичной либо полной неисправности приборов наблюдения.

— Я так и не поняла: вы на самом деле ловили своих драконов?

— Да. Неоднократно. Но ссылаться на меня не надо, потому что подтверждений нет. Хорошо было в прежние времена охотникам на драконов! Завидую! Мир был достаточно непостижим. Для веры в существование любой экзотической твари совсем не обязательно было показывать гостям мумифицированную голову, прибитую в зале трофеев на почётное место. Довольно было нескольких тостов и вдохновенного рассказа. Теперь же печальная истина такова, что если показать авторитетной комиссии означенную голову, половина скажет: "Это не дракон, это варан-мутант!" — а другая половина возопит: "Мистификация!" Авторитетная комиссия будет требовать от смущённого драконоборца координаты долины, где драконы собираются по ночам в новолуние и творят свои запретные обряды. И охотник будет уверять их, что если даже показать любопытствующим тайное место, драконов там уже не увидеть никому и никогда, потому что они не придут в осквернённую долину. Но тщётно будет...

— Эй, крошка, тебе не надоело снимать лапшу с ушей?

— Что ты нашла в этом зануде?

Стаду дубоцефалов за соседним столиком было весело. Мне — нет. Не дожидаясь третьей реплики, она встала и удалилась. А я остался в обществе остывшего супа и чужого жизнерадостного гогота.

Неаппетитная приправа, что ни говори.

Для кого-то вторая встреча ещё не представляет закономерности, но для ловца мультифазных драконов два события одного класса — уже повод для радости. В свободную минуту я не поленился влезть в общую сеть базы и открыть "визитку" интересующей меня особы.

Так-с. Имя ничего, красивое: Лайнара. Родилась-училась-стажировалась... Стоп! Что это за наука — софоника? Никогда не слышал. (А слышал я немало). Правда, науки в наше время плодятся хуже зилийских ящериц. Прилюдно высморкаться — наука. Наблюдать за скоростью осаждения "холодных" волн — наука. Считать стекающие по стеклу капли — тоже наука, однако. Но софоника? Смотрим ссылки. Такие есть, но почти все закрыты личным ключом Лайнары. Хакер же из меня, говоря без лести, хреновенький. Немногие оставшиеся вектора ссылок уводят в Интерсеть. Для мелкой и узкой локалки нашей базы — картина типичная. У нас многие запросы выводят к тупикам оборванных ссылок. А моя квота на глобальный поиск не так велика, чтобы я мог часто удовлетворять праздное любопытство.

Ещё один минус нашей локальной сети: малое сечение ячейки Квантум Ноль. Очень малое. Как у артерии, с рождения поражённой атеросклерозом.

Если подвести черту, слово "софоника" по-прежнему ничего мне не говорит. Не говорит? Вру. Если такая наука существует, то моя некрасавица по имени Лайнара похожа на меня. По крайней мере в одном: она — тоже единственный представитель своего направления среди сплочённой популяции, из которой процентов девяносто пять составляют шумные самоуверенные адепты старых и устоявшихся наук. Мы с Лайнарой — в меньшинстве.

Как известно, брать числом меньшинство не может. Если оно хочет выжить, ему надо брать сплочённостью. Я хочу выжить? Да.

Кроме того, надо ставить контрольный эксперимент.

Какое там у неё рабочее расписание?..

Отдельного рабочего помещения Лайнара, в отличие от меня, не имела. Видимо, доля мысленных экспериментов при её специализации была ещё больше. Либо (менее приятный вариант) для её работы вообще не нужны специальные приборы. Я знаю некоторых исследователей, от "просто" библиотекарей до мнемоников и некзиалистов, которые 99% своего времени заняты открытием хорошо забытого старого. Знания, которым цивилизация уже располагает, но которое либо вовсе не используется, либо используется только в пределах "малых групп". Для таких людей главный и почти единственный инструмент познания — подключенный к Сети переносной терминал. Их работа нужна и важна, но... но всё-таки это не то.

Лайнару я нашёл в терминальном зале, в очереди на услуги Квантум Ноль. Я и сам частенько бывал здесь, чтобы узнать новости той "малой группы", к которой имеем честь принадлежать мы, ловцы драконов. Действительно малой: нас меньше, чем освоенных планет.

Взглянув на широкий экран через плечо Лайнары, я увидел три открытых окна с тремя разными текстами. В первом опознал учебник по матстатистике, во втором — нечто по психологии, а чего касаются странно нотированные формулы третьего текста, понять не успел. Лайнара обернулась, одаряя меня не слишком любезным взглядом человека, оторванного от дел.

— Можно вопрос? — говорю.

— Можно.

— Чем занимается софоника?

Нелюбезности как не бывало. Лицо некрасавицы осветилось.

— А! Это наука о разуме... одна из многих. В некотором смысле ответвление психологии, в некотором смысле — ксенологии, но не то и не это.

— А что же именно?

— Ну, если не влезать в детали...

Терминал Лайнары мягко зазвенел, и она мгновенно потеряла ко мне всякий интерес. Как я уже говорил, сечение нашей ячейки Квантум Ноль невелико, и кто не успел, тот опоздал. В Интерсети поработать хочется всем. Я тихо удалился. Контрольный эксперимент поставлен. Можно ли считать его удачным?

Интуиция шептала: да, можно.

Спустя три недели я ей уже почти не верил. Да что не верил — почти забыл о девушке Лайнаре и обо всём с ней связанном. Один из моих драконов упорно водил перед моим носом кончиком своего хвоста, но при этом удалялся с такой же скоростью, с какой я к нему подкрадывался. Дразнил, паршивец. Издевался. Что я только не перепробовал! Даже поставил второй генератор случайных чисел на блок питания. Куда там! Только тот хвост и видел. А ведь был бы рад даже тому, что под хвостом! (Это я в переносном смысле).

Тут-то Лайнара и нарисовалась. Более неподходящего момента было просто не найти, ибо я как раз повествовал эфиру, как меня радует созерцание хвоста. И при этом был слишком зол, чтобы подвергать песнь своей души цензуре. Девушка покраснела аж до пят и пролепетала в перерыве между фразами:

— Я зайду попозже?..

Когда я опомнился, рядом её уже не было.

База — та же деревня. Иногда живущие на ней оказываются в одном и том же коридоре в одно и то же время просто случайно. Вот и мы с Лайнарой встретились без всякого плана. Притом в таком месте, какое разумному существу пришло бы на ум в последнюю очередь. В полугерметичных служебных отсеках рядом с вакуум-причалами. Что она там делала, да ещё в антирадиационном скафе — бог весть. Я же волок переносной холодильник с жидким гелием, как визаррские пращуры свою законную охотничью добычу: ручками. У ремонтников как раз случился какой-то не то малый аврал, не то малый затык — но как ни назови, а свободного экзоскелета для тяжёлых работ на мою долю не осталось.

Охотники на мультифазных драконов такие ситуации обозначают не маркером "закон бутерброда", а маркером "закон века". Звучит так: "Если есть явления, наблюдаемые при разных условиях, то найдётся класс явлений, наблюдаемый только в моменты, когда веки всех присутствующих закрыты". Следствие: гляди вполглаза. Наверняка мои драконы, сволочи, отплясывали в накопителях именно сейчас, когда я волок клятый холодильник и не мог настроить сенсорные блоки...

Это я к тому, что с Лайнарой мы не обменялись и словом. Ну, встретились и встретились. Поглядели друг на друга. Разошлись.

Бывает.

— Привет. Я поставила научный эксперимент.

— А... здравствуй. Какой эксперимент?

— Я перестала питаться регулярно, как нормальные люди. Знаешь, в твоей теории мультифазных драконов что-то есть, это точно. Пока я ходила в столовую по чёткому расписанию, тебя в ней не встречала. А теперь — вот.

Я глянул на часы: четыре ночи.

— М-да. Именно.

Глаза у Лайнары были розовые, как пальчики богини зари. Да и по мне наверняка было видно, что последние сорок пять часов я провёл на ногах. В столовую я забежал только потому, что не ел ещё дольше.

— Давай покончим с этим.

— Извини, я плохо соображаю сейчас. Говори, пожалуйста, яснее.

— Я хотела сказать — давай назначим встречу, как положено. Завтра... то есть уже сегодня. Здесь. В восемнадцать ноль-ноль.

— Хорошая идея. Давай.

Идея казалась действительно хорошей. Но проверки практикой не выдержала. Как и многие другие перспективные идеи.

Лайнара не пришла. И на следующий день тоже. И на третий.

Как выяснилось позже, врачи нашли у неё что-то вирусное и положили в карантин на неделю.

Спустя три месяца мы столкнулись в месте ещё более невероятном, чем вакуум-причалы нашей базы. Конкретно — в зале ожидания Поланиса-Орбитального.

— Лайнара?

— Жиль?

— Что ты тут делаешь?

— Возвращаюсь на базу. А ты?

— Жду двухчасового шаттла до планеты. У меня отпуск.

Мы посмотрели друг на друга. И целых сорок пять минут до рейсовика, на котором ей предстояло лететь, болтали, как подростки, о чём подвернётся. Но я уже начал прозревать страшную истину.

Да-да. Именно истину и именно страшную.

Мультифазные драконы со своими уловками многому меня научили.

Вернувшись из отпуска, я решился нарушить неписаное соглашение: пошёл в блок, где Лайнара жила. Но не тут-то было: сквозь дверь откликнулся крайне недовольный заспанный баритон. Нет, никакой Лайнары он не знает. Нет, он занял эту комнату недавно. Ещё вопросы?

Нет вопросов.

В терминальном зале Лайнары не было. Не было в столовой. Не было в... Да в общем, нигде, куда я ни заглядывал. Даже у медиков, к которым я зашёл скрестя пальцы и в последнюю очередь, о её местонахождении не знали ничего. Тогда я нарушил ещё одно неписаное соглашение и отправил ей записку по сетевой почте — до востребования — и вернулся к мультифазным драконам.

Дело не клеилось. На этот раз потому, что мои мысли витали вокруг письма, а вовсе не вокруг идущих экспериментов.

Потом мне снова понадобился жидкий гелий. Я ходил за ним целых четыре часа и по возвращении нашёл на столе записку:

"Не могу больше ждать, убегаю. В ближайшие двенадцать суток меня не ищи: на базе меня не будет. Хотела попрощаться, но не вышло. Судьба, под хвост её коленом.

Может, пора что-то сделать с нашими фазами? Лайнара".

Может, и пора, подумал я мрачно. А как?

Известно, что наблюдатель и наблюдаемое явление представляют собой единую систему. При ловле драконов особенно важно помнить об этом, поскольку — и это не совсем фольклор — драконы имеют привычку являться в самый неподходящий момент. В последнее время драконы в моих накопителях стали гостить чуть ли не по расписанию, но легче мне от этого не было: ведь я думал не о них. Я ждал, когда истекут двенадцать дней, тосковал, скучал и ходил немного сонный. Нельзя объяснить иначе как сонливостью ту глупость, после которой я очнулся в бледно-зелёной палате на анатомической койке.

— Пришёл в сознание? Очень хорошо. Жиль Вебер, вам говорили, что большие мальчики не хватают руками неизолированные провода под током?

— А?

— И не надо ссылаться на амнезию, не поможет. Вы живёте и работаете на космобазе, имеете дело со сложными приборами. Значит, должны были усвоить соответствующий курс техники безопасности.

— Я усвоил. Это всё второй генератор случайных чисел.

— Так. У пациента бред.

— Никакой не бред! — возмутился я. Но потом сник. Я ведь не помнил точно, один генератор случайных чисел я отключил или оба. Отшибло начисто...

Тогда я принялся старательно вспоминать, что помню, а что нет. Ужасное занятие, никогда и никому такого не пожелаю. Многие параноики, наверно, начинали именно так.

На моё самокопание к тому же накладывалась общая слабость. Исколотые анальгетиками руки ощущались, как две обтянутые размякшей кожей сардельки. И ещё донимала мерзкая дрожь где-то в районе спины. Как нервный тик, только хуже. В общем, ничего весёлого.

— Доктор, — попросил я, — можно мне снотворного?

Полчаса уламывал.

Уломал.

Отрубился.

А когда очнулся снова, мне жизнерадостным тоном сообщили, что меня приходила проведать девушка. Черноволосая такая, довольно милая. Беспокоилась. Не невеста, случаем?

В ответ я мрачно попросил ещё снотворного.

Но мне, конечно, не дали.

Очередная встреча с Лайнарой оказалась на удивление мирной и спокойной. Она снова пришла ко мне, болезному, и мы снова болтали, куда язык выведет — но не касаясь ни драконов, ни софоники. Тили-тили-тесто.

Я поймал себя на том, что окончательно и бесповоротно лишился способности думать о моей некрасавице без нежности. И даже — как о некрасавице. Когда по ходу разговора её лицо начинало светиться радостью, или внезапным пониманием, или той же нежностью...

Не может быть некрасивой женщина, лицо которой светится при тебе и для тебя. Научный факт. Можете меня цитировать.

Мы поговорили, как нормальные люди, и как нормальные же, назначили новое свидание. На завтра. Лайнара пришла, как обещала. И мы снова заболтались... вот только языки вывели нас на те самые темы.

Было это примерно так:

— Что ты делала на Поланисе?

— На Поланисе — ничего. Транзитный рейс с пересадками. Я вообще-то с Гукка летела.

— А на Гукке?

— Там у меня друзья. Софонисты.

— А-а-а, ну да. Это у тебя в "визитке" есть. Совсем забыл. И ведь я до сих пор не знаю, чем твои софонисты занимаются.

— Много чем. Вообще это направление возникло лет тридцать назад, когда один мэтр, выйдя в отставку, решил посмотреть на некоторые психологические проблемы сквозь призму отработанных методов ксенологии. Может, и до него пытались, но не получалось. И у него не получалось сперва. Пока он не перелопатил методику, не вывернул при помощи пары ушлых аспирантов — кибернетика и программера систему привычных психотестов и не понял, что тихой сапой создал новую науку. В общем-то мне сдаётся, что софонисты занимаются примерно тем же, что и ты, только в другой области приложения. Мы изучаем даже не разум как таковой, а разум как источник явлений, свойственных только ему.