Время перемен

Разрешение на строительство паровика получил. Заодно, моя мать заказала для Кремля самоваров и мясорубку.

Прихватила она и мой указ, с образцами всех наших мер. Позже, узнал, что спички детям не игрушка, и как бы шуточно не писал указ, но здесь это обретало сразу силу закона. Так новые меры стали государевыми и распространили по стране, как казённые. Сопротивления они нигде не встретили, потому, как ничего нового не привнесли, а кто догадался о новизне, промолчал.

В Кремле народ новинки увидел.

— Пётр Иванович, ты энти лепёшки из мяса едал?

— Конечно, Юрий Михайлович. Только, суховатые они, какие-то.

— И мне так показалось. Однако допустить, чтобы такие едали только на великокняжем дворе, никак не можно. Это же, какое поругание нашей боярской чести, что мы хуже Глинской, этой? Я вот думаю заказать себе, эту, как её. Мясорубку, во! Чтоб значит, не хуже, чем у других было.

— Так-то наверно и я прикуплю. Чего это, у всех будет, а у меня нет! Вот за самовары уже и задаток дал, да не за один.

— И не говори! Хорошая штука. Только узоров бы на них, каких, чтоб и глаз радовали.

— Так и такие делают. Эти так, говорят на пробу, потом пойдут для дворовых, а сейчас делают новые, да лепые.

Заказы пошли, сначала медленно, а сейчас уже это самостоятельные производства, особенно самоварное. Их теперь выпускают разной вместимости, даже украшать начали. Многим уже не только функция нужна, но и чтобы глаз радовал...

Сделать этот паровик, когда у тебя под рукой и станки и опыт промышленного развития, пара пустяков. Изготовить здесь, в Великом Княжестве Московском, в шестнадцатом веке, да и веком спустя, а то и двумя, это подвиг, во всяком случае, если ничего из истории не путаю. Нет ничего. То, что называют станками, являются ими лишь условно, потому как другого нет. Хоть и отдавал только приказы и лез с советами под руку, всё равно устал.

Днище отлили из меди на Пушечном Дворе в Москве. Формы оно было простецкой. Ну, чисто кастрюля, только тяжёлая, просто жуть. Крышку к нему отбили молотом из меди же, сферической формы и сварили между собой. Это было наверно самой лёгкой частью.

По проекту паровик должен иметь 6 цилиндров, два блока по три. Это я не с жиру бесился, деваться некуда, при такой-то конструкции. Иначе непрерывной работы не получалось вовсе. Уязвимым местом этой машины были уплотнения между поршнем и цилиндром. Вы не ослышались, не кольца, а именно уплотнения. Очень важно было их обеспечить, работало атмосферное давление, а не пар. Приходилось даже воду наливать на них, для лучшей герметичности, заодно решался вопрос с индикацией износа. Это же потребовало предусмотреть в конструкции возможность раздельной работы блоков.

Три цилиндра объединялись в блок для гарантированно простого пуска. Преобразование движения в поступательное осуществлялось кривошипно-шатунным механизмом. Кривошип имел массивные маховики, иначе никакой равномерности вращения вала, даже в уме у меня не получалось. В принципе, во многих случаях можно будет обойтись и коромыслом, что и проще, и дешевле.

Цилиндры лишь условно ими были. С какими матами им придали видимость такой формы, лучше не слышать, особенно когда думали, что меня рядом нет.

— ... мать, и чего их на 'Пушечном дворе' не сделали, как кастрюлю эту. Токмо сложностей придумать.

— Наверно медь берегут.

— Да чтоб им, с медью этой. Будто у Великого Князя её мало.

— И не говори.

Вот такой разговор довелось случайно услышать. Но дело было, на самом деле, не в экономии меди. Видел я здешние пушки. С цилиндричностью каналов ствола, у них, было ещё хуже. В принципе, устройство пушечного сверла мне было известно, но было ли где его применить? Да и изготовить его ещё надо было.

За зиму, сделали лишь запчасти. Тогда же подобрали место под установку, чтобы лес удобно было подвозить, а доски вывозить покупателям. Детали для пилорамы, почти всё из дерева. Маятниковые пилы, для распиловки и кромления. Даже с ними возникли проблемы, попросту не делали. Смычковые конечно были, но нужны-то были другие. Пришлось-таки наступить на горло своей песне, и приспосабливать то, что есть. Другое, просто невозможно, пока.

К концу июня, с божьей помощью, собрали и испытали. В июле пилорама заработала. Жуть конечно. Всё гремит и болтается. Точность мне только снилась, но ведь работала. Все доски уходили в казну. Считать здесь умели, а наши были значительно дешевле, потому стоять лесопилке не приходилось.

В связи с расширением, производство самоваров перенёсли в Тулу. Во-первых, это крепость и довольно сильная, да и полк там был не маленький. Ежели что, есть, кому мои начинания защитить. К тому же, кузнецов там достаточно, только не все шли на мой завод. Стало ясно, что на новом заводе тоже надо ставить паровую машину. Он же будет и их производить. Ко всему прочему, там и железо добывали, а у меня к нему особый интерес.

За весну и начало лета отстроили кирпичный завод и глинитное производство. В сущности, эти производства похожи, только кирпич формуется, а для глинита это не нужно, да и обжигается он при меньшей температуре. Благо, глина была неподалёку.

— Вот неуёмный. Приказал бы просто, и навезли бы ему кирпича, сколь надобно, ан нет. Подумаешь, пообещал он. Обещать, не жениться! Теперь вот упирайся, делай этот кирпичный завод, — возмущённо проговорил Прохор.

— Такова твоя доля. Сам соглашался, нянькой Великому Князю стать. Не неволили ведь. А слово государево крепко. Он малец ещё, а понимает, — проговорила в ответ Таисия.

— Да разве ж против? Токмо я должен за ним следить, а приходится за его придумками. Вот и его матушке, грамотку отписал, чтобы прислала ещё людишек, да посмышлёней. А то ведь с ума сойти можно, от его задумок.

— Чего тогда ворчишь, как дед старый?

— Хорошо тебе..., — начал было он, но увидев в дверях меня, покраснел.

— Значит, не нравится тебе мой завод.

— Как не нравится? Хороший, ладный.

— Чего в нём хорошего? Нет ведь ничего ещё.

— Раз по повелению государеву, обязательно хорошим будет.

До чего же верткий, не ухватишь, обязательно выкрутится. Однако же, проблемы при строительстве были.

Как сделать печь для обжига кирпича, ведал. Роется яма, и выкладывается она, опять же, сырцом. Всего таких, четыре. Странное число, вроде? Ничуть. Именно столько нужно для практически непрерывной работы. Неделю на обжиг, столько же на остывание, остальные две на закладку и выборку кирпича, чистку от шлака и подготовку к новой закладке. Вместе с первой партией кирпича она и обжигается. Одна укладка семьдесят пять тысяч кирпичей, четыре печи в месяц и того, за сезон, небольшой такой заводик, дает более миллиона кирпичей.

Красиво? Вот и я думал так. Одна проблема, режим протопки знал, а вот как правильно укладывать кирпич в печь, для обжига, только в теории. Это, между прочим, чуть крест не поставило, на всей затее. Ещё до начала строительства, пробовали выкладку сырцом делать, на ровной площадке, естественно не я. Не простая оказалась задача, обеспечить четыре требования к ней. Чтобы и колодцы были для угля, и горячим воздухом кирпич со всех сторон обдувало, да входило как можно больше, ну и при этом тяга сохранилась.

— Это чего это строят?

— А шут его знает, но споро кладут.

— А может что нужное?

— Вряд ли, не разбирали бы тогда.

— А чего тогда стоишь?

— Так интересно же! Смотреть, как другие работают.

Да, на это можно было смотреть бесконечно, как на воду и огонь, так что зевак всегда хватало.

Вот тяга, меня больше всего и смущала. Пока не построишь, не узнаешь. Потому и вариантов закладки было несколько. Правда, все оказались непригодными. Про самое-то важное и забыл. Помнится, включали тогда, на колхозном кирзаводе принудительную тягу. Но это потом про неё вспомнил, а сначала построил всё точь-в-точь, как помнил. Только вот не хочет топиться печь и всё тут! Да что же за едрить-колотить. Не сразу вспомнились походы дядьки, к кнопке включения дымососа. Хорошо хоть память услужливо подсказала, его же рассказ, о том, что раньше такой ерунды не было, а просто труба высокая стояла.

М-да, сделали-то топками друг напротив друга попарно, и все четыре рядом. Истопнику, конечно, так удобней, но в таком случае две трубы строить надо, а кирпича и на одну нет. Переделывать всё пришлось, чтобы все четыре к одной трубе привязать. Система заслонок, позволяла подключить её к любой из печей, на выбор. Переделать-то переделали, только кирпича больше не стало, класть трубу было по-прежнему не из чего.

Спасло глинитное производство. Печи там сделали небольшими и полностью закрытыми. Вот там и отжигали первые кирпичи. Труба стала заметной достопримечательностью. Таких высоких строений в округе не было. Может и можно было пониже, но как вычислить эту высоту просто не знал, и потому волевым решением она стала двадцать полусаженей.

— Видал ту штуковину, что на новом казённом заводе построили?

— А как же. Непонятно для чего, но дура знатная.

— Говорят, дым в неё пускать будут.

— Это ещё зачем? В чём польза-то? Лучше церкву новую поставили бы.

— Думается, чтобы дымила, до самого неба. Завод-то великокняжеский, знать и дымить должен по-особливому.

— Да уж, наверно, так оно и будет.

Наконец, печи стали топиться. Но выяснилось, что, то ли режимы запомнил не точно, то ли кладка другая, не суть важно, а пошли пережоги и недожоги. Годного кирпича — курам насмех. Вот всё это и обеспечило загрузку водяной мельницы, после её запуска. Первый глинит-цемент был не из глинита, а из накопленного, к тому времени, кирпичного брака. Но метод научного тыка не подвёл. Производство отладили, но уже ближе к августу.

Наделали там, соломенных навесов для сушки заготовок кирпича. Навезли глины с запасом. Не мы, а опять напрягли мужиков. Вся округа возила на поводах. Весь кирпич ушёл в Москву на постройку Китайгородской стены.

Для получения глинит-цемента нужна была ещё гашеная известь и немного гипса. Производство извести тоже освоили, в районе Коломны, но это позже. Гашеную известь привозили на кирпичный завод уже готовую, сначала покупную, а потом свою. Гипс же недалеко от Москвы добывали. Его надо было совсем немного, так что он проблемой не был.

В итоге все компоненты измалывали на мельнице, заработавшего к августу водного колеса. А кирпича негодного, накопилось уже прорва. Делать, не переделать. Получившийся порошок был весьма неплох, за неимением портландцемента, но для получения его, в отличие от второго, требовалось гораздо меньше топлива. Всё пошло на Москву.

Постройка крепостных стен буквально высасывала стройматериалы.

— Великий Княже! Тут такое дело. Стекло делают здесь, недалече. В московском уезде. — Проговорил Никодим, один из новых розмыслов, присланных Глинской в ответ на грамотку Прохора.

— Ну-ка, ну-ка! Поподробней.

— Делают бусы всякие, глазурь.... Ещё под Новгородом такое есть.

— А стёкла для окон не делают?

— Чего нет того нет, дорого сильно.

Интересно, дорого это сколько? Заморское, вон, пожалуйста, хоть и действительно дорого. Получается, что, дороже завозных? Что тут за производство-то? Узнать не у кого. А он продолжает вещать, степенно так. Ой, я чего-то уже пропустил. Ого, ну и цены.

— А подешевле никак?

— Везде так. Ежели у стекольщиков, то оно, конечно, дешевле будет.

— А ежели завод самим поставить?

Ответа на такой вопрос он не знал. Ну что голубчик, как говорится, инициатива, у нас, наказуется исполнением. Там теперь и у меня есть завод. Я его не видел, но говорят, что не хуже, чем у остальных. Интересно, каких это остальных, и сколько их?

Основное своё производство стекла решил сделать на речке Гусь, что между Владимиром и Переяславль-Рязанским. Почему-то же его там наладили, если память мне не изменяет, а рисковать не хочется. В общем, дал такой наказ, чтобы подыскали место, в том районе. Правда, тогда не понял, почему это такое недоумение вызывает.

Если бы не моя мать, вернее люди, которых она посылала исполнять моё баловство, ни чего бы этого не было. Она же решила расширить мое производство кирпича и глинит-цемента, построив за счёт казны ещё нескольких таких заводов по всей стране. Они становились вроде как моими, а я рассчитаюсь материалами, тем более, столько городов нуждалось в укреплении. Интересно, вот поляки и литовцы удивятся, натолкнувшись в пограничных городах на новые кирпичные крепости.

Весной этого года начались стройки, несмотря на смерть моей матери. Всё это уже работает. Стена Китай-города закончена. Казна, на мои придумки, тратить деньги не желает более. Но я уже так не переживаю. В Туле запущен в работу ещё один паровик. Приводит в движение он там кузнечные молота. Это правда не совсем то же, что и паровые, вернее, совсем не то, но всё же.

Самовары пошли на поток, правда небольшой такой. Для большинства, они по-прежнему, недоступная роскошь. Но появилось стремление, завести и себе такой, потому, как это стало признаком достатка. Зажигалки тоже не потерялись. Семь заводов по производству кирпича и глинит-цемента уже окупились и вернули потраченные на них деньги. Построены ещё несколько лесопилок, только уже с приводом от водяного колеса, в том числе и под Новгородом. Строился и бумагоделательный завод.

Из-за появления целой кучи производств, требующих уголь, проблема получения древесного угля встала очень остро. Благо я помнил, как мой двоюродный брат решил заняться бизнесом. Бизнес был не хитёр. Своровать в лесу берёзы на дрова, и нажечь с них древесного угля, для шашлычных.

Устройство печи примитивнейшее, но для этого времени дорого. Она нужна из железа и состоит как бы из двух топок. Одна обычная, вторая глухая, где собственно, без доступа воздуха и получается уголь. Ещё, её надо обмазать глиной и потолще, чтобы меньше тепла терять. Можно и так нажечь, но выход угля невелик получается.

Вроде всё просто, а попробуй, сделай её в кузне. Дорого, не то слово, но без этих печей никуда, во всяком случае, я так думал. Но вокруг меня, далеко не все разделяли эти взгляды. В основном использовали сильно упрощенные варианты. Железа всего одна пластина и нужна была, а всё остальное из глины. Почему сам не подумал, не знаю, но розмыслами не за зря становятся. Первые печи ставил на пилорамах. Там много опилок и других отходов, которые можно пустить на протопку. Это оказалось не везде удобно. Пришлось во многих местах основывать углежоговое производство. Но больше половины покупали у крестьян, которые с удовольствием его нажигали в ямах, вообще, не применяя ни грана железа.

Глава 4

Сейчас мои проблемы конца тысяча пятьсот тридцать восьмого года кажутся смешными. Мне уже одиннадцать лет и завершается тысяча пятьсот сорок первый год. На самом деле он закончился. Здесь новый год с первого сентября начинается и по факту тысяча пятьсот сорок второй год. Это я всё по привычке отсчитываю начало с первого января. Шутка ли, но только при Иване III, тоже 'Грозном', в Великом Княжестве Московском стали вести отсчет календаря на государственном уровне.